Затмение

Он был… внушительным. Инь Цзянь прекрасно понимал, что вот эта одежда сама по себе как бы делает плечи ещё шире, всю фигуру мощнее, и сколько там ещё слоёв — это не очень понятно. — Я сам, — он сейчас не мог распоряжаться, на это почему-то не хватало душевных сил, поэтому мог только просить. — Сюэ Ян, пожалуйста. Я сам… Инь Цзянь сначала выбрал место — подошла уложенная рядом крышка гроба. Он тянул время, давая себе лишние минуты чтобы успокоиться, и сумел взять себя в руки. Осторожно приложил ладонь к лезвию сабли, чтобы удостовериться, что своенравное оружие не нападёт на него. Теперь не пришлось ждать, его сразу окатило сухим жаром. Захотелось то ли закрыться рукавом, то ли крикнуть отчаянно в голос «Что же теперь-то делать?!»… Инь Цзянь вместо всего этого только коротко вздохнул, и принялся изучать тело настолько, насколько это вообще возможно. Он внимательно осматривал срез шеи, попытался добыть хоть одну каплю крови, но тщетно. Взял Не Минцзюэ за руку, невольно сравнивая его пальцы и свои. Крупная рука, крепкая, сильные пальцы. Инь Цзянь изучал цвет ногтей, состояние тонкой кожи между пальцами, бледный рисунок вен со стороны запястья, сравнивал оттенок и плотность кожи на верхней части шеи и на нижней, и наконец удовлетворённо замурлыкал себе под нос что-то бессвязное. Если прислушаться, можно было разобрать слова «ох, как хорошо… как же хорошо», и наконец уставился на Сяо Синчэня сияющими глазами. — Я думаю, что мы вовремя, — он облизал пересыхающие от волнения губы, снова осторожно потрогал Басю и спросил всех. — Как вы думаете, можно временно убрать саблю или хотя бы как-то рядом поместить, не на нём? Лань Цзинъи, это можно как-то… спросить? Даочжан Сун Лань, я даже не знаю, как в таких случаях, что… Инь Цзянь прохаживался на месте, раз ему дали немного пространства, буквально пара шагов вперёд, пара шагов назад. Он прислушался к царящей снаружи тишине, которая не сообщила ему ровным счётом ничего, снова взял Не Минцзюэ за руку, только теперь держал, мягко стискивая пальцы, как будто собирался увещевать. — Я предлагаю сделать вот как… Когда вы будете готовы и сможете выйти наружу разбираться с… теми, кто снаружи, — он запутался в определениях и смущённо улыбнулся. — Обязательно примете снадобье, и лучше закапать глаза сразу, и конечно защищать рот и нос. Я пока займусь Не Минцзюэ. Он попытался отвести край ворота — с ткани посыпалась мелкими хлопьями подсохшая кровь, и пришлось прекратить. Побоялся просто сломать засохшую ткань. — Просто кое-что я могу сделать прямо сейчас, это… это важно, — Инь Цзянь бережно нанёс каплю эликсира рядом со срезом и наблюдал, как мягко мерцающая жидкость подёргивается еле заметной тёмной пеленой. — А вы говорили, что Печати он не поддался, но немного тьмы тут есть. Фусюэ или Цзян Цзай — кто-нибудь, заберите её, это мешает. *** Сяо Синчэнь почти не знал своего брата, но сейчас поклялся бы, что с такими полными света глазами его можно увидеть очень редко. Это была какая-то совершенно особенная радость, и вдохновение, и вера, и целое море других чувств. Они все смотрели на доктора, и наверное если бы прямо сейчас Не Минцзюэ обрел бы обратно голову и душу, это даже не стало бы чем-то более невероятным, чем сам факт, что они его нашли и при этом вера Инь Цзяня никуда не делась. — Очень вовремя, — подтвердил Сун Лань, достал меч и попробовал собрать упомянутые доктором остатки тьмы. Фусюэ тихо дрогнул, потянул, но все-таки то была тьма не той печати, что оставила эту тень, — А-Ян, Цзян Цзай сделает это чище, — признал Сун Лань, его меч явно не мог принять эту черноту без остатка. Даочжан взял у доктора капли и довольно бодро сказал: — У нас куча дел. Там целый город нежити. Сяо Синчэнь наклонился, аккуратно коснулся сабли. Бася не очень возражала, а даочжан искренне не собирался разлучать ее с хозяином. Он подождал немного, а потом деликатно переложил с груди Не Минцзюэ рядом. — Ну вот... — Сяо Синчэнь сомневался, идти с Сун Ланем или остаться с братом на всякий случай. Сун Лань намочил тряпки водой, закапал в глаза себе, передал Сюэ Яну. — Доктор Цзянь, Лань Цзинъи нужен, чтобы задавать вопросы? *** — Задавать вопросы? — Инь Цзянь задумчиво трогал Басю кончиками пальцев. — Думаю, что на все важные вопросы я уже получил ответы… — он снова ласково сжал пальцы Не Минцзюэ и тихо добавил. — Я сейчас. Пока Сюэ Ян тщательно убирал последние отголоски тьмы, Инь Цзянь обстоятельно составлял снадобье, раздал всем и пояснил. — Это тоже нужно. Обостряет способность рассудка: отделяет реальность от наведённых иллюзий даже самого высокого образца. Вообще я это делал от другого и на всякий случай, — он поджал губы и сам глотнул лекарства. — Я как-то слишком много всего делаю просто потому что на всякий случай. Оставьте мне, пожалуйста, бутыль воды, Я пока тут займусь. И к лучшему, не буду путаться под ногами. Он не волновался за них. Сун Лань всё правильно сказал — Сяо Синчэнь самый спокойный, Сюэ Яна всё равно не удержать, и так далее. И что-то ему подсказывало, что Лань Цзинъи тоже не удержать. — Кстати… обратите внимание, там на стенах попадаются талисманы. Вот такие, — Инь Цзянь небрежно начертил на земле знак с нарочитыми погрешностями. — Такие используются чтобы отвадить грабителей от сокровищ, пара несчастных поворотов превращается в воображении воров в запутанный лабиринт, населённый чудовищами. Не могу поверить, что кто-то их на самом деле использует, это же из детской книги… — Пойдёмте, — Сюэ Ян засмеялся, наконец правильно оценив забавное поведение Инь Цзяня. — Гэгэ, пойдём погоняем нечисть? Твой брат получил пациента, который не сможет сопротивляться его неистовой заботе. Кстати, кажется я видел на улице того торговца, что подсовывал тебе гнилые овощи. Как видишь, он плохо кончил. И заметь — это не я его так пристроил. Цзинъи смирился бы с необходимостью остаться, но раз его помощь тут не потребуется, его куда больше устраивала возможность быстрее закончить с зачисткой этого городка от нечисти. Тогда можно будет быстрее умыкнуть Цзычэня в спальню, и там подвергнуть страшным издевательствам — заласкать не только руками и ртом. Он же сам подсказал, чем и как это можно сделать, нужно срочно испытать это искусство! *** — Вот, А-Ян, — Сун Лань хмыкнул и принял все, что дали. — И на твои иллюзии найдется управа, если что. Так что нос не задирай. И вы, доктор, не переживайте, мы в лабиринтах не потеряемся, а потеряемся, так знаем средство. «Не ищи — и найдешь» называется. Даочжан почему-то подумал, что это хорошо, что здесь нет Чжи Чуаня, кивнул Цзинъи и пошел к воротам. Охотиться. Просто охотиться, без каких-то других дополнительных причин. — Торговца? Которого из? — Сяо Синчэнь оставил брата и совершенно сосредоточенный и серьезный отправился следом. Они отодвинули створку и ступили за границу похоронного дома в полную тишину. Туман по-прежнему висел, в нем не было слышно даже ветра. Сун Лань поправил влажную повязку на лице, проверил, где Цзинъи. Он шел по улицам, оставив верх Сюэ Яну и Сяо Синчэню, открыв наконец нормальное, чистое, без всяких примесей удовольствие просто драться рядом со своим А-И спина к спине, плечом к плечу, вместе, чувствуя его силу. Даже Фусюэ нравилось такое соседство с другим оружием, настолько на него непохожим, совершенно другой природы — точно нравилось. Даочжан замечал, как меч успевает ловить тень умирающей тьмы и сам как будто учится принимать разную черную силу, пусть не целиком, не так чисто, как Цзян Цзай, но все равно набирал. Сяо Синчэнь не тратил ни одного движения зря. Даже в драке он всегда сначала успевал прислушаться и подумать, потом — ударить, просто для этого нужны были какие-то короткие мгновения или даже меньше. За каждым ударом белого меча туман становился прозрачнее, даочжан уже мог слышать, как хрустят кости и рвутся мертвые мышцы нечисти внизу, где были Лань Цзинъи и Сун Лань, как поет Цзян Цзай, как надвигаются новые мертвецы и их приближение уже не нужно угадывать, как сражается Сюэ Ян и в конце концов услышал первый шорох потрепанных бумажных фонариков. Туман рассеивался. *** — От них и делал, — серьёзно подтвердил Инь Цзянь. Сюэ Ян только глаза закатил, но в целом почувствовал себя польщённым. Действительно, если от него сразу принимаются защищаться, это приятно. На самом деле приятно. А что, чудовище же! Прячьте ваши конфеты. — Того, что имел глупость сказать об этом при мне, гэгэ… Так их тут было много? Как здорово, однако, кто-то их пристроил! В кои-то веки не нужно было разбираться, кто прав, кто виноват. Можно просто крошить направо и налево, и единственное, что не нравилось Сюэ Яну, так это невозможность радостно улыбаться своему даочжану, потому что мокрая тряпка на морде лица ужасно мешала. Зато у них точно получалось, вся эта толпа оказалась не бесконечной. Цзинъи, не слишком долго размышляя, всё-таки отдал предпочтение гуциню. Меч — да. Он умел пользоваться мечом. Но по большому счёту его оружием был гуцинь, особенно этот. А рядом с Цзычэнем он вообще ощущал себя непобедимым. — Ты знаешь, — поделился Цзинъи в минуту затишья. — Я никогда не думал об этом как о простой работе. Мне всегда казалось, что это подвиг, приключение. А на самом деле… я просто чувствую ответственность и делаю то, что нужно. Конечно, это не редиску пропалывать, но чем-то напоминает. Инь Цзянь, оставшись один, тщательно обыскал Не Минцзюэ. Он прекрасно помнил в каком виде его привезли из Ланьлин, и подозревал, что не зря тело спрятали так далеко и старательно скрывали, отваживая любых претендентов. Действительно, он отыскал на груди несколько налепленных талисманов, насколько хватило знаний изучил их прежде чем отделить от кожи Не Минцзюэ. Эти места он протёр влажной тряпкой просто повинуясь минутному ощущению, что так нужно. Талисманы он оставил для изучения — возможно, даочжаны знают о таких больше, или Сюэ Ян пользовался чем-то подобным, а может Лань Цзинъи изучал. Если же нет, что Чжи Вэньчжун точно разберётся. Остаток времени Инь Цзянь тщательно омывал срез шеи, накладывал пропитанные бальзамом слои тонкого полотна. Всё это уже было опробовано, когда в его руки попала голова, это хорошо смягчало ткани, делало их эластичными и не такими безжизненными, пробуждало застоявшуюся в сосудах кровь. Она не мёртвая, о нет. Она застыла, заржавела, стала густой и неподвижной, это совсем другой процесс, отличающийся от обычной смерти. — Когда мы вернёмся в Байсюэ, вы примете ванну. Конечно, это не совсем ванна, но вымыться после такого пренебрежения — это отдельное удовольствие, — он нежно ворковал над Не Минцзюэ, ухаживая за ним. — Пока будем добираться, как раз подействует бальзам, и после первоначального лечения можно будет вернуть вашу шею в нормальное состояние. Вам придётся набраться терпения, но я думаю, что справлюсь. Я уверен в этом. Убеждён. К тому времени, как вернулись охотники на нечисть, Инь Цзянь уже успел собрать Не Минцзюэ в дорогу. С уговорами, хотя он и не сопротивлялся, снова десяток раз перепроверив, что всё в порядке. Убрать крупное тело в мешочек — это потребовало изрядной ловкости и физической силы, Инь Цзянь ещё не имел опыта в таких делах, но справился. Сложнее пришлось с Басей — её хотелось держать в руках дольше, но верх взяла внутренняя дисциплина. Она же заставила вместо бесплодных метаний вдоль стен закутаться в одеяло и лечь, чтобы подремать. Правда перед этим Инь Цзянь с неожиданным весельем подумал, что сейчас вот они все вернутся и спросят, куда делся Не Минцзюэ… — А я скажу — он встал и ушёл. Просто вот взял Басю и пошёл, вы разве не встретили? — он вздохнул, закрывая глаза. — Не могу дождаться, когда ты встанешь… *** — Можно снять, — Сяо Синчэнь подошел к Сюэ Яну. От него пахло смертью, радостной усталостью... Он снял тряпку с него, потом с себя и поцеловал в губы. Брат бы не одобрил поцелуев неотмытыми губами в зараженной местности, но разве можно отказать себе в удовольствии целовать такого Сюэ Яна? — Ну что-то вроде редиски, — улыбаясь, согласился Сун Лань. Он тяжело дышал, намахавшись от души, и даже жалел, что вся нечисть так быстро закончилась. Без плотной завесы тумана было видно, что весь городок плотно завален трупами. Они лежали на улицах, у порогов, даже на крышах, и еще какое-то время заклинателям понадобилось, чтобы уничтожить уже окончательно мертвые тела. — Я хочу ходить с тобой на охоту всегда. Ты... — он не знал просто, как выразить словами то, что сейчас чувствовал и просто развел руками и улыбнулся. Сяо Синчэнь жестом попросил не шуметь, потому что брат спал, хотя нет, все-таки они его разбудили, слишком скрипели ворота и шваркал засов. — Как ваш пациент, доктор? — Сун Лань заинтересованно глянул на место, где не было тела, и вопросительно — на Сюэ Яна. — Ты сам его собрал? — догадался Сяо Синчэнь и строго посмотрел на Инь Цзяня. Таскал тяжеленное тело, очевидно — тяжелую саблю, ну вот что это? Что за упрямство? Синчэнь плотно сжал губы и больше вопросов не задавал. Он, конечно, понимал, что брат волнуется за пациента и заботится о нем, но от чего-то чувствовал обиду, неправильную совсем, потому что на что тут обижаться? С чего Инь Цзяню доверять им пациента? Может потому, что они все вместе его собирали? Сяо Синчэнь вздохнул, прогоняя такие во всех отношениях неправильные мысли. — Возвращаемся? — Он нисколько не сомневался, что никто здесь оставаться не захочет, не смотря на то, что все очень устали. — Да, — кивнул Сун Лань, вытащил горсть конфет и выдал Сюэ Яну. После хорошей работы и усталость была хорошей, и она совершенно не мешала лететь хоть всю ночь. Отдохнут дома. Страшно хотелось горячей ванны и не вылезать из объятий Цзинъи, пусть даже доктор будет волноваться. Ну не поднимет он своего драгоценного пациента в одиночку, ничего страшного, зато он у него уже целый. *** Он постеснялся пошутить. Шутка показалась глупой и натужной, а после строгого вопроса Сяо Синчэня он и вовсе почувствовал себя виноватым. И это лишь из-за сборов. Инь Цзянь открыл было рот, чтобы оправдаться, но слов не нашёл. А что он может сказать? То ли ещё начнётся, когда всплывёт всё… а оно всплывёт, Инь Цзянь не сомневался. Этих четверых окружала какая-то невероятная удача, дикая, ненормальная, как будто небо платило им за перенесённые беды. Поэтому вопрос, удастся ли ему скрывать правду, даже не поднимается. Тут вопрос лишь в сроках. Инь Цзянь озадачено спрашивал себя, над чем это он буквально только что веселился. Шутки придумывал. Не иначе, как нервное проявление.Он чувствовал себя ужасно неловко, как будто он дёрнул всех с места лишь из-за того, чтобы получить возможность вылечить того, кто по всем признакам мёртв, и все кинулись исполнять его прихоть. Но ведь на самом деле это было немного не так! — Да, — тихо ответил он, задаваясь вопросом, как же он будет возвращаться, и тревожно пытался понять, как определить по лицу Сяо Синчэня, до какой степени он… а что он делает, кстати? Инь Цзянь поражённо признал, что ещё не научился понимать. Вот сейчас — что это было? Он рассердился? Оскорбился? Обиделся? Сюэ Ян зубоскалил, перебирая выданные ему конфеты, и умудрялся собирать одеяла, аккуратно складывал. Лань Цзинъи стоял тут, как воплощенный юный спутник воина. И воин в наличии — Сун Лань точно не собирался задерживаться в городе И. — Понимаете, — Инь Цзянь с трудом попытался объяснить человеческими словами. — Этот бальзам… он очень нежный. А внутри мешочка цянькунь особенные… ээээ… условия. Почему он просто не может рявкнуть «так надо»? Инь Цзянь осторожно переводил взгляд с Сяо Синчэня на Сун Ланя, потом так же осторожно отошёл к Сюэ Яну и буквально от сердца оторвал эти три мешочка — с телом, с головой и с Басей. Если у них вот так принято, наверное, лучше не нарушать правила. — Только пожалуйста, — начал было Инь Цзянь, но этот мерзавец его перебил, и очень бесцеремонно. — Не стоит волноваться, доктор, у меня ничего не пропадает. Вот, гляди, куда кладу, — Сюэ Ян нагло хлопнул его по плечу, Инь Цзянь округлил глаза, но сдержался, и смотрел, как он обстоятельно вкладывает мешочки в специальные подшитые с изнанки за пазухой отделения, так действительно ничего не выпадет. — Видишь? Ну давай-давай-давай, не кисни. Раньше выйдем — раньше будем в Байсюэ. Знаете, доктор, как я раньше говорил? Сюэ Ян подтолкнул его к Сяо Синчэню, потому что а кто ещё его возьмёт на меч? Тут вариантов-то негусто. Хмыкнул и наставительно поднял палец, привлекая внимание к мудрости, которую собирался озвучить. — С утра умер — весь день свободен! Лань Цзинъи только фыркнул, когда услышал это идиотское высказывание. Фыркнул и рассмеялся: — Совершенно бандитская философия! — и ласково сжал пальцами запястье Цзычэня поверх своей ленты. *** — Мы все понимаем, — заверил Сун Лань, методично счищая с Фусюэ ошметки мертвечины. — Очень понимаем. А-Ян! — он преувеличенно строго уставился на конфеты в руках Сюэ Яна, — они тебе зачем? Смотреть и нюхать? Разверни конфету и в рот, это для пользы. Он подшучивал и вообще чувствовал себя как-то на удивление легко, как будто весь тот груз воспоминаний остался там, за воротами туманного города И. Они еще будут возвращаться, но Сун Лань не сомневался, что уже не так тяжело. Сяо Синчэнь сосредоточенно молчал, но мудрость Сюэ Яна вернула ему смех. Он все время его смешил, и даже когда всем весело, казалось, что все шутки — они для него, для его улыбки. — Тогда глава клана Не получается, тут самый свободный что ли? — даочжан отсмеялся, ступил на меч и плавно подлетел к брату, парил как в прошлый раз совсем низко, подал руку. — Долетим с попутным ветром. Придется еще привал, поесть, поспать... Сяо Синчэнь посмотрел на Сюэ Яна и подумал, что только сейчас первый раз почувствовал, что возвращение домой все-таки уже скоро случится. — Это гармония,— наставительно заметил Сун Лань, а погладил пальцы Цзинъи очень нежно. — У нас у всех приличная честная философия, а у Сюэ Яна — приличная бандитская, причем столько, что он нас всех уравновешивает. Полетели? На этот раз Сун Лань поднялся в воздух первым. *** — Ты совершенно прав! — Сюэ Ян тут же сунул в рот сразу несколько конфет, но это никого не спасло от его непрерывного трепа. Тренировка дарит мастерство, он умудрялся болтать, не обращая внимания, что щёки оттопырились от спрятанных за ними конфет, так было ещё вкуснее. — В каком-то смысле глава клана Не сейчас свободен как ветер. Он среди порядочных людей, у него появились планы на будущее, и ему не приходится морочить голову правилами поведения — какие к нему могут быть вопросы, он мёртв, поэтому обладает абсолютной волей вести себя как угодно, никто не обидится. Инь Цзянь пытался успокоиться, но у него не выходило. Он нервно провёл пальцами по причёске и понял причину. В заколке осталась от силы пара голых стебельков. Со всей этой вознёй, пока они пробивались сюда, он и не вспомнил, только тонул в хаотических эмоциях. Спокойнее не стало, но по крайней мере он теперь понимал причину, почему его так швыряет из стороны в сторону, откуда приступы неловкости, страха, какого-то волнения. Он с благодарностью принял руку Сяо Синчэня, и спустя какое-то время доверчиво прижался спиной к его груди. Встречный ветер выбивал слёзы, и можно было притвориться, что этот ветер виноват во всём. Цзинъи не переставал радоваться, что ему удалось отправиться вместе с Цзычэнем. Он был готов обнять весь мир, просто раскинуть руки и обнять его, потому что всё складывалось удачно — они возвращались без лишних задержек, они никого не потеряли, сделали доброе дело, очистив город И от мертвецов и тьмы, избавили Не Минцзюэ из этого странного и позорного заточения. Много часов стоя на мече совсем рядом с Сун Ланем, он думал об этом, о чём угодно, но всё время возвращался к этой радости. Правда, скоро понял, что ног толком не чувствует, стоило пошевелиться, как в затекших мышцах будто принимались носиться огненные муравьи. И не сдержал облегчения, когда Сюэ Ян настойчиво принялся всем махать вниз, что пора отдыхать. — Господа приличные люди, не знаю как у вас, а я устал как собака, — рявкнул Сюэ Ян. — Привал будет здесь, или я сейчас упаду с меча, и будете меня искать в камышах. Они спустились на землю на берегу небольшой речки, причём Сюэ Ян придирчиво выбрал место, и тут же распластался на земле, раскинув руки и ноги. — Вот что я думаю, — задушевно простонал он, даже не думая вставать. — Нам всем не помешает вымыться, переодеться. Дагэ, я не хочу даже представлять лицо Сычжуя, если мы свалимся ему на голову все в трупной слизи, драные и выдохшиеся. А если за время нашего отсутствия туда всё-таки нагрянул Лань Сичэнь, то такое возвращение взбесит даже этот образец спокойствия и уравновешенности. Сейчас я встану, и будет всё как полагается: костёр, одеяла, еда. Сяо Синчэнь, вон там, куда я пытаюсь показывать левой пяткой, я видел уютную тихую заводь, приглашаю тебя присоединиться ко мне в этом укромном месте. Если кто-то сомневается в моей запасливости, я с наслаждением накормлю наглеца прекрасным дорогим мылом, которое тоже взял с собой. *** — Какие еще камыши? Никаких камышей! — Сун Лань сошел с меча и огляделся, — Смотри не намочи нам пациента! Давай я тебе помогу что ли? Не спорь. Просто лежать нельзя. Ляжешь — и не встанешь. Поэтому Сун Лань на правах патриарха (который тоже хочет заниматься физическими трудом, а то некоторые еще решат, что он только командовать умеет), помогал и с одеялами, и с костром. — Ты совершенно прав, нельзя так расстраивать нашего Сычжуя. То, что там может оказаться Цзэу-цзюнь, который увидит Сюэ Яна, было бы просто ужасным завершением удачной миссии. И как раз от того, что все складывалось так хорошо, мысль эта казалась еще более реальной. — А-Ян, а второго укромного места ты там случайно не видел? А то нам тоже надо. И мыло надо. Сун Лань забрал мыло, забрал Цзинъи и чуть ли не бегом устремился к воде. Изрядно потрепанное одеяние оказалось на камышах, а Сун Лань с наслаждением нырнул сразу с головой и поплыл к середине реки. Сяо Синчэнь сначала убедился, что брат не замерз, что он может сойти с меча и сесть на одеяло, и только потом удалился в указанном левой пяткой направлении, где разделся, тихо вошел в воду и погрузился по плечи, давая расслабиться уставшему телу. *** — Нет, это ты совершенно прав, — Сюэ Ян не выдержал и расхохотался. — Братец-патриарх, мы с тобой раскланиваемся как два идиота на приёме. Пришлось встать, как и обещал, а то Сун Лань с энтузиазмом принялся отнимать у него лавры самого заботливого мерзавца этой части Поднебесной. Он деликатно покашлял, указал, где есть ещё укромные места, раздал мыло, чистую одежду, полотенца и беззастенчиво ржал вслед торопливому Сун Ланю. — Инь Цзянь, там есть ещё укромные места, — весело сообщил он уставшему лекарю, пока устраивал костёр и раскладывал рядом еду. За тут же уплывшим Сун Ланем гоняться он не стал, а смущать Лань Цзинъи тем более не намеревался, потому что за него можно было и по башке получить чисто по-родственному, по-патриаршьи. Зато сразу после этого Сюэ Ян присоединился к Сяо Синчэню. Стоял на берегу, раздевался, морщился от состояния одежды, и смотрел на него, смотрел горящими глазами, наслаждаясь всей картиной целиком. — Моё счастье, лучший в мире даочжан, — он сполз в воду, нырнул и высунулся из-под воды как неспокойный утопленник, решивший поживиться сладкой плотью красивого заклинателя. — Устал? Мой даочжан… Его тело в воде казалось таким лёгким, совершенно невесомым, и Сюэ Ян не отказывал себе в удовольствии умыкнуть его глубже, и там на глубине целовал и с наслаждением шептал ему глупости. Цзинъи даже раздевался медленнее, чем Сун Лань, но азартно сдирал с себя пропотевшие шмотки, забрался в воду и довольно заурчал что-то счастливое. Солнце только собиралось садиться, это впереди будет целый вечер, а уже потом сон. А со свежими силами они точно доберутся быстрее. И не скажешь, что Сюэ Ян не прав — появиться перед Лань Сичэнем в таком виде, чтобы ему сразу захотелось отозвать его в Облачные Глубины, он точно не собирался. Инь Цзянь только проводил взглядом весело разбежавшихся по кустам… как их назвать? Влюблённые люди, это видно. И он сейчас, пожалуй, искренне радовался за брата. Что бы там ни говорили о Сюэ Яне, что он любит на самом деле — это бросалось в глаза. Сам он ещё какое-то время сидел на месте, даже не пытаясь справиться с отвратительной слабостью в ногах, но сумел встать, добраться до воды, вымыться и переодеться в чистое. Он ловил себя на том, что недовольно кривит губы и зло бубнит себе что-то под нос: трава колючая, берег скользкий, вода слишком тёплая. Инь Цзянь так от этого устал, что из воды вылетел разъярённой фурией, едва успев смыть мыло. — Спокойно, — прошипел он сквозь зубы. — Ты в лесу, на берегу реки, иди и реши свою проблему. Можно было не торопить брата с его мерзавцем, можно было не мешать Сун Ланю и Цзинъи. Инь Цзянь оделся в чистое, что не прибавило ему хорошего расположения духа, глотнул успокоительного, и очень скоро выплел себе сносный комплект трав и цветов. После этого можно было аккуратно причесаться и собрать волосы. Его окутал лёгкий аромат свежесорванных трав, горьковатый запах диких мелких цветов, умиротворение пропитывало кожу. Он снова становился собой — таким, каким себя одобрял. Здесь было интересное разнотравье, и он много собрал. Устроился возле костра, бережно перебирая огромные охапки добычи, сразу чистил, увязывал в тонкие пучки и довольно жмурился. *** — Немножко, — признался самый светлый даочжан, слегка повернув голову. Он ждал, когда подводное чудовище вынырнет рядом, чтобы наклониться к нему и сцеловывать с губ капли воды. — Но я уже отдыхаю. Они обнимались в воде, Синчэнь долго и ласково отмывал Сюэ Яна, бережно исследовал места недавних ран. Сун Лань совершенно не соблюдал тишину. Он вынырнул, улыбался Цзинъи, поплыл обратно, сгреб его в объятия. — Я бы купался с тобой до ночи, — Сун Лань обвил своего А-И длинными ногами, целовал, снова плавал, снова обнимал и наконец унялся и занялся длинными волосами Цзинъи, вымывая и перебирая чуть ли не каждую волосинку. Он не умел много-много говорить всяких слов и рассказывал движениями пальцев, объятиями и поцелуями, какой его мальчик красивый. Усталость от купания разожгла аппетит и спалось всем тоже хорошо и крепко. Сун Лань немножко еще порасспрашивал доктора, нет ли в его травах каких-то специальных отдыхательных свойств. Наверняка были. Даочжаны тоже много чего про травы знали, но вот все эти букеты и связочки чувствовались просто как настоящие талисманы и заклинания. Встали с рассветом, когда первые лучи солнца еще только-только коснулись травы и деревьев. Дорогой в Байсюэ даже ветер, кажется, помогал, и Сун Лань до самых родных стен никак не мог отделаться от ощущения подвоха, настолько все подозрительно гладко шло. В конце концов он летел так близко к Цзинъи, что мог протянуть к нему руку. *** На удивление мирный вечер, когда нет спорных вопросов. Сюэ Ян считал, что все прилагают усилия для того, чтобы сохранить очарование этого вечера — вот Инь Цзянь, например, не приставал к нему с необходимостью проведать пациента. Но он об этом думал, и это было заметно. Ближе к ночи, вдохновлённый любезными похвалами Сун Ланя, Инь Цзянь заварил какой-то потрясающе вкусный чай, и Сюэ Ян чуть не сломал язык, пытаясь выведать его секрет. Но вредный родственник только со смехом заявил, что ему нравится быть исключительным хотя бы по поводу этого чая. Уже когда Байсюэ угадывался вдали, Сюэ Ян категорично махнул Сун Ланю рукой, чтобы спускался. — Можете считать меня психом, но я предпочитаю заглядывать за угол, прежде чем беспечно туда соваться. Я оставил в Байсюэ травяного человечка, сейчас посмотрим, нет ли там незваных гостей, и вперёд, хорошо? Расстояние небольшое, риска никакого, просто посмотрю, и полетели. Он сосредоточенно помолчал — травяной человечек выбирался из угла, в котором прятался, и потратил какое-то время, чтобы отыскать хоть кого-нибудь. Этот хоть кто-нибудь нашёлся очень быстро — Сычжуй выскочил из кухни с засученными рукавами, уставился куда-то в небо и снова ускакал обратно. — Ну вот. Чужих не вижу, вижу Сычжуя только, испуганным не выглядит, высматривает нас в небесах. Давайте не будем мучить Сычжуя и свалимся ему на голову! Вот радости-то будет, а то чего он зря по кухне прыгает. Не стали тянуть, так и сделали. Сюэ Ян даже не стал изображать из себя тирана — сразу отдал Инь Цзяню мешочки с его драгоценным пациентом, и только задумчиво посмотрел, как он прижимает их к груди и явно размышляет над тем, как бы быстрее сбежать в лечебницу. *** — Мы считаем тебя психом, — великодушно согласился Сун Лань и даже строгий взгляд Синчэня встретил ответным «ну-он-сам-разрешил». Он терпеливо ждал, еще раз пообещал себе, что вытрясет из А-Яна урок по этим дурацким, но полезным человечкам. — Обязательно на голову? Через ворота никак? Тебе надо эффектно появиться? — Сун Лань ворчал, но не возражал. Вообще-то Цзинъи очень даже заслужил эффектного появления прямо с неба. С триумфом. Они приземлились прямо в центральном дворе, откровенно довольные и уставшие. — Все спокойно, никого не было, — сразу сообщил Чжи Чуань и как-то так умудрился это сделать, что и не отчитывался, но и не тянул с самым главным — у Сун Ланя даже повода не было что-то не то себе подумать. Он искренне поблагодарил и его, и ответственного Лань Сычжуя, которому тут же сообщил, что Цзинъи просто молодец. — Мы не сможем сегодня заняться... его душой, — Сяо Синчэнь после всех приветствий вернулся к брату. — Просто много всего нужно, и сил тоже. Он, конечно, не сомневался, что Инь Цзянь все понимает, и говорил все это, чтобы брат просто знал: все помнят и уж точно никто не хочет откладывать. Его беспокоило еще и то, что никто из них не знал точно, что делать. Сил-то наберутся, но даже то, что им удалось с душой Сун Ланя не означало, что они знают, как вернуть душу и жизнь в искалеченное тело главы клана Не. *** — Сегодня? Ооо… ещё очень рано, — Инь Цзянь благодарно сжал руку Сяо Синчэня. — Я ни за что не подвергну душу такому стрессу — вернуться в обезглавленное безжизненное тело. Поэтому я прекрасно понимаю — не сегодня… и даже не завтра. Я не могу выразить, насколько я благодарен тебе. Всем вам. Если я буду кому-то нужен, я буду в лечебнице, и… скорее всего ближайшие несколько дней я только там и буду. Мне это очень важно. Сюэ Ян слушал это проникновенное высказывание, обнимая Сяо Синчэня за талию. Он без стеснения изучал Инь Цзяня, вот этот судорожный жест, с которым он прижимал к себе мешочки. Как будто у него пытаются отнять. — Буду приходить и мешать, — сообщил Сюэ Ян таким тоном, что сразу стало понятно — будет. — Потому что знаю я таких. Потом валяется в голодном обмороке на полу и дышит через раз. Учти, буду приходить и нудить, что нужно есть хотя бы иногда. Он заранее соглашался на всё. Кивал, улыбался, а мыслями был уже не здесь. На что хватило остатков рассудка, так это признаться Чжи Чуаню, что ему было страшно. — Они все очень смелые люди. Честно, я такого страха натерпелся… Вэньчжун, придёшь ко мне? Инь Цзянь извинился за поспешность, и едва не бегом кинулся в лечебницу. Очень скоро все желающие могли наблюдать, как строгий доктор одержимо носит воду и отмывает и без того чистую лечебницу до немыслимого совершенства. Всё должно быть идеально! Цзинъи сразу после приземления попал в руки Сычжуя и сам его довольно тискал. Заверял, что был очень ответственным, ни разу не рисковал, за ним очень внимательно следили… да, и ел вовремя… нет, не ранен, честно. — И спать успевал, ты же видишь, я прекрасно себя чувствую! — Цзинъи оглянулся на Сун Ланя и потянул Сычжуя за собой. — Мы всё-таки пойдём отнимем у доктора Цзяня вёдра с водой. Уж это мы точно можем сделать. Сюэ Ян проводил взглядом молодых адептов, задумчиво покусывал губы и со своей обычной прямолинейностью задал вопрос в лоб. — Даочжан Чжи Чуань, я надеюсь Сычжуй тут не сидел на крыше по ночам, тревожно глядя в небо? *** Это неправильно. Сяо Синчэнь так давно не чувствовал себя настолько неправильно! Это угнетало. — Да, конечно... — он отвернулся, взял Сюэ Яна за руку, оставил брата в покое и очень честно и искренне попытался выбросить из головы неправильную мысль, пока она не оформилась во что-то совсем чудовищное. Привязанность Инь Цзяня к этому пациенту была пугающе сильной. Конечно, он не сравнивал, да и несравнимо оно... но другого примера одержимости, граничащей с любовью, в его жизни просто не было. Он лез в голову и никак не хотел уходить, это толкало к выводам, которые Синчэнь не хотел знать! Не у всего есть причина, но у всего есть начало. Кроме дао. Вэньчжун хотел заняться чем-нибудь полезным. Помочь другу, например, или накормить уставших героев. Но ему не дали. Он остановился и обнаружил, что на него внимательно смотрят все трое: Сюэ Ян, Сун Лань и Сяо Синчэнь. Светлый даочжан, правда, как всегда смотрел внимательно и на него, и куда-то внутрь себя, и во весь мир, а вот Сун Лань и Сюэ Ян — очень конкретно. — Лань Сычжуй — очень ответственный и собранный юноша, — коротко улыбнувшись, ответил Чжи Чуань. — А еще он очень образован и умеет считать лучше, чем «один-два-много». Две ночи — вы не опоздали, с чего бы Лань Сычжую волноваться раньше времени и пренебрегать сном ради пустого тревожного созерцания неба? Он отдыхал. *** Сюэ Ян восторженно заулыбался, когда Чжи Чуань принялся язвить, да ещё настолько талантливо. Это точно было лучше, чем чопорная правильность, которой от любого из даочжанов время от времени несло просто непереносимо. — А есть что поесть? — примирительно спросил он, провожая глазами мечущихся с водой Ланей. — Они там что, собираются наливать бассейн? Меж тем, в своём предположении Сюэ Ян был не так далёк от истины. Инь Цзянь был готов руки ломать от бессилия и невозможности разорваться на части, и не мог не сравнивать своё поведение с образцом, который был у него в голове. Почему, когда речь шла о любом из пациентов Байсюэ, он свободно принимался гонять всех, кто стоял на ногах, чтобы обеспечить лучший результат, и что же изменилось сейчас? Ведь они же сами хотели вернуть Не Минцзюэ, и это общее дело… Инь Цзянь с благодарностью принял помощь молодых адептов, и очень быстро получилось отгородить тонкими занавесями место для Не Минцзюэ. После коротких размышлений, он отказался от идеи разместить его на кровати. Высокий стол будет предпочтительнее. Он уложил тело, хотя долго возился, с головой точно было проще. Аккуратно и осторожно раздел его, тщательно мыл, совмещая это с детальным осмотром. Это успокаивало, привычные действия, всё по плану. Инь Цзянь не упустил ничего, пришлось переворачивать тело, поднимать руки, и когда он счёл, что теперь всё в надлежащем виде, почувствовал себя вымотанным. И лишь сейчас едва не впервые смотрел на него с недоверчивым удивлением. Без одежды Не Минцзюэ выглядел ещё мощнее. Причём Инь Цзянь прекрасно понимал, что смотрит он на то, что лежит на столе, а видит — каким он станет чуть позже, когда кожа перестанет казаться такой неживой. В конце концов, он прикрыл тело простынёй, оставив на виду только шею, и старательно сменил полотняные повязки на срезе. Отзывчивость тканей на лечение просто поражала, Инь Цзянь одновременно радовался этому и ужасно боялся. Боялся неудачи, и боялся удачи. Он собрал одежду Не Минцзюэ и пошёл с этой охапкой, чтобы постирать её, вместо этого сел с этим ворохом на пороге и устало смотрел на Байсюэ. Здесь чувствовалось переплетение энергий, это очень особенное место. С другой стороны, монастырь и должен стоять на особенном месте. Но ему сейчас казалось, что вся эта особенность заключается в людях, которые решили тут жить. *** Отдых после тяжелых ран и отдых после сложного, но такого удачного дела — огромная разница. От этого отдыха взяли все, и до утра даочжаны совершенно законно не думали ни о чем сложном. Сяо Синчэнь пытался, он никак не мог совсем успокоиться, но его ночь была с ним, и все-таки Сяо Синчэнь нашел такое необходимое равновесие. Мысли вернулись наутро, когда он снова увидел брата, но здесь уже Сун Лань не дал опомниться. Пока Инь Цзянь занимался подготовкой пациента, надо было понять и решить, к чему, собственно, эта подготовка совершается. А этого понимания не было. — Как мы отправим душу в тело? — Сун Лань смотрел на всех по очереди, как будто кто-то знал рецепт, но никто его ожидаемо не знал, хотя резон в вопросе, конечно, был. Каждый из них имел уникальный опыт, каждый был сильным заклинателем, каждый что-то умел лучше остальных. Но сейчас это не помогало. Сун Лань забрал Цзинъи, Сюэ Яна и Синчэня и за три дня они перерыли от пола до потолка всю тайную комнату Байсюэ. Нашли много всего интересного, уникального и иногда даже пугающего, но сосредотачиваться на очередных тайнах патриархов Байсюэ и охать было некогда. — Как это возможно? Обладать силой такого уровня, поколениями заниматься совершенно особыми способами лечения, учиться манипулировать душой и не создать нормального рецепта, как вернуть душу в тело? — Сун Лань от расстройства дошел до того, что сел на стол. — Ты помнишь, Чжи Чуань говорил, что у Чэнь Бо не было способа вернуть утраченную или поврежденную печатью душу, — напомнил Сяо Синчэнь. Сун Лань только рукой махнул. Помнил. Как и то, что самые опасные знания патриархи вообще не записывали. Именно поэтому начали с того, что раз десять спрашивали Чжи Чуаня. Он не помнил ничего подходящего, честно рылся в памяти, а пока компания летала в город И, старшие адепты тоже не теряли время и перетрясли всю библиотеку и сокровищницу, цепляясь за каждую легенду и рассказ, где хотя бы отдаленно могло быть что-то похожее, даже скрытое и размытое десятками даосских смыслов, но ничего не нашли. — Что нам по сути нужно сделать? — рассуждал Сун Лань. Даже отвлекаясь на повседневные дела, никто из них не переставал думать. Он разливал всем чай, уже совершенно привычно положил перед Сюэ Яном конфету и сел. — С одной стороны, вернуть утраченное, а это вы уже делали. Причем у вас была инструкция. С другой стороны — вернуть в прежнее состояние душу. И это тоже уже делали. Может, мы не там ищем? — Может, вообще искать не надо? — предположил Чжи Чуань. — Вы же сами говорите, что принцип великого учителя все время повторяется. А мы ищем. — У нас был древний рецепт, но помнишь, мы тогда не знали до конца. Ночь моя, тогда тебя как-то озарило, чего именно не хватает. Но к тому моменту у нас уже один раз не получилось. *** Всё, что было возможно, Инь Цзянь сделал, и сделал это сразу. Всё что было невозможно — делал прямо сейчас. Он подробно объяснял, что делает, и если в качестве слушателя у него был только Не Минцзюэ, это было даже лучше. Он оказался прекрасным собеседником, который не осуждал, не перебивал и не спорил. — Хорошо, что удалось перепроверить методы лечения до того, как мне в руки попало ваше тело, — Инь Цзянь методично покрывал снадобьями его кожу, наблюдая, с какой скоростью они впитываются. — Это позволит уже сейчас начать… вы готовы? Признаться, я не готов, но мне простительно, я никак не мог ожидать, что доживу до этого момента. Наберитесь терпения, глава клана Не, я убеждён, что у нас всё получится. Он малодушно делал перерывы на сон, и жестоко себя порицал за это. Спал рядом, на стуле, уронив голову на стол и упираясь лбом куда-то в плечо Не Минцзюэ. Эта короткая нервная дремота помогала продержаться, а ещё — Бася. Прикосновения к сабле его воодушевляли, как будто подталкивали, успокаивали нервы. За операцию он взялся через день, предварительно безропотно проглотив еду, которую принёс… он не запомнил кто именно. Просто ел, обложившись со всех сторон записями, одной рукой перебирал лекарства, тихо поблагодарил, и только в спину узнал Сюэ Яна. Как-то неубедительно он мешал. Инь Цзянь не просил о помощи не из гордости и не от жадности. Он забыл. Он просто забыл о том, что можно попросить кого-нибудь хотя бы быть рядом, как минимум подать воды. Как будто голова отключила всё несущественное, сосредоточившись только на одной задаче. Инь Цзянь начал с позвоночника, вполголоса комментируя всё, что делает. Он соединял кости, старательно восстанавливая подсохшие хрящи, спинной мозг, полдня убил на соединение всех сосудов, хрящеватую трубку гортани, пищевод, дыхательное горло. Любая жилка, любая связка, тонкая вена — всё становилось объектом его неусыпных забот. Нельзя упускать мелочи, нельзя разрешить себе небрежность, мало приставить и «приделать как было». Нужно заботиться о том, чтобы всё это могло работать как положено. С кожей Инь Цзянь заканчивал глубокой ночью, и остатками сил потом бережно обмывал шею Не Минцзюэ, не стал накладывать повязку. Снова дремал сидя рядом, даже во сне держал его за руку. Инь Цзянь грел его, осторожно вливал ци, стараясь разбудить золотое ядро. Один удар сердца в час — это мало. Но это больше, чем ни одного. Он вовремя понял, что даже такому сильному сердцу требуются сверхусилия, чтобы качать загустевшую отравленную кровь, и ещё сутки ушли на то, чтобы разбавить её. Если Не Минцюэ не может сейчас глотать, то глотать может его доктор. Это как раз ерунда. Если можно отдать пациенту большую часть своей ци, то логически — можно отдать и часть своей крови. Конечно, это трудно технически, но на стороне Инь Цзяня были заклинательские таланты, талисманы, длинные иглы. Он разбавлял свою кровь, насыщал её целебными отварами, осторожно вливал в сосуды пациента, попутно восхищаясь тем, что у него даже вены крупные, и можно успешно и аккуратно вскрыть вену, выдавить из неё часть густой почерневшей крови, влить свою, тут же аккуратно опечатать. Результат он уловил, когда у самого уже голова шла кругом. Бледный, вычерпанный до донышка, обескровленный и почти без ци… Инь Цзянь пришёл в себя только когда Сычжуй осторожно потряс его за плечо и позвал: — Доктор Цзянь? Что случилось? Он с трудом разлепил глаза, попытался встать и не смог. Так и сидел, навалившись на стол, держал руку на груди Не Минцзюэ и чувствовал, как медленно, слишком медленно и тяжело, но уверенно толкается в ладонь сердце. Это почти жизнь, для полноценной жизни нужно было вернуть душу, но по крайней мере сейчас будет заживать шея, сращиваться сосуды. Дыхание — едва уловимое, замедленное, лёгкие только вспоминают, как дышать и зачем вообще это делать. Он блаженно улыбнулся, понимая, что получилось. — Позови… — тихо прошелестел Инь Цзянь, и снова закрыл глаза. Лань Сычжуй только руками развёл, и то на бегу. Он влетел на кухню с таким лицом, что наверняка перепугал всех, кто там мирно пил чай, и затараторил совсем в манере Цзинъи: — Там это! Даочжан Сяо Синчэнь, там ваш брат… Он зовёт, — увидел, что ладонь в крови, вспомнил, что кровью залит весь стол, наверное у упрямого лекаря не хватило сил на этот раз всё убрать, и тут же обозлился. — Знаете что?! Я вот от Сюэ Яна ожидал бы такого, но не от уважаемого Инь Цзяня, он же ненормальный, простите меня, конечно, но он псих! Там глава клана Не… дышит! Сюэ Ян рванул в сторону больнички сразу, толком не дослушав, не очень понимая, то ли он за Сяо Синчэнем несётся, то ли наоборот. *** Это чувство вины. Сяо Синчэнь в последний раз помнил его, когда скреб пальцами по полу пещеры, в которой не было Сюэ Яна, но сейчас это была вина другая. В тот раз ее нельзя было терпеть, ее можно было уничтожить только забрав свою ночь обратно, или умереть под ее невозможной тяжестью. Теперь это была тоскливая, тянущая вина, такая, которую можно было терпеть и от этого она становилась мучительной. С каждым шагом через двор Байсюэ она вливала в сердце Сяо Синчэня новую порцию яда. Он оставил его, откровенно оставил, решив, что он взрослый человек, что сейчас нуждается только в наконец-то обретенном пациенте, что лучше не мешать. Сто причин, но даочжан понимал, что цеплялся за поиски того, что не нужно было искать, лишь бы что-то делать, а надо было по-другому. То, в каком виде он застал Инь Цзяня, полоснуло по сердцу ледяной яростью. Сяо Синчэнь смотрел на брата, на окровавленный стол, на Не Минцзюэ и едва сдерживался, чтобы не закричать. — Мы начинаем сейчас. — Сказал он тихо и холодно, посмотрев сначала на Сюэ Яна, потом на Сун Ланя. Они поймут, точно. Инь Цзянь, одержимый своей целью, просто убьет себя, если не сделать что-то радикальное немедленно, и выход только один. Сун Лань переглянулся с Сюэ Яном, и не спрашивая разрешения, подошел к столу. Внимательно осмотрел, не прикасаясь, а до Баси, наоборот, дотронулся. — Ну что. У нас, фактически, есть живое тело без души. Как марионетка, — это было жестоко и абсолютно бестактно, но зато совершенно понятно всем присутствующим. Сун Лань обнаружил в глазах Чжи Чуаня именно то понимание, на которое рассчитывал. — Есть душа, целая, уже проще — не надо собирать. Чжи Чуань в «проще» уверен далеко не был, но кивнул. Воспоминания о том, как он своими руками выматывал и медленно мучил того несчастного, вернулись снова, Вэньчжун с огромным усилием заставил себя не выдать этого при Инь Цзяне, ведь он этой истории не знал и ни к чему ему было сейчас добавлять лишнего. — А-Ян, пойдем за печатью. Сычжуй, приготовь, что нужно доктору. Синчэнь, сходи за Шуанхуа, — Сун Лань решил, что три меча им тоже могут пригодиться, мало ли что. — Чжи Чуань, опечатай лечебницу. Если Бася решит, что ... что-нибудь решит, не хотелось бы ловить ее по всей Поднебесной. Сун Лань еще раз глянул на Инь Цзяня и покачал головой. — Выпейте что-нибудь. И не пренебрегайте, будьте добры, той силой, которой каждый из нас поделится с вами прежде, чем мы начнем. Уже спускаясь по лестнице в скрытую комнату, Сун Лань сказал: — А-Ян, еще немного, и я начну бояться этого человека. Ну какой он врач? Он заклинатель. Он владеет талисманами, делает эликсиры такого уровня, что запросто справляются с ядом древнего чудовища, может бороться со множественными иллюзиями, против которых не защищена даже Башня Золотого карпа. За три дня заставляет дышать труп. Вливает свою ци такими потоками, которыми это делает любой из нас, — даочжан остановил Сюэ Яна и посмотрел ему в глаза. — Чего он НЕ умеет? Летать на мече? Я уже в этом не уверен, — он взял печать и отдал Сюэ Яну, даже не осознавая, как легко это делает. — Будь внимателен, ладно? Я не удивлюсь, если он и с этим умеет обращаться. *** Сейчас всё будет хорошо. Нужно просто набраться терпения, кажется он немного перестарался во время последнего вливания, поэтому сейчас так плохо, и тело словно чужое, неповоротливое. — Инь Суюань, — слабо выдохнул Инь Цзянь. — Прости… Сяо Синчэнь, не сердись. Спасибо тебе. Мысли. Каким образом можно подхлестнуть способность связно мыслить? Длинный путь ему и так был известен, он безжалостно использовал его на всех своих пациентах. Это длительный здоровый сон, спокойствие, правильная еда. У него не было времени на это. Как хорошо, что Инь Суюань понимает его, хоть и сердится. На что он сердится? На кого? С помощью молодых Ланей он медленно поднимался, голова шла кругом. Оставалось только надеяться, что они его не уронят. — Не совсем, — мягко проговорил Инь Цзянь, без сопротивления дал себя уложить и с благодарностью глотал что-то, что вливали в рот. — Марионетка подчиняется чужой воле. Классическая марионетка без повеления извне будет стоять безучастно там, где его оставил повелитель. Это не марионетка, в нём нет функции подчинения чужой воле. Только своей. А его воля — там… Он показал на Басю только взглядом и тяжело вздохнул, закрывая глаза. Нельзя спать. Нельзя. — Кто-нибудь, пожалуйста, если вам не сложно… — Инь Цзянь с трудом открыл глаза. — Мне сейчас нельзя спать. Чжи Вэньчжун, ты знаешь где что у меня обычно лежит. Вон там на полке должен быть флакон красного камня. Разведи в воде десять… нет, лучше двадцать капель, и дай мне. Цзинъи на всякий случай сперва спросил, надо ли, а потом с энтузиазмом взялся за уборку. Всё-таки пятна тёмной крови нервировали, казалось, что тут происходит что-то неправильное. — Лань Цзинъи, собери немного самой тёмной крови в отдельную чашку, я потом изучу. Там есть… лишний ингредиент. Сюэ Ян без споров пошёл за Сун Ланем… как будто он сам не мог принести печать. Мог, конечно. Значит ему нужно посоветоваться. Так что он выслушал, и даже хохотнул вполголоса. — Он, несомненно, заклинатель… Я его прощупывал ещё в первый день. Но чего он не умеет, я тебе скажу, дагэ, — Сюэ Ян сам озадаченно морщился, пытаясь подобрать слова. — Сам не верю, но Инь Цзянь, скорее всего, совершенно не умеет сражаться. Ты видел, как он держит нож? Как веретено, будто собирается нитку на него наматывать. И от этого у меня ум за разум заходит. Кто в здравом уме бросит весь талант без остатка на травы, зелья, способы лечения? Полезно, кто бы спорил, но меня не оставляет мысль, что это как-то… Странно. Зависимо. Беззащитно, что ли. Оставшись один, он же лёгкая добыча. Как он вообще доехал из Хэй до Байсюэ по земле? Один! Ну ладно из Гусу в Ланьлин, я понимаю, и то риск. А из Хэй? Псих. И что он сейчас сделал, почему всё в крови и сам как простынка белый? Ни капли тьмы при этом, я сразу проверил. Сюэ Ян только головой покачал. Он бы, может, даже находился бы, но не успел. Сяо Синчэнь полыхнул такой яростью, что соваться под горячую руку стал бы только самоубийца. Но при этом к злому светлому тянуло просто зверски, до голодного спазма в горле. — Ты не подскажешь, почему Сяо Синчэнь так обозлился? — на удачу спросил он, вдруг Сун Лань понимает больше. — Не может же он считать, что Минцзюэ его специально высосал? Или почему? На моей памяти Синчэнь так злобился, когда я примерялся, каким манером отдать ему один свой глаз, если вдруг у нас не получится. Ты, кстати, сам слышал. Вот ты-то его и отвлёк, а то он бы мне всыпал тогда. Так что спасибо, дагэ, спас меня от взбучки, сам того не зная. Небо мне свидетель, Сяо Синчэнь в гневе страшнее аршаньского змея. Он решил воспользоваться уединением тайной комнаты, потрошил свои мешочки, быстро перекладывая всё, что казалось ему нужным, убирая на места то, что вряд ли могло пригодиться. — И мы по-прежнему толком не знаем, как вернуть душу Минцзюэ на место. Будем надеяться на внезапные озарения, иначе Сяо Синчэнь из меня накрутит конфет… Пойдём? *** Сяо Синчэнь вздрогнул, когда Инь Цзянь назвал его тем именем. Как же нужно волноваться... — Марионетка — это метафора, — он приложил два пальца ко лбу брата и поделился с ним силой, причем не своей, а их с Сюэ Яном общей. Это эффективнее, быстрее, а нужно пока совсем немного, чтобы брата перестало так тянуть в сон и обволакивать слабостью. Чжи Чуань развел лекарство, передал Сяо Синчэню, и даочжан, уверенным движением приподняв брату подбородок, влил снадобье в почти бескровные губы. Просто невероятное упрямство! Так можно себя увлеченно свести в могилу и даже не заметить! — Тебе нужны силы, — тон Сяо Синчэня стал мягким и теплым, только во взгляде и прикосновении еще стыл гнев. Но гнев — плохой помощник. — Когда к твоему пациенту вернется душа, тебе нельзя быть несобранным. — Сражаться можно не только ножом или мечом, — Сун Лань нахмурился. — Ты уверен, что он не обладает набором боевых заклинаний высшего уровня? Я не знаю, Ян-ди, это неправильно, но у меня аж по спине мурашки, насколько мне этот человек кажется подозрительным! Если б не Синчэнь... Сяо Синчэнь почувствовал бы, если ему верить нельзя. Все проверил? Пойдем что ли... — Даочжан вздохнул. Ужасно, когда не понимаешь, что делать. — Слушай, если Сяо Синчэнь как-то волнуется, не важно, сердится или печалится, то самый верный способ узнать — это просто его спросить, точно тебе говорю. Тебе он скажет. Сун Лань остановился перед лечебницей, прислушался и понял, что Чжи Чуань оставил только дверь для них, а все остальное уже обложено заклинаниями так, что не то что Бася, а все три их меча не пробьются. — Знаешь, я б не решился, если б это был кто-то из вас. Ну, в смысле... вот так вот почти вслепую. Хорошо, что там на столе Не Минцзюэ, — тихо сказал Сун Лань и уверенно вошел внутрь. — Все здесь? — Все, — Чжи Чуань запер за ними дверь. — Так, — уверенно сообщил Сун Лань, абсолютно не зная, что делать. Тут он посмотрел на доктора, который выглядел значительно лучше, но все равно вяло. Сун Лань велел добавить Инь Цзяню энергии, но и эта простая процедура закончилась, а к возвращению души главе клана Не они так и не приблизились. Патриарх чуть снова не сказал «так», но это же не заклинание, и он себя одернул. Заклинатели собрались вокруг стола, Сун Лань подумал, что когда он сам вот так лежал, то чувствовал себя намного увереннее, чем сейчас, хотя вполне мог и умереть. На самом деле Сун Лань очень надеялся на те самые «внезапные озарения», но штука в том, что это все равно что искать, а искать не надо. Он медлил, все ждали. Еще немного — и Сюэ Ян начнет болтать, Лань Сычжуй волноваться, а Сяо Синчэнь и без того вон какой, хуже аршаньского змея. — Душа ушла в Бася от страшного потрясения, вызванного искажением ци и темной печатью. А-Ян, давай начнем с печати. Возьми коробку, — Сун Лань подошел ближе, взялся за Бася. Та отчетливо завибрировала в его руках, но это было лишь ощущением, внешне оружие оставалось холодным. Уже хорошо — не бежит. — Лань Цзинъи, попробуй спросить душу Не Минцзюэ, только осторожно, что нам делать. — Расспрос. Давайте действительно просто спросим, — Сяо Синчэнь ободряюще улыбнулся Лань Цзинъи, пытаясь найти в самом себе уверенность. — Чжи Чуань, приготовься. Попробуй воспроизвести то, что ты делал, чтобы вернуть тогда душу. Вэньчжун почувствовал, как сердце упало куда-то в пол. Он заставил себя смотреть на Не Минцзюэ, на свои руки, потому что иначе Сун Лань увидел бы его потрясение. Опять? Он просит о том, что он так старался запихнуть куда-нибудь на самое дно памяти?! Чжи Чуань посмотрел на совершенно ювелирную, виртуозную работу Инь Цзяня. Он просто не имеет права его подводить! Поэтому — никаких «попробую». — Хорошо. Нужна тьма, из нее попробую сделать что-то вроде... паутины. Ты помнишь. Сун Лань кивнул. Когда Чжи Чуань был готов, он попросил Цзинъи сыграть расспрос, как только печать окажется в руке Сюэ Яна. — Открываем, — Сун Лань достал Фусюэ, Сяо Синчэнь скрестил с ним Шуанхуа, мечи подождали Цзян Цзай, чтобы втроем открыть коробку. Когда артефакт оказался в руке Сюэ Яна, Сун Лань почувствовал, как запястье тонко потянуло счастливым откликом. *** Инь Цзянь только выдохнул коротко. Внутри всё привычно бунтовало против вторжения чужой силы, хотя вот именно сейчас она не была чужой, но чтобы принять её, пришлось строго себя отчитать. А ещё он не знал, что делать с этой благодарностью. Попытался поймать брата за руку, но не сумел. Хотя после подбадривающего питья и вливания силы он точно чувствовал себя лучше, смог сесть, и с некоторым недоумением в который раз повторял себе, что не обязательно всё делать своими руками. Молодые адепты помогали от души, Цзинъи очень аккуратно собирал тёмные сгустки крови, спросил куда поставить и чем накрыть, всем своим видом демонстрируя, что ему не всё равно. Сычжуй добросовестно отмывал кровь, принёс свежей воды на всякий случай. Инь Суюань… конечно же, Сяо Синчэнь. Он проявил такое понимание, что Инь Цзянь недоверчиво прислушивался к смятению, которое поднялось где-то внутри. И всё ещё не мог распознать, что с ним не так. Даже на всякий случай проверил заколку, но на этот раз с травами и цветами всё было в порядке. Сюэ Ян не мог не соглашаться с Сун Ланем. Он и сам считал доктора подозрительным, и хлопнул по патриаршьему плечу перед самой лечебницей: — Я за ним слежу. Веришь, я ни в чём не уверен. Мы с тобой оба повидали в этом мире такого дерьма, что где уж тут верить на слово. Но вот в том, что это брат Сяо Синчэня, я уверен. Вот именно теперь уверен. Он такой же упёртый, как баран, только у него упёртость…мммм… больше похожа на мою, чем на светлую уверенность Сяо Синчэня. Говорят, что между близнецами так и должно быть. Так, я сейчас договорюсь до того, что в глубине души мой светлый искал брата, и поэтому пытался заменить его мной — нет уж, нет уж, давай лучше займёмся моей безголовой жертвой, раз уж она теперь стараниями нашего образованного психа лежит там целым куском. Он заткнулся ещё до того, как оба переступили порог клиники, оценил чистоту и приободрившегося Инь Цзяня, тихо присвистнул, когда понял до какой степени серьёзные заслоны установил Чжи Чуань, и вот тут не удержал язык за зубами: — Обалдеть какой барьер… даочжан, это монументально. Для Сюэ Яна идти вслепую, по наитию, было как раз нормально. Никогда не знаешь, что на самом деле нужно делать. Он без лишних кривляний вытащил меч, а когда увидел Печать шкодливо улыбнулся, требовательно протянул руку и взял её без малейшего сопротивления со стороны даочжанов. Взял, побаюкал в ладони, наклонился над ней и мягко проворковал: — Ку-ку! А кто тут такая плохая зайка, зайка-побегайка, в-коробку-попадайка? Он не очень задумывался, по какой загадочной причине может спокойно держать в руке этот сгусток всего тёмного, и при этом оставаться собой. Главное, что может. Вот в руке у него Печать, и при этом он всё равно смотрит на своего даочжана с бесконечной любовью во взгляде. И пусть этот взгляд переполнен тьмой, и пусть это даже не его личная тьма, а так, дальняя родственница, просто какая-то «ку-ку, зайка»… Цзинъи очень аккуратно и сосредоточенно начал играть Расспрос, вполуха слушая еле слышные подсказки Сычжуя: — Тут стены и потолок, поправку сделай на отражённый звук. — Мгм, — Цзинъи нежнее прикоснулся к струнам, и даже Тьма внутри Печати прислушалась. Он спрашивал, что делать, объяснял, что готовы, и убрал пальцы от струн, едва закончил вопрос стандартными формулами вежливости. Выслушал ответ и растерянно поднял глаза. — Он не знает. Он не знает как это сделать. — Так, — невольно повторил за Сун Ланем Сюэ Ян и подкинул Печать на ладони, как будто это просто обкатанный водой камешек на береге реки. — Доктор Цзянь, а скажите-ка мне, у нас горит? — Что? — ошарашено переспросил Инь Цзянь, спохватился, понял и поднялся на ноги. Внимательно осмотрел Не Минцзюэ, мягко помассировал его виски, послушал медленные редкие вдохи и выдохи. — Нет, у нас не горит. Он не умирает. А что у вас? — У нас тут любовь, мирная зайка, которая посидела взаперти и поняла, что вела себя плохо, — Сюэ Ян немного лукавил, Печать затаилась, как гадюка под камнем, но потыкать палочкой в нервно шипящую змею оказалось весело. — Лань Цзинъи, а у тебя что? — У главы клана Не сложный характер, — сдержанно ответил Цзинъи, стараясь не округлять глаза, потому что струны гуциня вели себя так, будто пытались передать всю степень нетерпеливого негодования души Не Минцзюэ. Инь Цзянь подумал, достал тонкую веточку, поджёг её кончик и почти сразу потушил. В воздухе повис тонкий запах полыни с примесью чего-то свежего. Нервные звуки от гуциня стали мягче, как будто кто-то ещё ворчал, но уже не злобился. Он с надеждой смотрел на Сяо Синчэня, переводил взгляд поочерёдно на всех присутствующих и снова смотрел на брата. *** — Благодарю, — сдержанно ответил Чжи Чуань, — Я знаю. Конечно, монументально. Во-первых, его этому учили. Во-вторых, он столько лет охранял свой собственный покой, что практика в таких заклятиях у него была впечатляющая. Вэньчжун честно перестал отвлекаться и даже воркование Сюэ Яна над печатью не сбивало его. Он готов был в любой момент подхватить даже самую невидимую ниточку тьмы. Но не было никакой. — Не знает, — повторил Сун Лань слова Цзинъи и понял, что именно на Цзинъи и еще на Сюэ Яна он надеялся больше всего. И Цзинъи справлялся — получил ответ, а Сюэ Ян тоже справлялся. Только это все не помогало. — Сам глава клана Не, и не знает. И они не знают. Им всем не хватает нужного знания! Откуда же его взять?! — Не знает... «Как через знание постигаем мудрость, через музыку — суть вещей», — тихо и задумчиво процитировал Чжи Чуань загадку гуциня, над которой они с Сычжуем тоже честно ломали голову, пока остальных не было. Он тоже смотрел теперь на даочжанов по очереди, на Лань Сычжуя, на гуцинь в руках Лань Цзинъи. — «Через музыку — суть вещей...» — Нужно что-то другое. Не «Расспрос», — понял Сун Лань. Но что? — Если он не знает, быть может, нужно научить? — лицо Сяо Синчэня оставалось спокойным, но взгляд сделался снова светлым, как бывает, когда внутри горит верная мысль. — Ученику от ученика! — воскликнул Сун Лань. — Надо научить. — Ты хотел рецепт? — Чжи Чуань улыбнулся Сун Ланю и с этой же улыбкой посмотрел на Инь Цзяня. — «Если путь одного ученика прерван, другой ученик может его найти, вывести из тьмы — в свет, из пустого — в полное, из разбитого — в целое». Нам нужно показать ему путь! Путь из тьмы в свет, — Вэньчжун кивнул на печать. — А-Ян, она должна проснуться. А-И, что нужно сыграть, чтобы не спрашивать, а показать? Повести? *** Цзинъи только чувствовал, как что-то постукивает внутри, будто у него случайно завелось дополнительное сердце, и оно нервничает. Суть вещей. Суть вещей, и гуцинь, подаренный кланом Не, смотрит на него сейчас извивами древесного узора, повторяя морду тао-тэ. — Я не знаю, — тихо прошептал Цзинъи, отчаянно смотрел на Сун Ланя. — Я не доучился ещё до этого. — Не все недоучки, — начал было Сюэ Ян и икнул от неожиданности, когда Сычжуй ткнул его локтем под ребро, заставляя молчать. — Мы вместе это учили, — Сычжуй подвинулся ближе к Цзинъи, повернул его за плечи так, чтобы он сел на лавке боком, сам устроился сзади, как это когда-то делал их учитель, помогая правильно держать руки и пальцы. — Ты просто думал о другом. — От ученика ученику, — Сюэ Ян поднял бровь, потому что прям сейчас перед ним случилась иллюстрация этой мудрости. Сычжуй напоминал Цзинъи что-то, что он когда-то упустил по невнимательности или ещё по какой-то причине, шёпотом подсказывал на ухо, чем именно был занят в тот момент его друг. — Это было в Облачных Глубинах, — Сычжуй аккуратно подсунул свои руки под руки Цзинъи. — Мы опоздали на урок, потому что были возле персика… Помнишь? И кого мы там встретили, помнишь? Лань Цзинъи ошарашено смотрел на Сун Ланя, пальцы неуверенно тронули струны. Сычжуй аккуратно подтолкнул его ладони снизу, чтобы держал пальцы круглее, медленно убрал свои руки. — Я мешал тебе учиться, — Цзинъи не отводил глаз от Сун Ланя. — Потому что непрерывно говорил о даочжане Сун Лане. И не слушал учителя… но я там был, да. Гуцинь будто сам подсказывал, что делать, Цзинъи наконец снова опустил взгляд к инструменту и вдруг увидел, что глаза тао-тэ не злые, они терпеливые. В них просто бездна терпения. — Там нужен… мост, — Цзинъи слушал музыку, мягко подвинулся так, чтобы быть между Не Минцзюэ и Басей, только ниже, и не перекрывать путь. Мелодия крепла, поднималась мягкой подушкой. — Поверх нужно расстелить… эээ… что-то… Сюэ Ян сжал пальцы на Печати крепче, когда она потянулась тонкими струйками тьмы в сторону этой невидимой подушки. С подозрением смотрел на это, оскалился, как будто пытался её не пустить, процедил сквозь зубы. — Сяо Синчэнь, следи за этой сучьей заей… Чжи Чуань. Тебе плести. *** Сун Лань смотрел на своего А-И так, словно увидел в нем что-то совершенно новое. С новым восторгом. — А-И. Ты ученик. И я. — тихо сказал он, улыбаясь и не сводя с него взгляда. Мост. — Мы все здесь ученики, — Чжи Чуань поднял руки, теперь он неотрывно следил за нитями тьмы, пальцы словно жили сами по себе, он подцепил первый извив темной энергии, за ним — второй, потянул, осторожно, медленно, сплетая их в едва видимую черную паутину. — Из пустого — в полное, — как заклинание, повторял Вэньчжун загадку и тянул этот хрупкий и в то же время нерушимый «мост» от печати к Бася. Сяо Синчэнь следил. И Сун Лань — тоже. И когда перекинутый мост тьмы коснулся сабли, оба почувствовали это. Достаточно один раз соприкоснуться с томящейся в оружии душой, чтобы теперь понять, что она пробудилась. Синчэнь не знал теперь, куда смотреть, потому что он отлично помнил как его брат впервые общался с Бася, и совершенно точно — Инь Цзянь сейчас тоже чувствовал, как набирает силу желание души покинуть свое заточение. Мелодия лилась, Чжи Чуань сплетал из силы артефакта все более сложный узор. Он не замечал, что когда паутина обвила Бася и потянулась к Не Минцзюэ, она все больше становилась похожа на древние извивы «лэй-вэнь» — облачного узора, который украшал саму Бася, Цинхэ и гробницу клана. Его узнал Сун Лань и понял, что сейчас что-то будет. — А-Чэнь! — успел крикнуть он и выхватил Фусюэ, когда Бася вдруг взвилась, не разрывая связи, и бросилась на Сюэ Яна, в руке которого истекала темными прозрачными струями печать. Шуанхуа и Фусюэ высекли из сабли искры. «Мост» превратился в натянутые струны, Бася тащила в себя печать и сама тянулась к ней. — Держи ее. Держи крепко! — велел Сяо Синчэнь, одной рукой хватая Бася за рукоять. — Держи, ночь моя, а я подержу ее. Чжи Чуань не останавливался. С каждым мгновением он чувствовал, что становится труднее. Спина взмокла. По вискам текло. Под ногтями выступила кровь. — Ей что-то нужно, — прошипел Сун Лань, двумя руками он держал Фусюэ, блокируя рвущуюся саблю. — Где душа уже?! — Рявкнул даочжан. — Вот мост. Что надо Не Минцзюэ?! *** — Хоть бы раз без подвоха, — Сюэ Ян ощерился, потому что Печать устроила подлянку. Гадюка под камнем? Ха! А аршаньского змея после линьки вам на блюде не подать?! Эта паскуда бесновалась так, что у Сюэ Яна кости хрустели и суставы намекали, что сейчас начнут крошиться. Пришлось снова выкрутить себе запястье, заклинить пальцы, и упереться в стол, чтобы не сдвинуть всей толпой. Все были заняты правильными делами. Сюэ Ян даже успел хохотнуть над грозным и решительным Сычжуем, который явно готовил что-то убойное из ланьского арсенала, если что-то пойдёт не так. Инь Цзянь непонятно чем занимался — трогал Не Минцзюэ то за шею, то за виски, надо будет потом спросить. Для Сюэ Яна сейчас всё сплелось в какую-то стройную, хоть и пугающую, картину, на него смотрел Сяо Синчэнь, его светлый, удерживающий саблю. То, чего он так боялся в гробнице. — Я держу, — надсадно выдохнул он, доставая Цзян Цзай, крутанул меч в руке, отделяя половину, поднял над печатью. — Из пустого в полное — это вот из этого тела в саблю…. из тёмного — в светлое. Острие Цзян Цзая наискосок медленно вошло в предплечье ближе к запястью, Сюэ Ян остро смотрел, как Печать радостно разбухает, жрёт кровь с пугающей скоростью, и каждая её нить начинает поблескивать багрянцем. И этот чёрный багрянец ползёт к Басе, добирается до широкого клинка, вплетается в чеканные узоры. — Ну и?! — зарычал Сюэ Ян, сам уже беснуясь как Печать, потому что тьма с радостным гиканьем носилась по его крови. — Душа ещё в сабле, — Цзинъи ни на миг не останавливался, поддерживая этот мост, который становился всё тяжелее и тяжелее. Он вдруг понял, что если мост сейчас рухнет, если он не выдержит этой тяжести, то в Байсюэ, в тщательно опечатанной лечебнице, будет лежать восемь трупов в очень странных позах и в не менее странном виде, и власть Тьмы над ними будет несомненна. — Инь Цзянь, у меня больше нет идей. Бери его за руку и веди, — устало выдохнул Сюэ Ян, стараясь не кашлять, потому что во рту поселился тяжёлый металлический вкус. Инь Цзянь как будто очнулся, торопливо кивнул, беспомощно оглянулся. Паника захлестнула его неожиданно и страшно, снова захотелось спасаться бегством. И он сделал то, что ему помогало последние дни — безотчётно потянулся и положил руку на широкое лезвие Баси. Покачнулся, упёрся второй рукой в грудь Не Минцзюэ, переживая это жаркое ощущение, потянул ладонь вдоль лезвия, не чувствуя, как взрезает кожу. Цзинъи захрипел и пригнулся, мост дрогнул, как будто на него кто-то наступил. — Ведите ладонью по мосту, — торопливо подсказал Цзинъи. Инь Цзянь так и делал, остановившимися глазами смотрел на сплетения тёмных нитей, пропитанных кровью, довёл почти до середины и замер, впился глазами в Печать на ладони Сюэ Яна и вдруг сам оскалился в жадной ухмылке, потянулся к ней всем телом. — Отдай, — ласково и вкрадчиво протянул Инь Цзянь. — Отдай мне это. Тебе ведь больно, Сюэ Ян. А я всё-таки лекарь. Я заберу у тебя эту боль, и залечу твои раны. *** — Вот же зараза какая! — прохрипел Сун Лань по поводу того, что душа в сабле. — Заперлась и сидит! Чжи Чуань?! Тот вместо ответа только сильнее скрючил пальцы, по которым уже сочилась кровь. Но стоило Сюэ Яну отдать свою, как со стороны Вэньчжуна темные ниточки тоже стали пропитываться алым. Наконец-то! Сяо Синчэнь стоял, как вкопанный, понимая, что если он отпустит, то Бася до Сюэ Яна доберется. Она жаждет мести, и это желание ложно, его нужно направить в другое русло. — Сун Лань... Сун Лань, ей страшно... Она потому цепляется за понятное... — тяжело дыша, произнёс Сяо Синчэнь. — И как же нам не подогнать? — чуть ли не прорычал в ответ Сун Лань, — Доктор. Я понимаю, спешка это плохо, но все-таки надо бы поторопиться. Инь Цзянь безусловно все делал правильно, вот только печать чем больше крови набирала, тем сильнее становилась. Сам Сун Лань не мог отпустить Фусюэ, и сейчас видел, как радостно пульсируя, его собственная тьма растекается по руке, как в который раз алеет лента, не пуская ее, как эта тьма находит выход в крови и капля за каплей его кровь добавляется в общий поток. Тьма набирала ее и с шипением тянулась к сабле, словно искала для себя новое вместилище. Мост не работал. Точнее, работал, но проводником не для души, а для тьмы. И когда Сяо Синчэнь услышал голос брата, он с ужасом осознал, что черный артефакт вот именно сейчас работает в полную мощь. — Инь Цзянь! — позвал он. — Инь Цзянь, посмотри на меня! Ты не закончил, слышишь?! Но искушение печати не так-то просто преодолеть. — Его боль — моя. Моя и ничья больше! — голос Синчэня звенел льдом. — Она разрушается! — выплюнул Вэньчжун, поражаясь, что вот именно сейчас все это происходит и никто не в может выдернуть Цзяня из этого состояния. Печать черной пылью начинала распадаться, а душа так и сидела в Бася, и Чжи Чуань ни на миг не продвинулся к цели. Ощущение беспомощности перед тьмой топило отчаянием. Глаза заволокло, он сморгнул слезы, сглотнул кровавый привкус и все держал и держал этот мост. — Вот еще, ага. Нет уж, доктор! — Сун Лань гневно посмотрел на Инь Цзяня. Только одержимости им тут еще не хватало! Сун Лань чуть не захлебнулся от собственного идиотизма. — Черт! А-Ян, терпи! Он крепче стиснул рукоять Фусюэ, дернул на Сюэ Яне ханьфу и бесцеремонно сунул руку за пазуху. Почему-то именно сейчас он безошибочно чувствовал, где та самая вещь, которую Сюэ Ян тогда так вовремя воткнул ему в волосы. — Простите, доктор, — прохрипел Сун Лань и со всей дури воткнул заколку куда попало. Попало в руку Не Минцзюэ. Бася почернела, дрогнула. В черную паутину вплелись другие нити, цвета темного металла. Они словно наощупь выходили из убежища, искрясь чистым черным, как антрацит. — Инь Цзянь, очнись! Не Минцзюэ здесь! — просил Сяо Синчэнь, пытаясь дозваться. — Помоги ему. *** — Дагэ, не развратничай! — Сюэ Ян прекрасно всё о себе знал. И что будет отпускать шуточки даже в самой опасной ситуации — тоже знал. — Сычжуй! Пни доктора пониже спины, чтобы не молол хрень. Инь Цзянь, я в тебя сейчас плюну, если ты не очнёшься и не прекратишь! Слюной плюну! Инь Цзянь только томно повёл глазами, будто вылизал взглядом потоки тьмы, но от окрика Сун Ланя вздрогнул всем телом, и его лицо исказилось. Он будто очнулся, впился взглядом в раненого Не Минцзюэ, в изнемогающего Чжи Вэньчжуна. Ощущение, что внутри него что-то пытается всё испортить, привело его в ярость. В придушенную ярость, на которую давило… Он увидел чем именно Сун Лань ранил Не Минцзюэ, судорожно стиснул зубы и на миг оторвал руку от груди своего пациента. Вцепился в свою заколку, содрал её с головы, зло зашипел от боли и тряхнул головой, разрушая аккуратную причёску. Сейчас не время быть спокойным и собранным, сейчас не время для самоодобрения. Инь Цзянь выругался сквозь зубы в таких выражениях, что Сюэ Ян опешил и даже попытался повторить хитросплетения площадной брани, которые в общем-то использовал виртуозно, но именно в такой конфигурации не доводилось не только произносить, но и слышать. Он стряхивал с себя последние попытки Печати зацепиться за что-то, впечатал ладонь в грудь Не Минцзюэ и наклонился над ним. — Всё. Времени больше нет. Я запрещаю, как врач, заниматься этой хренью. Он тащил душу за шкирку, если у души эта шкирка есть, и стоило только душе покинуть саблю и ступить на мост, всё стало понятнее и проще. Да, Сяо Синчэнь был прав. Бася боялась, и этот страх передавался душе, заражал её, как ядовитыми миазмами. Как Тьма пыталась заразить его самого. — Всё. Уже всё. Уже осталось два шага, — паутина моста почему-то ранила ладонь ещё больше, а Инь Цзянь вёл и тянул, пока обе ладони не легли на грудь Минцзюэ рядом. Он согнулся, тяжело дыша, неосознанно прятал лицо Не Минцзюэ, нависая над ним, только чувствовал, как сердце под ладонями начинает биться сильнее. Сюэ Ян терпел. Терпел из последних сил, и жульничал как мог. Часть тьмы удачно удалось сбросить в Цзян Цзай, но он вовремя отпустил меч, и смотрел как Печать разрушается. И когда по паутинному мосту уже некому было идти, сам чуть не упал, зацепившись только за Сяо Синчэня отчаянным взглядом. Нужно было только дождаться, пока закончится, осыплется бесполезной чёрной пылью, и перестанет жрать кровь в три горла, потому что крови уже нет. Мост разрушался, сеялся пыльным шлейфом, Цзинъи из осторожности ещё играл, но через несколько фраз остановился, невоспитанно вытер тыльной стороной ладони просочившуюся из носа струйку крови и шумно выдохнул. — А-Юань, ты у нас снова… самый живой. Дай водички? *** Сун Лань бешено глянул на Инь Цзяня, на мост, на печать. Он еле стоял, он смотрел, как захлебывается болью Сяо Синчэнь и не мог отступить. Печать, которая только что торопилась занять Бася, теперь истончалась чудовищно медленно. Даочжан не мог уже дышать, потому что боль Сюэ Яна и Сяо Синчэня захлестывала его, он был слишком близко. Лента снова прохладным серебром облака напоминала о надежде, и Сун Лань спасался теперь, отчаянно цепляясь взглядом за движения пальцев Цзинъи, за его мелодию, не ему предназначенную, но это не важно. Если она — путь, то и его путь. Потому что ворота там, где дорога. Сяо Синчэнь не мог держать, не мог кричать, не мог спасти Сюэ Яна от боли надежной завесой алой силы — он все-таки еще понимал, что это слишком чужое для всего, что происходит, и можно помешать. Все, что он мог — ждать, пропуская через себя его боль, до самого сердца, до позвоночника, впитывая ее даже мыслями. Даочжан упал, теряя Шуанхуа, протянул руки, подхватил. — Я здесь. Ночь моя. Боль моя... Я здесь... Посмотри на меня.. Чжи Чуань из последних сил удерживал мост, сквозь слезы смотрел на кипящие в потоках тьмы антрацитовые искры. Он тоже искал свою опору, и нашел ее в рассыпающейся в пыль тьме. Черным пеплом разлеталась его старая боль, его давящее прошлое. Оно выходило с кровью, со слезами, и когда ненавистный артефакт исчез, Вэньчжун рухнул на колени. — Цзянь... — еле слышно выдохнул он. — Ядро... ци... скажи мне, что все получилось... Бася вздрогнула и наконец затихла, упала на пол вместе с Фусюэ, Шуанхуа и Цзян Цзаем. — Устроила бардак, — высказал ей патриарх, совершенно непочтительно дернул с пола и положил на стол, как припечатал. Он едва стоял на ногах, но убедился, что доктор дышит над своим пациентом, и побрел к Цзинъи. Обнять. Вдохнуть. Взять за руки. Прижаться губами к родинке, к губам. — А-И... — Он обнял и прижал к себе свое сокровище, посмотрел на Лань Сычжуя и благодарно ему улыбнулся.