Затмение

Всё хорошо. Молодой гость обедает, потом у него впереди целый Байсюэ… Здесь появился новый воспитанник? Это хорошо, но если вспомнить о том, кто этот юноша... Это проблема. Просто проблема. Большая проблема. Инь Цзянь шёл за братом, всё ещё ожидая плохих новостей, и как-то зачаровано опустился рядом на скамью. Завесу тишины устанавливают не зря. В груди неровно трепыхнулось предвкушение, и он слушал, недоверчиво удивляясь спокойствию его голоса, и тут же опровергая своё внутреннее изумление — ведь он и сам был внешнее просто воплощением спокойствия. Но он хотя бы знал почему так спокоен. А вот почему Сяо Синчэнь так невозмутимо задаёт этот буквально разоблачающий вопрос? Инь Цзянь закрыл глаза и глубоко вдохнул. Медленно выдохнул, чувствуя, как постепенно отлегло от сердца. Ну вот и нет стыдной тайны… как же хорошо. — Я никогда не знал Мэн Яо, — ровно проговорил он и только после этой фразы открыл глаза. — Когда я его узнал, он был уже Цзинь Гуанъяо. Меня спешно доставили, чтобы лечить тяжело больного Цзинь Гуаншаня, и мне было… лестно. Да, пожалуй. Он так переживал за жизнь отца, что послал за мной на другой конец Поднебесной — как за учеником прославленного лекаря, не ради меня самого. Но я опоздал. Когда я прибыл в Ланьлин, убитый горем Цзинь Гуанъяо смог только извиняться за беспокойство. Конечно, я помогал всем, кого подкосила потеря, потом задержался ещё… и ещё… Он отправил меня учиться дальше и очень помог. Моя благодарность не знала границ, ведь он усердно искал по всей Поднебесной Инь Суюаня, моего брата. «Ты только учись, Инь Цзянь, я найду его»… Я верил. Я действительно верил, А-Юань… А-Чэнь. И я не понимаю — зачем? Зачем так изощрённо лгать? Я знал, что даочжаны Сяо Синчэнь и Сун Лань были в Ланьлине, я слышал о процессе над Сюэ Яном… но я никогда не видел даочжанов. А он видел. Знал. Я не понимаю, правда. И это было лишь начало моего прозрения… Он рассматривал свои руки, будто первый раз увидел. Тонкие пальцы. Не Минцзюэ говорит — сильные. Никогда не думал, что эти пальцы на самом деле сильные, просто физически. Инь Цзянь светло улыбнулся, поднимая взгляд на Сяо Синчэня. — Как же хорошо, что можно наконец просто рассказать. Изощрённая пытка — молчать и бояться открыть рот. Всё равно что сидеть в темнице и каждую минуту ждать смертной казни. А самое глупое, что в этой темнице я замкнулся сам, и сам себя грозился казнить. Я думал, что не смогу рассказывать это без слёз, надо же. А плакать совсем не хочется. *** — Я не знаю. У меня только одно объяснение — ему это было для чего-то нужно. Сяо Синчэнь внутренне как-то успокоился. Потому что Инь Цзянь ничего не отрицал, не искрил эмоциями, хотя даочжан не сомневался сейчас, что ему было по-настоящему больно. Верить кому-то, кто обманул так жестоко, понимать, что нашел бы брата гораздо раньше, будь Цзинь Гуанъяо честен. Судьба самого Сяо Синчэня тогда сложилась бы совсем иначе, он был бы не один. И как ни ужасно по отношению к Инь Цзяню это признавать — у него не было бы, наверняка не было бы Сюэ Яна. У всего есть другая сторона, и добра без зла тоже не бывает. И вот эта светлая улыбка Инь Цзяня, может быть, тоже стоила испытаний? И ... «А-Юань». — Он убил Не Минцзюэ, — тихо сказал Сяо Синчэнь. — Три названных брата, Мэн Яо, Не Минцзюэ и Лань Сичэнь. Цзинь Гуанъяо это не остановило, и Цзэу-цзюнь даже не знает, кто виноват в его горе. Это страшно представить, Инь Цзянь, страшно. И пытаясь вернуть Не Хуайсану и Лань Сичэню брата, мы ведь на самом деле сознательно идем на то, что без еще одного чудовищного испытания для Цзэу-цзюня это не обойдется. «Поэтому разве кто-то вправе осудить тебя?» — Мы хотим вылечить несправедливость ядом. *** Инь Цзянь только покачал головой в ответ на это «он убил». Вот сейчас и расставятся все точки в нужных местах. И стало понятно, почему он вспомнил Лань Сичэня, но не объясняло, почему он всё ещё не вспомнил Не Хуайсана. — Не Минцзюэ… он помнит про дорогого ему человека, но не может вспомнить кто это. Кстати, пообещал убить нас всех, если с ним что-то случится, пока мы тут возимся. Я хотел предложить воспользоваться приглашением молодого главы клана Не и отправить туда кого-нибудь осведомлённого, но сейчас мои предложения, наверное, весят маловато, — он вздохнул даже без сожаления, собираясь с силами для следующего признания. — Помнишь, вы ломали голову, как удалось выдать Не Минцзюэ за мёртвого? Видишь ли… Однажды Цзинь Гуанъяо принёс мне лист бумаги, очень старый. По виду, он был вырван из книги, и там не хватало части рецепта. Нужно было восстановить рецепт и приготовить снадобье, что я и сделал, замирая от восторга. Это очень редкий и сложный яд, я прикоснулся к древней тайне и упивался своим знанием. Когда воин тренируется с мечом, он учится отнимать жизни. Это то же самое. Этот состав убивает, но не насовсем: сердце не бьётся, дыхания нет, кровь застывает, золотое ядро гаснет. Нет ци, нет ничего. Но спустя несколько дней отравленный просыпается. Вот тогда-то, беспомощного, его и убили окончательно. Но получается, что отравил его я. Инь Цзянь смотрел на дверь, за которой лежал в постели размякший и расслабленный после массажа Не Минцзюэ. Расслабленный, но всё равно такой сильный. — Я просто не думал, А-Юань. Сделал — и помчался дальше. И тут мне представился шанс исправить то, что я сделал, — Инь Цзянь слабо улыбнулся брату. — Если он не вспомнит… У меня есть в запасе ещё одно средство, просто ещё не готово и нужно будет проверить. Я не успел. Мне так жаль, брат. *** Сяо Синчэнь покачал головой. — Думаю, он в безопасности. И нам сейчас, может быть, не стоит проявлять лишнее внимание. Ты увлекся, я понимаю. Страсть бывает слепит глаза, даже если это страсть к знаниям. Он тоже посмотрел в сторону комнаты Не Минцзюэ. — Постарайся, пожалуйста. Я очень в тебя верю, а Не Минцзюэ очень нужно вспомнить, — даочжан встал и, уходя, почти невесомо коснулся плеча Инь Цзяня. *** — Нам всем это нужно, — Инь Цзянь сам смотрел туда же, он так и не смог не следить за ним пусть со стороны, всё-таки Не Минцзюэ пока ещё оставался его пациентом. —Спасибо, А-Юань. Ты снял камень с моих плеч. Оставалось лишь надеяться, что этот камень брат не возложил на собственные плечи. Инь Цзянь пока не научился его понимать, и мог только надеяться, что этот момент придёт. Ощущение свободы — обманчивое. Наверное, от эдаких новостей там у всех глаза на лоб полезли, и нужно будет каким-то образом объясняться. А пока у него было немного времени, чтобы посидеть тут в тишине, подышать… отдохнуть. Прекрасно, когда есть блаженные полчаса, чтобы наконец остановиться, расслабленно никуда не бежать и ничего не делать… Инь Цзянь вдохнул восхитительный глоток воздуха, первый из этого получаса. И последний, потому что нечего рассиживаться. Брат в него верит — нужно работать. *** Цзинь Лин на кухне шумно выдохнул и сел на лавку. Он до последнего надеялся, что всё получится, а теперь, когда именно получилось, не мог поверить в это. Спокойствие Сычжуя действовало как холодное полотенце на пылающий лоб. Цзинь Лин быстро ел, причём с такой скоростью, что Цзинъи глаза выпучил. — Слушай, ты что, ползком сюда добирался, питаясь только солнечным светом?! Фея подняла голову от миски, насмешливо щуря глаза, и снова принялась есть так же торопливо, как сейчас глотал еду её хозяин. Цзинь Лин хмыкнул, запил всё чаем, и заносчиво задрал подбородок. — Хочешь уметь соблюдать приличия — умей очень быстро есть, пока от тебя не потребовали этих долбанных приличий. — Подавишься, — спокойно заметил Сычжуй. — Таких приличий от тебя тут не потребуют. Все приличия, которые важны, в Байсюэ совсем не долбанные. Нормальные. А наставник Чжи Чуань — очень внимательный и спокойный учитель. Так почему ты всё-таки сбежал? — Подрался, — коротко ответил Цзинь Лин и хмуро сунул в рот ложку молочно-ягодного десерта. — Оооо, — протянул Цзинъи. — Как обычно? Цзинь Лин только кивнул. Как обычно. Вот это «обычно» его и доводило до бессильных воплей в подушку, пока никто не видит. — И причина — как обычно. Мы поняли, ты просто соскучился без нас и решил присоединиться, — Сычжуй подлил ему ещё чай. — Ты с собой хотя бы смену одежды взял? — Взял, — Цзинь Лин поднялся сразу, едва Чжи Чуань переступил порог, потому что наставник же. Нельзя с первого дня устраивать наставнику головную боль. — Готов! Мне говорили, что это очень суровое место. Сычжуй только скромно улыбнулся. Вообще-то он говорил, что это место аскетичное, а не суровое, но почему бы и нет, пусть будет и суровым. Он вопросительно поглядывал на Чжи Чуаня, может быть ему и Цзинъи стоит о чём-то знать заранее? А то всё становится похожим на прогулку по болоту — шаг в сторону, и только булькнет над головой. *** — Прекрасно. Чжи Чуань окинул своего воспитанника внимательным взглядом. Очень жаль, что к таким внезапным подаркам не прилагается руководство по применению. Даже к гуциню Лань Цзинъи разгадка прилагалась! А тут что? Фея? И он тоже дурак, так распереживался, что забыл спросить у Сун Ланя, не пишут ли что-то полезное главы кланов. — Вас не обманули. Он ответил Сычжую взглядом «да, мы без сомнения суровы» и одновременно мягко кивнул, что обязательно потом нужно побеседовать. — Лань Сычжуй, Лань Цзинъи, подготовьте пока комнату, хорошо? Можно поближе к вашей. К бывшей «вашей», но мальчики поймут. — Пойдемте. Он развернулся и вышел во двор, коротко проверил, рядом ли Цзинь Лин и его собака и неспешно отправился показывать новому адепту Байсюэ, одновременно рассказывая: — Итак, одно из правил Байсюэ вам уже известно: пока ваш наставник не сочтет ваши успехи достаточными, вы остаетесь в стенах монастыря, а ваши родные так же пока не смогут вас навещать. Но я регулярно буду рассказывать патриарху о ваших достижениях, чтобы он мог оповестить вашу семью или Цзэу-цзюня. Режим дня адептов Байсюэ определяется делами. Нельзя пренебрегать сном, нельзя пренебрегать занятиями, работой, и также — трапезой. Колокол приглашает к столу всех жителей Байсюэ в одно время. Вам не будут давать работу специально, в Байсюэ принято делать любое дело, которое вы видите необходимым. Увидели непрополотые грядки — можете прополоть, что-то, что требует ремонта — никто не станет возражать, встали первым — можете приготовить завтрак и так далее. Тот, кто берется за работу на кухне, отвечает за нее в течение всего дня. Нельзя мешать другим работать, но помогать что-то делать, разумеется, можно, ведь разумеется есть работа, которую можно делать только вместе. Часа окончания дел нет, вы должны сделать все запланированное и тогда можете идти спать. Чжи Чуань повел ученика мимо жилых покоев в хозяйственную часть. — В Байсюэ каждый обслуживает себя сам. Стирка, починка одежды, уборка комнаты и бани после мытья — это обязанности каждого. Вот там — огород, большой сад, крольчатник, сараи и склады. В Байсюэ любят животных, — Чжи Чуань посмотрел на Фею. — Лань Цзинъи сам отвечает за кроликов и карпов. Я присматриваю за лошадкой. Фея — ваша ответственность. Животные не едят в трапезной. Дальше он показал Цзинь Лину большой двор для тренировок и оружейную, рассказал, где библиотека. — В Байсюэ ученикам можно входить всюду, где не заперто. Например, вам не нужно спрашивать, можно ли брать книгу в библиотеке, меч в оружейной или что-то в сокровищнице. Тренировки поощряются как и любое полезное дело, проводить время праздно в Байсюэ не принято. Вы можете задавать мне любые вопросы, ответы рекомендуется осмысливать. Разумеется, у вас будут и задания. — Чжи Чуань привел Цзинь Лина в маленькую садовую беседку, сел и пригласил его сесть напротив за простой столик. — Если есть вопросы, задавайте. И я хотел бы услышать о ваших умениях и увлечениях. *** Цзинь Лин очень старался. Он успел поесть, верно? Фея тоже успела, верно? Они оба прекрасно понимали правила игры, и теперь могли степенно и с достоинством идти рядом с наставником, слушать в четыре уха, смотреть в четыре глаза… сопеть в четыре дырки. Правда, он действительно очень скоро принялся сопеть, но не от возмущения, а озадачено. Это был какой-то очень странный план. Как это, не давать работу? Да десять человек из десяти, если их не озадачить, тут же полезут отлынивать! Если среди них, конечно, не затесался Сычжуй. А если затесался, то это ещё вопрос. В Байсюэ вот затесался, так что может этот план и сработает. — Фея не животное, — почтительно, но упрямо высказался Цзинь Лин. — Собака-оборотень, идущая по пути самосовершенствования, это не совсем животное. Когда она достигнет просветления, сможет стать человеком. Если захочет и увидит в этом смысл. Он перевёл взгляд на Фею, подумал и спросил: — Фея, тут правила… ну ты слышала. Будешь завтракать, обедать и ужинать отдельно, чтобы не нарушать правила, хорошо? Фея выразила всяческую готовность сотрудничать, пушистый хвост описал замысловатую фигуру, но стало сразу понятно, что она крайне веселится от этих правил, но нарушать не будет, раз это так важно. — Есть вопросы. Цзинь Лин скромно сложил руки, переплёл спрятанные в длинных рукавах пальцы, нервно сжал их. — Доктор Цзянь… Он как-то странно выглядит и странно посмотрел. Я допустил бестактность? И… как к вам правильно обращаться, наставник Чжи Чуань? А что делать, если я не умею готовить? — он озадачено наклонил голову на бок. — Наверное, я смогу научиться… Умения? Меня учили охотиться, владеть мечом, я стреляю из лука… наверное стоит проверить уровень. — Цзинь Лин кисло улыбнулся. — И прочие умения, приличествующие наследнику Ланьлин Цзинь. Изящная словесность, стихосложение, художественное искусство, манеры… — он всё-таки не выдержал и буркнул себе под нос. — По искусству лицемерия — неудовлетворительная оценка. А увлечения… чем успел увлечься пока не застукали, тем и пытаюсь увлекаться. А застукивают меня постоянно, так что… Простите. Наверное, я люблю… гулять? — неуверенно спросил Цзинь Лин, как будто действительно пытался узнать у Чжи Чуаня любит он это или не любит. А наставник не так прост. Осмысливать ответы?! Это что-то новенькое! *** Чжи Чуань посмотрел на собаку, протянул руку, погладил ее за ухом и строго сказал: — Очень хорошо, пусть самосовершенствуется, поглядим на ее успехи. Он изучал своего нежданного воспитанника. Такой весь в пионах, да еще и этот меч...как будто золотая рыбка со шпилькой в хвосте попала нечаянно в старый пруд. — Это не доктор Цзянь, это даочжан Сяо Синчэнь. Он друг нашего патриарха, прибыл погостить и помочь. И брат доктора Цзяня, который тоже здесь, но вы пока его не видели, он много работает. Вы с ним давно знакомы, если я правильно понял? Он жил в Ланьлин? Где-то в сердце кольнуло. Неприятно. Ноет. Чжи Чуань прикрыл на пару мгновений глаза, возвращая себе равновесие. — Наставник, Чжи Чуань — как удобно. У меня есть более привычное для меня имя, но здесь оно не очень принято. А теперь и вовсе не будет принято... Он представил, как Инь Цзянь назовет его этим именем и жестко запретил себе об этом думать. — Готовить придется научиться, в правилах Байсюэ нет голодных дней, — он сдержал невольную улыбку и остался серьезным. — Проверим ваш уровень владения луком, например, завтра. Приличествующие умения Чжи Чуань счел весьма полезными, в манерах, правда, мальчишка с Лань Сычжуем не сравнится. — В Ланьлин учат лицемерию? Хм. Занятно. А манеры — это ценно. Манеры — лицо мужчины. Надо будет проверить. Судя по всему лицемерие — это прямо отличительная особенность Ланьлин и «неуд» по сравнению с Байсюэ — не факт что по-настоящему плохо. Да перестанет он уже об этом думать или нет?! Вот это про «застукали» интересное замечание! Нужно будет ... осмыслить. От него не укрылось, как Цзинь Лин это сказал. — Гулять. Ну, гулять это не прогуливать, гулять тоже можно с пользой. Что ж. Прекрасно. Вот вам первое задание. К завтрашнему дню хорошенько подумайте и расскажете мне, чему бы вам хотелось здесь научиться. Думайте качественно, не пренебрегайте даже тем, что может показаться мелочью. Чжи Чуань встал. — Пойдемте, думаю Лань Сычжуй и Лань Цзинъи уже все приготовили, увидите свой дом на предстоящие месяцы, — он снова окинул ученика внимательным взглядом. — У вас есть другие вещи? Как это сказать? Не такие вычурные? Богатые? — Более практичные? Обидно будет испортить такой наряд. Пионы в золоте... а меч! Потрясающе. Такое надо выставлять как образец декоративного искусства! Чжи Чуань мысленно отругал себя. Рассказывает про манеры, а сам выносит суждение по одежке? Недостойно. Надо будет проверить боевые качества этого меча. *** — Даочжан Сяо Синчэнь… Цзинь Лин покопался в голове, но там сейчас царил такой сумбур, что он только растерянно наддал пальцем на нос Фее. — Кто? Доктор Цзянь? Да не жил он в Ланьлин. Потому что разве это жизнь? Его и не видел никто толком, только слухи ходили невнятные, а потом дядя услал его куда-то, где травы редкие растут. Вроде бы, — он засомневался, точно ли всё помнит. — Я его видел два или три раза. Я был маленьким, и… шкодил, как дети. Залез к дяде и съел все пирожные, которые ему принесли в дар. А после этого ничего не помню — очнулся в постели, и доктор Цзянь злой на кого-то шипит. Когда я поправился, дядя меня даже не ругал, только расстроенный был, что я болею. И сказал, что пирожных столько много нельзя ребёнку. А во рту ещё с месяц был вкус, как будто я наковальню в кузнице облизывал. Цзинь Лин даже не предположил, что съел отравленный подарок исключительно из озорства, и не помнил ни сколько дней провёл в забытьи, ни как и чем его лечили. — Когда доктор Цзянь меня лечил, он всех вообще выгонял, и был рядом. Никому не разрешал даже дышать у двери. Поил сам, кормил сам. Я потом из-за него раз всего подрался, и всё, больше его не видел. А потом он услался куда-то. В Байсюэ, да? Он счёл, что рассказал достаточно, и честно пытался осмысливать всё сказанное наставником. Так пытался, что крутил каждую его фразу в голове, как мячик в пальцах, выискивая скрытые смыслы, и находил их больше, чем тот вкладывал. — Попрошу Сычжуя, он покажет, как готовить еду, — он с сомнением попытался представить себя с… кастрюлей. Это было так дико, что слов не хватало. Цзинь Лин снова привычно вздёрнул подбородок, повёл в сторону наставника глазами, выпрямил спину и преобразился. Лицо приняло выражение приятной почтительности без грамма униженной подобострастности, губы изогнулись в спокойной улыбке с отчётливым привкусом мёда. Он поднялся тонким выверенным движением, как будто кто-то вычертил златотканой лентой снизу вверх, изящно поклонился. — Благодарю наставника за заботу. Может ли этот ученик приготовить первое задание в письменном виде? О, несомненно, если эти одежды неуместны… — он снова красноречиво поклонился, смотрел ясными и очень политическими глазами, идеально повторяя улыбку дяди Яо, искренность просто плескалась. Но Цзинь Лин быстро устал от этой позы и от этой улыбки, повёл плечами, будто скидывая с себя тяжёлое шёлковое покрывало, стёганое золотыми нитками. — Я бы вылез полоть грядки в этом наряде только чтобы позлить дядюшку, но он всё равно не узнает, поэтому не стану. Конечно, я взял с собой практичные вещи. Восемь слоёв шёлка это много. Трёх точно должно хватать, да? *** Значит, если Цзинь Лин был маленьким, то... это несколько лет. И выходит, Верховный Инь Цзяню обязан, но пусть Вэньчжун не знает этого человека, лишь один раз видел да наслышан, он почему-то уверен — подобное для Мэн Яо мало что значит. — Нет, не в Байсюэ. Даже если б Чжи Чуань позволил себе задуматься, он уже отвлекся бы от всех мыслей, настолько изменился его ученик буквально за мгновения. Безупречные манеры наследника клана, но выглядит это так высокопарно, что сразу же хочется с этим что-то сделать. Об этом тоже стоит подумать, ведь воспитание и перевоспитание — это все-таки разные вещи. — Конечно, можете письменно. А мальчишка снова стал собой. И что это было? Вэньчжун встал и строго посмотрел на него: — В Байсюэ непреложно еще одно правило, которое должно быть нормой у всех людей Поднебесной. Это уважение к старшим. Никаких «назло» кому бы то ни было — будь то ваши дяди, патриарх или торговец Ли, у которого мы покупаем молоко, — недопустимы. Слои шелка! Подумать только! — Смотря для чего достаточно. Попробуйте три. Пойдемте. *** Первый день в Байсюэ. Первый нагоняй. Цзинь Лин заученно опустил глаза, сохраняя неподвижность, но нагоняй получился очень странным. Наставник его вроде бы как отчитал, но сделал это непривычным способом. Вот кажется, строго, но… ах да, ведь он же предупредил, что нужно осмысливать! Это всё не просто так! Цзинь Лин осмысливал до тех пор, пока не сделал с пару десятков выводов, причём часть из них друг другу противоречили. Он несколько раз собирался ляпнуть первое, что крутилось на языке, а крутилось там много всего, причём так энергично, что пришлось его придерживать за зубами. — Да, наставник, — уважительно проговорил Цзинь Лин, тут же принявшись соблюдать это правило Байсюэ и тренируясь на собственном наставнике. Это ведь правильно, да? Он и шёл за ним, продолжая осмысливать, осторожно посматривал на Чжи Чуаня, как он идёт вот так с прямой спиной, но видно, что это не доставляет ему никаких мучений. Сам Цзинь Лин всё время испытывал желание неприлично сгорбиться, ссутулиться или каким-то ещё вопиющим способом нарушить правила и приличия. Пояс вот сдвинуть выше, и рукава подвернуть! Пока Чжи Чуань объяснял совершенно вопиющий уклад жизни Байсюэ, здесь его друзья развили какую-то бешеную деятельность — комната была маленькая, но уютная. Очень аскетичная. Нет другого слова, чтобы сказать «бедная», но при этом удержаться в рамках приличий. Наверное, не стоит сравнивать с Башней Золотого Карпа. Это будет правильно. Какой смысл удирать из Ланьлин, если сейчас тут корчить морды? — Мне ведь можно тут поселить Фею? — оставлять её во дворе или привязывать… об этом даже речи быть не может. Он заранее обрадовался, что можно всё смотреть, где не закрыто, и никто не станет стоять над душой. А с чего начать? Начать с чего? Он осторожно покосился на Цзинъи, может он как-то пояснит, что принято делать дальше. Ну наставник сказал, что желательно сменить одежды на менее парадные. Это, наверное, даже хорошо, это бунт! А что это ещё и немножко как бы неуважение к старшим, Цзинь Лин решил скромно и уважительно промолчать. Но не отказал себе в удовольствии представить, как раскудахтались бы в Башне Золотого Карпа, если бы поняли, как он тут развязно сейчас нарушит все правила облачения! *** «Да, наставник». Чжи Чуань спохватился вовремя и сумел не демонстрировать изумление. Наставник. Ну-ну. Дожил. Лань Сычжуй и Лань Цзинъи приготовили комнату просто идеально. Чисто и есть все, что нужно. — Спасибо. Я показал Цзинь Лину Байсюэ, но буду вам признателен, если вы сочтете возможным отвлечься от своих дел и что-нибудь еще нужное рассказать младшему адепту. Например, где баня, вода и прочие важные вещи. Да, Цзинь Лин, если вы не захватили в спешке свою тушь и кисти, Лань Сычжуй знает, где у нас хранятся письменные принадлежности и бумага. Ну вдруг мальчишка так торопился в свою «ссылку», что не взял ничего, кроме Феи. Чжи Чуань попробовал представить себе, какими кистями в Ланьлин должно быть пользуется этот юноша. Наверняка каждая — произведение искусства. Декоративного, как его меч. В Байсюэ все просто, зато практично. И тушь качественная — уж точно справится с «изящной словесностью», а также «стихосложением и художественным искусством». Лань Цзинъи вон рисует, если что, кисти для живописи тоже выдаст. Чжи Чуань посмотрел на Фею на всякий случай строго и почти незаметно ей улыбнулся. Смешная. — Можно. Не пренебрегайте чистотой и порядком. Моя комната в соседнем крыле. Располагайтесь. Он коротко кивнул и вышел, уже за порогом наложил несколько легких и незаметных заклятий на дверь комнаты Цзинь Лина на всякий случай. Юноша, кажется, старается и прямо сейчас не намерен никуда сбегать, но совершенно непонятно, что ему может прийти в голову. Ох, какая это оказывается нелегкая работа — воспитывать. Ничего ведь не делал, а устал. С другой стороны, был сосредоточен, а теперь напряжение спало и в голову полезли мысли об Инь Цзяне. Медитация совершенно необходима! Или тренировка. Наверное, лучше медитация. Но сначала Чжи Чуань поспешил рассказать Сун Ланю, что, кажется, все пока в порядке, и что Инь Цзянь спас еще маленького Цзинь Лина, когда тот отравился предназначенным Цзинь Гуанъяо ядом. В обращении с ядами он вообще обладает поистине незаурядными умениями... это важно. — Все в порядке, — Сяо Синчэнь вернулся тоже, сказал Сун Ланю и Сюэ Яну, что немного поговорил с братом и не видит причин для беспокойства. Чжи Чуань совершенно не считал, что все в порядке, причин для беспокойства видел много, но промолчал и не стал высказываться. *** Сун Лань в задумчивости стоял посреди зала, когда вошел Сюэ Ян. — С ума сошел? За что мне тебя ругать? — он улыбнулся устало. — Я хвалю. Ты у нас молодец. Сун Лань вздохнул, покачал головой и сел на ступеньку у двери. — Давай уж не будем подслушивать... Синчэнь потом расскажет. Нет, вот скажи, Ян-ди, мы что, собирались его на куски что ли разрезать и пытать изощренно?! Нет, понятное дело — брат... Но — просто. Спросить. А как не спрашивать, если тут вранье такое всплывает? — он хмуро смотрел куда-то в стену через двор, развернул конфету, сунул в рот, вторую выдал Сюэ Яну. — И ведь заметь, когда Сяо Синчэнь подарил ему ханьфу, он ведь даже бровью не повел! Какое спокойствие поразительное! И кстати Чжи Чуань обалдел. Он явно не знал и сейчас весь накрученный. И знаешь, ничто не мешает Инь Цзяню спокойно лечить Не Минцзюэ и отравить его в любой момент. Или не делать этого, а потом что-нибудь придумать. Сун Лань пытался унять раздражение, конфета оттопыривала щеку, он снова задумчиво посмотрел в стену, потом в сторону кухни. — Слушай, ты можешь осторожно накормить Цзинь Лина следящим? Таким, чтоб к его возвращению в Ланьлин оно уже исчезло? Я не сомневаюсь в том, что Чжи Чуань подойдет к вопросу наставничества со всей щепетильностью, но если мальчишка вдруг рванет обратно к дяде, нам бы это хотя бы вовремя узнать. О, и собаку эту тоже, а? Кошмар. Собака еще! Бардак. *** — Ну как зачем. Для бодрости и впрок, дагэ, — Сюэ Ян взял конфету, тоже развернул и спрятал за щёку, потому что конфета это всегда правильно. — Знаешь, как крестьянин бьёт своего мелкого крестьянёнка заранее, чтобы кувшин не разбил. Потому что когда разобьёт, бить уже бесполезно — кувшин разбит, убыток нанесён. Всегда злился от такого вот «впрока». Он сел рядом, и не то чтобы прижался — так, просто плечом чувствовать, этого хватало. С Сун Ланем было хорошо вот так, исключительно по-родственному, сидеть и тихонько мозговать какую-нибудь тему. — Ну ты за себя говори, братец мой. Ты не собирался, а я вот могу. Хотя против Сяо Синчэня не пойду, и он же это знает. Хотя он и мою дурную натуру знает, я ж могу исключительно ради него ему же и напакостить. Мне сейчас ужасно не хватает кого-нибудь виноватого, кого можно убить. И я бы сбегал за нашим дружком сладкомордым ради такого случая, но очень он вокруг себя охраны накрутил, — Сюэ Ян поморщился от такой несправедливости, рукой махнул, машинально играл в «пальчики». Единственным мизинцем трогал кончики пальцев на второй руке, как будто несчастный мизинец ищет свою пару и никогда её не найдёт. — А ты заметил, какой Инь Цзянь становится невыдержанный без своей дурной заколки в цветочек? Ругается, как площадная девка и шипит змеюкой подколодной. Может его спокойствие — лекарские штучки-дрючки? — он погонял конфету языком по рту, конфета постукивала об зубы, а потом спрятал за другую щёку. — Следящим — могу. А вот чтобы исчезло — надо поработать. Просто эта штука исчезает вместе с кишками, если выпотрошить. Это ж для животных, которых едят. А не исчезнет — что за беда? Оно всё равно не опознаётся ничем и никем, кроме того, кто наложил. Так оно работает. Собака смешная. Ты не видел, что она на кухне творила, пока ты с Чжи Чуанем политес патриарший у ворот разводил. Эта Фея — что за дурацкая кличка? — металась по кухне как в жопу укушенная, радостно пищала и ко всем приставала, пока Не Минцзюэ на рявкнул на неё. Как орнёт: СИДЕТЬ! И этот меховой бардак тут же сел на пушистую жопу. Полезный человек этот глава клана Не. Ему у ворот грозно «Кто там?!» кричать — никто не полезет. *** Сун Лань совсем не мог сказать «знаю», потому что он не знал, какое это «впрок». — Ты уж потерпи, пожалуйста? Еще успеешь ему напакостить, — он подпихнул Сюэ Яна плечом. — Чжи Чуань тоже заколку носит, ему Цзянь ее обновляет. Но он сегодня в таком ужасе был... представляешь, если заколка уравновешивает, что ж тогда без нее? Вот между прочим я не был бы так уверен. Это никто из нас не распознает следящее, и Верховный точно не поймет, а вот Лань Сичэнь... такое ощущение, что он людей насквозь видит, кроме одного — Мэн Яо. Как эта змея это делает вообще?! Сун Лань задумчиво хрустнул конфетой и глянул на Сюэ Яна. Вот тоже, как можно конфету так долго есть? Чучело. Сладкоежка. Надо будет уже в город наведаться, там в одной лавке каких-то эдаких конфет обещали. И пару черных кроликов для А-И. *** — Думаешь, Чжи Чуань не поймёт? Сюэ Ян беззастенчиво почесал нос, искоса посматривал на Сун Ланя. — Сказать по правде, я и сам пока не понимаю. Жду вот, что расскажет Сяо Синчэнь. А Мэн Яо — оооо… я же его знаю ещё с того момента, когда меня два даочжана спеленали и поволокли в Цинхэ. Мы тогда заключили гроздь маленьких выгодных соглашений. Это очень талантливая змея, дагэ. И нельзя сказать, что он исключительно вредит — это-то и ставит в тупик. Его папенька кобель принёс больше бед, но там больше просто сдуру. Мэн Яо впору хвалить, любить и кормить конфетами, вот сторожевые башни он понаставил, разругавшись в мясо со всеми кланами, но вынудил. Ему это на руку — всё накрыто его сетью. Но простым людям стало спокойнее, стало можно ходить пешком от башни к башне. Ни тебе нечисти, ни тебе даже завалящего гуля. А что вся нечисть откармливается на севере для заклинательских игрищ — кому это интересно, кроме тех бедняг, которыми эту нечисть и кормят? Между прочем, мной пытались покормить, и хрен бы я вылез, если бы не Сяо Синчэнь. Так ловко, дагэ, меня даже ты ни разу не сцапал. А за мальчишку надо поспрашивать наших Ланей. Они явно дружны. *** После массажа всегда было хорошо, потому что тело правильно и медленно отдыхало, потому что Не Минцзюэ чувствовал, что все мышцы в порядке, силы есть, а от этого голова работала лучше. Он даже немного вздремнул, а потом отправился в оружейную, как и собирался. Здесь было много работы. Конечно, мечи, ножи и луки не выглядели совсем уж ужасно, но все-таки даже самое лучшее оружие без использования кажется каким-то... покинутым. Даже тренировочное, хотя здесь было довольно много и настоящих крепких образцов. Он выбрал первый меч, что увидел, потом еще пару и вышел на свет. Сидеть на ступеньках и методично чистить клинки — это умиротворяло. Он оценил баланс каждого, но не смотря на приличное качество оружия, все-таки счел, что меч — это для его руки легко. Тем не менее, тренировка не повредит — можно ведь совмещать полезное с полезным, и он отрабатывал методичные взмахи и выпады, чутко контролируя каждое движение. Когда стало мало, меч в руке сменился на Бася, и теперь тренировка приносила настоящее удовольствие. Тяжесть сабли, звук, когда она рассекала воздух, движения — все было другим и... привычным. *** Самое главное, что брат его понимает. Это самое главное. Инь Цзянь тщательно устанавливал почти готовое противоядие на водяную баню, аккуратно помешивал, считая пузырьки на поверхности. Накрыл крышкой, аккуратно начертал поверх знак заклинания, которое препятствовало остыванию, засёк время. Да, самое главное, что Инь Суюань в него верит. Это значит, что и его ручной мерзавец тоже понимает. Пожалуй, Сюэ Ян и так его поймёт, как ни крути, а ситуация в чём-то сходная. Патриарх? Инь Цзянь скептически положил в рот листик мяты, задумчиво жевал, наслаждаясь свежей прохладной горечью. Нет, даочжан Сун Лань может подождать. В этом он был уверен. А ещё он был абсолютно убеждён, что нужно побеседовать с Чжи Чуанем, чем бы он сейчас ни был занят. Разумеется, ему хочется побыть одному, поразмыслить, взвесить. Здесь у всех есть желания, не все они могут сбыться моментально. — Чжи Вэньчжун, — Инь Цзянь всё-таки улучил момент, когда застал своего друга в одиночестве. Медитация точно подождёт, она отнимает неоправданно много сил, если в душе царит сумбур и разочарование. — Знаешь, чему я сейчас рад? Пожалуй, это был самый дурацкий вопрос, но Инь Цзяню он показался важным. Он говорил неторопливо, не требуя моментального ответа, не ожидая приятной для себя реакции друга. — Когда мы с тобой познакомились и только начинали общаться, мы оба были совершенно убеждены в непогрешимости Верховного Заклинателя. Хорош бы я был, начни хвалиться дружбой с таким высокопоставленным лицом. Мне казалось это неловким и недостойным. По человеку должно судить не по знакомствам, а по его делам — так меня учили. И я смолчал, наслаждаясь нашей целомудренной дружбой. А потом, когда правда медленно вползла в нашу жизнь, я радовался, что смолчал. Всегда стыдно признавать, насколько был слеп. Инь Цзянь деликатно помолчал. Нападать сейчас на Чжи Чуаня из-за того, что он наверняка расстроен и шокирован — подло. Но ведь он тоже наверняка мучился и терзался из-за всплывшей правды о тьме в Байсюэ. Наверное, этот вещи разного порядка. — Вэньчжун… я измучился, пока молчал. И сейчас, пожалуй, радуюсь тому, что всё наконец вскрылось. Людям нашего склада сложно — свои беды мы носим в себе, вскармливая внутреннее чудовище собственными страданиями, — он осторожно, едва касаясь, дотронулся до руки Чжи Чуаня, убрал свои пальцы прежде, чем тот одёрнет руку. — И мне нужна дружеская поддержка. Если ты, конечно, готов меня выслушать. *** Ну вот. Пришел. Чжи Чуань надеялся, что они оба достаточно заняты, чтобы не пересекаться долго, чтобы было время успокоиться, но Цзянь пришел сам. — Нет. Не знаю. Вот, оказывается, в чем дело! Не стал хвастаться знакомством, в скромности дело. Неужели Инь Цзянь считает, что в это можно верить? Что Верховный не позаботился о том, чтобы столь ценное преимущество — гениальный врач — остался в тайне? Что не просил не говорить о знакомстве? Что не нарочно Инь Цзянь поселился именно в этой глуши — землях Хэй? Что Цзинь Гуанъяо никогда ему ничего не обещал и не просил делать для него ничего плохого? Ну да. Он молчал. Даже когда Инь Цзянь сказал «людям нашего склада». Они разные. Разные совсем. Вэньчжун даже не дернулся, когда Инь Цзянь его коснулся, только ровным тоном сказал: — Хорошо, что тебе легче. Что ты хочешь сказать? Что это ты отравил Не Минцзюэ? *** Наверное, это крайне поучительный момент. Чжи Вэньчжун сохранял похвальное спокойствие, держал себя в руках просто идеально. Инь Цзянь только коротким взглядом оценил свежесть цветов в его заколке. Хорошо, она продержится ещё долго. Интересно осознавать, что какое-то количество этой холодности он сам заботливо обеспечил. И вопросы… интересные. Сформулированы предельно ясно. Не то, чтобы это была дружеская поддержка, но он действительно помог. Не то чтобы Инь Цзянь ждал именно такой помощи, но когда не в силах сам принять решение, начинаешь расценивать как совет всё происходящее. И он действительно с благодарностью кивнул. Потом кивнул ещё раз. — Да, это так. А какой смысл отрицать очевидное? — Правда я узнал об этом только в Байсюэ, но это не имеет значения. Своей вины я не умаляю… и не отрицаю. Спасибо, Вэньчжун. Мне было важно… Он запнулся на полуслове. Ну вот опять — «мне». Наверное, именно из-за этого всё происходит, из-за того, что он делает что-то лишь для себя? *** Сюэ Ян и не собирался отлипать от Сун Ланя — нет, ну а что? Всё равно все новости будут высыпаться в кучку именно сюда! Нет уж, нет уж, он будет тут, и будет слушать! Потому что иначе снова придётся быть осведомлённым собственными методами, которые видите ли не одобряются приличными людьми! Он даже временно притворился собственной тенью, меланхолически размышляя, что стоит, наверное, попросить Цзинъи где-нибудь в уголке вот тут нарисовать его портрет, вот такой же вот аллегорический, в переносном смысле. Наверняка получится что-то красивое — много чёрного, много красного, много хохота и зубов. Всего, в общем, много. И чтобы конфеты. Но самое главное, это чтобы его Сяо Синчэнь не очень расстраивался, а то это прямое распоряжение пойти и поубивать всех подряд. А раз нет поводов для беспокойства… а их точно нет? Сюэ Ян внимательно заглядывал в любимые глаза, искал там подтверждение, что всё в порядке. Это было очень важно, без этого всё становится неправильным. Он выходил ненадолго, так, посмотреть вокруг — мало ли, ушастого Цзинь Лина не хватало за углом. Обратил внимание на умиротворённого Не Минцзюэ, занятого одним из самых упоительных дел на свете. Чжи Чуань вот ушёл какой-то слегка притрушенный и озабоченный — нет, Сюэ Ян его вполне понимал. Новости-то, одна другой красивее, хоть в лепёшку заворачивай. Чуть позже за ним пошёл Инь Цзянь — его Сюэ Ян проводил долгим взглядом. А что? Ну и что, что он врач, лекари люди самонадеянные, мог у себя просмотреть какой диагноз, например, желание кинуться вниз головой в колодец, или всем крысиного яду подсыпать в вечернюю кашу. И пока вроде бы так ничто не предвещало несчастий. Молодняк возился у себя. Что там делали юные Лани со своим дружочком особаченным — это отсюда было не видно, но смех Сюэ Ян расслышал. Да, Сун-дагэ прав, нужно подсунуть следящего и гадёнышу, и его собаке. — Дагэ? — Сюэ Ян вернулся сразу, тут же обвил руками талию Сяо Синчэня и так же вопросительно мурлыкнул ему. — Гэгэ? Как считаете, если я схожу немного развлеку нашего собственного немёртвого, это правильно же будет? А то он там своей дубиной в одиночестве машет, одичает скоро. А так и я разомнусь, и ему не так кисло, и всем меньше хлопот — я за ним присмотрю пока. Сун-дагэ, а ты попробуй нарисовать следящее сам, как я тебе показывал. А хоть бы на пёрышке зелёного лука. Я его честно съем, как обещал. Заодно и проверишь, как это работает. Тренировка — важное дело, Сун-лаоши! Кстати, любовь моя, ты тоже хотел тренироваться, вспомнил. Очень важный момент, — Сюэ Ян взял себя за волосы и широкую прядь перекинул поперёк лица, закрывая себе глаза. — Кстати, а всё-таки, что сказать гадику… мммм…. Цзинь Лину? Ну, я могу взять его за шкирку, тряхнуть пару раз и доходчиво объяснить, что вот тот суровый мужик с усами — про него никому нельзя рассказывать никогда, а не то… а не то что-нибудь ужасное случится, например. Правда, не прятать же нам Минцзюэ под кроватью. Да он и не согласится. *** — Ничего смешного, — запальчиво рявнул Цзинь Лин, а Цзинъи ржал как подорванный, не обращая внимание на укоризненно помалкивающего Сычжуя. — Нет, серьёзно, ты в этом собираешься ходить? — Цзинъи с восторгом щупал тонкий переливчатый шёлк, но всё равно прыскал смехом. — Я задушу тебя, — зарычал Цзинь Лин. — Тебе не разрешат, — Сычжуй перебирал его вещи, раскладывая их на три стопки. — Я вот не разрешаю. Наставник не разрешает. Цзэу-цзюнь точно будет против. В Байсюэ запрещено душить других адептов. А-Лин, смотри. Вот эта стопка тебе точно не пригодится. Вот это — может быть, для особых случаев. А вот это сними всё-таки, и надень вот это. Если ты взял с собой обычные штаны и ханьфу, значит, всё-таки думал в правильную сторону. Цзинь Лин действительно натягивал эти переливчатые шелка, затканные пионами, со смутным ощущением, что всё-таки это тоже неуместно. Он переоделся снова, и теперь чувствовал себя неловко-голым. Слишком мало ткани на теле, прямо не хватает каких-то деталей. Но переделывать причёску он не стал — упёрся как баран. — Всё равно мыться пойду перед сном, и сниму вот… вот это всё. — Сними, — Сычжуй серьёзно кивнул. — Нет ничего более неловкого, чем в какой-то момент ощутить себя неуместным. Особенно когда снимаешь с золотого украшения клок паутины или ботву от редиски. — Строгие тут все, да? — уточнил Цзинь Лин, на что Цзинъи снова расхохотался. —Может хватит гоготать как весенний гусь?! — Да не строгие, — Цзинъи отсмеялся. — Чжи-лаоши очень внимательный наставник, но тебе с ним будет трудно. — Это почему же?! — Потому что в нём нет привычки отвечать на вопросы так, чтобы ученик запутался ещё сильнее и скукожился, ощущая свою неопытность и ничтожность. Ты задаёшь вопрос — ты получаешь ответ. Сначала это обескураживает. Потом приводит в восторг. Потом обидно до слёз — правда, иногда хочется просто рыдать, так злишься на всех своих прежних учителей. Потом вдруг начинаешь понимать всех наставников, которые у тебя были до этого, и это злит ещё сильнее. А потом вдруг становится легко. Знаешь, что, А-Лин? Когда будет трудно — просто помни, что потом непременно станет легко. Ну тебе будет труднее, конечно, ты учился в Ланьлин Цзинь. — Что ты имеешь против Ланьлин?! — Примерно то же, что и ты, — Цзинъи примирительно обнял своего фырчащего друга за плечи и скорчил рожу. — Но мне нравится, что ты прыгаешь защищать свой клан ещё до того, как поймёшь от чего защищаешь. Это очень по-человечески. Хочешь, побежали, я тебе карпов покажу? — Стоять, — вполголоса осадил обоих Сычжуй. — Сначала мы пойдём за учебниками. Карпы, кролики, гоняться за стрекозами — всё потом. *** Надо же, как он спокойно об этом говорит. Ну, отравил. Еще и «спасибо». С другой стороны, почему Инь Цзянь должен раскаиваться или вообще как-то по-другому себя вести? Не появись тут этот мальчишка, он и дальше благополучно молчал бы, а тут такая досадная история. — Пожалуйста, — он помолчал. — У тебя много дел, я тоже занят. *** — Все в порядке, — Сяо Синчэнь не стал рассказывать. — Сходи, конечно, зачем ты спрашиваешь? Он улыбнулся. — Только будь осторожнее, ладно? Глава Не очень сильный. Вдруг он тебя вспомнит? — Мы не будем прятать Не Минцзюэ, но и трясти за шкирку Цзинь Лина, пожалуйста, не надо, — сказал Сун Лань. — Честно говоря это самое сложное. Я не понимаю, что ему сказать и как объяснить. Видимо, надо просто сказать как есть, с этим мальчишкой, мне кажется, угрозы не сработают. Плохо, если в детстве он видел Не Минцзюэ и помнит его. Он обещал потренироваться, хотел спросить про Инь Цзяня, но посмотрел на Сяо Синчэня и не стал. *** Чжи Чуань его прогнал. Конечно, не напрямую, но Инь Цзянь понял это именно как «иди прочь». Вежливо. После такого оставаться и пытаться как-то объясниться — глупо. Инь Цзянь с трудом держал лицо. Вот что сейчас? Извиняться? Сходить попытаться объясниться с остальными? Оставалось просто закончить работу прежде чем оставить Байсюэ. Инь Цзянь коротко поклонился перед тем, как повернуться и уйти, но и это ещё не всё. Это нужно ещё дойти. Да и время поджимает, скоро будет готово. Он только упрямо вздохнул, ускоряя шаг. Инь Цзянь заперся в лечебнице. Ну как заперся — дверь за собой прикрыл, не заколачивал гвоздями. Работа — лучшее лекарство от всего, когда нет времени и возможности думать, становится очень просто жить… но у него не получалось. Ничего, он всё-таки хороший лекарь. Спустя некоторое время собранный и сосредоточенный, Инь Цзянь медленно и аккуратно делил противоядие на крохотные порции для проведения испытаний. Всё, что можно проверить безопасно, будет проверено безопасно. Он тщательно перебрал свою заколку, изменив и усилив состав. Принял сам несколько пилюль — от этого зрачки казались ненормально огромными, зато он мог качественно работать. Когда Инь Цзянь услышал удар колокола он поднялся было, чтобы пойти в трапезную… но не пошёл. Не стоит смущать остальных своим появлением. Вряд ли его будут рады видеть. *** — Если Минцзюэ меня вспомнит, я успею удрать, — радостно заверил Сюэ Ян, ещё покрутился рядом, и всё-таки пошёл домогаться внимания главы клана Не, пока он не перестал махать мечом. Вернее, саблей. Вернее вот этой здоровенной хренью, которая просто зверски пристрастилась к его крови, мстительная зараза! — А и здрасте вам ещё раз, — смешливо заявил Сюэ Ян, рассматривая Минцзюэ, в руке появился Цзян Цзай, несколько раз с выразительным звуком рассёк воздух. — Я пришёл с потрясающим предложением! Отчего бы двум таким интересным клинкам не повеселиться вместе? А то вы решите, что я непревзойдённый мастер сковородки и не размениваюсь на всякую ерунду, но тут я спешу уверить — я ещё как размениваюсь! И большой любитель взбесить собеседника… или противника. Так что? Соглашайтесь, сколько можно рубить бедную тень от солнца, она и так уже при последнем издыхании. Не Ланей же по площадке гонять. Хотя эти милые мальчики сами кого хочешь загоняют до полусмерти. Мне Цзинъи вот чуть глаз не выдолбал, а выглядит как наивный стебелёк. *** — Здорово, — он выпрямился, повернулся к повару, посмотрел на меч и хмыкнул. — Ну давайте. Какой меч интересный... непростой. Он стоял, расслабленный, словно и не собирался нападать, но Бася взметнулась в воздух, приятно ощущаясь в руке всей тяжестью, а с виду — будто ему было нетрудно ее поднять. Так, в общем, и есть, когда свое оружие, привычное, родное. Меч в руке Сюэ Яна тоже явно был тому как продолжение этой самой руки. — Без заклинаний, — на всякий случай оговорил условие он, когда первая атака была успешно отбита, шагнул назад, оттолкнулся от земли и обрушил Бася на тонкий опасный меч. Сабля выбила искры, а меч Сюэ Яна как будто запел, или показалось? — Как зовут? Оружие, конечно же. Такой меч наверняка имеет сообразное имя. Они кружили по двору, парируя удары друг друга. Сила и прямолинейность против ловкости и хитрости, но и у него тоже была своя ловкость. Он использовал все пространство двора сверху до низу, одобрительно кивая на очередную непростую атаку Сюэ Яна, отступал и защищался, сам переходил в нападение, загораясь азартом. Если Цзинъи умудрился чуть не лишить Сюэ Яна глаза, неудивительно, что хитрому заклинателю это запомнилось, это ж надо извернуться, чтоб такого достать аж в лицо! Что за приемчики, а? Как будто дворовые, но черт, какие острые и действенные! Он устал, приятно устал, они загнали друг друга и уже, наверное, пора было сворачиваться и договориться о следующей тренировке, когда последняя атака сверху наткнулась на умело подставленный тонкий клинок. Бася буквально крест накрест пересеклась с мечом, и звук отдачей вонзился прямо в разгоряченное азартом сознание. «Минцзюэ-сюн!» — услышал он голос. Не Сюэ Яна. Этот голос он знал, помнил, ждал, столько раз уже за прошедшее с момента воспоминания время этот голос — мягкий и красивый — проносился в голове. И сейчас он не просто слышал слова, тон, который стал совсем другим, он видел себя, измотанного, злого, разочарованного, готового убивать, видел Бася, смертоносный удар которой остановил меч. И видел глаза Лань Сичэня. «Минцзюэ-сюн!». Цзэу-цзюнь не позволит убить... Минцзюэ-сюн... Минцзюэ... Он отпрянул, отступил, согнулся пополам, будто его ударило поддых, хрипло выдохнул и поднял глаза. Перед ним, конечно, стоял Сюэ Ян, а не Лань Сичэнь. В голове гулко била кровь. — Все... — он тяжело оперся на саблю. — Все. Минцзюэ выпрямился, в упор посмотрел на Сюэ Яна, сглотнул. В горле пересохло, дыхание все никак не выравнивалось. Хотелось развернуться и уйти, унести только что обретенное воспоминание, самое важное, самое нужное. Теперь все будет, все — он в этом не сомневался, и вспомнится тот, кого закрыл своим мечом Лань Сичэнь... Но Минцзюэ кивнул и сипло произнес: — Спасибо, Сюэ Ян. Хорошая тренировка. Повторим? Потом. Он снова вдохнул и выдохнул. — Увидимся. И вот теперь повернулся и пошел к себе. Не Минцзюэ. *** — А-Чэнь. Есть предложение. Давай слетаем в город? Я там просил конфет, мне обещали. Отвлечемся и заодно посмотрим, нет ли кого-то в городке и не слышно ли вдруг вокруг чего... — Подозрительного? — Сяо Синчэнь кивнул. — Важного, да. Синчэнь совсем не возражал и только улыбнулся, когда вслед за Сун Ланем вышел за ворота. Особые конфеты, надо же. Можно к этому не привыкать? От этого чувства так тепло! Они навестили лавку, где для патриарха Байсюэ действительно приготовили сверток конфет, особенных, не просто фруктовых, а с освежающими травами. Потом посидели в чайной, послушали, оттуда сходили на ферму — через весь городок, что тоже позволило понаблюдать. Пряча пару черных маленьких крольчат, Сун Лань, наконец, убежденно сказал: — Ну похоже, все спокойно, если только наш улыбчивый змей не научился прятать своих посланцев настолько виртуозно, что даже мы с тобой не видим. — Не научился. Он, конечно, Верховный, но в подобное его искусство я позволю себе немножко высокомерно не поверить. Сун Лань рассмеялся. — Скорее прости себе это высокомерие, мой друг и полетели домой. Они вернулись даже быстро, на кухне еще явно кипела работа. Сун Лань не стал здороваться, а сначала отнес коробку в крольчатник, чтобы потом показать А-И, что он принес, и успел как раз к колоколу. Чжи Чуань долго не мог сосредоточиться, слишком разболталось его равновесие, просто непростительно! Кого он собирается чему учить, если сам весь в смятении? Он медитировал в маленьком саду до тех пор, пока не почувствовал, что способен отринуть абсолютно все мысли, сосредоточиться на своих внутренних потоках, и только потом вернулся к себе, переоделся, умылся и решил, что более-менее вернулся в образ «наставника». Фею Чжи Чуань обнаружил вне кухни — что ж, несомненный плюс в копилку его ученика. На кухне властвовал... эээ... не Сюэ Ян. Похоже, его слова о взаимопомощи Цзинь Лин тоже осмыслил. Главное, чтобы Лань Сычжуй потом не сидел до ночи над заданиями, потому что учил друга готовить. Чжи Чуань неслышно вошел в трапезную и остановился у двери, чтобы не мешать, наблюдая за работой адептов. *** Хорошо, что Не Минцзюэ не стал кривляться! Так-то при жизни не довелось с ним схлестнуться в нормальном поединке… ну как при жизни. В смысле, в прошлые встречи. Оно и понятно, главе клана как-то не с руки снисходить, сунул преступника в подвалы, и привет, пишите письма. — Без заклинаний так без заклинаний, — рассмеялся Сюэ Ян, отбивая удар. — Как бы Байсюэ мне слишком дорог, чтобы разносить его по кирпичику. Так как-то совпало, что его сейчас лучше всячески чинить, чем наоборот. Его зовут Цзян Цзай, и вот как-нибудь в следующий раз покажу больше. Этот клинок хитрее меня! А уж хитрости Сюэ Ян использовал немало. Всё-таки Не Минцзюэ действительно и крупнее, и сильнее, и учился не чёрти где и не чёрти чему. И учил его не кто попало. Здесь без шельмования никак не обойтись, но опять же — не убивать пришёл. Вот так кинешь ему песочком в лицо, а доктор потом заставит жрать песок вместо риса. Сюэ Ян довольно скалился, шутил, подначивал, чаще уворачивался, чем принимал удары, нападал подло и весело, Пока не взял прямой удар сабли на Цзян Цзай, слишком близко, лицом в лицу, не дал продавить, и с некоторой оторопью увидел, как изменились глаза Не Минцзюэ. Даже успел подумать, что пора сматываться — на мече, бегом, пешком, ползком, только очень быстро. И лишь спустя мгновение понял, что это не опасно. Вот ведь жизнь собачья, до чего довели честного мерзавца, скоро станет осторожным как воспитанный человек. — Эй, — осторожно позвал он, принюхался. Кровью не пахнет. Чего это его так скапустило? — Фуф… напугал. Нагорело бы мне от Инь Цзяня. Конечно повторим, и не раз! Сюэ Ян ещё посмотрел ему вслед — не грохнулся бы! Конечно, есть чем гордиться, загонять Не Минцзюэ до полусмерти… какой-то так себе повод, вообще он убил Минцзюэ, этот факт не переплюнуть. Но и тут поднасрали — ведь убил замученного, полубезумного, да ещё и к столу цепями прикрученного. А в чистом поле да в полной силе глава клана Не загонял бы его как муху, укравшую золотую монету. Но это вообще всё потому что Сюэ Ян же его не убивать пришёл! А ему такая великодушность непривычная, вот если бы убивать пришёл, так долго не возился бы! Эта мысль немного примирила, и Сюэ Ян успокоился. Ещё больше успокоился, когда оказался перехвачен молодыми адептами, которые тут же отжали у него кухню. Не то чтобы он был сильно против, но сама мысль о том, что с подачи Сычжуя будут нарушены правила Байсюэ, его очень грела. Цзинь Лин стал больше похож на человека, но это ещё смешнее смотрелось — как будто от дорогой куклы голову открутили, и на тело нормального человека присобачили. — Только не развалите кухню, — посоветовал Сюэ Ян и ушёл было мыться, но всё-таки решил посмотреть, чем там будут заняты Лани с гадёнышем. Он подкрался к кухне совершенно беззвучно, и с досадой увидел возмутительное. Пушистое собачье ухо просто повернулось в его сторону, как бы предупреждая: я тебя слышу, человек, но угрозы пока не чувствую, лишь поэтому не поворачиваюсь вся. — Гадюка меховая, — буркнул Сюэ Ян и всё-таки ушёл в баню. Он-то, конечно, всяческий молодец и герой, загонявший Не Минцзюэ до потери пульса, но справедливо и обратное утверждение. Он сам загонялся прям отлично, стоило ополоснуться. А на кухне происходило страшное. Цзинь Лин мыл рис. — Не три его как оголтелый, его нужно просто промыть, — советовал Сычжуй, глядя как он десятый раз меняет воду и пытается выполоскать весь рисовый крахмал, что в принципе невозможно. — Так я и промываю! — пыхтел Цзинь Лин, растирая рисинки между пальцами. — А что они крошатся, это нормально? — Нет!!! Нужно было просто промыть! Так… наливай воду. — Сколько? Цзинь Лин старательно наливал. Налил. Вода снова получилась мутноватая. Ощущение несовершенности происходящего доставляло ему настоящие страдания: сказали рис промыть, он так и не промылся до конца! Как жить?! — Так и должно быть, — успокаивал его Сычжуй и удерживал Цзинъи от попытки всё сделать самому и быстрее. — Не будем усложнять, самое простое это яйца. Вот в эту миску разбиваешь куриные яйца… Цзинь Лин сосредоточенно вылавливал скорлупки из миски. Если это самое простое, то что сложное-то?! — Вот зелёный лук. Сначала его моют, потом режут. — Насколько мелкими кусочками резать? Это очень серьёзный вопрос, А-Юань! — Чтобы получились такие зелёные колечки… это корни, их не надо есть, их оставляют только если варить… погоди. Нет, не так. Так слишком мелко. На самом деле готовить очень просто, когда понимаешь сам принцип! — У меня такое ощущение, что все с этим принципом родились, а мне забыли досыпать, — Цзинь Лин мучился, но в общем справлялся, во всяком случае омлет выглядел съедобным, а рис разварился, и вот в его глубины пришлось взирать с глубокой печалью. — Не расстраивайся. Рис на самом деле очень трудно испортить, это тоже блюдо такое, очень полезно. Зато доктор похвалит… — …. а остальные проклянут, — сумрачно продолжил Цзинь Лин. — Сычжуй, что-то мне подсказывает, что как учитель поварского искусства ты раньше не практиковался. — Ты прав, — степенно заметил Лань Сычжуй. — Найду тебе книгу об этом. Между прочим, готовка помогает уравновешивать душу. Это как медитация, только вкуснее. Цзинь Лин как раз пробовал разваренный рис, страдальчески изломил брови и взмолился: — Что ты мелешь? Цзинъи, что он мелет? Как ЭТИМ можно что-то уравновесить? В этом можно только казнить смертной казнью, если хочешь чтобы человек помучился! — Дай попробую, — Цзинъи забрал у него ложку, подцепил немного, подул, сунул в рот и вздохнул. — Ты прав. Ты готовишь отвратительно, но этому есть простое объяснение: это твой первый раз. А для остальных это прекрасный повод воспитывать в себе смирение. Давай попробую исправить этот ужас… — Тихо выбросить и приготовить новое, — Цзинь Лин с готовностью взялся за горшок. — Рис денег стоит, — Сычжуй выкладывал в миску маринованные овощи. — Забудь про бездарное выбрасывание еды. Цзинь Лин как раз с горшком повернулся к двери и увидел Чжи Чуаня. Моргнул растерянно, понимая, что схватился за горячий горшок голыми руками, и больно, и не бросишь его. — А я вам тут… наставник Чжи Чуань, я тут вот продукты порчу, — он неловко примостил горшок на стол и убрал руки за спину. — В меру сил и умений… *** Не Минцзюэ вломился в свою комнату, чуть не сорвав дверь. Тяжело сел на кровать, обхватил голову руками. Она не выдержит так, его сознание просто лопнет! Образы хлынули лавиной, обрывочные, непонятные, они наслаивались один на другой, он видел себя в незнакомых местах, видел людей, тренировки, битвы, какие-то пиры, шелка и множество самых простых вещей, и Лань Сичэня с его улыбкой, а еще Лань Чжаня. И все равно все сплеталось в какой-то сплошной ковер, дырявый, потому что он не мог вспомнить ни того, кого спасал, падая в пропасть, ни того, кого закрыл собой Лань Сичэнь. Это случилось в каком-то странном месте, темном и кровавом... Не Минцзюэ посмотрел на Бася, провел пальцами по орнаменту. Рисунок сложился в памяти, он вспомнил, точно теперь вспомнил, что эта маска связана с домом, с его местом и с его людьми. Этот родной человек — его семья? Он теперь остался в клане? Спрашивать или вспоминать? Можно ведь просто спросить у Сун Ланя, но ведь все равно воспоминания неполные, что если от этого он не вспомнит дом? Не Минцзюэ, наконец, встал, походил по комнате, сообразил, что одежда липнет к спине, вообще он весь мокрый и еще даже от тренировки не остыл. То есть столько мыслей, а времени-то прошло совсем ничего? Он ушел в баню, натаскал воды, развел огонь. Пока согреется... — Доктор! Не Минцзюэ дважды стукнул ладонью в дверь, и пока ждал, понял, что выглядит, наверное, как бешеный. То есть отбесившийся. Напугает еще сейчас Инь Цзяня. — Все нормально. — На всякий случай сообщил он в дверь. — Ты тут? *** Сяо Синчэню не пришлось долго искать свою ночь. Если есть возможность помыться и потереться как следует мочалкой — Сюэ Ян ее всегда использует. — Как тренировка? — он погладил мыльную руку Сюэ Яна, забрал мочалку и стал неторопливо тереть ему спину. — Устал, да? Хорошо устал. Даочжан улыбнулся и поцеловал Сюэ Яна в еще не мыльный или уже не мыльный висок. — Там наше юное трио готовит еду, скоро позовут. А мы были в городе, Сун -лаоши хотел проверить, нет ли поблизости кого-нибудь неправильного. Все в порядке. *** Чжи Чуань молча наблюдал за всем этим процессом и даже пожалел, что пришел не сразу и видимо пропустил много всего интересного. Цзинь Лин старался — это хорошо. Результат его явно не устраивал — тоже плюс. Торопится. Хочет все и сразу. Ну отрадно, что юноша знает, что хлеб на деревьях не растет. В общем, все не так плохо. Особенно Чжи Чуань порадовался тому, как терпеливо и правильно ведут себя Лани. Когда Цзинь Лин повернулся, то увидел перед собой серьезного наставника. Вэньчжун посмотрел на горшок в руках адепта. — Вижу. Ваши друзья явно не позволяют вам проявить все свои навыки в этом деле. Это дает надежду, что умение портить продукты вы вскоре утратите, а взамен приобретёте какой-то полезный навык. Чжи Чуань глянул на бочку с водой. — Наполните ее потом. Если все готово, позовите всех. Сам Чжи Чуань спустился в погреб, принес миску орехов и мед. — У нас кончается мед, — он сказал это уже пришедшему к трапезе Сун Ланю. — Мне кажется, можно было бы возродить нашу старую пасеку за стеной, как думаешь? — Да, я был там недавно, все очень печально, но вечно находятся дела поважнее. Ну да. То призраки, то душу залатать, то главу клана собрать. Может уже для разнообразия наступит время на то самое возрождение Байсюэ? — Отлично. Цзинь Лин? Поучаствуете в обновлении пасеки? — Чжи Чуань хотел сесть на свое обычное место, но подумал, что теперь всем за одним столом станет тесно. А разделить всех пополам... как их тут разделишь? — Сун Лань, давай столы сдвинем? *** Инь Цзянь внимательно считал капли маслянистого экстракта, вполголоса проговаривая отсчитанное, чтобы не ошибиться. Нельзя терять концентрацию, иначе придётся всё переделывать. — Сто девяносто один… сто девяносто два… — он вздрогнул от гулкого стука в дверь, капля упала мимо. — Сто девяносто мимо… сто девяносто три. Пожалуйста, входите, тут открыто! Сто девяносто четыре. Руки неуверенно дрогнули, пришлось устроить локоть на краю стола. Ещё несколько капель. — Сто девяносто девять. Двести. Двести мимо! — он успел подставить ладонь под лишнюю двести первую каплю и перевёл дыхание, аккуратно прикрыл всё тонкой досточкой, чтобы не испарялось, порывисто кинулся к двери и чуть не врезался в Не Минцзюэ, который всё-таки услышал и открыл дверь чтобы войти. — Входите же, — он внимательно оглядел его, глаза блеснули сумрачной тревогой, но Не Минцзюэ сам пришёл, и умирающим не выглядел. Инь Цзянь строго отчитал себя за панику и медленно выдохнул. — Это хорошо, что всё нормально. Прошу вас. Он провёл своего гостя внутрь, показал, куда присесть, про себя грустно улыбнулся. Не Минцзюэ пришёл в гости. Нельзя затягивать, нужно срочно всё довести до конца. Может статься, что придётся спешно покинуть Байсюэ — жаль, конечно, но на некоторые вещи он не может влиять, как бы ни хотелось. И в Хэй возвращаться нельзя… и в Ланьлин он не сможет вернуться. Придётся искать какое-то новое место. Инь Цзянь прикусил губу, пытаясь сообразить, каким вообще образом, потому что повозка и лошадь тоже не его. Но это как раз мелочи и может подождать. Он очень внимательно смотрел на Не Минцзюэ, какого-то встрёпанного и ошалевшего. — Что? Чем вы… Так. Рассказывайте, я внимательно слушаю, — он достал две чашки и вместо плошки с настоем поставил на жаровню маленький чайник. *** Сюэ Ян разнежился в горячей воде, а когда рядом появился Сяо Синчэнь, это ощущение стало законным, обоснованным и очень правильным. — Мой даочжан вернулся, — размурлыкался он, тут же подставляя спину. — Хорошо тренировка. Никогда бы не подумал, что вчерашний покойник будет меня так гонять. Но это так взаимно мы побегали, сделал мне приятное. Оба упыхались. Причём он явно что-то вспомнил, но раз я живой и тут болтаюсь в воде, то точно не меня. Сюэ Ян поймал Сяо Синчэня за руку, потянул к себе с тонким расчётом опрокинуть в воду прямо в одежде, но следил, вдруг нужно будет отпустить и он не захочет брякаться и шалить. — Так-то в его жизни была куча людей важнее и ближе чем я. Я-то ему кто? Так, заключённый и палач. Ну может поржал пару раз громче, чем ему хотелось бы. А там такое созвездие, сплошные главы кланов. Как в городе? Оооооо!!! Надо будет тебя чаще утаскивать отсюда. Хотя вы оба, наверное, соскучились по тем временам, когда никто не строил вам башню на голове — идёшь себе, на звёзды смотришь, — Сюэ Ян очень ревниво оскалился, даже зубами поклацал и сердито застонал, закатив глаза. — Хотел бы я знать, как это получилось, что я перестал ревновать тебя к Сун Ланю! Не получается! Безобразие, — он засмеялся. — Неправильного не нашли, а правильное-то хоть на глаза попадалось? *** Судя по всему, он если и бездарность, то не безнадёжная. Цзинь Лин внутренне приободрился, в который раз зачерпнул воды, чтобы сполоснуть руки. — Почему когда возишься на кухне, руки постоянно в чём-то? — шёпотом спросил он у Цзинъи. — О, я сумею тебе показать в чём ещё могут быть руки, но это когда ты закончишь с уже имеющимися заданиями! Цзинь Лин с подозрением прищурился, но ничего не сказал. Благо на стол накрывать ему помогли, сам он провозился бы ещё не меньше часа — Сычжуй нарезал кучу зелени и щедро размешал в жидкой рисовой каше. Это блюдо сразу стало похоже на то, что обычно дают больным в процессе выздоровления. — Да, наставник, — охотно отозвался он, подтверждая, что услышал про бочку и не забудет… постарается не забыть. Бочка с водой, надо же. Так неудобно. Интересно, с этим можно сделать что-то с целью удобства, или это лишнее? Наверное, и набирание воды в бочку имеет особый тренировочный смысл. Цзинь Лин всё ещё пытался осмысливать ответы Чжи Чуаня, но место в голове стремительно заканчивалось. Мёд… орехи… пасека? Какая-такая пасека? ЧТО ТАКОЕ «ПАСЕКА» ВООБЩЕ? Он обалдел и попытался выстроить в голове хоть какое-то объяснение. Значит так. В Байсюэ есть какая-то пасека, её нужно восстановить. Что это место каким-то образом связано с мёдом, ему и в голову не пришло, и он очень осторожно косился на Ланей, потом исподтишка посматривал на патриарха… Сычжуй и Цзинъи с готовностью принялись помогать двигать столы, а он сам — сам! — догадался, что нужно разложить ложки и палочки. — Наставник Чжи Чуань, — наконец позвал он, привлекая к себе внимание ещё и скромным коротким поклоном, подошёл ближе, потому что это был вопрос тайный, и вообще это сначала заявление, потом вопрос, и Цзинь Лин лихорадгочно и очень быстро перебирал в голове слова, пока не сумел сформулировать. — Если что-то требует обновления из-за того, что пришло в упадок, то кому как не молодым адептам принимать в этом участие. Вы ведь скажете мне, что именно нужно делать? А… пасека — это что? Нужно же знать, что с ней делать — выкопать, почистить, покрасить или вскопать! *** Он тут! Не Минцзюэ чуть не улыбнулся, но Инь Цзянь как всегда такой серьезный... Ну да, работает, наверное, пусть работает — это очень нужно. — Я... там пока вода греется, решил зайти, — он сел и думал, с чего начать. — Хотел спросить, как готовность лекарства? Это важно. Помолчал, посмотрел на стол лекаря, на прикрытую дощечкой посуду. — Это оно? Мы тренировку устроили, с Сюэ Яном. Уже почти закончили и тут вдруг ... я увидел Лань Сичэня. Опять помолчал. Это так важно, настолько важно, что даже сразу сказать не получается, не потому что страшно, это не может быть страшно, страшно — если дальше не будет ничего. — Не Минцзюэ, — он посмотрел на доктора в упор. — Меня зовут Не Минцзюэ, а Лань Сичэнь мой названный брат. *** — О, как хорошо! Сяо Синчэнь улыбнулся, сделал вид, что упадет, но сел рядом на корточки, обнял мокрые плечи Сюэ Яна, и рукава, конечно, сразу намокли. — Ты такой молодец, — даочжан сказал это на ухо, тихо-тихо. — Нельзя ревновать, это неправильно, я так тебя люблю. Он зачерпнул в горсть воды и полил ему на шею, провел ладонью по груди. — Нашли правильного. Сун-лаоши как раз ходил за правильным, именно за ним. Он тебе покажет. И, может быть, Не Минцзюэ расскажет, что вспомнил... Вдруг Не Хуайсана? Хорошо бы. *** Чжи Чуань переглянулся с Сун Ланем, почти незаметно указал взглядом на племянника Верховного, который так старательно помогал. Даочжан тоже все это время наблюдал за юношей, деликатно и не демонстрируя этого, и пока не решил, это скорее успокаивает или скорее подозрительно. Сейчас ведь еще придет Не Минцзюэ... Чжи Чуань подошел к адепту. Вопрос его потряс. Только многолетнее воспитание выдержки, такта и ответственности позволили не отреагировать. Так. Мальчик не знает, что такое пасека. Чудесно. Что еще он не знает? Ему дома что, мед не давали? И кстати пчелы — это вообще-то требует аккуратности, а он так просто решил Цзинь Лина туда послать. Вот если закусают его пчелы — побежит домой? Да как вообще можно не знать, что такое пасека?! Тут Чжи Чуань подумал, может мальчишка так шутит? Решил подшутить над своим наставником? — Нет. Не скажу, — ответил он сдержанно и мягко. — Мы с вами вместе посмотрим, и решим, что нужно делать. И как раз на примере пасеки рассмотрим, как устроен правильный, организованный дом, ведь пасека — это по сути маленький мир, а каждая его часть — дом, пусть и для пчел. *** Тренировка. Вот почему он такой взмыленный. Но бодрый, хоть и уставший. Это очень радует. Инь Цзянь наливал чай, аккуратно поставил перед ним его чашку и замер. — Не Минцзюэ, — наконец проговорил он вслух, наслаждаясь тем, что может наконец это сказать, обессилено сел на место и понял, что счастливо улыбается. Как же хорошо! Ужас какой… Ощущение блаженства нахлынуло моментально и так же быстро закончилось. Видимо, это пока и всё, раз он интересуется и так нетерпелив… — Лекарство будет готово после того, как я его проверю, — Инь Цзянь строго постучал ногтем по краю своей чашки. — Это — важно. Я раньше не готовил противоядие от этой отравы, поэтому сначала нужна проверка. И проверять я уже начал. В ближайшее дни… Он почувствовал, как в горле пересохло, моментально пересохло. Пришлось запивать это чаем. — Не Минцзюэ, — тихо повторил он. — Как прошла тренировка? Хотя я вижу, что хорошо. Вы практически здоровы. И память возвращается. Мне тоже хочется, чтобы вы вспомнили быстрее. Вот, проглотите вот это. Инь Цзянь подал в маленькой чашке очередную порцию лекарства — да, не того, что способно всё исправить мгновенно, но ведь результат есть… — И пока греется вода, всё-таки не пренебрегайте трапезой, хорошо? Я слышал колокол, но я просто… занят. Заставить себя идти в трапезную он не мог. В конце концов, он тоже живой человек… пока что. И может испытывать душевную боль. *** — А я весь такой, неправильный. И в этом моя самая правильная правильность, — Сюэ Ян выжал перекинутые на плечо мокрые волосы, успел поймать Сяо Синчэня за руку, шкодливо потянулся губами — целовать пальцы, снова наелся мыла и хохотал от этого. — Честно — я замучился от деликатности. Заходишь такой вежливый, здрасте, будьте любезны. Вы. Минцзюэ от этого «вы» на стенку скоро полезет. Ты готов видеть, как вот это лезет на стенку Байсюэ? Я — нет. Ну, пойдём посмотрим, чем нас накормят… у нас племянничек Верховного нынче готовил обед. Надеюсь, яду не подсыпал. А то кто знает, чем это чудо научил любящий дядюшка. Сюэ Ян, конечно, лукавил. Во-первых, хрен бы он разрешил ему готовить, если бы подозревал в стремлении отравить всех, во-вторых, там были Лани, наконец, у гадёныша хороший наставник, переполненный здравыми подозрениями. *** Цзинь Лин рассчитывал на ответ и готовился его осмысливать, но это на голову не натянешь. Получается, что пасека — это дом для пчёл! Что же, спасибо и за малые милости, он хотя бы знает, что мёд добывают пчёлы. — Просто я думал, что пчёлы живут в ульях, — сконфуженно пробормотал он. — Как бы они ни выглядели… я не видел. Читал. Но там ничего не было о том, как должно быть. Сычжуй, ты разбираешься в пчёлах? — Нет, — спокойно ответил Сычжуй, поставил на стол чашки, чайник, но расставить и разлить предоставил Цзинь Лину, это он сообразит, раз понял про ложки и палочки. — Но у нас есть один специалист по пчёлам и прочим неожиданным умениям, думаю, что Сюэ Ян знает о пчёлах куда больше. И Сычжуй деликатно отвернулся, только плечи пару раз дрогнули — не сумел сдержать смешок. Цзинъи даже и не собирался сдерживаться, рассмеялся звонко и спрятался за Сун Ланя, чтобы тайком, но так сладко поцеловать его в шею сзади, чуть ниже затылка. — А почему никто не идёт? — спросил Цзинь Лин. — Потому что ты их не позвал, — напомнил Сычжуй. — Нужно ударить вон в тот маленький колокол. Это сигнал, что еда готова и ей не годится пренебрегать. — Ну некоторой едой стоило бы и пренебречь, — Цзинь Лин не мог не бурчать себе под нос, он с беспокойством смотрел на это варево из риса и зелени, не без оснований полагая, что это то ещё испытание. Ладно, готовить когда не умеешь — интересно, хоть и бестолково. Ладно, есть самому… ну такой у мира закон, сам заварил, сам ешь. Что-то было про это в мудростях умных людей. Но Цзинь Лин подозревал, что сложнее всего будет смотреть, как это едят остальные. Смотреть и понимать, что они не просто едят, они подвиг геройский совершают, превозмогая себя. *** — Да. Он взял чашку, неотрывно глядя на доктора. Улыбнулся. Ну вот, рад, значит. Но что-то он как-то сдержанно рад... Наверное, это для него имя — это важно, а для лекаря — промежуточный результат? Минцзюэ вспомнил, как совсем недавно достижением было даже увидеть собственные ноги. — Хорошо прошла. Он все смотрел на Инь Цзяня, пытаясь понять, что не так, что ему не нравится. Взял лекарство, привычно выпил. — Немытым никакой трапезы, мы не в полевых условиях. Заняты — ладно, я пойду тогда отмоюсь, переоденусь и приду снова. Здесь не пренебрегают, слышали? И надо есть, это полезно — ваше же правило. Он встал и пошел к двери, попутно снова глянул на стол. «В ближайшие дни» — целая вечность. Мылся он быстро, но тщательно. Вода плохо согрелась, но так даже хорошо, освежает. Не Минцзюэ опрокинул на голову ведро холодной воды, завершая помывку, отжал волосы, собрал их черной лентой в хвост, переоделся в чистое и снова явился. — Инь Цзянь! — Ладонь снова дважды хлопнула по двери. *** — Верно, и в ульях тоже. Дикие живут в ульях, но даже самое дикое можно сделать... другим, — Чжи Чуань заметил, как дрогнули плечи Лань Сычжуя, и тоже улыбнулся, потому что они оба говорили об одном человеке. — Вот как раз пчелы — отличный пример, как дикое можно сделать другим, но при этом оно все равно не изменится совсем... Он не стал продолжать, не урок же. Чжи Чуань видел, конечно, какой ужин им всем предстоит. Хорошо, что Лани помогали. А Цзинь Лин как раз пусть позовет жителей Байсюэ, сам готовил, сам и пригласит — как положено. — Никакой едой нельзя пренебрегать. Позовите всех к трапезе. Читал про пчел... он действительно не знает, как живут пчелы? Его что там в Ланьлине исключительно манерам, стихам и словесности учили? Тем интереснее будет почитать домашнее задание Цзинь Лина, почему-то Чжи Чуань уже готов был удивиться. Сун Лань тихонько ущипнул Цзинъи под столом. Его поцелуи — всегда счастье, но за эти шалости придется отвечать. Он очень строго спросит! *** — Не полезет, — Сяо Синчэнь улыбался. — Он глава клана, ему часто говорят «вы», но полагаю он не будет против твоего «ты». Хватит есть мыло, пойдем, там еда хорошая, а ты мыло ешь... Прежде, чем пойти, нужно было еще вытереть Сюэ Яна — вот испытание! — не отвлекаясь на правильные неправильности, потом еще переодеться в сухое, так что пришли они уже прилично после колокола. Инь Цзяня и Не Минцзюэ за столом не было, и Сяо Синчэнь забеспокоился. — А брат приходил? — может быть, он взял еду и ушел... — Нет еще, — ответил Сун Лань. — Они опаздывают оба, но давайте не ждать, мало ли ... процедуры. На самом деле Сун Лань тоже беспокоился, что Не Минцзюэ и доктора нет, только в отличие от Сяо Синчэня его волновало не душевное равновесие Инь Цзяня, а вполне конкретное «не случилось ли чего». Еще один повод оценить умения Сюэ Яна! Если б не человечки, Сун Лань бы уже давно сходил проверил. Но Не Минцзюэ вполне живой и здоровый выходил, носил воду и поводов нестись контролировать Сун Лань не видел. — А-Ян, — он тихо позвал, положил в тарелку Сюэ Яна маленькое луковое перышко и понял, что почему-то волнуется. *** Нельзя устраивать сцену. В конце концов, глава клана Не и так пострадавший, и с какого праздника ему разгребать проблемы своего бестолкового лекаря? Инь Цзянь слушал его с нескрываемым удовольствием. Как он говорит: мы не в полевых условиях? Как же приятно его слушать, и нездоровая хрипотца из голоса пропала, осталось только что-то бархатистое, обволакивающее. Наверное не стоило глотать столько стимуляторов, странная реакция. Это вот что он делает? Он действительно намерен вытащить своего лекаря в трапезную, да ещё и оперируя его же высказываниями?! Невыносимый человек. От Инь Цзяня не укрылся нетерпеливый взгляд на стол, и когда Не Минцзюэ ушёл, он только снова потянулся за отваром. Одёрнул руку — нельзя столько, и так глаза как у совы, вытащенной в яркий полдень из дупла. Он мучился. А что, если не получится? Если он где-то ошибся? Если противоядие не подействует, а вовсе наоборот? Но если наоборот, то ему можно не волноваться о поисках нового места. Строго говоря, ему вообще можно не волноваться. Инь Цзянь успел провести буквально две проверки, пока не понял, что всхлипывает и как-то неважно видит. — Нет, в таком состоянии работать бесполезно, — он сердито умылся, понимая, что всё-таки льёт слёзы, это вообще никуда не годится. Теперь глаза красные. Инь Цзянь зло себя отчитал, твёрдой рукой смешал себе мощное снадобье, которое должно вернуть ему работоспособность, спокойствие, присутствие духа и целый ворох добродетелей. Выпил одним глотком, попытался сосредоточиться сразу, и подпрыгнул на месте от очередного стука в дверь, да такого гулкого и резкого, что сердце чуть не выпало. И зов такой… небеса, почему он такой невозможный и въедливый человек?! Такой живой. Инь Цзянь твёрдым шагом направился к двери, намереваясь отчитать пациента — он ведь сказал, что занят, что в трапезную не пойдёт, потому что зачем он нужен в трапезной?! Он открыл дверь, набрал в грудь воздуха, поднял голову и вместо гневной отповеди только выдохнул: — Не Минцзюэ… От него пахло мылом, холодной водой, каким-то особым запахом здорового тела. Инь Цзянь знал каждый кусочек этого тела. — Мне было очень сложно сдерживаться и не называть вас по имени, — он улыбнулся. — Боюсь, что начну злоупотреблять, стараясь наверстать упущенное. Не будем пренебрегать трапезой, пойдёмте. Он боялся идти. Чжи Чуань там… а если нет, то это ещё хуже. Дыхание немного частило, сердце лихорадочно дёргалось, но снадобье всё-таки действовало, а Не Минцзюэ рядом воспринимался как поддержка. — Мы задержались, — негромко проговорил Инь Цзянь, едва переступив порог. — Прошу прощения… *** Не урвать с полсотни поцелуев от своего любимого светлого? Сюэ Ян не докатился ещё до такого безобразия, поэтому процесс приведения себя в порядок затянулся. И это было то ещё испытание, потому что стоит увлечься, и уже никто никуда не пойдёт. Зато можно ласково урчать в ухо, повторяя на разные лады о своей любви, и не надоедает ни говорить, ни слушать, ни смотреть, как Сяо Синчэнь в ответ так смотрит… И ворчать по дороге на кухню, что Байсюэ как-нибудь мог без них обойтись сегодня, но всё-таки интересно же, что там готовят золотые мальчики и где носит Минцзюэ, интересный вопрос! Он оценил сдвинутые вместе столы, лирично поулыбался Ланям, оценил приготовленное и увидел, как Цзинь Лин волнуется. Волнение заключалось в том, что он смотрел то на одну миску, то на другую, и Фея время от времени заглядывала в дверь, изображая ушами обеспокоенность. Сюэ Ян подмигнул Сун Ланю, подцепил на ложку немного рисовой каши вместе с этим пёрышком, сунул в рот и тщательно жевал, хотя жевать там в принципе было нечего. Какое интересное блюдо, в рисе совсем не чувствуется риса. Он ухватил палочками кусочек омлета и на зубах тут же громко и ярко хрустнул кусочек скорлупы. Особенно слышно было в тишине. У Цзинь Лина заалели кончики ушей. Сюэ Ян с мужественным хрустом жевал, стараясь не ржать слишком явно, потом ухватил острый кусочек редиски и хрустел уже по-другому, более здраво. При этом он поочерёдно смотрел то на Сяо Синчэня, то на Сун Ланя. Вот Чжи Чуань тоже не избежал внимательного взгляда, и Ланям досталось. Все эти люди — все они его испортили. Был нормальный мерзавец, сейчас покатывался бы со смеху, потешаясь над криворуким поваром, а вот поди ж ты, деликатность натуры выкопали откуда-то и привинтили к Сюэ Яну! Цзинъи сделал вид, что щипка не почувствовал, но подвинулся ещё ближе к своему Цзычэню, совсем забыв про осторожность. И под столом погладил даочжана по бедру, а то ишь ты, расщипался он. Правда, тут же выгреб под столом пинок от Сычжуя и свирепый взгляд, приказывающий отодвинуться на приличное расстояние. Но вообще-то было уже поздно, потому что Цзинь Лин не просто увидел это возмутительно малое расстояние, но и наконец понял куда конкретно делась лобная лента Лань Цзинъи. Вот же она, на руке патриарха! Зачем? Это как же вот так просто и запросто, что происходит? Цзинъи невозмутимо остался сидеть на месте, и не подумав отодвигаться. Что? Если запаникуешь, то лишь будешь выглядеть смешно и нелепо! Зато он чинно ел, отдавая должное коллективным усилиям. И не такая ужасная каша, зелень спасала, специи спасали, а если сверху зажевать маринованными овощами, вообще даже неплохо. Главное, что в такой еде отравиться нечем, это несомненный плюс. Цзинь Лин ел с трудом. Этот обед воспринимался как наказание, особенно если учесть, что когда он только прибыл этим утром, еда была куда вкуснее. Цзинъи со своей переданной лентой… Цзинь Лин понял, что уже не только уши пылают, но и шею заливает румянцем. Он уставился на опоздавших как на спасение, подумал, поднялся и замер. Да, немудрено было спутать доктора Цзяня и его брата… почему Сяо Синчэнь его брат? Почему тогда даочжан не Инь? — Доктор Цзянь, — Цзинь Лин спохватился, поклонился, аккуратно сложив перед собой руки. — Я Цзинь Лин, из Ланьлин Цзинь… вы меня когда-то лечили от лишних пирожных. С сегодняшнего дня я младший адепт Байсюэ… Он повернулся ко второму опоздавшему, так же аккуратно поклонился, слегка оторопело смотрел на него. — Простите, вы так похожи на… я сперва даже подумал… вы же… Сюэ Ян громко хрустнул очередной редиской и перебил его: — Ага, очень похож. Цзинь Лин, садись, кушай, — он с непосредственной клыкастой ухмылкой повернул голову к Не Минцзюэ, приглашающим жестом указал на свободные места. — А это у нас вот молодой адепт, который утром нарисовался, заодно приобщается к искусству приготовления пищи, всё согласно правилам Байсюэ. И подумал «держись, Минцзюэ, тебе придётся это есть». А потом уставился на доктора Цзяня и с задушевной бестактностью заявил прямо в лоб. — А вам, доктор, эта каша очень вовремя. Что принимали? С какими целями? Сяо Синчэнь, посмотри на него. У него же глаза как две дырочки в снегу. — Сюэ Ян, вы ужасающе прямолинейны, — Инь Цзянь сел за стол рядом с Не Минцзюэ и взялся за ложку. По крайней мере он прав, разваренная рисовая каша сейчас пойдёт ему на пользу. Но на вопросы отвечать не стал. Не нашёл, что ответить, только уголки губ дрогнули в попытке изобразить улыбку. *** Сун Лань совершенно не планировал устраивать бардак за едой, как бы ни хотелось. Их в Байсюэ стало больше, совершенно не все могут да и не обязаны с пониманием, как А-Ян и Синчэнь или с терпением, как Сычжуй, относиться к проявлениям чувств. Так что даочжан просто убрал руки, поправил рукав, прикрыв запястье и приступил к трапезе. Сосредоточенность и правда очень пригодилась. Сун Лань с интересом посмотрел на Чжи Чуаня, едва удержал серьёзное выражение лица, когда Сюэ Ян невозмутимо захрустел скорлупой и заметил покрасневшие уши Цзинь Лина. Что ни день — то интереснее! Кажется, с таким адептом никто кроме воплощенной невозмутимости Байсюэ — Чжи Чуаня — не справится, потому что у патриарха вся выдержка уже давно уходит на Сюэ Яна. О... он съел его лук так просто. Вот так вот запросто взял, и съел следящее! Сун Лань хмыкнул. Придется похвалить — никуда не денешься. «Уши красные — уже неплохо. Соображает», — подумал Чжи Чуань. Он как-то умудрился не хрустеть так громко, или это Сюэ Ян вовремя вгрызся в редиску... так. Сидеть! Зачем вскакивать-то? Но Цзинь Лин уже раскланивался. Чжи Чуань только обреченно вздохнул, глянул на Сун Ланя и закатил глаза в ответ на его выражение лица «ну-извини-бывает». — Сядьте, юноша, — велел Чжи Чуань вроде бы спокойно, но строго. *** — Да. Это я. Идем есть, — Не Минцзюэ даже в голову не пришло, что доктор станет возражать против того, чтобы его пациент поел и сам не пойдет. Что-то все-таки с ним не то... смотрит как-то... не как всегда. — Вообще-то я думал, что когда я вспомню имя, вы наконец начнете называть меня как надо, а не просто «вы» или там ... пациент. Он перешагнул порог, коротко поздоровался, пожелал приятной трапезы и пошел сразу сесть, как тут вскочил мальчишка, видимо, именно тот, который сегодня явился. Цзинь Лин из Ланьлин Цзинь. Минцзюэ чуть нахмурился, но и не рассчитывал особо, что вспомнит. Он уже привык, что вспоминалось как-то само и без приглашения, а начнешь думать — ничего не выйдет. Имя и название ему ни о чем не сказали, а вот адепту, похоже, наоборот? — Похож. — Подтвердил Не Минцзюэ. — Это я и есть. Не Минцзюэ. Он рассудил очень просто: раз парнишка здесь и назвался младшим адептом, то очевидно в Байсюэ прятать их друг от друга никто не станет. А думать о безопасности и тайнах, раз уж Не Минцзюэ понадобился — это вопрос Сун Ланя. Вот пусть и думает. Он посмотрел в миску, потом на доктора, потом на Сюэ Яна. Вопрос «точно ли это еда?» так и остался невысказанным. Вот значит как. Лекарь напился чего-то. Он что — на себе испытывает его лекарство?! Может он еще и отравился предварительно для чистоты эксперимента?! Не Минцзюэ сердито уставился в миску, отправил в рот бело-зеленую кашу и далеко не сразу почувствовал вкус, потому что был занят своей рассерженностью. Сяо Синчэнь посмотрел, глаза Инь Цзяня ему не понравились, но все-таки заявлять подобное при всех... это неправильно. — Это от усталости, — тихо сказал он и глянул на Чжи Чуаня. Синчэнь заметил, что даочжан даже головы в сторону брата не повернул, на замечание Сюэ Яна как будто вообще не среагировал — и здесь дело точно не в деликатности, пусть со стороны выглядит именно так. А вот Не Минцзюэ недобро зыркнул на Сюэ Яна. — Жуй. А то сил не будет на тренировки. Он проглотил кашу, недовольно посмотрел на нее. Мяса в каше не было совсем. И вообще есть это просто невозможно! Не Минцзюэ вспомнил, что готовят тут по очереди, а Сюэ Ян был занят, потому не стал никак комментировать вкус еды и молча ел. Можно ждать лекарство, но оно не появится раньше, чем требует рецепт, а вот тренировки и еда зависели от самого Не Минцзюэ, ну просто сегодня ужин без добавки, ничего страшного. — Мы очень рады, что вы присоединились к нам, Не Минцзюэ, — Сяо Синчэнь тепло улыбнулся. — И что у вас с братом новый такой важный успех. *** Сюэ Ян немного расслабился. Конечно, он не дошёл до того, чтобы вытаскивать меч прямо тут, но мало ли, что там за воспоминания всплывут при упоминании клана, и точка на лбу эта дурацкая. Хорошо хоть головной убор такой же не носит, и не лыбится по-гадючьи, а то обидно вышло бы поздоровался и тут же в лоб Басей получил, а уже потом разбираться, кто ты там такой и почему так бесишь. — А я и жую, — беспечно отозвался Сюэ Ян, тут же доказательно схряпав несколько ложек каши, отчаянно спасая её маринованными овощами, орехами, мёдом, всем подряд. Конечно, мёд с зеленью это ново и оригинально, но всё лучше чем этот клейкий ужас. — Да. Мы обалдеть как рады, Не Минцзюэ. Не знаю как кто, а мне до смерти надоело следить за своим языком, чтобы ненароком не ляпнуть и не испортить весь процесс. Язык-то у меня… без костей. Ну это тут все уже знают. От безмолвного изучения еды в миске у него чуть не стрясся очередной приступ хохота, но на Цзинь Лина даже Сюэ Яну стало жалко смотреть. Спонтанный нагоняй от наставника он получил, и сел, в замешательстве очень чинно и вежливо… а что это он, кстати, делает? Сюэ Ян ясно видел, что вот сейчас Цзинь Лин только что был до ушей переполнен смятением и вопросами, и тут вдруг — что это? Он даже осторожно подтолкнул локтем Сяо Синчэня, незаметно указал глазами на Цзинь Лина, который потрясающе красиво и очень аккуратно… делал вид, что ест. Палочки деликатно и выверено постукивали о край миски, и в ложке вроде как появлялась еда, он даже подносил эту еду ко рту. Точно подносил, или всё-таки это была уже пустая ложка? Цзинь Лин едва не засыпал вопросами всех, и самый первый и ужасающе бестактный «Вы же умерли?!»… Хорошо, что наставник строго его одёрнул. Не дал окончательно опозориться. Но кусок в горло сейчас бы ему не полез, вот когда на помощь пришло отлично усвоенное умение церемониального притворства, когда нужно делать вид, что ешь. Но… Не Минцзюэ жив?! А дядя Яо знает? А Цзэу-цзюнь?! А почему тогда Не Хуайсан — глава клана Не? А как же тогда? А Цзинъи… ну вот этот вопрос как раз не настолько лишал возможности мыслить — это личное дело. Личные дела в клане Ланьлин Цзинь считались неприкосновенной сферой, обсуждать которую могут себе позволить только простолюдины. Им можно простить, а вот господам не пристало. Конечно, все нарушали это правило, и шушукались по углам. И он тоже пошушукается. С Феей. Потом. Но вопросы, куда деть вопросы? Что с доктором Цзянем? Почему он вошёл вместе с Не Минцзюэ? Что сказал Сюэ Ян про глаза? Почему Не Минцзюэ сердит? Почему доктор так выглядит? Что происходит?! Наконец, почему две дырочки в снегу???? Что за идиотское сравнение?! Кого спрашивать про всё это?! Инь Цзянь заметил смятение молодого человека, но Лани вели себя спокойно. Что это с юношей, почему так всполошился? Ох… ведь он ему даже не ответил. — Цзинь Лин… конечно, я вас помню, — он с благодарностью ухватился за объяснение брата. — Простите за рассеянность, действительно устал. Я так рад, Сяо Синчэнь. Это… Инь Цзянь с признательностью смотрел на Сюэ Яна — что он сделал, как сделал, это неважно. Видимо, случилось нечто, что подтолкнуло память. Здесь все старались, очень старались. А безвкусная еда — это полезно, зато в следующий раз более вкусный кусок будет восприниматься ярче. И на Сун Ланя смотрел так же благодарно. И… что уж тут, на Чжи Вэньчжуна тоже. Ему не в чем было упрекнуть друга, возможно на его месте он повёл бы себя куда невыдержаннее. — Сюэ Ян, — позвал Лань Сычжуй, стараясь немного разрядить странную атмосферу за столом. — Я тут расхваливал ваши познания в области пчеловодства… — Это правильно, — тут же охотно отозвался Сюэ Ян. — А что? Нужно с диких пчёл мёда струсить? Это я запросто. — Думаю, что нужно их пригласить жить в Байсюэ, — сдержанно улыбнулся Сычжуй. — И чтобы они согласились. Цзинъи без кривляний ел что дали. Они все честно приложили все возможные и невозможные усилия, чтобы спасти этот рис. Ничего, на завтра он откровенно узурпирует кухню, чтобы немного сгладить впечатление, а Цзинь Лин просто побудет с ним, иногда наблюдать даже полезнее, чем с места в карьер что-то делать. Ничего, сегодня просто сумбурный день. Зато Не Минцзюэ наконец вспомнил своё имя, это воодушевляло. Значит, всё не зря! Самому Цзинъи не хватало вот этой непохвальной бесцеремонности Сюэ Яна, чтобы ляпнуть сразу всё, что на уме. Сам он не был образцом воспитанности, но у него был Сычжуй, которому стоит подражать, и это всегда работало. Цзинъи посыпал кашу толчёными орехами, попробовал и крайне одобрил этот способ спасения еды, тут же совершенно спокойно сделав то же самое в миске Сун Ланя, только с краю, на пробу. Сычжуй подумал и повторил за ним, тут же воодушевлённо насыпав себе ещё орехов. — Ореховых кустов тоже нужно пригласить в Байсюэ? — деловито спросил Сюэ Ян. — С пчёлами разберёмся. Ха, чтобы пчёлы да не захотели в Байсюэ… они же умные. Все хотят в Байсюэ. Инь Цзянь, там я в лесу видел кусты черники, всё равно буду лазить с пчёлами любезничать — повыкопать куда-то сюда? А что. Посадить, оно красиво, вкусно опять же. Полезно. — Что? — рассеянно переспросил Инь Цзянь, и чуть не ляпнул, что рисовая каша конечно же, очень полезная. — Понятно, — покладисто ответил Сюэ Ян и предложил Сяо Синчэню толчёных орехов.