Затмение

Чжи Чуань проснулся очень рано, потому что сегодня собирался дежурить на кухне. С рассветом он успел слетать в город, потому что обеденный суп из лотосов требовал подготовки. Свежий хлеб и сыр даочжан оставил под полотенцами, запахи будили аппетит, но он сначала должен заняться овощами и фруктами, сварить яиц... Простая работа не давала возможности много волноваться и раздумывать, но он все равно волновался и раздумывал, и чтобы отвлекаться и не тратить время, спланировал на сегодня для Цзинь Лина тренировку на мечах и подготовку материала для пасеки, а еще успеть научить его делать суп — много для одного дня, учитывая, что книги Чжи Чуань для своего неожиданного ученика отменять не собирался. Беспокойство все равно тихо-тихо царапало сердце, и Чжи Чуань не понимал, что же его с утра тревожит? Возвращаясь с зеленью из огорода, даочжан нарочно прошел мимо жилых покоев, чтобы заодно глянуть, спит или уже нет Цзинь Лин, и не слышно ли чего со стороны лечебницы. Но двери в нее и в покои Инь Цзяня были закрыты, и ничто не нарушало тишины, потому Чжи Чуань просто ушел. Не будить же Цзяня? Да и что он ему скажет? Он мелко нарезал зелень и чуть не заехал по пальцу, когда задумался о том, что делать с Цзинь Лином, если Не Минцзюэ все вспомнил и решит обсудить вчерашнюю вспышку, воспоминания, да все, что угодно — как ни посмотри, если он вспомнил все и Верховного в частности, то любая тема сведется к Цзинь Гуанъяо. Вряд ли Не Минцзюэ теперь просто продолжит жить в Байсюэ, он наверняка уже выстроил план и захочет немедленно воплощать его в жизнь. Не запрут же они мальчишку здесь? Нет, запереть-то запрут, но как-то надо обойтись без такого явного «пленения». Чжи Чуань невольно вспомнил, как отреагировал Чэнь Бо, когда его лучший ученик решил, что не хочет иметь со всем этим ничего общего. Он просто предпочел избавиться от ученика. Нет Чжи Чуаня — нет проблем с разглашением тайны Байсюэ. Нет. Это ужасное, отвратительное сравнение! Никто не сделает мальчишке ничего плохого, даже если он решит бросаться в Ланьлин рассказывать обо всем дяде, это исключено и совершенно невозможно! *** Цзинь Лин посчитал, что это не такой уж нечестный приём, потому что он может полагаться на помощь друга, верно? Особенно если с непривычки всё-таки убегался. Так что всё раннее утро, пока он ещё спал, Фея бдительно следила, не пора ли уже просыпаться. Она проследила, и даже два раза заглянула в кухню, проверяя, что там делает наставник, а когда поняла, что это готовится еда, чрезвычайно одобрила происходящее, сопоставила известные ей факты, и пошла будить Цзинь Лина. А поскольку он не просыпался от лёгких воздействий, стянула с него одеяло и предупреждающе гавкнула вполголоса. — Встаю, — он скатился с кровати, чтобы не дать себе со стоном закапываться в подушку, и с горем пополам поднялся на ноги. Всё тело опять ломило, и яростно чесалась опалённая крапивой нога. Спорить с Феей — себе дороже, устроит тарарам, так что Цзинь Лин быстро умывался, быстро прибрал волосы, оделся. Успел поудивляться собранному и сосредоточенному Сычжую, который, казалось, успел с утра и уроки все сделать, и помедитировать, и решить половину проблем Поднебесной. Сам Цзинь Лин ничего не успел, он совершенно бездарно ушёл на кухню и следом за Феей заглянул туда. Но если Фея заглядывала потому что её просили не входить, то он-то чего?! А наставнику Чжи Чуаню он почему-то обрадовался, и решал серьёзную проблему: наваливаться на него прямо с раннего утра или дать человеку немного отдохнуть и остаться наедине со своими мыслями? В результате получилось как-то само по себе — Цзинь Лин снова заглянул в кухню, понял, что выглядит дураком на ярмарке — в Байсюэ это, кажется, каждый день с ним будет, смущённо кашлянул и заулыбался. — Наставник Чжи Чуань, доброе утро. Можно я так рано, или я буду мешать? *** Чжи Чуань заметил Фею, когда она сунула нос в кухню первый раз, так что к ее новому появлению даочжан уже приготовил для собаки завтрак. Вообще Фея оказалась и правда воспитанной и по разумению Чжи Чуаня вполне соответствовала описанию как собака на пути самосовершенствования. Значит она в своем роде — тоже адепт Байсюэ. Поэтому с этого утра оставлять адепта за порогом Чжи Чуань посчитал неправильным. Она не карп и не кролик. Как выяснилось. — Доброе утро, — Чжи Чуань обернулся к обоим, держа в руках завтрак для собаки. Он поставил две миски рядом со столом, примерно там, где вчера сидел Цзинь Лин. — Входите. И вы, Фея, прошу. Подождете колокола или позавтракаете? — он жестом пригласил собаку к столу и серьезно посмотрел на Цзинь Лина: — Думаю, у вас нет плана именно мешать? Идите сюда. Раз вы так рано, сварите яйца. Каждому по два яйца и парочку добавьте на всякий случай. Вот горшок, вода вы знаете где, и соль. Как вы спали? Сегодня у нас по плану тренировка с мечами, вы готовы? *** Такое вежливое обращение очень впечатляло — Фея села за порогом, поколебалась, потом с достоинством вошла в кухню и так же чинно принялась завтракать, потому что рассудила просто: её еда уже здесь, её пригласили, а остальные ещё не в курсе и могут проявить непонимание. А хвостом она виляла исключительно от удовольствия, приятно оказаться на привилегированном положении. Цзинь Лин недоверчиво наблюдал за этим, и тут же с готовностью взялся за горшок. — Мои планы как раз не мешать, — он со всей серьёзностью взялся за поручение. И самое простое было посчитать, сколько всего яиц нужно. Правда он вместе со всеми посчитал и Фею тоже, но это исключительно потому что наставник сказал «каждому». А каждому — это и Фее тоже. — Я так наплавался, что спал как убитый, — признался Цзинь Лин, методично отмывая яичную скорлупу от всего, что могло на ней остаться, и кажется снова тратил неоправданно много воды. — О, я готов! Мне как раз вот… не хватает практики. Он закончил с отмыванием, сложил яйца в горшок, налил воды и озадачено в него уставился, пытаясь сообразить, что делать дальше. — Наставник Чжи Чуань, вот вы вчера говорили, что можно, конечно, и в книгах смотреть, и там ещё чего неправильного, а можно спросить наставника. И я подозреваю, что вопрос глуп до крайности, но… как запихнуть соль внутрь яйца? Она ведь туда сквозь скорлупу сама не… не пролезет, — Цзинь Лин упрямо поджал губы, ткнул пальцем в соль, положил на язык пару крупинок. — Боюсь, что я ещё не раз задам вам глупый вопрос о вещах, которые кажутся очевидными. *** — Замечательно. Тогда где-то через час после завтрака я жду вас во дворе у оружейной. Только условие: наденьте все слои шелка. Сколько их? Восемь? Вот восемь и наденьте. Чжи Чуань вроде бы не контролировал пристально, но осторожно поглядывал на Цзинь Лина. Как он тщательно отмыл каждое яйцо, снова не жалея воду, но это ничего, принесет, как аккуратно сложил все в горшок. И даочжан вовремя успел сделать вид, что совершенно не следит за процессом, занятый собиранием всего нужного на стол. Это и самому Чжи Чуаню помогло — потому что потребовалась вся выдержка! Вся! Чтобы не рассмеяться. Даочжан успел вернуть себе невозмутимость и подошел к Цзинь Лину. — Вы совершенно правы, юноша, соль сама не пролезет, — серьезно сказал он. — Но это соль не для яиц, а для скорлупы. Немного посолите воду, и тогда меньше шансов, что скорлупа лопнет, когда вода закипит. Ну если вы, конечно, не побили ее заранее, но по-моему, вы все сделали очень аккуратно. Щепотку или две. Чжи Чуань взял немного соли и посолил воду, кивнул мальчишке, что можно добавить еще. — Когда закипит, приготовьте второй горшок — с ледяной водой. *** — Каких цветов? — машинально спросил Цзинь Лин и неловко покусал губы, попытался представить прямо все слои шёлка, сделал скидку на всё, что не шелка. — На тренировку… Ага. На тренировку с мечом наденьте всё лучшее сразу! А такой шёлк в одиночестве не носят, следовательно, надеть вообще всё. Наставник хотел ему показать, до какой степени непрактичная такая одежда? Он всё так же заглядывал в горшок, и даже успел придумать, что нужно понадкалывать скорлупу, и тогда, возможно, в добавлении соли появится смысл, но яйцо точно вытечет, так в чём же секрет? Наставник этот секрет тут же и озвучил. Цзинь Лин следом за ним досолил воду и торжественно водрузил горшок на огонь. — А зачем с ледяной водой? Он так следил за этими несчастными яйцами, как будто ждал от них подвоха. А сколько времени нужно, пока закипит вода? А скорлупа теперь точно не треснет? А если треснет, то что? — Надеюсь на этот раз я это сделаю съедобным, — он внимательно следил за огнём, набрал холодной воды в горшок и поставил рядом с первым, спохватился, что от этого она тоже нагреется и переставил на стол. Раздражённо передёрнул плечами. Почему в мире столько ерунды, о которой, оказываются, знают все, и только он тут стоит как безрукий идиот?! Цзинь Лин хмуро сжал кулак, разжал, глядя в свою ладонь. Вроде нормальная ладонь, не слишком изнеженная, вот тут, между прочим, мозоль уже есть. — Таааак, — протянул Цзинь Лин, поднимая взгляд на наставника. — Я точно всё правильно сделал, когда выбрал Байсюэ. Ха… «молодая госпожа», — передразнил он гнусным голосом и снова сжал кулак, заулыбался. — Так что делать с ледяной водой? *** Он спрашивает, каких цветов! — Мм... любых цветов. Вот как бы вы оделись в Ланьлин-цзинь. Чжи Чуань теперь наблюдал за своим учеником, расставляя тарелки и заметил, как Цзинь Лин смотрит на ладонь. — Обожглись? Он оказался рядом, взял его за руку, быстро посмотрел и отпустил. — Нет. Что за молодая госпожа? — Чжи Чуань чуть наклонил голову, ожидая ответа. — В холодную воду нужно будет переложить яйца, когда они сварятся. Если этого не сделать, то трудно будет чистить, и перекладывать нужно очень быстро, одно за другим. Знаете, как вытаскивают каштаны из огня. *** — Как в Ланьлин?! — Цзинь Лин опешил, но рассудил, что в этом точно есть особый смысл. Но стоило уточнить, и он всё-таки уточнил. — На официальный приём? Лучше всего было, когда он отправлялся в Пристань Лотоса. Пусть в тех же цветах, но не было всего вот этого неудобного, и широкие рукава не путались — дядя Чэн непримиримо кривил губы при виде слишком развесистой роскоши. — Ммммм, нет, нет, — Цзинь Лин упрямо насупился, поскоблил ногтем свежий мозоль от вёдер с водой. — Меня так дразнят. Называют молодой госпожой, всё заканчивается дракой, потом на меня жалуются дяде Яо. Потому что дяде Чэну на меня жаловаться боятся — он-то, конечно, будет на меня орать, но и жалобщикам всыплет. С другой стороны, в Пристани Лотоса никто и не дразнит, поэтому ему и не жалуются. А вот дядя Яо заулыбает до полусмерти любого, а мне потом два часа нотаций в меду… С холодной водой было всё более-менее ясно, и Цзинь Лин даже порадовался — надо же, такое простое, а ведь кто-то додумался. Интересно, сколько этот человек попортил и покромсал яиц, прежде чем дошло. — Каштаны из огня? — Цзинь Лин только терпеливо поднял на наставника вопросительный взгляд. — Зачем их туда положили? Кстати, а как понять, что яйца сварились? Они вообще сколько часов должны кипеть? И раз уж у меня сегодня праздник кухонных открытий — перекладывать чем? Просто палочками без привычки… ну, наверное не очень быстро получится. Ложкой ловить, наверное, удобнее. *** — Не обязательно как на прием, как вам хочется ... вот как в Ланьлин привычно. А цвет и вовсе не важен. Чжи Чуань сосредоточенно поправил тарелку, которая и так совершенно ровно встала в ряд с другими, и не сразу посмотрел на Цзинь Лина. Наследника клана дразнят? Интересно, а эти люди сами-то на господ что ли не похожи? Почему-то захотелось посмотреть на них и объяснить, что к чему, но как хорошо, что они все-таки в Байсюэ! Хм... Чжи Чуань вспомнил улыбку Цзинь Гуанъяо. Такую, пожалуй, забудешь! Ведь действительно — час таких улыбок, и захочется сбежать. Хотя ему самому, пожалуй, это медовое выражение лица просто надоело бы. Он бы развернулся и ушел, но племянник, разумеется, не может себе позволить подобную непочтительность и скован этими приличиями. Это что же, у Цзинь Гуанъяо такие своеобразные методы воспитания? Кто-то может дразнить, а наследнику, выходит, остается только воспитанно отвечать и, может, даже улыбаться? В понимании Чжи Чуаня это было крайностью, равно как и доводить до «всыплет жалобщикам», как глава Юнмэнь-цзян. Гораздо эффективнее один раз припечатать — словом или еще лучше — силой, и никакие дяди не нужны. Размышления помогли выдержать очередной град вопросов, и даочжан сдержанно и терпеливо ответил по порядку: — Каштаны жарят в углях. Яйцам не нужно так много времени, вот, смотрите, как раз и вода закипела. — Он налил воды в обычные часы, которые стояли тут же в кухне, вода потекла из одного сосуда в другой. — Этого маленького ковша хватит, а когда время кончится, можно вытаскивать яйца. Ложкой, конечно, удобнее. Чжи Чуань одобрительно улыбнулся, как будто это была важная догадка, за которую стоило похвалить, и выдал Цзинь Лину ложку с длинной удобной ручкой. — Боюсь, не будет ли ваш дядя Яо разочарован методами воспитания Байсюэ ... — в голосе даочжана едва заметно слышалась ирония. — Правила Байсюэ предписывают не тратить на нотации так много времени, у нас, как вы помните, приняты другие наказания. *** — Каштаны жарят на углях, — повторил Цзинь Лин за наставником, и моментально захотелось каштанов. Причём не поесть, нет. А именно что жарить на углях, и наверное потом весь перемажешься в саже — неприлично, и грязно, но как-то очень по-настоящему. Почему-то настоящая жизнь оказалась не такой чистой и вылизанной, как ему представлялось раньше. Но это было интересно. И ведь не сказать, чтобы он сидел просто на золотой подушке — и под дождём носился, и в грязи по уши приходил, бывало. Каких выволочек это стоило — вспоминать не хотелось. Но всё равно, это воспринималось как нечто из ряда вон выходящее. А тут, извините, яйца не сваришь без того, чтобы не вывозиться! Наставник Чжи Чуань так спокойно отвечал на его глупые вопросы, что Цзинь Лин постепенно перестал чувствовать себя придурком, и не заметил, что начал липнуть к нему, как делала Фея, пока ещё была щенком. Он едва ли не носом лез, время от времени даже выдавал что-то вроде «оооо», особенно когда увидел такой простой и понятный способ измерить время, нужное для правильной варки яиц. И вот теперь Цзинь Лин ответственно следил за временем, ложку взял тоже со всей ответственностью, а когда время вышло — очень быстро, кстати — даже сообразил не устраивать цирк с яйцами, таская их по одному, а сразу перенёс горшок на стол, и уже там споро перекладывал в холодную воду. — Разочарован? — Цзинь Лин даже задумался, гоняясь ложкой за последним яйцом, которое почему-то никак не ловилось, но он всё равно настиг его и сунул к остальным. Убрал в сторону горшок с горячей водой и прикрыл его крышкой, рассудив, что потом не понадобится специально греть воду для мытья посуды, и ужасно обрадовался собственной сообразительности. — Мне кажется, нет ничего на свете, что могло бы именно разочаровать дядю Яо. Он очень умный! — Цзинь Лин с гордостью улыбнулся и тут же спохватился. — Наставник Чжи Чуань, вы говорили спрашивать. Я тут подумал, что я лучше прямо спрошу, что за наказание, чем проверять это на практике. Ну это умнее, чем нарваться на наказание чтобы проверить на себе. Я думаю. Наверное. Да? Он сунул руку в горшок, где остывали яйца, потрогал скорлупу, увидел, что она треснула в некоторых местах, но вроде бы это ничем не повредило. — Здесь выгоняют, да? — тихо спросил он, не глядя на Чжи Чуаня. — Просто выгоняют за порог, чтобы не возиться? Стоило только представить это возвращение с позором, как Цзинь Лину становилось настолько не по себе, что даже подташнивать начинало. Но если так, то что тут ещё делает Цзиньи? Ведь Цзинь Лин точно знал — именно он обязательно хоть где-то, да накосячил. Но ведь он ещё тут. И это точно не из-за его отношений с патриархом, потому что Цзинь Лин подозревал, что отношения отдельно, а дисциплина отдельно. И потом — Лань Цзинъи может быть и балбес, с ним весело заниматься ерундой, но там другое, там что-то совсем другое, и от этого его друг так сильно изменился. *** Чжи Чуань только чуть-чуть приподнял бровь, слушая, как Цзинь Лин говорит о Цзинь Гуанъяо. Почтительность — это важная добродетель, очень, но от того, как юноша говорил, в сердце кольнуло. Придется ведь разочаровать его. Неизбежно, он узнает, а оградить совсем... ну теоретически это возможно, но Чжи Чуань считал, что лучше уж все-таки сейчас и в Байсюэ, чем сильно после, когда узнает уже вся Поднебесная. А что если нет? Всегда же остается вероятность, что Не Минцзюэ просто не станет ничего делать. Чжи Чуань покачал головой, потому что верил в это с трудом. И снова Цзинь Лин отвлек его от сложных мыслей своими вопросами. — Нет, — даочжан улыбнулся. — Здесь не выгоняют, но по-моему, наказание может быть и серьезнее изгнания, если это наказание бездельем. Как вы думаете? В Байсюэ бывали и другие случаи, но на самом деле ученики обычно совершают похожие провинности, и самое частое наказание у нас — запрет на дела, ничего нельзя делать, совсем. Ну что ж, пора, наверное, ударить в колокол. Позовите Байсюэ к трапезе, будьте добры. *** — В смысле, наказание бездельем? — Цзинь Лин даже засмеялся, и был уже готов увидеть, как Чжи Чуань тоже посмеётся этой шутке. Удачная же шутка! Ну правда, наказывать балбесов бездельем, это всё равно что козла капустой. Смешно же! Не смешно? А наставник не смеялся. Цзинь Лин с горем пополам поймал смешок зубами, с готовностью и очень важно ударил в колокол, созывая Байсюэ к завтраку. Он в меру сил помогал наставнику накрывать на стол, хотя искренне считал, что помощник из него так себе, и вдумчиво напоминал себе, что наставник велел в самый первый день осмысливать свои слова. Вот Цзинь Лин и осмысливал. И чем дольше он этим занимался — а время было, ведь на завтрак сразу не набегут, это точно — тем сильнее вытягивалось у него лицо. — Как это «совсем ничего»? — наконец осмелился он переспросить. — То есть, вообще ничего? Читать? Петь? Рисовать? Нет? Но… Цзинь Лин попытался представить себе, как это — вообще ничего не делать, причём если точно запретили. Нельзя, запрещено. И наверняка сначала по глупости считаешь себя везунчиком, самым счастливым из всех лентяев, но вдруг обнаруживаешь, что даже стул с места на место переставить нельзя, даже собрать в ладонь малины, чтобы кинуть в рот — и не потому что тебе нельзя малины, тебе можно малину, никто не отнимает, но собирать — это ты уже нарушаешь. — Но наставник, — растерянно пробормотал Цзинь Лин, погладил Фею, которая как раз наелась, напилась, и предусмотрительно убрал её посуду, на всякий случай сполоснул миски, пока ему не запретили это делать, поставил на место и всплеснул руками. — Это же ужас какой-то, я тут подумал, и додумался. Представил! Я бы с ума сошёл! Он смотрел на наставника с искреннем изумлении, которое медленно перетекало в восторг. Нет, это действительно потрясающе, и так изящно! Такой урок наверняка запоминается очень крепко! И нет унизительных нотаций, нет отвратительных избиений. Только бездеятельная пустая инертность, и ты заключён в этой пустоте наедине со своими мыслями. И чем они дурнее, тем мучительнее заключение! — Озвучь я такое в Ланьлин, меня бы сочли сумасшедшим… *** Чжи Чуань и бровью не повел в ответ на этот смех. Нормальная реакция нормального мальчишки, и даочжан просто ждал, скажет Цзин Лин что-нибудь еще или нет, и не разочаровался. — Представили? Это хорошо. — Он сдержанно кивнул и улыбнулся. — Но мне почему-то кажется, вам не придется на себе испробовать такой необычный метод. Я в вас верю. *** Минцзюэ посвятил время тому, чтобы привести свою комнату в порядок, а потом — уходу за Бася и даже услышав колокол, торопиться не стал. И опаздывать нельзя, и первым к столу гостю явиться тоже недостойно. Поэтому он сначала закончил, а потом пошел в трапезную. Сабля покоилась за спиной, но Не Минцзюэ оставил ее на столе у входа, демонстрируя таким образом, что оружие не для нападения. Просто он не собирался задерживаться, хотел сообщить о своем намерении уйти и отбыть без промедления. *** Цзинъи этого было достаточно. И мысли не мелькнуло, что его Цзычэнь может не хотеть его рядом через сто лет, потому что если он так говорит, значит так и есть. Он вдруг понял, что хотеть может именно этого, но жизнь обязательно подбросит такие утра, когда в его руках не будет Сун Ланя. Они едва начали, а он дважды покидал его. Дважды! Сначала из-за визита в Хэй. Потом из-за миссии в Цинхэ. А до этого — куда-то в длинный затяжной ужас, когда дыхание едва угадывалось. Цзинъи только сжимал Сун Ланя в объятиях, понимая, что это страшно. Просто он любил человека деятельного, который точно не сможет провести всю жизнь вот так, под ним. Но он хочет быть с ним, с Цзинъи. Он целовал эти любимые губы с такой жадностью, что едва сам не перестал дышать, и с кровати потом себя стаскивал едва ли не силой. Постоянно возвращался, чтобы вжаться лицом в шею Цзычэня и дышать им. Даже самому стало смешно. — Я липучка, — самокритично пробормотал он, хмыкнув. Они собирались на завтрак неторопливо, но очень правильно, и когда дошли, ещё и оказалось, что не самые последние пришли. Сычжуй как-то очень расчётливо встретился почти у самой кухни, и у Цзинъи возникло ощущение, что он именно ждал, и почему-то в кухню не входил. Почему? А Сычжуй действительно не входил даже после сигнала колокола. Ждал, пока появится ещё кто-нибудь, и задумчиво улыбался. Потому что Цзинь Лин сложно сходился с наставниками, а ему почему-то хотелось, чтобы он по достоинству оценил Чжи Чуаня. Когда наставник и ученик возятся на кухне, это очень важный трепетный момент, в который лучше не вторгаться сдуру. Сычжуй тянул время исключительно ради них двоих, потому что помнил, что сказал Цзинь Лин накануне. Что ему кажется, что он наставнику обуза. А так быть не должно. Цзинь Лин этого не знал, но сейчас от того, что наставник сказал так необычно, что верит в него, ему стало тепло. Как вчера, когда Чжи Чуань заботливо дал ему полотенце. Он в него верил — как, почему, откуда? Наставник видит его всего-то пару дней, и он верит? Но даже Фея давала ему себя гладить, а это для неё было ой как нетипично. Цзинь Лин раскраснелся от удовольствия, и не знал куда себя деть, потому что наводить лоск на стол дальше было просто некуда — и без того всё было идеально. А потом пришли сразу патриарх Сун Лань, Цзинъи с Сычжуем. Все начали рассаживаться по местам, желать друг другу доброго утра. Это оказалось неожиданно приятно. Инь Цзянь, услышав колокол, почувствовал что у него пальцы похолодели. Но это и всё волнение, которое оказалось ему отпущено на сегодняшнее утро. Кажется, весь свой лимит он выбрал ночью. Его очень волновало, что он не успел поговорить с Сяо Синчэнем, и он досадовал, что не успел перехватить его перед завтраком — лишь увидел, что брат входит в кухню вместе с Сюэ Яном, а он уже не успевает добежать. Да и что бежать, в самом деле, почему нужно быть настолько смешным. Раз бежать поздно, можно взять себя в руки. А потом он вдруг понял, что и не сможет бежать — потому что Не Минцзюэ пришёл. В таком виде, что Инь Цзянь смог только ошарашено хлопать ресницами и радоваться, что у него фора. Он увидел, и теперь войдёт за ним следом, сохраняя на лице полную безмятежность. Что он и сделал. Правда, пришлось едва ли не в пол смотреть, потому что в собственном самообладании он сомневался. Инь Цзянь вошёл следом за Не Минцзюэ, как раз чтобы услышать бестактное «ого» от Сюэ Яна. Разумеется, не узнать эти одежды Сюэ Ян не мог. Он даже зубоскалил по-прежнему, но на всякий случай прикинул, как ему выпрыгивать в окно, если мирный нрав главы клана Не обернётся очередным извержением вулкана. Лань Сычжуй совершенно естественно сложил руки перед собой и поклонился. — Глава клана Не. И очень спокойно сел на своё место, потому что глава клана Не тут гость, пациент и кто угодно, но не хозяин территории. Он очень уважал Не Минцзюэ и искренне радовался, что скоро молодой глава клана Не получит возможность встретиться с потерянным братом. А Цзэу-цзюнь будет счастлив… и начнёт сходить с ума от новостей о третьем названном брате. Почему настолько несправедлив мир? На Не Минцзюэ смотрели все, было сложно не смотреть. В этом облачении он подавлял, эти доспехи невольно наводили на мысль о предстоящем сражении. Инь Цзянь отметил, что Бася осталась на столике у входа, и встал между саблей и Не Минцзюэ совершенно бездумно. Потому что если он скажет идти прямо сейчас… Инь Цзянь понял, что пойдёт прямо сейчас. Он поочерёдно смотрел на всех этих людей, понятия не имея, что сказать. С тревогой оглядел даочжана Сун Ланя, и его взгляд смягчился, когда он понял, что действительно ему лучше, чем вчера — лекарство, у него своё лекарство. Инь Цзянь подозревал, что это лекарство отливало серебром и сейчас скромно улыбалось рядом с патриархом. Чжи Вэньчжун тоже выглядел хорошо, беспокойный взгляд лекаря ничего не нашёл, что потребовало бы немедленной помощи. Инь Суюань… если учесть, что это была ночь в руках Сюэ Яна, брат был совершенно здоров. И сине-багровые следы на шее, пожалуй, вполне допустимы. Он сам не верил, что об этом думает. Но к брату шагнул и в смятении сжал пальцы на его плече, тихо выдохнул. — А… Сяо Синчэнь, — Инь Цзянь только голову склонил к нему. — Я не успел поговорить с тобой перед завтраком. Глава клана Не… Лучше, если Не Минцзюэ сам скажет, раз уж так сложилось. Инь Цзянь даже не знал, садиться ли за стол. Вдруг это уже неуместно. *** Не Минцзюэ вошел в трапезную, поздоровался сразу со всеми и посмотрел на Сун Ланя. Никакое и ничье «ого» ему сейчас не было интересно. Патриарх, Чжи Чуань, Сяо Синчэнь – все встали и сдержанно поздоровались без лишних поклонов. Минцзюэ от этого тоже воздержался, он давно заметил, что в Байсюэ лишь адепты часто кланяются, и то, видимо, потому, что они из Гусу, а там идеальные поклоны – это как дыхание и легкая улыбка, то есть не правило, а норма. — Как вы? – Минцзюэ посмотрел на Сун Ланя, туда, куда накануне пришелся его удар. — Благодарю, все в порядке, – Сун Лань улыбнулся, принимая это извинение, потому что это было именно оно. Но при этом Не Минцзюэ умудрился принести его так, что и в тоне патриарха послышалась ответная просьба, ведь на самом деле Сун Лань совершенно разделял неозвученное мнение главы Не, что не вся вина за вчерашнее происшествие лежит лишь на госте. На этом церемонии для обоих были исчерпаны, Сун Лань жестом пригласил Не Минцзюэ присоединиться к трапезе и все сели. — Ничего, — Сяо Синчэнь мягко коснулся руки Инь Цзяня и улыбнулся ему. — Еще ведь будет время. Садись и поешь. Ты ведь успел отдохнуть? Он внимательно посмотрел на брата, с искренним беспокойством и надеждой, что все-таки он себя не пытается положить на алтарь выздоровления пациента. Синчэнь занял свое место последним, только дождавшись, чтобы Инь Цзянь сел. Даже новый вид Не Минцзюэ никак не мешал Чжи Чуаню помогать всем передать или подвинуть еду, налить чай Лань Сычжую и успеть ободряюще посмотреть на Цзинь Лина. Он волновался и тщательно это скрывал, и сосредоточенность на том, чтобы наблюдать за Не Минцзюэ и при этом делать это незаметно, очень помогала. Совершенно очевидно, что глава Не полностью осознает, кто он и в каком статусе и ситуации, и Чжи Чуань про себя очень одобрял и поддерживал то, что именно сейчас, когда все вспомнил, Не Минцзюэ позволил себе это облачение. Сун Лань не знал о мыслях Чжи Чуаня, но на самом деле разделял их. Невозможно было не уважать решение и поведение главы клана Не, но Сун Лань никак не стал это комментировать (в отличие от Сюэ Яна, которому за его «ого» очень хотелось сунуть братский подзатыльник), потому что совершенно не сомневался в том, что Не Минцзюэ абсолютно неинтересны чьи бы то ни было комментарии по этому поводу. Так что Сун Лань завтракал, привычно посматривал, не пренебрегает ли трапезой его Цзинъи, и ждал. — Я вспомнил все или по крайней мере достаточно, – спокойно начал Минцзюэ. – Я благодарен доктору за его мастерство и вам за терпеливое и внимательное отношение. Он посмотрел сначала на Цзяня, потом на Сун Ланя и Сяо Синчэня, потому что эти слова, разумеется, были предназначены именно им. Патриарх ничего не успел ответить, потому что Минцзюэ продолжил, заранее закрывая обсуждение этой темы и для него, и для себя: — Не будем говорить о мотивах, это дело решенное. Сун Ланю оставалось только кивнуть, потому что если и был смысл это обсуждать, то уж точно не сейчас и не при всех. — Теперь мне нужно увидеть брата. И только затем — все остальное. На этом моменте Сун Лань посмотрел на Цзинь Лина: — Цзинь Лин… — Патриарх, — Чжи Чуань перебил и даже не подумал промолчать. Он знал, что собирается сказать Сун Лань, и не видел смысла затевать спор, уж лучше закончить его, не начиная. — Присутствие младшего ученика, мне кажется, никак не помешает. Давайте никто не будет пренебрегать трапезой, тем более, раз мы с Цзинь Лином вчера не имели возможности вместе со всеми разделить радость от выздоровления нашего гостя. Сун Лань проглотил незаконченную фразу, и его взгляд был более чем красноречив. Чжи Чуань сам будет ловить мальчишку, если он от избытка чувств тут что-нибудь устроит. Наставник? Наставничай. И ведь не скажешь ничего – сам назначил Чжи Чуаня этим самым наставником! Радость он не разделил! Сун Лань глянул на Сюэ Яна и почему-то пришлось сдерживать совершенно непатриарший хмык. — Юноша, не пренебрегайте, пожалуйста, трапезой, — попросил Чжи Чуань Цзинь Лина, тщательно контролируя, чтобы это не прозвучало как приказ. — Вспомнить дом и семью… нет ничего важнее этого, Не Минцзюэ, никто не станет вам препятствовать в ваших решениях — мое слово неизменно, я лишь спрошу, как скоро вы хотите увидеться с Не Хуайсаном и… — Сун Лань снова не успел закончить. — Как можно скорее. Я хочу отправиться в Цинхэ Не, и доктор Цзянь будет меня сопровождать. Сун Лань замолчал. Ясно, что все сейчас себе представили явление Не Минцзюэ в Цинхэ и последствия этого, но что сказать, чтобы не вызвать ярость и подозрение, что патриарх Байсюэ собирается нарушить слово? — Если вы позволите, глава Не, — тон Чжи Чуаня был безукоризненно вежлив и деликатен, но это не предполагало, что он будет ждать разрешения говорить. – Мы с Лань Сычжуем совсем недавно встретили Не Хуайсана в добром здравии и нет никаких сомнений, что у вас дома все благополучно. Но все-таки мне кажется, есть риск… ведь никто из нас не может поручиться, что в Цинхэ нет… людей или человека Цзинь Гуанъяо. Кажется. Ему не казалось. Вряд ли тут есть кто-то, кому «кажется», но говорить главе клана Не, что в его доме совершенно точно есть шпион? – пусть сам подумает эту мысль. Чжи Чуань на этом закончил и вернулся к завтраку, хотя на самом деле все мысли его были совсем не о еде. *** За время в Байсюэ можно было многому научиться. И разве кто-то может сказать, что Сюэ Ян не научился вообще ничему? Ха! Если бы не научился, то это было бы не лаконичное и деликатное даже «ого», а довольно пространная тирада с шутками и подковырками! И с последствиями. Так что Сюэ Ян очень даже научился в Байсюэ многому. А именно если все даочжаны толпой что-то делают, на всякий случай сделай то же самое, и тебя как минимум не наругают, а потом ещё и похвалят обязательно. За скромность и сдержанность. За разумность и доброжелательность. Так что вызывающе сидеть во время обмена любезностями Сюэ Ян посчитал неправильным, и просто зеркально скопировал Сяо Синчэня и на всякий случай ещё и Сун Ланя. Никому нет дела, что у него может быть воспоминания взыграли: Не Минцзюэ в этой одежде, ровненько как за миг до смерти. Красота же! А дальше понеслось красиво, как на официальных приёмах, только с трогательными моментами и выразительными взглядами. Инь Цзянь скромно помалкивал, но спешил насмотреться на брата впрок, потому что вопреки его словам, времени может не оказаться. — Конечно успел, — успокаивающе проговорил он, и даже не солгал, потому что его стиль отдыха таковым и являлся — нестабильным, урывками, и это было нормально для него самого. Инь Цзянь недоверчиво прислушивался к себе, удивляясь мелькнувшей мысли, что оказывается, он почему-то был полностью уверен в том, что брат отдыхал. По-своему, но отдыхал. Его личный мерзавец замотал бы всех вокруг, но при этом обеспечил бы даочжану отдых. Инь Цзянь только кивнул, когда Не Минцзюэ всем сказал, что они оба уходят в Цинхэ Не и почувствовал, что у лицу неуместно приливает кровь, окрашивая щёки в розовый цвет. Неожиданная прилюдная благодарность от Не Минцзюэ оказалась для него внезапной, дыхание перехватило. Не Минцзюэ столько раз говорил ему, что он плохо лечит… конечно, Инь Цзянь не расстраивался по этому поводу, и даже не подумал, что действительно лечит плохо — он всё знал и о себе, и о своём уровне, но что он так думает, оказывается, задевало. И задевало очень сильно. А сейчас он мог лишь прятаться под маской безмятежного спокойствия и неторопливо завтракать, надеясь, что Не Минцзюэ всё-таки поест. Потому что перед дорогой неправильно оставаться голодным, это не полезно. И он всё ещё не терял надежды, что кто-то его переубедит, потому что это опасно. Но каким образом? Всё шло своим чередом — обсуждение, очень мирное. Лань Сычжуй деликатно улыбался уголками губ, едва заметно, и не нарушал правило Байсюэ, которое не разрешало пренебрегать трапезой. Цзинъи тоже прилежно ел и помалкивал, потому что когда патриарх и глава клана обсуждают что-то, адептам надлежит либо помалкивать, либо поддакивать… но это если разговор не забредает куда-то в опасные дебри. Право не молчать в Байсюэ как-то само впечаталось под кожу, и это позволяло чувствовать себя непристойно свободными. Когда патриарх Сун Лань позвал его по имени, Цзинь Лин поспешно проглотил всё, что было во рту, но спросить ничего не успел, только короткое «а?» и выговорил. Он не понял, почему вдруг, и что это за перебрасывание взглядами между патриархом и его наставником, но тревожно подумал, что где-то накосячил, и сейчас наставнику Чжи Чуаню влетит от патриарха, потому что же он решит, что он не справляется с воспитанием… это из-за того, что Фея ела в кухне! Точно! А наставник разрешил! И что никто не видел, это ничего не значит! Но патриарх промолчал, а Чжи Чуань сказал, что нужно есть. Цзинь Лин послушно заработал палочками, утешая себя тем, что в любом новом месте ещё сколько-то дней плаваешь в непонятных правилах. Вот Сычжуй улыбается, хотя это и не заметно, Цзинъи ест спокойно, неторопливо чистит варёные яйца, причём не только себе — патриарху почистил и положил так естественно и незаметно, что никто не обратил внимания. А как же хорошо, что глава клана Не всё вспомнил! Семья — это очень важно, вот патриарх так говорит. Почему все вроде бы нормально себя ведут, только в воздухе висит невысказанное напряжение? Цзинь Лин с признательностью улыбнулся своему наставнику, погордился тем, какой он спокойно-разумный, и с воодушевлением кивнул, снова торопливо глотая что там осталось во рту, запил это чаем и поспешил поддержать Чжи Чуаня. — Конечно, дядя ни за что не оставил бы Цинхэ Не без поддержки! Сюэ Ян звучно хрустнул скорлупой не до конца очищенного яйца. Поторопился сунуть в рот сразу, как мальчишка из Ланьлин ляпнул потрясающую глупость. Мужественно жевал с хрустом, и показал Чжи Чуаню два пальца — указательный и средний, и неразборчиво сказал: — Два. Минимум. И помахал рукой Цзинь Лину, мол, успокойся, не твоя вина, что я снова наелся скорлупы, сам дурак, недочистил яйцо. Пришлось запить свою оплошность чаем. — Минимум два человека в каждом клане, который хоть сколько-нибудь стоит внимания. При мне в Цинхэ отправляли шестерых, сколько сейчас — не знаю. — А почему… — сбитый с толку Цзинь Лин наконец сообразил, что Чжи Чуань сказал про риск. Почему он сказал, что люди его дяди — это риск? Это наоборот не риск, это ведь наоборот хорошо! Цзинь Лин растерянно потянул в рот палочки, осторожно глянул на Сычжуя, потом на Цзинъи. Его взгляд заметался в поисках ответа, но это просто не может быть, это просто неудачно подобранное слово. — Нет, погодите, — Цзинь Лин хотел встать, но только упёрся ладонью в стол, и не встал. — Наставник Чжи Чуань… нет, если вы все считаете, что это будет слишком внезапный сюрприз, то, безусловно, вы в этом правы — это шок. Радостный, но тем не менее шок. Нельзя шокировать сразу всех, дядя говорит, что растерянность ведёт к потере лица. Плюс деликатность момента — родной брат, — Цзинь Лин убрал руку со стола, уже не пытаясь есть через силу. — Если бы у меня был брат, я бы хотел, чтобы какое-то время мы знали об этом только двое, он и я… Вы поэтому сказали, что риск, да? Он понимал, что цепляется за соломинку и выстраивает какие-то приятные объяснения, но не может избавиться от этого «риск, там люди Цзинь Гуанъяо». Как будто там демоны пасутся! Цзинь Лин не хотел верить. Он незаметно придвинулся по лавке ближе к Чжи Чуаню, как будто мог спрятаться от этих бешеными пчёлами жужжащих мыслей. Инь Цзянь смотрел на Чжи Чуаня, безуспешно стараясь спрятать душевное волнение. Осторожно поднял глаза на Не Минцзюэ. Талисман талисманом, но он сейчас рядом, и должен уловить, если приступ начнётся прямо сейчас. *** Сяо Синчэнь нисколько не сомневался, что совершенно разумное решение не дать Не Минцзюэ немедленно ринуться в Цинхэ будет принято главой Не и без его участия, он молчал, почти не ел и наблюдал за братом. Вот о чем он не успел поговорить, получается? Собрался с Не Минцзюэ в Цинхэ. И не подумал, видимо, что это небезопасно, хотя нет, разумеется, Инь Цзянь подумал и все прекрасно понимает. Только это не остановило его... он краснеет? Сяо Синчэнь задумчиво посмотрел на лёгкий румянец и поспешно отвел взгляд, тем более Сюэ Ян так вовремя захрустел, что не отвлечься было просто невозможно. Чжи Чуань прикрыл глаза, как будто свершилось нечто неизбежное, и это нужно было просто принять. Несколько мгновений на принятие вполне достаточно, и еще на то, чтобы не увидеть взгляда Сун Ланя «а я же говорил». Отдал ему проблему — не смотри теперь так. Никак не смотри! Никто не становится сразу идеальным наставником, а патриархом — тем более. Но однако... не двое, а шестеро? Нельзя не признать, что Цзинь Лин поступил очень умно, что не стал просто убегать, а позаботился о том, чтобы его отпустили. Но надо осмотреть окрестности Байсюэ... Чжи Чуань вдруг понял, что же его так беспокоило, когда он возвращался из городка! Ох какой же он идиот... Непростительная ошибка! Но сейчас некогда ее усугублять. Чжи Чуань посмотрел на руку Цзинь Лина на столе. И Не Минцзюэ тоже посмотрел. Он считал неправильным вести такие разговоры при младших учениках и дело даже не в тайнах и не в том, что мальчишки еще мальчишки, просто если это способ сделать их умнее, то он не сработает. Если человек не хочет заниматься такими делами, ты его не заставишь, вот Хуайсан не хотел... Минцзюэ безотчетно потянулся к рукаву, там, где под одеждой был талисман, и сообразил только когда дотронулся до ткани, глянул на Инь Цзяня. Мешается. Вот это ощущение лишнего, как бумажку в рукав сунули, а она еще и прилипла к коже! И из-за этого он отвлекся, а Цзинь Лин опять принялся мешать. — Нет. Не поэтому, — отрезал Не Минцзюэ, ответив Цзинь Лину вместо Чжи Чуаня. Может, мальчишка уймется? Тяжелый взгляд Не Минцзюэ на Цзинь Лина не был долгим, и к счастью, юноша замолчал, но Чжи Чуань все равно чуть повернул к нему голову и попросил: — Просто слушайте, ладно? Вы сможете задать мне потом все вопросы, я обещаю. Обещать-то он обещал, но совершенно не факт, что Цзинь Лин потом захочет его спрашивать. — Шестеро, — тихо заметил Сун Лань, как будто это необходимо было осмыслить. Конечно, но только не ему. Минцзюэ молча взял яйцо, покрутил в пальцах. Шестеро. Мэн Яо хватит и одного. Однажды он уже недооценил этого гада, больше — нет. Мэн Яо умен и мстителен, и как выяснилось, терпелив. И вместо того, чтобы бросаться сразу в «я хочу видеть Хуайсана!» надо было подумать о том, что так просто сейчас озвучили в Байсюэ. Люди Цзинь Гуанъяо в Цинхэ. Минцзюэ разозлился на себя, положил яйцо на стол, потом почему-то сердито глянул на Инь Цзяня и снова взял яйцо. Конечно, Мэн Яо отправил в Цинхэ шпионов! Сразу же, как избавился от ненавистного него. Но правда это не значит, что эти шпионы все еще там. Скорлупа хрустнула, Не Минцзюэ хмыкнул и принялся чистить яйцо. Он вспомнил, как Не Хуайсан отчитывал старшего брата в гробнице. Да-да, этот самый брат злился, пыхтел и сурово сверкал очами. А в итоге что?! И в итоге признал правоту Хуайсана. Так что это еще не факт, что у Яо в Цинхэ уши или что они не слышат то, что надо Хуайсану, но это не означает, что риска нет. Глупо, очень глупо поддаться именно сейчас желанию радости, как бы ни хотелось. Хуайсан— его единственный настоящий союзник, и своими порывами он только лишает их обоих возможностей. У Минцзюэ никогда не было терпения, и единственный раз, когда он терпел, он ошибся. И что же делать? — Ладно, — он положил яйцо на тарелку и разрезал на две половинки, добавил овощей, хлеба и поискал глазами что-нибудь мясное. — Мэн Яо хватит и одного человека, это верно. Какие предложения? — И Минцзюэ приступил к трапезе, давая понять, что он готов слушать и может быть даже подумать. — Я например не знаю ни одного варианта пройти в Цинхэ Не тайно, ни от шпионов Мэн Яо, ни наших людей. *** О небеса, с ним всё хорошо?! Хруст скорлупы на зубах Сюэ Яна оказался слишком громким, не только Сяо Синчень обернулся. Инь Цзянь тревожно и строго нахмурился, но спросить всё ли в порядке не успел — всё-таки Сюэ Ян быстрее отреагировал, и дал понять, что это не сломанный зуб. Или что он там изображал жестом. Он ведь сказал бы, если бы сломал зуб?! И сердитый взгляд Не Минцзюэ он поймал, как и жест к руке. Инь Цзянь почувствовал себя виноватым, но строго и непреклонно кивнул, давая ему понять, что всё понимает, что ничего не поделаешь, это временно, нужно просто немного потерпеть, это полезно, так нужно. Вообще-то он едва не принялся чистить ему это несчастное варёное яйцо, но опять же не успел. Вместо этого аккуратно положил брату немного овощей, потому что тот совсем не ел. А когда Не Минцзюэ хмыкнул, Инь Цзянь почему-то почувствовал облегчение — приступа сейчас не будет. Не должно быть. Этот непосредственный и такой живой звук делал ему хорошо. Цзинь Лин не мог успокоиться, непримиримо поджал губы, готовый разразиться серией прямых вопросов, и даже неодобрительный взгляд Не Минцзюэ его не остановил бы, но Чжи Чуаня послушался. Просто придвинулся ещё ближе, чтобы чувствовать поддержку, такую нужную сейчас. Наставник обещал, что всё объяснит. Он обещал. Цзинь Лин вежливо и очень доброжелательно улыбнулся, получилось совсем как у дяди Яо… Сюэ Ян смотрел на него в упор, подпирая подбородок рукой, жевал так старательно, как будто боялся оставить рот пустым. Отчасти так и было, он старался ради своего даочжана, ради брата своего даочжана, ради своего и его и "всехнего" патриарха, чтобы не усложнять и без того сложное. Конечно, он умел всё упростить до крайности, но начнутся крики, обиды, а они только выдохнули. Вот и молчал. Но мальчишке показал движение рукой вдоль губ, как будто скомкал и выбросил улыбку. Цзинь Лин почему-то послушался, и к счастью перестал быть похожим на своего сладкого дядюшку. Было видно, что он дышит как-то по-особенному, напряжённо отводит плечи назад, но Сюэ Ян не удержался и одобрительно прищёлкнул языком, когда мальчишка чинно взялся за палочки и начал неторопливо и очень размеренно есть, посматривая на Не Минцзюэ лишь когда он говорил. — А сколько сейчас, и остался хоть кто-то, кого я знаю в лицо — вот это, к сожалению, я не могу сказать. Не знаю. А если бы и знал, толку от моих знаний, я-то тут, а они-то там… Сюэ Ян сам чуть не хмыкнул в тон Не Минцзюэ. Не знает он способа пройти в Цинхэ тайно, как же! Скорее всего знает, но он первый назвал бы Минцзюэ идиотом, если бы он тут же принялся бы рассказывать, как это сделать. А может и впрямь не знает? Ах да, от чужих и от своих… это сложнее. Сюэ Ян размышлял над возможностью самому пробраться в Цинхэ и разобраться по-своему, но там он уже был. Сбежать из Цинхэ не штука, значит, и забраться внутрь не фокус. А вот чтобы никого не убить при этом — вот где начинается головоломка! К такому его жизнь не готовила. — В Цинхэ можно войти официально, не таясь, — задумчиво протянул Сычжуй. — Никто не удивится — молодой глава клана Не пригласил меня в присутствии Лань Сичэня и Цзинь Гуанъяо. Даже если… — он поморщился от слова «шпионы» и пожалел друга, потому что Цзинь Лин слишком решительно делал вид, что всё в порядке. — Даже если кто-то пожелает доложить о моём визите, это не вызовет подозрений. Приложу все усилия, чтобы убедить молодого главу клана Не нанести визит в Байсюэ… как можно скорее. Он прямо и открыто смотрел в глаза Не Минцзюэ. Легендарный названный брат Лань Сичэня вызывал у него исключительно светлые чувства и вдохновлял на решимость. — Чифэн-цзунь, — Лань Сычжуй уважительно обратился к нему с упоминанием титула. — Если есть способ убедить вашего брата прислушаться к приглашению, не смущая его покой слишком рано, может быть, вы сообщите его мне? Он перевёл вопросительный взгляд на Сун Ланя, рассчитывая, что патриарх напишет официальное письмо, приглашение. Каким-то образом ведь улаживаются дела в рамках здравого смысла, без чёрных печатей, без разрывания себя в клочья. Это будет не самое сложное задание. Главное, чтобы в Цинхэ в это время не гостил Цзинь Гуанъяо. *** Час от часу не легче! Сун Лань нахмурился и откусил от лепешки. Сычжуй очень умный и очень смелый, но он за него несет ответственность. Даочжан посмотрел на Цзинъи. Мальчики не были дома уже очень долго, если из Гусу кто-то прибудет за ними или просто с посланием... ну вот он и вернулся снова к той же проблеме. А Лань Сычжуй гнул свою линию с мягким упрямством и безукоризненной вежливостью, вот что с ним сделаешь? Взгляд даочжана остановился на Цзинь Лине, и от идеи отправить с Сычжуем Чжи Чуаня пришлось отказаться, потому что кто будет заниматься вот этой проблемой? Не Минцзюэ ответил юноше таким же прямым взглядом. «Прислушаться к приглашению, не смущая его покой слишком рано»? — Не говорить, что я жив? Так и говори, — он ненадолго задумался. — Нет. Придется придумывать самому. Справишься? — Тебя нужно проводить, — Сун Лань глянул на Сюэ Яна и Сяо Синчэня. — Просто поближе, не в город. Цинхэ слишком далеко отсюда, но слишком близко к Ланьлин. И честно говоря... после того, как в Ланьлин устроили этот безумный фейерверк, там наверняка у всех повышенная бдительность. Цзинь Лин сидел уже так близко, что Чжи Чуань чувствовал необъяснимое и безусловно вредное для самого же Цзинь Лина желание коснуться его руки. Чтобы понял, что он все понимает, как это все непросто. Но даочжан, конечно, делать этого не стал. Трудно, путано, множество вопросов, но мальчик должен сейчас выдержать это все сам, и надо сказать у него получается. А поддержать — это потом, не при всех, и уж конечно без лишних ободряющих действий, нужно просто правильно подобрать слова. И это будет непросто. *** Сюэ Ян уже собирался предложить, чтобы Сун Лань сам и провожал Сычжуя, и Цзинъи с собой прихватил, как раз проветрятся, опять же новые впечатления, но вместо этого только деловито застучал палочками. Вот в этих провожаньях не было вообще никакого смысла, потому что на кой хрен Не Хуайсану переться в Байсюэ, если патриарх этого Байсюэ сам припёрся под ворота. «Поехали со мной, у нас там обалденные кролики»? — Гэгэ, проводим юношу? — вполголоса спросил он у Сяо Синчэня, не без удовольствия вспоминая переполох в Ланьлин. — Мы аккуратно. И быстренько. Туда и назад. Он собирался ещё вручить Сычжую травяного человечка, чтобы он мог сразу сказать, получается или нет, но подумал и решил, что это нужно сперва спросить у своих даочжанов, а уже потом выдумывать самодеятельность. Сычжуй не спешил отвечать прежде, чем обдумает всё. Справится ли? Он знал, что приложит все возможные усилия. Но будет ли этих усилий достаточно? — Справлюсь, — тихо пообещал Сычжуй. — Если станет совсем худо, начну усиленно намекать. — Да уж, намёки Лань Сычжуя это… — задумчиво протянул Цзинъи. — Вина возьми, — брякнул Сюэ Ян. — Вот того, про зиму в Байсюэ. Официальные дары, всё такое. — Цзэу-цзюнь, когда уговаривал патриарха принять помощь Облачных глубин, пообещал содействие и гарантию невмешательства плюс сохранение за Байсюэ статуса независимости, — Цзинъи улыбнулся Сун Ланю и уточнил. — Я всё помню. А раз так, правила политического равновесия требуют сделать симметричный шаг, и Цинхэ Не — самый лучший вариант. Потому что сразу бежать в Ланьлин Цзинь с подарками — неразумно прогнуться под покровительство. — Урок об устройстве государственной политики не проспал. Сычжуй с удовлетворением улыбнулся и тут же с тёплым сочувствием посмотрел на Цзинь Лина, который механически засовывал в рот по одному тоненькому кусочку овощей, слушал, и только мучительно старался не подавать вида, что это всё какая-то ужасная ошибка, страшная дикость. Прогнуться? Под покровительство??? *** Сун Лань воззрился на Ланей с удивлением и восхищением. Обещания Цзэу-цзюня — это важно. Ну допустим, со статусом независимости они как-нибудь сами справятся, без посторонней помощи, а вот содействие в виде Сычжуя — это нельзя не одобрить, конечно. — Зиму в Байсюэ — это правильно. Кстати, Не Минцзюэ, вы ведь еще не пробовали? — Проводим, — Сяо Синчэнь, наконец, произнес первое слово за весь завтрак. — Нет, не пробовал. Будет повод, надеюсь, — Минцзюэ встал. — Ладно. Обсуждать тут нечего, приходилось признать, что придумать лучшее решение вряд ли возможно. Он посмотрел на Лань Сычжуя. — Желаю обойтись без повода для намеков и быстро. И ... Опять надеяться на Байсюэ, на мальчишку вот... Откуда их в Гусу таких умных берут? — ... Будь осторожен. Сама мысль о том, что совсем скоро он может увидеть брата, заставляла волноваться. Как он вообще перед ним появится? Как объяснит? Минцзюэ почувствовал, как покалывает кожу там, где талисман. Это еще что? Опять? Он уцепился взглядом за Инь Цзяня, вышел из-за стола все-таки поспешнее, чем надо было бы, но, кажется... у него не очень много времени... — Лекарь! — рыкнул Минцзюэ уже за дверью, широким шагом пересекая двор, чтобы не рухнуть прямо там. Хуайсан подумает, что едет с визитом... а приедет к настоящему потрясению... Где же этот чертов двор? Дверь... Чжи Чуань медленно выдохнул и встал, чтобы убрать со стола. — Что ж... хорошего всем продуктивного дня, — он заставил себя закончить этот завтрак традиционным пожеланием и отошел к печке, тронул еще теплый горшок с водой, переложил что-то с места на место и глянул на Цзинь Лина. — Когда я закончу... Надо бы, наверное, сказать, чтобы он никуда не торопился? Помог на кухне? А может Цзинь Лин хочет побыть один или задать все вопросы друзьям? Жестоко сейчас напоминать ему, что Лань Сычжуй должен собраться. — ... у нас с вами тренировка, — закончил Чжи Чуань. *** Как ни поверни, а один из братьев Инь сегодня покидает Байсюэ. Инь Цзянь едва руками не всплеснул. Он был рад тому, что Не Минцзюэ ещё никуда не мчится, ему полезнее прийти в себя, но и брата не удержишь, это важно. — А-Юань, — вполголоса начал было Инь Цзянь. — Я как раз хотел тебе сказать… Он настороженно наклонил голову, прислушиваясь к сложным ощущениям, едва не протянул руку к Не Минцзюэ, чтобы потрогать его пальцы, посчитать удары пульса. Только настороженно запрокинул голову, когда он встал. — Не успел, — он тревожно оглянулся, когда Не Минцзюэ торопливо вышел, и поспешно сам поднялся. — Вэньчжун, спасибо… вы все, спасибо, что убедили, я… Нетерпеливый рык со двора заставил Инь Цзяня сорваться с места, не закончив фразу, успел только скользнуть пальцами по плечу брата. Не Минцзюэ шёл быстро, так быстро, что его пришлось догонять бегом. Инь Цзянь тревожно тронул его чуть выше локтя и сам заторопился. — Сюда, — чётко скомандовал он. — Если что, хватайся за меня. Он распахнул дверь, вот именно сейчас готовый ловить падающее тело — самое опасное, когда в комнате, легко удариться при падении головой об угол стола или стула. Цзинь Лин уже перестал мучить себя едой, механически изображая завтрак. Так же машинально поворачивал голову к тому, кто говорил, только широко распахнутые глаза орали, выкрикивали сотни вопросов. — Я помню, — ровно отозвался Цзинь Лин. Ему хотелось, чтобы просто все ушли. Вот Не Минцзюэ ушёл, и доктор за ним побежал… Сычжуй сейчас будет собираться — вот пусть остальные идут и помогут ему, вино там какое-то… Он оставался на месте до тех пор, пока кухня не опустела, раз за разом подносил к губам уже пустую чашку, в которой не было чая. — Почему шпионов? — тихо спросил он дрогнувшим голосом. — Почему риск? Патриарх хотел попросить меня выйти перед обсуждением? Почему? Вы что… заговорщики? Он засмеялся, вот только смех получился неубедительным. Цзинь Лин прятался за смехом, как испуганный ребёнок, который старается не заплакать. — Дядя Яо что-то вам сделал? Он бы никогда… не Байсюэ! Если бы… за мной бы сразу кого-то прислали. Наставник Чжи Чуань, пожалуйста, объясните, я же… погодите. Так это вы устроили в Ланьлин этот переполох???