Затмение

— Ничего, — Сяо Синчэнь видел, что брат уже не здесь, он весь в совершенно других мыслях, и когда Не Минцзюэ позвал, даочжан только сказал «ты иди, потом...» и проводил Инь Цзяня взглядом. Минцзюэ ухватил Инь Цзяня за плечо уже у кровати, совершенно рефлекторно и не думая о силе. Боль заполняла сознание, он старался дышать ровно, чтобы избавиться хотя бы от пояса. Одежда мешала, все мешало — даже воздух. — Сними, — выдохнул Минцзюэ, дернул в сторону ворот ханьфу, а тяжелый ремень упал прямо на пол. Не Минцзюэ сел, расставил ноги, потому что казалось, что он сейчас просто завалится куда-то на бок. Так нельзя. Это же просто недопустимо — такая слабость! Хуайсан... Хуайсан его таким увидит... — Голову пронзило, и Минцзюэ ухватил Инь Цзяня за руки и резко приложил его ладони к своим вискам, замер, хрипло вдыхая. Почему-то казалось, что если остаться сидеть и выдержать — то это будет маленькая, но победа. *** Страдающий от боли или нет, а хватка у Не Минцзюэ крепкая. Это хорошо. Инь Цзянь испугался бы, если бы его пальцы просто бессильно скользнули — а он боролся. Всё хорошо, это просто ещё одна битва, и на этот раз Инь Цзянь был рядом с ним с самого начала. Он быстро распахнул ворот его ханьфу, помог справиться с ремнём, но коварно дал Не Минцзюэ сесть самому, не усаживая и не поддерживая. Инь Цзянь работал с полной отдачей, не оставляя ничего на волю случая, он вполне доверял Не Минцзюэ, зная, что он не сдастся, и делал всё для встречного доверия. Он стоял совсем близко, между широко расставленными ногами Не Минцзюэ, строгий и бледный от глубокой сосредоточенности, удерживал боль цепкими тонкими пальцами, позволяя ему удерживать себя за запястья с какой угодно силой. Сейчас главное — не позволить боли расползтись снова, захватить всё тело. Инь Цзянь потянул Не Минцзюэ к себе, прижал лбом к своей груди и очень тихо проговорил: — Сейчас пройдёт, я не дам больше такому случиться, — его пальцы быстро и аккуратно выглаживали вздувшиеся вены, снимали что могли сразу. Инь Цзянь даже не пытался отойти за водой или примочками, сейчас справлялся и так, потихоньку в полкасания скручивал коварную вылазку боли, не отпускал, не позволял ей спуститься на шею. Пальцы стали холодными, но и это сейчас на пользу, он прижал их опять к горячим вискам Не Минцзюэ, запускал в волосы, стараясь не разрушить аккуратную причёску. — Талисман сработал? — так же тихо спросил Инь Цзянь, не отпуская его голову, не давая упасть. Очень удобная устойчивая поза, а уже потом можно будет лечь и полежать. — Сейчас станет полегче, принесу тебе воды. *** Минцзюэ уперся лбом в Инь Цзяня, становилось легче. От холода его пальцев и даже от дыхания — теперь Минцзюэ дышал с ним в такт и даже не заметил этого. Но боль все равно еще пульсировала внутри, и поначалу он сжимал руки доктора с силой, собирая ткань рукавов, и чувствовал бы пальцами кости, если б мог на таком сосредоточиться. Но он не мог. Он знал, что может упасть, на какое-то время вообще перестать себя ощущать, и весь подчинился желанию этого не допустить. Вдох. Выдох. Один за другим, долгая череда вдохов. Боль уходила и вместе с ней — мысли о том, что произойдет, когда они с братом встретятся. Это пугало. Что если он забудет опять? Не Минцзюэ дернулся, пытаясь оторвать руки доктора от себя, в конце концов, с усилием отстранился и посмотрел на Инь Цзяня снизу вверх, его лицо не было четким. Минцзюэ сглотнул. Стало легче, действительно, голова уже не угрожала лопнуть, доктор как-то очень быстро справился сейчас, и Не Минцзюэ уже не сомневался, что в этот раз не упадет корчиться в приступе боли. Может, к тому моменту, как брат будет здесь, они с Инь Цзянем с этим разберутся? Не Минцзюэ понял, что так и держит его за руки, успокоился, что с памятью все нормально, вернул пальцы доктора обратно на виски и снова упал лбом в него — сил было мало. — Сработал, — хрипло буркнул он в розовый шелк. — Только поздно. Это слишком мало, чтобы успеть. Минцзюэ снова отодвинулся и сердито смотрел на Инь Цзяня. — Мне пришлось чуть ли не бежать! Сделай другой. Лучше. Он еще отодвинулся, чтобы освободиться от распахнутого, но так и не снятого ханьфу, потянулся к заколке, но замер, а потом оставил ее. Может это из-за нее лекарю было легче и быстрее справиться? — Воды да, принеси. Дай лягу. Ноги как тряпки. *** Упрямый, почему он вырывается? Инь Цзянь позволил ему отстраниться — вдруг действительно что-то очень срочное, смотрел в посеревшее от боли лицо с мутными глазами. Нет, нет, сейчас всё равно Не Минцзюэ выглядел лучше, чем в прошлый раз, они успели и непременно справятся. Инь Цзянь смотрел на него до тех пор, пока Не Минцзюэ снова не ткнулся лбом в его грудь… как будто вбил в грудину и до упора стальной зазубренный штырь, впившийся всеми шипами в нервно дёрнувшееся сердце. И от этого лечиться не хотелось. Хриплый голос, сердитый взгляд — Инь Цзянь в который раз понял, что не боится его, наоборот. Совсем наоборот. Ох, какой случился наоборот, и что теперь с этим делать? Он помог Не Минцзюэ снять ханьфу, аккуратно повесил, поднял с пола непочтительно отброшенный пояс и так же аккуратно положил на место. Бесцеремонно снял с Не Минцзюэ сапоги и помог лечь, а потом сбегал за водой и дал вволю напиться. Ноги как тряпки. Инь Цзянь молча растирал его ноги, прикрыл их одеялом, а потом пересел ближе и отлепил от его руки талисман. — Давай я посмотрю… Конечно. Сделаю новый. Лучше, — он закатал до локтя свой рукав и таким же небрежным жестом, как это делал Не Минцзюэ, налепил между запястьем и локтем и осторожно вычертил пальцем поверх рисунка новое заклинание. Спокойно улыбнулся Не Минцзюэ, вслушивался в ощущения, которые повторял для него талисман, и анализировал их. Надо же, как интересно — без предупредительного выстрела, без ничего — дыхание не сбилось, сердце не замирало, нигде не кололо. Инь Цзянь снял талисман и смял его в кулаке. — Это не тело, — наконец выдохнул он, чувствуя отвратительную слабость в ногах, остатки мутной острой боли в висках, но это были не его ощущения, и должны были быстро пройти. — Твоё тело совершенно здорово, причина боли не в нём. И не в ци, я бы заметил. Твоё золотое ядро… — Инь Цзянь озабоченно положил ладонь на грудь Не Минцзюэ, раздражённо пожал плечами и сунул руку ему под рубашку, прижал ладонь с расставленными пальцами, сосредоточился, подержал несколько мгновений, и пальцы расслабились. — Идеально. Ты что-то подумал. Ты говорил — болит, если вспоминаешь резко и много. А в этот раз? Он пошуршал смятым талисманом, строго смотрел на него, как будто бумажка была в чём-то виновата. — Боль пациента принадлежит его лекарю. Но я не могу читать твои мысли. Впрочем, теперь я знаю как сделать талисман лучше и дать тебе больше времени, — Инь Цзянь сидел на краешке кровати с идеально прямой спиной, и лишь теперь убрал руку с груди Не Минцзюэ, медленно уложил узкие ладони на своих коленях. — Сейчас тебе станет ещё лучше, и я схожу… провожу брата. Насколько я успел понять Байсюэ, здесь легко можно опоздать. Здесь не тянут время, когда решение принято. Лань Сычжуй должен взять с собой на всякий случай лекарства. Вообще-то лекарства должен был взять с собой и Сюэ Ян, но раздражать Не Минцзюэ не хотелось. Инь Цзянь не был до такой степени зверем, чтобы бесить человека, который только что мучился от боли. *** Минцзюэ смотрел, как лекарь снова взялся за свое изучательство, мыслям каким-то улыбается... Не тело, не ядро и не ци — он опять не знает! — О ком я еще могу думать?! — Не Минцзюэ пошевелился, поморщился и прямо посмотрел на Инь Цзяня. — О доме и о брате. Но, во-первых, эти мысли всегда со мной, я бы тогда не вставал вообще. А во-вторых, это не может быть причиной. Думай еще. Он перевернулся на живот и закрыл глаза. Плохо. Каждый раз после приступа — полное бессилие и долгое лежание. Кто он теперь? Что может такой правитель? Непредсказуемая слабость — это постоянная уязвимость. Бревно просто, а не воин. — Иди, — сдавленно велел Минцзюэ. — Попрощайся с братом и скажи этому мальчику, что я желаю ему удачи. *** Инь Цзянь хотел сказать «потерпи ещё», но не смог. Не Минцзюэ и без того достаточно терпелив, как бы ни рычал. Кто бы выдержал? — Я думаю только об этом и найду решение, — тихо пообещал он. В конце концов, невозможно упрекать того, кто не понимает. Не Минцзюэ ведь не может видеть процесс, который лишь в голове лекаря, а люди практического склада так устроены, если не видят усилий, значит, их нет или они недостаточны. И нет того результата, который так нужен — вот тут уже сам Инь Цзянь был готов лезть на стенку. — Не Минцзюэ, — Инь Цзянь позвал мягко, но настойчиво. — Если решишь встать и выйти, я оставил на столе ещё один такой же талисман. Да, он даёт мало времени, но мало — лучше, чем вообще ничего. Пока я найду новое решение, пожалуйста, пользуйся этим. Я вернусь сразу, как провожу брата. Ночую я снова у тебя. Это не обсуждалось. Они договорились ещё вчера: Не Минцзюэ будет терпеть лекаря рядом до тех пор, пока не найдётся удовлетворяющее обоих решение проблемы. Ладно, хорошо, пока Не Минцзюэ не устанет терпеть. Вряд ли это продлится больше недели, нужно поспешить. — Лань Сычжуй добьётся успеха. Я передам ему твои пожелания. Инь Цзянь снова собирался сказать банальное: полежи, отдохни, попытайся поспать, но только закрыл рот и вышел, оставив Не Минцзюэ не в самом лучезарном расположении духа. И пусть до лечебницы было идти всего ничего, этого времени хватило, чтобы принять несколько важных решений. Он задумчиво подкинул на руке смятый талисман, в лечебнице аккуратно разгладил его на столе и придавил пустой чашкой, чтобы не унесло случайным сквозняком. Этот талисман ещё поработает. Инь Цзянь рассудил, что какое-то особенное вино в качестве официального подарка — это, безусловно, хорошо. Но лучше подходить к такому важному вопросу комплексно, поэтому из лечебницы он вышел с красиво упакованными подарками: редкие травы, немного слёз феникса, корень женьшеня. Он прекрасно понимал смысл и суть официальных даров: они показывают полезность и влиятельность дарителя. Стоило поднять знамя Байсюэ повыше, чтобы Лань Сычжуй мог уверенно переступить порог молодого главы клана Не. Тут не помешала бы ещё свита, но вот именно свиту взять было негде. И получается что лучше скромное и благородное одиночество, чем набрать кого попало откуда попало. Он подоспел почти вовремя, но остановился поодаль, не вклиниваясь в обсуждение между патриархом, братом и Сюэ Яном. И расстояние выдержал такое, чтобы точно было не слышно суть разговора — исключительно из вежливости. Но на этот раз он должен поговорить с Инь Суюанем. *** *** *** Чжи Чуань оставил совершенно бесполезное сейчас занятие, вытер руки и подошел к Цзинь Лину. Он подвинул стул и сел рядом, напротив. — Для вашего дяди мы, конечно, заговорщики. «А еще адепты темного пути» — подумал даочжан, но это сейчас говорить явно лишнее. Он помолчал, не зная, с чего начать и как подобрать слова, и в конце концов сказал: — Мне сложно подобрать слова, Цзинь Лин. Не потому, что я хочу вас обмануть, просто все произошедшее даже нам довольно трудно осознать и нам всем потребовалось много времени, и главе Не — тоже, а у вас его нет. Вы правы, патриарх хотел, чтобы вы вышли, как раз потому, что Цзинь Гуанъяо — родной для вас человек, и все это очень непросто. Я попросил вас остаться, потому что ... — Чжи Чуань вздохнул. Он говорил спокойно и неторопливо, но волновался почему-то так, что просто не получалось без пауз.— ... потому что вам все равно придется с этим так или иначе столкнуться, и чем больше скрываешь от человека, тем труднее ему потом, я это знаю. Да, в Ланьлин не получилось прийти и уйти совсем тихо, нам нужно было туда, чтобы вернуть Не Минцзюэ. Вы видите, как для него это важно, и для даочжанов тоже, для Сюэ Яна. Глава Не волнуется за брата, патриарх — за друзей и Байсюэ. Много слов, много, но как ни говори, а не сказать главного не получится. Деваться просто некуда, главное — не отвести взгляда. — Цзинь Гуанъяо разыскивает Сюэ Яна и даочжана Сяо Синчэня, они вынуждены скрываться уже очень давно. И он приказал убить Не Минцзюэ. *** Наставник обещал рассказать и ответить на все вопросы — и он рассказывал и отвечал. Цзинь Лин слушал и понимал, что падает, куда-то падает, а ухватиться не за что. — Нет, наставник, вас кто-то обманул, — Цзинь Лин подался вперёд, страстно желая переубедить его. — Пойдёмте со мной в Ланьлин, я вам покажу, вы поймёте! Когда поднимаешься в Башню Золотого Карпа, там в камне изваяна сцена заключения тройного братского союза: Не Минцзюэ, Лань Сичэнь и Цзинь Гуанъяо. Как дядя… Это такая глупость, это… Он не мог не сопротивляться. Цзинь Лин держал себя в руках, в буквальном смысле — обхватил руками за плечи и цепко держал, не давая себе вскочить и убежать. — Даже если бы, даже если предположить, что вы правы, неужели вы думаете, что дядя Чэн просто спустил бы это с рук?! Что Цзэу-цзюнь… Вы что же, думаете, что глава клана Не спокойно стоял бы рядом с убийцей своего старшего брата и улыбался бы ему?!! Как вернуть Не Минцзюэ из Ланьлин, неееет, он же был похоронен, он же… он был… — Цзинь Лин вскочил всё-таки, схватился за стол и зарычал. — Вы хоть представляете, сколько раз я был бит с того дня?! За каждый смешок в адрес Верховного Заклинателя, который испугался сам себя!!! За каждую кривую улыбку — это мой дядя! — я лез в драку! Любой нормальный человек испугался бы, увидев самого себя две сотни штук, которые бестолково мечутся по Башне Золотого Карпа… кто ЭТО сделал?! Это разгребали до утра, до утра, понимаете?! В Ланьлин Цзинь — до самого утра! В клане, где сильных заклинателей можно выстроить в линию, и она начнётся на востоке и уйдёт на запад так далеко, что глазу будет не видно! Да почему я должен верить, но я-то ладно, почему вы в это верите?! Наставник, вы же умный человек, кто вам наплёл?! Но живой Не Минцзюэ… живой. Живой и скрывается. Даочжан Сяо Синчэнь, даочжан Сун Лань — живые легенды… скрываются от Верховного Заклинателя. Опасаются. — Лань Сычжуй… Лань Цзинъи… они тоже верят в это? В это?! Риск… Шпионы?! Что, как вы думаете, он может сделать? Да дядя Яо пальцем никого не тронул в своей жизни, он же… — Цзинь Лин неожиданно вспомнил, кто именно убил Вэнь Жоханя Всплыли все невнятные слухи, неожиданно припомнилось, какими неслышными становились шаги прислуги в присутствии правителя, как опускались глаза, и какие улыбки появлялись потом на губах самых смелых. Цзинь Лин сел на место, рухнул на лавку, опустил руки. Криво улыбнулся, губы дрожали. — Представляю, — прошептал он. — Я представляю, как вы все переполошились, когда в ворота начал ломиться племянник врага. Какой я неудобный младший адепт, и взашей не выгнать, и убить нельзя, и оставлять опасно, — он помолчал, вытер рукавом злые слёзы, но это не помогало. — И что теперь? Вы, вот вы, если вы это знаете — вы только что сказали, что знаете как это тяжело! — скажите, что мне теперь-то делать?! Что мне?! Неееет, я знаю, что мне — мне то же, что и всегда! Одеться в цвета Ланьлин и защищать честь клана! Он запальчиво всадил кулак в стол, всхлипнул, отчаянно закусил губу, до боли, до кругов перед глазами. — Что мне делать, наставник? *** Чжи Чуань слушал, не перебивал, хотя иногда возникало желание возразить. Но наверное ему все-таки помогало то, что он видел Цзинь Гуанъяо лишь раз, составил мнение, не был обманут, видел все почти со стороны, а не изнутри ситуации, как Сюэ Ян, Сун Лань и Сяо Синчэнь. И Инь Цзянь. Даочжан вдруг подумал, что если Цзянь вот так же не верил сначала... хотя как тут можно сравнивать? Ведь Мэн Яо не был для него таким близким другом? Что? Вот что с этим делать? С порывистым мальчишкой, который так горячо сопротивляется и так искренне хочет убедить человека, которого знает два дня? Чжи Чуань выслушал до конца. Вопросы, возмущение, даже обвинение — все справедливо. — Ваш дядя Чэн не спустил бы это с рук, никогда. И Не Хуайсан, и Лань Сичэнь не могли бы — все так. Они не знают. Как и вы не знали, и они не знают. Вот поэтому мы здесь все и не хотим резких, необдуманных, горячечных шагов под воздействием чувств. Я знаю, чего вам сейчас стоит этот момент, и как тяжело Не Минцзюэ. Но к сожалению, все именно так. Он снова помолчал, глядя на растерянного Цзинь Лина, тонущего сейчас в буре чувств и противоречий. Это как захлебываться, и не иметь возможности выплыть, а Чжи Чуань даже не знает, как протянуть руку. — Я не знаю, что делать, — честно ответил он. — Когда-то, очень давно, мне тоже пришлось... в общем, это все правда очень долгая история. Я тогда решил уйти, но я был совершенно один, и поэтому мне было легче. Чжи Чуань говорил искренне, и сам как будто смотрел теперь на себя другого. А ведь тогда ему казалось, что он совершенно одинок, ему не на кого опереться, никто его не понимает и вряд ли кому-то может быть тяжелее! А теперь получается, Цзинь Лин гораздо несвободнее... так что ли? — Мы действительно переполошились. И вы не неудобный. Цзинь Лин... если вы хотите отдохнуть, побыть у себя или поговорить с друзьями, просто подумать — это важно, любые планы можно изменить. И приходите, когда нужно. Давайте подождем, когда встретятся братья Не, для них это сейчас самое главное, и это время есть у нас у всех. На самом деле Цзинь Лин дал ему еще одну мысль, о которой, кажется, ни Сун Лань, ни глава Не так явно не думали: кто им поверит? С чего бы? Разве возвращение Не Минцзюэ прямо подтверждает, что его убил именно Верховный? И уж тем более — свидетельство Сюэ Яна. Им всем нельзя торопиться и нельзя пренебрегать этим временем. *** Они не знают. Если они не знают… Но дядя Яо тоже не знает!!! Цзинь Лин чуть не разорвался на части, понятия не имея, что делать и куда бежать. Мчаться в Ланьлин с криком «Берегись, тут заговор»? А что если… а что, если Чжи Чуань сказал правду? Если вот прямо сейчас он говорит правду, потому что он подносит её как-то грустно. А ложь — о, Цзинь Лин неплохо знал привкус лжи и лицемерия. Неужели он не распознал бы? — Я не верю, — Цзинь Лин снова вытер глаза и зарычал на Фею, сунувшую нос в кухню. — Выйди и будь снаружи! — он испытывал почти физическую боль сейчас, увязывая себя в рамки приличий. — За кого вы меня принимаете, в конце концов? Даже если вы все вокруг не правы, то это лишь недоразумение, заблуждение, и всё прояснится очень скоро. Я не верю в злонамеренность со стороны Лань Сычжуя и Лань Цзинъи. Сколько угодно можно рассуждать об избалованных наследниках, но я не пойду капать на мозги своему другу перед сложной миссией. Он должен сосредоточиться и выполнить взятую на себя задачу — вы поступили бы точно так же. И я не верю в злонамеренность от даочжанов Сяо Синчэня и Сун Ланя. Глава клана Не вообще просто не может быть злонамеренным. Следовательно — я подожду. Но как только выяснится, что мой дядя невиновен, а вы все действительно злоумышленники… я не позволю перессорить великие кланы между собой. Цзинь Лин поднялся, схватил чашку, зачерпнул воды и пил жадно, захлёбываясь и стараясь не всхлипывать. Подержал на ладони корень лотоса — вчера принесли с озера… как было хорошо. Весело, потом грустно, но всё равно хорошо. Почему всё так? — Наставник Чжи Чуань, — официальным тоном проговорил Цзинь Лин не оборачиваясь. — Я предлагаю перенести тренировку. Лань Сычжуй и сопровождение покинут Байсюэ, после этого я переоденусь и буду ждать вас во дворе. До того момента я буду в отведённой мне комнате. Ему хотелось плакать. Громко, навзрыд. От этого голова болела и горло сжималось. Цзинь Лин положил корень лотоса на место и обернулся, непримиримо вздёрнул подбородок, плотно сжал дрожащие губы. *** Не верит. Это нормально и правильно. Никто не поверит в такое о родном человеке. Чжи Чуань чуть заметно кивнул Фее, надеясь на ее понимание, мол, не обижайся, это все эмоции. Он молча слушал, не на все вопросы нужно отвечать, некоторые просто достаточно услышать. Цзинь Лин не находил себе места, для него все слишком резко изменилось, но Чжи Чуань все-таки не мог не оценить эту внезапную перемену. Такой официальный тон — подумать только! Даочжан почти не знал Цзинь Гуанъяо и совсем не знал Цзян Чэна, но почему-то был почти уверен, что вот этот официоз и маска спокойствия — это от первого, а вспыльчивость — от второго. И лучше уж взрывная искренность, чем непробиваемый заслон этой маски. — Во дворе через час, — ровно ответил Чжи Чуань, задержав взгляд на этом вздернутом подбородке, и встал, чтобы заняться делами. *** Цзинь Лин только кивнул. Что он мог? Что он вообще мог? Интересно, если сейчас он просто соберёт вещи и заявит, что уходит, его отпустят? Он не хотел думать, что совершенно случайно по собственной глупости стал заложником. И не хотел это проверять, потому что всё-таки на него не смотрели как на врага. Как верить? Как можно в это верить? Цзинь Лин молча вышел из кухни, жестом позвал с собой Фею, и пошёл в свою комнату, всё ускоряя шаг, а потом побежал, потому что, оказывается, стоило лишь переступить порог — слёзы хлынули сразу. Позор. Ужасное позорище. Он ворвался в свою комнату, будто его пытались не впустить, захлопнул дверь сразу за пушистым хвостом Феи и сполз на корточки, привалившись спиной к двери. Он беззастенчиво ревел до изнеможения, обнимая Фею, пока не почувствовал блаженную пустоту в голове. Холка у собаки промокла от слёз. Цзинь Лин отпустил её, попросил позвать, когда Сычжуй будет отправляться — нельзя просто закрыться. Не получится всю жизнь просто просидеть в запертой комнате лишь потому что ему грустно и страшно. *** Сычжуй внимательно прислушивался к себе: испугался ли он взятого на себя обязательства, и с огромным облегчением не находил в себе страха или угнетающих переживаний. Это хороший знак. Бояться он устал, страх вынимал из него слишком много сил. Он собирался в дорогу вдумчиво и чётко, переоделся в белые клановые одежды, привёл себя в правильный официальный порядок, уложил с собой смену одежды, позаботился об оружии и совершенном минимуме припасов. Каким образом убеждать молодого главу клана Не в одиночку отправиться в Байсюэ — это вопрос. Возможно, получится сочетать природную любознательность, присущую молодым, ведь Не Хуайсан ещё молод. — Пожалуйста, пусть в Цинхэ не будет Цзинь Гуанъяо с визитом, — Сычжуй сжал руки с переплетёнными пальцами. Противостоять Верховному в одиночку он не сможет. И пусть в Облачных Глубинах он был неизменно доброжелательным и улыбался, у Сычжуя от него ноги отнимались и язык не поворачивался от испуга, что он может чем-то выдать Байсюэ. *** Собираться в дорогу — это к Сюэ Яну! Тем более что это просто увеселительная прогулка по малонаселённым местам с его даочжаном, а Сычжуя просто по пути проводят. Но волнующий его вопрос он задал сразу на пороге кухни, когда Не Минцзюэ сердито ушёл и сманил с собой Инь Цзяня. Сюэ Ян его очень понимал — вот так соберёшься в дорогу, уже всё решил, а тебе хором: не ходи. Тут и святой озвереет. — Сун Лань, тебе помочь писать официальное письмо или не мешать? Сяо Синчэнь, я что подумал… Дагэ, это и к тебе вопрос. Если мы проводим нашего строгого Ланя до Цинхэ, и что пойдёт не так, то как он даст знать? Может дать ему с собой травяного человечка? Если что, расскажет ему, когда останется один. Не стал говорить при Минцзюэ, ему не понравится эта мысль. Ну а мне не нравится мысль, что Сычжуй будет там один. Но если его станут обыскивать и найдут человечка, заподозрят. А если человечек будет в моей крови, а без крови не обойтись… — он поморщился и покрутил головой. — Я мог молча подсадить человечка в шмотки Сычжуя, но решил сначала спросить у умных даочжанов. Гэгэ, хвали меня. Дагэ, и ты хвали. Собираться в дорогу… он уже был собран. И вчера был собран, и позавчера. Как предусмотрительный человек, готовый сбежать в любое мгновение, чтобы можно было просто схватить Сяо Синчэня и мчаться куда-то вдаль, не беспокоясь, что в какой-то момент придётся обоим идти голодными и грустными по этому глупому поводу. *** — Ты молодец, — убежденно сказал Сун Лань Сюэ Яну и нахмурился. Все-таки ловить собственные мысли, и еще при этом улавливать суть сюэяновых, когда он трещит без умолку, — к этому даочжан еще не совсем привык. — Подкладывать ему ничего не надо, потому что если будут искать и найдут, Сычжуй только больше станет волноваться от неожиданности. Дадим ему моего человечка в моей крови. Если поймут, то можно сослаться на то, что патриарх Байсюэ как наседка, так сильно волнуется за юного адепта, но раз Сычжуй уже в статусе старшего, по правилам Байсюэ не мог запретить лететь одному, особенно когда сам ужасно занят. Это не так удобно, но лучше, чем ничего. Вы главное не подходите к Цинхэ близко и не шумите, как в Ланьлин... — И уходите из Байсюэ, сделав крюк, — добавил подошедший Чжи Чуань. — В чем дело? — Сун Лань заметно напрягся. — Я был с утра в городе. Может, слишком нагнетаю, но привычка есть привычка, я вечно вглядываюсь в людей, даже если просто мимо прохожу, и сам этого не замечаю. Мне кажется, я заметил там кого-то чужого. Можно было бы подумать, что Чжи Чуань придумывает, ну не знает же он всех в округе в самом деле? Но Сун Лань отнесся к этому серьезно. — Я спущусь туда и проверю завтра. — Не летите напрямик, — обратился Чжи Чуань к Синчэню. — Обогните по дуге и если что-то подозрительное заметите, мне кажется, что лучше вернуться и подумать, как поступить. А мы с тобой утром сходим в город вместе, — сказал он уже Сун Ланю. — Будет лучше, если Цзинь Лин не останется в Байсюэ без тебя. — Он здесь не пленник. — Он... — Неудобный? — Чжи Чуань смотрел на Сун Ланя холодно и спокойно. — Здесь его друг Лань Цзинъи, а Цзинь Лин не капризный ребенок. И мы вернемся, пока они будут готовить завтрак или обед. Спорить с ним сейчас у Сун Ланя просто не было сил и желания, тем более, когда неподалеку доктор, а Сычжуй, Синчэнь и Сюэ Ян вот-вот отправятся. В конце концов, он сам вверил неудобного мальчишку в руки Чжи Чуаня, придется теперь доверять, хочешь или не хочешь. Кошмар. Патриаршество — это какая-то мука. Почему нельзя как-то проще?! Сяо Синчэнь не стал вмешиваться и подошел к брату. — Как Не Минцзюэ? Должно быть, он разочарован? Не сильно сердится? *** — Дагэ, мы будем аккуратны, как вот наш доктор. Никакого шума. Сюэ Ян остался вполне доволен. Его похвалили, его мысль не объявили ерундой, а Сун Лань заодно потренируется. Расстояние большое, очень полезно. В полевых условиях! И он точно справится, потому что у Сун-лаоши был отличный учитель. Лучший, можно сказать. Он воззрился на Чжи Чуаня и молча внимал его новостям, с интересом переводил взгляд то на одного даочжана, то на другого, развёл руки с хищно согнутыми пальцами в стороны, пробормотал заклинание. Чутко шевелил пальцами, и тут же испортил весь эффект, закряхтев от напряжения. — Вот же… даочжан Чжи Вэньчжун, твои заклинания на стенах всё мне перекрывают. Почти всё, — Сюэ Ян нащупал и снова по-паучьи пошевелил пальцами, опустил руки свободно. — Ну помните, я после Ланьлин вокруг Байсюэ паутину раскидал? Она нигде не порвана, чужие близко не подходили. Хотя я на вашего нового адепта не настраивал, но он был не один, а с пастухом, — он хмыкнул. — С наставником. Просто паутина рассчитана на домашний скот, уж не гневайтесь. Мои приёмы тем и хороши — они бытовые и приземлённые. Сун-дагэ, ты перехватишь паутину сам, там принцип как у следящего, пока меня нет — как раз освоишь. Но дорога не перекрыта, я не нашёл, чем её благородно и красиво того… призанавесить. *** Инь Цзянь ждал, не отвлекая от важного разговора, и очень обрадовался, что брат к нему подошёл сам. — Сердится? Конечно, сердится, — он улыбнулся, невольно взял брата за руки. — Сердится из-за боли. Инь Суюань, у него внезапные приступы болей, которые постоянно застигают его врасплох. Конечно, когда он вспомнил брата, то собирался кинуться в Цинхэ сразу, но… на меч он не встанет. А если по пути свалится — я себя сгрызу. Поэтому я вызвался сопровождать его до Цинхэ Не, раз не удаётся отговорить. Хорошо, что Чжи Вэньчжун смог… Я уже не надеялся. Признаться, я в растерянности — Не Минцзюэ совершенно здоров, откуда берутся такие жестокие боли… это только тонкая связь души, памяти и мыслей. Инь Цзянь выдержал паузу, с надеждой смотрел на брата — вдруг он что-то знает об этом тонком мире, и станет понятно, куда двигаться дальше. Нужен какой-то прорыв, качественный и резкий, иначе всё снова совьётся в длинную цепочку тягостно-медленных изменений к лучшему, а нетерпеливый Не Минцзюэ изрычится от разочарования. — Я собрал вам с собой лекарства на всякий случай, — он поочерёдно протянул ему три пакета. — Тебе с Сюэ Яном, это чтобы Сычжуй взял с собой, всё подписано. А это — в дар молодому главе клана Не. Для придания официального веса визиту. *** Сяо Синчэнь слушал и снова, уже второй раз понимал, что совершенно не может помочь, не знает ответа на вопрос Инь Цзяня даже приблизительно. Он с сожалением покачал головой. — Прости. Я... не знаю, что это. Быть может это связано с тем, как мы его вывели? Его душа не хотела, помнишь? Не знаю. Прости. Он взял три пакета и теперь руки оказались заняты, и не получится обнять Инь Цзяня. Почему он становится растерянным с ним каждый раз? Как будто боится что-то неправильное сделать и делает неправильно! — Мы скоро вернемся. Может быть, когда Не Минцзюэ встретится с братом, станет легче? Знаешь... наверное для него это как стать целым? Постарайся не волноваться, никто не поможет ему лучше, чем ты. *** — Жаль… признаться, я надеялся, что мне что-то подскажет, — Инь Цзянь покачал головой. — Не извиняйся, ты не несёшь ответственности за мои ожидания. Собственно, никто не несёт такой ответственности ни за чьи ожидания. Но этому совету очень трудно следовать. А ему всё равно стало легче. И почему-то из-за того, что у брата были заняты руки, тоже было хорошо — Инь Цзянь сам его обнял. Не удержался. — Прошу, береги себя. Я буду ждать, А-Юань. *** Цзинь Лин считал, что он провалялся на кровати минимум полдня, но Фея за ним так и не приходила. Неужели настолько долго нужно собираться?! Он сел за стол, взял лист бумаги, подумал, быстро и аккуратно написал письмо, и пока тушь подсохла, умылся. Это мало помогло — даже по ощущениям глаза красные и веки припухшие. Но если в Байсюэ это повод смеяться, то он сделал ошибку, явившись сюда, и сможет её исправить! Цзинь Лин сердито взял незапечатанное письмо и вышел за дверь. Они все стояли там, только Сычжуя не было, но он ещё был где-то тут, потому что даочжан Сяо Синчэнь и Сюэ Ян были здесь. Цзинъи подошёл к нему, вопросительно поднял брови, тронул за руку. — Потом поговорим, ладно? — Цзинь Лин тяжело вздохнул, понимая, что сейчас снова разревётся под перекрещенными взглядами, но вместо этого только вызывающе поджал губы и пошёл туда, где стояли патриарх, его наставник и Сюэ Ян. Он вежливо поклонился, протянул двумя руками незапечатанное письмо и подал Сун Ланю. — Прочтите. И вы, — он перевёл взгляд на Чжи Чуаня. — Я хочу, чтобы Лань Сычжуй взял с собой это письмо. Оно адресовано моему дяде, Цзинь Гуанъяо. Насколько я помню список официальных визитов, он не должен был отправляться в Цинхэ Не, но если что-то изменилось, он обязательно спросит у Сычжуя, как мои дела. Сычжуй не умеет лгать. Я не хочу подвергать его необходимости лавировать между главами кланов и привязанностью к Байсюэ. Любые противоречия рано или поздно будут разрешены так или иначе, но Лань Сычжуй — мой друг. Если дядя будет в Цинхэ и спросит, будет разумно просто передать ему письмо. Вы видите, что там исключительно переписка дяди и племянника и я объясняю причины своего решения отправиться в Байсюэ и признаю, что тут непросто, и он был прав, говоря о суровости этого места. Проявления родственной почтительности. Если же дяди Яо там не будет, Сычжуй просто привезёт письмо обратно, как невостребованное. Если вы посчитаете, что это излишне, я не обижусь. Свою небольшую речь он завершил таким же вежливым поклоном. Горло дрожало, на них всех хотелось орать, топать ногами и требовать немедленно прекратить. Но когда Цзинъи взял его за руку, Цзинь Лин вцепился с такой силой, как будто пытался не упасть в пропасть, скалящуюся острыми камнями на дне. *** — Чжи Чуань, — одернул даочжан Сюэ Яна. С чего он вдруг решил, что может его так называть? — Очень хорошо, что перекрывают. Плохо, что не все, я еще над этим поработаю. Он увидел, что к ним идет Цзинь Лин и внутренне приготовился... к чему? Чжи Чуань сейчас чувствовал себя так, словно ему предстоит оборона от всех сразу. Когда юноша подошел, он заметил припухшие веки и покрасневшие глаза, но ничего не сказал, конечно, и не скажет. Надо иметь смелость, чтобы выйти сюда в таком виде, мальчик явно сильно расстроен, но и не думает прятаться. Письмо? Чжи Чуань выслушал с бесстрастным лицом, хотя это письмо захотелось вырвать из рук Сун Ланя. Он его взял! Ладно взял — Цзинь Лин не оставил ему выбора своим почтительным жестом и обстоятельным, идеально вежливым объяснением, — но он его читал! Сун Лань, действительно взял письмо. В одно мгновение в голове пронеслась мысль, что делать этого не нужно, но все-таки ответственность за риск, которым и правда был Цзинь Лин для всей их миссии, для самого Не Минцзюэ и для всех, кто ему дорог, перевесила правила приличия, и Сун Лань прочел письмо. — Благодарю, — он надеялся, что юноша почувствует его искренность, и протянул письмо Чжи Чуаню. Но тот не стал читать, а просто свернул его и отдал Цзинь Лину. — Если вы хотите, чтобы Лань Сычжуй избежал неловкой ситуации и передал ваше письмо, то просто отдайте его Лань Сычжую, — Чжи Чуань прямо смотрел на мальчишку и говорил так, что в тоне его не слышалось ровным счетом никаких эмоций. Хотя на самом деле сердце даочжана кипело. Где уже Лань Сычжуй?! Чжи Чуань хотел уйти, но не попрощаться с юношей просто не мог. *** Ух ты какие мы все трепетные! Сюэ Ян фыркнул, когда Чжи Чуань его поправил. Ничего, привыкнет. А куда он денется? Был Вэньчжуном с первого дня, и останется Вэньчжуном! — Так я же и говорю, что хорошо. Радовался я так! Ну вдруг кому-то непонятно. Когда сможешь всё от меня перекрыть, — Сюэ Ян широко улыбнулся, прекрасно понимая, что это невозможно. — Тогда я тебе поклонюсь. Четыре раза. И понятно, что ему эти поклоны нахрен не нужны, и все поняли, что если и поклонится, то лишь чтобы схватить за ноги и дёрнуть посильнее. На сцену с трагическим появлением племянника Мэн Яо он смотрел с живейшим любопытством. Оценил сам подход и восхитился — это явно дядюшкины уроки, заставить всех делать то, что противоречит их внутренним убеждениям. Сун Лань явно чувствовал себя неуютно, но письмо прочитал, а из рук Цзинь Лина бумагу забрал Сюэ Ян, но не развернул. Сложил пальцы особым образом и принялся прощупывать письмо, даже не скрывая, что ищет спрятанные заклинания. — Я в твоём возрасте на такие гадости был способен, Поднебесная тряслась в истерике. Патриарх не даст солгать, — он вернул письмо и одобрительно хлопнул мальчишку по плечу. — Запечатай и Сычжую объясни всё вот как тут рассказывал — хорошо объяснил, красиво. Цзинь Лин только губы кусал, глядя на Чжи Чуаня. Почему он не захотел читать? Почему так говорит? Ему всё совсем всё равно? Цзинъи потянул его за собой — точно к Сычжую, ведь нужно ему рассказать. Цзинь Лин ещё несколько раз обернулся, пытаясь понять, почему наставник до такой степени отстранился. — А-Лин, тебе плохо? — Цзинъи обнял его за плечи, и чтобы не разреветься, пришлось до хруста что-то ломать внутри. — Мне? Да. Мне плохо. Но я справлюсь. Сычжуй вышел полностью готовый — такой спокойный и сосредоточенный, с лёгкой улыбкой на губах. Цзинь Лин воинственно шмыгнул носом и принялся посвящать его в тонкости общения со своим дядей на случай незапланированной встречи. Сюэ Ян задумчиво посматривал в сторону молодых адептов, вопросительно поднял брови на Чжи Чуаня и прямо спросил: — Чего это с ним? Это он по дому скучает, что ли? Я только недавно понял как это, и теперь мне любопытно, — он заулыбался и перевёл взгляд на патриарха. — Дагэ, я побежал за вином. Пиши письмо, что ли! А то мы тебя тут схватили и не пускаем. Сюэ Ян, лёгкий на подъём, тут же развернулся, подскочил к Сяо Синчэню, сунул нос между братьями, довольно подышал над пакетом с лекарствами для них, и заурчал: — Забота. Как приятно! Гэгэ, я за вином. Это его ещё заворачивать надо красиво! Ого… Он уже был весь в дороге, просто она по недоразумению ещё не началась. Куда угодно, хоть к демонам в гости, главное — с Сяо Синчэнем вместе. — Как удержаться и не украсть пару кувшинов?! — этот крик долетел до всех уже откуда-то из кладовой. *** — Это он нормальный человек, который внезапно узнал слишком много нового и расстроен, но не имеет привычки устраивать кровавые разборки от избытка чувств. Так бывает, — огрызнулся Чжи Чуань, едва сдерживаясь. Нет, ему точно нужно побыть одному, где уже Лань Сычжуй?! — Я буду беречь. Ты не волнуйся слишком сильно, я не один, — Сяо Синчэнь немного растерянно улыбнулся, когда Инь Цзянь его обнял и кивнул, что обещает. Он отошел к Сун Ланю и невольно услышал слова Чжи Чуаня: — Будь добр, патриарх Сун Лань, объясни вашему мерзавцу словами, чтобы он забыл рассказывать Цзинь Лину, что ему надо делать, когда и как, не лез в его личные вещи и даже мысли не держал что-нибудь туда засунуть или наложить какое-то заклятье, ладно? Иначе я объясню ему это сам по-другому, потому что мои слова ему неинтересны. Сун Лань ничего не ответил, не хватало тут еще кровавых объяснений, когда Чжи Чуань узнает, что Цзинь Лина уже накормили следящим. — Укради, я тебе разрешаю! — крикнул он «их мерзавцу». — Только помолчи, я не могу писать, когда ты трындишь! У меня вся вежливость забывается. Сун Лань ушел и вернулся уже совсем скоро. Письмо для Не Хуайсана было коротким, но вежливым приглашением, без лишних цветистых и пустых фраз. Чжи Чуань попрощался с Лань Сычжуем и не стал дожидаться, сразу ушел на стену. Когда трое покинут Байсюэ, как раз и послушает защитные барьеры. А потом тренировка. И нужно перед ней хотя бы выдохнуть. *** А это упущение — если человек от избытка чувств не может даже кровавые разборки устроить, надо ему подсказать. Это точно сделает его жизнь проще. Сюэ Ян имел длинную и стройную теорию по этому поводу, и к Цзинь Лину она прикручивалась просто идеально, но рассуждать не был времени. И потом, Сун Лань попросил помолчать, и не просто так из каприза, а по делу. Как тут не послушаться? Тем более что ему дали патриаршее разрешение на разграбление кладовой, и Сюэ Ян честно воспользовался этим. Он вернулся, отдал вино молодым адептам чтобы красиво завернули, и действовал всем на нервы, потому что торчал над душой и трындел: — А то не в ту сторону завязку заправишь, а потом окажется, что это скрытое послание неприличного содержания или объявление войны. Вы в этом лучше разбираетесь. Они не стали тянуть время, всё равно пока с каждым переобнимаешься, уже первый вернётся с тем же вопросом. Сюэ Ян мог сколько угодно фыркать в сторону Чжи Чуаня, но Байсюэ все трое покинули демонстративно в сторону между Ланьлин и Гусу. Он выбрал замысловатую траекторию, которая позволит запутать любого стороннего наблюдателя, но при этом не украдёт слишком много времени. Инь Цзянь успел передать Сычжую пожелания удачи от Не Минцзюэ, извинился за его отсутствие и настойчиво напомнил о том, что обязательно нужно уделять время отдыху и трапезе. — Не беспокойся по этому поводу, — Сюэ Ян рассмеялся. — Я очень придирчиво соблюдаю правильный режим отдыха и всех вокруг стараюсь заставить. Даочжаны подтвердят. Ты сам-то тут спи хоть иногда. Инь Цзянь только рукой махнул вслед, надеясь, что они действительно вернутся быстро… и что Сычжуй справится. Не Хуайсан был нужен, как часть лекарства, а что он за лекарь, если не может дать своему пациенту то, что должно его излечить? Он вернулся к Не Минцзюэ и снова не с пустыми руками — нужно было работать над новыми талисманами или решать проблему по-другому. Сидеть и ждать, опустив руки, Инь Цзянь не мог. — Они отправились в путь, — тихо сказал он. — Осталось просто дождаться. Цзинь Лин не нашёл в себе сил объясняться с Цзинъи, ушёл к себе. Спустя час он вышел во двор подчёркнуто холёный и ухоженный, с идеальной причёской, и восемь слоёв шёлка от белого до узорно-золотого разлетались при каждом шаге красивыми складками. Цзинь Лин вернул на место все украшения, протёр лицо и руки ароматной водой. Наследник Ланьлин Цзинь не просто так сверкал золотом и отливал дорогими шелками. Он полностью соблюдал все правила, которым должен подчиняться наследник великого клана: ожидал в спокойной благородной неподвижности с безмятежным выражением лица, не позволяя себе проявлять нетерпение. Фея с полным осознанием важности момента сидела рядом, наставив уши чёртом и сохраняя такую же величавую неподвижность.