Затмение

Ближе к утру Инь Цзянь пришёл к выводу, что нашла коса на камень. Если боль вызывают мысли, то в этой войне он проиграл, потому что нет ничего быстрее мысли, невозможно предсказать мысль, нет средства её перехватить! Да, новый талисман должен был увеличить время почти в два раза, и это очень много, если учитывать скорость мысли! Да, он добавил и изменил некоторые элементы, и каждый раз приходилось учитывать, что Не Минцзюэ будет против того, и против этого, и вообще он имеет дело с воином, с главой клана. Насколько проще было бы лечить какого-нибудь простолюдина, и лучше чтобы он был тугодумом — мысль в разы медленнее ползёт, и есть возможность всё перехватить, предсказать, а то и отрезать за ненадобностью. Зато Не Минцзюэ прекрасно отзывался на жёсткий массаж, не очень сопротивлялся необходимости глотать общеукрепляющее снадобье исключительно для порядка. А ещё Инь Цзянь не мог лишить себя ускользающего удовольствия прикасаться к нему и смотреть на него. Потому что это скоро закончится. Как молодой Лань умудрится убедить Не Хуайсана отправиться в Байсюэ — этого он не знал, но был уверен, что умудрится. А потом… что ж, потом для Не Минцзюэ всё вернётся на круги своя. Он получит обратно свой клан, своего брата, и вряд ли будет сидеть в Байсюэ. От этого Инь Цзянь ощущал где-то внутри голодную тянущую боль, от которой хочется принять сонных трав и закрыться в тёмной комнате. *** — Ты задумчивый, — сообщил Не Минцзюэ, глотая очередное «лекарство-перед-едой», и цепко глянул на строгое и тонкое лицо своего лекаря. Минцзюэ проснулся рано, и прекрасно понимал, что день впереди длинный, да еще и не один, и вот для него время будет тянуться медленно-медленно, а для доктора наверняка поскачет быстро. Он же думает свои ученые мысли, и думать их надо по порядку, чтобы понять причины и устранить следствия. — Ты спал? Или опять на столе? Он помолчал. — Ты ведь не будешь молчать, если тебе что-то нужно? Ну... не знаю. Разозлить меня, например? Я могу обещать никого не убить. — Минцзюэ говорил серьезно. Мало ли, может, просто лекарств и наблюдений недостаточно? А Инь Цзянь и правда может опасаться за жителей Байсюэ. Тогда Не Минцзюэ может дать слово, оно же надежное. *** Задумчивый… конечно задумчивый. Инь Цзянь кивнул. Нужно было отдать главе клана Не должное — невнимательным его нельзя было назвать. Если он на что-то не реагировал, то не потому что не заметил, а лишь потому что не счёл нужным реагировать. От этого осознания снова захотелось срочно принять какое-нибудь сильнодействующее лекарство. Инь Цзянь сдержанно улыбнулся вместо ответа на вопрос про сон, пересел на край кровати ближе к нему, и всё-таки уклончиво уточнил: — Немного отдохнул. Я стараюсь не молчать, Не Минцзюэ. Но думаю, что с тем, чтобы тебя разозлить, у меня не будет затруднений, — он поднял двумя пальцами новый талисман и тяжёло вздохнул. — В два раза больше времени. Всего в два, Не Минцзюэ. Боюсь, что боль цепляется за какие-то твои мысли. Я могу их замедлить, чтобы давать тебе больше времени на осознание, но ты станешь глупее. Ты глава клана, твои мысли и должны быть быстрыми. Меня до белых глаз бесит осознание, что я не могу сделать быстро, просто и вот так, — Инь Цзянь щёлкнул пальцами. — Хоп — и тут же всё прошло. Ненавижу проигрывать. Он сдержанно любовался серьёзностью Не Минцзюэ. Наверное, многие испытывали страх, стоя перед ним. — Спать я буду потом. Я привык дремать за столом в перерывах между работой. Но сейчас не обо мне, — Инь Цзянь взял его за руку, потрогал кончики пальцев, незаметно посчитал частоту пульса. — Как ты себя чувствуешь? Да, и… уж пожалуйста, не убивай никого в Байсюэ. А вот потренироваться — почему нет. Как доктор я крайне одобряю. *** — За мысли? — Минцзюэ свел брови, глядя на талисман, и взял его. — Я ведь не могу не думать, ты же знаешь. И мне не нравится это твое «потом». Нормально чувствую. Тебе нужно лучше научиться распределять силы и время, это ведь ясно. Он смотрел на пальцы Инь Цзяна на своей руке, чуть не сказал «ну что?». — Пока у меня тренировка, а сегодня это будет долго, опять будешь думать? Я знаю, это может мне быть не совсем понятно, но я знаю — это труд, работа, и ее качество требует сил и отдыха. Так что забудь про это «потом» и «дремать в перерывах», ясно? Минцзюэ поднялся. День только начался, он будет долгим, и со всем этим временем надо что-то делать. Пришлось признать — он волнуется и сильно. — Мне нужно, чтобы ты был полностью готов, когда брат прибудет, — сказал он тихо и твёрдо. *** Научиться распределять силы и время. Инь Цзянь не знал, что ему делать — то ли порадоваться этой своеобразной заботе, то ли оскорбиться, что его распределение сил и времени смеют подвергать критике. Как это вообще сочеталось в одной голове? Ведь совершенно ясно, что он умеет распределять силы и время таким образом, чтобы добиться нужного результата! Результат — вот что важно, а все эти «я старался, лез из кожи вон» это может и похвально, но результата ведь нет. А бесцельная хлопотня приводила Инь Цзяня в бешенство всегда. — Не Минцзюэ, — мягко начал он. — Я приложу все усилия, чтобы сбалансировать силы и время. Никому не нравится любое «потом», но моё от меня никуда не убежит. Я не хочу проснуться и узнать, что я проспал. Я себя просто сгрызу, пойми… Он уже раз лёг тут спать, и проснувшись обнаружил что? Правильно, скрученного болью Не Минцзюэ. А если бы проснулся позже? А если бы не проснулся? Тьфу, что за дурная мысль… Как объяснить ему, что он начинает тревожно себя кусать при одной мысли о кровати в крепко запертой комнате? — Я уже готов, — Инь Цзянь уверенно улыбнулся, понимая, что не готов, совершенно не готов. Прибудет его брат… что случится? Возможно, боль не набросится на него из-за угла, или к тому моменту у него будет больше времени, чтобы успеть скрутить её на подлёте. Или он просто будет рядом и сразу не даст ничему случится. Но потом у Не Хуайсана пройдёт первый шок. Потом братья поговорят… а потом оба отправятся в Цинхэ. Неизбежность и полная прозрачность этого будущего не давала ему спать, не позволяла. Инь Цзянь безжалостно признавал, что он просто хочет побыть рядом с Не Минцзюэ, ведь осталось всего… сколько? Сейчас Лань Сычжуй уже в Цинхэ. И возможно, он уже говорит с молодым главой клана Не. И совсем хорошо, если они уже направляются в Байсюэ, а это значит, что сегодня к ночи будут тут! Совсем плохо… Тогда у него остался всего один день. — У тебя будет тренировка, я буду работать, чтобы при этом тебя видеть — талисман пусть будет на тебе, хорошо? Обещаю уделить время отдыху. А вот каким именно будет этот отдых — Инь Цзянь не уточнил. *** — Не проспишь — не сгрызешь, — ответил Минцзюэ, не понимая, что тут вообще обсуждать и зачем. — Не отдохнешь — проспишь. Он внимательно посмотрел на Инь Цзяня, как будто мог прочесть его мысли. Не мог, конечно. — Ладно. Наблюдай. Конечно, он не устремился сразу после еды размахивать саблей. Сперва Минцзюэ посвятил время очередным еще не доделанным делам в оружейной. В этот раз он проверил и перетянул луки, надо будет только, чтобы Сун Лань посмотрел, а то однажды Не Минцзюэ вот так вот выдал оружие ученикам в Цинхэ, а потом наставнику молодежи пришлось сказать главе, что юные воины должны начинать с чего-то посильного, а не так сразу. Сейчас Минцзюэ это учел, но все-таки пусть патриарх проверит. Он успел за это время привыкнуть, что лекарь наблюдает, и после разминки уже так увлекся, что совсем забыл, что не один. После первой нормальной усталости Минцзюэ умылся, скинул ханьфу и продолжил усиленную тренировку, уже как следует увеличивая нагрузку для разогретых мышц. *** Сентенции на уровне «не ищи — и найдёшь» звучали внушительно, но Инь Цзянь упёрся. Он не собирался терять время! Кроме всего прочего, ему ещё нужно перепроверять действие талисмана, ему нужно составить с полсотни других лекарств, и наконец — как бы ему ни хотелось свести клином белый свет на одном лишь Не Минцзюэ… на этом месте его размышления начинали захлёбываться в возмущении. Ни один пациент не стоил такой воспалённой привязанности, это нужно прекращать, это непрофессионально, потому что есть риск перевести всё в личное. Это всё было напрасно, потому что стоило Не Минцзюэ вот так внимательно уставиться, как в душе Инь Цзяня начиналась смертельная битва профессионального с личным, и всё лишь для того, чтобы они устроили между собой заговор против своего же хозяина с полного одобрения от объекта треволнений. «Ладно. Наблюдай». Хорошенький разговор!!! Он убедился, что талисман занял своё законное место на коже Не Минцзюэ и прилип к ней, а после завтрака вычертил на своём запястье символ связи — надо проверить. Всё нужно проверять, и желательно не на пациенте. А потом, убедившись, что Не Минцзюэ занялся оружием, а это занятие медитативное и успокаивающее, успел даже немного подремать, чтобы сразу присоединиться. У каждого своё оружие — Инь Цзянь занимался тем же, просто выглядело это до боли буднично. Он разбирал цветы на составные части, складывая лепестки отдельно, сердцевины отдельно, а зелёные чашелистики отдельно. А вот тренировка — это важно! Он очень одобрял — сердце бьётся быстрее, гоняет кровь по телу, если сейчас талисман начнёт сигналить только из-за физического напряжения, то можно идти и биться головой об стену, потому что кому нужна такая дурная голова!!! Но талисман помалкивал, хотя связь установилась вполне надёжная. Инь Цзянь её проверял и перепроверял, несколько раз стирал символ, убеждаясь, что с его уничтожением связь пропадает, потом упростил его до крайности, чтобы ощущать исключительно пограничные состояния. Он записывал наблюдения, снова отвлекался на цветы, а потом поймал себя на том, что просто смотрит на Не Минцзюэ, и продолжается это уже очень долго. Это был настоящий пир для глаз и утешительная примочка на уязвлённое самолюбие — вот, смотрите все, какой он живой, сильный и здоровый! А ведь не скажешь, что недавно лежал по частям, бездыханный, облепленный талисманами… талисманами. Инь Цзянь сходил за мешочком, который хранился в его комнате, снова занял своё место наблюдателя, и на коленях разложил снятые с тела Не Минцзюэ талисманы. В них он был в городе И. Зачем он был именно там? Почему именно этот талисман был на груди, и ведь структура переплеталась с теми, что крепились на улицах вокруг похоронного дома? Заинтригованный, он вычерчивал на чистом листе бумаге схему расположения, потоки энергии, направления, сбоку набросал свои соображения, но ему не хватало знаний. Это нужно будет показать брату… Инь Цзянь только вздохнул — Инь Суюань сейчас в Цинхэ. С ним всё в порядке? Патриарх Сун Лань сказал бы, если нет. И он сможет посмотреть эти схемы, может быть видел что-то подобное. А может быть, в этом что-то подскажет Сюэ Ян! Но он тоже в Цинхэ. Он смирился, убрал кисть и бумагу, снова взялся за цветы и снова бездарно испортил несколько стеблей, глядя на Минцзюэ. *** Минцзюэ отрабатывал одно и то же движение не меньше двух десятков раз, прежде чем приступить к следующему. Ровное дыхание, отчетливый ритм, резкие сильные выпады... и даже ощущение, что за ним наблюдают, не казалось неправильным. Зато когда Инь Цзянь ушел, Минцзюэ это сразу почувствовал. Он развернулся, обнаружил, что его нет и нахмурился — как раз потому, что осознал это ощущение, что доктор ушел. Ну ушел и ушел, придет. Да. Минцзюэ поставил Бася в стойку, снял промокшую рубаху и решил сменить упражнение, как раз пора. Он уцепился за балку и стал считать по себя. На тридцать втором подтягивании доктор вернулся, а Минцзюэ снова этого не видел — просто понял. Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят... просто очень хорошо! Почему еще даже не полдень?! Он подошел к бочке, умылся и облил плечи и грудь, парой движений стер капли рубахой, чтобы не щекотали, и пошел к Инь Цзяню. — Ну как? Мысли, — Не Минцзюэ сел рядом с лекарем и выдохнул, удовлетворённо от проделанной работы и усилий. Вот только посмотрел он на Инь Цзяня слишком рано — от выдоха какие-то лепесточки поднялись в воздух и упали. Частично на колени доктора, частично — на его колени, а какие-то упали совсем. «Хуайсан сказал бы, что красиво» — подумал Минцзюэ, и тут понял, что это ведь была у Инь Цзяня своя тренировка! — Мгм, — изрек он и постарался аккуратно подцепить лепесток, чтобы отдать лекарю, но хрупкая материя все равно помялась. — Кажется, я помешал тебе работать. Минцзюэ посмотрел на измученный лепесток на пальце и сбил его большим пальцем на землю, все равно уже испортился. *** У Минцзюэ играли все мышцы, когда он подтягивался, кожа мягко поблескивала от пота, потом от воды… Инь Цзянь немедленно представил, как он плавает. Наверное, красиво. Кстати, очень полезно. Но пока нельзя, и не стоит говорить ему об этом. Но вот он вернётся в Цинхэ, и наверняка… а там есть где плавать? Инь Цзянь попытался вспомнить карту, но не смог, потому что Не Минцзюэ сел рядом и сдул почти все лепестки. Это ввергло доктора в озадаченное состояние, ведь он должен пристукнуть сейчас Не Минцзюэ за эти лепестки, но вместо этого только с гордостью отметил, что у него великолепные лёгкие, хорошее ритмичное дыхание, идеальное горло, и всё это обеспечивает просто роскошное сердце. — Замечательно, — с глубоким искренним удовлетворением проговорил Инь Цзянь, собирая выжившие лепестки со своих одежд и несколько с колена Не Минцзюэ. Держал лепестки на ладони, ничуть не жалея о тех, что погибли без пользы. Хотя, конечно, его стоило поругать. За небрежность. Но ведь Не Минцзюэ извинился. Да? Это было похоже на извинения, хотя прощения он не просил. — Не помешал, — он переселял уцелевшие лепестки в ту мисочку, из которой они попытались удрать. — Мысли в порядке, и это было очень полезно. Позволь мне проверить. Инь Цзянь аккуратно тронул талисман, нащупал пульс под ним — крупная вена упруго толкалась в кончики пальцев. — И при этом боли нет. Но кровь как раз сейчас стремительно носится по телу, а талисман молчит. Следовательно — не будет ложных сигналов, и это прекрасный результат, — он улыбнулся, вовремя понял, что сейчас начнёт просто гладить руку Не Минцзюэ, и убрал пальцы. — К сожалению, я ничем не могу помочь в твоих тренировках, я не воин. Вот может быть даочжан Сун Лань… или Лань Цзинъи, помнится, ты приглашал его тренироваться. А я… — Инь Цзянь только вздохнул. — Ну разве что на дерево могу залезть. Или на крышу. Вот наступит зима, установится холодный сильный ветер… — Он пристально рассматривал свои пальцы, спохватился, что Не Минцзюэ непонятно это лирическое отступление и засмеялся. — Ну, это ещё долго, пока я ещё соберусь в горы. *** — Проверь, — Минцзюэ выдал ему руку. Замечательно, значит? Может, придумал что-то очень действенное? Кровь носится — талисман молчит, и? Но ведь сейчас и не происходит ничего! Только ожидание. Не Минцзюэ снова почувствовал, как волнение подкрадывается к горлу. Он нахмурился. — Зачем лезть на дерево или в горы, когда холодный ветер? — Минцзюэ впился взглядом в лицо доктора, как будто на нем должен быть написан ответ, ничего не обнаружил и посмотрел куда-то выше плеча Инь Цзяня. — Мне не нужна помощь. Какая помощь? Какие тренировки?! Какой Сун Лань? Да пропади они пропадом, он ведь просто время так убивает, оно ведь бесконечное какое-то... Минцзюэ от бессилия сжал пальцами колено. *** — На дерево с холодным ветром и впрямь незачем, только ради тренировки, — Инь Цзянь бездумно положил руку поверх его напряжённых пальцев, стискивающих колено. — Но вот в горах без ледяного ветра слишком жарко. Зимой. Звучит, конечно, абсурдно, но это смотря какие горы. Если они раскалённые, то лишь под порывами холодного зимнего ветра становится возможно на них подняться. Он прекрасно понимал, до какой степени Не Минцзюэ сейчас плевать на все горы мира, поэтому банально заговаривал ему зубы. Пусть это и раскрывало некоторые секреты, но в конце концов, на какой чёрт ему секреты лекаря? Это всё равно что его самого походя поучить каким-то воинским приёмам — толку от этого знания… применить всё равно не сможет. — Я ведь рассказывал, что многие ингредиенты для лекарств я собираю самостоятельно? Ну вот, иногда за ними приходится карабкаться на скалы. Зато мне оружие в руки давать — только нечисть смешить. Причём так и было. В юности я раз попытался вылечить речного гуля, просто потому что принял его за больного человека. Я даже не понял, что это гуль. Я думал, что ему пить хочется, а он тащил меня в воду, — он тихо рассмеялся. — Меня спасли и заставили изучать всю нечисть, чтобы хотя бы не путать их с людьми. Ну что же, если вам не нужна помощь, то помощь нужна мне. Инь Цзянь поднялся, собирая свои мисочки. — Не Минцзюэ, если поможешь мне переставить там несколько тяжёлых шкафов из кладовки в лечебницу, я буду тебе очень благодарен. Его действительно нужно было чем-то занять, пока на стенку не полез. Инь Цзянь был готов половину Байсюэ разобрать на отдельные камни, пусть Не Минцзюэ собирает обратно, лишь бы время прошло для него легче. *** Минцзюэ смотрел на его руку поверх своей. Опять проверяет? Кровь или что там... Но пальцы под ладонью лекаря расслабились, Минцзюэ выдохнул и усмехнулся, не убрал руки. — Серьезно? Лечил гуля? Ну что за цветочница в самом деле?! Лечил гуля! И что, карабкается на скалы? Ну и доктор! Он с удивлением глянул на Инь Цзяня и не сразу понял, что удивился этому «вам», вроде же давно уже не выкает? Вообще-то это неправильно, но пусть, в конце концов Инь Цзянь ему боли лечит и ногами по нему ходит. «Вам». — Ладно. Минцзюэ не стал одеваться в грязную рубаху, пошел так. Все равно половина народа улетела, да и потерпят главу клана Не в штанах один раз. Со шкафами он справился быстро, а день все тянулся. — Прямо на раскаленные скалы? — Минцзюэ придирчиво оглядел последний шкаф и поправил его, потому что показалось, что недостаточно ровно поставил. — Расскажи про это. И про слезы феникса. Пока я воду таскаю в бане. Тебе тут вода нужна? Принесу тоже. *** Инь Цзянь рассудил, что просто бегать следом за Не Минцзюэ, развлекая его разговорами, это как-то слишком неправильно, поэтому тоже взялся за вёдра. А то со шкафами он действительно справился как-то очень быстро. Но шкафы и правда были нужны. — Здесь вода тоже нужна, — Инь Цзянь только рукава подхватил шнуром, чтобы не макнуть в ведро, когда будет нести. — В землях Цишань Вэнь, за Безночным Городом, стоят молодые горы. Ты наверняка видел, они часто облизываются огнём. Среди них отдельно, в маленькой долине, высится гора, которую называют Клетка Феникса. По легенде там на самой вершине заточён в клетку огненный феникс, который никак не может освободиться, и от тоски по воле плачет. Слёзы стекают по раскалённым камням, и обладают целительной силой. В этой легенде правда касается исключительно слёз — они на самом деле очень ценное и дорогое лекарство. До подножия горы слёзы не дотекают, но можно подняться на первые уступы, и если повезёт, найдётся немного. Инь Цзянь остановился на миг, заткнул полу своих одежд за пояс так, чтобы приоткрыть впереди ноги и не спотыкаться. — Но чем ниже стекают слёзы, тем больше целебной силы из них испаряется, гора ведь горячая. Подняться выше на мече невозможно — феникс сбивает заклинателей, там многие погибли. В этой горе что-то угнетает ци. Но я был на вершине, там нет феникса. Подняться на гору можно только если забраться, как обычный человек. Пробовали вбивать железные скобы — когда легендарный феникс бушует, скобы сыплются вниз, и потом валяются у подножия горы, частично оплавленные. Туда посылали приговорённых к смерти, с обещанием оставить жизнь, если вернутся со слезами феникса, я видел одного такого вернувшегося — его лечил мой учитель. Наполовину сгоревший, он жил чудом и остался калекой. Слёзы он принёс, но разве ему их дали, чтобы вылечить? Скалы отвесные, гору опоясывает узкая каменная тропа, нет места даже стопу поставить. Говорили, что если отнести на вершину меч, то феникс дарует потомкам этого человека благополучие рода на тысячу лет. Я слышал сказку, как кто-то поднялся на вершину и отнёс туда меч правителя. Как смеялась толпа над этим человеком, которому выпало подниматься в зимний ветреный день, но он не просто отнёс меч на вершину, но и спустился живым. В общем… когда устанавливается стабильный зимний ветер, по раскалённой горе подниматься намного легче. И слёзы текут по скалам, лучшие — идеально прозрачные, с лёгким ароматом. Сильный ветер уверенно бьёт в спину, не давая сорваться в пропасть, и тогда всё зависит лишь от сильных пальцев, чтобы карабкаться выше. Я поднимался на Клетку Феникса дважды. И буду подниматься снова, потому что кто-то же должен. Оттуда только спускаться страшно, потому что при спуске у нижней гряды ветер вдруг отсекается отрогом, а усталость уже доедает тело. Но когда стоишь на вершине — чувствуешь себя фениксом, выпущенным из клетки. В этом опасность, там бедный воздух и пахнет дыханием горы. Тянет броситься вниз, и нужно иметь сильную волю, чтобы не шагнуть с края. Не скажу что моя воля идеальна, — Инь Цзянь критически пожал плечами. — Я шагнул, и искренне считал, что полечу. Меня спасло лишь то, что я трус — я так боялся сорваться с вершины, что постоянно привязывался верёвкой к каждому подходящему выступу. Так что улетел я недалеко и опомнился, ударившись о скалы чуть ниже вершины. Иногда полезно получить крепкий удар, чтобы мозги встали на место. *** Не Минцзюэ таскал воду и слушал, и не мог сдержаться — нет-нет да и взглянет на Инь Цзяня. Вот никто не может за слезами феникса подняться, а лекарь с цветами в волосах, значит, смог... еще и дважды. В это трудно поверить, даже когда знаешь, что этот самый доктор пришил твою голову на место и оживил. — И когда ты туда снова собираешься? И зачем? *** Инь Цзянь вылил свои вёдра в бочку, довольно повёл плечами и заулыбался. Не Минцзюэ делал его жизнь интереснее. Определённо, это было интересно. — Ну как зачем. За слезами феникса, — он взял ковш, зачерпнул принесённой воды и отпил с удовольствием, подставив ладонь, чтобы случайно не залить водой одежды. — Они ведь расходуются. Тратятся. Спасают жизни. Я ведь лекарь, Не Минцзюэ. Хочешь? — он протянул ему ковш с водой. — Ветер нужной силы обычно случается в середине зимы.Если его не будет, я не полезу на скалу и придётся ждать следующей зимы, растягивая запасы. Так что лучше бы ему быть. Это не займёт много времени — добраться до горы, ранним утром подниматься, после полудня уже спуститься вниз. Ну может если обдерусь, спускаясь, немного подлечиться, и всё. И он с интересом снова рассматривал свои пальцы, в который раз любуясь идеальными ухоженными ногтями. Новенькими. Вырастил с прошедшей зимы с нуля. *** — Давай, — Не Минцзюэ взял ковш, пил большими глотками и слушал. Как интересно! Лекарь собрался прогуляться в горы? Вода потекла по подбородку и груди, Минцзюэ стер ее ладонью и поставил ковш на бочку. — Ясно. Ты лекарь, а не скалолаз. Прогулка в горы отменяется. Не утекут твои слезы. Я мыться, вода нагрелась наверняка, а ты отдохни, еще массаж. *** Что он сказал?! Инь Цзянь ошарашено поджал губы и очень строго посмотрел на Не Минцзюэ. Потому что отменить прогулку в горы — хорошенькая прогулочка! — он может только сам, лично. Он что вообще распоряжается? А впрочем… он ведь всё равно уедет в Цинхэ. Стоит ли сейчас устраивать споры о том, чего Не Минцзюэ не увидит, не узнает, да и какое ему дело, чем занимается кучка авантюристов в Байсюэ. А вот мыться и массаж — это Инь Цзянь полностью одобрял. Полезно. И день проходит с пользой, и мыслями разбегаться в тревожащие и болезненные дали не приходится. — Пока феникс там, слёзы не утекут, — что он сам будет решать, что ему делать, Инь Цзянь мудро придержал при себе. — А массаж я очень одобряю. И с массажем он оторвался на Не Минцзюэ так, как будто пытался без слов донести простую истину: ничего не отменяется. *** Феникс у него плачет на горе! Сдурел. Не Минцзюэ мысленно ярился, что выражалось в покрасневших руках и плечах — так тщательно он тер себя мочалкой. Пропотевшую рубаху он тоже яростно выстирал, убрал за собой лужи в бане и пока всем этим занимался, как раз успокоился. Фениксы Поднебесной могут рыдать сколько угодно, кто им мешает? Спокойствие длилось ровно до того момента, как Минцзюэ обнаружил лекаря, готового к массажу вместо того, чтобы четко выполнять его распоряжение отдыхать. Ну ладно. Вот прямо хлебом не корми — дай безудержно лечить! Минцзюэ с громким звуком встряхнул мокрую рубаху, повесил на верёвку, хмуро прошел к себе и лег на кровать. Он привычно раскладывал руки, голову как Инь Цзянь ему всегда говорил, сурово молчал, пока кости хрустели и представлял почему-то, как эти цепкие пальцы вот так же проминают камни. Ну допустим да, ладно, надо признать, что эти пальцы и гору сомнут, если Инь Цзянь куда-то упорно лезет. Вот интересно... Минцзюэ задумался и не сдержал довольного оха на очередном особенно сильном движении рук лекаря. Вот интересно... как эти пальцы могут вот так вот мять ему мышцы аж до костей и при этом умудряются не мять лепестки? Минцзюэ подумал, что это какая-то магия, точно, потому что вот он сам мнет все одинаково. У него даже косы, как Хуайсан говорит, слишком тугие получаются. Ну правда, когда он брату косы плел, у Хуайсана потом глаза еще уже становились, хитрее... ох. Что-то доктор разошелся, хорошо... Минцзюэ низко застонал, чувствуя собственный позвоночник чуть ли не пупком. — Ноги не забудь, — он ухмыльнулся в подушку. Инь Цзянь так усердствовал, что даже закрадывалось подозрение, что доктор раньше своего пациента как-то жалел. Минцзюэ сжал кулаки, понимая, что уже так расслабляется от массажа, что даже кулаки не сжимаются, и промычал что-то в подушку, а потом все-таки поднял голову и сказал: — Вставай мне на спину. Так, чтобы даже зимний ветер тебя не сдул, если б он тут рискнул появиться. *** Вот что он снова сердится?! А хотя… Не Минцзюэ ждёт брата. Его можно понять. Инь Цзянь тоже ждал брата и волновался за него, но вот прямо сейчас он в лучшей ситуации — он ведь уже нашёл Сяо Синчэня, а эта разлука, она временная, и он точно знает, где брат. И он не один. Не Минцзюэ молчал, иногда довольно охал, и Инь Цзянь сам не заметил, как смягчается, увлекается процессом, налегает на него со страстной увлечённостью, а от стона непривычно задерживает дыхание. Этот стон отдавался во всём теле, сладким жаром охватывал кожу. Мешал. Отчётливо мешал неуместным возбуждением. Инь Цзянь низко склонялся над спиной Не Минцзюэ, вдыхал запах разгорячённой чистой кожи, отчётливо понимая, что это просто помешательство какое-то. — Не забуду, — пообещал он неожиданно низким голосом, сам испугался неприкрытого желания в собственном голосе и кашлянул в сторону. — Как я могу… Ноги. Это важно. Как он говорил, пятки? Так забавно. Инь Цзянь ведь не только стопы разминал, хотя им, конечно, уделялось больше внимания. Но такие крепкие бёдра, мускулистые… и между прочим, мышцы в них требуют не меньше внимания. Инь Цзянь массировал его ноги с не меньшим рвением, обтёр руки куском полотна больше по привычке, чем по необходимости, поднялся на ноги. Какая хорошая кровать, даже не поскрипывает. Вот к чему он об этом подумал? — Если зимний ветер сейчас попытается мне помешать и оторвать от тебя, я его убью, — пообещал Инь Цзянь, аккуратно вставая на спину Не Минцзюэ и прохаживаясь по позвоночнику. И вот вроде бы на этот раз он вообще немилосердно его разминал, а всё равно под стопой похрустывало, да так выразительно. Он прекрасно понимал, что это уже не для лечения. Да больной и не выдержал бы такой массаж, рассыпался бы в процессе. Из всех сильных ветров, Не Минцзюэ оказался самым мощным. И самым желанным. Инь Цзянь мстительно разминал ему между лопатками, но при этом оставался внимательным и собранным. Тут небрежность преступна. Хотя попрыгать хотелось, именно подпрыгнуть сейчас и… упасть. — Хорошо как, — промурлыкал Инь Цзянь, снова спускаясь со своей любимой раскалённой скалы, сел ему на бёдра и завершал массаж лёгкими поглаживаниями. Забыл подложить одеяло, не заметил, пока не понял, что как-то сидит не очень привычно, и через тонкую ткань чувствует, какой Не Минцзюэ горячий. *** — Ты не успеешь... оо...мммм... — Минцзюэ упал в подушку и только после первых шагов Инь Цзяня оторвался от нее снова. — Я первый этот ветер разверну... вот еще между лопаток постой. И еще можешь пяткой... да... хорошо. Он наслаждался этим всем, тяжестью и одновременно легкостью, тем, что тело так хорошо чувствуется, здоровое тело, без ран и болей. Действительно, хорошо, доктор прав. Какой он легкий, оказывается! — Минцзюэ даже удивился, что вот такой легкий Инь Цзянь так мощно и сильно может его проминать до самых костей. И горячий. И устал, наверное, надо заставить его спать. Минцзюэ довольно прикрыл глаза, зная, что вот сейчас уже лекарь заканчивает, а мог бы еще посидеть между прочим, ему ж торопиться все равно некуда? — Не уходи пока. Сиди, — велел он, противореча собственным мыслям выгнать доктора спать. *** Первый он ветер развернёт. Повелитель ветров выискался. Инь Цзянь покраснел, когда понял, что успел в мыслях назвать его и самым мощным ветром, и самой раскалённой скалой… Любимой скалой. Между прочим, агрессор ужасный, ветер ещё не прилетел, а он уже отнимает у доктора право его убить! Новое распоряжение оказалось выдано таким довольным расслабленным голосом, что Инь Цзянь с трудом перевёл дыхание. Он и сидел, и не собирался уходить, выглаживал его спину. Это между прочим тоже массаж, только теперь успокаивающий и расслабляющий, это тоже важно! Бесполезно абсолютно, но исключительно приятно. — Хорошо, — легко согласился Инь Цзянь, не увидев ничего странного в том, чтобы Не Минцзюэ нравится сам факт, что на нём сидит его же лекарь. Но при этом наклонился ниже, разминая пальцами его плечи, шею сзади и затылок, и шумно выдохнул, добавив. — Хорошо, что не нужно тебя заставлять. Вернул шпильку! Инь Цзянь прекрасно помнил, как это же сказал ему Не Минцзюэ, ишь ты, заставлять не надо. Попробуй заставить, узнаешь о мире много нового и интересного. Он задумчиво продолжал, при этом совсем расслабился, пропустил сквозь пальцы подсохшие длинные волосы, поднёс прядь к губам и закрыл глаза, впитывая момент. Самый кончик длинной пряди волос, такая шёлковая ласка… хорошо. Как же хорошо, как будто сердце укутывает шёлковым коконом. *** Минцзюэ дышал ровно, в такт движениям пальцев Инь Цзяня. Это расслабляло и успокаивало. Вообще такое ощущение, что руки лекаря и правда успокаивают, у Минцзюэ никогда такого не было, даже когда его касался Лань Сичэнь. Инь Цзянь словно забирал все лишнее... Но он тут же вспомнил, как лекарь забирает боль, и решил, что это конечно же такое особое заклинательство врача, искусное умение. Действительно — уникальное, потому что нигде и никогда Не Минцзюэ не встречал таких лекарей. Заставлять? Минцзюэ сперва нахмурился, а потом хмыкнул, вспомнив, как сам недавно сказал то же самое Инь Цзяню. Вот же! Шутит он. Минцзюэ почувствовал, как прядь волос оказалась в руке Инь Цзяня, это не больно, не дернуло, просто лекарь, видимо, случайно зацепил, лучше убрать, чтобы ему не мешало так приятно массировать шею. Минцзюэ завел руку к затылку и забрал прядь, вообще-то хотел аккуратно, но кажется, задел Инь Цзяня ... по щеке? — Мгм... — он приподнялся и повернул голову. — Я случайно. Мешают? Волосы, — Минцзюэ уже привстал на локти. — Приподнимись, я лягу на спину. Он развернулся, скрутил волосы в жгут, чтобы не мешались и немного запрокинул голову. — Можешь еще с этой стороны? Несильно. Сказал и понял, что вообще-то сейчас сам подставляет горло. Человеку, который скрывал столь важную правду... Это ненормально, неправильно, но он подставляет горло, как пил совсем недавно созданное Инь Цзянем лекарство. Как же так? Но как-то... Не Минцзюэ лежал, смотрел в потолок и не собирался вставать. *** Он даже испугаться не успел, только моргнул, когда Не Минцзюэ забрал прядь, случайно дотронувшись до лица. Ему неприятно? Может случайно дёрнул, иногда бывает, когда один волосок слишком сильно натянул. — Нет, ну что ты. Не мешают, — Инь Цзянь бездумно приподнялся, вдруг понял, что происходит, и чуть не соскочил с кровати. Спасала исключительно привычка держать себя в руках. Невозмутимость! Да, врач должен излучать уверенность, что всё в порядке, это правило. Он так и не встал, но и сесть обратно не смог. Это сесть просто вообще неприлично. Инь Цзянь подумал, чуть наклонил голову в сторону, упёрся одной ступнёй в кровать, и так и остался. Одна нога на колене, вторая согнута. Так даже удобнее, так можно локтем опереться на своё колено, нависнуть над Не Минцзюэ. А хотелось сесть, да. Ужасный соблазн. — Не просто могу, я и ещё и сделаю, — он наклонился ниже, внимательно и тщательно прощупывал его шею, выглаживал, немножко растирал кожу, любуясь аккуратным шрамом. Проводил кончиками пальцев по линии подбородка, под ним, спустился руками на ключицы. Какой разлёт плеч! Инь Цзянь потерял момент, когда массажные движения перешли в откровенную ласку. Он упивался ощущением плотной живой кожи под пальцами, постоянно возвращался к шраму, пересекавшему шею, пьянея от каждого вдоха Не Минцзюэ. Невозможно передать словами, как много видно в одном вдохе, в одном выдохе. Он поймал себя, когда уже склонился ниже, чтобы прижаться губами. Застыл в неловком оцепенении и медленно выпрямился. — Ты… очень сильный. Инь Цзянь перестал нависать над ним, перекинул ногу через него, подтянул к себе и сел на краю кровати. Вот сейчас очень неловко. Просто вопиюще. *** Кадык дернулся от первого прикосновения пальцев доктора, Минцзюэ сглотнул и расслабился. Это оказалось приятно, и чем дальше — тем приятнее, он даже глаза прикрыл от удовольствия и открыл их, лишь когда почувствовал дыхание Инь Цзяня. Близко. Слишком близко. Минцзюэ смотрел на лекаря в упор, не сводя взгляда, и молчал, пока Инь Цзянь медленно отодвигался. Разве уже нужно слушать дыхание так близко? Он ведь себя чувствует совершенно здоровым! И дышит хорошо. Доктор лишь подтвердил его мысли. «Сильный». Минцзюэ моргнул. Разве сильные могут так бояться? Но он боялся, теперь это вернулось и малодушно захотелось, чтобы лекарь это немедленно исправил. Но Не Минцзюэ просто понимал, что исправит это только встреча с братом. Это случится, это совершенно неизбежно, а значит нечего бояться, только ждать. — Спасибо. — Севшим голосом глухо сказал Минцзюэ, помолчал и выдохнул. Нужно сказать, пусть это и слабость. — Когда Хуайсан придет... Или не придет. Когда мы встретимся, мне нужно, чтобы ты был рядом. Где-нибудь поблизости. Нельзя, чтобы он видел мою слабость, если вдруг меня опять сразит эта боль. В висках дернуло, как напоминание, дрогнул и талисман на руке, и Минцзюэ ухватил Инь Цзяня за запястье, как уставший пловец ищет опору. Помогло. Он снова расслабился и смотрел на лекаря, ослабляя нечаянно сильную хватку. *** Он не понял! Зато Инь Цзянь понял, что от сердца отлегло, и тут же злобно укусил себя куда-то за совесть — что ж ты молчишь? Ведь лекарю проще всего приблизиться, он всегда близко, за гранью непристойности, может трогать бесцеремонно, везде лезть, и пациент к этому привыкает. Привыкает и не замечает, что грань непристойности уже истоптана до неприличия и полустёрта, едва виднеется, а прикосновения совершенно не связаны с исцелением. Разве так можно? А оказалось, что не просто можно, а нет сил отказываться. Не Минцзюэ говорил, а Инь Цзянь слушал, внимательно смотрел, лишь зрачки расширились от внезапно дёрнувшего кожу сигнального рисунка, связанного с талисманом, и тут же горячая крепкая хватка за руку. Он даже не пошевелился, но прохладная ци как-то очень легко перетекла в Не Минцзюэ, и боль спряталась. Инь Цзянь следил за этим с вниманием змеи, выбирающей момент чтобы броситься на добычу, понял, что сейчас боль не рискнёт приближаться, и тут же принялся разделывать то, что удалось поймать. Значит — мысли. Не просто мысли — страх! Но чего может бояться сильный воин? А вот этого — проявить перед братом слабость, уязвимость, уронить что-то, чему Инь Цзянь не мог подобрать название, то ли это гордость, то ли какая-то специальная честь сильного мужчины. Он не забирал руку, пусть держит, пусть сильно, но накрыл его пальцы свободной ладонью и наконец улыбнулся. — Не Хуайсан придёт. Вы встретитесь, и это будет скоро. Я буду близко, и сделаю всё возможное… и невозможное тоже сделаю. Давай сделаем вот как. Я буду рядом, у тебя за спиной. Поймёшь, что не нужен и всё идёт хорошо — скажи, что вам с братом нужно о многом поговорить, и я отойду. А убедившись, что всё хорошо, вообще меня отошлёшь, и я совсем уйду, — Инь Цзянь опустил голову, смотрел на его руку, как его пальцы сжимают запястье, как он сам без участия рассудка гладит его пальцы, и тихо добавил. — Когда я встретился с братом… самый первый момент. У него было такое лицо. Ты знаешь, вот как будто стряслось что-то невозможное. Но у нас не было времени встать друг напротив друга и сказать «брат, вот и я». Я его огорошил своим появлением, но патриарх Сун Лань умирал. Ты ведь помнишь, они были неразлучны столько лет, два неподкупных даочжана. А тут какой-то брат, про которого не помнишь. Потом… снова что-то. Мы оба боялись встать лицом к лицу! Два незнакомых человека с одним лицом. Я сейчас не очень помню, но кажется первый раз, когда мы поговорили действительно наедине, был вот, недавно… когда всплыло, что я жил в Ланьлин Цзинь, и им нужно было понять, что я такое и зачем я вообще. Так что, когда ты встретишься с братом, очень важно, чтобы ты мог уверенно управлять людьми рядом. Чтобы ушли или остались. Так и будет. *** Это понимание оказалось очень важным. Важнее даже, чем он думал, потому что Инь Цзянь не просто делал то, что просил Минцзюэ, а понимал, почему он просит. Иначе бы не рассказывал о своей собственной встрече с братом. Сяо Синчэнь его не помнил, и Не Минцзюэ тут же представил себе, как встретился бы с Хуайсаном без памяти. Инь Цзянь очень хорошо это понимал и сделал все, чтобы вернуть ему память. Минцзюэ выпустил его и поймал его ладонь, сжал несильно — поблагодарить так оказалось важнее, чем просто «спасибо», он никогда не умел словами достаточно хорошо выразить то, что чувствовал. Не сможет он никем управлять, когда увидит брата. Да и зачем? Хуайсан важнее всего. *** *** *** Цзинь Лин тоже устал. А кто бы не устал? Вот Фея хоть и храбрится, и лапами негодующе топает, а всё-таки устала, и её можно понять. — Ловушка... ну по крайней мере я теперь знаю, как её делать. Пчёлы разочарованы, но им придётся смириться. Он дошёл до Байсюэ, только замучено кивнул Сун Ланю, с признательностью посмотрел на Чжи Чуаня и к ближайшей стене привалился плечом. А что? Ему сказали отдыхать, он отдыхает. А бутыль с водой как нёс в руках, так и держал, и прилежно из неё отпил. Как сказал наставник. Ведь надо поговорить, верно? Вот и поговорим все. Он стоял и стоял, а стоило Чжи Чуаню сделать пару шагов, так и сам перешёл и снова стенку подпёр, упрямо набычившись. — Я не пойду, с вами буду. Что вы будете мучиться, выбирая бережно, что нежным ушкам ученика слушать, а что нет, — Цзинь Лин только вздохнул. — Переживу. Я уже проорался, дальше будет проще. Не пойду. Столб обниму, вместе с ним уносить придётся. Цзинъи, тут же появившийся рядом, благоразумно помалкивал, потому что одного развыступавшегося адепта вполне хватит. Он только внимательно смотрел на окровавленную одежду Чжи Чуаня, оценил укусы пчёл и слегка обалдевший взгляд Цзинь Лина, а потом так же молча приобнял его за плечи. Поддержка — это очень важно. Даже такая. Своё мнение он выразил, просто не стал уговаривать Цзинь Лина уйти. И так понятно, что он прав и лучше ему быть в курсе происходящего. Инь Цзянь затаил дыхание, когда Не Минцзюэ со значением сжал его руку. Так красноречиво, проникновенно... ничто не могло передать благодарность до такой степени полно. Сердце обливалось чем-то горячим, когда Инь Цзянь на него смотрел. Ничего, скоро он встретится со своим братом. — Схожу, узнаю, — он подбадривающее улыбнулся. — Возможно, уже есть новости, ведь Сычжуй уже добрался до Цинхэ. Надеюсь, он смог сообщить, как дела. Пойдёт Не Минцзюэ с ним или нет… наверное, это не столь важно. Но если нет, то он точно сразу вернётся, потому что просто хочет побыть с ним, пока он ещё в Байсюэ. Наконец, он всё ещё лекарь. Но вид Чжи Чуаня и Цзинь Лина сразу смешал приоритеты. Инь Цзянь ускорил шаг, буквально вошёл в Чжи Чуаня, пришлось ещё и на носки приподняться, чтобы рассмотреть странного вида шишку на виске, которая наливалась синюшным багрянцем засоса. — Ты в крови, — постановил Инь Цзянь, провёл пальцами по влажной ещё ткани ханьфу, потёр пальцы между собой, повёл носом. — В чужой крови. Это что? Он бесцеремонно трогал его шею, убедился, что все укусы обработаны, перешёл к Цзинь Лину и подверг пристальному осмотру. Подержал пальцы на стянутом повязкой запястье, изучил укусы, одобрительно поджал губы. — Пчёлы — это объяснимо. Кровь. Чжи Вэньчжун, что случилось? *** Чжи Чуань вопросительно посмотрел на ученика, который все еще был тут, хотя уже должен был отдыхать. Ответ на этот взгляд он получил еще раньше, чем Цзинь Лин его озвучил: в упрямом выражении лица и этом вечно выпяченном подбородке. Даочжан устал, и ему сейчас точно было не до споров, а потому он рассердился. — У вас сомнения, что мне будет трудно выбрать, юноша? — спокойно поинтересовался он. Нет, очень молодец и проявленные сегодня качества — это прекрасно и похвально, но не дает ученику право превращаться из адепта в капризного мальчишку и лишать наставника права выбирать, как ему выбирать. — Лань Цзинъи, проводите Цзинь Лина в трапезную и проследите, пожалуйста, чтобы он там что-нибудь покрепче обнял. Строгость слетела с него, как только появился Инь Цзянь. Чжи Чуань сделал полшага назад, чтобы доктор мог смотреть, но не слишком отстранился. — Кровь, — ответил он. — Мертвого человека, ему уже нельзя помочь. И укусы диких пчел, но мы уже повытаскивали все жала, не волнуйся. Можно я сяду? И чай с травами. И ни слова не сказал по поводу имени. Обида сейчас куда-то ушла почему-то и главное было, чтобы Инь Цзянь сидел в Байсюэ и не подвергал себя опасности. Сун Лань дождался конца осмотра, чуть нахмурился, понимая, что Цзинь Лин снова будет свидетелем обсуждения, а поскольку все обсуждения в Байсюэ вертелись вокруг одной персоны, то очевидно наследник Ланьлина опять наслушается. В том, что явление Чжи Чуаня и новости об убийстве связаны с Цзинь Гуанъяо, Сун Лань отчего-то не сомневался. С кем еще может быть связана любая дрянь? Даочжан вдруг мысленно хмыкнул, потому что понял, что раньше «любая дрянь» в его понимании могла быть связана только с одним человеком, и вовсе не Цзинь Гуанъяо. Как он там, интересно? Ну ведь А-Чэнь ему точно не позволит устроить кавардак? Ну да. Разве что фейерверк, еще и сам поучаствует! Одна надежда — на Сычжуя. Невозможно, невозможно ждать. — Это тот, кого мы вчера видели? — спросил он и потянулся к верхней полке за чаем с травяным сбором, высыпал сколько нужно, не глядя, в чашку и повернулся, скрестив руки на груди. Все равно вода еще не кипит. — Нет. Но мы же с тобой и не решили, что это кто-то один. Он следил за нами, пока мы занимались пчелами, опытный человек, я его заметил только благодаря барьерам. Он назвался Шэн Чжао, и он сказал, что пришел из Хэй, чтобы найти лекаря по имени Инь Цзянь. Сун Лань даже подался вперед от такой новости. — Якобы за тем, чтобы помочь правителю Хэй. Вот только правитель этот уже умер. А еще он сказал, что здесь два лекаря, похожих как две капли воды. — Тот человек... — заключил Сун Лань. — Да. Ло И. Очевидно мертв. Шпион лгал хорошо, он даже назвал мое имя, явно хотел добавить правдивых деталей. Инь Цзянь, — Чжи Чуань пристально посмотрел на доктора. — Он отправил на твои поиски опытного и умелого человека, ты в опасности. Я прошу тебя никуда не выходи за стены монастыря. Никуда. — Мэн Яо тебя нашел и в живых не оставит, — Минцзюэ появился на пороге большой тенью, загородив солнце. Он слышал последние слова, просто не спешил входить, чтобы не прерывать даочжана. Кое-кто посмел искать Инь Цзяня, хорошо укрытого в Байсюэ Инь Цзяня, или недостаточно хорошо? И ясно, кто, у Минцзюэ вообще не было ни тени сомнения. *** И пусть наставник сердится, пусть! Он устал, у него есть поводы сердиться. Этого права Цзинь Лин у него не собирался отнимать, наоборот! Он даже спорить не стал, чтобы не давать ему повода уставать ещё больше, просто упрямо смотрел, не намереваясь отсиживаться у себя в комнате, пока происходит непонятно что. Лучше беситься от того, что знаешь, чем мучиться незнанием. — Ученик не сомневается в своём наставнике, — пробубнил Цзинь Лин ещё более упрямым голосом. И в трапезную он как бы пошёл. Он в ту сторону целеустремлённо смотрел, а пошёл когда все пошли, просто чуть раньше, чтобы не устраивать слишком уж откровенную демонстрацию упрямства. И Цзинъи не стоило подводить, ему поручили ликвидировать упрямца, ну он не стал подводить друга и покорно ликвидировался… хоть и не совсем. Инь Цзянь не рассуждал. Чжи Вэньчжун устал, хотел чаю с травами и сесть! Поэтому его он и повёл туда, где это можно было с успехом сочетать… Не поддерживал, но был готов поддержать в любой момент. Итак, на него напали. Напали прямо возле Байсюэ. Ещё и мальчишка попал в дурацкую ситуацию. Вон как глаза круглые таращит. Сун Лань успел первым заняться чаем, Инь Цзянь не стал выдирать у него из рук чайник. Его дело было слушать и не мешаться, но он хотя бы расставил чашки. И застыл с чашкой в руке, только брови поднял, когда услышал несусветное. Из Хэй, чтобы найти его? Что за… Что он сказал? — Два лекаря, — Инь Цзянь почувствовал дикое желание рычать и кусаться, хотя внешне это выразилось лишь в мягкой улыбке. — Но Инь Суюань не лекарь… Сяо Синчэнь не лекарь. Из Хэй он лечил только… Они сами сказали. Так, значит Ло И мёртв. Человек, который своей болтливостью помог ему найти брата, этим же инструментом привёл к нему какого-то человека, которого убили. Так… Инь Цзянь резко повернулся к дверям, аккуратно поставил чашку на стол. Он сохранял спокойствие, разве что губы плотнее сжал. — Хорошо, как меня нашли, я себе уяснил. Почему вы решили, что именно ради того, чтобы убить? Не думайте, что я сомневаюсь, мне просто интересно, в каком именно месте я наступил ему на хвост, убивать лекаря — что в колодец плевать. Если это просто желание подчистить хвосты и убрать свидетелей — что же, я понимаю. Но если обнаружилась кража… то опять же, каким боком к этой краже я? Невозможно связать. Чтобы увязать это воедино, нужно быть в Байсюэ. Инь Цзянь прошёлся по кухне, пара шагов туда, пара шагов обратно. Ужасно хотелось немедленно всем объяснить, что у него ещё не все нужные травы собраны в этом лесу, в планы не вписывается прятаться за стенами, но это было так глупо. Это всех таскать за собой в качестве охраны! — Чжи Вэньчжун, друг мой, тебе нет нужды так волноваться, потому что… потому что хоть кто-то должен в полной мере проявлять благоразумие и терпение, отказавшись от непохвального упрямства. В ближайшие дни я носа не высуну из Байсюэ. Во всяком случае до тех пор, пока ты не сочтёшь это безопасным… или хотя бы не настолько опасным. И я бы уже потребовал убить всех, кто наблюдает за Байсюэ, исключительно из безопасности молодого главы клана Не, но если учесть, что в Цинхэ наверняка есть соглядатаи, этот визит в тайне не сохранить. — Визит соответствует официальному протоколу, — подал голос Цзинь Лин, и этот голос оказался очень спокойным и ровным. — Из всех глав великих кланов только Не Хуайсан имеет право переступать порог Байсюэ, остальные по принципу родства не нарушают правила. Любой изощрённый ум не увидит ничего предосудительного или подозрительного в визите. Монастырь Байсюэ должен был начать представление великим кланам после принятия первых учеников, он и представился через посредничество Цинхэ Не. На этот раз он не изумлялся, не хлопал ладонью по столу, не вскакивал. Он аккуратно всё взвесил и решил не усложнять картину своими реакциями, но положения по межклановым связям обязан был озвучить. И Цзинъи подтвердил, что так и есть. Цзинь Лин набрался терпения. И потом, когда всё закончится, он спросит у наставника. И Чжи Чуань ему всё объяснит. Инь Цзянь смотрел на Не Минцзюэ. Он так стоял в дверях, как будто прикрывал их от всего. К нему хотелось подойти и спрятаться. Просто качнуться и прижаться. Вместо этого он всего лишь пригласил Не Минцзюэ сесть за стол. Потому что чай это тоже неплохо. *** Сун Лань выставил на стол большой чайник и смотрел то на Чжи Чуаня, то на Цзинь Лина, сел, задумался. Рядом с ним так же молча и сосредоточенно слушал доктора Не Минцзюэ. У обоих, в отличие от доктора, не было вопросов, почему Чжи Чуань решил, что Инь Цзяня хотят убить. Чжи Чуань уже замучился удивляться на своего ученика. Вот так вот то этот бубнеж мальчишеский, то ор до небес, то совершенно неожиданный допрос безо всякой растерянности, то вот пожалуйста— наследник Ланьлин на сцене трапезной Байсюэ. Где он так нагрешил, что ему выдали воспитывать вот это? Что тут воспитывать? Все уже воспитано до него! Ну ладно, раз адепт так беспокоится, что наставник не подберет слов, не будет он ничего подбирать. Жизнь— штука жестокая и несправедливая, мальчишка сам захотел. — Цзинь Гуанъяо не обнаружил тебя в Хэй и отправил на поиски умелого шпиона. Который доложил ему, что ты в Байсюэ и вас там двое. Он же понимает, что ты теперь знаешь то, что он тебе не говорил и вряд ли ты будешь по этому поводу рад. И если в Байсюэ Сяо Синчэнь, то это само по себе подозрительно, нет ли здесь Сюэ Яна? Не нужно быть в Байсюэ, чтобы складывать два и два... — Короче, — Не Минцзюэ сурово свел брови. — Что тут непонятного? Ну может Мэн Яо и не собирается убивать тебя прямо тут, он как-то предпочитает в своей башне этим заниматься, видимо. Но выкрасть тебя, узнать, что тебе известно, а там устранить — это логично. Ты думаешь тот факт, что ты — гениальный лекарь, как-то тебя защищает что ли? — Минцзюэ хмыкнул и взялся наливать чай, пока патриарх весь в мыслях. — Или выкрасть и попробовать для начала понять, не можете ли вы быть полезны, — добавил Сун Лань. — Не как лекарь. Как шпион, например. — Ага. Обойдется. Предлагаю не проверять, — Минцзюэ подвинул чашку Инь Цзяня и наполнил и ее тоже. — В общем, доктор, сиди за стенами. *** Инь Цзянь даже к себе относился с хирургической безжалостностью, переводил взгляд с Чжи Чуаня на Не Минцзюэ, потом на Сун Ланя, снова смотрел на Не Минцзюэ. Поджал губы, отвернулся и бешено уставился в стену. Плечи вздрагивали и дыхание зачастило. Он запрокинул голову, с трудом сдерживая злой крик, резко поднял руку, чтобы никто не вздумал его сейчас трогать. Ему нужно было немного времени, чтобы взять себя в руки, но когда он всё-таки повернулся обратно, страх ещё плескался на лице. — Я-то здесь, — сдавленно проговорил он. — А они там. Сяо Синчэнь не знает. Сюэ Ян не знает. Ищут не только меня, ищут же не только меня! — Ну что вы, доктор, — осторожно проговорил Цзинъи. — Если они найдут Сюэ Яна, то сами и виноваты. Волноваться — мы все волнуемся, но если Сюэ Яну только покажется, что Сяо Синчэню кто-то угрожает, я этому кому-то не завидую. Инь Цзянь наконец сумел сесть за стол и взяться за чашку. Он чинно поднёс её к губам, сделал маленький глоток. — Не защищает. Сижу… Все инстинкты велели ему бежать. Спасаться бегством, как всегда, как учили, как правильно. И не мог бежать. Для начала, ему было просто некуда. И потом, он всё ещё нужен здесь. Пока что нужен. И нужно дождаться брата. И не только своего. Он нервно дёрнул плечом. Цзинь Лин с первого же упоминания дяди Яо медленно опустил руку под стол и вцепился пальцами себе в бедро, сжимая всё сильнее и сильнее. От боли в голове просветлело, и он демонстративно выпил чаю. Без спешки. Очень спокойно. Все они рассказывали какие-то совершенно дикие и страшные вещи. Невозможные. Несправедливые. Но Цзинь Лин принял решение и теперь упрямо ему следовал. Вот отдохнёт наставник, всё как-то устроится, и с ним можно будет посоветоваться. Но не сейчас. Сейчас важно другое. — Там пчёлы наверное уже успокоились, — напомнил он. — Нужно забрать тело. — И душу, — многозначительно добавил Цзинъи. — Пока не удрала далеко. — Ну, раз прямо сейчас стены никто не штурмует, — Инь Цзянь поднялся и продемонстрировал спокойную улыбку, — я пойду собирать травы. Здесь внутри Байсюэ ещё есть, где поработать. Чжи Вэньчжун, Цзинь Лин. Вам бы отдохнуть обоим, особенно вам, молодой человек. Если я буду нужен… Улыбка дрогнула и едва не скривилась. В своей нужности Инь Цзянь сильно сомневался. Ему нужно было успокоиться, поразмыслить. Полить чернику! Ему хотелось спрятаться, чтобы не держать лицо, и это даже удалось. Он долго сидел над этой несчастной черникой, опустив голову. *** — Без паники, доктор, — сказал Сун Лань спокойно, соглашаясь с Цзинъи. — Это один шпион, а Сюэ Ян и Сяо Синчэнь умеют отлично прятаться и в состоянии о себе позаботиться. Минцзюэ кивнул. Сидит. Вот и пусть сидит. И Не Минцзюэ молча отпил чаю. — И тело, и душу, — Чжи Чуань допил чай, успокоился, что Инь Цзянь не собирается в отличие от некоторых оттопыривать подбородок и выступать, и поднялся. — Отдыхайте, юноша. Сун Лань не мог не оценить четкий разрез на шее трупа. Когда Чжи Чуань забрал стрелу, они вместе спеленали тело, облепив его целой россыпью надежных талисманов, чтобы душа, как правильно заметил Лань Цзинъи, не удрала далеко, а тело не начало гнить раньше времени. Сун Лань удивился предложению Чжи Чуаня дождаться для допроса Сюэ Яна, как-то это не вязалось с отношением Вэньчжуна к вечно раздражавшему его мерзавцу, но практичность эту даочжан отметил и молча одобрил. Тело было скрыто в холодной пещере за несколькими барьерами поблизости от Байсюэ — Сун Лань счел опасным тащить его в храм. Вернулись даочжаны порознь. Патриарх уже закрывая ворота почувствовал новый сигнал от Лань Сычжуя и без промедления отправился к Не Минцзюэ, чтобы сообщить об успехе старшего адепта и скором прибытии Не Хуайсана, и посоветоваться, как, когда и где главе Цинхэ Не будет удобнее встретиться с братом. Чжи Чуань счел необходимым проверить все барьеры от самых дальних, до тех, которые они устанавливали на стенах, и в Байсюэ он вернулся уже вымотанным совершенно. — Цзинь Лин? — тихо позвал он и постучал в комнату ученика. Свет в окне горел, и Чжи Чуань все-таки не мог не проверить, как мальчик себя чувствует. — Ваша стрела. — Он помолчал, глядя на Цзинь Лина. — Как вы? *** — Лекарь!!! Не Минцзюэ позвал Инь Цзяня, едва вышло приличное по его мнению время после ухода Сун Ланя. Он не хотел терпеть и ждать больше тоже, волнение нарастало, и с этим нужно было немедленно что-то сделать. Потому что нельзя, чтобы Хуайсан увидел развалину. И Испуг. Нельзя. — Брат в пути, — сообщил Минцзюэ, голос звучал глухо, но не дрожал. — Дай мне что-нибудь. Нужно уснуть хотя бы на несколько часов. И чтобы снов не было. *** Инь Цзянь на оклик только вскинул голову и тронул пальцами лицо. В порядке. Он в порядке. Он нужен сейчас Не Минцзюэ. — Оооо… Замечательно. Лань Сычжуй достойно справился со своей задачей, — Инь Цзянь ловко увлёк Не Минцзюэ за собой в лечебницу, перебирал свои снадобья, остро посматривал на него, быстро составил нужное средство и немного подогрел. — Пойдём к тебе. Он очень по-деловому действовал. Потребовал, чтобы Не Минцзюэ сел на кровать, а лучше даже почти лёг, поднёс к его губам чашку. — Сновидений не будет. Будет только глубокий здоровый сон, быстрый и очень качественный. Я буду рядом и вовремя разбужу, если разоспишься. Не Минцзюэ, всё будет хорошо, — Инь Цзянь чувствовал туго натянутую струну где-то в горле, вот-вот лопнет, но только ласково улыбался, пока Минцзюэ пил его снадобье. — Посижу рядом, пока ты не уснёшь… а уснёшь ты очень быстро. Понаблюдаю, как лекарь. Просто лекари обычно не гладят засыпающих пациентов по расслабленным пальцам. *** Минцзюэ выпил лекарство, как надежду. Что он выспится и завтра сможет держать себя в руках, и Хуайсан увидит его прежним. — Ладно. — Покорно сказал он и лег. — Разбуди меня, когда будет пора. Нельзя, чтобы он ждал. Он заснул, сжимая тонкие пальцы доктора. *** Инь Цзянь ждал долго. Не Минцзюэ уже давно спал, а он всё не двигался, не отнимал пальцев, и пошевелился лишь когда его горячие пальцы разжались. — Конечно разбужу, — он наклонился, ласково тронул кончиками пальцев его спокойно прикрытые глаза, брови, провёл по скулам. Он столько раз трогал это лицо, пока он не дышал. Вот только к губам никогда до этого момента не прикасался своими губами. Инь Цзянь точно знал, как действуют эти травы, они дают действительно глубокий крепкий сон. Травы-сообщники. Совершенно безответный поцелуй, лёгкий, как пёрышко. Инь Цзянь только вздохнул и укрыл Не Минцзюэ потеплее, оставил дверь приоткрытой, чтобы он хорошо спал на свежем воздухе.