Затмение

Инь Цзянь успешно спрятал за глотком чая внезапно захлестнувшую его благодарность. Не Хуайсан беззастенчиво лгал, но это было так трогательно. Совершенно здоров, большую часть ночи спал. Но вот нуждается в отдыхе, а всё почему? Потому что его брату явно нехорошо. Такое делают лишь из любви, и это успокаивало. Не все братья в мире любят друг друга. Не все братья в Поднебесной обрадуются возвращению старшего брата, особенно если старшинство предполагает власть. Для Не Минцзюэ хотелось лучшего. Он выждал, пока Не Хуайсан поднимется, раскланяется, и удалится в сопровождении Лань Сычжуя. Выдержал ещё небольшую паузу и всё-таки увёл Не Минцзюэ под первым же благовидным предлогом. Всё по порядку: лекарство, массаж, сон. Инь Цзянь просто зверски измучился, пытаясь сообразить, почему его так швыряет в недомогание. Ведь Не Хуайсан уже здесь! Этим он поделился с Сяо Синчэнем, вернувшись в кухню. Все уже разошлись — отправились допрашивать покойника. Инь Цзянь устало облокотился на стол. — Как прошло ваше путешествие? — он попытался нацедить себе остатки остывшего чая, вышло с треть чашки, и медленно пил. — Я тут чуть не сошёл с ума, когда понял, что ищут не только меня, но и тебя. Что-то я… устал, А-Юань. Но пока вас не было, я ухаживал за черникой. Инь Цзянь крутил в пальцах веточку зелени, случайно выпавшую из тарелки, заморочено прикрыл глаза ладонью. — Теперь мне кажется, что Не Минцзюэ получает отчаянные приступы боли при первой же мысли о Цзинь Гуанъяо. Получается, чтобы вылечить его, я должен убить Верховного. Он выразительно развёл руками, не в силах передать всю невыполнимость задачи этими самыми руками. Разве что сдаться, самому приехать в Ланьлин, примерить на себя маску идиота, который толком ни о чём не догадался… не поверит же. Никто не поверил бы. *** Сяо Синчэнь неторопливо и тщательно мыл посуду, убирал все в кухне. Что уж тут себя обманывать — он ждал брата. Инь Цзянь как будто утонул в грусти, в ожидании чего-то плохого и неизбежного, это чувствовалось, он это видел. — Есть горячий, — Синчэнь взялся за чайник и аккуратно налил брату свежий чай. — Все хорошо, мы просто ждали. Хорошо, что недолго, и Сюэ Ян не успел начать торопить ожидание. Он усадил Цзяня за стол, сел напротив. — Не стоит за меня волноваться. Я хорошо умею прятаться, — он смущенно улыбнулся, поздно сообразив, что это могло прозвучать бестактно. Ведь получается, он невольно прятался от брата много лет. — Верховный не доберется до тебя, никто здесь этого не допустит. Сяо Синчэнь смотрел на брата, на его тонкую руку, прикрывшую глаза, и терпеливо ждал. Невыносимо, когда не знаешь, как помочь! Он выслушал, задумался. В этом была, безусловно, логика, но тогда было бы правильно ожидать, что и Сюэ Ян вызовет у Не Минцзюэ какую-то реакцию, но старший глава Не попросту не замечал Сюэ Яна, будто его и не было, разве что сегодня не мог о нем не вспомнить. — А когда у Не Минцзюэ случился этот приступ в первый раз, ты не помнишь? — он задумчиво смотрел на брата. Вздохнул тихо-тихо и ласково взял его за руку. — А-Цзянь? Что тебя так... мучает? *** — Спасибо… Чай — это всегда прекрасно. Даёт время подумать, уравновешивает. Правда, почему-то хочется бить посуду вместе с чаем. Невероятно дикое для него желание, Инь Цзянь никогда не замечал в себе тягу к разрушениям. — У меня не получается не волноваться за тебя. Нет, я понимаю, что это беспокойство необоснованно, ты воин, и ты не один. У брата красиво получалась вот эта смущённая улыбка. Уголки губ красиво приподнимались, лицо становилось нежным. Инь Цзянь знал, что у него самого губы так просто не изогнутся. А сейчас улыбаться вообще не получалось. — Когда… у меня записано. Но навскидку — как раз когда начала возвращаться память. Не Минцзюэ сказал, что когда вспоминает сразу много, появляется вот эта боль, и ноги потом как тряпки. Он растерялся от этого ласкового «А-Цзянь», брат смотрел так участливо. И снова не помогала тщательно составленная заколка в цветах и острых веточках, которая должна была действовать так же верно, как мощное успокоительное. Инь Цзянь понимал, что сними он сейчас её, и будет просто рыдать, заламывая руки. — Не Минцзюэ, — признался он, горько поджал губы, и повторил снова таким тоном, что всё становилось понятно даже ему самому. — Не Минцзюэ… Он же… невыносимый. Резкий. Упрямый. Возмутительный. Невозможно же, это как на пороховом складе с факелом гулять. Он же… он… он вернётся с братом в Цинхэ. Это же хорошо, верно? Это не было хорошо. Инь Цзянь судорожно вздохнул и понял, что вот сейчас ещё пара таких вдохов, и он просто разрыдается. И принялся заковываться в привычные кандалы самоконтроля, но в этот раз они рассыпались, как свитые из прошлогодней травы. *** Ох... Брат так произнес это имя, что все стало ясно. Сяо Синчэнь понимал это — смущение, невозможность поймать и собрать все мысли, попытки прогонять их. Бесплодные попытки. И страх, что все закончится. Но ему повезло — его любовь не была безответной, а в голосе Инь Цзяня не слышно совсем никакой надежды. Теперь — отчаяние, ведь Не Минцзюэ отправится в Цинхэ, он нашел брата и скоро вернет себе свою жизнь. — Это хорошо, — согласился Синчэнь. Правда очень жестока. — Не думай о том, что случится, раньше, чем оно случится. Ты нужен ему, ты еще не знаешь, как убрать эту боль. Давай подумаем вместе? Оставим пока Верховного, что еще это может быть? Он сразу вспомнил Цзинь Гуанъяо? А-Цзянь... Сяо Синчэнь вздохнул и погладил его руку, касаясь кончиками пальцев острых костяшек. Он ведь сейчас пытается отвлечь брата от мыслей, от которых отвлечь невозможно. — Ты не останешься один. *** — Не предотвратить и не уговорить. Нет способа, — Инь Цзянь только покачал головой. У него не было способа не думать. Но от того, что Инь Суюань его понял, становилось легче. Сложно носить в себе тайну, не смея никому сказать о ней. Эта близость утешала. И ужасала одновременно. Когда Не Минцзюэ уйдёт, появится огромная опасность, что все они увидят, какая развалина осталась от всегда уверенного в себе лекаря. Сидеть и держаться за руки… впервые за долгие годы. — Я так долго тебя искал, — тихо сказал Инь Цзянь и попытался сосредоточиться. — Сначала я думал, что приступ — это ответ на телесное нездоровье. Должен отметить, что Не Минцзюэ обладает какой-то звериной живучестью. На нём очень быстро заживают раны, у него хорошая густая кровь. Поэтому остаются шрамы. Заживало бы медленнее или подконтрольно духовной силе, шрамы растворялись бы сами, уступая целой коже. Наконец, когда выяснилось, что телесно он поздоровее многих, пришлось признать, что приступ — лишь ответ на нечто духовное. Сначала он так реагировал на воспоминания вообще. Потом — на мысли о брате. Теперь на Верховного. Или я ошибаюсь, и не на него. Рассуждения помогали. Улеглось минутное смятение, но не ушло никуда. Затаилось, как свернувшаяся кольцами змея. — Нет, Цзинь Гуанъяо он вспомнил не сразу. Сначала он вспомнил Лань Сичэня, а уже потом… и брата — последним. Может его это мучает. Суюань, я ведь не умею лечить мысли. Их не потрогаешь, не поймаешь. Единственное, что я сумел, это выиграть немного времени, чтобы получать предупреждение о скором приступе. Талисман связан с этим знаком, — он подкатал рукав, показывая брату начертанный на запястье символ. — Но это полумеры. Костыль для хромого. Я уже пытался изучать тот талисман, который снял с его груди в городе И — вдруг он что-то нарушил. Мне не хватает знаний. Инь Цзянь выложил на стол талисман и рядом расположил снятый со стены в том же городе И, добавил туда вычерченную схему энергетических потоков. — Вот. И дальше я просто застрял. *** Синчэнь даже обрадовался, что есть что-то, чем можно вместе заниматься, и может быть Инь Цзянь немного отвлечется. Но лицо даочжана оставалось сосредоточенно-серьезным, когда он склонился к талисманам. — Знаешь... это так странно. Охранный талисман в центре, только он как будто неправильный, видишь? — Синчэнь провел над ним ладонью, простое заклинание засветилось тонким голубым цветом, но талисман даже не пошевелился. — Первое, что я сделал бы, чтобы открыть барьер, защиту. Но этот талисман не реагирует. А те, что вокруг... Я нисколько не сомневаюсь, что ты записал правильно, но если бы мы с тобой взяли любой трактат или записи совершенномудрых о движении потоков, то по-моему, вот этот знак должен быть здесь, а этот здесь. — Синчэнь показал, что поменял бы местами два символа и еще два, как... Даочжан отстранился и внимательно посмотрел на брата. Как он однажды просто взял и перевернул крышку на священном сосуде! — Движение потоков в теле сообразно движению потоков в мире. Человек — как маленький мир, и есть немало практик, в которых это подобие используется. А здесь я вижу смещение, неправильность. И Сяо Синчэнь сомневался, что тот, кто это сделал, просто допустил ошибку. — ... при том, что защита работала, и с телом ничего не случилось. Зачем придумывать изменение в защите, если есть надежный и простой метод? «Чтобы добиться иного результата», — подумал Синчэнь и тонкая складка пролегла меж бровей даочжана от напряжения. Он умел ставить защиту и умел хорошо ее вскрывать, но все же его знаний совсем не хватало, чтобы вот так запросто понять, с чем они имеют дело. — Хорошо, что мы в Байсюэ, — Сяо Синчэнь ободряюще улыбнулся. — Вряд ли где-то еще есть лучше специалисты в вопросах того, что можно закрыть, открыть, спрятать или найти. *** — В том-то и дело, что я этот талисман лишь смутно узнаю. Вот ты говоришь — защита. И у меня внутри всё недоверчиво топорщится. Защита. От чего? Да ещё такая. Вот этот талисман я снял со стены снаружи похоронного дома, такой же был на другой стене примерно на том же расстоянии. Когда мы пробивались к воротам похоронного дома, именно возле этих талисманов стояли тёмные фигуры, контролирующие иллюзии. Одну из них Цзинъи атаковал мелодией, и это сразу уменьшило количество иллюзорных нападающих. И я сначала решил, что это именно некая тёмная сущность. Так вот — мелодия поразила талисман, а не созданную им фигуру. И единственное что я понимаю, так это то, что я ничего не понимаю. От того, что брат не счёл его соображения бредом и так внимательно всё изучал, Инь Цзянь несколько приободрился. Конечно, он прав! Они в Байсюэ, сейчас вернутся Сун Лань и Чжи Чуань, может они увидят больше. Опять же, Сюэ Ян может и называл себя недоучкой, но может он… *** «Иллюзии». Нет, им точно нужно показать это, ведь в Байсюэ знают едва ли не все про защиту, а Сюэ Ян умеет иллюзии создавать, причем лучше всех. — Давай подождем, когда Чжи Чуань, Сун Лань и Сюэ Ян вернутся. Я лишь чувствую, что здесь что-то не так и явно намеренно. Знаешь... удивительно, как это место — город И — переплетается со всеми событиями... — Сяо Синчэнь смущенно улыбнулся. — Там началась моя иллюзия, которая стала истиной, когда я ее даже не искал. *** — Оооо, всё, допрос можно не проводить, — Сюэ Ян с любопытством изучал физиономию покойника. — Посмотрите, у него на лице написано, что он мерзавец. Причём не самый удачливый. Но извольте, давайте хорошо его поспрашиваем. Лань Цзинъи ответственно играл вопросы, которые задавал Сюэ Ян, причём расспрашивал он придирчиво, с подковыркой, перефразируя так, чтобы у замороченного духа не оставалось шансов хоть что-то утаить. — Ну что, сами слышали, — Сюэ Ян довольно потянулся и принялся загибать пальцы. — Он тут не один, в городке есть ещё, причём один послан прицельно следить на расстоянии за юным наследником. По этому поводу наш мертвец негодует, он бы предпочёл убить наглого высокомерного мальчишку, который посмел его допрашивать прямо в лесу. Послал нашего покойничка Цзинь Гуанъяо, ни много, ни мало — а скрутить и доставить в Башню Золотого Карпа нашего Инь Цзяня. Цзинь Лин, ты уж извини — явно не чтобы чаю попить. Кстати про чай. Хочешь, сядем как-нибудь вместе, чаю попьём, поболтаем. Я тебе про твоих дядь такого расскажу, закачаешься. А вообще, я задам ещё один важный вопрос. Лань Цзинъи, спроси у него, кто учил этого дурака быть шпионом? Цзинъи сыграл вопрос, выслушал короткий ответ и поднял голову. — Сюэ Ян. — Вот что бывает, если плохо слушать наставника, господа юные адепты. Или если не дать наставнику доучить и без того хренового ученика. Ну что? Мы знаем всё об этом бедняге, даже где он спрятал отложенные на чёрный день деньги. Можно закапывать? *** Сюэ Ян умел быть потрясающе бестактным. И в самодовольстве ему точно не было равных! Но Чжи Чуань счел пустым говорить это, ведь мерзавец воспримет как комплимент. Даочжан просто стоял ближе к своему ученику, готовый... неизвестно к чему и ко всему сразу. — Не всегда ученик бездарный, иногда наставник никуда не годится, — заметил он беззлобно. «На чай». Никаких чаев и поболтать, пока еще у Цзинь Лина есть, с кем поговорить. — Наш покойник, нам и закапывать, — его тон не предполагал возражений. Шпион был не один, так что у Сюэ Яна есть все шансы пойти и поискать себе ... как он это воспринимает? Добычу? *** Даочжан Чжи Чуань научился кусаться, да так изысканно! Сюэ Ян фыркнул, но не стал спорить. Хочет даочжан зарывать мертвеца — не мешай даочжану зарывать мертвеца. Он успел по пути нахвалить Лань Цзинъи, и не стал навязываться с неуместной помощью. А то так не успеешь опомниться, как сам за всё отвечаешь и некогда обнять своего святого. Нет уж, дудки! Сюэ Ян возвращался с допроса, и не очень спешил. Он помаялся, пытаться ли отсылать Цзинъи, чтобы переговорить с Сун Ланем наедине, а потом рассудил, что эти двое — это как он с Сяо Синчэнем. Это единое целое, можно свободно говорить при молодом адепте. — Сун-дагэ, вот что хочешь говори, а визит Не Хуайсана меня настораживает. Предлагаю не выкладывать на стол всю информацию. А то мы тут что-то щедро распахнулись, и давай трещать сороками радостными. Если он на нашей стороне, это замечательно. И я не думаю, что он на стороне Цзинь Гуанъяо. Зато он вполне может оказаться на своей собственной стороне, которая нам не понравится. Во всяком случае, о храме на юге ему лучше не рассказывать. Как знать, может придётся бежать туда. Ну и тёмные талисманы ему явно не стоит демонстрировать. Не верю я в людей, которые не захотели бы заполучить Печать в свои руки в личных целях. Все, кто не захотел, находятся в Байсюэ и были тут до визита Не Хуайсана. Так-то я и в племянничке Верховного не уверен. И не нужно на меня с таким возмущением коситься, Лань Цзинъи. Я его не знаю. Опять же, Сычжуя захочет увести. Если вспомнит, конечно. Сюэ Ян с сомнением пожал плечами. Он считал огромной глупостью отпускать мальчишку в Цинхэ. Хотя если Не Хуайсан всё-таки Верховному враг, может и устроит так, чтобы Сычжую не пришлось наткнуться на Цзинь Гуанъяо. *** — Ты в своем уме, Ян-ди? — возмутился Сун Лань. — Вот я прямо сейчас побегу все Не Хуайсану рассказывать! Все тайны Байсюэ, наши личные и все, что здесь находится в закрытой комнате заодно. Вот сейчас он покраснел совсем не по-патриаршьи, вспомнив, что в этой самой комнате оказалось много всего... ммм... интересного и с заклинательством весьма отдаленно связанного. А уж сколько там ядов! — И я не собираюсь никуда бежать, — буркнул он и замолчал. Сюэ Ян напомнил, что Сычжуй обещал отправиться в Цинхэ, Сун Лань вспомнил про экзамены, и настроение, и без того паршивое, окончательно испортилось. — Не я здесь самый болтливый. Пошли быстрее, а то мы долго гуляем, — он ускорил шаг и нарочно шел впереди, чтобы не смотреть на Цзинъи. *** — Ты не собираешься бежать… Ну Сун-дагэ! Сун-лаоши! Ну погоди, братец, куда ты так рванул? Никто никуда не собирается бежать, но путь к стратегическому отступлению иметь необходимо! Ну я самый болтливый, но это не тот случай, братья Не стараются делать вид, что меня в природе не существует. Вот примерно как сейчас сам Сун Лань пытался сделать вид, что в природе внезапно не существует Лань Цзинъи. Поссорились что ли? Сюэ Ян с недоумением их рассматривал, и даже головой покрутил — да ну, не может быть. Чтобы эти двое с какого-то перепуга разругались? Не, ну бывало, так это сперва, а потом-то уже хоть на дерево лезь, и оттуда увидишь всё то же самое. У патриарха на весь Байсюэ весна, даром что осень заканчивается. *** Инь Цзянь только улыбнулся. Ждать он умел профессионально, у лекарей вообще всё идёт своим чередом, и ожидание составляет огромную часть жизни. Другой вопрос, чем это ожидание заполнять. — Значит, вы встретились в городе И, — он припомнил, как Сюэ Ян многозначительно крутил в пальцах выцветшую бумажку от конфеты, сидя в траве на обочине дороги. — Никогда бы не подумал… я ведь думал, что тебя ввели в заблуждение, запутали. А приехал в Байсюэ и вижу, что эта твоя истина клыкастая и бессовестная любит тебя. — Ещё как любит! — Сюэ Ян зашёл как раз на последней фразе, наклонился над плечом Сяо Синчэня и провёл носом от плеча по шее вверх. — А вы чего тут талисманами обложились? Цзинъи видел, что его Сун Цзычэнь в плохом настроении, но это, несомненно, заслуга Сюэ Яна. А чья же ещё? Он без всяких сомнений догнал Сун Ланя и подлез ему под руку, вопросительно заглядывал в лицо. Ну что с ним такое? *** Когда все ушли, Чжи Чуань молча взялся за работу. Это долго, муторно и он нарочно не стал облегчать себе и Цзинь Лину задачу заклятиями. Когда покойник был уложен в яму, даочжан положил ему на грудь талисман. — Так я узнаю, если кто-то его потревожит. И еще поставлю барьеры на всякий случай, — объяснил он. Главное не молчать. Если Цзинь Лин захочет говорить — так проще, хотя... а с чего он взял, что мальчик захочет? Что ему это вообще нужно? *** Цзинь Лин тоже взялся за лопату, мысленно ругая себя за дурную радость от того, что наставник Чжи Чуань сказал «наш» и «нам». Просто с наставником ему было спокойнее. Он быстро приноровился, а когда понимаешь, как работает лопата, остаётся только прилагать нужное количество силы в правильном направлении. — Его будут искать, да? — Цзинь Лин наблюдал, как, что и зачем делает Чжи Чуань. Это тоже учёба, он вот до этого дня могилы не копал. Если так подумать — какая лютая дичь… Теперь же ещё закапывать. — Глава клана Не, — начал было Цзинь Лин, задумался и логично дополнил. — Молодой глава клана Не. Он вообще не удивился, да? Это так странно. Как будто всегда знал, а сейчас получил подтверждение. Я сейчас не про Чифэн-цзюня, я про… Он размеренно набирал порции земли на лопату, высыпал в получившуюся яму, вот уже и тела не было видно, и пауза затянулась. — Я про Цзинь Гуанъяо, — тихо закончил он и тяжело вздохнул. — Дядя Яо. Не могу. Он мне Фею подарил. Он ведь… он мой дядя. Волнуется за меня. Он ведь поэтому послал кого-то там следить за мной? Но при этом он же и вот это всё сделал? Я, наверное, ещё долго буду ходить, воздевая руки к небу… я ведь знаю, призванная на Расспрос душа не может лгать. И немного стыдно, что веришь мёртвому больше, чем живым, и запутался я. А если бы я сейчас был в Ланьлин. Я бы ничего не знал. Ужасно… Хорошо, что со мной наставник. Вы ведь мне поможете справиться. Он даже не добавил привычный вопрос «да?» в конце. Потому что вот именно сейчас был уверен, что Чжи Чуань поможет ему справиться со всем. Он спал всю ночь в его комнате, не оставил его до утра, хотя было неудобно спать сидя. Почему? Потому что у него ученик так себе… и может проснуться среди ночи сдуру и в слезах. — А я помогу справиться вам. *** — Не знаю, Цзинь Лин, — Чжи Чуань решил говорить, не пытаясь обходить неудобную тему, тем более, ее не обойдешь. Они закапывают шпиона Цзинь Гуанъяо! Что тут еще обходить?! — Вы заметили, что молодой глава довольно спокойно отреагировал и на Сюэ Яна, и на то, что даочжан Сяо Синчэнь вернул зрение, и даже на известие о том, что в Байсюэ хранился темный артефакт? — он бросил на труп еще земли, закрыв, наконец, его лицо. — Возможно, это потрясение, на фоне которого все кажется незначительным. Но Не Хуайсан, во-первых, очень умело держал лицо. А во-вторых, он заклинатель, и Чжи Чуань с трудом представлял себе заклинателя — знающего заклинателя, а не новичка, который так спокойно реагирует на подобные новости. Брата вернули с помощью темного артефакта? Пожалуй, положу себе еще персик. Даочжан посмотрел на Цзинь Лина и снова отвернулся к могиле. Почему так трудно видеть, как разочарование топит мальчишку? Чжи Чуань резкими движениями кидал землю на труп. Зачем Цзинь Лин все это говорит? Справиться? Нет. Он не поможет справиться. Потому что ничто не помогает, когда человек, который был тебе почти как отец, оказывается, стоит совершенно на другом пути, для него важны совершенно другие ценности, он убьет, пойдет по трупам, но не свернет. А что тебе-то делать? Чжи Чуань на мгновение застыл и сухо кивнул, чтобы не стоял и помогал, снова уставился на почти готовую могилу. «Дядя волнуется». Чжи Чуань хотел бы верить в то, что да, Цзинь Гуанъяо любит племянника больше своих идей и целей. Но он помнил, как наставник Чэнь Бо начал охоту за любимым учеником, и убил бы, если б Чжи Чуань не исчез. «Как думаете, юноша, ваш дядя не пожертвует вашими чувствами или, может, даже жизнью, если вдруг окажется на краю пропасти?» Этот вопрос остался невысказанным. Чжи Чуань шагнул к адепту, воткнул лопату в землю и пристально посмотрел в глаза Цзинь Лину. — Помогу. Да. И вы постарайтесь. *** — Я заметил. Нормально он отреагировал на всё, — Цзинь Лин тихо фыркнул. — Молодой глава клана Не в совершенстве владеет искусством светского лицемерия. Ах простите — этикета. А почему на Сюэ Яна нужно как-то специально реагировать? Нет, я догадываюсь, что он что-то натворил, по обрывочным фразам и его нелепой браваде званием мерзавца. Но я, видимо, ещё не всё знаю. Почему наставник снова отстранённо и почти раздражённо так на всё реагирует? Цзинь Лин с опаской заткнулся и попытался понять, что он сделал не так. Что? Он растерянно смотрел на наставника, не забывая работать лопатой, помогал как мог, торопливо стараясь хотя бы не отставать от него. Да как же, вон как разошёлся… Цзинь Лин тоже воткнул лопату в землю, поднял голову, чтобы так же пристально смотреть в глаза наставника. Невольно вздёрнул подбородок. — А знаете что? Вот если вы узнали о приближении шпиона по сигналам барьеров, то у меня есть серьёзный вопрос. Разве мог он не заметить, что нарушил барьер? Если он подготовленный шпион и заклинатель. А если заметил и всё равно пошёл, значит руководила им наглость и самоуверенность. И пошёл напрямую, задевая остальные барьеры. И раз вы меня учили, что нужно всё осмысливать, то результат моего осмысления ситуации таков: дядя Яо не лично подбирал этого шпиона. Потому что он сам был шпионом, и не где-нибудь, а в Безночном городе. Тот, кто знает как что делается, не может выбирать негодного человека. Следовательно, он поручил это кому-то, и этот кто-то его подвёл. Это при условии его виновности. Или это не он вообще — и тогда он невиновен. Как видите, я совершенно беспристрастен! И он вызывающе всхлипнул и заблестел неожиданно навернувшимися слезами. Помотал головой и буркнул: — Нет, я в порядке. Нельзя две ночи подряд спать сидя в кресле. Я справляюсь. *** Цзинь Лин так сосредоточенно выстроил всю цепочку рассуждений, и его выводы были так логичны, что Чжи Чуань еле-еле справился, чтобы не улыбнуться. Все-таки мальчишеская наивность, а еще — убежденная вера в то, что «дядя Яо» уж точно не ошибся бы, и раз наемник попался, то это он плохой, и его выбирал не дядя. — Вы правы. Хороший и опытный шпион не выберет негодного человека. Отойдите, — даочжан отстранил мальчишку и некоторое время провел в молчании, скупыми и точными жестами и абсолютно беззвучными заклятиями устанавливая барьеры вокруг. — Но этот наёмник не был негодным, он очень хороший... хм... специалист в своем деле. Подумайте сами, он нашел доктора в Байсюэ, и мы об этом даже не подумали. Пытался хитростью отвлечь нас и выпутаться. Он придумал историю, почти полностью правдивую, потому что не сомневался, что сможет выйти из своего незавидного положения. Цзинь Лин, шпион не шел напролом через барьеры, он действительно их не видел, не чувствовал. Видите ли, в Байсюэ очень хорошо этому учат, а я много лет скрывался и научился оградительным заклинаниям ... ммм... очень хорошо. На самом деле — в совершенстве, Чжи Чуань это знал. Но сказать такое ученику — это было бы очень нескромно, а значит — неправильно. Самодовольство никогда ни к чему хорошему не приводит, именно поэтому, как бы даочжан ни был уверен в выстроенных преградах, он не забывал их проверять. *** Цзинь Лин послушно отошёл, внимательно наблюдал. Ведь наставник же сразу сказал, что будет ставить барьеры, а раз он не велел вообще отвернуться или уйти, значит, можно это считать уроком. И потом, он сказал так, что Цзинь Лин вдруг понял, что прямо в лицо собственному наставнику усомнился в его мастерстве. — Можно? — он сунулся к могиле, стараясь нащупать этот свежий оградительный барьер, опознать, определить, что это именно барьер, что он тут есть, что он защитный, что вот где-то тут, ну вот здесь он должен быть. А нету! Цзинь Лин опешил. Он просто даже руками полез, а на ехидный взгляд Феи, которая всё это время смирно сидела поодаль и не мешала процессу, только возмущённо покраснел. — Если ты такая умная, иди и сама посмотри. Фея только завиляла хвостом, выразительно повела носом, и Цзинь Лин забурчал себе под нос, что вот не может же быть, что вот здесь же должно же, хоть что-то же каким-то образом. И даже с горем пополам попытался выявить барьеры заклинанием, тут же напортачив от волнения, и, наконец, в восторге уставился на Чжи Чуаня. — А вы сказали же, что в Байсюэ этому очень хорошо учат! — Цзинь Лин оставил в покое так и не найденный барьер, забрал обе лопаты и с воодушевлением и даже азартом едва не запрыгал, подался вперёд и смотрел с радостным ожиданием. — И вы меня этому тоже будете учить, да? Я тогда тоже буду это уметь прямо очень хорошо! *** — Нужно, — кивнул Чжи Чуань, но уже в спину адепту, который не дождался ответа и проверял на прочность свежие преграды. Даочжан глянул на Фею и стоял, сложив руки на груди, пока Цзинь Лин неуклюже пытался что-то найти. Нда... — Сказал, да, — спокойно подтвердил он. Отрадно, что мальчишка запомнил, может, выучит, что нельзя недооценивать вообще никого, ни шпионов, которые ошибаются, ни наставников, которые слишком мягко воспитывают, похоже. — Вы вломились в этот барьер так, что у меня в ушах зазвенело, юноша. Если б его задачей были не только маскировка и предупреждение, но и защита, мне бы пришлось тащить вас в Байсюэ на спине. Идёмте. Если вы хотите завтра начать изучать эти практики, сегодня вам нужно успеть все, что запланировали, и не пренебрегать отдыхом. Это подразумевало, что Цзинь Лин что-то должен был запланировать, разумеется. И что неудача с ловушкой, укусы диких пчел и закапывание трупа — не повод свои планы на день нарушать. *** — На спине? Ну уж нет, если вам придётся меня ещё и на спине носить, вы точно от меня постараетесь отделаться. А я не хочу… Цзинь Лин с готовностью пошёл за наставником, сам тащил лопаты, потому что просто зачем нужен ученик, если учитель сам и лопаты будет таскать? — Хочу. Да, хочу завтра начать. А сегодня у меня… Цзинь Лин задумался, пытаясь сообразить, что у него запланировано. У него вообще-то ничего не было в планах, и это внезапно оказалось чем-то вопиющим. Так недолго загреметь с наказанием, с тем самым, когда ничего нельзя делать. — А сегодня у меня очередная ступень самосовершенствования, очень важная. Он напустил на себя важный вид, тут же наткнулся на оглянувшегося наставника и хорошо что не успел его лопатой стукнуть. Цзинь Лин поднял голову, глядя на него, и честно пообещал: — Не буду пренебрегать. Честно. Осталось придумать себе планов, успешно их воплотить, и… и действительно, со всей ответственностью выспаться. Благо для воплощения планов впереди был целый день. *** Сун Лань не слушал, он вообще вернулся к настоящему только когда Лань Цзинъи оказался рядом. — Мм? — даочжан рассеянно улыбнулся ему и понял, что с трудом сдерживается, чтобы не сказать что-нибудь идиотско-патриаршее вроде «А ты уроки сделал? Как вообще твоя учеба? Экзамены на носу!». Между прочим, это он совершенно безответственно забирал у адептов Гусу все свободное время, они здесь в Байсюэ занимались чем угодно, только не своими делами, про которые он же в самом начале рассказывал, что ими нельзя пренебрегать. Он пользовался всеми умениями Лань Сычжуя, отправил его в Цинхэ послом и в конце концов вообще приставил к Не Хуайсану! А Цзинъи? Цзинъи вообще помнит, что он адепт Облачных Глубин? Нет, если так посмотреть, то юные Лани тут на три года вперед экзаменов насдавались, включая темные практики, а вот за это новоявленного патриарха Байсюэ Цзэу-цзюнь точно не похвалит. Привлек адептов к тьме. А Цзинъи? Снова «а Цзинъи?»! Сун Лань прекрасно понимал, что выглядит это со стороны однозначно — а Цзинъи он совратил. Эта мысль пришла в голову ровно в тот момент, когда все вместе вошли в трапезную и Сун Лань увидел, как Сюэ Ян припал к шее Сяо Синчэня, совершенно никого не стесняясь. Да, вот и к этому патриарх Байсюэ тоже приобщил молодых адептов — созерцать подобные несдержанные проявления любви. — Это что? — спросил даочжан вслед за Сюэ Яном, и прозвучало это резко. Потому что иначе мысли в голове не истребить — нужно сосредоточиться на чем-то другом как можно скорее. Сун Лань подошел к столу и посмотрел на разложенные талисманы, оценил. — Это что за странная защита? — Это было на теле Не Минцзюэ в городе И, — пояснил Сяо Синчэнь. — И на стене вот это. Я бы счел ошибкой, но чувствую, что это не так. Инь Цзянь говорит, возле этого знака стояли те, кто управлял иллюзиями, а тут вот все перевернуто, — он посмотрел на Сюэ Яна. — Помнишь, как я повернул крышку? — Это не ошибка, это похоже на систему. — Сказал Сун Лань, соглашаясь со всеми рассуждениями Синчэня, когда он рассказывал про потоки и мироздание. *** — Не рассчитывайте, юноша, так легко вам не отделаться. — хмуро пошутил Чжи Чуань. Вообще-то он только что пообещал, что от ученика не откажется. Ну не откажется, дальше что? Может, ученик откажется от наставника, мало ли правил в большой Поднебесной и в Байсюэ в частности? Правила нарушают. Чжи Чуань оглянулся и тут же наткнулся опять на этот взгляд. Нельзя так смотреть, наивно и упрямо, от этого иной захочет воспользоваться наивностью или разбить упрямство. Прямо как два дяди Цзинь Лина, да? — Вот и не пренебрегайте, — отрезал Чжи Чуань, уже открывая ворота. — Лопаты знаете, где лежат. Не забудьте водные процедуры, — командовал он. — Пить хотите? Я пойду... чайник поставлю. Пыльный и уставший адепт не должен ходить туда, где готовят еду, но Чжи Чуань уже со счета сбился, сколько правил в Байсюэ ежедневно нарушалось. Впору утвердить правило, что правила Байсюэ созданы, чтобы их нарушать. Подавая ученику вредный пример, Чжи Чуань пошел кипятить воду для чая, даже не настаивая, чтобы Цзинь Лин немедленно занялся нужными делами, которые ему (опять же в нарушение правил!) выдал его наставник. Даочжан застал целую компанию, и все рассматривали что-то на столе, да так внимательно, что Чжи Чуань нарочно прошел мимо и не удержался от мрачной шутки: — Вы новую темную печать нашли в тайниках Байсюэ что ли? *** Выспрашивать у Цзычэня, что с ним такое, прямо сейчас? Лань Цзинъи со счастливым вздохом принял его рассеянную улыбку, незаметно придвинулся ближе, выбрав идеальное, по его мнению, расстояние. Чтобы рядом, чтобы немножко серебряной близости, чтобы тепло, и чтобы не так бесстыже, как это прямо сейчас демонстрировал Сюэ Ян! Цзинъи совершенно не смущался тем, что всё свободное время шастает за Сун Ланем хвостом. Потому что зачем ему ещё это свободное время? Зачем вообще всё, если не с ним? Но талисманы он изучал серьёзно, так же серьёзно, как даочжаны. И как доктор Цзянь. Самым несерьёзным оставался тут Сюэ Ян. Инь Цзянь с надеждой смотрел сначала на Сюэ Яна, потом на Сун Ланя. Неожиданное приятное ощущение, когда подтверждается, что он не тревожный дурак, который занимается непонятно чем, а правильно поступил. — Ещё бы, я крышку твоей кастрюльки навеки запомнил, Сяо Синчэнь. А вот талисманы с собой… Я бы сказал, что это у нас семейное, — тут же подтвердил Сюэ Ян. — Увидел интересное-полезное, взял и унёс с собой, чтобы на досуге изучить. Он с деятельным любопытством изучал талисманы, вычерченную доктором схему, ногтем наметил, где он не согласен с направлением потоков. Чжи Чуань вот пришёл ставить чайник, пошутил так удачно. Полынно пошутил. Сюэ Ян рассмеялся в голос: — А было бы неплохо. Исключительно в целях повышения обороноспособности. Хотя, как показал опыт… Кстати да, даочжаны, вот смотрите. Получается, что защищаться тёмной печатью — это торжественный акт самоубийства, потому что создана такая штука исключительно для нападения. Какое изумительное коварство! — Чжи Вэньчжун, — позвал Инь Цзянь. — Прошу тебя, взгляни. Дело в том, что… Он сам не заметил, что взволнованно захрустел суставами пальцев, и это при совершенно спокойном выражении лица. — Сюэ Ян, вот вы говорили, что пытались сделать из Не Минцзюэ марионетку, но тьма ничего не могла с ним поделать. У меня нет оснований сомневаться в вашей компетенции по поводу тьмы… — Настолько нет, что твой брат со мной снова на «вы» перешёл, и сейчас кланяться начнёт, — шепнул Сюэ Ян в ухо Сяо Синчэня. — Но в городе И вы же сами убирали на меч тьму с его шеи. Я это отчётливо помню, потому что я сам просил об этом — жгуты тьмы мешали мне работать. Это может помочь. Вэньчжун, посмотри. Даочжан Сун Лань… Я уже не знаю, где искать причины боли, — Инь Цзянь коротко вздохнул и ужасающе спокойным тоном добавил. — Я в отчаянии. *** Чжи Чуань спокойно занимался чаем, как будто краем уха слушал. Нет, конечно, он внимательно слушал, но в самом деле — что еще такого могло произойти, чтобы с места впадать в жажду знаний? Уже и Печать Байсюэ уничтожили, и душу одну мятежную склеили, и Не Минцзюэ воскресили, и даже Чжи Вэньчжуна отправили в наставники! Даже если сейчас небо упадет на землю, он будет пить чай. Потому что именно над Байсюэ падающее небо точно лопнет и их не заденет, по закону... Байсюэ, видимо. Чжи Чуань услышал, как хрустнули суставы тонких пальцев Инь Цзяня, залил чайные листья кипятком и подошел к столу. Сяо Синчэнь отклонился ближе к своему мерзавцу, Сун Лань сделал шаг в сторону — они давали ему подойти. А Чжи Чуаню одного взгляда хватило, чтобы понять. Да, выдержка и самообладание у него точно пострадали в последних событиях, потому что он почувствовал слишком внимательный взгляд Сун Ланя, и значит Инь Цзянь точно заметит, как застыло дыхание и наверное, даже бледность на лице. Чжи Чуань медленно выдохнул и отошел на шаг назад, будто хотел отгородиться от того, что увидел. Было бы странно, если б не хотел, потому что он даже через много лет помнил и объяснения Чэнь Бо, и схемы, которые сжигались сразу же после его мрачных и жутких экспериментов. Да, если ученик безуспешно пытался вернуть душу превращенным в марионетки людям, то учитель прежде, чем их все-таки одаривал окончательной смертью, использовал созданную нечисть. Чтоб не пропадала, чтобы помогла понять... как повторить темный артефакт. Чжи Чуань посмотрел на Сюэ Яна. Этот болтливый мерзавец разве стал бы молчать, если б узнал талисманы и знаки? Вряд ли. При чужих — конечно, но тут его семья, он бы не стал пытать их, уже бы говорил «хвали меня, Сун-дагэ!». Значит, Сюэ Ян свою Печать создавал по-другому. Впрочем, это логично, может быть потому она так странно столкнулась с Печатью Байсюэ? Будучи очевидно слабее, победила ее — неожиданность, импровизация, все как Сюэ Ян любит. Сун Лань выдохнул чуть громче, чем неслышно — торопил и не торопил с ответом, и Чжи Чуань моргнул, вернул себе самообладание и равновесие. Прошлое — в прошлом. А у Не Минцзюэ вон, будущее на пороге. — Из Не Минцзюэ пытались сделать Темную Печать, — наконец произнес Чжи Чуань. — Таких учений нет, ну по крайней мере они неизвестны. Чэнь Бо пытался создать подобие артефакта Байсюэ, изучал и понял принцип, и тот, кто начертал эту схему, видимо, тоже. Для этого ему нужно было знать, как такой предмет работает, и тогда — чистая логика и эксперимент. И время, конечно. У Чэнь Бо не получилось. Чжи Чуань помолчал. Он очень хорошо помнил, как наставник оступился, он сам тогда понял, что это ошибка, что патриарх пошел по неверному пути, но не стал подсказывать. Это все, на что его хватило. Уйти, сделать вид, что ничего не понял, оставить все на трусливую надежду, что Чэнь Бо не догадается. Повезло — не догадался. Точнее, догадался, но его очень вовремя обезвредил один мерзавец. Как же хорошо, что Цзинь Лин послушался и убежал умываться, не услышит об этом очередном неприглядном поступке наставника. Отвратительно, мерзко, ведь сама эта мысль — тоже трусость. — Принцип логичен, — Чжи Чуань продолжил. — Черный артефакт создан для нападения, это верно, для создания нечисти, порождения тьмы. Он отдает тьму, наполняя ею мир и размножая ее. Но. Сюэ Ян, твой Цзян Цзай собирает тьму, и Фусюэ тоже умеет. Помните, что делал призрак Чэнь Бо? Он собирал в Сун Лане эту энергию через Байсюэ, она медленно набиралась, зацепившись за душу. Достаточно одной капли, чтобы зацепиться. Чжи Чуань даже не заметил, что «тыкнул» Сюэ Яну. — Это как семя, которое набухает от воды и прорастает, но нужно дать ему воды. У Сун Ланя ей стал Байсюэ, а тому, кто принес Не Минцзюэ в город И нужно было ее привлечь — этим, — Чжи Чуань указал на талисман, который Цзянь снял со стены. — И остается самое сложное — сконцентрировать все темное в одном, для этого и нужна схема заклинаний. Защита, перевернутая в нападение, для которого предназначен такой артефакт. Главное правильно ... мгм... перевернуть. Тут получилось. Вы успели вовремя, должен сказать. Чжи Чуань смотрел на стол, и в голове вертелась одна мысль: здесь еще пятеро смотрят на полный рецепт приготовления черного артефакта. Неужели он снова попадет в сети этого мерзкого кошмара?! *** Инь Цзянь слушал, впившись внимательным взглядом в лицо Чжи Чуаня, и сам не заметил, что цепляется за стол с такой силой, что плотное дерево похрустывает под пальцами. Чего это обстоятельное объяснение стоило ему — это было видно. Видно по резко каменным чертам лица, по бледности, по сурово сжатым губам. Это ещё предстояло уложить в голове. Что там происходило?! — То есть как это. Нет, это делают не так, это… — Сюэ Ян задумчиво покусал губы, с сомнением смотрел на схему, начал загибать пальцы, что-то вычисляя мысленно, и явно очень кривым путём. И даже сделал пару замысловатых движений, пытаясь увязать вот это, что сейчас на столе, с тем что он сам когда-то сделал. — Ну то есть, это можно сделать и по-другому… кха. В смысле. Так. Мимо порога куда-то с очень деловым видом промчалась Фея, Сюэ Ян обстоятельно сложил талисманы и схему в одну аккуратную стопочку, любовно выравнивая края. Мечтательно пощурился, представляя, как бы он развернулся, если бы подобная подсказка была у него в руках тогда, при создании своей печати. — Нет, я был с другими исходниками, у меня же был в качестве образца осколок иньской печати, ещё той, что собирал Вэнь Жохань. А у Мэн Яо образца не было. Нет у него образца, иначе он так настырно не вымогал бы его у меня. А вот тело было у него, следовательно — все мы знаем… Сюэ Ян аккуратно свернул добычу, переложил из левой руки в правую, потом обратно, а потом вручил Чжи Чуаню. А кому? Такие штуки должны быть у того, кто знает что с этим делать, и ещё вернее знает, что это никому нельзя показывать. — Все мы знаем, что я идиот. Спешка хороша только если вшей гоняешь, — он с досадой взялся за чашку и машинально отхлебнул из неё, шумно, потому что чашка оказалась пустой. — Как думаете, ещё не поздно мне смотаться в город И, чтобы быстренько воссоздать видимость, что там ничего не трогали и тело на месте? — Придётся откуда-то набрать такое же количестве нечисти, это вырезать соседний город или ополовинить население нескольких городов, — Лань Цзинъи прижался плечом к Сун Ланю. — Даже если предположить, что все тут дружно одобрят такие жертвы среди людей, в чём я лично очень сомневаюсь, то «быстренько» это точно не получится. Проще сжечь город дотла, огонь скрывает любые следы. Сюэ Ян почувствовал себя ещё сильнее уязвлённым. Он растерянно смотрел на Цзинъи, пытаясь сообразить, как же так вышло, что идея сжечь город пришла не ему. И почему не сразу? Какого же чёрта не сразу? — Подождите, — Инь Цзянь смотрел на Чжи Чуаня, и его ужасно тянуло спросить, не ошибается ли он… и знал, что не ошибается. Так реагируют на очень узнаваемое, на проверенное, на ранящее. Как же так? — Что-то не так, — он снова с силой стиснул пальцы. — То есть, сначала вы говорили, что Печать на Не Минцзюэ не действовала, как бы вы ни старались... что тьма его не брала. — Говорил, так и есть, — Сюэ Ян наклонился над столом. — И теперь вдруг выясняется, что Цзинь Гуанъяо решил сделать новую Печать из материала, который по умолчанию не подходит. Не верю. — Ну отчего же, — Сюэ Ян пожал плечами. — Я не объяснял ему тонкости, просто сказал, что не вышло. Всегда приятнее признать меня идиотом, чем признавать над прикованным к столу Не Минцзюэ, что он сильнее тёмного артефакта. Это ж стыдоба какая. Никто так надёжно не обманывает человека, как он совершенно бесплатно обманет себя сам. А Верховный у нас вполне себе человек, я проверял. Теперь уже Инь Цзянь беспокойно пытался на пальцах решить, что именно из этого могло привести к яростным приступам боли, каким образом это работает. — Получается, что если что-то от новообразованной тьмы в нём ещё осталось, то… а тьма его, как вы сказали, брать не должна, но каким-то образом всё-таки принялась брать… — Ну знаешь, Инь-сюн, изнасиловать кого угодно можно, — брякнул Сюэ Ян, сумрачно рассматривая стол. *** Конечно, после разговора с молодым главой клана Не самому ложиться спать не стоило. Тем более, что на Сычжуя наскочил встрёпанный Цзинь Лин, и Сычжуй успел выдать ему нитки и иголки, показать, как зашивать порванные рукава и остальные дырки на одежде, как подобрать цвет ниток, как вдеть нитку в иголку, как не отрезать слишком длинную нитку, а то неудобно шить. А когда урок шитья закончился, Цзинь Лин ещё вызвался натаскать воды в баню, потому что и накануне извёл много, и сейчас отличился. В общем, он в сопровождении развеселившейся Феи носился с вёдрами мимо кухни, едва не насвистывая от довольства свои собственными решениями, планами и их воплощением. Сычжуй вошёл в кухню, оценил неожиданное собрание и несколько оторопел. Что-то снова случилось? Что-то стряслось? О небеса, они снова куда-то собираются и опять вернутся израненными?! — Скажите мне, что ничего страшного не произошло, пожалуйста, — Сычжуй оглянулся через плечо на очередной пробег Цзинь Лина с Феей и прошёл ближе к Чжи Чуаню. Участливо и очень легко тронул выше локтя, тихо спросил: — Всё хорошо? *** Чжи Чуань смотрел на Сюэ Яна со сдержанным интересом. Хорошо, что он не таким способом сделал свою печать, плохо, что способов два, и только Сюэ Ян знает оба. От этой мысли легче не стало, наоборот. Даочжан наблюдал, как складывается в стопочку схема, не сомневаясь, что каждый, включая младшего адепта, успел ее запомнить, ну может если только младший адепт не потратил все время на обожание патриарха. От неожиданного «подарка» Чжи Чуань отшатнулся, но в этот момент увидел, как на него смотрит Сяо Синчэнь. Этот светлый человек как будто мысли видит! — Возьмите, — мягко попросил Сяо Синчэнь, и Чжи Чуань взял. Потом отдаст Сун Ланю, чтобы он надежно закрыл это в тайной комнате. А Сун Лань как раз об этом и подумал, что лучше уж запереть, но почему-то возражать не стал. Сюэ Ян не отдает кому попало важные вещи, если уж отдает — то не по доброте душевной, не потому, что ненужно... он даже ему самому Цзян Цзай отдавал! От этого кольнуло где-то в сердце. Почему Сюэ Ян решил отдать талисманы Чжи Чуаню, а не ему? Или вот не Синчэню? Он дернулся от этого «изнасиловать». Почему Сюэ Ян не может иногда не лепить вот так вот в лоб? — Можно, — холодно замети Чжи Чуань, и в памяти мгновенно возникли такие давние и по-прежнему свежие воспоминания. Как Чэнь Бо говорил ему, что он не сможет вернуть душу превращенному в нечисть человеку, что не это важно, а важен другой результат. Изнасиловать можно кого угодно, даже того, кто тебе не чужой, и не останавливаться, даже когда твоя жертва исходит болью. — Болью... — он повторил эту мысль тихо, потому что только сейчас понял. — Тьма питается болью. Чем больше боли, тем она сильнее. А ведь Глава Не был полон этой боли... которая так долго балансировала между миром живых и миром мертвых. Даже если он «не подходит» — это идеальная приманка для тьмы. И тот, кто это с ним сделал, своими талисманами ее как раз запечатал в нужном месте! И он мог даже не понимать этого. Чжи Чуань замолчал и обернулся на дверь. Кто там постоянно туда-сюда носится? Но увидел Лань Сычжуя, а Лань Сычжуй явно не из тех, кто станет маячить за дверью. Второй раз они посмотрели туда вместе, и Чжи Чуань заметил мелькнувший пушистый хвост. Это сделало его улыбку не такой рассеянной и даже приветливой, будто они тут сейчас не обсуждали создание темного артефакта, незавидную участь Не Минцзюэ, уготованную опасным врагом, и как будто самого Чжи Чуаня не настигло неожиданной лавиной воспоминаний. — Ничего страшного, — сказал он. — На этот раз страшного как раз избежали. — Похоже, Не Минцзюэ собирались превратить в темную печать, — Сун Лань считал, что Сычжуй имеет право знать обо всем, что происходит в Байсюэ. Это честно, пусть даже правда ужасна, но делать вид, что все прекрасно — нет, Сычжуй здесь старший адепт, и это вовсе не просто статус. А вот Чжи Чуань так не думал. Патриарх набрался от своего ненормального мерзавца этой манеры несдержанно лупить правду. Это неправильно, так нельзя, что теперь Сычжую делать с этим знанием? — Но не сделали, — это все, что Чжи Чуань мог сказать в попытке смягчить новость. Он благодарно посмотрел на Лань Сычжуя и все-таки вышел за порог, встал, глядя на очередной пробег. — Вы решили заняться генеральной уборкой Байсюэ, юноша? — по мнению Чжи Чуаня таким количеством воды можно отмыть даже грядки в огороде. Хотя вполне возможно явно отмытый Цзинь Лин решил еще раз вспотеть? Мало ли. — Можно начать прямо с меня. — Чжи Чуань слишком поздно сообразил, что ляпнул. В Байсюэ ведь и правда есть те, кто друг друга отмывает! Но он же не это хотел сказать, почему он это сейчас тогда подумал? Что это как-то не так может быть понято? — Я до сих пор сам не отмылся, — поторопился добавить он. — Это безобразие, а вы молодец. Вообще действительно надо отмыться. Труп закапывали... и все эти воспоминания тоже вымыть. Выжечь. Как их выжечь?! Чжи Чуань понял, что так и держит талисманы, и скрыл их в длинных складках рукава.