Затмение

Не Хуайсан, конечно, сразу не уснул. Он неспешно снял ханьфу, лег, смотрел в потолок и думал. Потом чуть не решил, что раз все равно не спится, можно прямо сейчас пойти и исправить забывчивость, но все-таки вовремя рассудил, что нет, не нужно. Минцзюэ отдыхает, и пока он отдыхает, Сун Лань и остальные наверняка размышляют, что же им делать. Братья встретились, теперь можно подумать и о своих целях, вот и пусть думают. То, что тщательно обдумано и обсуждено, сложнее не высказать. Все это никак не уводило его от того, что Минцзюэ нельзя забирать в Цинхэ. Как ни посмотри — это плохой вариант, а сам он не вернуться не может. Хорошо, что заберет Лань Сычжуя... Хуайсан улыбнулся, представив, как юноша смущается. Это прекрасное создание отвлечет его от терзаний, что пришлось оставить брата, и Хуайсан совершенно не видел ничего плохо в том, чтобы отвлекаться. Это ведь не значит, что он не хочет вернуть Минцзюэ домой — хочет. Нужно просто сделать это правильно и вовремя, а размышления и ожидание от присутствия Лань Сычжуя не пострадают, а даже наоборот. И потом... это просто красиво. *** Минцзюэ спал долго, очень разоспался и резко встал, как только открыл глаза. Вечер?! Не Хуайсан без него почти весь день! Разве что он тоже отдохнул, ведь так долго летел. Не Минцзюэ быстро привел себя в порядок и вышел, чтобы найти брата, но по пути остановился у двери лечебницы. Проблема-то никуда не исчезла! Он чуть не упал в приступе при брате, а прошёл целый день, наверняка лекарь не отвлекался и работал. Так что сначала нужно спросить о результатах — должны же они быть! Минцзюэ громко постучал и вошел в лечебницу. — Инь Цзянь? Ты здесь?! В этом месте всегда витал какой-то особый запах, острый и колкий, так пахло только в лечебнице. И это как-то ... дисциплинировало? — Я проснулся и еще не ел. Мне нужно сейчас что-то пить? Ну просто воплощение дисциплинированного пациента! Минцзюэ чуть не хмыкнул, но смотрел серьезно. — Есть что-то у тебя? Кажется, в этот раз было не так сильно... — объяснять и не нужно, Цзянь и так поймет, что он именно про приступ. *** Инь Цзянь недолго размышлял, всё-таки в обществе брата ему было… уютно. Да, пожалуй, уютно. В конце концов, он всё же распрощался с ним и, окрылённый новыми данными и коллективными размышлениями, всё-таки ушёл в лечебницу. Разумеется, перед этим заглянув к Не Минцзюэ. Он убедился, что сон глубок и спокоен, что обязательно пойдёт на пользу, немного посидел рядом с ним, и в лечебнице немедленно обложился травами, редкими экстрактами, составными частями лекарств. Правда, от резкого и громкого стука дёрнулся всем телом, но на этот раз ничего не выронил. Дёрнулся по-другому. Резко развернулся, чуть не кинулся навстречу. Себя пришлось держать на месте. С признаниями всё очень сложно — стоило почти признаться брату, что сердце не на месте, и теперь разогнавшуюся лавину не остановить… Остановить. Он сумеет держать под контролем предосудительную слабость. Не сумеет. — Не Минцзюэ, — как же ему нравилось произносить его имя, каждый раз напоминая себе, что он уже может говорить его вслух, и не нужно держать себя за язык из опасений, что может навредить. — Есть. Пока ничего не нужно пить. Ты голоден? Инь Цзянь взял со стола тонкий острый нож, держал так, будто собирался то ли нападать на него, то ли защищаться. Пальцы даже побелели. Он вдруг понял, как дико это выглядит, и резко выдохнул. — В общем… мы выяснили, зачем ты… зачем твоё тело было в городе И. Я считаю, что в этом причина твоих приступов, — он сердито поджал губы, понимая, что мямлит, и это отвратительно. — В общем, Цзинь Гуанъяо собирался сделать из тебя тёмный артефакт, аналог Иньской печати. Ты сражаешься с остатками тьмы, которую в твоём теле планомерно и настойчиво выращивали. Сколько её в тебе — нужно проверять, скорее всего, очень мало. Его внезапно осенило. Инь Цзянь в волнении прижал руку с ножом к своей груди. — И начало получаться именно потому что душа была в Басе! Душа не защищала тело, поэтому тело осталось беззащитным. Перед смертью ты яростно сопротивлялся тьме, и она не смогла одержать верх, лишь когда душа покинула тело, это стало возможным. Сейчас остатки тьмы вызывают эти приступы, потому что душа снова защищает твоё тело. Нужно просто ей помочь! Он глубоко вдохнул, некстати вспомнил признание Сун Ланя — «меня полюбили», и отчаянно покраснел. *** — Отлично, — Минцзюэ взял стул и сел перед Инь Цзянем. — Рассказывай. Новости — это хорошо. Непонятно, правда, зачем нож, хотя это так, зубочистка, наверное для лекарств или крови надо. Слова Инь Цзяня словно холодной водой окатили, а сердце моментально закипело и обожгло изнутри. Какая нахрен душа и защита?! Артефакт из тела?! Черная дрянь — из его тела?! Минцзюэ вскочил, когда Инь Цзянь выдал последние слова своих выводов. Стул с грохотом упал на пол, Минцзюэ схватил доктора за руку, не замечая даже этого тонкого ножа, второй рукой тряхнул его за плечо и зарычал прямо в лицо, краснеющее, видимо, от осознания гениальности этих дурацких выводов: — Повтори! Какая еще тьма?! Ну! *** Конечно, когда говоришь вот так прямо в лоб возмутительное, то обязательно следует ожидать возмущения. Но такого взрыва Инь Цзянь не ожидал. Оказался в жёсткой хватке с рычащим прямо в лицо Не Минцзюэ, как будто это он так здорово пристроил его концентрироваться в Печать! Запястье жалобно захрустело, Инь Цзянь выронил нож и запрокинул полыхнувшее негодованием лицо, чтобы смотреть в бешеные глаза… так близко. — Сначала повторить? Они убили всех в городе, и толпа нечисти — а я сам видел эту толпу — должна была постепенно сгуститься в твоём теле. Мне нож теперь снова заново обрабатывать, ты понимаешь, что это инструмент, который должен быть идеально чистым, а теперь он валяется на полу! — Инь Цзянь приложил ладонь свободной руки к щеке Не Минцзюэ, безотчётно погладил, тут же смягчаясь вопреки всему. — Послушай… я понимаю твой гнев. Но ты же мне сейчас руку сломаешь. И как же я смогу тебе тогда помочь? Красивый… ох, какой сильный. И яростный. Инь Цзянь всем телом ощущал этот сухой жар ярости, которым его окатывало от прикосновения к Басе, у него бешено колотилось сердце. — Не Минцзюэ… — он прерывисто вдохнул. — Легче. Разожми пальцы. *** Нож звякнул об пол, но Минцзюэ так и стоял, впившись взглядом в лицо доктора. — Откуда тебе это в голову пришло?! Это же просто бред какой-то! Положить тело и ждать, когда в нем «сконцентрируется» нечисть! Умник. Слова-то какие! Меньше думать надо, надумал! Минцзюэ тяжело дышал, закрыл глаза, когда доктор коснулся его щеки. Мэн Яо мог... этот мог. Методично влиять на ци, отрубить голову с извращённой идеей сделать это не чем-нибудь, а Бася... хранить голову на полке, отнести тело во всеми небожителями забытое место. Он мог. Но это все равно не укладывалось в голове. В нем — тьма?! В нем — тьма! Минцзюэ ослабил хватку и в конце концов выпустил Инь Цзяня, наклонился, поднял нож, снова посмотрел на доктора в упор. Когда же это все кончится?! Когда он наконец сможет своими руками задушить эту тварь?! Он шагнул в сторону, обошел Инь Цзяня и с резким стуком припечатал нож ладонью об стол. — И что теперь? — Минцзюэ смотрел на этот нож под ладонью. — Вырезать собираешься? Давай. Вырезай. *** Ну и вопрос!!! Да что он вообще думает?! Он что же, по-прежнему считает его плохим лекарем?! — У тебя на груди был талисман. Вокруг по стенам были талисманы. Я как раз закончил вычерчивать схему энергетических потоков, но мне не хватало знаний. Изучили, провели анализ. Он качнулся, когда Не Минцзюэ его отпустил, прижал ноющее запястье к губам. Инь Цзянь только беспомощно открыл рот, когда нож с пола перекочевал на стол. Теперь придётся мыть стол… Да, пол чистый, но есть правила. Правила никто не отменял. Правила нужно соблюдать, чтобы потом не смотреть на результат тупыми бараньими глазами! — Чтобы вырезать, нужно видеть что вырезаешь. Тьмы в тебе мало, её не видно. Это как… Не Минцзюэ, ты делаешь мне сложно. Я объясняю — ты злишься. Я не объясняю — ты снова злишься. Во имя всего разумного в этом мире, возьми себя в руки, — Инь Цзянь накрыл ладонью его пальцы. — Есть два способа. Либо я зову патриарха Сун Ланя или Сюэ Яна, пусть проверяют, сколько тьмы, либо не зову и начинаю пытаться лечить сразу. Если я идиот и ошибся, то проверка покажет — тьмы нет, лекаря казнить. И можно не тратить время и силы. Или, если проверка тебе претит, лечишься эликсиром, который я проверял на свежей ране, нанесённой тьмой. Я считаю, что ты из тех особых людей, у которых отторжение тьмы просто из-за особенностей организма. Это можно проверить, но опять же, нужен Сун Лань или Сюэ Ян. И самое сложное… Инь Цзянь вздохнул и убрал руку, оставляя Не Минцзюэ нож, стол, что угодно. — У нас ведь мало времени, помнишь? Ты вернёшься в Цинхэ… а мне нельзя покидать Байсюэ. Меня просто убьют. Я ведь… даже за слезами феникса теперь не могу пойти. *** — Я не злюсь! — отрезал Минцзюэ. А то лекарь не видел, как он по-настоящему злится! Цветочница нежная, сразу «злишься». Но на запястье его глянул коротко: этот Цзянь такой хрупкий, вечно не знаешь, поломал или нет. Минцзюэ смотрел, как его тонкие пальцы касаются руки, думал. Проверка от Сюэ Яна и Сун Ланя — только этого не хватало! — Эликсир, — решил Не Минцзюэ, снова сел. — В Цинхэ тебя никто не убьет. И что я, не найду людей сходить за твоими слезами? Просто поразительно, как он умеет сделать проблему! — Зачем отдавал то, что тебе нужно? Теперь — «слёзы». Хуайсану-то они зачем? Наверняка лежат в Цинхэ никуда не делись, вот и возьмешь. Давай эликсир, и наблюдай внимательнее, как он работает. У меня нет времени уже, нужно домой, у нас с братом есть дело. Если у меня тьма — избавь меня от нее. — Тьма? — Не Хуайсан возник на пороге и не останавливаясь прошел к брату. — Я так хорошо отдохнул. Он улыбнулся так, словно не слышал ни про какую тьму. Очередная новость, у Минцзюэ — тьма, которую нужно убрать... Хуайсан встревожился, но у всего есть вторая сторона. Минцзюэ должен вернуться здоровым, а значит, он не может ехать в Цинхэ. Хуайсан посмотрел на лекаря и ровным тоном поинтересовался: — Ваш прогноз? *** Это если он сейчас не злится, то что же он делает? Невыносимый человек!!! Резкий, самоуверенный, невозможный. Инь Цзянь строго нахмурился. — В Цинхэ… Не Минцзюэ, в Цинхэ есть люди Гуанъяо. Но даже если, я-то тут, а… ааа… «В Цинхэ тебя никто не убьёт». Инь Цзянь безжалостно удавил нахлынувшую растерянность. — За моими слезами, — он фыркнул. — Моих слёз никто не добудет. А за слезами феникса — Не Минцзюэ, посланные не вернутся. Тебе что, некуда девать лишних людей? Инь Цзянь легко прикоснулся к его плечу, кивнул, и принялся доводить нож до немыслимого совершенства. Заново отмыл лезвие, погрузил в кипящий травяной отвар, намыл снова стол, насухо вытер, выложил снова идеальный нож на чистое полотно. — В Цинхэ имеется свой лекарь, я убеждён, что уж он по достоинству оценил дар. Кроме того, Лань Сычжуй должен был убедить молодого главу клана не просто принять его, но и прибыть в Байсюэ. Без охраны, без свиты, нарушив все планы. Слёзы феникса — драгоценная редкость, она придаёт посланнику необходимый вес, а приглашению — соответствующее моменту почтение. Я не собираюсь отнимать подаренное, это недостойно. Инь Цзянь повернулся к двери и сдержанно улыбнулся, приветствуя Не Хуайсана. — Прошу вас, присаживайтесь, будьте гостем в моих… скромных владениях. Мой прогноз — всё будет хорошо. Вы позволите, я буду объяснять одновременно с работой, хорошо? В позволении Инь Цзянь не нуждался. Это всего лишь дань вежливости, поэтому он взял Не Минцзюэ за руку, подкатал ему рукав и возложил его руку на стол, ладонью вверх. — Не обессудь, я всё же проверю сначала на надрезе. С этим эликсиром нужно осторожнее. Сначала я сделаю надрез, и залью его эликсиром. Вот по его реакции и по реакции ранки и будет понятно, что делать дальше. Он выбрал место для надреза, положил сверху кусочек полотна и пропитал его крепким вином. Двигался Инь Цзянь скупо, в его снадобьях был идеальный порядок, ничего не нужно искать, всё под рукой. На стол, тихо стукнув, опустился маленький сосуд, рядом легла металлическая маленькая ложечка, металл сверкнул идеально вычищенным серебром. — Молодой глава клана Не, я предполагаю, что у вашего брата имеется особенность, которая позволяет ему серьёзно сопротивляться тьме. Возможно, это у вас семейное, но тут не стану утверждать. Конечно, насильно можно и зайца научить летать, но… Не Минцзюэ, ты дважды подвергался сильному воздействию Иньской Печати, каждый раз — разными. Первый раз перед смертью, и успешно противостоял тьме. Второй раз — когда нужно было вернуть твою душу в тело, и Печать разрушилась, рассыпалась песком. Я сам это видел. То, что в тебе сейчас — не от первой, не от второй. Это попытки создать третью Печать. Это… новорожденная тьма, которую в тебя пытались впихнуть насильно. Он объяснял ровным тоном, как будто лекцию читал. Одновременно с этим снял примочку, вытер насухо кожу, сделал не очень длинный надрез, стёр выступившую кровь и двумя пальцами раздвинул края свежей раны. Флуоресцирующие капли эликсира капали в эту рану медленно и вязко, растекались голубоватыми потёками. Инь Цзянь щедро заливал порез, чтобы он заполнился, но при этом не утекал по коже. — А любую болезнь правильнее лечить в зачатке, пока она не вцепилась в тело всеми когтями. В этом успех, в этом и проблема — пока беда прячется, её сложно обнаружить и принять меры. Я убеждён, что ты справишься с этой недотьмой самостоятельно, просто это может занять месяцы. Возможно, пару лет. Нельзя рисковать, что приступ настигнет тебя в момент, когда нужно оставаться сильным и бдительным. Инь Цзянь низко наклонился над порезом, талисманы дали сильный свет, позволяющий рассматривать, что творится внутри пореза. Свечение на маслянистой поверхности эликсира сначала померкло, потом подёрнулось серой плёнкой. Инь Цзянь быстро обтёр лезвие ножа, аккуратно подцепил эту едва заметную плёнку, очищая снова мягкое голубоватое свечение. Добычу уложил на чистое блюдце и тут же прикрыл талисманом, чтобы это никуда не делось, не испарилось, не рассеялось. Эликсир впитывался быстро, больше плёнка не появлялась. Сильная кровь Не Минцзюэ легко справлялась с порезом, но Инь Цзянь всё равно свёл пальцами края ранки и залепил сверху прозрачным листочком с начертанными знаками, аккуратно разгладил. — Ну вот. Прости, за один раз это не убрать, но каждый день будет становиться легче. Он поднёс к губам Не Минцзюэ флакон с эликсиром и попросил. — Открой рот. Пять капель на язык, во рту разотрёшь по нёбу, это не нужно глотать, оно впитается так. И нельзя выпить сразу всё. Вернее, можно, но смысла нет. Я же не могу всё время тебя резать, чтобы вытаскивать по капле. Да там и капли нет… *** — Зануда, — Минцзюэ сжал кулак. — Не твои, феникса, какая разница? Они нужны тебе, — он прищурился. — Сомневаешься в моих людях. Понятно. Целый клан Не, лучшие воины не доберутся за этими, будь они неладны, слезами, а цветочница — доберется. Ладно. И, уж конечно, лекарю в розовом невдомек, что в Цинхэ врачи лечат в основном боевые раны, а тьма, души, фениксы всякие и прочая заумь — это для таких, как Инь Цзянь, или вот для Байсюэ, где, говорят, раньше были гениальные лекари. Иначе в Цинхэ искажение ци давно бы научились лечить. Мало оценить дар, какой в нем толк, если не умеешь с ним работать? И уж конечно Хуайсан не отдаст подобное в неумелые руки, а если и отдал, то лишь потому, что лекари в Цинхэ не станут им разбрасываться, если поймут, что не справятся. Ответственные люди. — Я разве сказал «отнять»? — Минцзюэ поднял тяжелый взгляд на доктора, который с чего-то решил, что в Цинхэ его заставят поступать недостойно, но взгляд этот смягчился, когда пришел Хуайсан. Вот где спокойная и рассудительная реакция даже на самую неприятную новость. Он всегда так, улыбнется или скажет что-то, как будто ничего не случилось, Хуайсан другой, он не кричит и не вспыхивает сразу... и Минцзюэ сейчас сдерживался, чтобы не накалять обстановку еще больше, да и лекарь начал работать — нужно сосредоточиться и не дергаться. Братья Не слушали. Хуайсан видел, что в глазах брата — усталость. От того, что вот что-то опять, очередное, не заканчивается и снова нужно ждать. Минцзюэ всегда хотел быстрее и сразу, значит придется младшему брату ждать за двоих. Но «пару лет»?! Даже для Хуайсана это был серьезный срок, и он лишь успел сжать плечо Минцзюэ, потому что тот уже вскинулся и впился взглядом в лекаря, который так неосторожно бросается словами. Минцзюэ и правда помогло. Спокойный Хуайсан, его рука на плече — и возникшее волнение, что брат слушает весь этот ужас, задохнулось, не успев родиться и как следует подтолкнуть очередную боль. — Что ж, — Не Хуайсан вежливо улыбнулся, глядя на то, как брат принимает лекарство. — Месяцы и два года — это много, и вы не питаете надежд на то, что за это время что-то сможете придумать, — заключил он. Замечательно. Лекарь смог многое, но дальше не может, следовательно, нужен кто-то еще. Но сейчас нужно решить еще одну проблему — как оставить брата пока в Байсюэ, и неизведанная тьма здесь могла помочь, как ни печально. — Но будем надеяться, что за это время помогут другие. Брат, есть ведь Гусу, есть прекрасные лекари в Поднебесной, хотя я думаю, тут дело даже не во врачебном искусстве, нужны заклинатели, а не врачи. Меня беспокоит другое. Насколько эта тьма видна? Распознает ли ее Мэн Яо или кто-то еще? Минцзюэ пристально смотрел на Хуайсана, медленно разглаживая по нёбу эликсир: — В чем дело? — он чувствовал, что что-то упустил, что-то важное, что понимает Хуайсан. — Если тьму можно опознать и главное показать другим, что она есть, то... Минцзюэ... нам не поверят, — он опустил взгляд, сел напротив брата и взял его за руку. — Нам нужно все очень правильно спланировать. Чтобы у Мэн Яо не было ни единого шанса отступить, выкрутиться, предъявить что-то против нас. И у нас с тобой точно нет нескольких месяцев, но может быть самое большее — месяц. «Что это значит?!» — вопрос Минцзюэ остался невысказанным, Хуайсан и так все читал во взгляде и видел, что ему можно даже не произносить ничего. — Нет. Минцзюэ встал, Хуайсан смотрел на него снизу вверх несколько мгновений, но тоже поднялся, так и не выпуская его руки. Такая сильная. Такая... живая, как раньше, с этими не сходящими бугорками мозолей от Бася. — Минцзюэ, — так же твердо произнес Хуайсан. — Нет, я сказал. Он не останется здесь на месяц! Без Хуайсана не останется! — Тебе придется остаться и подождать, — Хуайсан не собирался молча согласиться, он вообще не собирался соглашаться. Минцзюэ прекрасно понял причины — вот в чем беда. Он знал, что брат прав, что вернуться сейчас — глупость, риск, крест на всем их замысле. И что хуже всего — нельзя оставить Хуайсана в Байсюэ, потому что он должен быть в Цинхэ и создавать иллюзию, что все прекрасно, пока наступит подходящий момент для удара. Минцзюэ терпеть не мог ждать «подходящих моментов», почему нельзя просто все решить сразу? На кой черт опять «подходящий момент», ждать?! И Хуайсан высказал последний аргумент: — Это его же оружие, брат. Терпение и ожидание. Только так его можно победить. Только так — больнее и страшнее. Минцзюэ чуть не швырнул в стену стул. Ему предлагается использовать подлость?! Уподобиться этому червю?! Он свирепо посмотрел на Инь Цзяня: — Ты сказал Сун Лань и Сюэ Ян. Пусть проверяют. Хуайсан вздохнул, но для такой цели ... для такой цели должны быть использованы все средства. *** Инь Цзянь придержал язык за зубами, когда ужасно хотелось ответить. Да так ответить, чтобы некоторые заносчивые главы клана уяснили себе несколько фактов. Во-первых, врач и должен быть занудой. Во-вторых, он совершенно не сомневается в людях клана Не. Какие могут быть сомнения? Все они с радостью пойдут по приказу своего командира и сдохнут у подножия Клетки Феникса. В-третьих, нечего так смотреть, никто тут не боится этих взглядов! В-четвёртых, но это уже в адрес Не Хуайсана, что значит «он не питает надежд»? Какие к демонам надежды? Надеждами питаются родственники пациентов, а врач с надеждами не работает! Он же сказал, он же по-человечески сказал, что без лечения, само по себе, оно пройдёт. Просто не сразу, не скоро, что за люди?! А раз так — да пожалуйста, никто не запрещает идти в Гусу, искать других врачей, заклинателей, колдунов, чёрта в ступе! Потому что у лекаря не может глупой гордыни, основанной на ощущении собственной исключительности и гениальности. Иначе лекарь в припадке самодовольства может залечить пациента до смерти. Поэтому нечего тут… нечего! Обидно. Инь Цзянь только прерывисто вдохнул, выдохнул. Предоставил братьям решать свои разногласия без неуместного встревания постороннего человека. Он же видел, как смягчился Не Минцзюэ, едва только вошёл брат. Не Хуайсан ему очень нужен. Очень. И совершенно не нужно это тягостное ожидание в Байсюэ. Вот только Не Хуайсан прав. Едва только Не Минцзюэ встал, Инь Цзянь тут же торопливо собрал со стола всё самое ценное и трудоёмкое, и закрыл в шкафу. Конечно, это не гарантия, что снадобья удастся спасти, если Не Минцзюэ придёт в неистовство, но может удастся его удержать. Всё-таки разгромить шкаф сложнее, чем в порыве гнева смахнуть всё со стола. Тут бы радоваться. Правда, тут бы как раз порадоваться, что удалось выторговать у судьбы ещё немного времени. И у него будет не день, а неделя. Две. — Вы сказали — не более месяца? — тихо спросил Инь Цзянь. — Я сделаю. Он спокойно встретил свирепый взгляд, строго постучал ногтем указательного пальца по столу, призывая пациента к порядку. — Да. Патриарх Сун Лань или… или Сюэ Ян. Я схожу и попрошу кого-то из них проверить количество тьмы и рассудить, насколько она видна и заметна, — Инь Цзянь сам устал. Он устал просто безмерно, он не спал уже много дней, выхватывая короткие куски сна, и душевно истерзался, поэтому немного нервными резкими жестами открыл коробочку, достал оттуда пилюлю и положил себе в рот. На языке разлилась острая горечь, сердце забилось быстрее, стало легче дышать. — И раз уж время не терпит, то сейчас кого найду, того и приведу. Он снял миску с травяным отваром с жаровни, поставил на неё маленький чайник, выставил на стол ларец с чайными листьями и две чашки. Попутно убрал в шкаф оставшийся арсенал лекарств и инструментов, потому что даже если слоёные листочки мяты не стоят ни гроша, на них ушло много сил и времени. — Прошу вас, распоряжайтесь, — он приглашающе повёл рукой в сторону чайника и сердито вышел за дверь. Неслыханно! Возмутительно! Нет, он не ждал оплаты, благодарности, что там ещё принято расточать лекарям… было принято в его прошлой жизни. Но они, кажется, забыли, что он не придворный лекарь клана Не?! Инь Цзянь остановился между кухней и жилыми покоями, в припадке беззвучного бешенства топнул ногой и зарычал, даже в горле засаднило. Он нашёл патриарха, с трудом увязывая свою злость, извинился, что отвлекает, и попытался объяснить, зачем он ему нужен, почему срочно, что нужно делать, зачем… И чем дольше говорил, тем сильнее осознавал, что только всё безнадёжно запутывает в его голове, в своей голове в мире под Небесами и на самих Небесах. Инь Цзянь заткнулся, закрыл глаза, стараясь не устраивать отвратительную сцену перед тем, кто уж точно не заслужил такого взрыва. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул, открыл глаза и с расстановкой спокойно пояснил: — Мне нужно… смотрите, что мне нужно. Нужно сделать на коже Не Минцзюэ ссадину. В эту ссадину поместить небольшое точно отмеренное количество тьмы, посмотреть на реакцию — ему… если я прав, ему должно стать плохо. Привычно плохо, это особенная категория боли, которую я распознаю и отличу от других. После этого ссадину я обработаю эликсиром, — он понял, что объяснение снова получается многословным и мысленно застонал. — После этого тьма выберется наружу — я проверял это на Сюэ Яне — и её нужно забрать и измерить количество. Если лечение правильное, то забрать получится больше, чем давали, следовательно, я смогу его вылечить… скоро. Неделя. Даочжан Сун Лань, вы… или Сюэ Ян. Лучше оба, но Не Минцзюэ и так… сердит. Брат сказал ему, что ему придётся ждать в Байсюэ, пока можно будет безопасно появиться в Цинхэ и нанести подготовленный удар по Цзинь Гуанъяо. Объяснять, объяснять, снова объяснять… обожрать снова патриарха умными мыслями, как мандаринами. Инь Цзянь почувствовал себя глубоко несчастным человеком, который ползёт по раскалённой скале вверх, цепляясь обожжёнными пальцами, ломая ногти, и держит его только жалящий в голую спину ледяной ветер. *** — Не извиняйтесь, доктор, просто говорите, — Сун Лань не понимал, зачем лишние слова, когда все равно нельзя не делать. Инь Цзянь ни разу не просил ничего такого, что можно было назвать «отвлекает», так зачем извиняться? Он выслушал, не перебивая, и кивнул. — Понятно. Ссадину и тьму. За тьмой — это к Сюэ Яну и его мечу. Когда нужно — сейчас? Хорошо. — А-Ян, выходи! — Сун Лань громко постучал. Вообще, конечно, поздно, и наверняка Сюэ Ян вовсю пренебрегает сном, но времени ж как обычно нет. — Надо в Не Минцзюэ сунуть тьму и потом собрать, пойдем? Только ты... ну, в общем, ты же понимаешь. То, что Не Минцзюэ Сюэ Яна даже не замечал — этого можно было не объяснять. И как доктору вообще удалось уговорить пациента на такой эксперимент, интересно? Будет неловко, если придется врезать Не Минцзюэ, если тот попытается что-нибудь сделать Сюэ Яну. — Молодой глава решил, что Не Минцзюэ нужно остаться на время здесь, — сообщил он по дороге в лечебницу. — Интересно, что же его сподвигло к такому выводу? Я на самом деле согласен, что в Цинхэ Не Минцзюэ сейчас рискованно, но ведь и здесь особенно ничего не сделаешь. Если для проверки нужна ссадина — не проблема. Когда для проверки нужен Сюэ Ян, ссадина вообще ерунда, так что Минцзюэ спокойно давал себя изучать, проверять, что там они еще придумают? Сначала он следил, а потом хмуро смотрел куда-то перед собой и почему-то в поле зрения попадали одежды Инь Цзяня этого странного цвета. Хуайсан наблюдал тоже молча, но с интересом, тем более что все были так заняты братом — не нужно даже веер доставать. Этот Сюэ Ян — прелюбопытная личность. Всего ничего в Байсюэ, а Хуайсан уже успел сделать множество наблюдений и выводов. Сюэ Ян дважды сбежал от Мэн Яо, когда-то на суд в Цинхэ его привели сами даочжаны и что же? Вот этот ныне патриарх больше не смотрит на преступника с высокомерным презрением — тот взгляд не забудешь. Все совсем по-другому, не говоря уже о Сяо Синчэне. Интересно, что сподвигло Сюэ Яна участвовать в возвращении Не Минцзюэ? Неужели только чувства? Такая отзывчивость в прожженном преступнике... — Сюэ Ян, — позвал Не Хуайсан и смотрел на него со спокойным интересом, как будто собирался сделать выгодное предложение. — Что вы думаете о Мэн Яо? *** С нервами нужно было что-то делать. Готовность Сун Ланя помогать ошарашила. Инь Цзянь подавился собственными словами благодарности, и смущённо покашливал за спиной Сун Ланя, когда тот без капли смущения выдернул Сюэ Яна из спальни. Было неловко. Даже не за то, что пришёл со своим «мне надо», и не за то, что у брата буквально из рук выдрал его личного мерзавца. Инь Цзянь вдруг почувствовал себя виноватым, что шёл просить о помощи и был готов к отказу. Несправедливо по отношению к Сун Ланю. Несправедливо по отношению к Сюэ Яну. К брату… С чего он вообще взял, что ему откажут? А с чего интересно он взял, что он один? Инь Цзянь шёл за ними в лечебницу растерянный, и чувствовал себя идиотом. Очень старался объяснять что нужно сделать покороче, ссадину на руке Не Минцзюэ сделал сам, тщательно контролируя степень повреждения кожи, ужасно волновался. Показал им блюдце с выловленной крохой тьмы, получил подтверждение, что это именно она и ему не мерещится, и сразу принялся заливать эликсиром ссадину, даже подышал на неё, с упоением наблюдая, как она быстро схватывается. Кровь сворачивалась очень быстро. Какая ценная для воина особенность! — Что скажешь, Сун-лаоши? — Сюэ Ян степенно вытер руки предложенным полотенцем, хотя руки у него были идеально чистыми. Но если уж дают полотенце, значит подразумевают нечто. Это важно — он тут приглашённый специалист, не веселиться прискакал. — Тьмы тут — кот наплакал, как сверху пудрой присыпали. Если придраться, то да, есть. Но это если именно придраться, — Сюэ Ян покосился на Не Хуайсана, пожал плечами и коротко прокомментировал. — Ссыкло. И это я не оскорбляю, нет. Мэн Яо у нас умный, осторожный, а что он боится… ну так ему есть что терять. Чем выше лезешь, тем больнее потом падать, а он лез долго, упорно и охренеть как высоко. Поэтому цепляется за достигнутое, и не просто цепляется, а изобретательно, настырно и… ну, самоуверенный очень. Но при этом боится. А когда боишься, то что делаешь? Он любовно погладил рукоять меча, устроил Цзян Цзай удобно на сгибе локтя, огладил лезвие. Смешливо улыбнулся Не Хуайсану. — Правильно. Вооружаешься. Поэтому ему Печать хочется, аж подпрыгивает. А из страха… Доктор Цзянь, а у вас же остались те накладки металлические вот которые были… эээ… Вот тут стоило выразиться как-то деликатно. Аккуратно нужно было выразиться. Сюэ Ян украдкой покосился на Сун Ланя, вдруг он поможет выразиться так, чтобы не накуролесить чего ненужного. И от желания побыть деликатным ему становилось ещё сложнее, а сложности приводят к последствиям. — Старший глава клана Не, он же так боялся, что отрубленная голова вдруг на него посмотрит или что-то скажет, что нацеплял заговорённого металла. Закрыть глаза, закрыть рот. Страшно же. Не, ну а как, — он фыркнул смехом. — Вот когда в Башне Золотого Карпа он увидел самого себя в количестве несколько десятков, видели бы вы его лицо. Хорошая получилась пугачка, горжусь собой. *** Минцзюэ промолчал. Придраться. Мэн Яо может и не сможет, но там найдётся, кому почувствовать. С другой стороны, может быть Цзяню так будет проще? Когда тьмы мало? Ссыкло... Хуайсан отметил про себя это «у нас», подошел поближе, посмотрел на то, что делает доктор, но так, словно мимоходом. Но сердце застучало сильнее, когда он увидел, как брат медленно поднимает взгляд на Сюэ Яна, когда тот начал рассказывать о накладках, как-то ненормально веселясь. Нет, сейчас не время прерывать этот поток сознания. — Мм... когда боишься — вооружаешься, — повторил он. — Мэн Яо рискует ради печати и боится. А что делает преступник, когда не боится? Вот скажем вы, Сюэ Ян. Вы — не ссыкло? Хуайсан пристально посмотрел на него и ласковым движением тронул кромку сложенного веера. — Скажите, вы в Байсюэ вернулись по каким-то своим причинам? — Хуайсан спокойно задал еще один вопрос и внимательно смотрел, ожидая ответа. Сун Лань замер и напрягся. Вот почему он подумал о том, что неловко будет врезать Не Минцзюэ, а про Не Хуайсана и мысли такой не возникло? А теперь ведь руки зачесались... и даочжан только стиснул зубы. *** — Не надо, не надо, — Сюэ Ян даже рукой помахал. — Я другое дело. Ноооо… я ещё какое ссыкло, мне есть кого терять. В этом разница. Когда средней паршивости преступник не боится, он борзеет, и обязательно делает это тупо. Отсутствие разумного страха заставляет недооценивать врага, переоценивать себя, и в результате имеем что? Грустный труп в смешной позе. На повзрослевшего Не Хуайсана он смотрел с таким же интересом. Помнится, когда он был доставлен в Цинхэ, это был совсем другой человек. Умел робко опускать глазки. Вообще не отсвечивал, был при грозном старшем брате. Сюэ Ян не менее пристально смотрел на него, отметил плавные ласковые движения, на веер обратил особое внимание. Изящная безделушка. В такую хорошо прятать оружие. — Ну давайте взглянем правде в глаза, Печать он хочет не только из страха. Власть имеет приятный сладкий привкус, а обладание тёмным артефактом это власть. Тут есть забавный момент, что тьма этим и искушает. А в Байсюэ — да, у меня причины. Важные. Личного характера. Дело не в месте, дело в людях. Позволите встречный вопрос? Сюэ Ян оглянулся, попросил у Инь Цзяня бумагу и кисть, несколькими линиями повторил рисунок с аршаньским змеем, который камнями осыпался в гробнице Цинхэ, и протянул Не Хуайсану. — Это кто? Это всё-таки дракон, или всё-таки змей? Инь Цзянь лишь краем глаза заглянул в этот листок и вздохнул. Неугомонный у Суюаня мерзавец. Впрочем, пытливый ум — это хорошо. Просто стоять и слушать, как бревно с глазами… на эту роскошь у него не было времени. Пока шёл этот разговор, Инь Цзянь аккуратно считал капли эликсира, смешивал в маленькой чашке с другими ингредиентами, долил травяного настоя и протянул составленный напиток Минцзюэ. — Вот это выпей. И после этого обязательно нужно поесть. *** «Не ссыкло. Трепло» — подумал Не Хуайсан и кивнул с такой улыбкой, будто ему сейчас ответили на все вопросы. — Власти никогда не бывает много, — сказал он вслух. — Если она действительно нужна. Вы так легко отказались от своих артефактов... — Все зависит от цели, — сухо заметил Сун Лань. — Но даже с нашими целями нельзя сказать, что это было легко. Он смягчил тон, все-таки тут оба главы Цинхэ Не, и стоит быть сдержанным. — Понимаю, — Хуайсан снова тронул кромку веера. Вот о цели возвращения брата он думал все время, и не верил, конечно, что Минцзюэ вернули просто из альтруизма, чтобы совершенно чужой им Не Хуайсан получил шанс снова обнять брата. Благодарность от этого не становилась меньше, но и Не Минцзюэ не переставал быть для Байсюэ средством достижения цели. Справедливость? Они хотели разоблачить Мэн Яо? Справедливость такая относительная штука. Как и страх, кстати. Хуайсан наклонился над рисунком. Змей, конечно. — Это дракон, — уверенно сообщил он Сюэ Яну и улыбнулся. — Если он так боялся моей головы, что держал ее при себе всю в печатях, то теперь живет со страхом, что тело где-то лежит. Без присмотра. Сун Лань сложил руки на груди и нахмурился. — Я бы на месте Верховного обложил тело рядами заклятий и барьеров, чтобы никто даже не приблизился незаметно. — Не думаю, что Мэн Яо так совершенно владеет этим искусством, как вы, патриарх Сун Лань, — заметил Хуайсан, спрятав за признанием неоспоримого достоинства патриарха желание подтолкнуть его в нужном направлении. — Даже если бы и владел, то не мог бы использовать в полной мере. Ему нужно было, чтобы души могли пройти беспрепятственно. — Это значит, что он оставил тело незащищенным? — Не Хуайсан умело изобразил удивление. — Конечно, Мэн Яо уверен, что никто не знает, но тем не менее... это риск. — Значит, ему придется проверять самому, — заключил Не Минцзюэ и пристально посмотрел на брата. Хуайсан ведь это давно понял, потому и сказал про месяц. В ответ Минцзюэ получил лишь спокойный, даже невинный взгляд. Хуайсан считал, что в хорошем плане всегда должно быть равновесие, и если в Байсюэ решили сделать Не Минцзюэ средством достижения цели, то теперь очередь их самих побыть этим самым средством. Победили дракона, сунулись в Ланьлин и гробницу, нужно быть последовательными — пусть сходят в город И. *** — Ну вот вы сами и ответили, — Сюэ Ян хмыкнул. — Мы тут люди серьёзные, с расходами не смущаемся. Раз решили, что артефактами можно заплатить, значит получили нечто большее. Я вот ого как нажился на этом обмене. Он любовался своим хмурым патриархом. Вон как Сун Лань умеет — лицо официальное сделал, голос к этому лицу правильный подтянул, брови сдвинул. То-то же, это вам Байсюэ, а не какие-то поклоны под плакучими ивами. Понимать надо! Он ревниво следил за разговором, и любезность Не Хуайсана по отношению к Сун Ланю его вполне устраивала. Не верил ни минуты, но внешняя сторона приличий его полностью удовлетворяла. — Чтобы энергетические потоки могли концентрироваться в одной точке, барьеры и заклятья нужны такой категории, — Инь Цзянь покачал головой. — Я знаю лично только одного человека, который может сделать такое. И о двоих лишь слышал. И Цзинь Гуанъяо среди них нет. — Одного? — Сюэ Ян озорно покусал губы. — Кажется, я его тоже знаю. Но не в этом дело. А дело в том, что вы верно говорите. Такую важную вещь Мэн Яо будет проверять только сам, не доверяя никому. Если там и работают какие-то люди, вроде того, как его, который покойный Голова Змеи из бандитов Хэй — нужно же обеспечить непрерывный поток нечисти — то зачем они это делают, вряд ли им сказали. Есть приказ, выполнение приказа оплачивается. Вот это, кстати, его манера — раздать задания правильным людям. Нельзя же всё делать собственными руками. А раз так, то может удастся починить мой косяк. Мы так торопились убраться из города И, что оставили там только груду гниющей нечисти. Дальнейшие рассуждения Сюэ Ян мудро прикусил на кончике языка. Ужасно хотелось задать Не Хуайсану ещё пачку вопросов, но они были излишними. Вот убедился, что это всё-таки дракон был, и на сердце стало потеплее. — Дракон, значит. Не знал, что в Цинхэ был свой собственный дракон. Красиво. Там если вам нужно зуб от родственника этого дракона или кусок шкуры, буду рад сделать подарок клану Не. Сун-лаоши… доктор Цзянь, я ещё нужен? Просто если я уже не нужен, у меня ещё столько дел, столько дел… важных. Ещё бы. Там в постели остался Сяо Синчэнь. Самое важное дело в его жизни. *** Груду — это А-Ян еще мягко выразился. И столько нечисти им точно взять будет неоткуда, даже если туда отправится «один-во-всем-свете-мастер-барьеров», «достойный-схемы-создания-печати», всячески прекрасный, знаменитый и невероятный Чжи Чуань чтоб ему пусто было. Сун Лань все это подумал, но даже бровью не дернул. Он отлично умеет барьеры, а с Синчэнем на пару уж точно в сто раз лучше, чем Чжи Чуань, и вообще «косяки» Сюэ Яна кому еще чинить? Не Вэньчжуну же! — Мы можем выиграть время, — Сун Лань не спешил ничего обещать. — Вы очень хорошо умеете это делать, — поддержал Хуайсан, как будто ему уже пообещали. — Уверяю вас, я не буду сидеть сложа руки. Дома и стены помогают, знаете, как говорят? И я лишь прошу вас дать мне это время ... и Не Минцзюэ. При этом Хуайсан посмотрел на доктора то ли с надеждой, то ли с сомнением, то ли вообще просто так. — Да, но проблема изведенной нами нечисти, увы, не решается быстро. — О, ну это как раз не проблема, мне кажется... — губы Хуайсана лишь чуть-чуть приподнялись, обозначив улыбку, он ведь совершенно не хотел слишком утрировать неосведомленность патриарха. — Я снова соглашусь с Сюэ Яном. Мэн Яо очень хорошо умеет раздавать задания правильным людям, или даже землям. Княжество Хэй не единственное, куда он посадил своего ставленника, наверняка и поближе к городу И есть его правители. Поэтому будьте осторожны, пожалуйста. — В голосе Хуайсана слышались искренняя забота и благодарность. — Думаю, в городе И уже снова появилась нечисть, потому что такие приказы обычно выполняются старательно. Если бы его спросили, он не дал бы вразумительного ответа, сколько нужно времени. Но Хуайсан просто чувствовал, что важно подождать, вот как раз до экзаменов. Это возможность проверить, насколько заклинатели Байсюэ преуспели в городе И, и если они сработают неудачно, Мэн Яо как минимум начнет дергаться — тоже не самый плохой вариант. С другой стороны, за это время Минцзюэ, может быть, избавится от тьмы. А вот что точно не исчезнет — так это внешняя политика Цинхэ и необходимость решать насущные проблемы, которые гораздо приятнее решать в приятной компании Лань Сычжуя. — Что ж, мы подумаем, что можем сделать, — Сун Лань поклонился. — Не будем вам мешать в радости встречи, Не Минцзюэ, Не Хуайсан... Едва закончились все эти поклоны, Сун Лань чуть ли не за руку Сюэ Яна выволок наружу. Ну не выволок, но явно торопился. — Ты как собираешься это сделать, позволь поинтересоваться? Иллюзия? Сколько ее поддержание вытащит из тебя сил, а?! Еще и в городе И! На расстоянии! Поселитесь с Синчэнем снова в похоронном доме? «Починить косяк»! Долго думал?! Сун Лань выговаривал яростным шепотом, пока не понял, что шептать-то чего? И рявкнул: — Не смей туда один ходить! Я вас не пущу! Ни одного, ни обоих не пустит. *** Не всякая беседа стоит того, чтобы в неё лезть со своим ценным мнением. Инь Цзянь и не лез. Скромно дожидался, скромно слушал, на всякий случай запоминая… и не мог не удивляться, какие же всё-таки братья Не разные. Хотя, казалось бы, и у него есть брат, да ещё и близнец, характеры совершенно разные, но вот именно у братьев Не характеры оказались яркими противоположностями. Как же Не Минцзюэ на него смотрел… как будто присутствие Не Хуайсана наконец-то делало хорошо его буйной голове. Хоть не отпускай его в Цинхэ, вообще. При этом Инь Цзянь прекрасно понимал, что если в придачу к Хуайсану ему выдать и Цинхэ, то ему будет ещё лучше. И Лань Сичэня. И возможность свернуть шею Цзинь Гуанъяо. Всё это хочется сразу дать, поднести на блюде… Он невольно улыбнулся, опустив голову, чтобы не слишком демонстрировать эту улыбку. Потому что сразу представил себе, как Не Минцзюэ рычит, что прекрасно может сам и то, и другое, и третье. Пусть рычит… если его горло способно на такие звуки, значит один лекарь тут не зря старался. Инь Цзянь сурово себя отчитывал за приступ недостойной радости — Не Минцзюэ ещё побудет рядом с ним. Ещё несколько дней. Стыдно радоваться такому. Он тихо вздохнул, и когда Сун Лань распрощался и увёл за собой Сюэ Яна, вежливо улыбнулся: — Поскольку вы отдыхали, вас не тревожили, но теперь… позвольте всё-таки проводить вас к ужину. И их действительно стоило оставить вдвоём. *** Сюэ Ян очень органично позволил Сун Ланю утащить себя, как будто сам пошёл, просто доверил патриарху придать себе необходимое ускорение. А потом сначала оторопело слушал его тихий ор шёпотом, а потом и рявк прямо в лицо. Правда рявк прилетел уже в улыбку. Во орёт! Сюэ Ян восторженно зажмурился. Эх, хорошо! Аж пробирает! — Почему я-то? — справедливо спросил он, глядя в эту сплошную суровость. — Нет, Сун-дагэ, в похоронном доме Сяо Синчэню нельзя. Грустно и неудобно. Мои иллюзии поддержки на расстоянии не требуют, но это я так, на всякий случай скромно напоминаю. И к слову, хочу отметить, что мы с тобой преступно забыли о том, что ты собирался учиться их создавать. Ну, Сун-дагэ, не кричи на меня. Я ведь тебя люблю. Я тебе честно признаюсь — понятия не имею, как это сделать. Но факт — косяк нужно исправлять. Поэтому приглашаю тебя вернуться в город И. Только это… Я тебя одного туда не пущу. Ты не пустишь меня. И Сяо Синчэня одного не пустишь, и со мной не пустишь. Что-то мне подсказывает, что тебя одного не отпустит Лань Цзинъи. Сейчас вот проводим гостя, и может прогуляемся? Сюэ Ян жизнерадостно улыбался, прекрасно понимая, что поток болтовни против Сун Ланя — это приём запрещённый, даже жестокий и опасный. — Ну же, Сун Лань. Я даже пообещаю тебе чуть меньше трындеть. Исключительно из нежных к тебе чувств. *** Скромно! Вот уж скромник! Сун Лань сощурился, всем своим видом давая понять, что он думает по этому поводу. — Спасибо за приглашение, — язвительно сказал он. Не хватало только тащить туда Лань Цзинъи! Патриарх аж весь кипел от возмущения. — А я тебя нет! С твоими вечно полынными планами! — выпалил Сун Лань и замолчал. Он не хотел, чтобы Сюэ Ян тащился в город И. А если именно в этот момент там окажется Верховный? Нет, Сюэ Ян, конечно, везучий гад, тут не откажешь, но все равно. Вдруг что-то случится? Неужели нет другого выхода? Почему например нельзя пойти в город И, подождать там Цзинь Гуанъяо? Выйти потом и предъявить ему Не Минцзюэ. Сун Лань и сам понимал, что это хреновый план — кроме эффекта неожиданности они ничего не добьются. — Вообще для полноты картины к иллюзии нужна работающая схема талисманов, восстановленная. Я ее, конечно, помню, и ты помнишь, но я вот совершенно не уверен, что достаточно ее просто разложить, тем более — на иллюзии. Это означало только одно — что этим должен заниматься тот, кто понимает. Чжи Чуань. Опять он! Как оказалось непросто к нему привыкнуть... не смотря на все, что они уже вместе в Байсюэ пережили. И стоило признать, «неудобного» наследника Вэньчжун прямо таки прекрасно контролировал. Сун Лань вздохнул. Чжи Чуань не согласится. — Смысл лететь туда толпой? Может у тебя есть еще какой-нибудь гадкий мерзавестный план, м? *** — Я точно знаю, что ты меня любишь, — Сюэ Ян невозмутимо показал ему конфету и тут же сунул её в рот. — Видел? У меня есть доказательства, неоспоримые сладкие доказательства. Ещё штук тридцать. Мне хватит на месяц, потому что я разделил и растягиваю конфеты от своего сурового старшего брата. А что? Куда не плюнь, у всех есть брат. Я тоже хочу. Я тебя выбрал. Дагэ, пойдём спать, а? Планов у меня, веришь, даже слишком много, и все как на подбор гадкие, мерзавестные и полынные. Идиотские. Он вздохнул, потянулся приобнять даочжана за плечи. — Завтра вот проводим гостя… Сычжуя вот проводим. Сядем и надумаем, как нам дальше быть. Хотя я уже предлагал — залезу в Башню Золотого Карпа и откручу Мэн Яо голову. Сюэ Ян прекрасно знал, что способен на это. А ещё он прекрасно знал, что имеет все шансы не вернуться. И вот именно это портило ему такой прекрасный план и настроение. *** Сычжуй проснулся неимоверно рано, потому что следовало правильно собраться в дорогу. Он волновался. Почему-то казалось, что без него тут не справятся. Это, разумеется, самонадеянность, которую следовало в себе истреблять, нельзя воображать себя настолько незаменимым. Он собрал вещи, составил рабочие планы для Цзинъи — подробные, доходчивые, с датами, до которых следует усвоить всё отмеченное. Может быть, Цзинь Лин тоже присоединится, он ведь сюда учиться прибыл, а не на солнышке греться. Он ещё подумал, и добавил к учебным планам рекомендации. Нужно быть последовательным. Нужно всё предусмотреть. Если молодой глава клана Не рассчитывает на него, то это началось даже не сейчас — ещё вчера. Сычжуй постарался предусмотреть всё: чтобы было чем перекусить во время остановок, выпить воды… лучше, конечно, чай. Стоит напомнить Не Хуайсану, что он хотел взглянуть на гуцинь… или не хотел? Сычжуй снова задумался. Ведь не Хуайсан не говорил, что хочет его увидеть, прямо. Кроме того, после встречи с братом у него поменялись все планы. Почти все. Впереди Цинхэ… нужно обязательно напомнить главе клана Не, чтобы отправить письмо Лань Сичэню, а то получится неудобно и неловко. Неправильно получится. Сычжуй взволнованно вышел во двор, прошёл по Байсюэ. Вот тут они вместе противостояли призракам. Он с почтением поклонился расколотому треножнику. — Я говорил, что настанет день, когда я буду гордиться тем, что был тут. Не пришлось ждать долго. Я действительно горжусь, и благодарен Байсюэ за все уроки, — Лань Сычжуй снова поклонился. — Я не подведу… *** — Не ври, я конфеты принес, чтобы ты ел и молчал, — Сун Лань с нарочито явным ужасом покосился на руки Сюэ Яна на своих плечах. — А ты трындишь. Иди спать. Талисманы не забудь противокриковые. Он ворчал, но когда Сюэ Ян убрался, посмотрел ему вслед, улыбнулся удивленно. Как же так? Когда это все с ними случилось? Брата он выбрал. Как это Сюэ Ян говорит? «Усраться»? Вот да. Именно это. Дожили... Утро наступило слишком быстро, Сун Ланю показалось, что он даже не успел во сне ни разу повернуться — как уснул, закинув ногу на Цзинъи, так и проснулся. Все-таки присутствие в Байсюэ сановных особ — дело непривычное и даже неудобное. Не поваляешься в кровати, например, в надежде нарушить парочку правил Байсюэ... старых правил. Патриарх вздохнул, поцеловал обнаженное плечо Цзинъи и потянулся. — Надо идти руководить, — пожаловался он. Вообще, конечно, было бы гораздо проще, если б Не Минцзюэ покинул гостеприимный темный монастырь, они бы быстренько по плану разоблачили Верховного, но все за один день только сильнее запуталось и вот уже маячит перспектива города И, иллюзий, очередных темных дел... и еще надо уговорить Чжи Чуаня воссоздать там схему и заставить ее работать — именно это виделось Сун Ланю самым неприятным и сложным. Но сначала, А-Ян прав, нужно проводить Не Хуайсана и Сычжуя. — Вставай, А-И. Ты помнишь, что Сычжуй опять улетает в Цинхэ? — Сун Лань и не пытался скрыть, что ему жаль прощаться с Сычжуем. *** Не Хуайсан ничего не знал о правилах Байсюэ, почти, но никакие правила не заставили бы его пойти спать этой ночью. Он рассказывал Не Минцзюэ о Цинхэ, от мелочей до каких-то важных событий, только старался делать это так, чтобы не ранить брата, чтобы это не выглядело хвастовством и в то же время, чтобы Минцзюэ был спокоен: границы неприкосновенны, люди верны, жертвенники в порядке и все станет только лучше, когда Глава вернется домой. Минцзюэ слушал и иногда только щурился в улыбке, даже не улыбаясь. Хуайсан болтал о каких-то пустяках, вроде того, как командиры Цинхэ чуть ли не все обзавелись семьями и чуть ли не вырастили уже первых сыновей, как в каждом втором посольстве обязательно приезжает чья-нибудь незамужняя дочь или племянница и все такое, но при этом все равно все эти разговоры сплетались в замысловатый узор, который прочными витками схватывал по-прежнему неприступную и надежную сущность Цинхэ. Хуайсан все эти годы так старался, и сердце Минцзюэ переполняла сейчас гордость, ведь даже просто сохранить все, с чем младший брат остался, было так непросто, особенно когда слёзы никак не высыхают, а боль не становится тише. Минцзюэ слышал это, хоть брат не жаловался, ни единым словом, как настоящий воин. Сильный воин с веером в руках, мягкой улыбкой и красивым голосом. Они расстались почти в середине ночи, Минцзюэ почему-то стало клонить ко сну, а Хуайсан мягко сказал, что слишком утомил его и еще все-все успеет рассказать, совсем скоро, немного только потерпеть. Он расплетал косы уже спящему Минцзюэ, вдруг несколько раз быстро-быстро моргнул, но поспешил обмахнуться веером, чтобы не допустить этих дурацких слез. Хуайсан покинул покои брата, спрятав в рукаве флакон с очень легким снотворным, но Минцзюэ и не нужно было много и надолго — старший брат проснулся уже к утренней трапезе. Перед прощанием Хуайсан нашел момент исправить свою вчерашнюю непростительную оплошность. — Я прошу прощения, патриарх Сун Лань. По прибытии я, наверное, был слишком уставшим или взволнованным... — Хуайсан достал плоскую коробку темного дерева, тоном напоминающую его старинный гуцинь и украшенную лаконичной резьбой, и преподнес Сун Ланю на открытых ладонях. — От клана Цинхэ Не подарок для вас, для Байсюэ, примите, прошу. Сун Лань с почтением взял футляр, он легко открылся, и там оказалась очень простая кисть. В этом Байсюэ и Цинхэ даже были похожи, правда свой дом и его жизнь Сун Лань скорее описал бы словами «сдержанный» и «аскетичный», а вот в Цинхэ чувствовалась роскошь, пусть и суровая. Так что даочжан даже не сомневался — простая на вид кисть наверняка с каким-то важным и ценным секретом. — Благодарю вас и прошу, ни в коем случае не извиняйтесь. Не Хуайсан ответил скромной улыбкой: — Я сделал эту кисть сам. У нее есть одно интересное свойство, в свое время я даже удостоился похвалы Цзэу-цзюня, чем, конечно, не могу не гордиться. Я создавал ее для того, чтобы копировать шедевры живописи и поэзии, и эта кисть помогает избегать ошибок. А потом... — улыбка стала чуть лукавой, — ... она даже помогла мне в обучении, когда я решил его продолжить, потому что оказалось, что кисть как будто чувствует ошибки в талисманах. Не Хуайсан скромно, но с достоинством сделал шаг назад. — Я подумал, в вашей благородной и непростой миссии восстановления Байсюэ такой инструмент может быть полезен если не самому патриарху, то адептам. — Не нахожу слов, чтобы выразить мое восхищение и благодарность, — искренне ответил Сун Лань. *** Цзинъи подскочил сразу, едва Сун Лань начал его будить. Сычжуй уносится куда-то в Цинхэ! И тревожно, и в то же время, разве можно вот так просто отпустить, без дружеских объятий и всего остального? Объятия получились забавными — Сычжуй сгрёб и Цзинъи, и Цзинь Лина, и тут же, не разжимая рук, сообщил: — Если я отбываю в Цинхэ, это не значит, что можно ничего не делать. Я оставляю учебный план, которого рекомендую придерживаться, иначе экзамены будет сдать крайне трудно. Прошу вас, обязательно обращайтесь за помощью — наставник Чжи Чуань, патриарх Сун Лань, даочжан Сяо Синчэнь… здесь есть люди, которые умеют и хотят помочь вам. — Какая ты потрясающая зануда, А-Юань, — Цзинъи тискал его, стараясь натискаться впрок. — Не понимаю, как тебя земля носит, такого праведного, — Цзинь Лин ущипнул Сычжуя за щёку и расхохотался, когда тот возмущённо ойкнул. Торжественный момент передачи подарка произвёл впечатление на всех присутствующих. Сюэ Ян держался поодаль, скромно помалкивал, делал приличное лицо, а потом улучил момент, поймал Сычжуя и оттащил в сторону. — Держи, — он протянул ему три узкие полосы бумаги. — Тебя, конечно, там всячески будут охранять, Цинхэ всё-таки не проходной двор, но вот это возьми, Лань Сычжуй. Это от меня, персонально тебе. Если попадёшь в беду — сожги талисман. И очень скоро, прямо неприлично скоро, на помощь примчится один очень злой и до зубов вооружённый убийца, который вытащит тебя. А если я хоть что-то понял в Байсюэ, ещё и с поддержкой крайне талантливых и не менее недобрых даочжанов. Сычжуй волновался. Он благодарил, очень старался упрятать это волнение куда-то вглубь, а потом просто держался рядом с Не Хуайсаном, как единственная часть свиты, полагающейся главе клана. На полшага позади него, с достоинством и почтением сопровождая. Инь Цзянь не знал, как правильно стоит реагировать на это расставание. Он просто был там. Нельзя оставлять Не Минцзюэ, нельзя пренебречь важным моментом — отбывает высокий гость. Нельзя обнаруживать свои чувства по этому поводу. Нельзя, нельзя, нельзя… как же многое нельзя. Быть воспитанным и скромно опускать глаза — вот лучшая стратегия на текущий момент. Но главное — Не Минцзюэ остаётся тут, остаётся. Пусть ненадолго, пусть по необходимости, пусть он сам этому не рад, но… Как же стыдно быть эгоистичным. Инь Цзянь с сожалением видел в себе эту глупую радость, но не мог ей сопротивляться — где-то в груди глупый кусок мяса, качающий кровь, взволнованно дёргался. *** Отпускать Хуайсана оказалось тяжело. Минцзюэ чувствовал себя так, будто кусок сердца выдирает, но именно поэтому хотелось, чтобы он улетел быстрее. Долгие проводы... это непросто. Но все равно остались силы на гордость, когда Хуайсан дарил Сун Ланю кисть - тут невозможно устать или переволноваться. — Возвращайся скорее. Или пришли письмо, — Не Минцзюэ крепко обнял брата, с силой прижал к себе и потом, когда отпустил, скупым ласковым движением поправил ему прядь волос. Все. Пусть уже уходит. Когда Хуайсан скрылся в небе за стеной, Минцзюэ пришлось взять себя в руки, чтобы не выглядеть потерянным здесь, среди всех этих людей. Опять ждать неизвестно чего - не это самое плохое. Отвратительно, что в этом ожидании Минцзюэ не мог ничего сделать сам, даже изгнать из себя тьму, которую в нем тут выискали. Когда он доберется до Мэн Яо, то придется как-то справиться с желанием убить на месте — эта гадина заслуживает долгое и бездеятельное ожидание своей участи! Не Минцзюэ коротко кивнул всем сразу и молча ушел. Чжи Чуань успел пожелать Лань Сычжую хорошего путешествия, полезного времяпрепровождения в гостях и скорейшего возвращения, улучив момент между порывистыми прощаниями его юных друзей. — Что ж, юноша, — даочжан смерил Цзинь Лина сдержанным внимательным взглядом, как будто оценивал, насколько ученик готов к свершению полезных дел. — Лань Сычжуй прав, и вам пора приступать к занятиям. Можете начать со своего плана, а можем заняться тем, о чем вчера договорились.