Затмение

Правда, за обедом творилось что-то странное. Инь Цзянь только озадачено моргнул, и предпочёл сохранить нейтральное выражение лица. Зато брат ему улыбался. Зато Не Минцзюэ с аппетитом ел. Инь Цзянь коротко сжал пальцы Сяо Синчэня. Ему явно в этой странной тишине было несколько не по себе. Что же, зато его личный мерзавец явно не страдал. В какой-то момент даже получилось, что за одну руку держит Сюэ Ян, а за другую — Инь Цзянь. Вот это точно нельзя, потому что за обедом следует принимать пищу, а они вцепились с двух сторон. Инь Цзянь неловко отпустил руку брата и сам постарался не пренебрегать трапезой. Вызов, у него вызов. Мысль о том, что это неправильно, мелькнула и погасла. Ощущение эйфории от бушующей жаркой ци Минцзюэ, пронизывающей всё тело, так и не прошло. И когда он поднялся, коротко поблагодарил за обед и ушёл, Инь Цзянь не долго медлил. В пару глотков допил чай и тоже поднялся. — Вы знаете, — тихо проговорил Инь Цзянь. — Метод быстрого удаления тьмы хоть и варварский, но процесс идёт. Сюэ Ян, Сун Лань… пожалуйста, к вечеру кто-нибудь зайдите ко мне, заберите отделённую тьму, хорошо? У вас она будет под контролем. И ушёл в лечебницу… готовиться к продолжению. Что Не Минцзюэ уже там, стало своеобразным приятным сюрпризом. Инь Цзянь коротко перевёл дыхание и кивнул. — Разденься до пояса, хорошо? — и сам решительно сбросил верхние одежды, занудно поднял указательный палец и уточнил. — Сейчас проверю как кожа на левой руке, и если хорошо, буду мучить правую. Спину… Спину не будем резать. Не хочу лишать нас обоих удовольствия от массажа. *** На вид лекарь вполне живой... Минцзюэ опять подумал, что Инь Цзянь как травинка — хоть сапогом наступи, все равно поднимется, вот только если вся конница по полю проскачет... не каждая травинка встанет. — Ладно. В конце концов, можно будет снова встряхнуть доктора, если потребуется, потому Минцзюэ разделся, как велено, оглядел руку, плечо. — Нормально на левой, — он посмотрел исподлобья и хмыкнул. — Любишь ходить по мне ногами? Минцзюэ сел, на этот раз повернулся другим боком, чтобы правая рука легла на стол, потом посмотрел вниз, чуть расставил ноги и похлопал себя по колену: — Садись и начинай. *** — Нормально? — Инь Цзянь с восторгом провёл пальцами по его предплечью, где ссадина уже стремилась раствориться. — Не скромничай. Ты восстанавливаешься с потрясающей скоростью. Что минимум половина этой скорости принадлежит его методу заживления ран, Инь Цзянь не сказал. Это же очевидно. А Не Минцзюэ так хмыкнул, что в нормальном состоянии Инь Цзянь бы принялся запальчиво объясняться, что он снова говорит какой-то бред, вот только состояние всё ещё искрилось и переливалось сладким жаром. — Я люблю, — Инь Цзянь замаскировал внезапно остановившееся дыхание таким же хмыканьем. — Люблю эти моменты, и меня даже не нужно заставлять. И не только ногами. Он повёл плечами, отгоняя попытки здраво поискать более приличную позу. Потому что при всём неприличии она была самой удобной и надёжной. Потому что Не Минцзюэ сам позвал. Потому что ему ужасно хотелось этого. Инь Цзянь сел на колени Не Минцзюэ так естественно, как будто каждый день так делал. Удобно. Очень близко. Огладил его правую руку от плеча до запястья, снова расположил удобно всё необходимое. Это ведь только выглядит непристойно. На самом деле это важная и ответственная часть лечения, кропотливая, трудоёмкая. — Скажешь, если я слишком жесток, — Инь Цзянь улыбнулся, наклонился к его руке, тут же стал серьёзным и сосредоточенным, и время тут же раскрасилось кровью, синеватым отблеском эликсира и постоянно вылавливаемой тёмной плёнкой. Инь Цзянь так же внимательно и быстро работал по той же схеме: от запястья к локтю, от локтя к плечу, под ключицей, ниже. Ещё ниже. Замер на миг, тяжело перевёл дыхание и решительно рассадил кожу ниже сосков поперёк груди. Вот теперь было неудобно, приходилось сгибаться сильнее. Но от этого металлические щелчки сыпались только чаще. — Если резать ещё ниже, придётся на колени перед тобой опускаться… хочешь — ложись. Он еле языком ворочал, но пока Не Минцзюэ может терпеть, стоит пользоваться моментом. *** — Было б нужно заставлять — я бы заставил, — Минцзюэ хохотнул и тут же замолчал, когда Цзянь так спокойно уселся к нему на колени, будто это уже было делом привычным. Только не для Минцзюэ. Раньше к нему на колени мог сесть только Хуайсан и то давно, в какой-то прошлой жизни, когда отец еще был жив. А когда умер, старший брат перестал утешать Хуайсана... иногда он об этом жалел, но в такие мгновения становился только жёстче, потому что утешение — это не то, что воспитывает воина, а Не Минцзюэ упорно воспитывал в брате воина. И оказался прав. Воспитал. Сейчас Инь Цзянь вот сел. Деловой. Лекарь. Минцзюэ медленно выдохнул, когда получил первый рваный разрез, а щипцы снова защелкали. Когда он стал взрослым и Хуайсан больше не забирался к нему на колени, это место иногда занимала женщина, довольно часто вообще-то и тоже вовсе не для утешения, а для утех. Женщины. Разные. Красивые. Гибкие. А Цзянь — не гибкий... или гибкий? Тьфу! Минцзюэ дернулся и тут же замер снова. — Извини. Отвлекся. Продолжай, — сипло велел он. О чем он думает? Лекарь — не женщина. И вообще... Минцзюэ шумно вдохнул, чувствуя, как тянется из-под кожи что-то инородное, мерзкое, как будто тьма встрепенулась, как будто что-то внутри него стало помогать, пинками. Странно... Это вернуло мысли в нужное русло. — Что? — Минцзюэ глянул вниз, на новый разрез под ключицей, все же нормально? Чего это доктор так дышит? Ответ он услышал в голосе Инь Цзяня. Да он же снова устал! Так быстро? — Ладно. Чувствуя, как боль разливается по коже, словно тело вдруг спохватилось и решило начать сопротивляться полезным процедурам, Минцзюэ подхватил Цзяня и встал. Дисциплина — это важно. Раз он обещал быть дисциплинированным пациентом, доктору тоже придется потерпеть. Минцзюэ напрягся, кровь тут же выступила на всех порезах, но он не обращал внимания, просто дошел до кровати, не отпуская доктора, сел, тут же лег, усаживая Инь Цзяня сверху, и вытянул ноги. — Нормально? Сейчас. Когда нужно — проблем с ци нет. Минцзюэ потянулся к ядру, одновременно задрал рубашку доктора, опять ладонь легла на худую спину, и ци свободно потекла, наполняя уставшее тело. Ну сильно, да, зато эффективно. Просто лекаря надо встряхнуть. — Лучше? Продолжай, — а пальцы чуть ли не сдавили Инь Цзяню позвоночник. *** О чём Не Минцзюэ думает и на что отвлёкся? Это хорошо, что отвлёкся. Невозможно постоянно думать о том, что кто-то скоблит и кромсает твою кожу. Хотя Инь Цзянь очень строго себя контролировал, чтобы не ранить больше, чем требуется. Но тёмная плёнка стала вдруг прочнее и толще, он не понял почему, хищно изловил, вытягивая, заливая эликсиром, чтобы вытянуть всё. Минцзюэ что-то вспомнил, и это спровоцировало выплеск? А боль? А приступ? Как некстати эта усталость. Это что, несостоявшийся приступ? Инь Цзянь лишь обхватил Не Минцзюэ за шею, когда тот принялся вставать, да второй рукой поймал поднос со всеми инструментами. — Куда? — тихо спросил он. В крови плеснуло чем-то странным, то ли тревога, то ли опаска, но в целом это помогло не уронить поднос, опустить его аккуратно рядом с кроватью на низкий столик. Нужно немного перевести дыхание. А как, если он бессовестно сидит на Не Минцзюэ верхом, пока тот устраивается на спине? Инь Цзянь снова попал под раскалённый жар его силы, прогнулся в пояснице под его рукой. — Нормально. Да. Да. Лучше, — он несколько раз судорожно вдохнул, медленно выдохнул, огладил ладонями ещё целую кожу на животе Не Минцзюэ, наметил пальцами, где сейчас лягут новые порезы. Его руки будоражили едва ли не сильнее, чем щедрое вливание силы. Инь Цзянь чуть не сошёл с ума, стараясь удержаться и сосредоточиться на главной задаче. — Продолжаю, — он с трудом заставил себя не трогать губы кончиком языка, это слишком неприлично. — Так и держи, это помогает. Хорошо. От рёбер вниз, поперёк живота ещё минимум четыре длинные полосы. Это много. Это даже очень много, и хорошо. Нет, это плохо, это без мозгов, позабыв принцип постепенности и умеренности! Инь Цзянь хищно улыбнулся, распуская его кожу кровавой мелкой сеткой. Он охотился на коварного врага, который портит его Минцзюэ жизнь и доводит его до приступов боли. А когда занят охотой на врага, не обращаешь внимания, как бесстыже трёшься об это тело, то сдвигаясь ниже, то приподнимаясь, чтобы сесть выше на бёдра. Минуты складывались одна к одной, час, ещё час. Инь Цзянь только вскидывал откровенно оценивающий взгляд к глазам Не Минцзюэ, проверял, не пора ли ещё остановиться. И снова резал, придирчиво действуя по уже выученному правильному порядку. Он вытер лоб тыльной стороной ладони, оставил на нём красную полоску, закрывал последнюю ссадину выше пупка талисманами… они заканчивались, приходилось лепить на расстоянии. Почему он не сделал больше? В Байсюэ они как-то слишком быстро расходовались. — Нельзя больше. Сегодня больше нельзя. Но завтра всё это заживёт, — Инь Цзянь склонился над ним, осматривая все свежие раны, проверял себя — всё ли правильно сделал. Под ключицами хорошо, схватывается моментально. Над ключицами… нет, там место неудобное, там не стоит резать. Шея… Нет, шею нельзя. Инь Цзянь склонился ещё ниже, тронул губами шрам, пересекающий его шею. Ни в коем случае. Его шеи больше не коснётся лезвие, никогда. *** Дыхание Цзяня чувствовалось даже под ладонью, Не Минцзюэ удивился, как подрагивает доктор от его силы. Снова эта мысль, что хрупкость Инь Цзяня — лишь видимость, на самом деле он очень крепкий и стойкий. — Держу. И он держал. Постепенно сила успокоилась, невозможно же вливать ее постоянно такими рывками, Минцзюэ приспособился. Теперь он дышал глубже, как будто отдавая ци, заполнял это место темной болью, хотя, конечно, это лишь кажется. Ци и боль – совсем разные субстанции. Время растягивалось. Минцзюэ иногда задерживал дыхание, особенно когда доктор смещался. В такие моменты казалось, что он сейчас просто упадет, и тогда Минцзюэ безотчетно перехватывал его второй рукой за бедро, сжимая сильнее, чтобы не дергался. Становилось все горячее с каждым порезом, с каждым таким движением, и даже стук щипцов слился с дыханием. Минцзюэ ни разу не закрыл глаза и всегда доктор встречал его прямой взгляд. Он сглотнул, в горле пересохло и только поэтому не успел сказать, что вообще-то может и еще. Теперь, когда Инь Цзянь перестал работать, Минцзюэ понял, какой доктор горячий, ужасно горячий, даже взгляд полубезумный и огненный и… и губы тоже. На шее. — Что ты делаешь? — тихо спросил Минцзюэ, потому что объяснить это как-то логично не получалось. *** Это как-то само получилось… Такое не планируется. Нет, может кто-то и умеет, Инь Цзянь точно не планировал. И тихий вопрос Не Минцзюэ застал его врасплох. Знал бы он сам, что делает! Он так и застыл, медленно мучительно выдохнул… снова в его шею. Жгло бедро под ладонью Не Минцзюэ, спину пекло. — Я… Инь Цзянь так устал, что едва не лёг на изрезанную грудь, но вот это уже не к лекарю — испортить собственную работу? Да никогда. А хороший врач должен уметь хорошо лгать. Инь Цзянь считал, что искусством лжи владеет в нужном объёме. У него руки в крови, просто посчитал пульс. Губы чувствительнее, это ведь так просто. И температуру тела легче считывать губами. Он же пробовал кровь Не Минцзюэ на язык, это тоже способ, это ведь ничего особенного, один из способов диагностики. — Я не сдержался, — честно признался Инь Цзянь, прекратив прятать лицо на его шее, со стоном выпрямился, донёс щипцы до подноса. Металл словно прирос к онемевшим пальцам, пришлось помочь себе избавиться от этих щипцов, разжимая пальцы с усилием. Инь Цзянь выпрямился, уронил руки — они безвольно повисли вдоль тела. Смотрел на Не Минцзюэ голодными глазами и прекрасно понимал, до какой же степени он не прав. Виноват. Врач не имеет права так делать. — Меня к тебе тянет со страшной силой, — тихо сказал Инь Цзянь и мягко улыбнулся. — Не беспокойся об этом. Я знаю, что это грубое нарушение всех правил врачевания, и сегодня я просто… ошалел от твоей силы и поддался искушению. Только… поможешь мне встать? Я ног не чувствую. Отсидел. *** Минцзюэ следил, как Цзянь поднимается, как пытается избавиться от этих щипцов, как дышит. Как можно быть таким горячим, а двигаться, как будто изо льда? Минцзюэ тоже смотрел и смотрел, доктор сам на себя был не похож... измучился. — Извини. Я не умею тише. Ну... то есть просто было не нужно. Раны тихо саднило, но Минцзюэ это не особенно волновало. Он приподнялся, подхватил Цзяня, но вместо того, чтобы помочь ему встать, наоборот — уложил, одновременно освобождая место. Нечего, упадет тут еще прямо на пол. — Лежи, — велел Минцзюэ, отодвинул его ноги и сел рядом. — Ты мне нужен крепкий и здоровый, а то кто из меня эту хрень повыдергает? Он усмехнулся, потер ладонями его худые бедра — это должно помочь, хоть сейчас и колет неприятно, а может даже больно, и в конце провел руками по щиколоткам Цзяня, чтобы даже и не думал вскакивать. Задумчивое выражение с лица Не Минцзюэ все равно не сходило, он хмурился, забрал поднос и отнес его на стол, принес воды, подал доктору стакан. — В смысле — тянет? Пей вот. *** Инь Цзянь вздохнул, правда лишь мысленно. Не Минцзюэ ещё и извинялся… Непостижимый человек. — Тебе это так подходит. Быстро, резко. Всё для достижения цели. Я понимаю. Единственное, что у него получилось, так это приподнять руки, чтобы Минцзюэ было удобно снять его с себя. Правда, тут же оказался на спине, уложен с неожиданно приятной заботой. Инь Цзянь чуть не дёрнулся сразу сесть, но смирно остался лежать. Он нужен Не Минцзюэ. Нужен, да. Как лекарь, способный подолгу возиться. Как зануда. — Я повыдергаю, — согласился он. — Мы сегодня сделали много. Больше, чем я ожидал. Немного полежать. Да, ему действительно нужно немного полежать, чтобы застоявшаяся кровь разошлась по телу. Ну вот, докатился. Теперь глава клана Не делает ему массаж. Ноги растирает, пусть даже и хмурится. Даже воды принёс. — Спасибо, Не Минцзюэ. Инь Цзянь послушно глотал воду, покосился на поднос. Изловленная тьма смирно сидела под печатями. Это хорошо. Он снова перевёл взгляд на Минцзюэ, бровь дрогнула. — В каком смысле тянет? — переспросил он озадачено, но почти сразу понял. Глава клана — это в крови. А глава клана Не — тем более. Ответы на вопросы должны быть исчерпывающими, без возможностей впасть в заблуждение, иначе это был бы плохой правитель. — В душевном и в плотском смысле, Минцзюэ. Во всех смыслах. У меня от тебя сердце плавится, а прикасаться к тебе — наслаждение. Инь Цзянь закрыл глаза, помолчал, с усилием поднял тяжёлые веки. Нельзя разлёживаться, талисманов нужно заготовить, для ран, на ссадины их идёт много. — Но это не значит, что я не могу оставаться твоим врачом, пока я рядом. Повыдергать из тебя эту дрянь я смогу. И ты вернёшься домой. *** Минцзюэ налил и себе воды, да так и застыл с чашкой у рта. Он медленно опустил руку, не сделав и глотка, нахмурился. В плотском. Во всех смыслах и... Слова Инь Цзяня как-то легко утрамбовывались в очень стройные и логичные мысли. Просто потому, что Не Минцзюэ знал, о чем идет речь. Это что же? Хм. Инь Цзянь как Не Хуайсан? То прикосновение горячих губ к шее немедленно стало восприниматься совершенно по-другому, и хорошо, что рука занята чашкой, иначе Минцзюэ просто потянулся бы к этому месту, чтобы потрогать. Но он, наконец, выпил воду одним глотком и поставил чашку на стол. — Ясно. Прятать глаза — недостойно. Или руби сразу, или — веди себя нормально. Такое — явно не повод ... для чего? Вышвыривать? Нет, чтобы рубить, нужно куда большее, как с Яо, например. Минцзюэ посмотрел на доктора и жестом показал на все свои порезы на груди: — Мне мыться пока нельзя, да? Ладно. Ты спи до ужина, отдыхать нужно. Минцзюэ забрал одежду, даже постарался не спешить и не шуметь неосторожно. В дверях он обернулся и сурово отчеканил прежде, чем уйти: — Отдыхай. *** Инь Цзянь заторможено подумал, что ему, наверное, стоит опасаться реакции Не Минцзюэ. Такие признания на неподготовленную голову — это просто непорядочно со стороны лекаря. Но ведь он ничего не требует, не вымогает, и глава клана Не никакой ответственности за его фантазии не несёт. А хмурится — ну это как раз понятно. Не танцевать же ему от радости. Неприемлемо. Инь Цзянь сумел поставить стакан, лежал неподвижно и смотрел, как Не Минцзюэ хмурится. — Сейчас лучше не мыться. Но вечером, после ужина, ты просто смоешь эти следы с кожи. Никаких порезов уже не останется. Ясно. Ладно. Отдыхай. Рубленные распоряжения Не Минцзюэ сейчас не возмущали. Наверное, сейчас не было чего-то такого, что возмутило бы Инь Цзяня. Он действительно вымотался. Правда это не причина, чтобы всё оставить как есть. У него тут свежепойманная тьма. У него закончились очень нужные талисманы. Наконец, он в крови Не Минцзюэ — руки, рубашка, на лбу подсыхает красная полоса. Это чувствуется — кожу стягивает. И инструменты не в порядке. В лечебнице несвойственный ему беспорядок, так быть не должно. А Не Минцзюэ заботливо не шумел, собирал свою одежду. Сколько же у него сил, ведь терпеливо всё выдержал, в него выплеснул столько ци, что теперь голова как чужая и не очень сообразительная, а при этом двигается? Потрясающе. — Да, я отдохну, пожалуй, — пообещал Инь Цзянь. Ведь ему не обязательно знать, что отдыхать он будет по-своему. Сейчас нужно встать, привести себя в порядок, прибраться. Талисманы сделать. Инструменты в порядок привести, нельзя оставлять окровавленными. Тьму отдать Сун Ланю или Сюэ Яну, пусть заберут куда-то. Не Минцзюэ вышел, Инь Цзянь попытался встать, охнул и осторожно лёг на место. Закрыл глаза ладонью и судорожно задышал, стараясь не расклеиваться. Что на него нашло? С какого перепуга эти признания? Только зря смутил Минцзюэ. Опьянение переизбытком его силой постепенно успокаивалось, отзывались тянущей болью руки, ноги, голова. Инь Цзянь с горем пополам снял заколку, чтобы не тянуло волосы, и впал в какое-то обессиленное оцепенение на грани сна и яви. Наверное, это отдых. Лёжа. Впервые за долгое время. Он даже не смог повернуться на бок. *** Минцзюэ не виделся с доктором до самого завтрака. Накануне он честно дождался, пока схватятся все порезы, потом позволил себе только обтереться влажным полотенцем, а потом усталость навалилась так мощно, что буквально сокрушила воина. Он хотел сходить проверить, спит ли Инь Цзянь, но не успел — уснул как убитый, успев подумать, что так даже хорошо. Минцзюэ проспал ужин и не просыпался почти до рассвета, только уже под утро открыл глаза. Требовалось привести себя в порядок и разойтись. Он обнаружил, что все ссадины превратились в нормальные здоровые рубцы, да и те скоро должны исчезнуть. Так что Минцзюэ позволил себе нормальную горячую ванну. Сейчас он отмоется, поест... наверняка ведь этот зануда выдаст лекарства до завтрака, во время завтрака, после завтрака... почему нельзя выпить и разгрызть все и сразу? Хлопнул горсть — и все, ничего не забыл. Минцзюэ вынырнул из воды и похрустел суставами, потягиваясь. Неплохо бы массаж... Чтобы походил нормально. «А прикасаться к тебе — наслаждение» — вспомнил Минцзюэ и выдохнул. Поискал в себе злость. Она должна быть, потому что это... этому даже названия нет. «В плотском смысле»! Он что же, думает о... когда на нем сидит? И как же теперь лекарь лечить его будет? С другой стороны-глупости. Лечил же. Минцзюэ так и не придумал, как к этой новости относиться. Стать объектом вот такого... это странно и непонятно, когда непонятно — он привык разбираться и делать понятно, если не получалось — злился. А тут злиться почему-то не выходило. Нормальный мужик что бы сделал? Отправил бы подальше от себя. Это проще для всех и... понятно. — Ладно, — сказал сам себе Минцзюэ, вылез из воды, привычно собрался и с ударом колокола явился к трапезе. На Цзяня он старался смотреть, хотя бы изредка, потому что прятать глаза — это трусливо, тем более чего прятать-то? Это же не для него «в плотском смысле». Минцзюэ хотел поговорить с патриархом о том, куда отправились даочжаны и Сюэ Ян и когда их ждать обратно, но тут сидел племянник Яо, поэтому безопаснее помолчать. Так и ел, молча. Поблагодарил коротко и сразу же пошел к Цзяню в лечебницу: ссадины затянулись, надо дальше ковырять. *** Колокол, созывающий всех на ужин, Инь Цзянь слышал. Но открыть глаза и встать не смог. Любые попытки заставить себя проснуться оказались позорно провалены. Оторвать себя от подушки Инь Цзянь смог только глубокой ночью, когда идти ужинать поздно, идти завтракать — рано. Зато самое время попытаться отмыть засохшую кровь и подумать над своим поведением. Да, сказал то, что следовало бы держать при себе. Да, полез куда не надо, чем не следует. Да, не так уж и виноват — ошалел от слишком большого количества жаркой кипящей ци. Вот, пожалуйста — только вспомнил, как по коже метнулась сладкая дрожь. Идиот. Разве можно идиоту лечить людей? Несколько ковшей холодной воды на голову привели в чувство. Рассвет Инь Цзянь встретил за работой — нельзя оставаться без заживляющих талисманов. Это работа нудная, кропотливая, очень полезная для некоторых замечтавшихся лекарей, забывших своё место. Ляпнуть сдуру главе клана! — Надо было солгать что-то пристойное, — вздохнул Инь Цзянь, едва не испортив талисманы своим дыханием. Ещё и продрых полдня и полночи! А если что-то случилось?! Нет, если бы что-то случилось, его бы уже растолкали. Идти проверять среди ночи Не Минцзюэ? Вот тут Инь Цзянь застонал и закрыл глаза. Он ведь подумает что-то предосудительное… кто угодно, да десять человек из десяти решили бы, что он среди ночи пришёл с нескромными целями! — Сам виноват, — безжалостно припечатал себя лекарь. — Неси ответственность. Он вычистил всю лечебницу, привёл в изумительное состояние инструменты. А вот что тьму не отдал под ответственное хранение, это огромное упущение, хорошо что она никуда не делась. К завтраку Инь Цзянь вышел в идеальном состоянии и вдруг обнаружил, что брат с Сюэ Яном отсутствуют, Чжи Чуаня нет. Цзинь Лин прилежно ел, но явно без аппетита — соблюдал правило не пренебрегать трапезой, не более того. Не Минцзюэ… ну, он хотя бы не шарахался от лекаря и не требовал убрать его из Байсюэ куда подальше. Пришёл завтракать, глаза не прятал, что ещё можно требовать от главы великого клана, шокированного неуместными признаниями? Да он идеальный! — Я даже не знал, что они куда-то отправились, — Инь Цзянь удручённо посмотрел на Сун Ланя, моментально настигнутый желанием извиняться и оправдываться. — Простите, патриарх, я… уснул. Со мной такое обычно не случается. Нужно будет куда-то деть отделённую от главы клана Не тьму, я очень рассчитываю на вас и на ваш меч. Дал ли Сун Лань им с собой травяного человечка? Когда они вернутся? Как же получилось, что ему ничего не сказали? Сам виноват, нужно быть в курсе событий места, где он живёт. Эту ошибку он уже делал: жил в Ланьлин Цзинь, не интересовался делами Ланьлин Цзинь, а вот если бы поднял голову, то увидел бы собственного брата! Стыдно… ужасно стыдно. Инь Цзянь прекрасно понимал, что выглядит подозрительно — кажется, за вчерашний день он стал бледнее и спал с лица. Но это не повод себя жалеть и пренебрегать своими обязанностями! После собственноручно обеспеченной выволочки Инь Цзянь вошёл в лечебницу собранный и стремительный, как и должен выглядеть нормальный лекарь. Обнаружил в лечебнице Не Минцзюэ. Незаметно подобрал упавшее на пол сердце и поставил на место. — Как ты спал? — Инь Цзянь омывал руки травяным настоем, кивнул Минцзюэ. — Ссадины зажили? Ему было нужно посмотреть, но теперь сказать «разденься» у него не повернулся язык. — Продолжим, или хочешь сделать перерыв? Если продолжаем, то снова с левой руки, у неё было больше времени, чтобы восстановиться. Ничего ужасного не произошло. Не Минцзюэ великодушно сделал вид, что ничего не было. Инь Цзянь с благодарностью улыбнулся ему.