Затмение

Сун Лань, конечно, пообещал, что заберет тьму, но только немного попозже. Он планировал занять молодежь чем-то интересным и важным, расценив, что вряд ли сможет приглядывать за Цзинь Лином лучше, чем А-И, и при этом не создать у наследника ощущение, что он в плену. Минцзюэ ждал недолго. Он быстрым взглядом оценил состояние доктора и решил, что все в порядке. — Нормально. Выспался, — Минцзюэ развязал пояс. — Зажили. На вопрос он ответил, замерев и выглядывая над рубахой: — Продолжим, конечно. Чего ждать? Или, может, доктор уже не хочет из него тьму выковыривать? Да нет, вот улыбается же. Минцзюэ нахмурился, до конца стащил рубашку и сел, как вчера, выкладывая на стол левую руку. — Приступай, — он уже чуть не похлопал себя по колену, чтобы Инь Цзянь садился, но вместо этого кивнул. — Садись. Я тебя не скину. *** Инь Цзянь себе удивлялся. Не Минцзюэ хмурился в ответ на его улыбку, а ему… нравилось. Что поделать, он красиво хмурится, лицо такое непреклонное. Он незаметно перевёл дыхание. Действительно, опасался, что всё испортил, но вот же, рубашку снял. — Самую свежую ссадину только посмотрю, — Инь Цзянь так же как вчера скинул ханьфу, остался в нижней рубашке. Склонился, строго рассматривая прихватившуюся ссадину на его животе, как раз ту, на которую не хватило талисманов. Недовольно покачал головой. Она, конечно, нормально закрывалась, но видно места, которые зажили лучше — там где были талисманы. При этом даже там, где талисманов не хватило, заживало потрясающе быстро. — Замечательно, — отметил Инь Цзянь, выпрямился, и с подчёркнутой невозмутимостью сел Минцзюэ на колени. Просто потому что так действительно было удобнее. Он не скинет. Что же, это действительно великодушно с его стороны — понять, что он может опасаться, и сразу развеять это опасение. На этот раз Инь Цзянь не стал рассусоливать, быстро и сноровисто обработал его кожу, распустил на свежую кровящую ленту, залил эликсиром и сосредоточенно защёлкал щипцами. — Талисманов вчера не хватило, — объяснил он свой интерес к нижней ссадине на его животе. — Я не был готов к такому количеству ран, рассчитывал закончить гораздо раньше. Никогда не тратил их в таком количестве, как в Байсюэ… с самого первого дня. Инь Цзянь с удовольствием добавил отловленную свежую тьму к пойманной вчера, уверенно наложил сверху ещё одно заклинание, не доверяя пленнице, и снова склонился над рукой Не Минцзюэ. — Я проспал вчера, — тихо признался он. — Чжи Чуань, Сюэ Ян и брат отправились в город И, а я даже не вышел проводить. И узнал лишь сегодня. *** — Если на талисманы уходит много сил, ты можешь без талисманов. Минцзюэ все-таки немного напрягся, когда Инь Цзянь сел к нему на колени, но доктор так спокойно работал, что это напряжение понемногу прошло. Никакого «плотского» интереса очевидно не наблюдалось, и Минцзюэ расслабился. — Я серьезно. Могу заживать сам, ты же видишь. Он сел ровнее и снова постепенно погрузился в это ощущение ровной освобождающей боли. Лекарь выколупывал из него вредное, и значит эта боль полезна. — И хорошо, что проспал. Меньше переживал. Все будет нормально, этот ваш Сюэ Ян вообще неубиваемый. Видимо потому что полезный, — Минцзюэ говорил отрывисто, все-таки боль давала о себе знать и приходилось делать осторожные глубокие вдохи, чтобы не мешать Инь Цзяню делать его работу. — Почему я это в себе не чувствовал, пока вы не сказали? *** — Нельзя без талисманов, — строго сказал Инь Цзянь. — Ты можешь заживать сам, но там где талисманов не было, заживление идёт медленнее. Тратятся твои собственные силы, а ничьи силы не бесконечны. Будем без талисманов — придётся делать перерывы на день-два. Он старался не причинять лишней боли, поэтому кончики щипцов не погружались в нанесённые раны, только собирали по поверхности выступающую тёмную плёнку. Это требовало сосредоточения и большой точности манипуляций при высокой скорости. Инь Цзянь буквально мчался наперегонки с кровью Не Минцзюэ — кто успеет первым. Он успеет всё отловить, или кровь успеет свернуться. — Если Сюэ Ян полезный, лучше бы ему быть действительно неубиваемым. Потому что если ещё раз Сяо Синчэнь вернётся раненым и обессиленным, я его придушу. Он упрямо обрабатывал эту первую ссадину по правилам, которые сам же и назначил, перешёл на область выше локтя, протирал кожу, осторожно давая Не Минцзюэ время отдохнуть, при этом чтобы тот не заподозрил. Снова взялся за инструменты, распуская кожу от плеча до локтя. — Никто не чувствует, Не Минцзюэ. И потом, в тебе мало, эта тьма слаба, и у тебя исключительная способность сопротивляться тьме. Когда мы возвращали тебя, тьма была старой, сильной, и в попытке спастись она атаковала самого неподготовленного из нас. Все до этого имели дело с тьмой и знали чего ждать, — Инь Цзянь деятельно заливал ссадину эликсиром, подождал, пока подействует, прицеливаясь в рану щипцами. — Все, кроме меня. И я даже не понял, что это тьма, что это не мои слова, не мои желания, не мои мысли. Но меня спасли. Он покачал головой, только сейчас понимая, что справился не сам. Нет, не сам… Да, он содрал с себя заколку, обозлился, но ведь он получил поддержку, откуда не ждал. Он вёл за руку душу Не Минцзюэ. Душу, которая умеет противостоять. Инь Цзянь снова сосредоточенно заклацал щипцами. *** — У меня бездна сил, — возразил Минцзюэ. — Ты же знаешь. Никаких перерывов. И сжал зубы, когда лекарь рассек кожу на руке, а когда щипцы ухватили какой-то особенно цепкий кусок, свободной рукой сжал его плечо. Отпустил. — Ничего. Продолжай. Кто тебя спас? Рассказывай. А то я чувствую себя цветочной грядкой, которая нуждается в немедленной прополке, — он хохотнул и глянул на цветы в волосах Цзяня. Цветочница, ну правда. — Рассказывай, ну? *** — Я знаю, в тебе потрясающе много сил, — Инь Цзянь немного замедлил движения, когда Не Минцзюэ схватил его за плечо. Подстраховался, чтобы у самого руки не дрогнули. — Цветочная грядка, — он тихо засмеялся, перехватывая капризную плёнку щипцами, и даже показалось, что эта плёнка попыталась свернуться в жгут. Инь Цзянь даже наклонился ниже, готовый к любой провокации тьмы, но она так же безропотно присоединилась к остальным порциям. — Когда я работал над твоим телом, — негромко начал рассказывать Инь Цзянь, пока руки продолжали работать. — Ну то есть, когда ты ещё не дышал… у меня не было времени на отдых. Меня подбадривала возможность прикоснуться к Басе. Стоило дотронуться, как я получал поддержку. Я так думал, что это поддержка. На самом деле это была чистая ярость твоей души, но мне помогало, и я работал. Когда я вёл твою душу из сабли в тело, в самом начале пути, я остановился. Мне захотелось забрать Печать себе. Что я молол, стыдно вспомнить. А что при этом чувствовал — вообще не хочу говорить. Липкое ощущение, обволакивающее. Но я уже держал твою душу, и меня… опалило. Меня накрыло такой яростью, что я даже заколку с головы сорвал. Ты меня спас, чтобы я мог завершить перемещение. И мы все справились. А Печать рассыпалась. *** Минцзюэ с интересом смотрел на Инь Цзяня, точнее — снова на эту заколку, потому что доктор наклонился. Он даже потянулся убрать волосы, чтобы не мешали, но одернул руку. Вот как теперь себя вести? Раньше он бы не раздумывал, а теперь? Вдруг это заставит Цзяня как-то по-особенному волноваться? От этой мысли Минцзюэ снова напрягся и сразу стало больнее. — Сорвал заколку? С ума сойти. Лекарю хотелось прикоснуться к Бася! Бася же не безделушка, Бася — оружие! — Я не мог тебя спасти. Я был мертв. Ты сам все сделал. Долго еще? Скажи, когда устанешь. *** — Пожалуйста, постарайся расслабиться, — Инь Цзянь озадачено накручивал на щипцы неожиданно уплотнившийся сгусток тьмы, тут же тревожно нахмурился. Это что, всё-таки начинается приступ? Несмотря на уменьшающееся количество причины для такого приступа? Не может быть! Ну не может же быть, на этот раз он правильно всё рассчитал! Или это просто боль, ведь он же действительно причиняет Минцзюэ физическую боль, хотя и старается её уменьшить! — Заколку, — подтвердил Инь Цзянь, всё-таки умудрился вытянуть эту взыгравшую тьму, и эту ссадину закрывал талисманами особенно тщательно, пропитывая всё целебными составами. — Это сочетание трав и цветов подбирается индивидуально, позволяет избавиться от всплесков чувств, успокаивает, дарит сосредоточенность. Раньше я делал для Чжи Чуаня тоже, но после нашей размолвки он просто молча снял, и… решил обходиться. Наверное, это правильно. Инь Цзянь облизал пересохшие губы, честно прислушался к себе и счёл, что ещё способен работать. — Ещё под ключицей, после этого устану, — он глубоко вдохнул, выдохнул, повторяя ссадину, снова сосредоточенно принялся повторять всё тот же набор экономных быстрых движений пальцами. — Твоё тело было мертво. Но твоя душа была вполне жива. Инь Цзянь поднял голову, пристально посмотрел в глаза Не Минцзюэ, серьёзно, без улыбки. — Это не значит, что ты теперь что-то должен, хорошо? Расслабься. Не напрягай мышцы, ещё немного осталось. Он снова наклонился, щипцы щёлкали, пальцы точно и ловко двигались. Инь Цзянь сожалел, что смутил вчера Не Минцзюэ. Но начать сейчас извиняться и снова объясняться показалось неуместным. Он взрослый человек и как-нибудь справится с собой, не мог же глава клана тут же взять и воспользоваться его состоянием? Ни в коем случае. Не Минцзюэ очень ответственный… Воин. Но великодушный. Вот теперь он устал. Не смертельно, можно продолжать, но пальцы теряют скорость и уверенность. Инь Цзянь обрабатывал эту ссадину под ключицей, упрямо закрывал талисманами, без зазоров — ничего не оставлять на волю случая! — Теперь устал, — сообщил он, отложив щипцы, и осторожно потёр ноющее запястье. Сначала одно, потом второе. *** — Я стараюсь. Расслабиться, — и Минцзюэ правда постарался. — Так это не украшение что ли? Он с удивлением снова посмотрел на заколку, как будто она как-то изменилась. — А не похоже. Он не поверил в это — про спасение. Судя по рассказам, его возвращал весь Байсюэ, и уж точно там было кому проследить за искушенным тьмой лекарем, кроме запертой в сабле души. — Ладно, — согласился Минцзюэ. Вообще-то значит, должен. Если б не Инь Цзянь, он не встал бы, так что нечего тут ерунду говорить. Должен, и с чего это доктор решил, что это его как-то напрягает? Это нормально. Минцзюэ наблюдал, как Инь Цзянь закрывает эту последнюю ссадину, но даже не глядя чувствовал, что доктор выдохся. Ненадолго его хватило, но это поправимо. — Вижу, что устал. Давай я тебе сейчас помогу и продолжим, — и он без церемоний потянул рубашку Инь Цзяня, чтобы как накануне поделиться ци. *** — Как украшение это непрактично, хотя… хотя это красиво. Недолговечность делает цветы особенно драгоценными. Хотя меня как лекаря больше интересуют их целебные свойства. Да, не похоже. На этом можно было сегодня закруглиться. Это дневная норма, этого вполне должно хватить, чтобы не гнать как сумасшедшие! Инь Цзянь устал даже не физически — он мог бы ещё работать или долго ходить, просто однообразные скупые движения пальцами, такие мелкие и напряжённые, сильно нагружали запястья. Нужно размяться, всего-то. Встать, походить, дать крови спокойно циркулировать. Есть столько способов прийти в норму, и даже достаточно быстро… Сердце задёргалось как припадочное, когда Не Минцзюэ потянул его за рубашку, но Инь Цзянь даже не попытался встать или отстраниться. — В этот раз боль сильнее чувствуется? — он строго смотрел на Не Минцзюэ, пытливо выискивая даже малейшие признаки, что он скрывает и мучается. Сам приподнял рубашку, и кивнул. — Давай. Только постарайся не так резко, как вчера. И немного меньше. Не одним рывком всё сразу, хорошо? Нельзя снова сходить с ума. Нельзя. *** — Нет, как всегда, — намеренно солгал Минцзюэ. Ну чуть-чуть сильнее — и что? Это же ерунда, а если доктор решит, что все пропало и нужен перерыв? Нет уж. Пусть пропалывает. Он уже коснулся спины Инь Цзяня и потянулся к ядру, но остановился из-за выданных инструкций. — Зануда, — буркнул Минцзюэ. — Ладно, я постараюсь. Очевидно, надо изменить поток и не лить в одну точку, так что, подумав совсем немного, Минцзюэ обнял Цзяня за талию обеими руками, хоть одна и была вся в ссадинах. Да, так будет лучше. Нет, он не станет думать о том, как это выглядит, он постарается не сжимать эту тонкую талию слишком сильно и уж точно не допустит, чтобы это было похоже на объятия... просто ему нужен лекарь с силами, а не увядший цветок. Да. Минцзюэ медленно выдохнул и широкие ладони согрелись на белой коже Инь Цзяня. Ци потекла, не так бережно, как наверное хотел доктор, но все-таки и не шарахнула. Не Минцзюэ поднял взгляд и вполне довольный собой смотрел на Цзяня, чтобы не пропустить момент, когда уже хватит. *** Как всегда? Инь Цзянь с прищуром смотрел на него. Интересно, что Не Минцзюэ имеет в виду? Что он всегда терпит, не подавая виду? Что же, это похоже на правду. Или он всё-таки лжёт? И огрызается, пусть и совсем немного. — Я знаю, что я зануда, — Инь Цзянь тихо засмеялся. Минцзюэ не первый раз его так назвал, и каждый раз он как-то интересно это выговаривает… Бурчит. Кого-то другого уже давно отчитал бы за такое неуважение. Но тут не звучало неуважительно. Странно. Инь Цзянь не ждал прикосновения второй руки, лишь спину ровнее держал. Ничего не происходит, он лишь поделится своей ци. Этот момент Цзянь почувствовал всем телом — как в горячую воду макнули с головой. Но уже не в кипяток. Не Минцзюэ действительно старался не выбить из него разум. Но сколько же в нём силы, это же уму непостижимо! Это было так хорошо… опасно, но хорошо. К хорошему хочется возвращаться снова и снова, испытывать это упоительное ощущение наполненности. Инь Цзянь смотрел в глаза Не Минцзюэ, отчаянно мечтая растянуть этот момент, или хотя бы запомнить в деталях. Вот так, у него на коленях, в его руках, лицом к лицу. Инь Цзянь поймал момент, когда сладко толкнулось в груди, в глазах плеснуло дымкой. Ему стало не просто тепло, он полыхал, охваченный внезапным желанием потянуться всем телом, как будто он только что проснулся после долгого сна, полный сил. Он с надрывом вдохнул, прогнулся в пояснице и всё-таки потянулся, заложив руки за голову. — Хорошо, — признался он. — Тебе нужно пересесть, чтобы положить правую руку на стол. Инь Цзянь осторожно пошевелился, чтобы Не Минцзюэ позволил ему встать. Всё-таки вчера он буквально носил своего лекаря на руках, но это было до признаний. *** Вот когда настало это «хватит», Минцзюэ почему-то забыл убрать руки. Действие его ци на Инь Цзяня удивило, ведь обычно Минцзюэ ничего такого не видел. Умирающий и обессиленный открывал глаза — пожалуй, вот и все реакции, которые Не Минцзюэ мог бы вспомнить. И Хуайсан измученно улыбался, да, когда в детстве на тренировке он незаметно от отца делился ци с младшим братом. А Инь Цзянь весь вытянулся и стал как будто тоньше и сильнее одновременно, и смотрел так... не по-своему. От этого возникло какое-то дурное желание влезть к нему под рубашку спереди и проверить, какие там рёбра. Небось острые и хрупкие, торчат под прозрачной кожей, когда Цзянь вот так тянется. — Мгм. Да. Получилось. Не Минцзюэ понял, что так и держит его, выпустил, посмотрел на еще не изрезанную руку и сообразил, что доктор хочет встать. Он отстранился, не прикасаясь, чтобы Инь Цзянь слез с его колен, только потом развернулся и сел нормально. — Давай дальше. Куда ни посмотри, везде Минцзюэ взглядом натыкался на эту заколку! Как будто больше вокруг ничего нет! В конце концов он просто хмуро уставился в потолок и приготовился к новым ссадинам. *** — А что, могло не получиться? — Инь Цзянь тут же насторожился, поднялся на ноги. Немного пройтись, буквально несколько шагов — налить воды себе, подать воды Не Минцзюэ. Аккуратно проверить, как у него с ци… нет, всё хорошо. Как будто и не делил на двоих! Инь Цзянь окинул взглядом фронт работ, убедился, что всё в порядке, ополоснул руки, улыбнулся. Хмурый взгляд Минцзюэ куда-то в потолок — ну, потолок под таким взглядом должен поспешно сняться с места и спасаться бегством просто на всякий случай. Инь Цзянь снова скользнул на колени к Не Минцзюэ, протирал его кожу влажной тканью с терпким запахом травы. — В тебе столько силы, — довольно отметил он. Тут было чему радоваться. Без ложной скромности, Инь Цзянь был причастен к этой силе, знал это, и наслаждался этим осознанием. «Ладно, к чему притворяться, я наслаждаюсь этой силой, когда она прикасается ко мне. «Ладно» — это его слово. Я заразился». — Давай дальше, — он прижал инструмент к коже ниже локтевого сгиба, чтобы дать Минцзюэ мгновение, чтобы понял — сейчас будет надрез. Руки не дрожали. Запястья не болели. Инь Цзянь чётко и уверенно работал, получая удовольствие от собственного возрождённого состояния. Только колени сдвинул сильнее, обхватив бёдра Не Минцзюэ, чтобы можно было легко отклониться назад и свободнее манипулировать руками. Ведь сейчас он его не держал. Правда, в этот раз наверное нужно будет ограничиться — две ссадины на руке, одна под ключицей. Ну может ещё одну общую поперёк груди ниже, он сумеет достать. Инь Цзянь даже проверил, как держать руки — тронул кончиками пальцев грудь Не Минцзюэ, намечая будущую ссадину. — И здесь ещё будет, потом встану. Потому что не стоит сидеть верхом на Минцзюэ, лежащим на спине. Ладно, кого он обманывает. Стоит. Нужно лишь сложить одеяло и сесть на него, чтобы уберечь его от ненужной неловкости. Инь Цзянь довольно замурлыкал себе под нос что-то без слов, когда перешёл под правую ключицу. Он наклонился ниже, рассматривая свежую ссадину, залитую эликсиром, сравнивал и едва не облизывался. — Её стало меньше, — наконец постановил Инь Цзянь, подняв глаза на Не Минцзюэ. — Я говорю о тьме. Вот сейчас заметно, что стало меньше. Он придирчиво охотился на эти сумеречные плёнки, сцапал даже ту, что попыталась втянуться под кожу, и нечаянно сильно ущипнул Минцзюэ, ухватив щипцами за край пореза. *** От прикосновения ткани стало прохладно, по спине побежали мурашки. И эти травы... запахи трав повсюду, они ведь явно действуют на сознание. Инь Цзянь точно отмеряет даже ароматы, как свои снадобья. И вот даже если не смотреть, все равно как будто видишь... и как это работает? Минцзюэ глянул на доктора, как он сосредоточен, как уверенно сидит и отклоняется, и ведь даже держать не нужно. Интересно, в какой момент тогда ему приходят те мысли в голову? Что приятно трогать или вот это про духовное? Не Минцзюэ нахмурился и тут как раз встретился взглядом с Инь Цзянем. — Отлично. И чуть не спросил «Все на сегодня?», как выяснилось, что доктор, похоже, не все ошметки тьмы повыдергал. — Мм... — это просто от неожиданности! Просто из-за нее Минцзюэ так резко ухватил Цзяня за талию и стиснул в руках. Потому что нечего задумываться! А чтобы он не задумывался, нечего Цзяню смотреть, как будто все, и дергаться потом! — Хватит, — припечатал Минцзюэ и одним движением снял доктора с колен и поставил рядом. — Ты уже плохо ловишь. Ты опять устал. *** От неожиданно крепкой хватки за талию Инь Цзянь испуганно вскрикнул и вцепился в щипцы так, словно тьма вырывалась. Не хватало уронить, она же куда-то шмыгнет! Тут везде кровь, она выберется в самый неподходящий момент, это нельзя позволять. Что случилось? Так больно? У него обострились болевые ощущения?! Он ошарашено искал, что ещё может вызывать такую реакцию, и не находил. Видимо, и впрямь сильно ущипнул… Инь Цзянь только охнул, оказавшись на ногах — колени дали слабину, но он удержался. Всё должно быть по порядку, и никак иначе! Убрать отловленную тьму. Положить щипцы на стол, обтереть руки. Испуг привычно увязать и спрятать. Инь Цзянь только норовисто потянул воздух носом, тонкие ноздри дрогнули. Он же не виноват, что устал! И потом, не так уж и устал! И между прочим, ловит он хорошо! Быстро! Быстрее, чем сворачивается кровь! Не время смаковать уязвлённое самолюбие. Но всё же, что за врачеватели в Цинхэ, если Не Минцзюэ всякий раз им недоволен? Раз недоволен, значит есть вариант лучше, и он известен Не Минцзюэ. — Извини, — тихо проговорил он. — Я же не специально. Она пыталась всосаться обратно, и… Так, отлично. Теперь он мямлит. Мямлит и извиняется перед пациентом за то, что хорошо делает свою работу. Боль — ерунда, были боли сильнее, это лишь неожиданный щипок! Инь Цзянь строго сдвинул брови. — В любом случае, если хватит — значит хватит, — он непреклонно поставил перед Минцзюэ чашку с эликсиром, который нужно выпить. Несколько капель, растворённых в малом количестве воды. Это не так эффективно, как накапать на язык, но стоит подумать о деликатности. — И я должен обработать и закрыть последнюю на сегодня ссадину. Пожалуйста, сиди спокойно, я быстро. Инь Цзянь подхватил на ладонь прозрачные талисманы, но из осторожности выдержал паузу. — Ты позволишь мне это? *** Минцзюэ не сводил взгляда с доктора, следил за его движениями, действиями. Затолкать бы в кровать и заставить спать! И молчать. И не командовать. Минцзюэ молча взял чашку и осушил ее одним глотком. — И так заживет, — он встал. — Ты не сможешь мне помогать, если будешь все время себя изматывать. Никто не может всегда идти вперед и не отдыхать. Упрямство просто из упрямства — это с ним случается, Минцзюэ отлично это про себя знал просто потому, что раньше было, кому это сказать. Почему он так безропотно делает все, что скажет лекарь? Разве он не знает сам, что и когда нужно? Минцзюэ снова посмотрел на цветы в волосах Цзяня, как будто это они были во всем виноваты. Может это какое-то специальное действие всех этих лекарств и запахов? Чтобы был послушный и дисциплинированный пациент? Чтобы... чтобы что? Что Инь Цзяню от него на самом деле нужно? И Минцзюэ задавал себе вопросы, но не мог себе же объяснить, почему так, просто факт остается фактом — если Инь Цзянь ему завтра скажет выпить яд, он что же... выпьет? Минцзюэ остался стоять. И снова отступил: — Ладно. Закрывай или что ты там хочешь. *** И так заживёт! И так заживёт? Но где же логика?! Вообще-то и тьма сама пройдёт, не так её много, просто потребуется больше времени! Существенно больше. Жить она не помешает, в Сун Лане тьмы больше, и как-то справляется. А всё потому, что патриарху никому не нужно доказывать, что он не тёмная тварь из нижнего мира. С другой стороны, его и не хоронили при огромном стечении народа… — Я не сомневаюсь, что заживёт. Инь Цзянь ещё строже поджал губы и пристально смотрел в глаза Не Минцзюэ. Вообще-то, если бы его раны перестали заживать, он тут уже в панике бы сворачивал горы. Какой же он высокий, вот сейчас встал, и пришлось поднять голову, чтобы не упускать этот момент. — Я смогу тебе помогать, — ещё тише ответил он, стараясь не сгибаться от наваливающейся печали. Потому что через неделю уже будет не нужно. Потому что самое долгое через месяц, он останется в Байсюэ, а Не Минцзюэ всё-таки вернётся домой. И вот тогда он действительно ляжет спать. Правильно ляжет. Очень надолго. Обязательно предупредит брата, чтобы не волновался, и… но это потом. А пока ему хватает. И потом, он вчера спал! Долго! Каждый раз, когда он ложится спать, происходит что-то… или приступ у Не Минцзюэ, или вот Сяо Синчэнь, Сюэ Ян и Чжи Чуань умчались, а он даже не вышел проводить. Не собрал лекарства в дорогу. Не обнял брата, не простился с другом. Разве можно просто лечь в постель, зная, что пока он спит, он снова преступно упускает момент, когда он нужен?! А потом Не Минцзюэ всё-таки согласился, хотя и смотрел так, будто сейчас снова нарычит. Инь Цзянь заторопился — нужно пользоваться моментом, пока «ладно». Пока он соглашается. «Или что ты там хочешь»… если бы можно было всё, что хочешь — Инь Цзянь только плотнее сжал губы, чтобы не дрогнули. Показалось, что сейчас даже улыбка может всё испортить. Он очень аккуратно и быстро обрабатывал уже схватившуюся ссадину поверх свернувшейся крови, придирчиво и плотно закрывал талисманами. Так очень удобно, когда оба стоят, не нужно низко наклоняться, так, всё под руками. Всё-таки удачно выбрано операционное поле. Инь Цзянь подул на край ссадины, прежде чем прикрыть последний кусочек талисманом. Рассматривал результат, подцепил мизинцем из маленькой чашки немного мази, нанёс там, где ущипнул. Всё-таки сильно ущипнул, он старался удержать тьму, чтобы не вырвалась… не стоит ничего оставлять на волю случая. Снова подул, чтобы мазь быстрее подсохла сверху. — За час до ужина уже можно будет вымыться, — Цзянь вздохнул, рассматривая эти ссадины. Всё-таки очень нетипичный способ лечения. Как ему хватило окаянства? — Спасибо, что не стал упрямиться… я очень это ценю, Минцзюэ. Прошу тебя не скрывать от меня, если повторится приступ. Но я надеюсь, что его не будет. *** — Сможешь. Но в мои планы не входит помощь мне до изнеможения, — Минцзюэ собрал все свое терпение, чтобы дождаться, когда Инь Цзянь закончит. — Ладно. Он не будет скрывать. Что вообще он может скрыть от лекаря? Да весь как на ладони перед ним! Куда это вообще годится? С этим точно нужно что-то делать. Некстати вспомнилось, как улыбался Мэн Яо, когда перед глазами стояла кровавая пелена. Он же доверял ему когда-то, вот так же, полностью и без сомнений. Минцзюэ пристально посмотрел на Инь Цзяня и стал одеваться, как всегда быстро, но без ненужной спешки. — На сегодня все. Ты должен восстановить силы для завтра. *** — Я знаю, — Инь Цзянь успешно сохранял спокойное выражение лица, насколько это вообще возможно. Что в планы Не Минцзюэ он входит лишь пока полезен, это он знал. Более того, не мог не одобрять — врач нужен лишь пока болен, иначе это превращается в болезненную мнительность о собственном здоровье. Есть категория «вечных пациентов», которые подсаживаются на внимание лекаря, как на крепкое вино. В целом здоровые, но какие-то рыхлые люди, у которых то там кольнёт, то здесь потянет, обожающие ныть и жаловаться. Инь Цзянь всегда снисходительно относился к таким пациентам: они же не обязаны уметь распознавать, больны на самом деле, или просто взгрустнулось. Но Не Минцзюэ — это совершенно иной случай. Наверняка мог в своё время посчитать рану незначительной, и ходить как ни в чём ни бывало. — Завтра я буду во всеоружии, — с нажимом пообещал Инь Цзянь, провожая своего беспокойного пациента до дверей. Это ему и не нужно было. Это просто способ побыть с ним лишние пару мгновений. Это, кстати, тоже серьёзный вызов. Нельзя постоянно грузить на Не Минцзюэ сомнительную пользу постоянного вливания ци в своего доктора. Лекарь должен обходиться своими силами, не выкачивая у пациента! Это нечестно. Он честно отдыхал. Как умел. Сходил навестить чернику, полил её. В который раз до блеска вылизал лечебницу, пополнил запасы талисманов, приготовил побольше эликсира — он как-то очень быстро расходовался. С другой стороны, Инь Цзянь и не привык экономить снадобья, растягивая их до откровенного шарлатанства. В самом деле, не обходиться же теперь без нужного лекарства лишь потому что у него, видите ли, расход увеличился? Нужно всё делать правильно! И он всё делал правильно. До поздней ночи. Вообще расслабился — дремал сидя за столом, открывал глаза, помешивал медленно поспевающее снадобье, проверял, вычислял, делал несколько глотков чая и снова укладывал голову на стол. В конечном итоге Инь Цзянь даже проникся к Не Минцзюэ уважительной благодарностью: он совершенно прав! Нельзя так глупо падать лишь в одно направление работы, неизбежно упускаешь не менее важные вещи. Вот талисманы, вот эликсир… между прочим, не мешало бы заколку перебрать, но это можно завтра. Инь Цзянь удобно устроился на пороге — можно перебирать травы, смотреть в небо, вдруг сегодня всё-таки вернётся брат. Дремать в перерывах, и снова заниматься теми сотнями важных дел, из которых состоит жизнь лекаря. Его комната по-прежнему мирно зарастала пылью.