Затмение

Сяо Синчэнь никогда в жизни никуда так не влетал, не вламывался. Даже тогда в Гусу у него хватило терпения — но там просто нельзя было по-другому. А сейчас он влетел в Байсюэ и не разбился о магические стены только потому, что сам принимал участие в их создании, иначе бы точно расшибся. Если бы Сюэ Ян решил ночью прокрасться за конфетами на кухню и снес бы по пути с диким грохотом все кастрюли — это было бы похоже, потому что примерно с таким эффектом Сяо Синчэнь перелетал через стену монастыря. Сюэ Ян не разорял бы кухню, у его Сюэ Яна конфеты теперь всегда рядом, ему просто не нужно никуда за ними бежать... а ему вот сейчас нужно, очень нужно! И Синчэнь бежал через двор, уже хотел крикнуть и позвать, но Сун Лань сам вылетел ему навстречу, волосы не перетянуты, в одних нижних штанах, ошалевший и с Фусюэ в руке. Он только что проснулся как раз от дикой вибрации барьеров и не ринулся нагишом наружу вовсе не потому, что думал об одежде, просто несколько мгновений здраво рассудил, что если это враг, то в любом случае нужно хотя бы нормально выглянуть за угол что ли, а не бросаться оголтело вперед. — Все нормально, — успел он даже шепнуть Цзиньи, которого скинул с себя, проснувшись, и вышел за дверь. Вот тут до него и дошло, что это ведь не может быть чужой, он бы просто не прошел, а раз магическая преграда так треснула, значит... значит только в спешке причина! Они вернулись и что-то стряслось! — Синчэнь! — Сун Лань выбежал навстречу, никакого света никакой даже самой яркой луны не надо было — Синчэнь просто сиял своей этой немыслимой, страшной бледностью. И в глазах — невыразимое. И дышит через раз. И чуть ли не падает. И... один. Один! Сун Лань судорожно обшарил взглядом все вокруг, но Сюэ Яна не было, и Чжи Чуаня не было. — А-Ян! Где?! Он схватил Синчэня за плечи, чувствуя, как ледяной ужас выдавливает душу, и в голову просто не пришло, что раз Синчэнь в принципе здесь, то Сюэ Ян точно жив, а не говорит он ничего сразу просто потому, что дыхание перехватило. Сун Лань об этом не подумал, он впился в друга диким взглядом, пока Сяо Синчэнь, наконец, не просипел, сглатывая, как будто в горле застряла сотня иголок: — Там. За стеной ждет. Быстрее... — и потянул Сун Ланя к воротам. Пусть он связал Сюэ Яна заклятием, крепким и надежным, это ничего не значит. Сюэ Ян не вырвется, но вот тьма... ее не удержишь ничем, она грызет изнутри, не остановишь. *** Сюэ Ян только одобрительно кивал, когда на его теле затягивались путы заклинания, всё туже и надёжнее. Сяо Синчэнь слишком близко. Как он не понимает, что это мучение, смотреть на него глазами тьмы с такого малого расстояния? Сюэ Ян чувствовал, как тьма дрожит под веками, готовая броситься на его даочжана, пошло прильнуть к светлой коже, впитаться в неё. Сяо Синчэнь всё делает правильно. Всегда. И очень быстро! Сейчас. Оставшись наконец один, Сюэ Ян попытался расслабиться. Только ждать. Уже скоро станет легче. Уже скоро. Вот Сун Лань — он его видит, чувствует, он ещё там, за стеной, но уже вскочил и бежит. Глупый наивный патриарх, он сейчас прибежит прямо к нему… С губ закапало чёрным и красным, Сюэ Ян зарычал, стараясь разорвать путы. Спохватился — нельзя было расслабляться. Вот ведь подлость, даже сам себе по морде не съездишь, чтобы очнуться! Он резко дёрнул головой, с силой прижимаясь затылком к шершавой коре, впился ногтями в дерево. Драл это несчастное дерево, даже не пальцами — кинжальными росчерками тьмы. Сосредоточенно и неотвратимо, еле сдерживаясь, чтобы не биться затылком. — Где же ты? — прошипел Сюэ Ян, из последних сил удерживая тьму в себе. — Где же этот муж, осенённый всеми возможными и невозможными достоинствами, Сун Цзычэнь собственной… партиаршьей персоной? Он захохотал в голос, скалил зубы, снова хохотал — с длинным нечеловеческим подвывом, захлёбывался смехом, продолжая терзать несчастное дерево. Слова, которыми он встретил Сун Ланя тогда, в Гусу. Валялся связанным, и единственное, что у него оставалось, это язык, ехидный болтливый язык, и это действовало. — Быстрее, — стонал Сюэ Ян сквозь зубы. Он слишком долго держал избыточную тьму в себе. Слишком близко вожделенный Байсюэ. Слишком лёгкая добыча. Слишком опасная сделка с мраком. — Быстрее, — он лихорадочно облизывал губы, дрожал всем телом. Понимал, что принюхивается, тянется в сторону стены Байсюэ, уже представляя, как ворвётся внутрь и уничтожит всех, всех… *** Цзинъи мирно спал на груди Сун Ланя, когда тот сбросил его и вскочил. Нормально? Ну по меркам Байсюэ действительно всё нормально. Цзинъи быстро одевался, и всё равно выскочил наружу растрёпанным, тут же сцапал за плечо такого же встрёпанного Цзинь Лина. — Держись рядом со мной. Цзинь Лин только беспокойно искал глазами Чжи Чуаня, и не находил. Только бледный Сяо Синчэнь. Больше никого. Больше никого! — Позови лекаря, — тихо выдохнул Цзинь Лин, и в сторону лечебницы помчалась Фея, тут же разразилась лаем, потянула Инь Цзяня за полу одежд, но это уже было не нужно — он и так бежал, торопливо подобрав подол. Увидел, что Сяо Синчэнь цел, хотя и выглядит ужасно, зачем-то тянет к воротам Сун Ланя. В груди неприятно заворочалось что-то, и Инь Цзянь взял обоих адептов за плечи. — Ждать молча. Один греет воду в кухне, второй на всякий случай греет воду в бане. И быстро. И суп. Фея… дежурит у ворот. Инь Цзянь метнулся в лечебницу, и со всех ног припустил к воротам уже с набором средств для первой помощи. *** Идти! Небеса, какое счастье, что есть куда идти и там А-Ян! Сердце ушло в пятки, но теперь подскочило к горлу, потому что самые кошмарные мысли уже можно было не думать. Сун Ланя не надо было уговаривать, они с Синчэнем бросились за ворота без оглядки и Сун Лань остановился как вкопанный только когда увидел, наконец, Сюэ Яна. Живого. И совершенно черного. — Что стряслось?! — это было похоже и на рычание и на хрип сразу. — А-Ян... — Слишком много тьмы... — начал Синчэнь, подошел близко-близко, выдохнул и сосредоточился, готовый сразу ко всему. — Это я вижу! — рявкнул патриарх и шагнул к этому бешеному гаду, который умудрился-таки придумать что-то новое и мерзавестное! Спасибо, что живой! Сволочь. Вот же сволочь какая! — Он не смог все сбросить, Цзян Цзай просто не забрал больше. — Еще бы. Подлый меч, — прошипел Сун Лань и схватил Сюэ Яна за плечо, тряхнул как следует. — Нахватался дряни! Жадный мерзавец! Вот отпустил, знал же — надо вместе лететь! А теперь вот что? Теперь перед ним Сюэ Ян буквально захлебывается тьмой! Зрелище и впрямь было страшное. Безумное, бешеное и... невероятное в своей дикой опасности. Сун Лань понял, что надо решать проблему немедленно, но порыв отодвинуться захлебнулся на вдохе. Он не мог отойти, рука сжимала плечо Сюэ Яна, а взгляд прикипел к его лицу, к черным глазам, источающему тьму дыханию, и даже бешено скачущее сердце Сун Лань слышал. Запястье обожгло и дернуло — это его тьма узнала что-то родное и в то же время чужое, и с веселым кипением отозвалась под серебряным облачком повязки. Сун Лань не услышал, что Синчэнь зовет его, пальцы уже почти касались лица Сюэ Яна. *** Вот он! Вот, сейчас можно будет в него вцепиться! Сюэ Ян будто со стороны видел, что клацает зубами, пытаясь дотянуться до горла Сун Ланя. Он понятия не имел, где берёт силы, чтобы судорожно стискивать зубы, не позволяя себе совсем озвереть. От беснующейся внутри тьмы его мутило, и он даже протошниться не мог себе позволить — расползётся тут, неизвестно, как потом ловить. А Сун Лань ещё и полуголый припёрся! Распустить гладкую кожу на кровящие ленты, снимать с дёргающихся мышц, подхватывая языком тягучие багровые капли, наполненные болью и ужасом! Сюэ Ян зарычал и попытался вжаться в дерево, отстраниться от руки этого ненормального. Под пальцами захрустело, послышался треск раздираемой коры. — Фусюэ, — хрипло прокаркал Сюэ Ян. — Фусюэ… подержит. Часть. Немного. Рассудок… Он нашарил безумным чёрным взглядом Сяо Синчэня — как будто через глаза влили немного прохлады, остужая кипящую в смоляном безумии голову. Смотрел жадно, насыщаясь одним только видом его бледного осунувшегося лица. Это помогало. Сюэ Ян перевёл взгляд на Сун Ланя, содрогнулся всем телом. Чего он ждёт? Почему он медлит? Как сказать ему, что нужно сделать? А что вообще нужно? — А-Чэнь, — застонал он, переводил взгляд с одного даочжана на другого. — А-Чэнь… И каждый из них — «А-Чэнь». Хорошо же, верно? Сюэ Ян снова расхохотался в голос, рванул путы. Сяо Синчэнь скрутил его на совесть. Он тянулся к Фусюэ, как будто пытался дрожащими пальцами нащупать выгравированное на клинке клеймо, вот только пальцы продолжали рвать кору дерева. — Дай, — зло прошипел он, приоткрыл рот, язык алчно мазнул воздух. — Фусюэ… Дай… *** Фусюэ! Сун Лань очнулся, но все равно медлил, заворожённо смотрел на Сюэ Яна. Если бы это случилось тогда, когда он только нашел Синчэня, он ведь не справился бы! Ничто не удержало бы от кошмарного решения убить. Он убил бы, а сейчас... — Сун Лань! — Сяо Синчэнь не выдержал, схватил его за запястье и заставил сжать пальцы на мече, вытаскивая из этого оцепенения, в котором так накрепко завис его друг. Стон Сюэ Яна, умоляющий и зловещий проник под кожу коварнее всякой тьмы. Сун Лань осознал, что мучает, что это предаёт их и питает тьму, и что Сюэ Ян держится из последних сил, а он что? Стоит и смотрит! Пытает! Он перехватил меч и дал наконец Сюэ Яну к нему прикоснуться, тут же резко сомкнул его пальцы, прижал к знакам имени, кровь потекла, и меч с горячим откликом впитал первые черные нити. — Прости, — судорожно выдохнул Сун Лань, накрывая ладонью руку Сюэ Яна. — Вот. Сейчас станет легче... легче... Фусюэ дрогнул, засветился тусклым серебром, принимая тьму, а Сун Лань не отпускал, наоборот, прижался к Сюэ Яну. — Синчэнь, освободи его. Когда Сяо Синчэнь снял путы, Сун Лань подхватил Сюэ Яна в крепкие объятия, не давая ему ничего сделать, только прижимал к себе и не позволял выпустить меч. Опасно, его лицо прямо у шеи, дыхание обдает леденящей тьмой, не важно. — Я держу тебя, держу... — повторял Сун Лань как заклинание, не обращая внимания на то, как Сюэ Яна скручивает от безумной жажды боли, как у него самого плотными толчками пульсирует под лентой тьма, и тут Сяо Синчэнь обнял их обоих и сразу стало легче, стало понятно, что нужно только ждать и все получится. Не может не получиться! — Потерпи, А-Ян, мы не отдадим тебя ей, ты же видишь? Мерзавец наш... куда же ты собрался? Не отпущу. Не смей даже думать... Сердце Синчэня билось ему в спину, а сердце Сун Ланя передавало свой яркий пульс их темному злому и такому смелому мерзавцу. *** Сюэ Ян надеялся, что стоит лишь начать, и ему сразу, сразу же, моментально станет легче. Ведь это как вскрыть огромный уже назревший нарыв — вскрой, и наружу хлынет вся скопившаяся гадость, и накроет ощущением освобождения и облегчения. Вот только в отличие от обычного нарыва тьма не собиралась молча и покорно вытекать. — Нет, — судорожно выдохнул Сюэ Ян, пытаясь разорвать дерево за свой спиной и спрятаться в него. — Не нужно! Сун Лань, ненормальный! Псих придурошный! Какой из тебя патриарх, если ты вот так глупо делаешь вот такую чушь? Сюэ Ян изгрыз себе губы, пытаясь удержаться, но вот не удержался. Ощущение пронизывающего всё тело сладкого чёрного торжества — это не забывается. Сюэ Ян сжимал зубы на доверчиво подставленном горле, судорожно проглотил залившую рот горячую кровь, и очень отчётливо понял, что его обнимают с двух сторон. И что он делает? Так ведь и насмерть загрызть можно! Он крепко сжимал пальцы вокруг клинка, Фусюэ принимал тьму хорошим стабильным потоком. Сумел заставить себя открыть рот, отпустить горло. Кажется, не сильно и покусал. Не слишком сильно. Конечно, теперь у Сун Ланя кровь течёт по шее, задерживается над ключицей, срывается вниз… Сюэ Ян только виновато лизнул разодранную кожу. Свободной рукой всё-таки ухватил Сяо Синчэня, чтобы не отпускал, нельзя отпускать, надо держать. Постепенно становилось легче. Не лучше, нет. Легче держать спадающий напор тьмы. — Не разрушить, — сипло проговорил Сюэ Ян, наконец отпуская Фусюэ, со звонким мокрым шлепком впечатал окровавленную ладонь в спину Сун Ланя, прижимая его к себе крепче. Повозился между даочжанами, сцапал обоих, держался со всей дури, чувствуя как успокаивается поредевший мрак внутри. Его было ещё много, но теперь голову так не мутило. Эта голова даже сумела сообразить, что формально он умудрился дать тьме то, что обещал — вцепился в горло патриарху Байсюэ, торопливо заключённый договор закрыт с сомнительным подтверждением. — Теперь могу держать остатки, и могу говорить, — Сюэ Ян только упрямо сжал руки сильнее. — Сяо Синчэнь, гэгэ, ты тоже вымотался. Сун-дагэ, Чжи Чуань остался в городе И. Сторожит зреющую Печать. *** В глазах на мгновение потемнело. Зубы! Это же зубы Сюэ Яна на его шее! Сун Лань почувствовал, как замер Синчэнь, увидел, как он смотрит на это и явно готов к самому ужасному повороту событий, но вместо того, чтобы отодрать от себя кровожадного мерзавца, Сун Лань только сильнее его обнял. Опомнился! Сюэ Ян опомнился, потому что не только лизнул рану, но и принялся трындеть! Аж от сердца отлегло вместе с этим липким шлепком по спине. Они так и стояли, пока Сюэ Ян приходил в себя, пока даочжаны не убедились, что отвоевали мерзавца у тьмы. — Отлично, — буркнул Сун Лань. — Я уж обрадовался, что ты помолчишь хотя бы до ворот. Сяо Синчэнь, подержи-ка. Он выдал ему окровавленный клинок, оглядел Сюэ Яна и одним движением подхватил на руки. — Дернешься — оставлю без сладкого, — предупредил Сун Лань и понес его в Байсюэ. — Два мерзавца на мою голову, один белый другой черный. Где вы набрались этой дряни? Как ты его донес сюда вообще? Спасибо, что догадались вернуться! Молчи, А-Ян, Синчэнь — рассказывай. — Все получилось, — Сяо Синчэнь быстро налепил Сун Ланю на шею талисман, чтобы кровь не текла так сильно. По рукам не надают — руки-то заняты, и ничто не испортит этим двоим героизма момента. Один героически несет, второй героически не сожрал патриарха... небеса, какое счастье! Сяо Синчэнь заглянул в лицо Сюэ Яну, и только теперь отступивший страх оставил тяжелый давящий груз навалившейся слабости. — Иллюзия получилась и система тоже. Только что-то произошло, ты не сердись... — Тогда не говори «не сердись». — И все-таки не сердись. Нам нужно будет вернуться. Чжи Чуань явно не ожидал, что так получится, он все сделал правильно, только теперь новорожденный артефакт требует столько нежити, что без контроля это оставить было нельзя. Он остался. Запер похоронный дом и не дает печати расти. Наверняка он найдет способ изменить ход процесса, но все равно это огромный риск. — Замечательно, — Сун Лань сердито посмотрел на Сюэ Яна. — Герой хренов. Насосался черноты. Слов просто нет, я убью тебя, честное слово — так спокойнее! *** — Цзян Цзай, — Сюэ Ян беспокойно дёрнулся, когда Сун Лань с чего-то решил его уносить, но дёрнуться успел до того, как покусанный патриарх принялся угрожать оставлением без сладкого. Вот что Сюэ Ян умел, и не без основания считал собственным хорошим качеством, так это не усложнять жизнь тому, кто его спасает. Мешать себя спасать — это свинская неблагодарность. — А Сяо Синчэнь же, — бессвязно высказал он, и вообще перестал спорить, потому что видите ли «А-Ян, молчи». Сложно молчать, и сложно смиренно торчать в руках человека, которого сам только что покусал. Сюэ Ян никогда ещё с такой помпой не въезжал в Байсюэ. Патриарх патриарха буквально носит на руках! Потрясающе. Помнится, когда в Гусу Сун Лань его тащил, то так не миндальничал — просто волоком тащил, как мешок. Сюэ Ян ещё постарался поймать Сяо Синчэня за руку, но мешать лепить талисман на искусанную шею Сун Ланя не мешал, потому что это важно. Слыханное ли дело, только что вышел за ворота целым, а вернулся надкусанным! — Дагэ, меня нельзя убивать, ты что. И потом, я сам собирался тебя убить исключительно ради спокойствия своего даочжана — зато не надо волноваться, всегда известно где ты, в каком состоянии, на какой глубине и даже в какой позе. Но всё же вот живой ты мне нравишься больше, и не только мне. Ты вот меня ругаешь, а я не насосался, я с блеском выполнил задание, несмотря на то что оказался поставлен в идиотскую ситуацию, когда иллюзия нужна, а ставить её нечем — не встанет на крови, тьма всё сожрёт. Вот и выкрутился. *** — В чем дело? — Минцзюэ вырос за спиной доктора. Его разбудил даже не переполох, он просто почуял, что что-то происходит, набросил наскоро ханьфу, взял Бася, но во дворе застал только Инь Цзяня. Ну с одной стороны — нормально, значит никто не нападает, по крайней мере если нет кровавого побоища, все остальное по мнению Минцзюэ было поправимо. С другой стороны — Инь Цзянь не спит и шляется среди ночи. Инь Цзянь наготове стоял у ворот, готовый практически к чему угодно. Ума хватило не выскакивать наружу — он всегда очень придирчиво и честно выполнял распоряжения. Сказали, ни ногой за ворота, он не шёл… пока не шёл. Беглого взгляда хватило, чтобы понять — пока никто не умирает. Не нужно осложнять жизнь правителя Байсюэ непохвальным самоуправством, тут и без него хватает ценителей всё делать по-своему. Сейчас они все войдут, и тогда он всё сделает, всё узнает. Инь Цзянь стоял собранный, подчёркнуто спокойный. Он ко всему был готов. Кроме голоса за спиной. Инь Цзянь резко обернулся, прижал к груди руку, прерывисто вдохнул, медленно выдохнул. — Они вернулись, — голос напряжённо дрогнул. — Чжи Чуань не вернулся, и я не знаю… ещё ничего не знаю. Нужно просто сейчас набраться терпения. Хорошо, что мальчики заняты выполнением его распоряжений, ведь тоже будут волноваться. Пусть хотя бы волнуются не все сразу! — Что-то произо… шло… Инь Цзянь обернулся к воротам, невольно сделал шаг назад и наткнулся на Не Минцзюэ спиной. От Сюэ Яна тьмой просто сквозило, и Сун Лань неожиданно ранен… и обнажён. Почти. Инь Суюань белее собственных одежд. Инь Цзянь увязал собственное беспокойство и с надеждой бросил взгляд в сторону ворот, но Чжи Чуань не вошёл следом. Его не было. Он не вернулся. Инь Цзянь взял себя в руки и озвучил это привычным строгим: «Так». Он подхватил брата под руку, поддерживал крепко и надёжно, тут же незаметно делился ци, вливая плавно и уверенно. В нём тьмы не было. Потрясающе, как им это удаётся, быть в тесной связке, но Сюэ Ян при этом… так, он ещё и в крови. — Даочжан Сун Лань, несите в лечебницу, хорошо? Прошу вас, пожалуйста, давайте в этот раз хотя бы без самолечения. А-Юань, — он крепче прижал к себе Сяо Синчэня, но при этом не останавливал его, ведь понятно, что он хочет быть рядом со своим мерзавцем. Он не спрашивал про Чжи Чуаня. Не смог спросить. Правда Сюэ Ян повернул к нему окровавленную физиономию и сразу сообщил: — Вэньчжун жив, я ему оставил все лекарства и всё нужное. — Спасибо, — слабо выдохнул Инь Цзянь, и это была последняя слабость перед превращением в деспота, потому что обоих нужно было осмотреть… всех троих! *** — Нельзя, — согласился Сун Лань хмуро. — Но себе я разрешу, если ты не прекратишь трещать. И внес Сюэ Яна в Байсюэ. Когда Инь Цзянь натолкнулся на него, Минцзюэ уже хотел ухватить его за плечи, потому что доктор, конечно, был слишком взволнован. Ничего удивительно, он ведь не спал! Минцзюэ посмотрел на цветы в волосах — не спал, потому что не в цветах же он ложится. Станешь тут нервным и мнительным, когда отдыха нет! Но пальцы только поймали воздух, потому что Инь Цзянь уже бросился вперед. Минцзюэ молчал, только смотрел на вошедшую маленькую процессию, и следил больше за тем, как ведет себя лекарь. В его «спасибо» Сюэ Яну он услышал столько всего, что совсем по-другому теперь осознавалась та дрожь в голосе, когда Инь Цзянь сказал, что Чжи Чуань не вернулся. Не вернулся, значит, этот Чжи Чуань... ясно. В лечебницу так в лечебницу, главное — положить и заставить не вскакивать. Сун Лань остановился посреди комнаты и посмотрел на Сюэ Яна, смотрел внимательно, и только когда решил, что прямо сейчас А-Ян грызть мебель и людей не собирается, уложил его на кушетку. Он отошел ровно на шаг, только чтобы врач мог подойти ближе, и решительным жестом оборвал Инь Цзяня. Потому что по поводу самолечения у Сун Ланя было совершенно четкое мнение. — Я вполне справлюсь сам. Не оставляю все-таки надежду убедить вас в том, что кое-что умею. Сун Лань даже не усмехнулся, только уголок рта дернулся. Он искренне не понимал, что такого. Кровь сочилась из-под талисмана, Сун Лань чувствовал на этом месте пульс, но это же не смертельно, ну немного голова кружится — вытереть, наложить повязку да и все, к утру в объятиях Цзинъи он будет уже совершенно живой. Отчего-то очень не хотелось, чтобы Инь Цзянь трогал эту рану. Сун Лань не заметил, что с момента, как отпустил Сюэ Яна, медленно потирает пальцами запястье, перехваченное лентой. Сейчас он смотрел на Сяо Синчэня, который тихо стоял рядом, обхватив себя руками за плечи. Даочжана начинала бить мелкая-мелкая дрожь, и он старался просто ее удержать, даже улыбнуться Сюэ Яну не получилось — Синчэнь прикусил губу, чтобы зубы не стучали, и вдруг почувствовал, что есть, на кого опереться. Сун Лань обнял его со спины, бережно прижал к себе и снова сомкнул пальцы на ленте. Синчэнь благодарно положил ладонь поверх его руки и не сводил взгляда с Сюэ Яна, желая только одного — поскорее забрать его отсюда. Минцзюэ тоже вошел в лечебницу, последним, прислонился к стене, сложил руки на груди и наблюдал за всем, что происходит. От Сюэ Яна несло тьмой — это даже ему было понятно, и в сравнении становилось ясно, насколько мало этой черной силы было в самом Не Минцзюэ. И если даже такое ничтожное количество порождало эти приступы, то насколько много способен принять в себя тьмы этот человек? Интересно, лекарь сейчас начнет из него таскать эту дрянь щипцами? От этого почему-то где-то внутри неприятно дернуло, Минцзюэ сжал кулак, расслабился и не сдвинулся с места. *** На ёршистого патриарха Инь Цзянь посмотрел с бесконечным терпением. — Вам не нужно меня убеждать, я безусловно верю в ваши таланты. Все, буквально все задались целью объяснить лекарю, до какой степени он тут не нужен. Это какое-то проклятье, честное слово. И сейчас Инь Цзянь даже не покривил душой — не было бы веры в возможности Сун Ланя справляться с поверхностными ранами, разговор шёл бы в совсем иной интонации. Патриарх выжил после того, как группа ненормальных вскрыла ему грудную клетку и вытащили из расколотой души безумное количество тьмы, о чём тут говорить вообще? Подоспевших мальчиков Инь Цзянь перехватил, не давая им сыпать вопросами — Цзинь Лин начал оглядываться, сделал такие глаза, что… он ведь сейчас спросил о своём наставнике. Инь Цзянь понял, что этого может не выдержать. Он растерянно оглянулся на Не Минцзюэ, убедился, что он тут, и резко выдохнул, вручая Цзинь Лину ступку, в которую щедро насыпал ягод и несколько свежих молодых веточек. — Цзинь Лин, вот это нужно быстро растереть, и как только пустит сок, залить кипятком. Выполняйте. Лань Цзинъи, пожалуйста, подстрахуйте меня. Инь Цзянь забрал у него чайник с кипятком, поставил перед послушно шуршащим Цзинь Лином, и взялся за Сюэ Яна. Ханьфу на нём он распахнул, оценил рисунок сосудов на шее, и нацелился было разорвать нижнюю рубашку, но вместо этого рывком усадил жертву и стащил одежду через голову. — Не ложись. Он внимательно и быстро ощупывал его, выглаживая чёрные змеящиеся по коже следы, быстро умыл окровавленное лицо, смазал изгрызенные губы целебной мазью, не дал себя укусить, перехватив пальцами за челюсть. — Да я пошутил, — прошепелявил Сюэ Ян сквозь захват, косился дикими чёрными глазами в сторону Сяо Синчэня, беспокойно возился, скрёб пальцами простыню. — Потом пошутишь, когда я буду уверен, что это шутка. Глотай, — Инь Цзянь поднёс к его губам чашку, принялся поить эликсиром, требовал больших быстрых глотков, клялся, что зальёт сейчас силой с полведра. Сюэ Ян рычал, но глотал, лихорадочно дёргался — под кожей будто клубок спятивших змей дрался. — Это моя, — ткнул он пальцем на чёрный бугор, метнувшийся поперёк груди. — А это не моя… — Тебе бы только шутки шутить, — Инь Цзянь забрал чашку с готовым напитком у Цзинь Лина, и вручил её Сун Ланю. — Вот… Сяо Синчэнь, тебе нужно это пить мелкими глотками. А руки дрожат. Даочжан Сун Лань, вверяю вам эту почётную обязанность. Он вернулся к Сюэ Яну, который сидел с обалдевшим видом человека, проглотившего слишком большой кусок. Сел рядом, заглянул ему в глаза, добился вменяемого взгляда и ободряюще улыбнулся. — Я помню, как ты баловался тьмой, выдыхал её на ладонь и лепил из неё шар. Вот сейчас ты должен сделать то же самое. Он обмакнул обе руки в эликсир, подставил ладони и ногой подтянул к себе скамью, на которую Цзинъи поставил широкую миску. — Выдыхай сюда, — Инь Цзянь сложил ладони лодочкой. — Выдыхай. Сяо Синчэнь, ты должен выпить хотя бы половину того, что в чашке. И после этого я даже не буду приставать ни к кому, можете идти и… отдыхать. Сюэ Ян… Цзинь Лин изнемогал от желания задать один простой вопрос, ответ на который он страшно боялся получить. Он просто замер и смотрел на всё происходящее, только коротко вдохнул ртом, чтобы выпалить «Где Чжи Чуань?!» — ведь его нет, его совершенно определённо нет здесь… Где он?! Почему он не вернулся? Он переводил кричащий взгляд с Сюэ Яна на Сяо Синчэня, смотрел на Сун Ланя, отчаянно держался, понимая, что вот сейчас сам себе надумает такого, что оно точно окажется куда жутче любой правды. — У вас с собой был эликсир, почему не выпил? — вполголоса отчитывал жертву Инь Цзянь. — Оставил Вэньчжуну, — Сюэ Ян сосредоточенно покопался в себе, недоверчиво покосился на руки доктора и выдохнул тьму себе на ладонь, формируя плотный шар мрака. Цзинь Лин отодвинулся дальше, отступил в тень. Они сейчас сами всё расскажут, верно? Ему нужно лишь подождать немного. Инь Цзянь уверенно забрал с ладони Сюэ Яна тьму и тут же сунул в миску под надёжные печати, накладывал примочку на то место, где под кожей зрел багровый кровоподтёк. Ладони запекло, но он не зря сначала покрыл кожу снадобьем. Он прекрасно понимал Цзинь Лина, ему самому хотелось забиться в угол и тихо завыть от бессилия. — Вам нужно отдыхать, — тихо сказал он и решительно сжал губы, поднялся с места. Всё равно они сбегут к себе. Нет смысла удерживать. Лучше сэкономить себе нервы, а этим упрямцам — силы. И ещё ему нужно в город И. Срочно. Там Чжи Чуань… один. Раненый. *** Сяо Синчэнь вздрогнул в руках Сун Ланя, когда брат стащил с Сюэ Яна одежду. — Шш... видишь, шутит. Все будет хорошо, — почти неслышно прошептал Сун Лань ему на ухо. Рука чуть дрогнула, когда он увидел, как под кожей у Сюэ Яна мечется тьма, Сун Лань поморщился и заставил себя не смотреть на руку, хотя чувствовал, как по венам как будто медленно расползается холод. Он покосился на Фусюэ, стоящий у стены и расцепил пальцы только чтобы одной рукой взять чашку. Так и поил мелкими глотками, а Сяо Синчэнь придерживал чашку одной рукой, пальцы дрожали. Он пил, явно не понимая вкуса, просто делал, что сказали, и неотрывно смотрел на Сюэ Яна. Когда тьма вышла, Сун Лань почувствовал под ладонью, как дернулось сердце друга. Минцзюэ стоял, не шелохнувшись, а когда лекарь отправил эту дрянь в миску, бровь главы Цинхэ сурово приподнялась, и снова лицо стало бесстрастным. Как интересно. А почему с ним так не сделать? Он в состоянии ведро этого эликсира выпить, а не те жалкие капли, которые Инь Цзянь давал ему на язык. Хотя, конечно, о чем речь, доктору нужно оставить лекарства для этого оборванца, для Вэньчжуна вот, на всех не напасешься. Минцзюэ глянул на мальчишку, который забился в тень и не отсвечивал, на Лань Цзинъи, который, похоже, привык к подобным событиям, раз так четко и послушно действовал. За это Минцзюэ его мысленно похвалил, и взгляд снова уперся в затылок доктора. — Да, очень нужно, — тихо согласился Синчэнь, и даочжаны синхронно шагнули к кушетке. Сун Лань не глядя сунул кому-то в руки чашку, где осталось с половину ягодного напитка. — А-Ян, ты как? Давай. Вставай? — он протянул ему руку, а вторую подал Сяо Синчэнь, обхватив запястье Сюэ Яна так крепко, как будто его держали связанным и не давали прикоснуться к своей ночи. *** Сюэ Ян с готовностью вцепился в руку Сун Ланя, второй счастливо цапнул Сяо Синчэня за руку и вполне бодро встал. Правда тут же попытался на ватных ногах осесть куда-то на пол, но упрямо вытянул, ещё и языком поцокал, будто его ноги были просто норовистой скотиной, вздумавшей брыкаться и не носить своего хозяина так, как ему угодно. И не просто встал, а тут же Сяо Синчэня обнял и носом ткнулся ему за ухо. — Пойдём, гэгэ, — устало выдохнул он, понимая, что обнимает его жадно, не смущаясь присутствием других людей. Это Байсюэ, тут чудовище влюблённое бесстыдствует, пусть привыкают! Сун Ланя он держал за руку так же крепко, и то ли сам их принялся уводить из лечебницы, или позволил себя увести, только на пороге обернулся, прищурился в сторону Цзинь Лина. — Твой наставник велел передать, что скоро вернётся и проверит все твои домашние задания, слышишь? Так что перестань делать такое лицо. Тем более что сейчас мы тут отдышимся, смотаемся снова в город И, заберём твоего наставника домой, хочет он этого или нет. Потерпи до утра, всё обсудим. Но лучше до обеда. Определённо, лучше до обеда потерпи. Инь Цзянь лишь отступил с дороги, мотнул головой молодым адептам, что обоих не задерживает, добро пожаловать на выход. Лишь строго постучал ногтем по столу и настоятельно менторским тоном потребовал: — Спать… Молодым адептам не разрешено пренебрегать ночным отдыхам. Спасибо за помощь. Он аккуратно переставил на стол миску, смотрел на её содержимое с ощущением оторопи, придирчиво перекрыл дополнительными заклинаниями, и даже немного перестарался. Оттирал ладони от снадобья, смывал остатки, вытирал их, нервно тёр сухой тканью, пытаясь избавиться от липкого ощущения. Ему кричать хотелось. Просто орать в голос. Почему всё получается как-то странно, через пень-колоду? От невозможности немедленно задать вопросы и получить разумные ответы у него внутри всё переворачивалось. Заколка эта не помогает совсем, внутри то трясётся всё, то леденеет и застывает. Инь Цзянь медленно поднял руку, снимая заколку — сухие цветы слишком быстро облетели. Бросил на стол, запустил пальцы в волосы и тихо всхлипнул от противной тянущей боли. Кожа головы болела. Он оглянулся через плечо, увидел Не Минцзюэ и повернулся к нему лицом. — Ты сердишься? — Инь Цзянь поискал чем собрать пока волосы, махнул рукой и оставил всё как есть. — На что? *** — Отведи его, Сун-лаоши, — Синчэнь устало высвободился, подождал, чтобы Сун Лань дал Сюэ Яну опору и не важно, нужно это или нет, вот окажется на кровати — пусть хоть в полной свободе существует. — Я сейчас, — пообещал Сяо Синчэнь и отошел в галерею. — Так, пойдем, — Сун Лань тут же ухватил Сюэ Яна и настойчиво повел его в комнату. Он тоже увидел Цзинь Лина и счел, что Синчэнь уж точно не будет с ним разговаривать до утра. — Цзинь Лин, — Сяо Синчэнь окликнул и поторопился догнать мальчишку. Ноги слушались плоховато, но данное Чжи Чуаню обещание никак нельзя было отложить. — Ваш наставник действительно просил вам это передать, — Синчэнь ласково улыбнулся и взял юношу за плечи. — Еще сказал «слово в слово», «передайте, что мне пришлось задержаться, но я вернусь и проверю все домашние задания». Он осторожно погладил Цзинь Лина по плечу. — Ему действительно пришлось, и наставник за вас волнуется. И делает все, чтобы вернуться поскорее. Спокойной ночи, Цзинь Лин, отдохните, хорошо? Это важно было сказать, кроме «слово в слово», и вот только сейчас Сяо Синчэнь счел возможным перестать, наконец, думать совсем и просто остаться с Сюэ Яном. — Без тьмы ты прям легче, — Сун Лань усадил Сюэ Яна на кровать, отправил искру простого заклинания в фонарь и при свете оглядел его грудь, плечи и на всякий случай руки. — Ничего, — заключил он и потрогал еще лоб. — Даже не холодный. Сейчас вы друг друга полечите, и завтра к обеду будешь трындеть как новый. Сун Лань устало пошел к двери, рука потянулась к шее, и он обернулся, хмыкнул: — Сволочь ты клыкастая. Синчэнь не задержался, они столкнулись в дверях, Сун Лань отступил, скорее пропуская друга к его мерзавцу. Он подумал, что заляпал кровью белые одежды Синчэня, и что когда эти двое жили где-то там далеко, он так не волновался, и может и правда стоило просто позволить Сюэ Яну открутить Мэн Яо его хитроумную голову? Без вот этих вывертов чокнутых даосов? Уже спокойно бы проводил, грядки копал... На улице внезапно оказалось холодно. Сун Лань на самом деле просто не замечал все это время, что ходит чуть ли не голым. Кровавый след на спине высох и противно тянул и шелушился, по ключице тонко и липко уже по подсохшей дорожке снова сочилась кровь — неудачно дернулся, видать, когда усаживал Сюэ Яна. Рана занудно саднила, а на руку почему-то смотреть не хотелось. — А-И? — Сун Лань протянул руку. — Там воды нет? Горячей. *** Цзинь Лин вынес огромный холодный камень, давящий где-то в груди. Вынес его из лечебницы и медленно понёс куда-то, стараясь не уронить, потому что если сейчас упадёт, то Байсюэ содрогнётся. И Фея куда-то делась… Он поднял голову, когда Сяо Синчэнь его окликнул, и лишь в этот момент понял, что шёл опустив голову, глядя куда-то на свои ноги, как они нелепо переставляются одна за другой, сперва левая, потом правая. Этот вымотанный до предела бледный даочжан сейчас нашёл в себе силы, чтобы ему всё это сказать. Интересно, он правду говорит? Будет ли уставший до такой степени человек превозмогать свою слабость, чтобы догнать его и солгать прямо в глаза? — Спасибо, — тихо выдохнул Цзинь Лин, и попытался поддержать его, проводить до комнаты, потому что всё-таки он-то сам спал вот только что, а даочжан мчался в Байсюэ… — Спасибо. Это очень важно для меня. Я боялся спросить. Спасибо. Камень начал подтаивать. И Фея нашлась — тревожно скулила у ворот, ведь никто ей не сказал, что можно уже оставить ответственный пост. Цзинь Лин дошёл до неё, проверил ворота — они должны быть заперты, потому что ночь. И они оказались заперты. И повёл Фею обратно в комнату, по пути пересказывая, что велел передать Чжи Чуань. Слово в слово. Передать ему. И ей, конечно же. Что он вынужден остаться где-то там. Но он скоро вернётся. Если это, конечно же, правда. Если с ним ничего не случится. Если он не ранен слишком серьёзно — ведь ему оставили все лекарства, и если Сяо Синчэнь и Сюэ Ян вернулись вот такие, не оставили себе никаких лекарств, значит Чжи Чуаню хуже, чем им!!! Цзинь Лин расклеился уже в своей комнате. Сердито сопел, бубнил себе под нос, ходил из угла в угол, и клялся, что больше не будет таким простаком и никогда не поверит, что «вот я скоро вернусь, а ты занимайся». И никуда больше не отпустит. Нечего шляться при живом ученике! *** — Куда? Не бросай меня на патриарха, гэгэ, он меня будет обижать! — Сюэ Ян не упирался, не дурак же. Пусть и уставший, но не тупой. Для вида немножко кобенился, но исключительно наглой мордой лица, а так вполне послушно шёл куда его вёл заботливый патриарх. — Ничего не без тьмы, — он сел на край кровати, ссутулился, рассматривая Сун Ланя. — В крови ты ещё красивее. Тебе даже на штаны натекло… Сюэ Ян хмыкнул ему в тон — да, сволочь, да клыкастая. И виновато покачал головой. Ведь он сам-то не собирался грызть Сун Ланя. Даже обидно, какая-то мразь в крови вынудила. А должно быть наоборот. Тьмы в нём и сейчас было до краёв, ну так до краёв своей, а не этой дикой, необузданной, наловленной где попало в канавах города И. А эта — своя, влюблённая в свет, который как раз вошёл в комнату. Сюэ Ян протянул руки навстречу Сяо Синчэню, готовый ловить, обнимать, любить, дышать им, и никогда не отпускать. *** Все наконец-то вымелись из лечебницы, Минцзюэ так и не сказал ни слова, все смотрел, как доктор изучает тьму, думает, наверное, свои любимые умные мысли. А потом Цзянь вытащил заколку из волос, и почему-то сразу стало понятно, как он стягивает себе волосы. Крепко. И как он так ходит весь день? И еще Минцзюэ был уверен, что Инь Цзянь нервничает, непонятно почему уверен — он просто это ощущал и все. «Сержусь» — это не то слово. Вот «в ярости», пожалуй, будет вернее. Взять бы этого измотанного лекаря на плечо, дотащить до его комнаты, привязать к кровати как следует и чтоб не дергался. Больше. Никуда! Или просто хлопнуть дверью и пусть тут делает, что хочет. Курлыкает над тьмой. Руки моет по десятому разу. Эликсира замешивает. Целый котел! Но Минцзюэ пожал плечами: — С чего ты взял, что сержусь? *** — Вижу, что сердишься, — Инь Цзянь тряхнул головой, понимая, что вокруг снова бардак, и не только вокруг. В голове бардак. В голове ужас. Он нервно заламывал руки, ловил себя на этом, заставлял опустить, прекратить, но это плохо помогало. — Чувствую, что сердишься, — он снова судорожно стиснул пальцы. Хотелось закрыть лицо руками и разрыдаться. Хотелось схватить Не Минцзюэ и попросить сделать что-нибудь с этим, что-то сделать… что? Нестись в город И? Ему нельзя покидать Байсюэ сейчас. Это поставит под срыв все планы, это поставит Минцзюэ под удар, и не только его. Ощущение собственной бесполезности душило Инь Цзяня. Ладно, не бесполезности. Недостаточной полезности! Преступно недостаточной! — Даже если я выйду в город И прямо сейчас, то ничем не помогу ему… я это понимаю, — тихо выдохнул Инь Цзянь. — Мы так и не поговорили. Он так и не простил меня. К глазам подступили слёзы, но их надёжно задушила подкатившая к горлу злость на собственную слабость. Вместо того, чтобы сесть, уткнуться лицом в ладони и себя жалеть, Инь Цзянь сделал шаг к Не Минцзюэ. Потом ещё один. Отметил, что он хоть и одет, но явно спал, неприбранные волосы разметались по плечам. — Если ты скажешь мне, на что зол, я может хотя бы это смогу исправить. Хоть что-нибудь! *** — Понятно. Чувствует, значит. Цзянь так говорил о Чжи Чуане, что Минцзюэ стиснул зубы, скулы дернулись, и он разозлился еще больше. Ну говорит, ему-то что? Друзья сто лет, поругались... Да почему ж это бесит-то так сильно?! От этого Минцзюэ чуть не отступил, когда Инь Цзянь пошел навстречу, но остался на месте и впился взглядом в тонкое побледневшее лицо, в лихорадочно блестящие глаза. — Если я скажу тебе, на что зол, тебе это не понравится. — Выдохнул Минцзюэ. — Иди к себе. Сейчас же. Пока я сам тебя туда не отправил. *** Понятно ему. Что ему понятно?! Вот что ему понятно? Инь Цзянь зашипел сквозь зубы, с трудом удерживая бессвязные ругательства, которые бесновато теснились в горле. — Я… Я тоже зол. Ты… — Инь Цзянь сделал ещё шаг вперёд, коротко ткнул Не Минцзюэ указательным пальцем в грудь, вскинул голову, глядя на него снизу вверх. — Ты… Как ему объяснить? А надо ли что-то ему объяснять?! Кому вообще объяснять здесь, в Байсюэ? Инь Цзянь вытер тыльной стороной ладони неприятно скользнувшею по щеке каплю солёной воды. Само слово «слёзы» бесило его до крайности. — Спасибо, Минцзюэ. Да, я понял. Ты не хочешь говорить то, что будет мне неприятно? Я уже у себя. В моей комнате давно никто не жил, а устраивать среди ночи уборку — выше моих сил. Я побуду тут. Иди отдыхать. От задушенного крика горло болело. Инь Цзянь тяжело перевёл дыхание, чуть не ткнул его в грудь пальцем снова, вот только теперь сообразил, что может попасть в собственноручно нанесённую ссадину, и замер. Нет, жить таким несдержанным — не вариант. Легко делаешь ошибки, уязвим перед собственной глупостью. Невыносимо. *** Он зол?! Хотелось зарычать, но Цзяня швыряло из строгости в какую-то странную растерянность, и Минцзюэ промолчал. Нет, это просто необъяснимое упрямство, а все необъяснимое желательно прекращать. Ага. Уже ушел, конечно. С другой стороны, вот какая разница? Пусть лекарь тут шуршит хоть до утра, моет, чистит, варит что там он еще делает? Потому что спать он ни хрена не ляжет. Пусть. Ему-то что?! Минцзюэ окинул взглядом лечебницу, прикидывая, остаться или уходить. — Ладно, – он кивнул и ухватил Цзяня, причем именно так, чтобы не дергался. Ну то есть дергаться и дрыгаться он, конечно, может, но в таком захвате это бесполезное занятие. Как и спорить с Не Минцзюэ. Как и не спать. Опять. Как и говорить ему «иди отдыхай». Дверь он открыл ногой и также ногой захлопнул, а снаружи перехватил Инь Цзяня, взвалил себе на плечо, крепко стискивая. Не хочет по-хорошему — будет так, как решил Не Минцзюэ. Нести недалеко, а хоть бы и было далеко. Минцзюэ нес его, широко шагая, и мысленно проклинал собственное терпение и такт. Хватит. Дверь в свои покои он так же открыл ногой и даже не подумал поставить доктора — без церемоний отправил на свою кровать, выпрямился и резко выдохнул, припечатав Цзяня суровым взглядом. — Тут побудешь. *** Ладно! Вечно его «ладно»! О, ну конечно. Что же, по крайней мере он не спорит, и на том спасибо! Правда тут же что-то пошло не совсем ладно — Инь Цзянь только зашипел раздражённо, дёрнулся в неожиданно крепком захвате и ошарашено замолк. Закричать? Да было бы из-за чего! Руки сжались вокруг его тела с такой силой, что в висках быстро-быстро застучало горячим и злым. Что он себе позволяет!! Кто сказал, что двери в лечебницу можно открывать вот так непочтительно ногой?! Небеса, и закрывать пинком. Он уже готов был сдаться — сейчас вот Не Минцзюэ поставит его на ноги, и в самом деле, что за блажь нашла быть честным, ведь можно кивнуть, покорно удалиться к себе, а потом вернуться и заниматься своими делами. Он не поставил. Возмущённое восклицание у Инь Цзяня всё-таки вырвалось. — Минцзюэ!!! Цзянь вцепился в него, как будто действительно карабкался по отвесной скале. Если грохнуться отсюда, можно запросто что-нибудь себе сломать. Позор какой! Только скала была горячая, скала крепко держала… Скала сжимала со всей дури! Инь Цзянь был готов поклясться, что слышит треск собственных костей! Куда? Зачем? На плече. Минцзюэ просто тащит его на плече, как куль с норовом! Цзянь разжал руки лишь когда понял, что его не швыряют в пропасть. Откуда в Байсюэ взяться пропасти? Он тут же упруго вскочил, понял где находится и медленно сел на место. Нервно пригладил волосы, расчёсывал согнутыми пальцами, дыхание нездорово частило. Инь Цзянь отодвинулся к стенке, давая ему место. — Сядь пожалуйста, Не Минцзюэ… а лучше ложись, прошу тебя. Я побуду тут. Тут — это вот на этой узкой полоске вдоль стенки. *** Минцзюэ смерил взглядом пространство на кровати, оценил, как лекарь совершенно зря пытается вжаться в стену, и бросил: — Сейчас лягу. Он вышел, не утруждая себя объяснениями. Бася надежно закрыла дверь снаружи, а Минцзюэ пошел прямиком в комнату доктора. Вернулся он оттуда с матрасом и одеялом, которые бросил прямо на пол. Ну вот, теперь можно и лечь. Он стал раздеваться, остался в одних штанах, подумал и ногой придвинул матрас поближе к кровати. Если лекарь вздумает перестать отдыхать и решит сбежать к своим умным мыслям и эликсирам, то неизбежно наступит на своего пациента. Наконец Минцзюэ улегся на живот, одним четким заклинанием погасил свет и положил руки под голову. — Спи. Вот теперь в темноте пусть вздыхает, заламывает руки, как угодно. Позаламывает и уснет рано или поздно, до обеда времени много. Минцзюэ сам спать уже не хотел, но глаза закрыл и теперь успокаивал клокочущее в груди бешенство. *** Нет, он действительно осмелился запереть его тут?! Инь Цзянь не мог не проверить. Он услышал характерный звук, предположил, и должен был проверить, не показалось ли. Не показалось! Да что Не Минцзюэ себе думает?! Что он себе позволяет вообще??? Он вообще кто, чтобы вот так… да, он глава клана, но Инь Цзянь не входит в его клан, с какого перепуга? Однако Не Минцзюэ вернулся достаточно быстро, и когда открыл дверь, Инь Цзянь сидел на том же месте в той же позе, размеренно расчёсывал волосы пальцами. Матрас. Матрас и одеяло! Так это же его одеяло! Инь Цзянь лишился дара речи. Просто хватал воздух губами. Нет, это ни в какие ворота не лезет. Что это за демонстративный поступок? Не Минцзюэ раздевался, и нужно быть полностью сдуревшим, чтобы заподозрить в этом что-то игривое. Даже и не пахло намёками. Лёг там на живот, и руки под голову положил. Спать? Как?! Как можно спать??? Инь Цзянь только нервно перевёл дыхание в наступившей темноте. Слушал как Не Минцзюэ дышит, и не мог найти ни одного нормального слова. Да что там нормального, хоть какого-нибудь! Он что, дурак?! Не подумал же он, что лекарь станет к нему непристойно приставать??? Или подумал? Инь Цзянь упрямо сидел, стараясь неслышно растирать сведённые злой судорогой пальцы. Он не собирается ложиться и спать вот так глупо! Правда, при этом сидеть на постели в обуви это тоже неправильно. Инь Цзянь осторожно стянул сапоги, помучился, пытаясь сообразить, куда их деть, осторожно сдвинулся к изножию кровати и там поставил обувь на пол. Нет, это невыносимо, почему такой упрямый, невозможный, что за непохвальное упорство?! Вступать в препирательства — ещё глупее. Это всё неправильно, он не заснёт, это будет мучение, он встанет утром только ещё сильнее вымотанный! Инь Цзянь сердито начал сам раздеваться. Потому что он не может спать одетым, и вообще, это всё безобразие! Единственная дань приличиям, которую Инь Цзянь оставил, и тонкие нижние штаны. Невыносимо глупо раздеваться в темноте, стараясь не шуршать! И нет возможности нормально расчесать волосы, потому что это правильный процесс укладывания в сон. Сон… Он не спал давно. Если сейчас действительно тут заснёт, то утром будет неловко. Инь Цзянь аккуратно откинул одеяло, чтобы оно не свешивалось с кровати и не бесило и без того злого Не Минцзюэ. В конце концов он всё-таки лёг на спину, даже не возился толком. — Если я утром не проснусь, — тихо сказал он, — это потому что без заколки я не контролирую сон. Вообще-то он всё равно не заснёт! Потому что душит негодование, потому что хочется просто тупо разрыдаться в подушку. Потому что он слишком устал, чтобы спать, у него нервы не в порядке, нельзя спать, что-нибудь снова произойдёт, нельзя закрывать глаза! Инь Цзянь прерывисто вздохнул. Безобразие, врач на кровати, а пациент на полу! Безобразие… Он уснул моментально, не успев додумать эту мысль. *** Минцзюэ лежал с закрытыми глазами, но мог представить все, что делает Инь Цзянь. Как он осторожно снимает обувь, рубашку... вот упрямец! Просто уймись уже и спи! От того, что Цзянь откинул одеяло, спины коснулся прохладный воздух, и Минцзюэ неожиданно стало смешно. Он уткнулся лицом в руки, перевел дыхание и запретил себе даже хмыкнуть. Но доктор не сдавался! Ультиматум в темноте — да это почти угроза! — Угу, — отозвался Минцзюэ. — Я учту. И он все-таки заставил себя замолчать, потому что еще немного, и начнет смеяться. Он не спал долго, хотя уже слышал, что доктор давно дышит ровно, спит. Спит же? Глаза привыкли к темноте, Минцзюэ приподнялся, потом сел и увидел это самое одеяло в неположенном месте — не на докторе. Может, Инь Цзяню и кажется, что он все на свете контролирует, включая положение одеяла, но в Байсюэ в это время по ночам почти так же прохладно, как в Цинхэ, и вряд ли доктор умеет спать безо всего, как он. Минцзюэ осторожно приподнял одеяло и накрыл Инь Цзяня до самого подбородка, качественно, чтоб не мерз. Он вернулся на матрас и тут же заснул крепким сном здорового человека, которому можно и без одеяла.