Затмение

Цзинь Лин и не собирался штурмовать стены Байсюэ. Он сам лично туда барьеры ставил. Правда не эти. Цзинь Лин упрямо вздёрнул подбородок. Они переделывали барьеры! Безобразие… Он считал, что ведёт себя правильно. Например, не лезет поддерживать Чжи Чуаня, ведь тот не падает. А что рядом торчит, ну так простите, это его наставник. И да, он всё-таки сбежал. Как бы он себя ни оправдывал, а люди за него ответственность несут. Ладно, пусть от претензий дяди Яо они и отмахнутся просто по принципу фундаментальных противоречий — Цзинь Лин про себя даже ещё раз повторил вот это «фундаментальные противоречия» — то отмахиваться от дяди Чэна бесполезно, да и просто опасно. Потому что тот отмашку легко примет за начало боевого приёма, произведёт удержание с контратакой, а разбираться будет потом, и то не обязательно. Вот что Цзинь Лину не понравилось, так это что наставник принялся отчитываться перед патриархом, несмотря на то, что тот вроде и не зверствовал, и соблюдения этикета не требовал. И очень правильно сказал, что вода, еда и сон! И отдыхать! Цзинь Лин нетерпеливо перевёл дыхание, а Фея вообще ненавязчиво подталкивала Чжи Чуаня тёплым боком туда, где обычно лечили людей, и даже гавкнула. Инь Цзянь был крайне занят, но на короткий лай поднял голову. Собака. Если лает собака, значит эта собака вернулась вместе с Цзинь Лином. Он не кинулся бежать, нет. Это бесполезно, всё равно снова получит щелчок по носу, но и остаться на месте, не вмешиваясь, он не мог. Чжи Чуань мог сколько угодно отстраняться, но ведь он волновался за него. И имеет право хотя бы убедиться, что с ним всё в порядке. Инь Суюань должен вернуться. И он не бежал. Просто быстро шёл. Очень быстро шёл, и уже на ходу охапками устанавливал диагнозы. Все устали. Но все стоят на ногах. Никто не валяется, истекая кровью, это уже неплохая новость. Инь Цзянь коротко обнял брата, кивнул Сюэ Яну, пытливо посмотрел на Цзинь Лина и сделал последний шаг. — Чжи Вэньчжун, — он без сомнений взял его за руки. — Пойдём, я тебя осмотрю, хорошо? Эта мягкость была для него так нехарактерна. Обычно с пациентами Инь Цзянь вёл себя куда более деспотично, но в Байсюэ творилось возмутительное попрание основ. Тут предпочитали лечиться, не заглядывая в лечебницу. Сюэ Ян героически воздерживался от желания наладить героическому Чжи Чуаню ускорительного пинка под возвышенный зад, чтобы прекратил геройствовать и смирно шёл лечиться. Он бы и сам сейчас полечился. Как минимум, съел бы чего-нибудь горячего, и чай с травами выпил бы. — С вашего позволения, я заберу Цзинь Лина, хорошо? — Цзинъи потянул было его, но не преуспел. Цзинь Лин упёрся и не собирался уходить, пока его наставник стоит тут и всё ещё не отдыхает. И нечего так на него смотреть, и нечего незаметно дёргать за рукав. Он решил — всё, значит теперь его бесполезно убеждать. Впрочем, если всем так хочется от него избавиться, он знает чем заняться. — Хорошо. Пойду нагрею воды для ванны, — Цзинь Лин воинственно поддёрнул рукава. — Уже нагрета, — парировал Цзинъи. — И принесена, и нагрета. И еда есть. Сегодня тебе работы не достанется, смирись. Сюэ Ян только глаза закатил, пытаясь не издеваться. Мученически уставился на Сун Ланя, потом перевёл взгляд на Сяо Синчэня, устал прикусывать язык и буркнул: — Ну правда, надо к доктору. Уговаривать ещё! Да в Байсюэ начинает попахивать Облачными Глубинами, даром что и ленты не мелькнёт в этих стенах. Слишком много церемоний! Так и хочется пошло пошутить, чтобы разрядить обстановку. Например, ляпнуть, что застали обоих полуголыми. А пока будут возмущаться, всех запихать в лечебницу, заодно и доктору приятное сделает, а то доктору не дают лечить людей, и он того и гляди зачахнет. *** Чжи Чуань строго посмотрел на Фею, совсем не одобряя ее настойчивости. Где Цзянь? Занят, наверное... у него же пациент. Но Инь Цзянь появился, и оставалось теперь дождаться, когда он поздоровается с братом. Они ведь должны поздороваться... и да, конечно, доктор должен посмотреть на всех, что ж всех так много?! — Да, — поспешно ответил, не уследил, конечно, но ощущение было такое, что недостаточность ци сказывается вообще на всем, включая терпение. Чжи Чуань даже не сказал ничего ученику, о чем подумал уже по пути в лечебницу. Ну ничего, у него есть друг и Фея и уж в Байсюэ-то Цзинь Лин точно найдет себе правильное занятие, например отдых. Чжи Чуань скинул ханьфу, едва дверь за ними закрылась, снял рубаху, лег на кушетку, не дожидаясь приглашения. — В плече сквозное от темного демона, очень сильного, но дело не в этом. Ядро, Цзянь... проверь потоки и ядро, мне нужно знать, когда восстановятся силы и в каком объеме, потому что как было уже точно не будет. Чжи Чуань произнес это все быстро, четко и даже хладнокровно, потому что какой смысл жалеть? У всего есть последствия. *** Когда кто-то вот так послушно и без споров идёт в лечебницу, раздевается и ложится — это значит, что дела плохи. И что он идёт, и не приходится его нести, это ничуть не успокаивает. Наоборот, настораживает. Инь Цзянь не перебивал — Чжи Вэньчжун вообще всегда обладал способностью выражаться максимально сжато и доходчиво. Значит, потоки и ядро. — Сквозное. Хорошо, что сквозное. Тогда плечо потерпит. Инь Цзянь проверял его золотое ядро осторожно и аккуратно, все энергетические потоки. Спокойно прослушивал, прощупывал, перепроверял. Молча потянул Чжи Чуаня лечь на бок, чтобы раненое плечо было сверху, на всякий случай проверил, как прощупываются всё со спины. — Что ты сделал? — тихо спросил он. — Я такого раньше не встречал. А это как раз вообще не аргумент. Он и головы раньше не пришивал. — Вэньчжун, твоё ядро не в порядке. И твоя энергия не в порядке. Прогнозировать восстановление я так сразу не могу, прости — мне нужно знать что произошло. Но учти, что рана на плече вносит свои искажения в худшую сторону. Поэтому сейчас буду лечить всё, что лечится. И очень энергично. Итак… Что конкретно произошло с твоим золотым ядром, в какой момент и что воздействовало? Инь Цзянь работал сильно согнувшись, потому что на Чжи Чуаня не насядешь. Зато он отлично отработал способ вылавливания тьмы — спасибо напористости и выносливости Не Минцзюэ. А пока наложил на рану с обеих сторон свежие примочки с целебными травами и лечение начал с настойки, которая должна как раз благотворно влиять на золотое ядро и меридианы. *** — Лечи... Что лечится, — Чжи Чуань вздохнул и помолчал, просто соображая, как рассказать коротко и по делу. — Мне нужно было уравновесить тьму в артефакте. Даже не тьму — смерть и разрушение жизнью и созиданием. Иллюзия, которую мы с Сюэ Яном создали, получилась очень... точная, но печать в ней слишком сильно набирала темную энергию. Поэтому пришлось ммм... пришлось пустить ее к ядру, понимаешь? Мне удалось обрубить, в прямом смысле — мечом. Чжи Чуань знал, что такая деталь может оказаться важной, как именно был прерван процесс, резко или нет и чем именно. — В общем теперь я чувствую ядро, как будто оно как решето. Мне кажется, что духовные силы должны восстановиться, но не так, как раньше, — даочжан посмотрел на свои руки, как будто мог поймать их на предательстве, что дрогнут, но он был спокоен. — Я стану слабее. Но возможно, я ошибаюсь и сила не вернется совсем. Эти слова дались ему до странного легко, как будто Чжи Чуань говорил не о себе. Он посмотрел на Цзяня. — Мне просто нужно это знать. Потому что ничего хуже напрасных надежд не бывает. *** Вот тут впору прийти в ужас и начать отчитывать, но Инь Цзянь видел, что друг вымотан и без его нотаций. — Ты пустил тьму к золотому ядру, — тихо сказал он. — Теперь понятно, почему оно такое… рыхлое. Вэньчжун, ты не остался без сил. Твоё золотое ядро не угасло, не замерло. Да, не скрою, оно… ранено. У тебя ведь нет опыта, как пользоваться израненным золотым ядром? Ты правильно сделал, что не стал выжимать из себя остатки сил. Могу предположить, что попытки заклинательства усугубили бы проблему. Инь Цзянь помог ему выпить лекарство и принялся пристально изучать рану. — Садись, — он потянул Чжи Чуаня сесть, тщательно заклеил рану со спины, подложив предварительно талисман-ловушку для тьмы. Кто знает, может она попробует сбежать через отверстие, которое уже сделано. В рану спереди он решительно залил эликсир, и принялся вытягивать тьму, наматывая на щипцы как длинный тонкий жгут. — Каким образом ты добирался обратно? Ты ведь не летел на мече? Инь Цзянь не удержался, успокаивающе поглаживал вокруг раны, прощупывая кожу. Граница между тёплой и холодной кожей ощущалась очень чётко, и это было жутковато. Он хмурился, с досадой осознавая, до какой степени тьма изобретательна. Всякий раз подворачивался другой эффект, какой-то иной способ воздействия на человека. Если у Сун Ланя оказалась расколота душа, если Сюэ Ян оказался неожиданно одержим, если он сам под воздействием тьмы оказался обуян какой-то необъяснимой алчностью и принялся бредить и нести какой-то вздор наяву… Что же в конечном итоге у Чжи Чуаня? Он снова потянул на себя уплотняющийся жгут тьмы, хищно подрагивающий, и строго уточнил: — Что ты чувствуешь, когда я вот так тяну? Меня интересует, как именно чувствует себя золотое ядро, — Инь Цзянь понимал, что его голос подрагивает, но сделать ничего с этим не мог. — Вэньчжун… друг мой. Я так беспокоился о тебе… Это было неловко и стыдно признать. Беспокоился. Однако смелости отправиться за ним у него не хватило. А вот у молодого Цзиня — хватило. — Твой ученик… обладает впечатляющим упрямством. И напоминает этим тебя. *** — Кажется, все-таки выжал, — признался Чжи Чуань. — Ну... может, не последние, не знаю. Нужно было аккуратно поработать с барьерами, иначе я бы оставил следы. Он смирно сел и отдался на волю опытного лекаря, лучшего из всех, что он вообще знал и о которых когда-либо слышал. — На мече. Цзинь Лина. Ты знаешь, он отлично летает. Даочжан даже попробовал улыбнуться, но получилось не очень, от боли. Он терпел. — Я чувствую, как будто оно хочет защищаться. Сказал — и по-настоящему почувствовал. Хотелось встать, запретить трогать, вообще все запретить, причем головой он отлично понимал, какая это глупость, ведь только Цзянь ему сейчас поможет, и кстати даже не Сун Лань, о котором он думал. Но все равно желание отстраниться и защищаться оказалось сильным. Чжи Чуань судорожно выдохнул, постарался унять эти странные чувства, а Инь Цзянь как раз очень кстати отвлек словами про мальчишку. И вот тут упрямство внезапно победило: — Нет, — твердо сказал Чжи Чуань и настойчиво подчеркнул: — Мы совсем разные. Цзинь Лин... настоящий. Хороший. *** — Больно, вижу… — Инь Цзянь не торопился, чтобы ничего не упустить, но пальцы при этом двигались на предельной для этого процесса скорости. Потянуть, зацепить, намотать, подлить эликсира, и снова тянуть, цеплять. — Так и сиди, — сурово предупредил он, сбросил наловленное под талисман на блюдце, и это было сразу много, куда больше, чем он смог вытащить из Не Минцзюэ. — Надо же… даже по качеству иная. Каждый раз поражаюсь, до какой степени отличается тьма из разных источников и разного возраста. Эта какая-то дикая и жадная. Инь Цзянь ласково улыбнулся, когда Чжи Чуань очень упрямо принялся доказывать, что Цзинь Лин не такой, не упрямый. Чудесно. Значит, он всё-таки принял своего ученика? — Что ты мелешь, — он даже тихо засмеялся, и чем тщательнее готовился к решающему рывку, тем ласковее улыбался. Нужно было как следует пропитать эликсиром рану, и спереди, и со спины. Инь Цзянь снова дал ему проглотить хорошую дозу лекарства, плеснул себе на руки, и даже щипцы облил. — Вэньчжун, ты так говоришь, будто ты не хороший и ненастоящий. Критическое отношение к себе — это, безусловно, прекрасно. Но знаешь, что я тебе скажу, друг мой? Он склонился к его лицу, заглядывая в глаза, тронул виски, деликатно добавив своей ци. — Неуверенность и разрушительное порицание себя, сомнения — всё это оружие тьмы. Не разрешай ей. Ты — настоящий. Незаменимый, — Инь Цзянь плавно перенёс свой вес на одну ногу, ободряюще улыбнулся, накладывая пальцы вокруг раны. — Ты вернёшь себе силы и справишься. А я тебе в этом помогу. Он точно и быстро ввёл щипцы глубоко в рану, и зацепил собравшийся там плотный сгусток мрака. Только что ласковый и понимающий, Инь Цзянь вцепился ногтями в кожу вокруг раны, не давая Чжи Чуаню дёргаться, надавил коленом на его колени, чтобы погасить первый болезненный рывок, и с безжалостной точностью повернул щипцы в ране, чтобы точнее вычистить. Тонкие пальцы сжимали металл с такой силой, что вырваться у тьмы не было ни единого шанса, осталось её вытащить из тела. Конечно, там останется какое-то количество. Конечно, золотое ядро пострадало, но тьму можно упорядочить, заставить работать, главное — избавиться от этой, дикой и агрессивной, уравнять шансы. *** Чжи Чуань «так и сидел», потому что сам прекрасно знал, как важен послушный пациент, когда лечишь. На мгновение захотелось вернуться в то время, когда они с Цзянем там, в Хэй, помогали людям, у него была очень далекая и потому очень простая цель, ничего конкретного и очень осознанное одновременно... это прошло. — Да брось, — он прикрыл глаза от прикосновения и расслабился, принимая ци доктора. — Я и без тьмы никогда особенно не брезговал самопорицанием. Чжи Чуань улыбнулся и в следующий момент понял, что Цзянь очень умело и очень правильно все сделал: говорил, отвлекал, чтобы ничто не помешало помогать пациенту. Даочжан ощутил ярость, которая захлестнула как лавина, и единственное желание — защищаться. Он даже не понял, как удержал себя на этой грани, как успел на фоне жуткой боли и гнева все-таки осознать именно то, о чем Цзянь ему сейчас говорил. Это тьма ведет. Он стиснул руками бедра Цзяня, осознавал, что это больно, но понимал и то, что хочет сделать куда хуже — ударить, оттолкнуть, а магии нет, зато есть самая простая сила, которая сейчас готова крушить любое препятствие, и этой помехой был Цзянь. Но справиться с собой Чжи Чуань не мог по-другому, он вцепился в Инь Цзяня, уткнулся лбом в его живот и закричал. Стыдно так кричать, неправильно, позорно, но если нет — он может навредить другу. Минцзюэ видел, как Чжи Чуань уходил в лечебницу, и совершенно не собирался туда идти. Нет повода. Ни единого. Лекарства выпиты, массаж подождет, дела найдутся. Он коротко переговорил с Сун Ланем и очень спокойно пошел к себе или не к себе, а в оружейную... все равно мимо лечебницы не пройдешь. Мимо, да. Нечего мешать лекарю лечить этого... Крик не оставил и шанса, потому что крик этот слишком громкий и может лекарю вообще нужна помощь? Так ведь он же не попросит никогда! Минцзюэ вовсе не искал никаких объяснений для того, что делает, он просто распахнул дверь в лечебницу и ринулся внутрь, прямо к Инь Цзяню и Чжи Чуаню, который сидел лбом в животе доктора и орал прямо в него! Орал. Как подорванный. В Цзяня! И держал его при этом так, как вообще никто не может хватать его врача! *** Цзинь Лин ещё порывался идти следом за наставником в лечебницу, но Цзинъи крепко держал. И вот вроде держал, не пускал, и в то же время не силой. Наверное, он был прав. Цзинь Лин перестал норовисто дёргаться, и принялся осмысливать. И доосмысливался до того, что сейчас наставнику, наверное, будет слишком неловко снова демонстрировать слабость перед своим непоседливым учеником. Пришлось немного придержать прыть, тем более что всё-таки перед ним стоял не кто-то там, а патриарх Байсюэ. Цзинь Лин мысленно начал мямлить что-то неубедительное типа «я же на самом деле не сбежал, вы что же, думали что я помчался дяде жаловаться на заговорщиков, я что, совсем дурной что ли?», но вслух этот бред, конечно, не стал говорить. — Приношу свои извинения, — смиренно пробормотал он, поклонившись патриарху, и дал Цзинъи оттащить себя в сторонку, потому что на плечо Сун Ланя тут же повесился Сюэ Ян и принялся насмешливо скалиться. Как-то нелепо разливать извинения, когда кто-то так откровенно и заранее издевается. Рискованно. Можно норов не удержать, и снова получится неприлично, а он и так не чувствовал себя совершенно правым. — Сун-дагэ, в этот раз мы с Сяо Синчэнем для разнообразия буквально зря гоняли. Они как раз направлялись в Байсюэ, и остановились переночевать в какой-то развалине, — Сюэ Ян понизил голос и доверительно добавил. — И я даже одобряю, потому что надрываться и гнать без отдыха это опасно и зря. Зато Печать он и впрямь придержал. Я правда ещё не понял как именно, и почему Чжи Чуань такой дохлый после этого, что… Договорить он не успел, потому что крик этого «дохлого» донёсся со стороны лечебницы до такой степени выразительно, что Цзинь Лин тут же рванул с места, выскользнув из рук Цзинъи, как рыба. — Не удержал, — брякнул Цзинъи и кинулся за ним. Сюэ Ян только коротко хэкнул и помчался следом, умудрившись обогнать обоих. *** Инь Цзянь может даже успел бы испугаться, если бы не был до такой степени сосредоточен на процедуре. И потом, он был готов даже к тому, что Чжи Чуань попытается его отшвырнуть. Это, конечно, было бы нежелательно, но даже если так, то он и это использовал бы на пользу. А сейчас, попав в железную хватку, Инь Цзянь застыл на месте, не в силах выпутаться из ловушки. От крика, бьющего прямо в живот, внутри всё свело мелко трясущейся судорогой. Чтобы вытащить тьму, нужно вложить в плавный равномерный рывок вес своего тела. Чтобы удержать на месте пациента, страдающего от боли, этот вес нужно вкладывать в противоположную сторону — удерживать пальцы вокруг раны, не давая ей распахнуться, как искривлённый в страдании рот. Инь Цзянь тратил драгоценные мгновения на то, чтобы не паниковать, и медленно тянуть щипцы из раны, полагаясь только на силу одной руки, и этой силы было слишком мало. Под неудобным углом, когда в бёдра впиваются пальцы, которые кажутся отлитыми из раскалённой стали, и от собственной боли становится трудно дышать… Инь Цзянь только сильнее навалился коленом на Чжи Чуаня. — Держись, — хрипло проговорил он. — Кричи и держись. И тут дверь распахнулась. Да как распахнулась — грохнула об стену, и ни в коем случае нельзя даже вздрогнуть от резкого звука. Инь Цзянь повернул голову, краем глаза увидел силуэт и с болезненной судорогой потянул в себя воздух. — Минцзюэ, — он всё-таки умудрился увидеть его лицо и снова перевёл дыхание. — Минцзюэ, возьми меня… Кажется, не самая удачная формулировка, но сейчас не до скромности главы клана Не! — Возьми меня. Да что же такое, в самом деле, заклинило что ли? Инь Цзянь с рычащим стоном откинул назад голову, сосредоточенно оскалился. Громко и чётко, с расстановкой проговорил: — Минцзюэ, возьми меня за правую руку. Крепко. Сжимай сильнее, не бойся. И тяни так, как вытягивал бы копьё, вонзившееся в живот — плавно, решительно, без рывка. Бери за запястье и кисть руки поверх пальцев, я не отпущу шипцы. Эта тварь больше раны, я не могу отпустить вторую руку — тьма разворотит ему плечо. Помоги мне. Вэньчжун, держись, кричи, просто не шевелись! Сюэ Ян появился перед дверью ровно в тот момент, чтобы услышать стон и слова «Минцзюэ, возьми меня». Каких трудов ему хватило затормозить, развернуться и схватить Цзинь Лина — он и сам не понимал. Потому что даже демонам в Нижнем Мире неизвестно, что именно может увидеть сейчас молодой адепт, не стоит так рисковать! *** Вообще-то больше всего сейчас Минцзюэ хотел взять Чжи Чуаня. За руки. И вырвать их. Но он только яростно выдохнул, ожидая, когда доктор соизволит распорядиться. — Да как?! — гаркнул Минцзюэ на второй «возьми меня». Почему нельзя было сразу сказать, что нужна помощь? Нет, удалился со своим другом бесценным, закрылся, а теперь вот! Что?! Не бойся?! Минцзюэ посмотрел бы, нет ли тут кого-нибудь еще, кому Цзянь мог бы сказать «не бойся», но некогда. Не бойся! Он ухватил за тонкое запястье, крепко ухватил, и потянул вверх, как было велено. Хреново. Минцзюэ чуть сместился, обхватил доктора за талию, сунув руку между ним и лбом этого больного даочжана, и вот теперь стало удобно. Теперь Минцзюэ потянул «плавно и решительно», хоть вообще-то он привык скорее вгонять клинки в чье-то тело, чем наоборот, но все-таки пару раз, может, вытаскивал. Чжи Чуань понял, что теперь Цзяня просто не дадут отбросить или покалечить, и зарычал, как раненый зверь, надеясь только, что у него хватит остатков самообладания, чтобы не вцепиться зубами в руку главы клана Не. Он ухватился за нее, перебинтованная Цзинь Лином ладонь тут же напомнила о себе, и даочжан сунулся лицом в эту повязку, а из горла рвался дикий хрипящий рык, пока Цзянь тащил из него остатки тьмы. Как-то же вроде ее было меньше... разве нет? Вроде бы Сюэ Ян уже вытаскивал... откуда же ее столько... — Проклятье... я... понял... — захлебываясь от боли, прошептал Чжи Чуань и мутным взглядом уставился на дверь. Фигуры расплывались. Сюэ Ян. Сун Лань... Надо рассказать им... *** Он ещё и кричит! Инь Цзянь только раздражённо потянул носом воздух, но не мог не признать — суровый рявк от Не Минцзюэ словно призвал к порядку все встрёпанные мысли. Они испугались, прекратили бестолково метаться в голове, выстроились по росту и принялись истово работать на благо важного процесса. Теперь было ещё больнее. Запястье похрустывало, простреливало острой болью. Цзянь только сильнее сжал пальцы. Первая проба оказалась неудачной, зато потом Не Минцзюэ понял, как его удобнее ухватить. Инь Цзянь только напряжённо протянул сиплое «дааааа», когда сильная рука обвила его талию. Вот что значит воин, сразу разобрался что и как делать, хватило короткой инструкции! Не Минцзюэ тащил, Инь Цзянь изо всех сил давил вокруг раны, напряжённо дышал сквозь зубы, глядя как из разорванной кожи сначала выпячивается переливающийся сукровицей, потёками эликсира и тьмой плотный комок мрака, безжалостно схваченный щипцами. Рана растягивалась, тьма извивалась, и в конце концов поддалась. — Так. Всё. Всё хорошо, — Инь Цзянь тут же отпустил Чжи Чуаня, левой рукой быстро и точно обрабатывал зияющую пустотой дыру в его плече. Одна настойка, вторая. Прозрачные невесомые листочки заживляющих талисманов Инь Цзянь без сомнений заталкивал прямо в рану, запуская в неё пальцы, и запечатал сверху. Он качнулся назад, прижимаясь спиной к Не Минцзюэ. В щипцах хищно пульсировало то мерзкое, что порывалось остаться внутри Чжи Чуаня. Пальцы сводило от напряжения. — Мне нужно положить это под талисманы вон там, на столе. Вэньчжун, ложись. Ложись. Что ты понял? Сюэ Ян не давал Цзинь Лину вломиться в лечебницу, да и Цзинъи подоспел, помог. Ужасно хотелось вломиться самому, но не всё же ему прыгать с присвистом, в самом деле? Тем более что тут, кажется, глава клана Не более чем справлялся! — Доктор Цзянь, — подал голос Сюэ Ян. — Даочжан Чжи Чуань! У нас тут пучок умелых рук, чем помочь? Цзинь Лин только молча слушал, стараясь не трястись слишком явно. Он бы уже ворвался и сам схватил бы Чжи Чуаня, но навредить он боялся куда больше, чем не успеть. Здравого смысла хватало лишь на то, чтобы не вынуждать наставника тратить силы ещё и на увещевание своего своевольного ученика. *** Минцзюэ держал крепко, вел руку своего врача, который временно стал врачом Чжи Чуаня, ну что ж, не позволять же ему умереть от этой дряни, тут в Байсюэ не так много даочжанов. И раз это разговаривает и даже что-то понимает, то значит лекарь справился. Снова. Минцзюэ принял его практически незаметный вес на себя, отвел руку с тьмой, дождался, пока Инь Цзянь заковыряет дыру в своем друге, и удовлетворенно отметил про себя, что Чжи Чуань держится достойно, и главное — не за Инь Цзяня. — Спасибо... — выдохнул даочжан и отпустил, наконец, Не Минцзюэ и ханьфу Инь Цзяня, за которое, оказывается, так и хватался одной рукой. — Ладно, — раз надо туда под талисманы, так в чем же проблема? Минцзюэ просто развернулся вместе с доктором, так и продолжая держать его за талию и за руку, и переместил ближе к столу. — Клади. Запечатывай. И бережно выпустил из хватки. Потому что нельзя по-другому — тьма же в щипцах. Чжи Чуань уже лежал, сообразил, что лучше на бок, но так его всего трясло и страшно хотелось в тепло. Нет, лучше в холод... Он понял, что его бросает из одного состояния в другое, сосредоточился на вкусе на губах, нарочно стараясь понять, что ему дал Инь Цзянь. Нужно было за что-то зацепиться, и вот это простое понимание, какое он выпил лекарство и как оно скоро подействует, помогло. — Мне бы к себе, — сказал он и поморщился. Мокрый весь и холодный от пота, отвратительно. — И хотя бы обтереться... — Ученик поможет, — Не Минцзюэ тут же представил, как Инь Цзянь отмывает Чжи Чуаня. А для этого всегда есть специальные люди, и ученик вполне и даже очень подойдет, ничего страшного. Инь Цзянь должен отдыхать, а не лечить до изнеможения. Нужно ценить людей. — Да я сам... — начал Чжи Чуань и снова посмотрел в сторону двери. — И... Надо поговорить. Без адептов. Сейчас. Вообще, конечно, торопиться некуда, но Сюэ Ян же не отстанет и вообще лучше сразу сказать, пока есть решимость и пока Сюэ Ян и его даочжаны не надумали себе лишнего. Выставить одного Цзинь Лина было бы неправильно, хотя если Сун Лань распорядится, сил возражать, конечно, не будет... — Цзинъи, — Сун Лань посмотрел на обоих младших. — Идите. Воды согрейте. *** Пока было не ко времени расслабляться. Хорошо, что можно полностью довериться — Не Минцзюэ не даст ему рухнуть. Инь Цзянь пристально смотрел на добычу, еле дышал, пока Не Минцзюэ поворачивал его к столу и аккуратно отпускал. Оставалось только сгрузить тьму под защиту правильных заклинаний, только для этого пришлось разжимать себе пальцы с отвратительным хрустом, едва не выламывая из суставов. Инь Цзянь с педантичной аккуратностью произвёл перенос тьмы, запер её намертво, положил щипцы в миску с крепким травяным отваром, макнул туда же руки, вытер их и тяжело привалился к Не Минцзюэ, морщась от нахлынувшей боли. Вот теперь и руки начали дрожать, и заломило виски, и кажется Чжи Чуань наставил ему хороших синяков, да ещё так неприлично. — Сейчас, Вэньчжун… Он действительно дёрнулся было закончить с этим — обтереть, укрыть, напоить горячим. Промедлил лишь какой-то миг, и… остался на месте. Цзинъи понятливо потащил Цзинь Лина за собой, а тот позволил себя утащить, растеряв всю свою строптивость. — Ты же говорил, что вода нагрета, — тихо проговорил Цзинь Лин. — Нагрета, — Цзинъи приобнял его за плечи. — Остыла. Сейчас всё подготовим, возьмём твоего наставника, сунем в горячую воду, это знаешь как хорошо помогает! — Никакого «сунем», — тут же сердито буркнул Цзинь Лин, прекращая расклеиваться. — Сам засуну. Лань Цзинъи только хмыкнул. Ещё бы. Чувство собственности по отношению к наставнику — это что-то такое очень знакомое. — Засунешь, засунешь. Чистую одежду надо, хотя бы нижнюю. Не в пропотевшем же из бани идти. Полотенца, и всё такое. Пойдём, как раз научишься. На него можно было положиться в этом вопросе, это Цзинь Лин сразу понял! Он с воодушевлением прибавил шагу, и теперь сам тащил Цзинъи за собой. Тащил и бурчал: — Посекретничать им надо, вот и услали. А то я не знаю. «Ступайте, молодой господин, нынче в саду распустились розы дивной красоты», — жеманным голосом придворной твари прощебетал он и поморщился. — Неужели нельзя честно сказать — брысь отсюда, не для ваших ушей эта информация. И всхлипнул. Он боялся за Чжи Чуаня и злился из-за этого. Сюэ Ян оглянулся на Сун Ланя, на Сяо Синчэня, вопросительно поднял брови и потёр ладони. — Верно, ученик поможет. Я тут как раз вот у доктора учился правильно составлять вот эти прозрачные штуки, и будем считать, что ученик — это сейчас про меня! Он тут же развил бурную деятельность, насколько это возможно. По крайней мере макнуть полотенце в горячую воду, отжать и умыть им лицо Чжи Чуаня, быстро и ловко обтереть шею, спину и грудь, укрыть, и одновременно поставить греть чайник — это всё не мешало слушать. Заодно Сюэ Ян успокаивающе выставил руку, чтобы доктор уже успокоился и не лез, очень у него странное лицо было, и руки вот трясутся. Что он такими руками наработает? — Говори, — поощрил он Чжи Чуаня, стараясь не забивать пространство своей болтовнёй. А это было, между прочим, весьма сложно. Он сам бы уже давно всё вытрещал, а этот даочжан просто кладбище информации, клещами не вытянешь. Раз сказал, что нужно поговорить, значит дозрел! *** — Руки — в воду. Теплую, — велел Минцзюэ, глядя на это непотребное состояние рук, которые его должны качественно лечить. Вот это «сунул-вынул» — это полумеры, надо расслабить как следует. И он усадил лекаря за стол, пододвинул тазик с водой и встал рядом, не собираясь отходить, и так, чтобы было видно всех сразу. Если в Байсюэ принято проводить советы где придется, Не Минцзюэ это не смущало. Пришлось собраться с силами, чтобы поймать полотенце, которым перед ним во все стороны размахивал Сюэ Ян, и Чжи Чуань выдернул его из цепких рук. Если он сказал «поговорить», то это совершенно не значит, что Сюэ Ян должен его вытирать. Даочжан даже поморщился. Под покрывалом мгновенно стало жарко. — Благодарю, — не без яда сказал Чжи Чуань, а Сун Лань, рядом с которым тихо стоял Сяо Синчэнь, решил, что раз Вэньчжун изволит огрызаться, значит жить будет. — Я уравновесил печать своей ци, — начал Чжи Чуань, и смотрел при этом на Сун Ланя. — Для этого мне пришлось пустить тьму к золотому ядру. Сун Лань открыл рот да так и закрыл, не проронив ни слова. По хребту мерзко продрало каким-то непонятным ощущением, не страх, нет... Вэньчжун отдал ядро? Он ненормальный... ненормальный же просто. Как можно вот так отдать всего себя и ради чего? Чжи Чуань коротко рассказал, как создавал иллюзию, и как она неожиданно для него превратилась в пожирающее все вокруг нечто. Как он не нашел иного способа для баланса, чем тот, что ранил его ядро силы. — Пока мы летели, я ... в общем тебе, Сюэ Ян, и тебе, Сун Лань, это наверное объяснять не надо... чем дальше от города И... — ... тем тоскливее, да, — закончил Сун Лань. — Сюэ Ян, ты забирал тьму из раны, но она выросла, — Чжи Чуань продолжил после паузы, собираясь с мыслями, чтобы не путаться в словах. — Я думаю, что вместе с этим равновесием возникло проклятье. Она разрушает, печать, требует свое даже на расстоянии. Может быть поэтому, когда Чэнь Бо пытался создать еще одну, он действовал не сам, а через меня. Он не знал цену, но знал, что артефакт будет проклят. В общем, управлять Печатью сможет тот, кто к ней причастен, чью кровь она забрала. Чжи Чуань посмотрел на Сюэ Яна. — Я. Ты. И Цзинь Лин. И любой, кто ее заберет, схватит вместе с ней и проклятье. Я не знаю, сможет ли кто-то из нас троих и в какой степени ему противостоять, но вот полагаю, что Мэн Яо не сможет. И это будет... — Мучительно, — единственное слово, которое за все это время произнес Не Минцзюэ. *** Инь Цзянь только застонал тихо, когда Не Минцзюэ его усадил, и даже изменился в лице. Оказывается, на свежих кровоподтёках больно сидеть, об них трётся ткань одежды, и каждый синяк начинает пылать. Ему начало казаться, что это не просто кровоподтёки, что Чжи Чуань сумел раздавить ему каждую мышцу, которая имела несчастье попасть под его пальцы. Руки в тёплую воду… Да ему целиком хотелось в эту тёплую воду, и желательно с травами. Он с раздражением понимал, что руки дрожат — когда открывал флакон с настойкой, которую вылил в воду, еле отколупал пробку, и чуть не озверел от этого. И под ногтями кровь запеклась… Инь Цзянь прилежно опустил руки в воду и сидел напряжённый, переживая неприятную горячую боль. В самом деле, не раздеваться же сейчас. И потом, это может подождать, и он привыкнет, а потом что-нибудь выпьет, притерпится, а потом синяки сойдут, как обычно. Сюэ Ян без боя отдал Чжи Чуаню полотенце, наплевав на всю его язвительность. Главное, пусть говорит, раз наконец решился. И Чжи Чуань так высказался, что Сюэ Яну захотелось и его опустить в тёплую воду. Вниз головой. И держать там до полного просветления. Это же надо было так ухитриться, чтобы вот так влипнуть?! — Ядро на месте, — подал голос Инь Цзянь. — Оно не угасло, оно ранено. — Надкусано? — уточнил Сюэ Ян и шумно вздохнул. — Как любой хищник, Печать будет желать получить целиком то, что ей дали лишь надкусить. У него яростно чесались руки начистить Чжи Чуаню его породистую физиономию, и вот именно сейчас это было бы сделать проще простого. Строго говоря, это всё равно что с кроликом драться. Да, физические силы у него какие-то были, но против заклинателя этот огрызок даочжана уже не потянет. Сюэ Ян культурно придержал и руки, и язык. — То есть, если Мэн Яо схватится за эту Печать, она его схомячит, только шапка останется? Я бы хотел на это посмотреть. Конечно, после этого Печать станет сильнее, но неужели мы не придумаем, как её угомонить? Тьмы в тебе теперь нет… Сюэ Ян протянул к Чжи Чуаню руку и сделал паузу, пытаясь вникнуть в то, что он чувствует. Инь Цзянь только головой покачал: — Есть. Я убрал только дичь, которая разрасталась в ране на плече. — Я понял, — Сюэ Ян скривился. — В плече была та, что тебя тогда ранила, а в ядре сейчас то, что уже от свежей Печати. Знатно мы тут все устроились, тьмой меченые в разной степени. — Кстати о ней, — Инь Цзянь поднял руку, чтобы указать мокрым пальцем в сторону своих трофеев. — Сюэ Ян, патриарх Сун Лань, кто-нибудь из вас. Вот это всё должно храниться где-то — где угодно, но не в лечебнице. Не полезно. Со своей стороны я могу уверенно обещать, что две разнопородной тьмы в одном теле — это хуже, чем просто тьма. Дикую я изъял, осталась только упорядоченная из Печати. Как с ней справляться и что делать — я разберусь, но тут вы специалисты, Сун Лань, Сюэ Ян… полагаюсь на вас в этом вопросе. Он замучился сидеть и встал. Держал руки в воде, так было легче — по крайней мере не давило на синяки. Инь Цзянь с благодарностью кивнул Не Минцзюэ, прекрасно понимая, что без него не справился бы так блестяще. Справился бы как-нибудь, но это тот самый случай, когда «как-нибудь» не годилось. *** «Мы. Угомоним». Чжи Чуань не стал никак это комментировать, но внутри неприятно заворочалась злость. Нет никакого «мы» с этим артефактом, он не знал почему, но был абсолютно уверен, что по-настоящему «угомонить» его способен только сам. — Ну, есть и положительные стороны, — невесело сообщил Сун Лань и посмотрел на Сюэ Яна и Сяо Синчэня. — Мы все здесь и целы. Более-менее. Вы оба — отдыхать, я помогу Чжи Чуаню и зайду к вам. Доктор, после я заберу тьму и надежно запечатаю там, где она никому не попадется на глаза и не навредит. Он подхватил раненого на плечо, одежду его тоже на всякий случай, и медленно вывел из лечебницы. — Прости, — шепнул Чжи Чуань Инь Цзяню, прекрасно понимая, как сильно тому от него досталось, но неожиданно наткнулся на каменный взгляд главы клана Не и счел это весьма недурным обстоятельством. Этот человек, пожалуй, не позволил бы ему причинить Инь Цзяню непоправимый вред, если бы тьма все-таки разгулялась, и не позволит. Сун Лань привел его в комнату, терпеливо и осторожно усадил на кровать. Пусть идет теперь... — Думаю, пока вполне можно пренебречь водой, лучше отдохни. Я скажу Цзинь Лину, чтобы занялся чем-нибудь полезным и не беспокоил тебя. — Он устал и не признается. — Ничего, повторит на практике правило про отдых. Чжи Чуань в этом сомневался, но спорить не стал. Сун Ланю здесь делать было больше нечего, Вэньчжун сидел, пытаясь не упасть, упрямый. Не ляжет ведь, пока не один. Сун Лань вспомнил, как ползал по Хребту Дракона и каким благом было для него, что никто его не видел тогда в этой слабости и с теми темными мыслями. О чем сейчас думает Вэньчжун? Чэнь Бо использовал его, экспериментировал с тьмой руками человека, которого любил. Наставник ведь любил их обоих, как сыновей, «Записи Байсюэ» не могут лгать, ведь их никто, кроме патриарха не видел? Если только Чэнь Бо не лгал себе. А теперь выходит, что единственный ученик Чжи Чуаня оказался втянутым в создание темной печати и даже не знает об этом. И правильно будет, если не узнает. — Мы справимся, — сказал Сун Лань, помедлив на пороге. — Всегда справлялись. Чжи Чуань кивнул. Стоило только Сун Ланю выйти, он лег, потратив остатки воли на то, чтобы не испортить усилия Инь Цзяня и не потревожить рану. Даочжан уснул сразу, забыв обо всех правилах, и Байсюэ, и даже своих собственных. Сун Лань первым делом нашел младших адептов и отдал Цзинь Лину одежду Чжи Чуаня. — Ваш наставник отдыхает и вам тоже нужен отдых. Не пренебрегайте этим советом, только найдите время, чтобы привести одежду наставника в порядок. *** Вот если Сун Лань сказал, что есть положительные стороны, и даже назвал их, то с чего бы ему спорить аж с целым патриархом? Сюэ Ян даже не стал лезть со своими добрыми намерениями на тему бережного и торжественного выноса тела из лечебницы в спальню. Тем более что у него этих добрых намерений не наблюдалось. В сторону доктора если и были какие-то поползновения — не чужой всё-таки человек! — то получать по шее от главы клана Не тоже как-то не самое радужное завершение и без того напряжённого дня. А что ради такого случая Не Минцзюэ вполне может нарушить свой обычай его игнорировать, в этом сомнений у Сюэ Яна не было. Вообще-то демонстративное «нет тут никакого Сюэ Яна» — это верх великодушия со стороны главы клана Не. Если учитывать его характер. А вообще, конечно, такой же псих, как и все кто тут собрался. Рядом с ним его убийца ходит, рожи корчит, а он и ухом не ведёт! Но вот что Не Минцзюэ посмотрел на Чжи Чуаня суровым гранитным взором, да ещё и с февральской наледью, вызвало у Сюэ Яна совершенно лучезарное настроение. Интересно, с чего это вдруг? Драконствует глава клана Не, ой драконствует! Надо и самому немножко, а то что-то добропорядочность начала прорастать во всём организме. Сюэ Ян посчитал, что он Инь Цзяню сегодня и без того преподнёс сплошные приятности: сам не убился, Сяо Синчэня доставил совершенно не убитого и даже не раненого, всего-то немного уставшего. — Подчиняемся тирании патриарха, — церемонно проговорил Сюэ Ян, не слишком стараясь прятать усмешку. — С вами двоими точно всё в порядке? Там ещё молодой адепт, — Инь Цзянь потянулся за полотенцем, чтобы прекратить наконец эту полезную процедуру с отмачиванием рук, но Сюэ Ян тут же пресёк, предусмотрительно не приближаясь. — И с нами двоими всё хорошо, а мальчишка жив, здоров и даже не поцарапан. Его Лань Цзинъи привяжет к кровати, чтобы не шмыгал тут. Всем нужен отдых, мы откланиваемся, да, даочжан? Сюэ Ян не стал удерживать Сяо Синчэня, ему-то можно вполне безопасно приближаться к брату, но всё-таки уверенно уволок его практически сразу. Всё-таки да, надо отдыхать, и не давать никому повода тревожиться больше, чем стоило бы. Уже в их обжитой и любимой спальне Сюэ Ян довольно потянулся и хищно посмотрел на постель. И не брякнешься в неё, Сун Лань обещал зайти. Зато никто не может ему запретить целовать Сяо Синчэня. Строго говоря, наличие Сун Ланя под боком не помешало бы ему даже жарко овладеть своей святой сволочью. Стыда и совести в этом смысле у Сюэ Яна как не было, так и не появилось. — Знал бы ты, как я намолчался, гэгэ… у меня просто язык болит столько в почти полной неподвижности жить. Сюэ Ян раздевался, разбирал вещи, довольно потягивался, и раскладывал по столу что-то, понятное лишь ему одному. Впрочем, Сяо Синчэнь тоже наверняка узнал ворох окровавленных повязок, которые когда-то прикрывали его слепые глаза. Но теперь к ценным трофеям добавились конфеты. Сюэ Ян раскладывал конфеты на кучки, и искренне любовался ими. Некоторые кучки были совсем маленькими. В одной было всего две конфеты, и Сюэ Ян их прямо облизывал взглядом. — Вот эти две, — он любовно потрогал их, но в рот так и не сунул. — Эти, мой даочжан, ты мне сделал самые первые. Так мало осталось… Я их берёг, берёг, а всё равно они почти закончились. А вот эти ты готовил уже на юге. Вот эти четыре — это мне Сун Лань дал. Самые первые, которые он мне давал, я съел, потому что он их давал по одной и прямо в рот — ну я ранен был, не до трофеев. О, а вот эти ты готовил уже тут, в Байсюэ! Тоже мало осталось совсем. Сюэ Ян горестно покачал головой. Каждую из этих конфет он буквально знал в лицо, каждая была для него совершенно особенной. Или что там у конфет, не лица же в самом деле. — Вот эти вы с Сун Ланем покупали, когда тут в город ходили, это которые вкус меняют. А эти Сун Лань дал мне когда мы за Чжи Чуанем вылетали, я отсюда ещё только пару штук съел, их пока есть. Гэгэ, мне кажется, что я съел почти все конфеты, которые ты готовил. А где тот конфетный камень, который ты недоварил перед вылетом в Байсюэ? Я помню, что сердито его расколол на кухне, а потом его не было. Ты же его не выбросил?! На вошедшего Сун Ланя он обратил внимание лишь когда уже заканчивал созерцать свои сладкие сокровища, и ревниво прикрыл ладонью те первые две конфеты, которые были самыми дорогими. — А это фиалковая пастилка, это Инь Цзянь готовил. Она у меня одна. Конечно, она не совсем конфета, она от кашля кажется, но сладкая. Что? — Сюэ Ян закончил перебирал свою коллекцию и подровнял кучки. Выбрал одну конфету из той, где оставалось ещё больше всего, развернул и сунул себе за щёку. Волшебство, с которым конфета превращала жизнь в какую-то более приятную штуку, осталось всё тем же. Сюэ Ян очень надеялся, что эта магия не исчезнет никогда. *** Цзинь Лин ждал Чжи Чуаня, а дождался лишь Сун Ланя, и сразу весь взъерошился. Правда, всё оказалось более чем просто — наставник совсем измучился и теперь отдыхает, и наверное даже уже спит. Но успокоиться Цзинь Лин не мог, и всё продолжал топорщиться. Наверное, это от усталости. Он так готовился защищаться от любых нападок, что теперь, когда на него так никто и не напал, просто не мог сообразить, куда деть всю эту готовность. — Спасибо, — сдавленно выдохнул Цзинь Лин, принимая на себя ответственность за одежду Чжи Чуаня. Да! Здесь каждый заботится о своей одежде сам, если только не надо заботиться о нём самом! Это очень логично. — Тебя нужно конвоировать в постель? — Лань Цзинъи смотрел так, будто видел насквозь, и тут же нарвался. Потому что Цзинь Лин тут же вздёрнул подбородок и выжег в приятеле взглядом дырку размером с парадное блюдо для лунных пряников. — Вымоюсь, и лягу спать. Спинку сам себе потру, не заморачивайся. Сам иди и спать ложись. Цзинъи ушёл, посмеиваясь, и чуть ли не потирая руки. Он прекрасно знал эту позолоченную занозу в заднице, и был полностью уверен, что он не сбежит. Правда, и спать не ляжет, пока не свалится. Зачем запрещать человеку набивать собственные шишки? Цзинъи с совершенно чистой совестью пошёл к себе, и ждал Сун Ланя, прилежно читая учебник. Цзинь Лин решил, что нагретая вода не должна остывать бесславно. Труд не должен пропадать зря, это приводит к разочарованию в жизни. Именно поэтому он сперва сходил к себе за сменой белья, потом вымылся и посидел в горячей воде. Наглотался воды и едва не утоп, потому что заснул и начал соскальзывать в воду. Выгнал Фею спать, чтобы не маячила на пороге и не гоняла сквозняк туда-сюда. Выстирал свою снятую одежду и врученную ему одежду наставника. Цзинь Лин был таким примерным, что морщился от собственной примерности, и в то же время это помогало ему не тревожиться слишком сильно. А к наставнику он заглянул на всякий случай, ведь если он совсем вымотан, то даже если захочет пить, то может и не дойти. Так ведь? Впрочем, это была светлая мысль. Всё и всегда было связано с водой! Цзинь Лин принёс воды и поставил рядом с постелью Чжи Чуаня так, чтобы тот мог дотянуться и попить, когда проснётся. Подумал, укрыл его. Постоял, глядя на измученное лицо, и с досадой почувствовал укол совести. И виноват не был, но всё равно почему-то чувствовал себя виноватым. Он сидел в достаточно неудобном кресле, замотавшись в предусмотрительно прихваченное с собой одеяло, и сушил волосы, медленно расчёсывался. Потому что ляжешь с мокрой башкой — утром проснёшься как куча хвороста! Одеяло не даст ему замёрзнуть и простудиться. Ответственное отношение к себе и своему здоровью! Неудобное кресло не даст ему тут заснуть. Ответственное отношение к приличиям и моральным устоям наставника! Расчёска не даст ему сидеть тут с неприлично растрёпанным видом. Ответственное отношение к собственному внешнему виду! Пожалуй, свои задачи выполнили лишь расчёска и одеяло. Потому что кресло неожиданно показалось очень уютным, и Цзинь Лин заснул сидя, сквозь сон пробормотав: — Ответственное отношение к ответственности… %%% Сун Лань застыл в дверях в том самом ощущении, когда и уйти невозможно, и надо бы на цыпочках потихоньку-потихоньку. Нет, он знал, конечно, как этот мерзавец любит сладкое, но что он вот так любит конфеты... вот так, словно это драгоценные воспоминания... У него же даже лицо другое... — На кухне, — Сяо Синчэнь коснулся губами виска Сюэ Яна и улыбнулся Сун Ланю, которого заметил сразу, и оказалось отдельным подарком видеть теперь, как он наблюдает за своим Ян-ди. — Ничего, — Сун Лань наконец отмер и пожал плечами. — В Байсюэ есть такое правило не трогать без разрешения чужие сокровища. Твой конфетный камень на верхней полке в миске под крышкой. Вот. Держи. Он взял Сюэ Яна за руку и вложил в ладонь сверток. — Из боярышника, сезон. И пристально посмотрел в мерзавестные глаза, во-первых, чтобы убедиться, что все в порядке, а во-вторых, чтоб не заныкал конфеты, а съел хотя бы одну прямо сейчас. — Ешь давай. Целиком! Уйду, когда проглотишь, — пригрозил Сун Лань. Синчэнь за спиной своего мерзавца беззвучно смеялся, и было ужасно здорово видеть его радость. *** — Надо забрать его с кухни, — Сюэ Ян сделал озабоченное лицо и дёрнулся к двери, будто прямо сейчас нужно бежать и забирать его самый лучший конфетный камень. Конечно, он никуда не побежал. Полученный от Сун Ланя свёрток ощупал и довольно застонал. — Всё, я совершенно счастлив! Сяо Синчэнь, ты мог когда-нибудь предположить, что я могу взять в заложники самого себя и держать в заключении самого патриарха Байсюэ? — Сюэ Ян рассмеялся, выудил из свёртка конфету и с нежным вниманием держал двумя пальцами, рассматривая с такой радостью, с какой иной скупец не любуется самоцветами. — Значит, ты останешься в этой комнате, если я не съем ни одной конфеты? Ты попался, братец, отныне и впредь ты пленник, связанный собственным словом. А я буду хохотать и дразнить тебя. Вот только… ты сказал, чужие сокровища нельзя? Боюсь, что Лань Цзинъи примчится отнимать у нас своё сокровище. Придётся его выпускать! Нет, ну а какой есть ещё способ доказать, что с ним всё в порядке, кроме как растрындеться? Сюэ Ян вполне довольно спрятал конфету в рот, но глотать всё равно не спешил, потому что конфеты — не камни, да и он не курица. Конфеты нужно держать во рту, чтобы они таяли, истекая сладким соком. — Вкусно как! В этот раз мы действительно в порядке, Сун-дагэ. Я не вру, — Сюэ Ян обернулся, поймал своего даочжана за талию и притянул к себе. — Просто набегались, пытаясь поймать нашего насупленного Чжи Чуаня и его не в меру ретивого ученика. Мы их, к слову, полуголыми нашли. Честно, не знал куда деваться от смущения. *** — В следующий раз будь добр без посторонней помощи подобных манипуляций не проводить. Это ясно? — тоном, не предполагающим возражений, сказал Минцзюэ, заглянул в тазик. — Что руки? Он обошел пространство между кушеткой и столом несколькими мерными шагами, снова остановился рядом с доктором и огляделся. — На сегодня спасения закончены. Ты отдыхаешь. Здесь есть младшие адепты, они приберут в лечебнице и ничего не испортят. Вообще-то у него был план, появился план, ведь совершенно ясно, что теперь надо сделать так, чтобы Мэн Яо сам явился на место своего преступления и взял проклятый артефакт при нужных свидетелях. Для этого надо было обсудить с Сун Ланем дельнейшие действия и дать знать брату. Но ведь этот вредный лекарь, стоит только выйти, бросится в дела! Не Минцзюэ смерил его взглядом, словно прикидывал, как перехватить, чтобы уже проверенным способом отправить Цзяня отдыхать. *** — Это — ясно. Если я в следующий раз буду точно знать, что меня ждёт, буду просить о помощи. Я бы и в этот раз не проводил манипуляции без помощи, Не Минцзюэ. Но я не знал, что так будет. Инь Цзянь тоже заглянул в этот тазик, осторожно пошевелил пальцами, вытянул руки из воды и внимательно оглядел наливающийся багрянцем свежий кровоподтёк вокруг запястья правой руки. Внушительный получился браслет. Вот даже видно след от пальцев Не Минцзюэ. Он взялся за коробочку с мазью и начал осторожно втирать в пострадавшее запястье, стараясь при этом не морщиться. — Руки в порядке. Это не моя кровь была, я просто поцарапал Чжи Чуаня случайно, когда держал. Он наносил мазь аккуратными короткими прикосновениями, поглядывал на Не Минцзюэ, и совершенно правильно оценил его оценивающий взгляд. Так смотрят на мешок риса, прикидывая как его половчее вскинуть на плечо и унести. — Не надо! — Инь Цзянь предупреждающе выставил руку. — Я сам пойду. Просто у меня, кажется, вот примерно таких синяков под одеждой полно, не нужно добавлять. Кожа тонкая. Непрактичная… Он выбрал пару флаконов с настойками, быстро накапал себе на тыльную сторону ладони, слизнул, не утруждаясь разведением в воде. На языке привычно разлилась терпкая травяная горечь. Так быстрее всё пройдёт. Инь Цзянь с облегчением вдохнул, выдохнул, и признался: — Ты подоспел очень вовремя. Спасибо за помощь, Не Минцзюэ. — Ладно. Не буду, — Минцзюэ хмыкнул. — Тогда бери свое лекарство, иди ложись и мажь свои синяки. Все. И кивнул. Всегда пожалуйста.