Затмение

Новый день оказался стремительным и коротким. Не Минцзюэ встал рано и начал с казарм и конюшен, выслушал доклады и, конечно, сдержанные, как и положено старым боевым товарищам, проявления радости. Про нового советника ему не задавали вопросов до самого обеда, а Инь Цзяня он видел только за трапезами. Минцзюэ отвел ему постоянное место рядом, с одной стороны от него отныне сидел Инь Цзянь, с другой, как и раньше, — брат. Глава не забыл о своем обещании и распорядился о личном слуге для советника, а также после серьезных размышлений и разговора с Хуайсаном выделил Инь Цзяню охрану — двоих проверенных и, что важно, молчаливых воинов. Брат сообщил, что эти люди никогда не были замечены в лишних вопросах и увлечении слухами, и Минцзюэ, конечно, не знал, что один из этих людей давно был доверенным человеком младшего главы. «Ну и зачем ему знать? Только беспокоиться», — рассудил Не Хуайсан, — «зато польза от этого очень существенная». Охране было велено держаться от советника на почтительном расстоянии, чтобы не мешать, слушаться во всем, кроме повеления убраться вовсе, ежели господин Инь отчего-то вдруг этого пожелает, и обеспечивать ему самое главное — спокойствие. Слуга получил распоряжение записывать все, что господину может понадобиться, сопровождать его, когда нужно, создавать уют и быть безупречно деликатным. Слуга также был выбран по совету Не Хуайсана, поскольку за столько лет Не Минцзюэ кого-то мог забыть, а кого-то и вовсе не знал. Младший господин собрал прежних советников после полудня, дабы они изложили все важное, а потом уединился с братом и подробно рассказывал обо всем, чем жила Юдоль, о внешних связях, о том, как приходилось существовать с постоянной помощью и поддержкой Цзинь Гуанъяо, и не вызывать при этом подозрений. Что Не Минцзюэ поразило, так это легкость, с которой брат ему все это говорил. Он как будто и не осознавал, какую ношу тащил, как на самом деле успешно справлялся, как много сделал, а со стороны это ведь на самом деле обретало масштаб. Минцзюэ гордился тем, с каким достоинством и с какой мудростью его младший брат исполнял свой долг. Он, конечно, не мог не согласиться, что нужно немедленно пригласить всех лояльных соседей и особенно тех, кто таковым не был, все еще упорно пытался сохранять полную независимость или, наоборот, попал под влияние Верховного заклинателя. Теперь эти кланы должны сделать свой выбор, и им просто необходимо показать, какой выбор — правильный. — Князь Чунчжэнь, — Хуайсан упомянул о нем среди прочих, но в единственно важный для него момент. — Я как раз отправил ему письмо перед тем, как отбыть в Байсюэ. Он собирался с визитом, и я сегодня же намерен его подтвердить. — Это важно, — Минцзюэ кивнул. Он прекрасно помнил этот хоть и не самый сильный, но древний клан, и его земли, занимавшие важнейшее стратегическое положение на пересечении торговых путей. — Что князь? Склонился перед Мэн Яо? Это важно понимать, как вести себя с ним, на что давить. Если даже клан Чунчжэнь оказался на стороне Верховного, то значит Мэн Яо добился действительно больших успехов, и теперь важно ловить момент, пока все будут решать, чью принять сторону или напротив, не занять ли независимую позицию. — Нет, но Мэн Яо приложил все усилия, — сообщил Хуайсан просто. — И ты, как я понимаю, тоже? — Минцзюэ положил ладонь брату на плечо, благодаря его за все эти годы. — Насколько мог. Но теперь мы можем больше, — Хуайсан счастливо улыбнулся. Письмо в Чунчжэнь молодой господин Не писал лично, приглашая князя вместе со всей семьей. Минцзюэ отправил посыльного в Байсюэ и Облачные Глубины, переделал множество дел, так что даже не осталось времени на тренировку. Лишь к вечеру он пришел к советнику Инь, так он мысленно пробовал называть Цзяня, потому что очень важно при своих людях соблюдать необходимые формальности и не оговориться некстати. — Это я, — Минцзюэ на этот раз постучал, подождал и только потом вошел. — День пролетел. *** Инь Цзянь так вымотался, что спал тяжёлым глубоким сном до самого утра, и проснулся с острым ощущением, что везде опоздал. Визиту Лань Сычжуя он искренне обрадовался, это внушало спокойствие. В итоге юноша обстоятельно показал ему всё, что успел узнать о Цинхэ, и очень помог. С ним было легче обживаться, и приставленные Не Минцзюэ люди тоже получили возможность привыкнуть к нему. Правда, Инь Цзянь не подумал, до какой степени он странно выглядит среди людей Цинхэ Не в своих розовых шелках. Конечно, собрать полноценную по воздействию заколку Инь Цзянь не смог, но скромные коррективы внёс. Немного пострадали запасы местного лекаря, и в крохотном саду нашлось что отломать. В результате его безукоризненную причёску украшали несколько коротких веточек и сухих стебельков, один единственный скромный цветок. К вечеру удалось привести в порядок свои лекарские дела, обстоятельно побеседовать с приставленной охраной и личным слугой. Инь Цзянь незаметно и деликатно наблюдал за ними, и в целом остался доволен — они не мешали. Это важно. Так же невозмутимо и ненавязчиво он наблюдал за всеми во время трапезы, и лишь пару раз покосился в сторону тарелки Не Минцзюэ, уточняя, что и как он ест. Не очень полезная, но плотная еда. Уже вечером Инь Цзянь с некоторым удивлением услышал стук в дверь, едва не крикнул «Входите же, кто там такой вежливый», задумался над тем, как вообще здесь принято — но оказалось, что это не требуется. Визит Не Минцзюэ его обрадовал. Глава клана Не. — Насыщенный день, — подхватил он, приглашая входить и присесть. — Нечистая Юдоль — очень… основательное место. Здесь так много порядка, что я получил настоящее удовольствие, изучая это место. Не Минцзюэ, хочешь массаж? Ты же сам сказал — день пролетел. *** — Порядка и дисциплины? — Минцзюэ хмыкнул и начал раздеваться. Снял тяжелый пояс, сапоги, все, кроме нижних штанов, и уже хотел лечь, но как-то с подозрением посмотрел на кровать. — Может тебе пошире поставить? Покрепче? — он все-таки лег и сгреб волосы на бок, чтобы не мешали. — Тебе как, все нравится? Удобно? Люди подходят? Минзцюэ снова приподнялся и посмотрел на доктора через плечо, как бы закрепляя взглядом важность вопросов. — Скажи, если что-то не так. Он снова улегся и попробовал расслабиться, но без рук Инь Цзяня как надо не вышло. Минцзюэ глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Сейчас массаж, обязательно чтобы походил, как всегда... а потом он скажет, что вчера забыл. — Ладно, — он закрыл глаза. — Мне нужны твои руки. Спина как будто деревянная. *** — Да. Ты ведь знаешь, я люблю порядок и дисциплину. Инь Цзянь прекрасно понимал, что у него собственный порядок и весьма своеобразные понятия о дисциплине. По-хорошему, его самого можно было порицать за нарушение этих важных параметров. Особенно за умение дремать сидя за столом. Но сейчас, когда Не Минцзюэ так спокойно перед ним раздевается… и с явным предвкушением, он не выдержал и довольно улыбнулся. Минцзюэ ещё не лёг, когда Инь Цзянь сам начал раздеваться. Не настолько основательно и откровенно — его нагота здесь и сейчас не нужна и крайне нежелательна. Но длинные рукава и лишняя ткань точно будут мешать. Он остался в нижних одеждах и выбрал два флакона с массажными маслами. Этого давно не было. Последний раз — в Байсюэ. — А что кровать? Она почти такая же, как у тебя была в Байсюэ. Та ведь выдерживала, — он не стал деликатничать и присаживаться боком на кровать рядом, сразу сел на бёдра Минцзюэ верхом и растирал масло в ладонях, любовался его широкой спиной. От разворота все мышцы эффектно прорисовались, и в груди живо дрогнуло и заныло. — Мне всё очень нравится, — искренне сообщил Инь Цзянь, мягко и неторопливо растирая его спину, и массаж начал ласковыми поглаживаниями для разогрева кожи. — Это очень удобные и красивые покои, здесь всё прекрасно. Люди — я б сам не выбрал лучше. Никакой бесцеремонности, спокойные и деликатные. Он усиливал нажим, критически покачал головой, потому что позвонки предупреждающе похрустывали, и напряжённые мышцы угадывались тугими узлами. — Скажу. Прямо сейчас мне не так, что у тебя спина и впрямь деревянная. Но это поправимо. И я заметил, что ты ешь мало зелени. Инь Цзянь взялся всерьёз, налегая всем весом, когда хорошо растёр и прогрел все мышцы, раздался выразительный хруст и он довольно хмыкнул. — Я соскучился по этим моментам, Минцзюэ. Это тот прекрасный миг, когда хорошо и тебе, и мне. Так… ты сегодня не выкроил времени для тренировки, я прав? И вместо правильной лекарской строгости в голосе невольно звучит ласка. *** — Здесь не так, как в Байсюэ, — ответил Минцзюэ, как будто кровать тоже должна была подстроиться под перемены в жизни Главы. От первых же прикосновений по коже разлилось тепло, все куда-то уходило, и Минцзюэ подумал, что здесь, конечно, все другое, но вот Инь Цзянь тот же и на своем месте. — Хорошо, — пробормотал Минцзюэ в подушку и снова мерно вдохнул и выдохнул. Под хруст он довольно застонал, предвкушая, что будет еще сильнее и еще лучше, и даже не стал перечить по поводу зелени. Какая трава, когда так хорошо? — Мм...нет. Ты сегодня — моя тренировка. Сильнее. *** Довольный глава клана Не… и заставлять не надо. Инь Цзянь строго хмурился, но не получалось. Ласка — это хорошо, приятно и мягко. А для Не Минцзюэ чем крепче — тем лучше. Вот и получается парадокс, что ласка до хруста костей это самое правильное. — Отличная парная тренировка получится, — согласился Инь Цзянь, и только головой покачал. Ты — моя тренировка. Прозвучало как признание, да и подействовало как признание, стало горячо в груди. — Сейчас будет сильнее, ещё не пора. А кровать действительно чуть уже. Ненамного. Или ты стал ещё шире в плечах. Он придирчиво проверял все суставы и позвоночные хрящи, наслаждаясь откликом горячего тела, пока наконец не решил, что пора, и поднялся на ноги. Постоял над Не Минцзюэ, проверяя, не холодные ли ступни. Придержался рукой за стену и поставил ногу чуть выше поясницы, примерился, легко переступил обеими ногами и начал первую равномерную проходку по позвоночнику. — Это ты хрустишь так странно? — настороженно спросил Инь Цзянь, уже готовый соскочить. Какие-то нехарактерные для костей и хрящей звуки. Это может быть опасно для здоровья между прочим. Раздался очередной тихий хруст, тут же сочно и хорошо захрустел хребет, Инь Цзянь рассмеялся. — Я уже испугался, что у тебя спина и впрямь стала деревянной. А звук деревянный — это под тобой кровать хрустит. Ничего, не развалится же она, я же тут не прыгаю. *** — Она узкая, — заявил Минцзюэ, и на выдохе это превратилось в стон. Он довольно замычал, когда Инь Цзянь, наконец, встал на него, и представлял себе, как его ступни переступают на каждом участке спины. Как он это делает? Потрескивание Минцзюэ услышал совершенно отчетливо, но только поморщился. Доктор ходит очень размеренно, не прыгает же он. — Хлипкая кровать, надо другую, — решил Минцзюэ и улыбнулся, потому что Цзянь как будто прочитал его мысли и тоже сказал про «не прыгаю». И тут кровать неожиданно ушла в сторону, Минцзюэ только успел подумать «Спрыгни!», но даже не сказать. Ножки подкосились, и предательская мебель с громким треском развалилась, а Минцзюэ только успел приподняться на локтях, удариться ими, но зато острая щепка прошла практически мимо, оставив на боку глубокую царапину. *** Чтобы просто спать — нормальная кровать. Но для Не Минцзюэ, конечно, не очень удобно. Наверное, стоило сделать по-другому. Лучше когда массаж он будет получать в своей кровати, как раз можно расслабленно не вставать, а сразу спать. Чем подниматься, идти к себе. Это не так полезно. Инь Цзянь уже хотел это предложить, ведь так гораздо разумнее, если лекарь потом пойдёт к себе, оставив главу клана впитывать пользу до капли, как полагается. Но не успел. Всё куда-то в сторону поехало, Инь Цзянь попытался схватиться за стену — только ногти соскользнули! — и прыгать нельзя. Чтобы прыгнуть, нужно оттолкнуться ногами, а под ногами приводимая в порядок спина, от неё нельзя отталкиваться, чтобы всё не испортить. Инь Цзянь только наклонил голову к груди и прижал к себе руки, падая на пол. Чтобы ничего не сломать. Ушибы — ерунда, ушибы лечатся, и даже очень легко. Он скатился по разваливающейся кровати на пол, затрещала рваная ткань. Он тут же вскочил на ноги, схватился за края рваной рубахи, провёл ладонью — крови нет, он легко отделался. Инь Цзянь торопливо ощупал Не Минцзюэ, с негодованием отшвырнул в сторону эту щепку, убедился, что и с ним всё в порядке, а царапина — ох, царапина это такая ерунда. Зато покрывало прекрасное. Хорошее покрывало. Красивое. — Мы сломали кровать, — тихо сказал Инь Цзянь и фыркнул смехом куда-то в плечо Не Минцзюэ. — Сейчас обработаю твою царапину. Ох… Я чуть не грохнулся прямо на тебя. Он ещё бурно дышал, но ведь всё обошлось. Какая непристойная двусмысленность, сломали кровать! Инь Цзянь потрогал эту царапину кончиком пальца, попробовал кровь на язык. Хорошая кровь, здоровая, без посторонних привкусов. — Пойдём к тебе. Так даже полезнее — после массажа сразу будешь спать. А я просто вернусь к себе, хорошо? Думаю, что кровать главы клана так легко не сломать. О том, что ему по возвращении придётся спать на полу, он даже не подумал. Какая разница? Будто он на полу не спал никогда. *** — Это кровать не справилась, — Минцзюэ не смеялся, потому что доктор, вообще-то ранен, а раненым вредно падать. Правда, если Цзянь фыркает, швыряет щепки и немедленно хочет лечить, то, видимо, все и правда в порядке. И все-таки Минцзюэ взял его за плечо, отодвинул, приподнял немного подбородок. — Твоя шея. Все нормально? А доктор сразу начал лечить! Исследовать и думать. «Вкусно?» — чуть не ляпнул Минцзюэ, когда Цзянь попробовал его кровь. — Всегда было интересно, что ты там различаешь. Он встал и поднял Инь Цзяня, осмотрел его с ног до головы. — Прыгать надо было, а ты упал. Точно весь целый? Заколка. — Минцзюэ осторожно тронул сушеное украшение. — Она какая-то куцая. Сломалась? Кому пришло в голову поставить сюда такую хлипкую мебель? А стол? А если он упадет, и все докторские склянки непоправимо испортятся? Минцзюэ заранее рассердился и решил, что надо будет все проверить, и кровать, когда принесут новую. — Пойдем. Он как был, босиком пошел к себе, на ходу вытащил заколку из прически, подергал косы, чтобы сами начали расплетаться, но они ведь не начнут. — Это просто царапина, — Минцзюэ сел. По боку ощутимо текла кровь, но это заживет очень быстро. — Ты из-за нее перестанешь ходить? Он почесал руку и тут сообразил, почему она чешется. Талисман Цзяня наполовину отклеился и мешал, Минцзюэ снял его совсем. — Это сейчас не нужно. Я тебе не сказал, но по-моему понял, откуда эти приступы берутся. Так что правильно, что мы не поехали в Гусу, а сразу домой. Только когда Лань Сичэнь приедет... если приедет. Он запнулся. Мысли о брате сразу беспокоили сердце, отдавались отголосками вполне ощутимой физической боли, но Минцзюэ выдохнул и справился. Сейчас эргэ далеко, ищет Яо, ему плохо, но с ним еще надежда. — Подойди, — Минцзюэ притянул к себе Цзяня и положил его ладони себе на виски. Так сразу становилось легче, спокойнее. *** Кровать не справилась с ответственной задачей! Вопиющая халатность. Инь Цзянь правильно понял жесты Не Минцзюэ, с готовностью подставил шею под осмотр. Он ведь лечил эту шею, имеет все права на неё смотреть. Есть такое неотъемлемое право врача — видеть результат своих усилий. — С моей шеей всё хорошо. Порез длинный и глубокий, но недостаточно глубокий, чтобы убить, а обработан пусть и запоздало, но хорошо. Вот именно сейчас Цзянь вдруг понял, что пусть останется шрам. У него было средство, которое могло бы убрать все следы с кожи, он умело пользовался бальзамами и притираниями для сглаживания рубцов. Но этот шрам хотелось оставить себе. — Разные состояния тела даже пахнут по-разному. Особенно кровь. Просто на вкус определяется быстрее. Раз уж кровь пролилась, так почему не воспользоваться моментом и не проверить. Я лишь убедился, что ты здоров, и очень этим доволен. Он легко поднялся, без сомнений опираясь на руку Не Минцзюэ. Его сильный воин не считает своего лекаря слабым, это контроль и забота. И верно, он тут же принялся уточнять, насколько Инь Цзянь цел. Даже заколку учёл. — Прыгать было нельзя, у меня под ногами были твои почки. Стопы соскользнули от покосившейся кровати. Оттолкнись я, чтобы прыгнуть — это нанесло бы вред. А заколка… главное, что она худо-бедно, но работает. Я уже составил список, что нужно найти и доставить, но надеюсь справиться сам. И ведь не то чтобы не доверял. Доверие тут совершенно не при чём. Просто если доверить выбрать ингредиенты несведущему человеку, то потом недовольство будет несправедливым и бесполезным — сам дурак, не поручай невыполнимое. Инь Цзянь с профессиональным интересом попытался проанализировать, почему Не Минцзюэ снова сердится, на кого или на что, но не постиг. Ну развалилась кровать. Тут даже винить некого, люди не могли предположить, что на неё уляжется тяжёлый глава клана, и его примутся мять, давить, и даже втаптывать в покрывало. Если просто лечь и не шевелиться — простояла бы кровать ещё сто лет. Он едва не пошёл как есть, но спохватился, сгрёб одежду и обувь, захватил несколько свёртков и склянок и догнал Не Минцзюэ уже у двери в его покои. Оглядываться и изучать его комнаты было некогда, да и невежливо. — Да, это царапина. Сейчас она закроется, я проверю, чтобы убедиться в безопасности, и пойду. Вернее, продолжим массаж. Нет, не перестану. Инь Цзянь уже нашёл куда поставить принесённые с собой снадобья, вопросительно повернул голову — значит, всё-таки нашлась причина, и нашлась без него? Он сам не заметил, что протянул руку и как-то… это само происходило. То ли Не Минцзюэ притянул его к себе, то ли Инь Цзянь шагнул ближе и бережно приложил ладони к вискам. Вот значит как. Есть причина, она каким-то образом связана теперь с Лань Сичэнем. — Когда приедет, — поправил его Инь Цзянь, категорически отвергая любое неопределённое «если». Он помедлил, незаметно придвинулся ещё ближе. Стоять вот так босиком между раздвинутыми коленями Не Минцзюэ, это было уже привычно и правильно. Неправильно, что сейчас всё-таки стоило бы обработать царапину, но с его густой кровью и сильной ци это может не понадобиться. Инь Цзянь с бесконечной влюблённой нежностью массировал его виски, вовремя сжимал голову в ладонях, незаметно расплетал ослабевшие косы, запуская пальцы в волосы. — Значит, приступы боли атакуют тебя, когда близкие люди… что? В опасности? Когда им плохо? Это было что-то новое. Нужно проверить, как это вообще возможно. Чтобы духовное так резко и агрессивно вторгалось в физическое. Вот только Инь Цзянь не сомневался в вероятности такой связи. — Опасна ласковая змея в высокой траве, — тихо проговорил он. — Особенно когда не знаешь, что она там есть. Но теперь все знают, а кто предупреждён — тот вооружён. Не нужно торопить Не Минцзюэ, когда он справляется с подкравшимся приступом. Инь Цзянь не спешил. Он мог так стоять очень долго, и отстранился только когда наступил нужный момент. — Так и сиди, — попросил он. — Эту руку подними и заложи за голову. Инь Цзянь наклонился, примерился сесть рядом на край кровати, махнул рукой и опустился на колени на пол. Так было удобнее, царапина прямо перед глазами. Рёбра заметно поднимаются и опускаются в такт дыханию. Инь Цзянь прижал к боку Не Минцзюэ ладонь, сложенную лодочкой, как раз чуть ниже раны, щедро залил всё травяным настоем, помедлил, оглянулся в поисках перевязочного материла. Ладно, это как раз такая ерунда — всё равно рубаха пострадала. Он не стал драматически снимать с себя нижние одежды, просто доделал то, что начала кровать. Нужно-то немного, только край. Добытый с коротким треском лоскут аккуратно прошёлся по царапине, Инь Цзянь недоверчиво покачал головой, попытался растянуть кожу в стороны. Промыл ещё раз и критически поднял брови, глядя на Не Минцзюэ снизу вверх. — Знаешь, что я думаю? Лекарям в Цинхэ с тобой, наверное, невероятно трудно. Ведь тебя лечить нужно очень быстро, а лучше ещё быстрее, а то ты выздоровеешь сам. И выгонишь бесполезного лекаря взашей, чтобы зря не тратил казну на глупости. И на этом месте, конечно же, останется след. Царапина уже схватилась, завтра начнёт чесаться, послезавтра ты о ней забудешь. Он стёр остатки крови с кожи, попытался оттереть с пояса нижних штанов, но это только отстирывать. По этой царапине ужасно хотелось провести кончиком языка. Хочется — перехочется. Инь Цзянь только подышал на неё, словно собирался допрашивать на надёжность заживления, и снова поднял голову. — Ложись. Наша тренировка ещё не закончена. *** — Когда им больно, — выдохнул Минцзюэ. — Больно. Первый раз это случилось, когда я вспомнил, как эргэ защищал Яо. Потом... всякий раз, когда я думал, как он воспримет все это. И потом, когда стоял там, за сараем... Я не знаю, отчего это. Тьма, наверное. Но ты сказал, что остатки сами уйдут. Он остался сидеть, заложив руку за голову. «Почки под ногами», и сам отдает ему всю свою боль, рассказывает больше, чем даже брату, рассказывает про Лань Сичэня, а Цзянь знает, каково его здоровье на вкус. Это — слишком близко. Минцзюэ подумал, что даже комнаты доктору отвел через стенку от своих, ближе не бывает, и сделал это как будто так и надо, правильно. Он помнил тот разговор про «предашь» и «убей», откуда между ними такое доверие? «Бред», — одернул Минцзюэ себя. — «Этот человек вернул тебе дыхание, тащил твою душу, лечил, терпел — чего уж... И потом... его ведь «тянет». Вот интересно, сейчас Цзянь так близко...» — Минцзюэ смотрел на оголившийся худой живот доктора, — «если положить ладонь, кожа прохладная или нет? И что будет с Цзянем? Дыхание собьется? Взгляд изменится? Если его «тянет», почему он не избегает всего этого? Или... может все дело в том, что больше вовсе и не «тянет»? Как проверить?» И вместе с этой мыслью Минцзюэ ощутил дыхание на коже, где царапина, так близко... Цзянь же сейчас просто губами тронет! Как тогда, когда касался шеи. Но самым непонятным для Минцзюэ оказалось то, что он ничего с этим не делал. Не дернулся даже, наоборот, смотрел, как Цзянь наклонился, чувствовал дыхание и... вот это совершенно неприемлемое, ненужное, неправильное ощущение. Возбуждение называется. Какого демона?! — Ложусь. Минцзюэ решительно лег на живот. *** — Ты очень сильный. Остатков тьмы совсем мало, и скоро их не останется совсем. Если захочешь, можно будет как-нибудь проверить, сколько осталось, и это не срочно. Инь Цзянь внимательно слушал. Эргэ. Лань Сичэнь. Но ведь Не Минцзюэ сказал «когда им больно». Значит, наверняка в этом списке и брат. Близкие люди, это так логично. Если его душа так рвалась и хотела их вспомнить, чтобы защитить, то неудивительна внезапная связка духовного и физического. Он с довольной улыбкой поднялся с колен. Ответственный пациент — отрада лекаря! Всё-таки как же приятно, что Не Минцзюэ не стал командовать направо и налево, немедленно кого-то карать за хлипкую кровать. — Прекрасно. Сейчас я заново тебя разотру, и встану. Теперь это будет быстрее. Ты даже на массаж ложишься решительно, словно в бой кидаешься. Инь Цзянь снова растирал масло в ладонях, разминал его спину, перекинул ногу через бедро Не Минцзюэ, сел верхом. Просто на этот раз сидел не так долго. Он наслаждался этой минутой близости. Всей близости, которая была ему отпущена с этим человеком. Если так подумать, это немало. Он ведь принял своего лекаря со всеми его придурями, не отказался, проявлял заботу и внимание. — На этой кровати, конечно, гораздо лучше, — Инь Цзянь добился правильного отклика мышц и встал, снова аккуратно поставил ступню на спину главы клана Не и предупредил. — Но если и эта кровать под нами развалится, я точно не виноват. Он внимательно с нажимом прохаживался по позвоночнику Не Минцзюэ, слушал похрустывающие позвонки, и не слышал наконец деревянного хруста. Это было бы точно лишнее. Ритмичные плавные шаги, аккуратное прокатывание с пятки на носок. В стратегических местах Инь Цзянь поднимался на носки, так давление усиливалось. Он не мог не смотреть вниз. Теперь, когда причёска со сложными косами была полностью расплетена, длинные пряди змеились по кровати, небрежно убранные на одно плечо, чтобы не мешали. Красиво, необузданно, дико. — Я бы ещё всё-таки стопы растёр тебе. Как ты любишь, сильно. Хочешь? *** — Эта — не развалится, — хмыкнул Минцзюэ и охнул от первого давления ступней. Хорошо... Цзянь ходил, а Минцзюэ чувствовал, как всем мышцам возвращается сила, тело одновременно просыпается и отдыхает, и действительно, можно так и без тренировки сегодня. И хорошо, такое правильное, важное удовольствие в конце дня. Даже захотелось попросить еще, когда доктор сошел со спины, но Инь Цзяню виднее, сколько и чем можно хрустеть. — Конечно, хочу. Только подожди, я вернусь сейчас. Вопрос с кроватью его беспокоил. Сначала Минцзюэ даже подумал, что Цзянь вполне может поспать и с ним одну ночь, в его покоях, но внезапная реакция тела заставила эту идею убрать. Он встал, потянулся как следует, взял Бася и ушел в комнаты лекаря. Бася, конечно, оружие не для таких дел, но Минцзюэ подумал, что в помощи она не откажет в таком исключительном случае. Ножкам хватило четырех сильных ударов, ну и пару раз пришлось перевернуть кровать. Треск Минцзюэ не беспокоил, ну потрещало, не долго же. Он кивнул, оглядев лежанку, отгреб ножки и щепки ногой в сторону, поставил ее на место и вернул сверху матрас. — Все, — Минцзюэ поставил Бася, отряхнул ладони и лег на кровать. — Я просто подумал, что лучше сейчас, чем потом вставать. Не спи на полу, а завтра я скажу, тебе принесут нормальную кровать. Он заложил руки за голову, улыбнулся довольно и предоставил Инь Цзяню свои ступни. *** Вообще-то было бы лучше и правильнее просто перевернуться на спину и продолжить. Да разве можно удержать Не Минцзюэ какими-то там смехотворными доводами о пользе?! Инь Цзянь насторожился было, зачем он взял с собой саблю, но рассудил, что ответом будет только очередное «потому что так надо». Он только присел на край кровати, поглаживая запястья, когда услышал выразительный треск разрубаемого дерева. Меланхолично подумал, что кровать казнена. В этом нет никакой логики и практического смысла, но опять же — может так надо? Это не стоило внимания. А вот что стоило, только что разворачивалось и потягивалось перед глазами. Довольный Не Минцзюэ, как он поднялся, как он потянулся всем телом. Прямо перед глазами. Прямо вот так, с поворотом, давая рассмотреть всё в подробностях, все мышцы, плоские тёмные соски, свежую царапину на боку, каменный пресс, тяжёлые плиты грудных мышц, плечи необъятные, по которым разметались волосы. И тут же взялся за саблю, добавляя образу воинской дикости. Остаётся только сидеть на краю его постели и разминать слегка ноющие руки, ведь стоит закрыть глаза — и перед глазами он. А откроешь — снова он, неизвестно чем довольный. Зато правильно выполняющий предписания своего лекаря — потом останется в постели и будет спать. Полезно спать. — Босиком ходил, — мягко укорил его Инь Цзянь, но это на самом деле мелочи. Можно просто обтереть плотную кожу — вдруг остались следы казнённой кровати. Заноза это всегда неприятно. — Что ты там сделал? — он устроился в изножии кровати, удобно поджал ноги, накинул на колени край покрывала, подоткнул с боков, забрал себе на колени ступни Не Минцзюэ. Любой вид массажа хорош, если делать его правильно и внимательно, но особенно хороши в этом смысле стопы. Много активных точек, влияет на весь организм. Инь Цзянь разглаживал, растирал, плавно и сильно нажимал на нужные точки, а где-то даже прокручивал палец, добиваясь бурной реакции. Доставалось щиколоткам, икрам, коленям, нежным местам под коленями — выглаживались напряжённые сухожилия, связки. Снова стопы, пока пальцы не загудели. Растёртая кожа покраснела, и Цзянь деятельно укутал ноги в одеяло, спустился на пол и сам потянулся. Это было на самом деле хорошо. — Теперь спи, — он одевался, пусть небрежно, пусть всего-то для нескольких шагов, но позволить кому-то случайно увидеть себя в таком виде выходящим из покоев главы клана — это как-то недальновидно. Он неторопливо приводил в порядок принесённую в охапке одежду Минцзюэ — достаточно просто аккуратно развесить и поставить. Сгрёб свои свёртки и флаконы, лишь после этого осмотрелся. — У тебя тут… достойно. Красиво и достойно. Я буду тебе нужен завтра как личный советник, или мне заниматься своими делами? *** — Ага. И с непокрытой головой, — Минцзюэ хохотнул. — Ну ты серьезно? Он улыбнулся и пошевелил пальцами ног, мол, приступай. — Я сделал так, чтобы ты не спал на полу. Он наслаждался массажем, иногда постанывал или коротко охал. Цзяню же нравится, когда его пациент показывает, что все хорошо, так почему бы не показывать? Минцзюэ открыл глаза только когда доктор встал, смотрел на него, пока он собирался. Интересно... Инь Цзянь ведь сегодня не пришел на совет, почему? А теперь спрашивает. Но ведь он лекарь, а лекаря не привяжешь к залу советов. — Твои дела — мои дела, и наоборот, — серьезно сказал Минцзюэ. — Ты советник и должен быть рядом, но ты лекарь. Он помолчал, все-таки это нужно обозначить, иначе Цзяню будет сложно. Если главе и правда понадобится совет, неужели он не отложит решение? — Делай, что считаешь нужным. Если что, я позову. Если тебя не окажется, решу, ждать или не ждать. Цзянь... все просто теперь. Не переживай. *** Не Минцзюэ решил вопрос с кроватью не без изящества. Инь Цзянь не выдержал и рассмеялся в голос, когда увидел получившуюся лежанку. Искалеченные ножки кровати и груда щепок безмолвно свидетельствовали о крутом нраве главы клана. Это точно заслуживало внимания и благодарности. Инь Цзянь спал здоровым сном человека, которому пообещали, что дальше всё будет проще. Что он может поступать по собственному усмотрению и не нужно переживать. И его утро началось рано, но плодотворно. В первую очередь, он как следует познакомился с приставленными к нему людьми. Два стража, один слуга. Это более чем достаточно, это целых шесть рук и три головы. Цзянь чётко планировал день не дальше, чем на ближайшее время. Он личный советник? Прекрасно, значит он будет находиться недалеко от Не Минцзюэ. Он лекарь? Замечательно, значит попутно он может заниматься своими непосредственными обязанностями. Пришлось доверить вопросы кровати тем, кто в этом лучше разбирался, а когда Инь Цзянь понял, что это легло на плечи Не Хуайсана, только сокрушённо покачал головой. Да, он нещадно засыпал слугу и охрану поручениями, но он же проследил, чтобы у каждого из них было время на трапезу, на обязательный отдых, на смену рода занятий с активных физических на полезные созерцательные. Отлучился он всего раз — отважился на вылазку в лавку травника, и с признательностью улыбался своей охране за то, что они доблестно всё это дотащили. Уже после обеда Инь Цзянь стал суровее, собраннее, спокойнее. Он стал таким, каким себя одобрял, каким себе больше доверял. Новая основа для заколки оказалась строже его прежней, в ней угадывалось что-то типичное для Цинхэ Не, и сбор трав и цветов оказался сбалансированным. Когда он требовался в роли советника, он умудрялся быть советником в любом вопросе, который был в его компетенции, и спокойно отвергал своё вмешательство, если полагал, что своим незнанием внутренних реалий Нечистой Юдоли может лишь навредить. — Вопрос моей репутации меня не волнует, исключительно польза дела. Он составлял все необходимые списки дел, проверок и занятий, при этом не исчезая из поля зрения Не Минцзюэ слишком надолго. Конечно, слуге приходилось за ним носить некоторые вещи, чтобы можно было заниматься всем буквально на ходу, но он категорически не желал прослыть тираном. Если Не Минцзюэ пропадал в обширных конюшнях, Инь Цзянь с любопытством и искренним интересом находил, во что ему там вникнуть. Если он занимался своими воинами, Инь Цзянь не лез под руку и наблюдал со стороны, иногда задавая короткие вопросы слуге и записывая свои заметки в специально для этого отведённый лист. Он толком не говорил с Не Минцзюэ, это было и не нужно — вечером, когда глава клана освободился от дел, он сам пришёл к нему в комнату, сообщил, что кровать поставили, что она безупречна и выдержит любой интенсивности массаж, но полезнее после всего ему остаться лежать, и хорошо выспаться. Инь Цзянь получал истинное удовольствие от этих вечерних минут покоя и близости, когда под его руками Не Минцзюэ расслаблялся и довольно постанывал. Этого было мало. Да, мало. Но жалеть себя Инь Цзянь не привык. А если жалость и подкрадывалась, то её надёжно убивал правильный состав идеальной цветочной заколки с прохладным горьким запахом.