мой принц.

Сайхара проснулся от звука кричащих людей, что были за стенами. Чувствуя сонливость из-за раннего подъёма, он тихонько подошел к окну и протёр глаза, изо всех сил стараясь восстановить зрение, чтобы понять, из-за чего весь этот переполох. Перед замком собралась толпа – нет, погодите, это была не просто толпа. Как будто всё королевство собралось перед дворцом, и Сайхара быстро проснулся от мысли, что что-то не так. В конце концов, он обычно не просыпался, увидев кучу людей перед дворцом, не говоря уже о том, что он выглядел в два раза больше населения королевства. Сайхара бросился одеваться, молча проклиная сложные и запутанные места своего повседневного наряда. Это было настолько небрежно, если сравнивать его со своими родителями, и всё же она показывала его титул дворянина – это было несколько обременительно, но он знал, что если он будет ходить в своей спальной одежде, рабочий или горничная попросят его вернуться в комнату, чтобы переодеться во что-то приличное, что займет больше времени, чем если бы он переоделся сам. Немного повозившись там и сям, Сайхара, наконец, смог выглядеть сносно по меркам родителей и быстро выбежал из своей временной комнаты в коридор. Некоторые работники делали свои утренние обязанности, желая Сайхаре доброго утра, но большинство из них глядели в окна, будучи заинтересованными происходящим. Сайхара всё ещё понятия не имел, что происходит, но как только он спустился вниз до него дошло – казнь Оумы. Чёрт, который час? Он думал, что нашёл достаточно способов, чтобы проснуться как можно раньше, но, возможно, именно из-за того, что он так поздно встал, чтобы поговорить с Оумой, он проснулся позже тех, кто стоял перед дворцом и дрожал от возбуждения, видя, как знаменитый Призрачный Вор Айсера будет казнён в королевстве, в котором он пытался убить принца. Сердце Сайхары забилось чаще при воспоминании о его ночном разговоре с Оумой о том, как всё это было несправедливо, по крайней мере, по отношению к вору – это только подстёгивало его, а шаги становились быстрее и легче. Когда он добрался до главного входа во дворец, в большой комнате было пусто – большинство людей вышли, чтобы посмотреть на захватывающую казнь. Сайхара распахнул дверь замка, но это не привлекло внимания толпы, так как они внезапно разразились бурными приветствиями. На мгновение Сайхара подумал, что это из-за его появления, но он увидел, из-за чего они на самом деле подняли весь этот шум – приветствия были на самом деле свистом, а оскорбления начали появляться вокруг, словно мухи. «Грязная сволочь!», «Да, убейте его!» и «Отведите его на виселицу!» – это было только некоторое из того, что выкрикивали люди. Так вот почему здесь было так много людей – некоторые пришли из Праймфилда, ещё больше пришло из Айсера. Детектив понял, что казнь происходила в Прайфилде, вероятно из-за того, насколько быстрым был Оума. Было понятно, что они не хотели рисковать возможностью его побега, и, несмотря на то, что он был избит, Сайхара чувствовал, что это не совсем выходило за рамки знаний Оумы о том, как сбежать от властей. Он стоял, чуть ли не приклеившись к земле, когда все эти насмешки были брошены на юношу, с которым он разговаривал всего несколько часов назад – Сайхара понял, что он был последним человеком, который когда-либо пытался сделать для него что-то доброе. Что ж, независимо от того, оскорбляли ли его или обращались с ним как с королём, Оума, казалось, придерживался одинакового менталитета для обоих обращений. Сайхара не мог видеть отсюда, но что-то подсказывало ему, что Оума улыбался всем, кто оскорблял его или требовал смерти, наслаждаясь этим перед кончиной. Сайхара быстро пришёл в себя – чёрт, что он делает!? Он должен остановить это! Сайхара направился прямо к подиуму, толпа окружала его на безопасном расстоянии, и единственным выходом была линия от подземелья до подиума. Как только стража грубо втолкнула Оуму на подиум, практически швырнув его на пол (Оума уже выглядел полумертвым, судя по мертвенно-бледной коже и его безвольной реакцией на бросок), Сайхара крикнул толпе: – Прекратите! Пожалуйста! Прошу прощения! – поначалу лишь немногие обратили внимание на принца, но когда некоторые поняли, что находятся в присутствии наследного принца Праймфилда, они быстро замолкли и отошли от Сайхары. Остальные тоже заметили принца и спокойно последовали примеру замолчавших, некоторые выглядели искренне пристыженными, другие выглядели так, как будто они взорвались бы, если бы Сайхара не прервал их. Общая тишина, внезапно появившаяся с одной стороны толпы, заставила другие части затихнуть, поняв, что Сайхара был здесь. Палач заметил присутствие Сайхары и слегка поклонился: – ...Милорд. – Ах... – Сайхара вздохнул, глядя на то, что было у него в руках. Это был мешок из твида, который наденут на голову Оумы, чтобы он точно не знал, когда придёт его судьба. Сайхара посмотрел через плечо на главный подиум дворца – там он увидел то, чего и ожидал увидеть – своих родителей, Амами, и, как ни странно, Каэде и Тодзе. Сейчас не время волноваться – ему нужно было спасти мальчика, который смотрел на него с такими же широко раскрытыми глазами, как и у всех остальных, застигнутых врасплох его внезапным появлением. – Л-люди Праймфилда, гости из Айсера... для начала я хочу тепло поприветствовать всех, кто направлялся в наше королевство ради такого события. В толпе выкрикнули «Да!», что дало всем понять, что можно согласиться со словами Сайхары. Толпа радостно закричала, когда принц занял свою позицию – теперь, когда вор попытался убить его, работа Сайхары состояла в том, чтобы прикончить его прямо сейчас. Сайхара закусил губу, понимая, что все думают, что он здесь для какого-то искупления за то, что его называют дамой в беде, но Сайхара знал, для чего он здесь на самом деле, – Э-эм... но... вообще-то я пришёл сообщить всем вам, что казнь отменяется! По трибунам прокатился шквал болтовни, сопровождаемый то тут, то там криками «Просто убей ты его!» и тому подобное, но в общем народ был в замешательстве. Сайхара посмотрел на балкон через плечо – его родители, а также Амами, Каэдэ и Тодзе выглядели одинаково растерянными, пока разговаривали друг с другом. Наконец он взглянул на Оуму, который до сих пор ничего не сказал – но в его глазах сверкнуло что-то, что Сайхара мог описать только как надежду. Сайхара прочистил горло, набираясь уверенности, чтобы заговорить, – Я всецело понимаю, что этот юноша украл из Дворца Айсер многие вещи, а также обручальное кольцо Каэде Акамацу, восхитительной принцессы Айсера. Ему также предъявлено обвинение в покушении на убийство. Толпа встретила Сайхару одобрительным, понимающим тоном, который позволил ему продолжать. – Однако, будучи человеком, которого вор попытался убить... Я лично осуждаю эту немедленную казнь. Я отказываюсь спокойно спать, пока этот юноша не получит достойный суд. И если никто не даст ему такой роскоши, тогда... – ...Тогда что? Что будет делать Сайхара, если не сможет убедить ни родителей, ни всех остальных устроить Оуме суд? Что же он будет..? – ...Тогда я лично возьму его под свою опеку в качестве слуги! Шок, словно молния, поразил толпу, доказав, что его слова произвели эффект. По правде говоря, он просто выпалил первое, что пришло в голову – импульсивный, безрассудный и даже опасный ход. В конце концов, он только что публично пообещал, что если Оума не получит должного суда за свои преступления, то он наймёт его и даст юноше, который когда-то был вором, одну из самых высоких и привлекательных должностей в качестве слуги принца. Сайхара вновь взглянул на балкон. Его родителей там больше не было, как не было и Амами, Каэде или Тодзе. Ах, я действительно вляпался... про себя сказал Сайхара, чувствуя, как нарастает его тревога – чёрт возьми, проклятье! Почему он вообще потрудился поговорить с этим преступником прошлой ночью? Если бы он не проявил к нему никакого сострадания, а он просто возненавидел его за то, что он сделал не только с дворцом своей лучшей подруги, но и с самим Сайхарой, тогда... Оума встретился с ним взглядом. Его глаза были блестящими и влажными, как будто вот-вот должны были пролиться слезы, но ни одна из них так и не появилась. Оума одарил его слабой, но полной усилий улыбкой, пока он пыхтел на полу, побежденный и снова уставший, а Сайхара надеялся, что он вновь засыпает.  

***

  – ...Хах. Ты впервые в жизни такой напористый, Шуичи. Ты действительно становишься прекрасным лидером, – отец Сайхары фыркнул после часа или двух долгих споров. Запустив руки в пряди волос того же цвета, что и у Сайхары, в комнате воцарилась тишина, пока король не вздохнул. – ...Хорошо. Я разрешаю. Полагаю, что со взрослением также приходит и безрассудство – даже будучи королём, я тоже принимал импульсивные решения и совершал бессмысленные ошибки. Если ты действительно так сильно веришь этому человеку, тогда я позволю ему работать на тебя. Однако, если он проявит хотя бы малейший признак недостойного поведения по отношению к тебе или кому-то другому… – ...Я понял, Отец, – Сайхара ответил прежде, чем отец успел закончить предложение. Это было опасное соглашение, больше ради Оумы, чем кого-либо другого. Сайхара поставил всё на кон ради человека, о котором не знал ничего, кроме имени и своей предыдущей работы – ключевое слово, предыдущей. Теперь же у него было самое огромное обновление за всю его жизнь. Суматоха, последовавшая за заявлением Сайхары, была такой же, как и в ту ночь, когда на него напал Оума. Люди суетились, сплетничая о том, почему лихой принц пытается спасти кого-то, кто, по слухам, был настолько ужасен – некоторые дамы падали в обморок от его галантности и сострадания даже к тем, кто сделал ему самое худшее, а некоторые открыто фантазировали о том, что Сайхара делает что-то такое и для них. Некоторые всё ещё пребывали в замешательстве, в то время как остальные были либо разочарованы, либо раздражены. Потребовалось несколько часов, чтобы привести всё в порядок, пока большая часть улиц не освободилась от толпы и вместо этого не заполнилась обычным населением. Пока обо всём этом заботились стража замка и власти, Сайхара сам оказался в затруднительном положении, имея дело с отцом и матерью. Вмешательство Сайхары было, конечно, неуместным, поэтому впервые за долгое время получил выговор. Родители ругали его не так уж часто, поскольку обычно он был очень послушен и покорен их слову – из этого Сайхара мог сделать вывод, что они бы восприняли все это легче, чем если бы он был бунтарём. Всё это произошло в тронном зале, в котором были только самые доверенные люди, включая Каэде, что молча сидела на стуле, Тодзе, которая стояла возле неё и Амами, который продолжал смотреть на Сайхару с очевидными вопросами. Оума тоже присутствовал, но не без нескольких авторитетных фигур, наблюдавших за ним – его руки и лодыжки все еще были связаны, теперь уже веревкой, которую Сайхара мог только мысленно сжечь. После того, как отец отчитал сына, он сообщил всем присутствующим, что завтра утром в это же время состоится еще одна казнь, и Сайхара не мог этого вынести. Это был первый раз, когда он спорил против слов своего отца, но не так, как это делал сын со своим отцом – как будто прямо сейчас был суд, и он изо всех сил старался привести самый убедительный аргумент. Это длилось час или два – и всё на лету, поскольку Сайхара не был готов ни к чему, чтобы попытаться убедить своих отца и мать дать Оуме шанс. Они неохотно согласились, но не без ссор и ещё большего количества правил. Однако правила были просты и понятны. Несколько из них касались поведения Оумы. Например, если кто-то ночью заметит Оуму, гуляющего по коридорам, его немедленно обвинят в воростве и накажут. Родители Сайхары полностью верили в доверие Сайхары к Оуме, но в то же время Сайхара не был 100% уверен в словах и действиях Оумы. В конце концов, они общались всего три раза, и Оума в значительной степени был лжецом и шутником – он задавался вопросом, насколько далеко заходят эти шутки. Но если он сможет спасти его, жизнь, которую хотят несправедливо казнить, тогда он попытается. Другие правила включали поведение и действия Оумы как слуги. За ним будут следить в течение следующей недели, и если он проявит какие-либо признаки подозрительного поведения, то ему за это ставят оценку. По мере того как список требований к поведению Оумы накапливался, тем больше Сайхара сожалел об этом – но отступать было некуда. И снова, это было ради жизни, которую он мог спасти. Причина, по которой над Оумой не будет проведён суд, заключалась в том, что в нём не было большой пользы – присяжные будут предвзяты, и даже если Сайхара поднимет вопросы, доказывающие невиновность Оумы, люди не поверят ему так легко. Собрание было окончено, и оба – Амами и Каэде – отчаянно смотрели на Сайхару, желая поговорить с ним. Тодзе так же взглянула на него, но смотрела с уважением, и казалось, ей нечего было сказать. Сайхара махнул рукой, давая понять, что им придётся поговорить обо всём позже – этот жест он перенял у Амами. На лице Амами появилось озабоченное, но понимающее выражение, в то время как Каэде всё ещё выглядела обеспокоенной, когда Тодзе вывела её из комнаты. Амами остался рядом с королём, пока тот что-то объяснял ему. Пока Оума стоял с одним стражником, к принцу обратились, – Милорд, поскольку вор теперь является вашим слугой, желаете ли вы, чтобы мы проинформировали нескольких горничных о том, чтобы они вымыли его и обработали раны? – А... да, пожалуйста, – Сайхара вздохнул, наконец-то обрадовавшись, что с Оумой будут хорошо обращаться. Он взглянул на вора, который безвольно сидел на полу, всё ещё похожим на мертвеца – интересно, как он выглядит, когда в него снова вольётся жизнь? – Если моя комната уже подготовлена, проводите его туда, когда закончите. Я буду ждать. А если не готова, я буду в своей временной комнате. К его великой благодарности, Сайхара мог вернуться в свои покои после того, как несколько горничных дали добро. Он проверил ручку на двери, ведущую на балкон – её заменили новой, после того, как Амами выстрелил в неё. Всё остальное в комнате оставалось прежним, за явным исключением тщательной уборки – кровать была застелена, одежда в шкафу аккуратно разложена, а книги на полках, похоже, были вытерты каждая по отдельности. Принц также обратил внимание на дополнительные замки на всех своих дверях, включая дверь в ванную комнату. Прошёл примерно час тревожного ожидания, и Сайхара задался вопросом, действительно ли рабочие в замке относятся к нему по-доброму. В конце концов, Оума был человеком, попытавшимся убить их принца, так что вполне понятно, что они настроены немного враждебно. Сайхара мог только нервно перелистывать уголки детективного романа, который он не успел закончить из-за всей этой суматохи и работе по поиску и поимке призрачного вора, и не мог полностью сосредоточиться на словах. Он слишком нервничал, реагируя на каждый звук в комнате. Неожиданно, послышался стук в дверь – один, который чуть не заставил его вылететь из кресла, но он справился, – В-входите! – но тем не менее он проклинал последовавшее за этим заикание и треснувший голос. Вошли двое стражников с Оумой, который выглядел более свежо – к его коже снова вернулся нормальный цвет, а лицо было покрыто разного рода повязками там, где были царапины. Засохшая кровь была смыта, и его волосы сияли своим естественным цветом – цветом темной сливы, с некоторыми, теперь заметными, более светлыми прядями фиолетового. Стражник подтолкнул Оуму за плечо, как бы приказывая ему что-то сделать. Оума моргнул и кивнул с отсутствующим выражением на лице, глядя прямо на Сайхару своими знакомыми глазами. – Добрый день... милорд. Стражники фыркнули, несколько удовлетворившись этим ответом, поскольку с теперь их обязанностью было слушать их разговор. Они оба пытались убедить Сайхару оставить кого-то одного в комнате, пока Оума был с ним, но Сайхаре вновь удалось убедить их дать ему и Оуме побыть наедине. Как только за стражей (которая пошла на компромисс и теперь стояла перед его дверью) закрылась дверь, неловкая тишина заполнила комнату. Сайхара заговорил первым, – Что ж... эм... давай присядем. Оума без особого волнения подчинился, и когда они оба уселись рядом на роскошном диване Сайхары, воцарилась ещё большая тишина. – Хэй... э... Знаю, мой отец придумал все эти правила для тебя, но это не значит, что рядом со мной ты должен молчать. Теперь мы можем поговорить. Оума продолжал молчать, просто наблюдая, как Сайхара пытается прояснить эту и без того неловкую ситуацию. Ах, чёрт. Но в тот момент, когда он подумал, что вся надежда была потеряна, Оума расплылся в широкой улыбке, – Аввв~ мой любимый принц-детектив хочет, чтобы я был самим собой! Как мило – думаю, я сейчас расплачусь! – Ч-что? О, не надо, – с тревогой сказал Сайхара, не особо желая иметь дело с плачущим Оумой, но он должен быть готов. Наверное, он был счастлив и... – ...Шучу. По крайней мере, насчёт слёз... – хихикая, ответил Оума сам себе. – Нишиши~ боооже, да со мной в жизни так хорошо не обращались! Ты просто продолжаешь удивлять меня... и теперь я должен работать на тебя? – А... ты разве не счастлив этому? – немного в замешательстве спросил Сайхара – ну, конечно не каждый будет рад работать, но Оума был просто спасен от верной смерти за счет Сайхары, доказывающего его безопасность. Он чувствовал себя атакованным за всю ту работу, которую он проделал, чтобы спасти хвост Оумы. – Ха? Не совсем! Я хотел себе великую казнь, но несчастный принц остановил её. Это потому что ты... заботишься обо мне? – спросил Оума, чуть ли не мурлыча. Сайхара не мог не нахмурить брови. – В смысле... Я не... – Сайхара запнулся, подыскивая слова. Так всегда бывало, когда он разговаривал с Оумой. – ...Так ты хотел, чтобы тебя казнили...? – ...A, нет, не совсем. В любом случае моя казнь не была такой захватывающей, – Оума перешел на более скучающий тон, и Сайхару потащили в совершенно противоположном направлении. – Но если ты предполагаешь, что мне всё равно на то, что ты сделал, что ж... ты ошибаешься. – Ах, значит, ты это ценишь? – Возможно. Не знаю – ведь в конце концов, я лжец, – пробормотал Оума а Сайхара уже выдохся. Итак, он спас юношу от смерти, но какой ценой..? – Но поскольку теперь я твой слуга, похоже, мне придётся быть чуточку честнее? Боже, как же скучно. – Эм, ну, я бы оценил, если бы ты был... – ответил Сайхара, даже не уверенный в своих словах на сто процентов. Оума засмеялся. – Не волнуйся, мой любимый Сайхара-чан! Теперь я принадлежу тебе, так делай со мной что хочешь – ведь в конце концов, мой принц, теперь я твой слуга.