мой принц.

К счастью, мама Оумы не бросила своего сына с двумя ранами, которые нанесла ему лично. Можно только представить, какую неловкость чувствовал Сайхара, когда Оума перестал защищаться перед убийцей и как ещё более неловко он стал себя чувствовать, когда тот, заикаясь, произнёс "Мама?", словно госпожа перед ним была его настоящей матерью. Когда он это сказал то, пошатываясь, подошел к ней, принюхался, и издал самый громкий плач (Сайхара в тот момент не мог понять, имитирует ли он слёзы или нет), который Сайхара когда-либо видел, и упал в её объятия. Сайхара ожидал, что она обнимет его, утешая раненого мальчика, но на её лице появилось лишь раздражённое выражение, – Отцепись от меня, Кокичи. – Н-но ты была так жестокаааааа! Не могу поверить, что т-ты сделала это! – Оума заплакал ещё сильнее, пока женщина, наконец, не отлепила его. – Ладно..! П-полагаю ты просто… не любишь меня как сына… – Прекрати. Сейчас же сядь и дай мне обработать твои раны, – Приказала убийца, на что Оума послушно кивнул – она подняла глаза на принца, которого пыталась убить несколько минут назад. – Принц Сайхара. Можете помочь мне? Сайхара всё ещё был в небольшом оцепенении из-за всех событий, но тот факт, что Оуму надо было лечить после нападения, вернул его в реальность – он быстро кивнул. Убийца приказала ему держать Оуму или отвлечь его, поскольку тот был чрезвычайно нервным в таких болезненных ситуациях – вытаскивать нож из бедра и спины было больно, и ничего не оставалось, кроме как попытаться отвлечь его от этого. Оума сфокусировался на неудачных попытках Сайхары пошутить и даже смеялся над ними – этого было достаточно, чтобы вынести вынимание ножей матери. – O… кстати, я не знаю вашего имени, – напомнил Сайхара, наблюдая как убийца вытаскивает небольшую аптечку из плаща, который носит. Убийца взглянула в его сторону, но лишь на секунду. – Вот как, – ответила она и замолчала – что означало, что она либо не знала, чего он хотел от неё или, более вероятно, её не волновало, знает ли он её имя или нет. Причина была совершенно очевидна для детектива – он принадлежал к королевской семье, а она, как и её сын, была убийцей, и, если Сайхара получит хоть какую-то зацепку о ней (особенно её имя), обязательно состоится казнь. – Оооо, не будь такой скучной, Харумаки, ~ пропел Оума, дразня, когда Харумаки позволила своей руке ударить сына по шее. Он вскрикнул. – Ау! – Я думала, что отучила говорить так, – холодно ответила Харумаки(?). Сайхара почувствовал её желание посмотреть на него, чтобы найти хоть какой-то намек на то, что он удовлетворен просто именем, но Сайхару всё ещё интересовало, кто она на самом деле – это больше походило на прозвище. Она что-то пробормотала себе под нос, а Оума хихикнул. – Нишиши~ может тебе стоит остановить своего драгоценного Момоту-сана... – и прежде чем он успел закончить, при звуке этого имени Харумаки еще раз ударила его по шее.. – Ау! А вот это больно! – Идиот. Ты подставишь меня и своего отца если не замолчишь, – огрызнулась Харумаки, на секунду задержав взгляд на Сайхаре, когда резко прошептала на ухо Оуме что-то неслышное принцу. Всё это происходило на глазах у Сайхары, на лице которого застыло непонимающее выражение. – Но ты можешь доверять Сайхаре-чану! Ведь в конце концов мы замужем! – пропел Оума, быстро схватив руку Сайхары – ту, на которой было надето обручальное кольцо – и показал Харумаки. – Видишь? – Я знаю что это обручальное кольцо для Акамацу, Кокичи. Ты можешь обмануть кого угодно но не меня, – Женщина вздохнула и начала промывать рану Оумы. – ...Но ты без раздумий защитил Принца Сайхару. Я едва ли видела такой энтузиазм по отношению к другому человеку с твоей стороны. – Это потому, что Сайхара-чан жалкий маленький трус, который даже не знает, как защитить себя! – Поспешно ответил Оума с улыбкой на лице, когда Харумаки вытерла кровь, льющуюся из открытой раны.. – Он был так добр ко мне, так чтооо я понял, что будет хорошо помочь ему… лишь разочек. – Прикуси свой лживый язык. У тебя не было времени "решать" что-то во время нападения, – резко ответила Харумаки, и Сайхара увидел поражение в глазах Оумы. – ...Ты поразил меня своими рефлексами, Кокичи. Я думала, ты забудешь обнажить менее важные части тела, защищая кого-то. – Нишиши~ оооо, ты недооцениваешь меня. Как глупо с твоей стороны, – резко ответил Оума, и Сайхара вздрогнул. Было немного больно видеть, как Оума кого-то оскорбляет, но Харумаки не казалась обиженной. – Вздор. Тебе есть ещё чему учиться, особенно с оружием. Твоя цель была сбита. Ты стрелял бесцельно. – Харумаки схватила марлю. – Но полагаю, что последнее не так уж плохо. Трусливые убийцы обычно разбегаются при звуке выстрела. – Вау, комплимент от самой Маки Харукавы! – говоря это, Оума изобразил волнение со странно невозмутимым лицом, отчего Сайхаре стало не по себе. Маки Харукава, да? Сайхара почувствовал, что лучше не вмешиваться в этот разговор и только наблюдать, но Оума, будучи Оумой, втянул его в разговор. – Кстати, Сайхара-чан, это моя мама, Маки Харукава! Сайхара представился женщине, которая, как утверждал Оума, была его матерью, и Харукава молча кивнула в знак согласия. Во-первых, она не казалась особо разговорчивой – её рот вытянулся в тонкую линию, в отличие от обычно улыбающегося лица Оумы. Эти двое не были похожи друг на друга, так как волосы и глаза Оумы были с явными оттенками фиолетового, в то время как у Харукавы были коричневые и красные – Сайхара предположил, что отец Оумы будет иметь большее сходство с ним. Когда Харукава перевязала рану на бедре, то взглянула на рану на спине Оумы, прежде чем спросить, – Можешь идти? – Ммм… думаю да. Но даже если я могу, то всё равно не хочу, – ответил Оума, словно ребёнок. Харукава бросила на него взгляд, если бы который был направлен на Сайхару, то пригвоздил бы к месту, но Сайхара раскрыл руку. – Эм, не волнуйся, Харукава… если понадобится, я понесу его.

***

Оказалось, что Оуму не нужно было нести, но Сайхара не возражал поднять его на спину и понести в том направлении, в котором, по словам Маки, они должны были идти. Как и ожидал Сайхара, Оума был легким – он казался хрупким, по крайней мере снаружи и физически, но Сайхара всё ещё был в неведении о том, что находится внутри. Как бы то ни было, нести его до следующего пункта назначения было не самым худшим. Оума, казалось, был застигнут врасплох, когда Сайхара предложил понести его, и, похоже, был взволнован "рукоприкладством" принца, заставив детектива покраснеть. Даже если Сайхара понятия не имел, куда Харукава ведёт их, казалось Оума верил ей – а если Оума верил ей, то каким-то образом Сайхара убедился, что всё будет в порядке. Кажется его взгляд на Оуму полностью изменится после этого дня – тот факт, что Оума не думая дважды защитил его… Это было чем-то другим. Оума, казалось, доверял Сайхаре всё больше и больше часть своего веса, более небрежно опираясь на его спину, пока продолжался путь. Существовало доверие, так как это была лучшая возможность для Оумы убить его, потому что Оума угрожал ему в прошлом, но вместо ножа, встречающегося с его затылком… он почувствовал горячее дыхание Оумы и связь между ними, когда тот позволил себе опереться на одно из его плеч и наклониться к шее Сайхары. Было странно и приятно осознавать, что есть кто-то, кому он может доверять. Путь к месту назначения был быстрым – возможно, даже чересчур, по мнению Сайхары – поскольку Харукава вела их по отдаленной тропинке, слабая усталость исходила и от обычных следов. Кое-как пробравшись сквозь густую листву, все трое вышли на поляну, где стояла одинокая деревянная хижина. У основания дома была расчищена земля; чуть дальше стояла печь и несколько бочек, которые Сайхара не был уверен, были ли наполненными или нет. У него не было времени проверять, поскольку Харукава провела Сайхару с Оумой через парадную дверь, миновав пару скрипучих ступенек – Эй, Харумаки! Ты вернулась! Я приготовил обе… – зазвенел энергичный мужской голос, и когда Сайхара с Оумой на спине вошел следом за девушкой, в коридоре появился мужчина с большим подносом, на котором лежало что-то похожее на тушеное мясо с луком. Его прежнее счастливое и гордое лицо вытянулось, когда он увидел Сайхару с Оумой на спине. – O. Ты не предупреждала о гостях! Я бы приготовил ещё тушеного мяса! – Не думаю, что Оума будет есть, – Харукава ответила ему, ожидая какого-нибудь остроумного замечания Оумы, но была встречена молчанием. Все трое взглянули на Оуму позади Сайхары, у которого было больше проблем, учитывая, что он держал его. Харукава обогнула Сайхару и взяла Оуму за руку, нащупывая пульс. – ...Он просто уснул. Сайхара испустил сдерживаемый вздох, о котором даже не подозревал. На секунду он поверил, что Оума мёртв, что, наверное, было бы самой ужасной новостью на данный момент – если Оума умер, это бы значило, что он умер, защищая Сайхару от атак Харукавы… Сайхара потряс головой, стараясь не думать об этом. Оума не мёртв. Нечего об этом беспокоиться. Уложив Оуму на кровать и предоставив Маки обработку раны на спине, Сайхара был отведен в то, что выглядело как избитая столовая – человек, который представился как Кайто Момота, всё ещё сидел над горячим тушёным мясом, готовый его съесть. Момота дружески улыбнулся Сайхаре, пока они сели друг напротив друга за круглым столом на четверых. – Итак! Ты тот самый детектив-принц от которого все сходили с ума с… как долго это продолжается? Два? Три года? – Aх… ага, это я, – ответил Сайхара с нервной улыбкой на лице. Несмотря на то, что Харукава была в десять раз более устрашающей, чем Момота, он всё ещё чувствовал тревогу, разговаривая с ним – почему, была ещё одна загадка, которую ему придется решить позже. – A, эм, вы отец Оумы, верно? – В точку, малыш! – Момота одобрительно поднял вверх большой палец, словно хваля его за очевидное. Момота, как и ожидал Сайхара, был больше похож на Оуму – его глаза и волосы были фиолетового цвета, что, возможно, объясняло цвет волос самого Оумы. У его слуги они были более тёмного оттенка, так что, возможно, это смесь генов...? Волосы Момоты были взъерошены, что-то вроде невозможной прически – у основания его подбородка торчала щетина и борода, но больше волос на лице не было. Он выглядел так, словно держался за юношеский дух, но возраст проступал сквозь небольшие морщинки вокруг его глаз – возможно, ему было около тридцати или тридцати пяти. – A, понятно… – Сайхара пробормотал что-то в ответ, но не был уверен, как продолжать дальше – даже несмотря на то, что он был обучен этому, говорить с людьми было трудно. К счастью, Момота всё ещё был заинтересован в разговоре с ним, и ему было о чем поговорить. – Мой сын работает на тебя уже… девять месяцев? Хах, за это время у тебя мог появиться ребёнок! – пошутил Момота, заставив Сайхару вспыхнуть красным. Если Момота и заметил это, то не обратил внимания и продолжил. – С тех пор мы ничего не слышали о нашем малыше. Видимо он был слишком занят, чтобы навестить родителей. – П-поэтому Харукава напала на нас? – Сайхара заикался при мысли о том, что мама Оумы будет преследовать его только потому, что он отвлекал внимание Оумы. Действительно ли это была его вина? Момота усмехнулся. – Не-а. Харумаки не пытается убивать людей, если это не входит в должностные обязанности, – небрежно пояснил Момота, вставая со стула и направляясь к кухонному шкафу. Обеденный стол стоял прямо посередине. – Поэтому, когда она сказала мне, что нацелилась на тебя, я попытался заставить ее передумать. Выяснилось, что она вовсе не хотела тебя убивать – для неё это будет беспроигрышная ситуация. Она планировала напасть на вас, с тех пор, как приняла эту работу, просто чтобы проверить навыки Кокичи в качестве твоего защитника. Я подумал, что это немного жестоко, поскольку, один из вас мог погибнуть... но, по крайней мере, вы вышли невредимым, Милорд! – Д-да, что ж… что насчёт Оумы? Он будет в порядке? – Сайхару всё ещё беспокоило состояние Оумы – в конце концов, ножи, которые Маки метнула в него, казалось, были брошены с убийственной силой. – Основываясь на том, что я видел, думаю да. Харумаки приходилось и хуже. Я удивлен, что она до сих пор не потеряла конечность, но я не жалуюсь на полностью целую Харумаки! – Момота засмеялся от собственных слов, заставив Сайхару вежливо хихикнуть в ответ. Как только он сказал это, доставая тарелку, в комнату вошла Харукава. – Что ты говорил о моей целостности? – спросила Харукава с невозмутимым выражением лица, всегда указывавшее на то, что она не в настроении для шуток. Это заставило Сайхару усомниться в их статусе отношений – если Оума был их ребенком, значит они его мать и отец. Но каковы были их отношения? По наблюдениям Сайхары они кажутся теми людьми, которые только раздражаются выходками друг друга, особенно Харукава. – Ничего. Просто разговариваем о твоей работе, – легкомысленно объяснил Момота, садясь обратно на стул и хватая ложку с тушёным мясом. – Ну же, Харумаки! Давай есть. Харукава, казалось, прикидывала в уме, будет ли есть, но когда она села на стул, Сайхара решил, что Момота убедил её. Ещё одна вещь, которую он заметил в их отношениях, это то, что Момота называл её Харумаки – а когда Оума назвал её так, она без колебаний сделала ему выговор. Оума говорил что-то о Момоте до этого, и теперь, когда Сайхара знал, кто такой Момота, это имело больше смысла. Oума дразнил Харукаву, называя его её "драгоценным Момотой", что означало, что у них, вероятно, были какие-то близкие отношения, но не такие, в которых Сайхара мог бы легко разобраться. Почему он пытался выяснить их отношения, было непонятно принцу, но это хорошим отвлекало от осознания, что он был наедине с людьми, которых Оума называл своими родителями. Это заставило его... нервничать, как будто его самого проверяли под бдительным оком Харукавы. Момота, казалось, был больше поглощен исследованием своей тарелки с тушеным мясом (зачерпывая полную тарелку своей ложкой и запихивая её в рот), в то время как Харукава взяла свою тарелку из шкафа и уселась, собирая еду для себя. Момота продолжил свою интерпретацию работы Харукавы, и, что удивительно, Харукава не возражала на протяжении всего объяснения – это означает, что либо Момота всё понял правильно, либо она была способна терпеть его слова. У Сайхары не было сомнений, что если бы Оума объяснял работу матери в собственной манере, Харукава отвела бы его в другую комнату, чтобы сделать ещё один выговор. Оказалось, что какой-то человек искал убийцу в подземельях Ривердема, откуда родом были эти двое (и, судя по всему, Оума), и попросил у Харукавы помощи. Объяснив свой грандиозный план (который на самом деле вовсе не был грандиозным – на самом деле это был глупый план, если продумать его тщательно и логично, но Харукава не жаловалась на вознаграждение, которое получит, если всё пройдёт гладко), Харукава согласилась на работу со всем намерением ослушаться слов своего вербовщика. – Я не преследую королевских особ, – просто пояснила Харукава. – Это слишком сложно сходит с рук. Если Харукава знала об этом, то почему не убедила Оуму? Почему Оума попытался убить его, если Харукава предупреждала, что убийство королевской особы трудно сходит с рук? Недолго думая, он высказал эти опасения его родителям, – Если Оума знал это, то почему попытался убить меня? Момота и Харукава настороженно переглянулись, прежде чем выражение лица Момоты смягчилось в то, что Сайхара мог определить только как "что тут можно поделать?" – Ну, Оума в каком-то смысле всегда был своевольным. Он гонится за тем, во что верит и чего хочет достичь! – По-моему, ты слишком резко на него давил, – резко ответила Харукава, отчего Момота вздрогнул. – Хэй! Если он хотел достичь своей мечты, я не мог остановить его... в конце-концов он учился у лучших, – Момота подмигнул Харукаве, и Сайхара готов поклясться, что она чуть не набросилась на него прямо тут, но вместо этого сопротивляясь, сжала ложку, а её лицо покраснело. Момота развернулся к Сайхаре, у которого назрел вопрос. – Следовать своей мечте? – O, ты не знал? – Момота улыбнулся. – Наш мальчик был влюблен в тебя с самой первой встречи! (В этот раз Харукава его атаковала.)