мой принц.

Подарок на день рождения Оумы был неизбежен. Существовало множество вещей, которые можно подарить Оуме на день рождения. Будучи принцем, он имел доступ почти ко всему – будь то красивая одежда, еда, драгоценности различных сортов или цветов. Ему приносили всё, чего он мог пожелать – и всё же это было только в том случае, когда он знал, чего хочет. А когда дело доходило до подарка Оуме, что ж, он был в полной растерянности. Ну… не то чтобы кто-то ещё собирался делать ему подарок. Возможно, Харукава или Момота пришлют что-нибудь в замок (Сайхара узнал, что Харукава и Момота планируют вернуться в Ривердем после траура по принцу. Харукава должна была убить своего помощника, что не имело бы большого значения – в Ривердеме люди пропадали без вести и считались мертвыми почти каждый месяц. Хотя Сайхара настаивал, что может помочь, Момота успокоил Сайхару, сказав, что Харукава делает это в течение многих лет), но Сайхара действительно не был уверен, кто ещё знает о дне рождения Оумы. В конце концов, Оума почти не разговаривал с Амами или своими родителями, поскольку с ними у него было незабываемое прошлое. Возможно, он был знаком с кем-то из работников замка, но Сайхара сомневался, что кто-то из них интересовался его днём рождения – принц никогда не видел, чтобы он долго общался с кем-то из них, поэтому не было никого, кого он мог считать его близким другом. Это означало, что он мог подарить Оуме что-то памятное – что-то, что останется в его памяти до тех пор, пока они оба живы. Это заставило его задуматься о будущем. В конце-концов, он женится на Каэде – это, что он должен сделать. Что-то, в чём Праймфилд нуждался от него, а Айсер тем более – брак между двумя королевствами был бы только выгоден, и тот факт, что девочка и мальчик родились в каждом из королевств, доказывал эту возможность. Было вполне естественно, что они станут близкими друзьями с самого детства – это только обеспечит более долгую жизнь друг с другом. И как бы сильно Сайхара ни любил Каэде – любил её за мягкость, честность и вообще за её характер – он не чувствовал той нервозности, которую испытывал с Оумой. Он не испытывал никакого волнения и не признавал её великолепие, в отличии от Оумы. Каэде была красивой. Сайхара не мог сказать иначе – она была принцессой, да, но его искреннее мнение о её внешности заключалось в том, что она была хорошенькой леди. Леди, с которой он вырос и которая превратилась в молодую девушку – Каэде теперь была даже выше его и, казалось, вписывалась в роль королевы гораздо быстрее, чем Сайхара в качестве короля. В отличии от Сайхары, Каэде идеально находила интересы в качестве принцессы – хоть она и признавала, что иногда немного скучно выполнять обязанности. Ей нравилось посещать мероприятия, где она могла встретиться с народом, согревая их сердца , и в качестве побочного хобби она была ещё довольно удивительной пианисткой – идеальная принцесса. Сайхаре не на что было жаловаться – она казалась идеальной девушкой, которую можно было бы взять в жены. Но его жена – что-то в этом не укладывалось у него в голове. Даже Каэде признавала это немного странным – в конце концов, им не предлагали жениться друг на друге, пока они не достигли стадии полового созревания, когда жизнь медленно развивалась и превращалась в нечто большее, чем просто облегающая, дорогая одежда и роскошный образ жизни. Конечно же, они были прилежными и послушными детьми, которые знали свое место – брак между ними сделал бы всех счастливыми, и поэтому не было никаких причин не делать этого. Но теперь, когда Сайхара столкнулся с влюблённостью – бабочки в животе, желание обнять и поцеловать кого-то, незнание, нравишься ли ты этому человеку (ну… он знал, что Оума любит его, по словам Момоты. Но он не выдержит, если Оума всё ещё чувствует то же самое.) Накануне вечером Сайхара остановился на подарке ко дню рождения – это была пакетик прекрасных Праймфилдских конфет. Это было ужасно, да, но, по крайней мере, он был уверен, что Оуме это понравится – не говоря уже о том, что он распланировал их день самым идеальным образом. Но ему стоило подумать лучше о том, что Оума может пойти собственным путём. Это был день рождения парня, и думать, что он будет слушать его, было... ну, это было немного глупо с его стороны. Когда Сайхара проснулся, его встретило сияющее лицо Оумы, желающее доброго утра. Этого он и ожидал, когда засыпал ночью – Оума, казалось, с нетерпением ждал предстоящего дня, так как уже был одет в свою обычную одежду (теперь обновленную и больше не запачканную кровью, Сайхара был уверен, что её просто сменили), глаза были яркими и блестящими, что Сайхара мог ослепнуть. Его взволнованный слуга практически вытащил его из постели грубыми рывками за руку (Сайхара клялся, что он мог бы оторвать её) и Сайхара начал готовиться к дню, пока Оума наблюдал за каждым его движением (кроме случаев, когда он переодевался, потому что Сайхара еще не был готов к такому). У Оумы, казалось, был свой собственный график на день рождения, в котором он просто маневрировал вокруг замка и говорил Сайхаре, что будет творить шалости. И хотя Сайхара не полностью участвовал с ним в каждом плане, это был день рождения Оумы – он дал ему некоторую свободу действий и помогал с мелкими шалостями. К удивлению Сайхары, некоторые из них оказались довольно забавными – безобидные шутки, вроде постоянного перемещения стаканов пожилой работницы всякий раз, когда она их ставила, и смены места кастрюль и сковородок. Конечно перед некоторыми людьми Сайхара заставлял Оуму извиниться – вот и всё наказание. Видеть, как Оума освобождается от некоторых ограничений, было по-своему приятно. Возможно, он слишком много позволял ему и даже давал злоупотреблять этим (возможно, потому что понимал, что влюблён в него, но убедил себя, что это потому сегодня день рождения Оумы и ничего более), но в конце концов, понимая, что получает удовольствие от деятельности Оумы, было приятно сменить темп. В конце концов, Сайхара никогда в жизни не умел шутить (и потому что не хотел, и потому что не умел) – и видеть реакцию некоторых рабочих, которые относились к шуткам доброжелательно, было чем-то полезным. Пришло время, когда должна была состояться церемония траура пропавшего принца – отец Сайхары узнал, не хочет ли он поскорее отправиться в Айсер, чтобы оплакать данное событие вместе с Каэде и её родителями (родители Сайхары будут следить за своим королевством на случай внезапного нападения Ривердема). Взгляд, который он бросил на Оуму и взгляд, который Оума бросил в ответ, показывал отсутствие интереса к этому, поэтому Сайхара вежливо отклонил приглашение отца, чтобы провести остаток дня с Оумой – до тех пор, пока не опустится солнце, а бой великих часов уведомит всё королевство о том, что наступила полночь (это происходило только в особых случаях, но из-за альянса Праймфилда с Айсером, было лучше отдать дань уважения пропавшему принцу). – Сайхара-чан! – выкрикнул Оума, как только они удалились от отца. – Я хочу кое-что тебе показать, ладно~? Сайхара согласился без лишних вопросов, но перед этим попросил Оуму подождать, пока он вернётся в свою комнату – на самом деле он захватил пакетик с Праймфилдскими конфетами из своего потайного ящика. Сладости были уникальны для королевства и обычно дарились в День Святого Валентина – это была небольшая традиция, которую принесли в город родители Сайхары или может даже его предки. Несмотря на это, Оума, возможно, не знал, что по традиции их дарили любимым – то, что Сайхара шёл на такой риск, заставляло его нервничать. Любовь была скоротечной и смущающей, и, возможно, ему это отчасти нравилось. У него был собственный секрет, который он хранил от Оумы. Принц запихнул пакетик в безопасное место, проверил, как выглядит в зеркале, и вышел за дверь своей спальни, чтобы вновь встретиться с Оумой, который, на удивление, ничего не сказал о его небольшом одиночном путешествии. Ну, не считая: – Ты там дрочил или что?

***

Сайхара понятия не имел, куда его ведёт Оума – дорога была незнакомой и практически не протоптанной, что означало, что она необычная. Должно быть, это было место, известное только Оуме. Примерно через час после того, как они отправились в густой лес, на землю стал опускаться вечер, небо потускнело, приобретая приятный оранжевый оттенок. Страх пробежал по коже Сайхары и он подумал, не уводит ли его Оума подальше, чтобы убить – возможно, он оставался верен своим идеалам, говоря, что найдет возможность убить Сайхару, но никогда не делал этого по той или иной причине. Сайхара не особо обращал внимания на эти слова – ведь было нелепо думать, что Оума будет ждать так долго, чтобы убить его – но теперь он... – Сайхара-чан, – сказал Оума. Острая боль от ножа прошлась по животу принца, рукоять которого был в руке Омы – злая улыбка жутко окрасилась на лице его слуги. Оума вонзил нож в его верхнюю часть тела, быстро рассекая его сердце. – Я не лгал, когда говорил что убью тебя за отвратительный день рождения~ Сайхаре нечего было сказать – лишь молчание, когда он почувствовал, как жар поднимается к его голове, смесь замешательства, печали и всего остального, что он чувствовал к Оуме, брызнула в кровь, вытекая через нож, который Оума так небрежно воткнул в него. Хихиканье Оумы отдавалось в ушах, звенело, пока Оума скандировал, – Мой любимый Сайхара-чан~ мой Сайхара-чан~! – САЙХАРА-ЧАН! – его имя выкрикнули практически в ухо, и когда он моргнул, то затряс головой в то время, как Оума держал его голову стоя на цыпочках, а их лица были близко. Несмотря на близость, Сайхара видел волнение Оумы – его брови и несколько капель пота, выступивших на лбу, были тому доказательством. Сайхара отстранился и огляделся – его встретил тот же пейзаж заходящего солнца, который он уже видел. Он глубоко вздохнул, когда Оума приблизился к нему. – Ты напугал меня, хаха! Ты с самого начала планировал заставить меня волноваться!? Сайхара вдохнул кислорода, выдыхая столько же – несмотря на дружелюбный и небрежный тон Оумы, были всё ещё видны некоторые следы его прежнего беспокойства, как и появившаяся морщинка у глаза. Эти мелочи Сайхара теперь был в состоянии заметить, ведь понял, что хочет, чтобы Оума остался с ним навсегда и был счастлив – и морщинка возле глаза превратилась в гигантский шрам на лице Оумы. Инстинктивно почувствовав облегчение от того, что это была лишь иллюзия, Сайхара упал в неожиданные объятия Оумы, заставив своего слугу пискнуть, – Нишиши~ в последнее время ты какой-то странный. Что же случилось~? Сайхара не ответил. Он не хотел отвечать. Да ему и не нужно. Оума не стал требовать ответа, когда почувствовал, как Сайхара обхватил его маленькое тело руками – что-то подсказывало Сайхаре, что Оума что-то понял, поскольку его руки решили обнять своего принца, без слов.

***

Как только Сайхара смог собраться с мыслями (не без поддержки Оумы, конечно же), они вдвоём продолжили путь до места назначения. Вместо того, чтобы идти впереди, на этот раз Оума предпочел идти рядом с ним (– Просто на случай, если мой любимый Сайхара-чан снова взбесится! Гнить в лесу – скучный вариант для принца.) и от этого стало легче. Оума продолжал вести его по лесу, проходя мимо деревьев всех видов, форм и размеров, наряду с другими растениями. Приступ тревоги, который случился у Сайхары всего несколько минут назад, засел у него в голове, и он всё ещё чувствовал, как Оума пронзает его живот, как взгляд полной злобы и бесчувствия окрашивает его разум, и он почти ощущал, что сам погружается в иллюзию – пока кое-что не отвлекло его. На его пальце появилось лёгкое тепло, и он посмотрел вниз, заметив, как Оума соединил их мизинцы. Выражение его лица оставалось таким же, как и когда он отдыхал, и Сайхара почувствовал, как его щёки вспыхнули от смущения – он делал это специально или у него был какой-то скрытый мотив? Затем воздух вокруг них наполнился Оумой, говорящим, что они близко, и это только подтолкнуло его ещё больше обернуть свой мизинец о мизинец Сайхары. Сайхара не смог бы вынести ещё одну атаку. Оума подвел его к груде камней странной формы, напоминавшей лестницу, ведущую к отверстию в низкой пещере, которая была скрыта деревьями, если смотреть с любого балкона дворца Праймфилда или Айсера. A, это оно – место, в котором укрывался Оума, будучи призрачным вором. Оума расцепил их мизинцы (к большому разочарованию Сайхары) и жестом пригласил его следовать за собой, небрежно вскочив на камни. Сайхара осторожно обошел их, и как только он добрался до входа в пещеру, его встретил пыльный, холодный, одинокий дом с разбросанными вещами, чтобы он казался немного более гостеприимным. Маленькие белые коробочки были сложены в самом дальнем углу, а рядом с ними находилась кровать из полотенец, всё выглядело так, как будто принадлежало Айсеру. Сайхара видел это впервые, но теперь точно был уверен, что тут Оума укрывался, когда воровал вещи. Однако сама пещера не выглядела пыльной, нигде не было паутины, что означало, что ни паук или другие насекомые не поселились тут. Оума засмеялся, – Нишиши~ добро пожаловать в мое логово! Хоть оно и дешёвое, но выглядит чудесно. Сама пещера была около 6 футов в высоту, так что Оума мог приходить и чувствовать себя как дома в течение долгого времени – стены были украшены деяниями природы, и взгляд Сайхары упал на раму, передняя сторона которой была прислонена к стене. Сайхара предположил, что это семейный портрет, украденный Оумой, который был всего на дюйм или два ниже самого Сайхары. В пещере находилось множество различных вещей: забытые корзины, кастрюли, сковородки, столовое серебро – похоже, Оума действительно сделал пещеру своим убежищем. Должно быть он жил сам по себе, и без особых навыков, ему оставалось только воровать. – Так вот где ты жил раньше, да? ...Довольно уютно, – похвалил Сайхара, получив благодарный кивок от своего слуги. Прежде чем продолжить разговор, Оума обратил внимание Сайхары на что-то другое, громко крикнув, – Ooooо! Взгляни-ка! Сайхара оглянулся через плечо, и его встретило поцелованное закатом небо, усеянное маленькими точками, которые поднимались, как мог понять Сайхара, из Айсера. Значит начался траур. Сайхара вышел из пещеры и встал на небольшой выступ, наблюдая за тем, как всё больше и больше точек поднималось в небо и становились звездами – одним целым с ночным одеялом. Он услышал шаги Оумы и почувствовал его присутствие рядом, с таким же вниманием наблюдая за плавающими огнями. Не нужно было никаких слов – они стояли вместе и наблюдали за ночным небом. Дул легкий ветерок, и шелест деревьев под ними создавал музыку, в которой они оба нуждались – когда Сайхара посмотрел вниз, его встретило ещё больше огней. Светлячки начали трещать и светиться, и теперь они были освещены разными способами с земли и с воздуха. Их глаза были прикованы к пейзажу, и Сайхара не мог удержаться от улыбки – если это был пейзаж, который Оума видел, будучи призрачным вором, тогда он понимал, что в нём такого привлекательного. Конечно, огоньки Айсера будут лишь на ночь, но что-то в нём успокаивалось от мысли, что Оума мог видеть все красивые вещи, которые не были доступны для принца, что пропал шестнадцать лет назад. – Сайхара-чан, – позвал Оума, и Сайхара повернул голову к его лицу. Оума не смотрел на него а высоко в небо – на все эти мелочи, будь то фонари, плывущие по небу, или звёзды, которые скоро займут их место. Лёгкий ветерок взъерошил волосы Оумы и слегка шевельнул его ресницы. Сайхара знал, что любовался им, но не мог остановиться – каким-то образом Оума смог выглядеть так же красиво, как и пару дней назад в хижине. Затем голова слуги повернулась к нему, румянец на его щеках был виден в последних лучах дневного света – улыбка, которую Сайхара никогда не сможет забыть, играла на его губах. – Спасибо за восхитительный день рождения. Я счастлив! ...И это не ложь. Сайхара улыбнулся в ответ. Он был уверен, что поцелует его прямо здесь и сейчас, пока не вспомнил, что должен отдать ему свой подарок, – A… погоди. У меня для тебя подарок. Принц сунул руку в карман пиджака, чтобы вытащить пакетик с конфетами, и осторожно передал его Оуме. Слуга, широко раскрыв глаза, почти вяло принял пакет с конфетами, пока Сайхара объяснял, – Э-это особые Праймфилдские конфеты… поскольку ты любишь сладкое, их довольно трудно достать летом. Оума молча стоял, бросая взгляд то на конфеты, то на Сайхару. Выражение его лица было непроницаемым – хоть его глаза и были слегка приоткрыты, остальная часть его лица больше ничего не выражала. Он вновь развернулся в сторону огоньков и лишь сказал, – Сайхара-чан… почему бы тебе не зайти и не посмотреть на ту картину? Сайхара в замешательстве наклонил голову и хотел было спросить зачем, особенно в такой момент, но решил не делать этого – вместо этого он послушал Оуму, когда неторопливо подошел к перевернутой картине. Когда он поднял её, Оума позвал его, – Сайхара-чан. Сайхара перевернул картину, скользнув взглядом по нарисованным лицам родителей Каэде. – Да? Как только он сказал это, его взгляд упал на Каэде, которая была нарисована рядом со своим родителем – рядом с ней стоял грубо нарисованный человек в фиолетовом, который выглядел жутко похожим на Оуму, со счастливой улыбкой на лице. – Я тебе нравлюсь?