мой принц.

Волна электричества пробежала по телу Сайхары от того, на что упал его взгляд, и от слов своего слуги. Он не чувствовал ничего, кроме ощущения, что пробежало по его телу. Словно кто-то нажал кнопку сброса внутри него, заставив всё, включая его мысли, воспоминания, разум, эмоции, вид Оумы, стоящего на фоне заката, потому что он отвернулся от картины – на мгновение исчезнуть. Он остался наедине с мыслями – глаза закрыты, руки были сложены на груди, и он на мгновение погрузился в мирные размышления, лишь мгновение спустя вернувшись к реальности. Картина – зачем Оума сделал это? Вопрос – вот что было важно на данный момент. – Я… – начал Сайхара, неуверенно подбирая слова. Он не мог сказать, что он ему не нравится, потому что это неправда – он был юношей, который всегда доставлял ему нескончаемый запас радости, куда бы он ни шел, даже когда это было неуместно. Даже когда Сайхара был уверен, что сразу же сотрет улыбку с лица Оумы, будучи слишком занятым своими делами, дабы обращать внимание на жалобы своего слуги на скуку, он заботился о нём – он ему нравился. Это было ясно. – ...Д-да. Я… ты мне нравишься, Оума. Если Оума был таким же, как остальные люди в городе или вокруг них, у него развилось бы мышление "нормального человека", и он воспринял бы это утверждение платонически. Сайхара осторожно поставил картину обратно на подставку, прислонившись к стене пещеры, услышав как Оума напевает, – Прааавда~? Знаешь, ты не звучишь слишком уверенно. И, к тому же, я имел в виду не в том смысле. Сайхара покраснел, как только это последнее предложение попало в его барабанные перепонки, он практически мог слышать, как его сердцебиение бегает кругами, вызывая звон в ушах. До него только что дошло, что он был влюблён в него только несколько дней, но Оума уже так легко раскрыл его, словно делал это всю жизнь – казалось, Оума был лучшим детективом, чем он. A, погодите, это не совсем верно – поскольку место преступления было слишком очевидным, даже собака могла понять что произошло. Оума похитил его сердце. Вот неизбежная истина этого преступления. Сайхара судорожно глотнул воздух, пытаясь дышать, ощущая себя так, словно его насильно затянуло под воду. Как будто воздух было трудно достать, и всё, что он мог чувствовать, это давление воды на коже, оставляя её в оцепенении. – Э-это… конечно… конечно же не в том. Разве это… ну знаешь. Ненормально? – Что именно? – спросил Оума быстрее, до того, как Сайхара смог завершить предложение. На этот раз Оума отвернулся от созерцания пейзажа – его лицо не было счастливым, но и расстроенным он не выглядел. Его знакомые глаза, искрящиеся любопытством – это всё, что Сайхара мог ухватить, учитывая обстоятельства, в которых он сейчас находился. – Возможность, что я нравлюсь Сайхаре-чан? Дыхание Сайхары снова перехватило, когда улица осталась позади Оумы, а он медленно зашагал к нему – плащ, который он носил, развевался на ветру сам по себе, его волосы делали то же самое, ложась на лоб и щёку. В очередной раз он неосознанно ошеломил Сайхару тем, как красиво выглядел, учитывая закат, выглядывающий позади него и маленькие огоньки, тянущиеся из Айсера, что дополняли огоньки Оумы, ярко сияющие в его глазах. – Ну… да. В смысле… мы же оба… – Это потому что мы оба парни, верно? – закончил Оума, довольно поспешно для него. Выражение его лица сменилось скукой и безразличием, как будто он слышал нечто подобное уже довольно давно – Сайхара мог только догадываться, был ли его отец прав насчет "влюбленности" в него. Оума посмотрел в сторону семейного портрета за Сайхарой, хотя они были всего в паре футов друг от друга. – Это потому что это ненормально? Хммм. Интересно, что же Сайхара-чан считает "нормальным"? Кто вообще сказал, что отношения двух парней это странно? – В-вообще-то… никто, – признал Сайхара, задумавшись об этом. Двое мужчин в романтических, взаимных отношениях было просто… чем-то неслыханным. Словно эта идея могла существовать только в вымышленном мире и не было абсолютно никакого способа, чтобы нечто подобное когда-либо воплотилось в реальном мире. Всё было именно так. Всё это выдумка. Словно бы единорог или пегас выскакивают из романа – вот на что были бы похожи отношениях с Оумой. – Это просто нечто, что ты… не совсем поймёшь. На самом деле никто этого не признает. – Если никто не признаёт, так почему бы тебе не перестать? – указал Оума. – Здравый смысл людей – это то, во что все привыкли верить. Ты знал, что в Ривердеме имеется закон, по которому тебя могут убить за отношения с парнем? Я также прочёл некоторые законы женитьбы в Праймфилде. В них ничего не говорилось о том, что ты не можешь находиться в отношениях с кем-то своего пола. То, о чём ты думаешь, это то, что увидят все остальные – все остальные увидят то, что просто не вписывается в их нормальную жизнь. Но у тебя есть контроль над собственным здравым смыслом и состоянием. В противном случае ты просто ещё один мелкий последователь гигантской веры. – Ты… – начал Сайхара, но не нашёл слов, чтобы продолжить. Oума привёл невероятно хороший аргумент – они не были в Ривердеме, а в Праймфилде не существовало закона, запрещающего однополые отношения. Тот факт, что то, во что верил Сайхара, было просто большой коллекцией того, во что верили другие люди – что быть с парнем было вымыслом. Это не вымысел – если ты парень, то ты можешь находиться в отношениях с другим парнем и Оума бросил эти слова прямо ему в лицо. Сайхара посмотрел прямо в лицо Оумы – глаза прищурены, губы в несколько насмешливой улыбке. – Твои слова имеют смысл… х-хэй, но, эм, почему ты спрашиваешь это у меня? – Почему? Потому что я не часть этого тупого стада. Каждый должен думать сам за себя. Видеть одно и то же мнение очень скучно, – выразился Оума по-своему, в стиле Оумы. Сайхара солгал, если бы сказал, что не ожидал подобный ответ, однако, Oума продолжил говорить. Его руки раскачивались в стороны, одна была занята сладостями, которые подарил ему Сайхара, пока его свободная рука не опустилась на его плечо. Он повернул голову, находя какое-то физическое отвлечение в серьезном разговоре, который они вели. – ...Или нет. Кто знает~? Я же лжец. В конце концов… ты не можешь винить кого-то за любопытство, после того как они покупают тебе конфеты, предназначенные для влюблённых! Оума дразняще показал язык, держа перед собой тыльную сторону конфет и встряхивая её так, чтобы Сайхара мог видеть содержимое под прозрачной оберткой. Принц вспыхнул и ярко покраснел – откуда он знал, для чего нужны эти конфеты?! – Х-хэй, это… – Оооо, даже не пытайся, Сайхара-чан. Я уже вижу твои попытки солгать мне~ разве ты не помнишь? Я был с тобой с осени прошлого года. Что означает, что я провёл зиму в Праймфилде! Я теперь практически местный житель! – объяснил Оума певучим тоном, пока Сайхара едва сдержался, чтобы не ударить себя по лицу. O, точно… Oума провёл зиму в Праймфилде. В то время как Сайхара, вероятно, был занят раскрытием преступлений, Оуме были интересны конфеты, которые дарились гражданам. – A-Aх, да… это… это верно… – пробормотал Сайхара, качая головой и вздыхая. Как он мог это забыть? Возможно, это было потому, что он был слишком занят тем фактом, что ему нравился мальчик, которому он собирался отдать конфеты, и он никогда не давал их никому в прошлом – как бы его родители это ни поощряли, он видел только плохое в мероприятии, на котором он бросал упаковки вкусных угощений толпе молодых женщин. Оума хихикнул рядом с ним, солнце уже полностью село, и огни Айсера медленно угасали. Значит траур уже начал подходить к концу… хотя должен был продлиться час или около того. Именно в этот момент Сайхара вспомнил, что траур Ривердема был намеренно отложен до тех пор, пока Айсер не проведёт его, что было сюрпризом для Сайхары, но Оума сказал ему, что Ривердему просто не нравится быть в центре внимания. Оума слегка наклонил голову, его руки теперь были за спиной, упаковка с конфетами, как он услышал, был сжата пальцами Оумы, когда он ухмыльнулся, – Так значит я тебе нравлюсь, Сайхара-чан~? Если это так, то скажи уже! Сайхара задрожал на месте, когда его заставили ответить на вопрос Оумы – нравится ли он ему? Хотел ли он высказать всё в ту же секунду? Что ему было терять? Если отец Оумы был прав, когда говорил, что у Оумы до сих пор были к нему чувства, почему он медлит с ответом..? ...A. Точно. Если он вступит в скандальные отношения со своим слугой, с которым познакомился лишь год назад, – то если кто-нибудь об этом узнает, без сомнения, будет публично осмеян. Это должны быть отношения, сохраняемые в тайне, разделяемые только за закрытыми дверями и отдельными комнатами. Конечно, родителей Оумы всё устраивало (в конце концов, Момота, казалось, с большим энтузиазмом признавался, что он нравится его сыну…), но они были вчетвером против целого Праймфилда, а может и больше… – …В...возможно, – заикаясь, пробормотал Сайхара, стыдливо глядя в пол. Земля под ними выглядела довольно интересно, все эти крошечные камешки, гравий и мусор… – …Я не могу… просто. Дай мне… дай мне подумать об этом ещё немного, ладно? Я обещаю дать тебе ответ, но… не сейчас. Сайхара внимательно наблюдал за лицом Оумы, ожидая какой-либо реакции. В какой-то степени она была – улыбка Оумы превратилась во что-то более меланхоличное, в улыбку, которая была прямой, но слегка изогнутой на концах. Словно он был доволен ответом лишь отчасти. Его до боли знакомые глаза были скрыты от любого света или звезд, которые он видел раньше, и внимательно следили за ним. Сайхара сглотнул, гадая, какой будет реакция Оумы с таким безразличным выражением лица – пока, как по волшебству, оно лицо снова не стало весёлым. – Нишиши~ ладно, я подожду. Но не думай, что я буду терпелив с тобой всё это время! Я хочу проверить, смогу ли я поцеловать Сайхару-чан наедине~ Лицо принца загорелось, и Оума только рассмеялся, чтобы остудить его пыл.

***

– Так значит… эта картина, – спросил Сайхара, когда они вдвоём начали свой путь из расчищенной части пещеры. Оума решил, что ему скучно оставаться в месте, которое когда-то он называл домом, и хотел отвести Сайхару куда-нибудь ещё, что больше соответствовало бы его интересам и желанию развлечься. – ...Почему ты хотел показать мне её? – Чегооо? O! Точно, – начал Оума, шагая напротив Сайхары как и в прошлый раз. Ночь теперь была не совсем тёмной, что успокаивало Сайхару – деревья не были так плотно прижаты друг к другу для создания большого тёмного покрывала, и они вдвоём могли быть уязвимы для нападения. К тому же огни светлячков, которые окружали их в сопровождении света сияющей луны, дали им достаточно освещения. – Я знал, что эта история с картиной больше всего тебя озадачила, мой принц… вот я и подумал, что небольшое дополнение даст подсказку! – Подсказку..? – повторил Сайхара, мысленно представляя образ рисовавшего себя с семьёй Оумы. Тот факт, что Оума нашел время, чтобы добавить себя, и то, что он тоже улыбался... это было последним, что он украл… – ...Aх. Ты хотел стать королём, Оума? – Нишиши~ хорошая работа, мой любимый принц! Это заняло у тебя время, но я рад, что до тебя наконец дошло! – Oума засмеялся. – Хотел бы я быть тем пропавшим принцем… разве это не было бы забавно, если бы это оказалось так? В конце концов, у меня есть куча доказательств, чтобы подтвердить это – моя мама – убийца, мой день рождения сегодня, и я того же возраста, что и этот пропавший принц. Нишиши~ как думаешь, Айсер позволит мне выйти за тебя замуж, а не за Каэде, если я стану принцем? Оума сделал несколько очень убедительных и странно совпадающих аргументов о нём и принце. Но нет, он не мог быть пропавшим принцем – разве тогда его фотографии в газете не привлекли бы внимание короля и королевы Айсера? А ещё Оума совершенно точно рос с Кайто и Маки – в конце концов, он приспособился к их обычаям и научился быть таким же хитрым, но забавным, как и они. Плюс, если Оума знал, что он принц Айсера, и хотел претендовать на этот титул, почему он не сделал этого, если не хотел быть казненным собственным королевством? Сайхара ответил, а его щёки залились алым румянцем. – Я н-не… я… ну… – Нишиши~ ты такой милый, когда смущаешься, Сайхара-чан! – Оума хихикнул, отчего принц вновь почувствовал себя словно в огне. К счастью, на этом поддразнивания закончились, так как Оума заметил кое-что, что его заинтересовало. – O! Сюда, мой принц! Я слышу и вижу её. Оума тут же поспешил туда, заставляя Сайхару слабо кричать ему вслед "Эй, Оума, подожди! Стой!", пробираясь сквозь густые кусты и ударяясь лицом о какие-то низкие ветки. У Оумы, несомненно, было преимущество, когда дело доходило до бега сквозь лес, учитывая его небольшой рост. К счастью, его белая одежда выделялась на фоне тёмной ночи, и Сайхара мог легко уследить за его бегущей фигурой, пока она не замедлилась и остановилась, становясь больше по мере того, как он приближался. Отодвинув в сторону пару ветвей, он вышел из тёмного леса на поляну рядом с… – Река… – прошептал Сайхара, наблюдая, как Оума подошел к краю воды и сел на ближайший большой камень, чтобы посмотреть, как под ним вода стекает вниз. Сайхара скептически приблизился к воде – и не увидел ничего, кроме тихого журчания ручья прямо у своих ног. Местность вокруг них была заполнена камнями, из-за чего его путешествие было немного ухабистым, но как только он достиг того же камня, на котором устроился Оума, его слуга подвинулся, обеспечивая удобное место для отдыха. – A! Я вижу их, Сайхара-чан! Смотри, – позвал Оума, указывая вверх по течению – Сайхара прищурился, гадая, о чём тот говорит, пока не понял, что имел в виду Оума. Крошечные огоньки пробирались вниз по воде, разворачиваясь и ударяясь друг о друга, но всё же поддерживали свет, который был в них. Это была их единственная работа, и они, казалось, делали её великолепно. Оума снова устроился поудобнее рядом со своим господином, и оба в непринужденном молчании наблюдали, как кораблики начали проплывать мимо их скалы. Примерно через тридцать секунд наблюдений, как медленно но верно они плывут, Оума заговорил. – Ты умеешь петь? – Петь? – Произнес Сайхара, словно бы это слово было для него в новизну. Петь..? Что ж, у него не было музыкального опыта в прошлом, как у Каэде, поскольку он был в основном ограничен законом и порядком. – Н-нет... не умею. – Чтоооо? Так очень скучно! Если ты принц, то почему не знаешь, как ухаживать за дамами~? Дамы любят мужчин, умеющих петь, – довольно прямолинейно пояснил Оума. Он наклонил голову, улыбаясь ему. – Ну же~ дай услышать как ты поёшь! – Э... я не... – начал было Сайхара, но Оума надул щеки. Это побудило его попробовать спеть пару слов песни, которой его учили в детстве – потребовалось всего несколько секунд, прежде чем Оума рассмеялся. – АХАХАХ! Боже ты и вправду очень плох! Может, это потому что ты не уверен в себе, – завопил Оума, пока Сайхара вздохнул, отчасти от раздражения, отчасти от смущения. Конечно же он плохой певец – он никогда в жизни не пел (ну, наверное, несколько раз, но это было наедине и не для кого-то) и никогда не ожидал, что будет звучать как ангел. Оума раскачивался взад-вперед, закрыв глаза. – Я помогу тебе. Поможешь мне..? подумал Сайхара, но прежде чем он успел задать вопрос о предложении Оумы, тот начал петь сам по себе. Сайхара ожидал какую-нибудь случайную песню, о войне или о жизни, или, возможно, о движении вперёд, но вместо этого был удивлён, услышав как Оума поёт о… любви. Он пел на втором языке страны – обстоятельства языка были странными. Страна имела богатую историю как японского, так и английского влияния, что привело к смешению языков – теперь большинство говорило на обоих, но английский оказался наиболее используемым из них. Оума пел по-японски, слова, которые Сайхара, очевидно, понимал – и они не помогли ему успокоиться. Его нервозность только усилилась, когда Оума начал петь о "тебе" (предполагая, что спев это Сайхаре, он имел в виду самого Сайхару) и о "нём". Он пел о тревогах влюблённости, о нервозности, которую испытываешь, когда хочешь быть с ним, и, самое главное, о желании поцеловать. – Hajimete demo yūkiwo, dashite – kisushite ~ Оума продолжал петь о том, как найти в "себе" смелость поцеловать человека. Признаться в своих чувствах и узнать, прав ли ты во всём – рискнуть и сделать то, что, твоему мнению, сделает тебя счастливым. После того, как он был ограничен вещами, которые могли бы сделать других счастливыми, после того, как он изо всех сил старался даже частично не быть эгоистом, то, как голос Оумы поощрял рисковать и просто жить, заставило Сайхару войти в чудесное, блаженное состояние эйфории и осознания. Светлячки освещали пространство вокруг них, луна ярко сияла над головой, а бумажные кораблики плыли к бесконечному морю под их ногами. У корабликов была своя судьба – у Сайхары тоже, но в отличие от них, у него был выбор. – Kisushite, – сказал Оума, и Сайхара понял, что он только что закончил петь – эта фраза не являлась песней, скорее, это было утверждение. Не связанная с музыкой, ни с местом – просто слово, которое можно перевести как: поцелуй меня. После этого наступила тишина, они вдвоем вернулись к созерцанию бумажных корабликов – Сайхара взглянул на Оуму, на лице которого играла самодовольная улыбка, а на щеках виднелись красные пятна. Даже если Сайхара и был принцем, то не мог отказать в просьбе Оумы. Он мягко положил руку на плечо своего слуги, заставив Оуму посмотреть на него, и, не издав ни слова, ни вздоха, ничего, кроме просьбы, которую Оума тихо произнес в конце своей песни, Сайхара послушно исполнил её – на этот раз потому что хотел. В этот раз, потому что позволил себе побыть немного эгоистичным, но в то же время бескорыстным. Если бы Сайхара был одним из этих бумажных корабликов, он бы не подчинился судьбе, лежащей перед ним, и спокойно повернул к другому потоку – тому, в конце которого был Оума. Оума не разочаровал, но и не доказал, что солгал в этой просьбе. Он грациозно развернулся к своему принцу.