Багровый луч надежды

      На улице стояли четыре повозки, которые должны были забрать людей и отправиться с ними по мрачным переулкам Лондона. Они были переполнены, и всё, что можно было учуять в воздухе, были запахи пота и поношенных вещей. Люди расположились на жестких деревянных досках, и покачивание повозок дополнительно нервировало абсолютно всех. Впереди каждой из них сидел чиновник из Министерства.       Гермиона яростно сверлила затылок Драко Малфоя, и в этот момент она осознала, что всегда будет испытывать чувство ненависти к любой женщине или любому мужчине в униформе, на которой будет вышита эмблема «ММ». Наконец она опустила голову, прижав к себе Лили. Джинни сидела между своими испуганными сыновьями. Артура, Джорджа и Перси поместили в тележку, идущую следом во главе с чиновником со шрамом.       Они ехали по тихим улицам туманного центра Лондона, и Гермионе удалось расслышать отрывок разговора Малфоя о Стирателях памяти и отряде, в полномочия которого входит очистка квартир от следов ущерба. Она посчитала ироничным, что Министерство опасается реакции тех, кого они как раз и презирали.       Поначалу Гермиона напрягала слух, чтобы расслышать хоть что-нибудь, что может показаться ей полезным и прояснить ситуацию — куда они едут, например, — но, в конце концов, прекратила пытаться. Она боялась, что не важно, куда их везли, ей всё равно не поздоровится.       Что может быть хуже того, через что я уже прошла?       Ей отчаянно хотелось получить ответ на этот вопрос.       После того, как Гермиона прекратила любые попытки подслушать, она свернулась калачиком и крепко обняла Лили, жадно вдыхая аромат рыжевато-коричневых волос малышки. Почувствовав ещё большее успокоение, когда Альбус сунул маленькую ладошку ей в руку, Гермиона задалась вопросом: может ли быть любовь к семье спасением? Она больше никогда не будет воспринимать это как должное. Качаясь взад-вперёд в этой тележке, ощущая дискомфорт и боль во всём теле, спустя некоторое время ей удалось погрузиться в беспамятство.       Поездка заняла не больше часа, но Гермионе показалось, что минуло несколько дней. Меж тёмных зданий она видела отражение луны в Темзе. У неё едва получалось двигаться, когда повозки наконец остановились, и Гермиона удивлённо огляделась по сторонам.       Широкая улица перед ней была заставлена массивными амбарами, но среди них ей всё же удалось разглядеть реку. Они уехали на восток или запад? Они были на севере или на юге реки? Вокруг неё стояли люди, некоторые еле-еле двигались, а волшебники из Министерства толкали и пинали людей, словно те были скотом. Гермиона с болью в сердце наблюдала, как Артур споткнулся, упал, и его тут же ударили по затылку. Впереди неё шёл Малфой, раздающий приказы с той же надменностью, которая сохранилась в нём сквозь года.       Он никогда не поменяется.       Когда их настигла толпа людей, Гермиона почувствовала, как её начали толкать к пыльной дорожке, ведущей к амбарам, и она сразу схватилась за рубашку Джинни, стараясь не потерять её и детей из виду. Гермиона следила за рыжими волосами мужчин Уизли, словно те являлись светом в темноте. У амбаров были внутренние дворики, один из которых Гермиона смогла рассмотреть в лунном свете, и здесь всех разделили на группы. Некоторых засунули в другие транспортные средства, и только Мерлину известно, куда они направились. Остальных выстроили в линию перед зданием.       Гермиона почувствовала, как внезапно понизилась температура, и её пальцы стали ледяными. Именно тогда она увидела их, витающих перед зданием, словно большие чёрные тени.       Дементоры.       Сначала Гермиона была уверена, что они выполняют здесь роль часовых, наблюдающих за всеми несчастными, которых доставили сюда. Она подумала, что заключение здесь похоже на пребывание в Азкабане. Но присмотревшись внимательнее, Гермиона оцепенела, когда реальность обрушилась на неё. Хриплый голос чиновника со шрамом пронзил её слух, и в тот момент его слова стали той самой страшной реальностью — дементоры были средством избавления от излишнего количества людей, которых распределили по амбарам.       Её сердце пропустило удар, когда она задалась вопросом: как они выбирают тех, кто получит Поцелуй, а кто будет жить? Глаза Гермионы давно привыкли к темноте, но ей было трудно разглядеть движущиеся тени вокруг неё и определить, кто идёт. Будет ли она следующей? Грозит ли ей Поцелуй, если она не была чистокровной? У неё не было причин жить, но и умирать Гермионе не хотелось. Она выпрямилась, надеясь, что паника отступит. Одно было известно наверняка — Гермиона не позволит им забрать детей несмотря ни на что.       Они остановились, заметив, что Артур и мальчики стояли в стороне, разговаривая с одним из чиновников.       — …потому что они называют себя чистокровными?       Гермиона смогла уловить лишь последние слова из диалога, прежде чем разговор растворился в жарком ночном воздухе. Создалось впечатление, что два человека, находящиеся в подчинении у Малфоя, спорили с ним, а тот сохранял ледяное спокойствие — его лицо, которое служило непробиваемой маской, скрывало истинные чувства. Если они у него вообще были.       Он стоял неподвижно, лицом к двум другим мужчинам, опустив руки вдоль тела.       — И я уже говорил вам, что это Отчуждение для грязнокровок, и, насколько мне известно, не было сказано ни слова о предателях крови. Я хожу по тонкому льду и предпочитаю быть осторожным. И мне всё ещё непонятно, почему кто-то смеет оспаривать мои решения, — сердце Гермионы бешено колотилось в груди, когда она наблюдала, как он повернулся к Уизли. — Мне всё равно, куда вы их отправите. Можете даже в Азкабан. Здесь нет места, — закончил Малфой, и Гермиона увидела, как он повернулся к Джинни и детям, и на несколько секунд на его губах задержалась ухмылка. — Встань в линию со своим отцом и братьями. И отпрысков своих захвати.       Его слова сочились презрением.       Внезапно Гермиона осознала, что она останется одна — семья, последний луч надежды, покинет её, и слова Малфоя подтвердил этот страх.       — Грязнокровка остаётся.       Гермиона почувствовала, что мир под её ногами дал трещину — она боялась, что если потеряет сознание, то унизит себя ещё больше. Каким-то образом ей удалось побороть панику и привести себя в чувства, хотя её лицо побледнело, а глаза наполнились жгучими слезами.       Два чиновника потащили Артура, Джорджа и Перси к чему-то, что напоминало маггловский автобус, но, когда Джинни стала сопротивляться, Драко ткнул в неё палочкой.       — Не трать моё время, Уизли.       Гермиона была не в себе от внезапной потери семьи, чтобы сказать хоть что-то, и она лишь наблюдала, как слёзы Джинни сверкали в лунном свете. В этот момент Гермиона тоже не сдержалась.       Обе девушки одновременно протянули руки, и крепко обняли друг друга. Время было на исходе, и под пристальным взглядом Малфоя, Гермиона почувствовала, как её грубо вырывают из объятий и лишают того, что, возможно, она ощутит в последний раз. Её глаза закрылись, ей так хотелось, чтобы этот момент длился вечно, хотя было понятно, что это невозможно.       — Миона, ты же придёшь? — голосок Лили вернул Гермиону обратно, швырнув в жестокую реальность, и она молча опустилась на колени, чтобы обнять малышку, умоляя дать ей чуть больше времени. Одну минутку.       — Нет, но скоро. Я думаю, скоро.       «Странно», — подумала про себя Гермиона, что её голос прозвучал спокойно, хотя с губ сорвалась ложь. Ей хотелось умереть. Ей хотелось, чтобы у неё была возможность попрощаться с Джеймсом и Альбусом. Поблагодарить Артура за всё, что он для неё сделал. Она отпустила Лили, и медленно поднялась. Джинни смотрела на неё, и Гермиона видела, как отважно она держалась, зная то, что это было их прощанием.       И Гермиона улыбнулась. По-настоящему. Той улыбкой, которая была блёклым воспоминанием о том, как она улыбалась в детстве, в Хогвартсе или когда была замужем за Роном Уизли. Отныне той девушки больше не существовало.       — Скоро увидимся. Я люблю тебя, Джин.       — Я люблю тебя, Миона.       «Так будет лучше», — промелькнуло в голове Гермионы, когда та наблюдала, как Джинни уводят, пока тьма не поглотила её полностью. Она осталась одна.

***

      Она улыбнулась.       Эта улыбка казалась трагически неуместной в эту ночь — в ночь прощания. И как ни странно, это было единственным, что он запомнил и воскресил в памяти, направляясь домой к своей жене, чтобы заснуть в своей кровати. Как бы он ни старался, Драко был абсолютно уверен, что эту улыбку невозможно будет забыть. И это злило его.       Он знал, как сломить человека, как заставить кого-то чувствовать себя ничтожеством, мусором. Драко привык видеть слёзы и слушать слова мольбы. Эти вещи он научился игнорировать или просто отбрасывать в сторону. Драко делал то, в чём был хорош; он становился тем, кого старался вырастить его отец. Но это? С этим он не знал, как совладать, и внизу живота снова возникло незнакомое и неприятное чувство, как тогда, когда он увидел её на улице.       Улыбка, которой она одарила Уизли, отпечаталась в его памяти и возникла перед глазами, даже когда он насмешливо смотрел на неё, веля двигаться в сторону больших амбаров, которые служили для установленных целей. Драко двигался следом за ней, наблюдая, как она шагает в неопределённое будущее. Даже ему было неизвестно, что теперь её ждёт. И ему было всё равно.       Мне всё равно.       Это было то, во что он хотел заставить себя поверить.       Она стояла среди отчаявшихся и страдающих людей — потерянных, уставших и почти сломленных волшебников и волшебниц. Драко отошёл подальше, не глядя в её сторону, в надежде, что ему удастся забыть эту чёртову глупую улыбку.       Но он не смог.       Её глаза округлились, а кожа приобрела пепельный оттенок, когда она обнимала Уизли, сдерживая слёзы и следом прижав к себе отпрыска Поттера, которому шепнула, что скоро они увидятся вновь и что она их всех любит, а затем… появилась та самая чёртова глупая улыбка.       Которая заставила внутренности сжаться.       Они зовут её Мионой? Идиотское, тупое прозвище. Что за чушь?       Не обращая внимания на то, что происходило вокруг, Грейнджер продолжала улыбаться.       Почему эта никчёмная грязнокровка вообще беспокоит меня?       Когда всё вокруг казалось безнадёжным, эта улыбка была… какой? Она была словно луч света в темноте.       Он наблюдал за ней с места в начале очереди, где два сотрудника проверяли каждого входящего в здание на наличие вещей, оружия и ценностей. Люди шли скопом, словно скот, коим они и были. Драко вытащил сигарету и, подпалив её, заметил яркую вспышку в темноте, окружающей его и всех остальных, и только тогда он почувствовал себя на своём месте, наблюдая за ней. Драко решил, что это больное увлечение и не больше. В конце концов, она была грязной, бесполезной и абсолютным ничтожеством, по сравнению с ним. Невозможно было оторваться от такого шоу уродов. Да, именно так. Он расслабленно прислонился к зданию, делая очередную затяжку и наблюдая за ней. Она стала такой худой по сравнению с той девушкой, с которой он учился в школе. Её волосы по-прежнему были такими же непослушными, какими он их помнил, — густые-волосы-всезнайки, которую больше заботила учёба, чем внешний вид. Он пытался напомнить себе, что посчитал её уродливой во время их первой встречи. Но опять же… это было ложью. В ней было что-то… привлекательное. Она была… какой-то…       Нечто, что никак не давало Драко забыть её глаза и улыбку, заставляло его чувствовать себя на грани.       Я просто схожу с ума, вот и всё. Мне нужно домой, чтобы выпить немного огневиски… да, точно. Выпивка и отдых, и вся эта ночь покажется завтра дурацкой шуткой.       Она смотрела прямо перед собой, насколько он видел. Её голова была высоко поднята, а лицо выражало спокойствие. Он ненавидел это. Ненавидел ЕЁ.       Скорее всего, если бы за ней никто так пристально не наблюдал, то ей это сошло бы с рук, но Драко заметил блеск золота и то, как она только что сняла ртом кольцо с пальца.       Хитрая маленькая сучка!       Было впечатляюще, что у неё ещё хватило наглости это сделать. Она была ничтожеством, и продолжала предпринимать попытки бросить им вызов! Он покажет ей.       Драко оттолкнулся от стены и решительным шагом направился к началу очереди. Он покажет ей, насколько сильно ненавидит её и какое она ничтожество… Надеясь, что у него получится стереть эту улыбку из своей памяти.

***

      Гермиона видела, что они делали: забирали ценности — единственное оставшееся имущество.       Медленное убийство. Когда это закончится?       Гермиона онемела от боли, хотя отъезд Джинни не вызвал у неё слёз, которые, она думала, хлынут из глаз. Но она ощущала мучения при каждом вдохе. Её друзья и семья ушли.       Я никогда больше их не увижу. Я умру в этом жутком месте, да?       Она уставилась на своё обручальное кольцо, и даже в тусклом лунном свете оно казалось безумно сверкающим. По крайней мере, оно пока было у неё, и она не позволит им отнять его. Быстро сообразив, Гермиона стянула губами кольцо с пальца. На вкус оно отдавало металлом и грязью, и она прижала его языком к щеке, когда оказалась рядом с Малфоем и двумя чиновниками.       Гермиона заметила ухмыляющееся выражение лица.       — Кольцо.       Он протянул руку — прекрасную руку — и раскрыл ладонь, взглядом указав на неё. Её глаза скользнули по его кисти и вернулись к лицу.       — У меня нет кольца.       Ненависть вспыхнула в его глазах, дымчато-серого оттенка, который Гермиона раньше не замечала.       — Перестань, Грейнджер, — прошипел он, сократив расстояние между ними. Они стояли так близко друг к другу, что Гермиона могла почувствовать тепло, исходящее от него. — Я видел, как ты сунула палец в свой чёртов, лживый рот.       — Тогда можешь убить меня, — ответила она. — Вы уже забрали абсолютно всё. Я не отдам ещё и это.       Гермиона молилась, чтобы он не заметил страх в её голосе, и она выпрямилась, бросив вызов ему перед всеми, кто их окружал. Малфой резко указал в сторону здания позади них.       — Серьёзно, какая вообще польза от тебя? — прошипел он, отказываясь отступать. Схватив её за подбородок, Малфой с силой сжал его. Гермиона пыталась сопротивляться и отпрянуть от него. Его рука казалась слишком тёплой для человека, который источал холод.       Она ничего не ответила, лишь яростно продолжала сверкать глазами.       — Отдай чёртово кольцо, — потребовал он, и его щёки налились кровью.       Гермиона чувствовала, как его пальцы впились ей в кожу, а следом кольцо слегка царапнуло её щёку изнутри, от чего во рту появился привкус крови. Но она всё ещё сопротивлялась, отказываясь отдавать последнее, что у неё было.       — Выплюнь. Его. Немедленно.       Гермиона ощущала нарастающее волнение при каждом слове, и это доставляло ей извращённое чувство удовлетворения, пока один из чиновников не ударил её, заставив всхлипнуть. Она шагнула назад, высвободившись из захвата Малфоя. У Гермионы было сбито дыхание. Она катала своё кольцо языком во рту, глаза слезились от удара, и следом, не говоря ни слова, Гермиона выплюнула кольцо вместе с кровью и слюной. Оно угодило ему в подбородок.       — Держи, кусок дерьма, — её голос был низким и строгим, и она тряслась от гнева. Малфой с явным отвращением стёр с лица её кровь.       — Ты пожалеешь об этом, грязнокровка, — угрожающе прохрипел он.       Гермиона, тем не менее, никак не отреагировала — ей уже было всё равно: ждёт её смерть или нет. Она почувствовала, как её оттащили от Малфоя, и, споткнувшись, упала на землю, ощущая, как бешено колотится сердце. Он повернулся к одному из мужчин.       — Пусть за ней присматривает Паркинсон, — твёрдо сказал Малфой. — И убедись, что за ней всё время будут наблюдать. Может, это преподаст ей урок.       Гермиона вздрогнула, услышав тон его голоса и заметив выражение лица шестёрок Малфоя. Его новых шестёрок. В школе это были Крэбб и Гойл, а теперь — садисты и более властные люди. Люди, которые выполняют грязную работу за Малфоя, потому что в глубине души он был трусом.       Глупым, мерзким, никчёмным трусом.       Когда Гермиону толкнули к зданию вместе с остальными, её интересовало только одно.       Почему он просто не может убить меня?       Этот вопрос заставил Гермиону содрогнуться от страха и одновременно выдохнуть с облегчением. Что её ждёт?

***

      Маркус Флинт упрямо смотрел на Драко, но мужчина со светлыми волосами умело избегал зрительного контакта. Во Флинте было нечто, что не нравилось Драко — и это не имело ничего общего с тем, что он не обладал выдающимися магическими способностями. Не говоря уже о том, что тот получал удовольствие от командования дементорами — это была его новая работа в Министерстве. Драко считал это логичным — для подобной работы не требовалось больших умений, а Флинт никогда не отличался умом.       — Я бы убил её, Малфой. Только не говори, что спустишь это всё на тормозах, — он расхохотался, подобно ослу, и Драко закатил глаза.       — Вижу, ты сомневаешься во мне, Флинт. Я здесь командую, а не ты, — слова прозвучали резко, и Драко взглянул на зловеще выглядящего мужчину. Маркус усмехнулся.       — Всё, что я имел в виду, это то, что тебе не стоит быть мягкотелым, Малфой.       — Очевидно, ты пропустил удар, который Руквуд отвесил грязнокровке? То, что я делаю, тебя не касается. Тебе нечем заняться? Например, покончить с…       Он посмотрел поверх плеча Флинта, и, как и несколько раз за последние месяцы, почувствовал беспомощность, глядя на испуганных волшебниц и волшебников, приговорённых к Поцелую. Это казалось ему… перебором. На самом деле это были лишь ненужные смерти. Но Драко никогда не осмеливался озвучивать свои мысли вслух.       Я трус.       Флинт улыбался как идиот.       — Мальсибер сказал мне, что у этой грязнокровки классная задница. Я подумал, что могу взять себе маленький кусочек, а?       Драко старался сохранять спокойствие, но его одолело чувство волнения, как и тогда, когда они впервые с Мальсибером увидели Грейнджер на улице три недели назад.       — Ваши с ним больные фантазии меня не касаются. А теперь оставь меня в покое!       Он почувствовал, как его настигла паника, и Драко пытался глубоко вздохнуть, в надежде вернуть спокойствие. Флинт удивлённо взглянул на него.       — Отлично. Пэнси хотела встретиться с тобой, прежде чем ты уйдёшь домой.       — Паркинсон может подождать. У меня был слишком долгий день, и мне плевать, чего она хочет или не хочет. Передай ей, что я встречусь с ней утром.       Сказав это, Драко ушёл, высоко задрав подбородок и надев на себя маску безразличия. Он понял, что даже отсутствие грязнокровки Грейнджер в его поле зрения не способно стереть её лицо из его памяти.