Неделю спустя
Беллатриса взглянула на бумажку, которую держала в руке, и нахмурилась. Одна тёмная бровь была скептически приподнята. — Ты подал запрос о том, чтобы семья Уизли была отправлена обратно в Лондон? — Драко мягко кивнул, пытаясь не показывать никакой заинтересованности. Беллатриса прищурилась. — Мне сообщили, что Отчуждения переполнены. Пэнси Паркинсон отправила сову прошлым вечером и сказала, что больше не сможет принять ни единого грязнокровного выродка. Не то чтобы это вообще имело значение. Нам всё же удаётся медленно устранять их, но всё же, мне не понятно, почему ты выступаешь за это. Драко насупился, но ничего не ответил. У него тоже возникал подобный вопрос: зачем ему нечто подобное? Это было помутнение рассудка или что-то другое? Драко подозревал, что ответ заключался в том, что если у него получится вернуть Уизлеттов, то это ослабит чувство вины за то, что он сделал с Грейнджер на прошлой неделе. Но, разумеется, он никогда в этом не признается, тем более своей безумной тёте. — Уизли — предатели крови, так ведь? Они заслуживают такого же наказания, как и грязнокровки. Зачем делать послабления, если они потеряли чистокровный статус? На мой взгляд, они такие же отвратительные. Драко старался изо всех сил избегать столкновения с её взглядом, чтобы она не заметила его неуверенность. Беллатриса молчала пару секунд, прежде чем кинула запрос на свой стол. — Артур Уизли и его сыновья уже были отосланы, и теперь никому неизвестно, где они. Девка и её выводок остаются в Азкабане. Я не знаю, что будет с ней, но дети… они подходящего возраста, ты же знаешь. Маркус Флинт скоро отправится в Азкабан. Насколько мне известно, там проводят довольно занятные эксперименты с дементорами и палочками, и я слышала, что им нужен кто-то… на ком можно было бы попрактиковаться. Её тон был радостным, и Драко сглотнул от отвращения, когда смог сформулировать ответ. Он усердно трудился, чтобы не думать о своём сыне, но с той бессонной ночи эти мысли занимали всю голову. Его слова прозвучали грубо из-за эмоций, похороненных где-то глубоко внутри. — Мы теперь проводим эксперименты над детьми? Беллатриса издала смешок — слишком высоким тоном и в маниакальной манере. — Над отбросами полукровок, грязнокровок и предателей крови. Они разве имеют значение? Всё, что они делают, это путают карты нашему Лорду, ты так не считаешь? Драко встал и взял в руки свой запрос, игнорируя вопрос тёти. Он давно начал придерживаться мнения, что любой волшебник или любая волшебница с таким же голодом смерти или насилия, как и у Волдеморта — сумасшедшие люди. Драко понимал, что смерть необходима для поддержания мира, установления порядка, но убийства никогда не казались ему… чем-то естественным. Однако он ничего не сказал об этом. — Возможно, ты упустила тот момент, что Пэнси настолько занята, что ей нужна помощь по готовке, уборке и так далее. Для тех вещей, которые выполняют люди. Ты же не хочешь сказать, что мы должны сами выполнять такие задачи? — его голос прозвучал ровно, когда он смотрел прямо в глаза Беллатрисы. — Девочка Уизли может работать. Её дети тоже уже достигли нужного возраста. — Тогда пусть будет по-твоему. Я никогда не понимала тебя, племянник. Ты не похож на своего отца, — она принялась рассматривать свои ногти. — А сейчас… разве ты не руководишь Отчуждением? Или это было плодом моего воображения? Драко вышел из кабинета, с трудом игнорируя её едкие комментарии.***
Неделю спустя
Джастин слегка вздрогнул, когда Гермиона передала ему стопку полотенец для стирки. — Иногда, — сказал он ей шёпотом, — здесь бывают десятки магглорождённых. Чиновники просто приходят сюда, забирают их, а затем… они просто исчезают. Знать, что Аннабель мертва, лучше, чем незнание о том, что произошло с тем человеком, которого ты любишь. Его лицо было бледным, Гермиона заметила это впервые при дневном свете на следующее утро после их встречи. Слишком бледным, словно жизнь покидала его с течением времени. Она промолчала, глядя на кучу грязного белья, когда он продолжил: — С тех пор, как я оказался здесь, спальни уже дважды были забиты до отказа. Большинство магглорождённых находятся здесь, пока… — он замолчал, и им обоим было известно, что следовало дальше. Пока их не заберут, чтобы убить. Не то чтобы Гермиона боялась смерти сильнее, чем пребывания в Отчуждении, где за последние два дня видела больше смертей, чем с момента своего переезда в Нору. Люди умирали всё время, ей было это известно. Магглы, и ещё больше магглорождённых. Но Гермиона забыла, что значит собственными глазами видеть смерть. Убийства. Джастин был прав. Некоторые из них делали это чисто из-за интереса, некоторые, казалось, наслаждались унижениями и причинением боли тем, кто находился в их подчинении. Ты можешь делать всё правильно, но они не прекратят бить, мучить, вызывать слёзы и заставлять трястись. Когда Гермиона взяла ещё партию одежды из большой коробки, которую принёс один из чиновников, она неожиданно услышала смех Пэнси Паркинсон. Гермиона обернулась и заметила мальчика, не старше Альбуса, который корчился от боли из-за наложенного жгучего проклятия. Упаковка с порошком рассыпалась на пол. Гермиона почувствовала себя ужасно беспомощно, потому что знала: протяни руку, чтобы помочь, и затем последует суровое наказание. И всё же, как можно допустить, чтобы ребёнок так страдал? — Это научит тебя! — Пэнси надсмехалась над мальчиком, который едва мог шевелиться. Это было бесчеловечно. — В следующий раз будешь аккуратнее. Как только Пэнси ушла, прачечная погрузилась в тишину. Единственным звуком, заполняющим комнату, была вода, текущая из кранов, и стоны мальчика. Гермиона колебалась лишь долю секунды, прежде чем упасть на колени, чтобы дотронуться до мальчика и прижать его к груди, не позволяя лежать на грязном, покрытым мылом, полу. — Всё будет хорошо, — прошептала она ему, желая сделать хоть что-то с его обожжённым лицом. Приподнявшись, Гермиона опустила одну из грязных рубашек в ведро с водой и накрыла его лицо, надеясь, что холодная влага ослабит жжение, но она понимала, что это принесёт лишь небольшое облегчение. Всё лучше, чем ничего. Мальчик сжался. Она впилась взглядом в присутствующих в комнате. — Как вам не стыдно! Я единственная, кто ему поможет? В её голосе звучали нотки обвинения. Гермиона ещё раз взглянула на ребёнка, а он только продолжал смотреть на неё с широко раскрытыми глазами. Она нежно погладила его по волосам. — А почему мы должны? — кто-то подал голос. — Мы в одной чёртовой лодке, разве нет? Женщина, стоящая в углу, внезапно заговорила. Её голос был пронизан ужасом. — Они приговорили моего сына к Поцелую! Почему я должна рисковать собой ради того, кого не знаю? Ты вообще в курсе, что они делают с теми, кто пытается помочь, идиотка? Глаза Гермионы наполнились горячими слезами и, сморгнув их, она решила не сдаваться, а быть смелой и стараться помогать, несмотря на то, что может с ней произойти. Это было бы бесчеловечно — отказывать в помощи. Эти люди были так потеряны и запуганы, что забыли о сострадании. Гермиона прижала мальчика к себе. — Лучше умереть самой, чем игнорировать просьбу о помощи! — её голос дрожал, но был громким и строгим. Кто-то фыркнул. Гермиона подняла глаза и увидела перед собой толстую женщину, которая смотрела на неё презрительно и с долей грусти. — Мы уже мертвы. Не переживай.***
Неделю спустя
Драко наблюдал за ней так, чтобы она не увидела его. По крайней мере, он надеялся, что она не видит его, потому что обнаружил, что наблюдает за ней уже не впервые с тех пор, как её притащили в Отчуждение. Никто не должен был заметить: ни она, ни кто-либо ещё. Слишком много вопросов последовало бы. Во всяком случае, Драко смотрел на неё, и его глаза серебряного оттенка мерцали в конце полудня. Он медленно сделал затяжку, а затем бросил окурок на землю и придавил ботинком. У неё было доброе сердце. Драко не был удивлён. Он знал, какой Грейнджер была в школе — всегда готовой прийти на помощь всем вокруг, всегда доброй, понимающей. Именно она вытаскивала Уизли и Поттера из передряг; без неё они бы потерпели неудачу намного раньше. Она была сообразительной, с блестящим умом. Боже, мне тошно, что я действительно так думаю! Но это было правдой. Это было уже во второй раз, когда он увидел её на грязной земле, пытающейся помочь ребёнку. В первый раз это был маленький мальчик в прачечной. На этот раз девочка, которая перепутала продовольственные пайки. И было неудивительно, что дети из Отчуждения начали цепляться за поношенную юбку Грейнджер. В конце концов, однажды они проснулись уже не такими испуганными и теперь меньше плакали из-за родителей, которые не могли им помочь или вовсе были мертвы. Их привезли в это убогое место и заставляли работать изо дня в день, и даже если они делали работу качественно, Министерству нравилось наблюдать, как дети плачут. Только эта грязнокровка сжалилась над ними. Только Грейнджер могла что-то шепнуть на ухо, нежно прикоснуться или проявить заботу, когда им было больно. Это была Грейнджер, которая улыбалась им. Той самой улыбкой. Иронично, что Министерство пыталось запретить использование магии тем, в чьих венах не текла чистая кровь, и всё же Грейнджер, бросив им вызов, смогла создать волшебство и без палочки. Просто… Образ Скорпиуса мелькнул перед глазами, и он закрыл их, чтобы отогнать подобные мысли. Нет. Он не будет думать об этом сейчас. Всё кончено. Его сын мёртв. «Но эти дети нет», — вторил ему внутренний голос. Он почти двинулся с места, его тело было готово податься вперёд, а горло сжалось от эмоций, но затем… — Драко, что ты делаешь? Пэнси Паркинсон. Она была везде, чёрт возьми. Даже до того, как Драко ежедневно начал ездить в Отчуждения на востоке Лондона, ему никак не удавалось избегать встреч с ней. А сейчас они встречались даже несколько раз в день. У неё была удивительная способность знать, где он находился. Это начинало раздражать. В какой-то момент Драко надеялся, что глупая, навязчивая одержимость, которую она к нему испытывала на протяжении нескольких лет в Хогвартсе исчезнет, но в последнее время ему не везло. Он также надеялся, что после того, как покинет Хогвартс, больше с ней не увидится. И эта мечта тоже разбилась. Она никогда не была замужем, насколько ему было известно. Пэнси была слишком амбициозной в плане карьеры. Из всех студентов факультета Слизерин она была одной из первых, кто получил должность в Министерстве, хотя Драко предполагал, что это было из-за нужных связей её отца, а не из-за таланта Пэнси. Но спустя время, после того как он начал работать с ней, Драко отметил, что девушка была талантливой волшебницей. Однако сейчас он не мог припомнить, было ли это всегда в порядке вещей, или же Пэнси удалось набить руку и развить прыткий ум после прихода Волдеморта к власти. В любом случае, она начала работать в Отделе международного магического сотрудничества, но всем было известно, что это лишь одна из ступенек к той работе, к которой она стремилась — работе с Беллатрисой Лестрейндж. И, конечно же, его тётя с удовольствием взяла Пэнси к себе, что не стало сюрпризом для Драко. Он знал, что с ней так же приятно иметь дело, как и со злым гиппогрифом — и это только если она была в хорошем расположении духа. При оттачивании своих магических способностей, у Пэнси развилась нездоровая любовь к пыткам. Особенно детским, и поэтому Беллатриса сделала её главной по части Отчуждений. Пэнси Паркинсон руководила железной рукой, что могло заставить даже взрослого мужчину намочить штаны. Этих двоих точно прислали из ада. Драко не сдвинулся с места, когда она присоединилась к нему, смотря через окно в прачечную. Он не среагировал ни на её комментарий, ни на странный звук, который она издала, увидев то, к чему был прикован его взгляд, но, наконец, найдя в себе силы оторвать глаза от Грейнджер, Драко уставился на Пэнси. Она выглядела рассерженной, и он знал, что это не к добру. Её взгляд был ледяным. — Что ты делаешь? Повторённый вопрос не показался требовательным, но в нём читалось напряжение, которое было на пределе. — А тебе какое дело? — очевидно, его ответ не устроил её, поэтому Пэнси встала между ним и окном, подняв на него глаза. — Это моя работа, — сердито пробормотала она. — А твоя работа руководить… где-то в другом месте. У меня здесь всё под контролем. Тебе не нужно стоять тут и пялиться. Драко усмехнулся. — Я не пялюсь. Он заметил, как она отвела глаза, а затем они оба уставились в одном направлении. — Глупая грязнокровка, — прошептала Пэнси. Драко не реагировал, потому что понимал — она этого и добивается. — Какая тебе разница? Разве все, кто здесь находится, не умрут, в конце концов? Почему тебя это так беспокоит? Пэнси выглядела смущённой, и её щёки вспыхнули. — Если я их наказываю, то это только потому, что они это заслужили! Кто она такая, чтобы строить из себя спасительницу грязнокровок? Я покажу ей. Однажды, она поплатится. Драко был шокирован тоном её голоса — он привык к ненависти, но было странно слышать такое от девушки, с которой он вырос. Очевидно, что у неё была та сторона личности, которую он никогда не видел. — То, что ты делаешь здесь в моё отсутствие, твоё дело, — холодно ответил Драко, не скрывая отвращения. — Но то, что делаешь, пока я здесь — это совсем другое дело. И ты не будешь трогать детей. Ты не будешь их трогать и грязнокровку тоже. Пэнси пискнула. — Ты сошёл с ума? Ты на чьей стороне? Драко Малфою, которого я знала, было всегда наплевать на нечто столь незначительное. Его серые глаза оставались холодными, когда он смотрел на неё, но Драко был обеспокоен тем, насколько Пэнси оказалась проницательной. — Единственное, на что мне не плевать — это поддержание порядка! Как думаешь, что случится, если ты будешь терроризировать этих грязнокровок? Я не хочу потом столкнуться с обезумевшим восстанием! — глаза Пэнси расширились от его крика, но она промолчала. Её челюсти были плотно сжаты, и он заметил, как она крепко зажимала в руках палочку. — Ты мне отвратительна, — его голос, напоминавший шипение, был пронизан холодом. Затем он развернулся и зашагал прочь от Пэнси, от окна, от Грейнджер, играющей спасительницу. Он задавался вопросом: как долго ему удастся сохранять порядок в месте, которое Бог давным-давно покинул?***
Ещё одну неделю спустя
Джастин прищурился от солнечного света, когда они с Гермионой шли через пустой двор. Слева от них располагались спальные помещения, и можно было увидеть людей, слоняющихся внутри, и тех, кто сидел на полуразваленном крыльце снаружи. Люди наблюдали за этими двумя с кислыми лицами. Ни Джастин, ни Гермиона не воспринимали эти взгляды всерьёз — у всех находящихся здесь не было радостных лиц. Это было безрадостное место. Максимум, что можно было здесь увидеть — вялость. Гермиона считала дни. Неужели прошёл всего месяц? Да, всего месяц, но он казался целой жизнью. Жизнью, полной страданий и печали, без передышки, и внезапно Гермиона задалась вопросом: действительно ли то, что сказал ей Джастин, когда она встретила его, было правдой? Возможно, смерть и избавление от страданий было лучше. Коробка была заполнена одеждой — Гермиона не знала, откуда взялись эти вещи, пока не заглянула внутрь. Поверх кучи одежды лежала пара неаккуратно сложенных пижамных штанов с рисунками в виде плюшевых медведей. Один день назад Гермиона видела, как в них ходила маленькая девочка. Она и её мать ушли. Гермиона знала, что они приходили. Группа чиновников вывела кучу магглорождённых из комнаты, и те больше не вернулись. Ушли навсегда. Она почувствовала, как озноб пробил тело, несмотря на изнуряющую летнюю жару вокруг. Гермиона вспомнила жестокую женщину, с которой она пересеклась в прачечной. Она была права: придёт время для каждого. Рано или поздно. Гермиона это понимала. Сколько времени осталось у меня? Она украдкой взглянула на Джастина, светлые кудри которого, казалось, сияли на солнце. Она подумала: когда настанет его очередь, он сможет с этим смириться и будет ли с нетерпением ждать встречи с дочерью и женой? Сама Гермиона ощущала тепло, когда думала о том, что увидит Рона и Гарри. И Молли. И, возможно, собственных родителей. Джастин вырвал Гермиону из раздумий, когда наклонился, чтобы что-то шепнуть на ухо. — Она постоянно за тобой наблюдает. Я имею в виду Пэнси. Это не к добру. Гермиона моргнула, глядя на своего друга. — Что ты имеешь в виду? — На днях она наблюдала за тобой. Пэнси и Малфой стояли прямо там, — объяснил он, указав на окно здания перед собой. В Гермионе что-то ёкнуло, и она была хорошо знакома с этим чувством. Чувством страха. Малфой. Он спас Лили. Он и ей сохранил жизнь. Она была уверена, что однажды Малфой потребует вернуть долг. Это было единственным, что имело смысл, и Гермиона не хотела, чтобы этот день наступил. Она была в ужасе от того, что он может потребовать — сердце сжалось от этой мысли. Они свернули за угол, и Пэнси прислонилась к зданию, держа палочку в руке и сохраняя скучающее выражение лица. Но стоило им приблизиться к ней, Гермиона заметила странный блеск в глазах женщины. Взгляд, напомнивший ей Беллатрису, которая также смотрела не неё, когда та была в Поместье Малфоев… Гермиона вновь вздрогнула. Глаза Пэнси встретились с её собственными, и Гермиона не смогла отвести взгляд. Она могла только безотрывно смотреть, пока другая женщина, усмехаясь, отстранилась от стены и стукнула палочкой по своей ладони. Джастин мягко подтолкнул её. — Пошли. Гермиона двинулась вперёд, слегка споткнувшись. Она всё ещё ощущала взгляд Пэнси, прожигающий дыру в её спине. Комната была заполнена людьми, стоявшими возле корзин для белья, и Гермиона вместе с Джастином поставила новые ящики с одеждой для стирки, а затем развернулись, чтобы пройти такой же путь к оставшимся коробкам у входа. Подняв голову, Гермиона изо всех сил старалась пройти мимо Пэнси, не позволяя женщине понять, что она её боится. Лёгкая испарина выступила у неё на лбу, и она подавила желание убрать её. Джастин, словно догадавшись, о чём думает Гермиона, поменялся с ней местами. Когда они завернули за угол и вновь оказались в пустом дворе, именно тогда Гермиона увидела их. Она остановилась, издав непонятный звук, вырвавшийся из её горла; нечто среднее между вздохом и рыданием. Этого не могло быть. Солнце, должно быть, сыграло с ней злую шутку. Это был сон, чудесное сновидение. Дрожащая, ледяная рука потянулась ко рту, чтобы закрыть его. — Миона, ты в порядке? — голос Джастина слился с внезапным шумом вокруг Гермионы, и она не смогла ответить. Только продолжала смотреть на три приближающиеся фигуры. Джастин повернулся, чтобы разглядеть, что так поразило Гермиону, и, наконец, узнал их. — Чёрт меня дери! Это же… Мерлинова Борода, это же Джинни! Джинни. Она шла к ним, и её рыжие волосы сияли в солнечных лучах — самое прекрасное зрелище, которое видела Гермиона. Она чувствовала, как её разрывало от эмоций. Страх. Любовь. Радость. Шок. Восторг. Джеймс. Альбус. Джеймс шёл рядом с Альбусом, чтобы не допустить повторных издевательств над братом. Он всегда был защитником. Пряди тёмных волос были взъерошены ветром. Альбус был таким маленьким! Малышом, который держал мать за левую руку и смотрел вперёд, а на его лице была смесь непонимания и печали. Гермиона чувствовала, как на глазах навернулись слёзы — горячие и обжигающие. Слёзы радости. Лили. Прекрасная Лили с красновато-светлыми кудрями, спадающими на плечи. Лили, которая была такой идеальной. Настоящим сокровищем. Лили была первой, кто узнал Гермиону. — Миона! — закричала она и побежала по пыльной земле, чтобы скорее сократить расстояние между ними. Гермиона упала на колени, слёзы скатывались по щекам, боль и страх были отброшены в сторону, и их сменили радость и настоящая любовь. — Лили! Я думала, что никогда больше не увижу тебя, — её голос был сдавлен, и она цеплялась за малышку, желая больше никогда не отпускать её и забыв, что такие слова могут испугать ребёнка, но сейчас ей было всё равно. Она не могла думать; она была слишком потрясена. Гермиона раскинула руки, чтобы обнять мальчишек, которые крепко прижались к ней, и они вчетвером свалились на землю. Гермиона плакала, а дети говорили с ней наперебой. Она знала, что это к лучшему. Не было ничего, что она могла бы сказать им в этот момент из-за переизбытка чувств. Джинни присоединились к ним, помогая Гермионе встать на ноги, и заключила подругу в объятия, и тогда они вдвоём заплакали и рассмеялись. — Что ты делаешь здесь? — Не знаю, они просто пришли за нами… — Не могу поверить, что это ты… — Я так скучала, Миона! Их разговор был похож на обмен короткими фразами, потому что никто не мог сдержаться. Гермиона забыла о своём прежнем страхе перед Малфоем, присутствии Джастина и о том, что Пэнси Паркинсон заставляла её чувствовать. Так было до тех пор, пока обе женщины не обернулись и не заметили Джастина и Пэнси с кривой, злорадной улыбкой на губах. Гермиона опустила голову и отступила назад, увлекая за собой Джинни. Пэнси ухмыльнулась. По крайней мере, теперь грязнокровная сучка была именно там, где нужно. Когда я закончу с тобой, Драко и всем остальным будет на что посмотреть. Просто подожди. Просто подожди. Пэнси сделала шаг вперёд.