***
Гермиона, крепко обхватив себя руками, стояла на одной из сторон пыльной дороги, ведущей в чужой мир. Она смотрела вдаль, туда, где был поворот, и за ним дорога исчезала за горизонтом. Её лицо исказилось от смеси замешательства и размышлений. Небо было ярко-синим даже в такое раннее время, а белые облака усеивали его, словно густые взбитые сливки. За её спиной во дворе кипела жизнь, пока другие обитатели этого места занимались своими повседневными делами. Она слышала приглушённые разговоры и крики чиновников из Министерства, а следом гул из неприятного смеха и звона детских голосов. Она подумала о Джинни, мальчиках и Лили. О Джастине. Обо всех, кто проявил к ней доброту. Её сердце принадлежало семье Джинни и тем, кто остался позади. Я когда-нибудь вернусь? О, Боже, пожалуйста, позаботься о них. Конечно, она знала, что Отчуждение не было её домом, но вот уже несколько месяцев Гермиона жила здесь, боясь того, где может оказаться в следующий раз. Чиновник из Министерства, который должен был наблюдать за ней до прибытия Малфоя, закашлялся и плюнул на землю, окинув Гермиону взглядом, прежде чем вновь приковать внимание к дороге. Она слегка вздрогнула, когда на улице поднялся ветер, вдохнув жизнь в этот жаркий день. Гермиона избегала зрительного контакта с чиновником, потому что ей не нравился его взгляд. Становилось страшно, словно он мысленно снимал с неё одежду. Подавив рвотный позыв, она ещё больше отвернулась от него, вяло глядя на пустеющую дорогу. Именно тогда до неё донёсся громкий треск, и она поняла, что Драко Малфой прибыл. — Как раз вовремя, — услышала его голос Гермиона. — Вы отхватили лакомый кусочек, сэр. Кожа Гермионы покрылась мурашками, и она не поворачивалась, продолжая стоять в той же позе, что и раньше, чувствуя, как горят глаза от наворачивающихся от злости слёз. Я женщина, а не вещь! Ей, во что бы то ни стало, хотелось выкрикнуть эти слова, но она не могла. Не могла… если хотела избавиться от Пэнси, от постоянной боли, которую терпела месяцами. Гермиона поняла, что Джастин был прав. Пока она с Малфоем, она будет свободна от Пэнси. Конечно, Гермиона также понимала, что всё не так просто; Малфой был одним из них, и у неё не было оснований полагать, что он будет относиться к ней иначе, чем кто-либо другой. Кроме того, она верила, что так на самом деле и есть. Но что он хочет взамен? И смогу ли я ему это дать? Тем не менее, всё было лучше, чем постоянные пытки Пэнси, поэтому Гермиона держала голову опущенной и молчала, прикусив язык, пока не ощутила металлический привкус собственной крови. Она боялась неизвестности, но всё равно была готова рискнуть. — На этом всё, Руквуд. Я должен привести её домой в течение часа, потому что у моей жены собрание в карточном клубе сегодня днём, и мне необходимо представить ей это, — объяснил он, грубо ткнув в Гермиону кончиком палочки. Она поморщилась. — Понятно, — ответил Руквуд. — До завтра, сэр. Ветерок на мгновение взлохматил спутанные локоны Гермионы, и она осмелилась поднять глаза, надеясь, что Руквуд, с его страшными глазами и мрачным внешним видом, исчез. Когда она наконец это сделала, то заметила, что Малфой с интересом разглядывал её, и, столкнувшись взглядами, он кивнул, указав ей идти вперёд. Тем не менее, Гермиона осталась стоять на месте. Жена? У Малфоя есть жена? Гермиона заколебалась, гадая, откуда взялось внезапное ощущение тяжести. Конечно у него есть жена. Жениться может даже такой сноб, да? На смену любопытству Малфоя пришло раздражение. Его хмурый вид идеально подходил ему; это делало акцент на его губах… — Ты планируешь стоять здесь целый день? У меня вообще-то есть дела! Его тон был таким же холодным, как и взгляд, который он бросил на неё, и Гермиона смутилась от своих размышлений о губах Малфоя. Губы? Мерлинова борода! Я думаю о его губах! У него есть жена? После всего того, что он сделал со мной, моими друзьями и семьёй? Я потеряла мужа и лучшего друга, а у него есть жена? Что за несправедливость?! Чувствуя, как её щёки начинали гореть от гнева и смущения, Гермиона опустила голову и последовала за ним. Ей не терпелось задать ему кучу всевозможных вопросов, но она не произнесла ни слова. Они немного прошли по пыльной дороге, свернув в небольшой переулок, где были высажены деревья, и Малфой, развернувшись, остановился, роясь в карманах своей мантии. Гермиона заметила, как он достал маленькие золотые карманные часы и положил их на землю. — Портус, — шепнул Малфой, постучав палочкой по часам, и те, приобретя голубоватое свечение, слабо задрожали и снова замерли. — Знаешь, — сказал он ей тихим голосом, уставившись поверх её головы, чтобы не смотреть прямо на неё. — Министерство транспорта приняло жёсткие меры с тех пор, как новое Министерство пришло к власти. Грязнокровки теперь даже не могут аппарировать, — он сказал это так, словно в этом была её вина, и Гермиона, ощетинившись, собралась с силами. — Что ж, Малфой, возможно, вашему Министерству следует пересмотреть некоторые принятые ими решения. Её карие глаза встретились с его серебристыми, и на мгновение он стал рассерженным, очередная волна отвращения искривила его губы, но спустя секунду всё стало на свои места, будто ничего и не было. — Возможно, тебе следует следить за своим языком, грязнокровка. Гермиона почувствовала, как её сердце забилось быстрее, и она лишь взглянула на Малфоя, ничего не ответив. Проследив за его движениями, она наклонилась, чтобы коснуться часов и ощутила холодный металл кончиками пальцев. Узел внизу живота и ощущение, что она летит в никуда, ошеломили Гермиону, которая не пользовалась порталами уже долгое время. Чувство было горько-сладким и странным. Все магглорождённые были вынуждены ходить пешком или же вообще не появляться на улицах. Забудь о том, что ты самая выдающаяся ведьма поколения и сдала экзамен по аппарации с первого раза! Идиотское Министерство может сгореть! Одышка заставила Гермиону забыть про гнев, и следующее, что ей удалось понять, было то, что она стояла лицом к лицу к Малфою в тенистом переулке. За его спиной Гермиона расслышала рёв автобусных двигателей, гудки машин и топот людей, идущих по тротуару. — Пошли. Гермиона последовала за ним, осознавая, что теперь она полностью в его власти. Не было ни Джинни, ни Джастина, ни детей, никого, к кому она могла бы обратиться, если бы оказалась в опасности. Её сердце бешено забилось в груди, но ей ничего не оставалось, как двигаться дальше. Когда они покинули переулок, Малфой сунул часы обратно в карман мантии, и Гермиона, остановившись, огляделась, внезапно поняв, что была здесь раньше. Кенсингтон-Хай-стрит. Её разбитое сердце словно вдохновленно подпрыгнуло, когда она разглядывала здания вокруг, автобусы и машины, скользящие по ровным, мощёным улочкам. Она разглядела кофейню и целые ряды магазинов по обе стороны оживлённой улицы. Каменные здания вокруг неё были освещены солнечным светом, и вдалеке Гермиона увидела сад. Хотя она никогда не была там, её отец бывал в этом районе на встречах в ресторане и рассказывал ей истории. Гермиона вспомнила, как в детстве ходила на чаепития с матерью, а потом посещала Альберт-холл, когда уже подросла, потому что её родители всегда любили английское искусство. Сердце приятно затрепетало, Гермиона не шевелилась, а затем, услышав голос Малфоя, полный раздражения, она оторвала взгляд от достопримечательностей города. Гермиона поняла, что смотрела слишком долго. Давно она не была среди людей, особенно магглов. — Насколько я знаю, Грейнджер, у тебя есть ноги. Не хочешь ли ты подвигать ими для меня? Несмотря на всю желчь в его словах, Гермиона не смутилась и послушно двинулась вперёд, не отрывая глаз от окружающего мира. Она даже не говорила до тех пор, пока они не прошли ещё один квартал. — Ты живёшь в Лондоне? — она увидела, как он замедлил темп, но даже не повернулся, чтобы ответить. — В маггловской части Лондона? В этот раз он одарил её ядовитым взглядом. — Отсюда близко до работы. И, честно говоря, Волдеморту всё равно, где мы живём. Если бы он хотел, магглы бы уже исчезли, Грейнджер. Просто наблюдай за тем, как скоро он воплотит это в жизнь. Гермиона проскользнула за ним, когда Малфой свернул с главной улицы, и они попали на менее многолюдную улочку, следом ещё раз повернув за угол. Его слова не прозвучали резко, но она ощущала кроющуюся тяжесть за ними. Будет ещё хуже. Эта мысль затмила все приятные воспоминания, и сердце Гермионы дало ещё одну трещину, потому что на несколько мгновений ей удалось забыть то, что она была чужой в этом новом мире, и сейчас у неё просто не осталось надежды. Малфой вёл её по обрамлённой зелёными деревьями аллее, грациозно обходя припаркованные машины и деревянные скамейки. Местные рестораны, магазины и кофейни исчезли, и на их месте остались высокие дома из камня с красивой лепниной. Некоторые из них были шестиэтажными, другие — семи, какая-то часть была окружена высокими коваными воротами, что указывало на более высокий доход и, скорее всего, исключительность. Малфой остановился в конце узкой улочки, где перед ними расстилался ковёр из изумрудной травы. А ещё выше находился один из самых красивых домов, которые только видела Гермиона. Она сглотнула, подняв глаза к синему небу. Часть её скрючилась от ненависти, потому что Малфой не заслуживал такого состояния! Но другая её часть находилась под впечатлением. Они вдвоём зашагали по траве в сторону лестницы, ведущей к входу, скрытому в тени. Дверь была высокой и сделанной из дерева, с замысловатым резным узором посреди двух декоративных колонн. Просторная веранда, казалось, огибала дом по периметру, а само здание было четырёх или пятиэтажным, в чём Гермиона не была уверена. Но её восхитила безупречная кладка и ряды широких окон со створками. Когда она смотрела на здание, солнце ласкало белые, как снег, стены, покрытые известняком, который украшал верхнюю часть дома и тоже имел красивую резьбу. На верхнем этаже были широкие стеклянные окна, а крыша была сделана из какого-то вида покрытия со ступенчатыми фронтонами и красивым парапетом. Этот дом выделялся среди тех, что стояли вдоль улицы; величественный архитектурный шедевр, который больше походил на дворец, чем на дом. Гермиона нахмурилась, ощущая беспомощность и разочарование. Это здесь он живёт? Она почувствовала, как у неё заслезились глаза, глядя на всю эту красоту, находящуюся прямо перед ней. Этот эгоистичный заносчивый придурок? Пока другие голодают и умирают в муках, мир вокруг рушится, он живёт ЗДЕСЬ? Гермионе хотелось кричать. Она хотела топнуть ногой и устроить истерику, которая заставила бы остальных жителей района устремиться сюда. Ей хотелось ударить его снова, как она сделала на третьем курсе только за то, что он был Малфоем. Но Гермиона знала, что всем этим мыслям не суждено сбыться. — Эт-это твой дом? — её голос задрожал от сдерживаемых внутри эмоций. Взгляд не отрывался от изысканного фасада из кирпича перед ней. — Что? Недостаточно хорош для тебя? — слова были насмешкой. Что-то в том, как он их произнёс, сохраняя самоуверенное выражение лица, заставило Гермиону откинуть то, что сдерживало её порыв. — Нет, совсем нет. На самом деле, дом просто потрясающий. И, очевидно, слишком хорош для тебя. Она стиснула зубы и впилась в него взглядом, в то время как он перевёл на неё свои серебристые глаза, в которых был намёк на удивление. Его голос прозвучал тихо. — Ты смеешь говорить со мной подобным образом? Гермиона демонстративно и с вызовом задрала подбородок, смотря в глаза, которые сверкнули от презрения. Она предательски отпрянула, когда он наклонился, нависнув на ней. — Я бы на твоём месте научился держать рот на замке, Грейнджер. Гермиона попыталась сделать шаг назад, чтобы увеличить расстояние между ними, потому что её сердце начинало биться сильнее, и это ощущение было для неё странным, но он протянул руку и безжалостно обвил пальцами предплечье. — Ты помнишь, кем я являюсь, а кем ты? — пробормотал Малфой. — Знай своё место. Я могу отправить тебя обратно, и, не знаю, как тебе, но мне кажется, что здесь — в этом доме, который слишком хорош для меня, разве не будет безопаснее? Или я ошибаюсь? Гермиона шумно сглотнула, её глаза расширились, когда она встретилась с ним взглядом. И снова в голове возникла мысль, что они могут быть бесстрастными, когда он пожелает. Правый уголок его рта пополз вверх, превращая рот в ухмылку. — Я здесь хозяин, Грейнджер. А моя жена — хозяйка, ты меня поняла? Когда она скажет тебе прыгнуть, всё, что тебе нужно спросить, — насколько высоко. Когда я отдаю тебе приказ, всё, что ты должна ответить, это «да, сэр». Гермиона сдержалась, ничего не ответив и просто кивнув головой. — Да… сэр, — выдохнула она, услышав бешеный стук сердца. Казалось, что Малфой был удовлетворён её реакцией, и его тон стал скучающим. — Я понимаю, что ты слишком упрямая и бываешь идиоткой, но дай мне помочь тебе, Грейнджер. Не забывай, зачем ты здесь, и о том, что ты была бы уже мертва, если бы не я. Помни об этом, когда будешь драить туалеты. Затем он повернулся, выпрямившись, и двинулся в сторону входа в дом. Гермиона последовала за ним, борясь между тем, чтобы снова вступить в спор с ним или промолчать. Я должна молчать. Я должна вести себя тихо. Я должна… Она услышала звук открывшейся двери и взглянула как раз вовремя, чтобы увидеть девушку, вышедшую на крыльцо. Она выглядела потрясающе; эта девушка превосходила своей красотой этот дом. Ну, конечно, — подумала с горечью Гермиона, — всё лучшее чёртовому Малфою. На девушке было дорогое платье, завязанное сзади тонким алым поясом, а волосы её были тёмными, как ночь. Они спадали по спине блестящими густыми волнами, и Гермиона знала, что все части её тела были идеальны. Как у одной из тех кукол, с которыми она играла в детстве. Даже глаза — большие и проникновенные — смотрелись совершенно на фарфоровом лице с румяными щеками. Она наблюдала, как они поднимались по лестнице, и, стоило им встать рядом с ней, Малфой словно стал ещё бледнее, его волосы были почти белыми, как снег, на фоне чёрных локонов его жены. Даже со своего места Гермиона ощущала его пронзительный взгляд.***
Драко испытывал ноющее чувство раздражения внизу живота, когда смотрел на Грейнджер, которая снова остановилась. Это был уже четвёртый раз за час: сначала на улице, когда они использовали портал, потом на главной улице, следом около его дома, а теперь и в самом доме. Это начинало действовать ему на нервы. — Разве я много от тебя требую, грязнокровка? Никакой тяжёлой работы или утомительных задач по дому. Не так уж много ходьбы, ведь так? Так не могла бы ли ты сделать одолжение и пошевелить своей задницей? Драко наблюдал, как Грейнджер резко моргнула и послушно взбежала по ступенькам. Что ж, может быть, не слишком послушно, решил он. Она боролась с ним на протяжении всего пути, и суть даже не в её язвительных ответах, а во взглядах ее выразительных глазах, которыми, как ему казалось, Грейнджер стреляла в него. Выразительных? О, Боже. Скорее, раздражающих. Когда она подошла к ним, Драко услышал, как Астория недовольно фыркнула. — Я и забыла, какими истощёнными выглядят эти грязнокровки. Её комментарий удивил Драко, и он закатил глаза от смущения, насколько глупой была его жена. Он слегка повернул голову, чтобы взглянуть на то, как Астория изучала Грейнджер, будто та была вещью, которую его жена присматривала для покупки; будто та была сумочкой или новой вазой для дома. — И она вся грязная, Драко. Как грязный человек может наводить чистоту в нашем доме? Её тёмные глаза заскользили вверх по грязному лицу Грейнджер, и Астория продолжила говорить, мерзко ухмыляясь. — А вдруг у неё вши? У Драко было всего мгновение, чтобы разглядеть, как лицо Грейнджер исказилось от гнева. — У меня нет вшей! — сплюнула она, бросив на Асторию вызывающий взгляд, который кинула в него ранее. И вдруг он подумал, что этот взгляд принадлежал только ему! Астория, ошеломлённая внезапным ответом, подняла руку и ударила Грейнджер по лицу. — Не смей повышать на меня голос, грязнокровка! В её глазах горела решимость, а голос звучал предупреждающе. Драко смотрел на Грейнджер и видел, как в глазах сверкала ненависть, но она промолчала. Спасибо, Мерлин, за это маленькое чудо. Он повернулся к жене. — Мы говорили об этом. Она работает на меня, а это мой дом. Если и потребуется применить какое-то наказание, то это сделаю я, ты меня поняла? Глаза Астории слегка сузились, челюсти сжались, и она сердито простонала. — Конечно, она работает на тебя. Избавь меня от подробностей о том, какие наказания ты будешь к ней применять! — прошипела она, краснея. — Просто убедись, что она будет выполнять работу по дому должным образом. Драко заметил, как она бросила ненавистный взгляд на Грейнджер. — И удостоверься, что она не подойдёт к кухне, ради Мерлина. Я не буду есть то, что будет приготовлено отвратительной, мерзкой грязнокровкой! Откинув волосы назад, Астория развернулась и ринулась обратно в дом, оставив Драко наедине с Грейнджер, которая продолжала стоять на верхней ступеньке, уставившись на дверь, словно умалишённая. Он чувствовал жалость к ней и решил, что с этого момента постарается отгонять это ощущение. — Ну, не стой там. Заходи внутрь, — произнёс он резко и требовательно, наблюдая за тем, как она направилась к двери, ничего не сказав с тех пор, как посмела ответить Астории. Грейнджер замерла, схватив ручку двери. — Что мне нужно будет сделать? Драко ухмыльнулся про себя. — Не глупи, Грейнджер. Ты приготовишь нам обед, — решил он, открыв для неё дверь. Она неуверенно взглянула на него и, наконец, прошла в дом.