Багровый луч надежды

      Всё изменилось. И, конечно же, будет ложью, если сказать, что Драко не ожидал такого исхода.       В конце концов, невозможно без перемен перейти от простого влечения к женщине к… уступкам этой женщине, если мужчина потерял над собой контроль… Ему не хотелось называть то, что происходило между ним и Грейнджер, отношениями, потому что это означало бы, что они были бы вовлечены в чувства, обладающие иной степенью заботы, и Драко знал, что для неё это было некой деловой сделкой. Никаких чувств, конец истории. Он решил открыто игнорировать раздражающий голос в глубине души, который часто напоминал ему о том, что Драко, на самом деле, не плевать на девушку. Впрочем, это не имело значения.       Но даже в этом случае, у него было осознание, что он мог получить то, чего хотел, в любой момент. Это заставило его взглянуть на неё по-другому, и Драко знал, что то, что произошло между ними в спальне, было лишь эротической прелюдией к грядущим событиям. По крайней мере, Драко смог признаться себе, что, несомненно, он был очарован ею. И это выходило за рамки простого восхищения.       Фактически, ради Грейнджер он мог бы рискнуть своим положением в Министерстве. Ради её прикосновения, вещей, ради того, что она обещала ему сделать, если он защитит маленькую девочку Поттер…       Маленькая девочка Поттер. Не могу поверить, что меня вообще беспокоит эта маленькая глупая девка!       «Как всё изменилось», — сухо размышлял он. Никогда бы, даже в своих самых безумных фантазиях, он бы не мог представить, что Драко Малфой будет защищать дочь Гарри Поттера. Это казалось абсурдом! Если бы Гарри Поттер был жив, Драко не сомневался, что, в конце концов, они бы смогли прийти к пониманию.       И всё же, отбросив все предрассудки в сторону, на следующее утро он сидел в маленькой маггловской кофейне, нервно сжимая ярко-красную кружку, полную «Эрл Грея», и его серебристые глаза скользили по оживлённому помещению в поисках знакомого человека, который, судя по всему, ещё не явился. Он опаздывал. Драко ожидал, что этот человек скажет, что в нынешней обстановке опаздывать — это нормально, но сейчас это раздражало его до чертиков. Проводить время в кофейне не казалось ему хорошей идеей в сочетании с тем фактом, что то, что он делал… для Грейнджер было сопряжено с большим риском.       Но, чёрт возьми, она не знала об этом. Она, вероятно, не предполагала такого исхода, учитывая её комплекс Матери Терезы.       К чёрту всё это!       Он сделал глоток горячего чая, уже не в первый раз мечтая, чтобы это было что-то покрепче. Раздражающий звон колокольчика над дверью брякнул в сотый раз с момента прихода Драко, но в эту секунду звук возвестил прибытии того человека, которого он ждал.       Блейз Забини прошёл внутрь помещения, а взгляд его раскосых глаз сразу же заприметил Драко. Он держался холодно, отстраненно, но в каждом его движении читалась уверенность. На нём был длинный чёрный плащ и лощеные брюки, весь его внешний вид, казалось, кричал о высоком положении в Министерстве.       — Малфой, — протянул он, отодвинув стул и грациозно опустившись на него, глядя на мужчину напротив.       Новый мир изменил всех — ни один из них больше не выглядел простым человеком, но Малфой… он выглядел…       — Выглядишь измотанным, приятель — прокомментировал он скучающим тоном. — Нервничаешь из-за работы?       Драко, простонав, провёл рукой по лицу.       — И не только.       Блейз пристально наблюдал за ним, продолжая сохранять молчание, что заставило Драко сделать ещё один глоток уже тёплого чая. Забини смотрел на него, а потом закатил глаза и заговорил:       — Ну, ты же пригласил меня не для игры в плюй-камни, ведь так? Что происходит, Малфой?       Блондин выдержал паузу, прежде чем, скривившись, заговорил: —       Тогда обойдёмся без любезностей, Забини? Я здесь, чтобы попросить тебя об одолжении.       — Было бы хорошо, если бы оно не было никак связано с Отчуждением.       Драко фыркнул.       — С ним и некоторыми другими вещами. Ну, еще и с Пэнси Паркинсон.       Блейз издал гортанный звук.       — Я сказал Белле, чтобы та не ставила её руководить тем местом! Лишь Мерлину известно, что у меня достаточно проблем с управлением тем, что находится в моей части города, и кто-то почему-то постоянно приходит и жалуется о том, что происходит в вашей, — его лицо скривилось от отвращения. — Я слышал, там случаются постоянные перепалки. И Флинт, кажется, не может удержать свой член в штанах. Придурок, — по крайней мере, Драко понимал, о чём тот говорил. Блейз приподнял бровь. — Итак, что она сделала на этот раз? Глупая сучка жаждет власти, да? Эта её жажда в совокупности с тем, что она абсолютно ненормальная, является ужасной комбинацией.       Драко допил чай и сжал кружку ещё сильнее.       — Она… пытала маленькую девочку, которой всего четыре года. И та даже не является грязнокровкой, но у Паркинсон явно какие-то проблемы с…       Он сделала паузу, не зная, что следует сказать человеку, сидящему напротив. Драко так и не научился кому-то доверять. Он обнаружил, что обычно, в конце концов, все предают. Чем меньше люди знают, тем лучше — это всегда было его философией. Даже Блейзу Забини, которого в Хогвартсе он называл своим другом, сейчас он доверял куда меньше, чем кому-либо другому.       Блейз прищурился.       — Ты связался с маленькой девочкой? И что же теперь, Пэнси пытает детей? Разве это сильно отличается от тех садистских наклонностей, которые у неё уже были? — последовало долгое молчание, и слова Блейз прозвучали с ноткой подозрения, хотя в его глазах читалось любопытство. — Я заинтригован. Кто этот ребёнок?       Драко понял, что ему необходимо проявить хитрость, но сейчас в этом не было нужды.       — Лили Поттер. Ты знаешь, младший ребёнок Поттера и Уизли.       — Подожди, ты о чём, Малфой? Дочь Поттера? Тебе что, нравится Уизли? Я слышал, что её держат в Отчуждении. Забавно. Ты развлекаешься с этой рыжеволосой предательницей крови?       Взгляд Забини был снисходительным. Драко замер, и его лицо побледнело на фоне чёрной униформы.       — Забавно слышать это от тебя, Забини. Как дела у той грязнокровки, которая родила от тебя? Она ещё жива? Тебе удалось увезти её из Британии, чтобы ты мог проводить ночь в мечтах о ней и о том дне, когда сможешь быть с ней вместе?       Слова сочились ядом, а на лице Малфоя промелькнул триумф.       По правде говоря, Драко мало что знал о ситуации, касающейся Забини, грязнокровки и ребёнка, которого Министерство пыталось скрыть. Он полностью утратил связь с Блейзом вскоре после того, как тот получил повышение в Отделе магического правопорядка, и пути этих двоих разошлись. Только спустя время Драко узнал от кого-то, что произошло с Забини.       Он застыл на мгновение, прежде чем продолжил:       — Так что я уверен, ты в курсе, что, даже если бы я был с Уизли, что неправда, это все равно означало, что вкус в женщинах у меня получше твоего.       Тёмные глаза Забини вспыхнули от гнева.       — Как ты смеешь? — выплюнул он. — То, что произошло, было моей слабостью. Никто не смеет насмехаться надо мной, особенно ты, раз тебе нужна моя помощь!       — Совершенно верно, я просто хотел указать на твоё лицемерие.       Последовала долгая напряжённая пауза. Забини закрыл лицо руками, и Драко поразился тому, как новое время поменяло людей. Человек, которого он знал и всегда считал жизнерадостным и уверенным, давно исчез. Блейз оказался сломленным. Мгновение спустя, прикрыв рот ладонью, он вновь начал говорить, и Драко едва мог разобрать слова, исходившие из уст его собеседника:       — Я прекрасно осознаю своё лицемерие, Малфой, но не хочу его обсуждать, — Драко ухмыльнулся, когда Забини продолжил, убрав руку от лица: — Так и что же… ребёнок?       Драко покрутил в руках пустую чашку, задумчиво глядя на Забини.       — Мне нужно, чтобы ты… как-то обхитрил Паркинсон и перевёл ребёнка в своё Отчуждение. А потом… я припоминаю, что ты смог подстроить исчезновение своего сына или дочери, когда об этом стало известно Министерству. Одно дело трахать грязнокровку, и другое, когда она беременеет, да?       — Малфой, клянусь, если ты ещё что-то скажешь об…       — Я хочу, чтобы ты подстроил всё так, чтобы Лили Поттер исчезла так же, как твой ребёнок вместе с грязнокровкой.       Серебряные глаза встретились с тёмными, и Забини запаниковал.       — Я ничего не подстраивал, ясно?       Темнокожий мужчина перегнулся через стол, пристально глядя на Драко. Тот молчал, а затем насмешливо выпалил:       — Хорошо, ты ничего не подстраивал.       Снова воцарилось напряженное молчание, но на этот раз Драко заметил, как лицо Забини приобрело задумчивое выражение.       — Где она сейчас? Я могу отправить запрос, оформить документы, и, по крайней мере, это будет первым шагом. Как только она окажется у меня в Отчуждении, я постараюсь увезти её из Лондона.       Драко вздохнул.       — Сколько времени это займёт, если я скажу, что ребёнок сейчас находится у Паркинсон? Я пытался остановить её, но в этом плане она меня обошла. Вот почему мне и нужна твоя помощь.       Забини прикусил губу.       — Тогда это будет сложнее. И за это придётся заплатить немалую цену.

***

      Всё изменилось.       Гермиона осознала это в тот момент, когда Малфой вышел из спальни, оставив её, чтобы та успокоилась, столкнувшись с реалиями наступившего мира. То, что произошло между ними, явно было обыкновенном делом для него. «Это и должно было случиться», — твёрдо решила она, потому что ей на самом деле было уже наплевать.       Тем не менее, было нестерпимо трудно возвращаться к повседневной жизни, когда каждый раз при виде Астории, образ Малфоя, раскрасневшегося от желания и страсти, прокручивался в сознании. То, как он поцеловал её, и, Мерлин, как прикасался к ней! Но она пыталась вести себя как обычно, потому что это было тем, чего требовал Малфой, и Гермиона не могла ему отказать — независимо от просьбы. Поэтому она продолжала, как ни в чем ни бывало, мыть посуду. Менять простыни. Готовить еду.       Но, самое главное, Гермиона старалась избегать Асторию, что было практически невозможно, поскольку эта женщина всегда была поблизости, значительно усложняя задачу. Она возвращалась с того или иного мероприятия, готовилась к чему-то и выходила из дома, чтобы куда-то отправиться. Столкновение с ней было неизбежным, и поэтому, в конце концов, Гермиона ограничилась простым молчанием в надежде, что ей удастся стать невидимой.       Однако Гермиону беспокоила не только Астория. Большинство её мыслей занимала мрачная тревога по поводу состояния Лили и то, что с того дня в спальне, Малфой больше не прикасался к ней.       Он не хочет меня? Неужели он не выполнит свою часть сделки?       Гермиона понимала, что одержимость не поможет, но даже в этом случае она боялась, что единственная надежда исчезнет. Возможно, он действительно играл в игру. Или, может, каким-то образом об этом узнала Астория. Или, что ещё хуже, он никогда не хотел ей помочь, а просто использовал в гнусных целях, чтобы развлечься и…       Нет, невозможно. Я магглорождённая, и он бы не стал пятнать себя связью со мной, если бы…       Если только не хотел чего?       У Гермионы не было ответа.       Она не знала точно, сколько точно дней прошло с… того самого момента. Два? Может, три. Максимум четыре. И каждый казался более напряжённым, чем предыдущий, поскольку Малфой мало времени проводил дома и оставлял её во власти своей жены.       Будь ты проклят, Драко. Стоп… что? Малфой, а не Драко. Он не Драко. Он… он…       Гермиона тряхнула головой, стараясь отогнать непрошенные мысли. Пол на кухне нужно было вымыть, а затем ей необходимо было постирать простыни, на что уйдёт большая часть времени, и, если она хочет, чтобы ужин был приготовлен пораньше (как обычно просил Малфой), то Гермионе следует работать быстрее.       К сожалению, когда она вошла на кухню, то увидела, как Астория клала сахар в свой утренний кофе. Не теряя ни секунды, Гермиона быстро протёрла все полки и вытащила большое ведро из шкафа возле двери, изо всех сил стараясь не обращать внимания на женщину в одежде великолепного аквамаринового оттенка. Она была воплощением богатого совершенства, вплоть до изысканных драгоценных камней, которые украшали её нежные пальцы и сверкали в ушах. Бросив на неё взгляд, Гермиона поспешила из комнаты.       Но недостаточно быстро.       — Посмотри на меня, — голос Астории донёсся до дверного проёма, в котором замерла Гермиона с ведром в руке.       — Кофе пришёлся не по вкусу? — тон Гермионы был напряжённым, и она не обернулась. Её ответ заставил Асторию раздражённо фыркнуть.       — Дело не в кофе. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Живо.       Когда Гермиона повернулась, она увидела, как Астория подзывает её к себе пальцем. Не зная, что ей делать, она машинально двинулась вперёд, встав перед Асторией, но не опустив голову в жесте покорности.       В конце концов, она и так уже достаточно покорилась.       На прекрасном лице Астории между бровей пролегла хмурая складка, когда Гермиона отказалась говорить.       — Ты думаешь, он другой? Я имею в виду своего мужа.       Гермиона подумала, был ли это вопрос, на который можно было бы ответить ложью, или какой-то ловушкой, в которую она скоро попадёт. В конце концов, она следовала правилу сохранения молчания, и её глаза засияли от акта неповиновения.       — Я знаю некоторые истории, которые они рассказывают об этом… месте, где он работает, — фыркнула Астория. — Я знаю, что делают женщины в вашем положении, чтобы… выжить.       Гермиона ощетинилась от тона Астории, поскольку не могла не ощутить то явное пренебрежение, с которым были произнесены эти слова.       — Я не понимаю, о чём вы говорите, — сумела ответить она, несмотря на внезапный прилив ненависти. Слова были ложью, но, в конечном итоге, Гермиона смотрела в идеально накрашенные глаза женщины, которая никогда не узнает, каково это — делать всё необходимое для выживания. Именно такие женщины, как Астория Малфой, ставили других в положение, при котором будут нередки издевки. От несправедливости Гермиону едва не вырвало, но всё, что она могла сделать, — это сжать кулаки и молиться, чтобы Астория прекратила свои ежедневные насмешки и отпустила её.       — Я думаю, ты понимаешь, — ответила Астория лёгким, смеющимся голосом. — Смотри на меня, — на этот раз приказ был более твёрдым. Гермиона, дрогнув под свирепым взглядом женщины, снова подняла глаза, заметив в зрачках той настоящие кинжалы. Но она ничего не сказала. В голосе Астории зазвучали пренебрежительные нотки. — Думаешь, я не знаю, что делает Драко, когда меня здесь нет? — она рассмеялась, но Гермиона подумала, что это был самый безрадостный смех, который ей прежде приходилось слышать. — Я вижу, как ты разгуливаешь по дому, маленькая потаскуха. Думаешь, ты сможешь залезть к нему в постель, не так ли? Секс, чтобы спасти себе жизнь?       Гермиона проглотила ответ, пытаясь сохранять спокойствие и не выдать правду. Она почувствовала, как ледяной взгляд Астории будто пронзает её, но Гермиона продолжала твердо стоять на ногах, глядя на ту без страха.       — Что? Нечего сказать? Не можешь защитить себя, да, шлюха? — слова прозвучали с насмешкой. — Я предполагаю, что ты здесь только потому, что он ещё не смог раздвинуть твои мерзкие ноги. Но как только он это сделает, то ты станешь сравнима с мусором в ведре, которое ты держишь. Тебе некуда будет пойти. Думаю, дементорам всегда есть чем заняться, ведь так, да?       Гермиона не двигалась, не реагировала, хотя сердце уже провалилось на дно отчаяния, поскольку она знала, что авантюра состояла в том, что Драко Малфой мог сделать с ней всё, что угодно, и, если он больше не захочет её, то тогда…       — Он такой же, как и все остальные, — сухо заявила Астория. — Он будет пользоваться тобой точно так же, как и этот придурок Маркус Флинт, с которым он работает.       Глаза Гермионы горели, но она не решалась моргнуть, чтобы не выдать свои эмоции. Нет. Нет, Драко был другим. Она верила, что это так, и даже желала этого.       Она просто хочет меня унизить. Вот и всё. Это всё. Я не могу позволить этой женщине затуманить мои суждения, позволить посеять сомнения. Я сделала свой выбор. Я должна быть сильной.       Астория лукаво улыбнулась.       — Он не твой, — мягко напомнила она. — Никогда не был и не будет. Он мой. Он женился на мне. Я его жена. Его жена.       Челюсть Гермионы задрожала, и в этот момент в глазах Астории вспыхнуло торжество.       — Он может трахнуть тебя. Одному Мерлину известно, что они всегда так делают, но в конце концов, как ты думаешь, кого он выберет?       Тишина стала оглушительной, даже болезненной.       — Должно быть, это предел мечтаний — иметь такого преданного себе мужа.       Гермиона хотела показаться сильной, когда сказала это, но слова, полные ненависти, были окутаны эмоциями, которые она тщетно пыталась скрыть. Сарказм был очевиден, и за это ей прилетело плетью по лицу.       — Это научит тебя манерам, болтливая ты сука.       Гермиона уже привыкла к этому; эта боль была не хуже той, что она перенесла от рук других людей. Она просто посмотрела на Асторию, которая резко рассмеялась.       — Ты увидишь, кто ещё из нас будет последней. Запомни мои слова. Ты — временная игрушка. Я была его выбором и останусь им. А теперь убирайся с моих глаз.       Гермиона сразу же поспешила в коридор, сдерживая слёзы и всхлипы. Поняв, что осталась совсем одна, она затряслась от тихих, испуганных рыданий.

***

      Две женщины сели на койку Гермионы, сцепив руки и переплетая пальцы. Лицо Джинни было бледным, и с того дня, как у неё отняли Лили, она перестала нормально спать. Тёмные круги, глубоко пролегшие под глазами, теперь ярко выделялись на некогда красивом лице.       — Джастин пришёл на помощь. Почему-то он всегда в курсе того… что происходит. Этот монстр никогда не выпустит Лили из поля зрения. Но они говорят, что Лили выглядит хорошо. Пэнси не причинила ей вреда.       Слова Джинни были едва слышны, и Гермиона, прислонившсь к ней плечом, преследовала двоякую цель: она хотела услышать её чуть лучше и получить утешение от чужого прикосновения. Когда шёпот Джинни растворился в шуме, царившем вокруг них, Гермиона глубоко вздохнула, зная, что Джинни мало утешит то, что Лили выглядит хорошо, ведь это не меняло того факта, что её не было с ними сейчас рядом — в целости и сохранности.       — С Лили всё будет в порядке.       Джинни сжала руку Гермионы.       — Ты лгунья, — прошептала она в ответ. — Но я всё равно люблю тебя больше, чем могу выразить это словами. Ох, Гермиона, никто из нас не будет в порядке…       Забавно, как один лишь шёпот может разбить сердце.       Боль и осознание того, что она утратила всякую надежду, были очевидны в стоне Джинни, и он был настолько тяжёлым, что Гермиона на мгновение потеряла дар речи. Тогда она подумала о Малфое, о тех недолгих моментах в его спальне, об обещании, которое он ей дал.       Чего стоило его обещание?       Эта мысль была неприятной, и Гермиона вздрогнула. Каким бы бессмысленным это ни казалось, это обещание было единственным, за что ей можно было зацепиться, единственным, что она могла предложить Джинни.       — Не теряй надежды. Я знаю, что сейчас всё вокруг кажется тьмой, но есть… я просто знаю, что с ней всё будет хорошо.       Джинни на мгновение отстранилась, и Гермиона ещё раз вспомнила о боли, которую переживала её рыжеволосая подруга. Джинни молча посмотрела ей в глаза, увидев внутри тусклый луч надежды.       — Ты действительно в это веришь, — это был не вопрос, а скорее, утверждение, и Гермиона, с трудом сглотнув, кивнула.       — Да. Я знаю это, — она оторвала взгляд от Джинни, когда Гермиона осознала, что на её лице промелькнуло замешательство, смешанное с любопытством.       — Что ты сделала? — впервые в глазах Джинни вспыхнула надежда, и её рука сжала ладонь Гермионы. — Прошу, не говори мне, что ты сделала что-то, что могло подвергнуть тебя опасности.       Гермиона яростно закачала головой. Как она могла сказать правду Джинни? Она была единственным человеком, которого Гермиона любила больше жизни, и единственным человеком, мнение которого было для неё важным. Как она могла рассказать ей о том, что содеянное лишь опозорило её?       Я не могу. Не сейчас. Может быть, даже никогда. Но пока с Лили всё в порядке…       — Это имеет значение? — прошептала Гермиона, опустив карие глаза.       Джинни хранила молчание и долгое время сидела неподвижно, а когда начала говорить, то её слова прозвучали мягко, но властно:       — Я хочу, чтобы ты была в безопасности, Гермиона. Я люблю тебя. Я ценю, что ты была женой моего брата, ценю, что ты была тем человеком, которому он мог доверять. За то, что ты любила его, моих детей и мою семью, — слёзы хлынули из её глаз. — Я не хочу жить в мире, где нет тебя.       Гермиона опустила голову и крепко обняла Джинни.       — И я не хочу жить, зная, что не сделала всего, чтобы защитить твоих детей.       Её слёзы были ответом на вопрос Джинни. Прежде чем одна из девушек успела сказать хоть слово, в комнате раздался шум, исходящий из темного двора за пределами спальных помещений.       Гневные крики так ненавистной женщины.

***

      Драко на мгновение задержал взгляд на Забини.       Почему-то было приятно осознавать, что кто-то всё ещё на его стороне; кто-то был готов пойти против Министерства.       Забини понимал затруднительное положение Драко — по крайней мере, это вселяло надежду.       Высокий мужчина откинулся назад на спинку стула, небрежно оценивая Драко, хотя впервые с тех пор, как Забини вошёл в кофейню, его внешнее пренебрежение треснуло, и в глубине трещин показалось отчаяние.       — Если я помогу тебе с этим, я хочу, чтобы ты пообещал помочь мне.       Ага, так вот какова была цена.       Губы Драко на мгновение скривились, когда он взглянул на мужчину. Конечно, Драко знал, что не бывает ничего бесплатного. Он ждал в напряжённой тишине. Наконец, Забини заговорил, и его голос звучал резко, эмоционально, а раскосые глаза бегали из стороны в сторону, чтобы убедиться, что никто не будет подслушивать их разговор и то, что он собирается сказать.       — Ты понятия не имеешь о том, что произошло со мной с тех пор, как мы виделись с тобой в последний раз, Малфой. То, что я сделал, когда родился мой ребенок — единственная причина, по которой я не могу… — он посмотрел на стол, и когда заговорил вновь, его голос был ледяным: — Она никогда не покидала Британию. Неважно, что тебе говорили или что ты слышал.       Драко приподнял бровь, заинтересованно глядя на Забини.       — Грязнокровка? Мать твоего ребёнка?       Забини тихо фыркнул, но это не было насмешкой. Это прозвучало так печально, что Драко почувствовал, что он понимает происходящее с Блейзом.       — На самом деле она до сих пор в Лондоне.       Это стало сюрпризом для Драко, который считал, что у Забини есть связи, позволяющие вывезти кого-либо из Лондона, даже из Англии, если понадобится. Эта новость пресекала растущую надежду, которая поселилась в груди Драко. Однако он этого не показал, произнеся в ответ:       — Как это возможно? Нам пришлось согнать всех в эти чёртовы Отчуждения, разве нет?       Забини кисло рассмеялся и провёл длинным пальцем по краю стола.       — Несмотря на то, что ты был лучший в классе, ты такой глупый, Малфой. Я защищал её, — его взгляд был мрачным, но ясным, голос — тихим, но решительным. — Она сообразительная и решительная. А я был… в отчаянии, и… неплохо владел теми дезиллюминационными чарами, которым нас ещё давно обучил Флитвик.       Слова стихли, и взгляд Забини превратился в тоскливый и печальный взор.       — Я удивлён, что это продлилось так долго. Её поймали только два дня назад. Я слышал от кого-то…. Я поселил её в квартире недалеко от вокзала Паддингтон около полугода назад, и они совершили рейд туда прошлой ночью. Знаешь, я виделся с ней каждый вторник.       Драко задался вопросом: что Министерство подумает о том, если кто-то из них будет так часто посещать подобные места в городе? Однако он понял, что, пока никто не поднимает шум из-за личной жизни министерских чиновников, всё пускают на самотёк. У мужчин, всё же, есть потребности и…       Но это чёртов грязнокровный младенец. Неудивительно, что они пытались это скрыть. Чиновник, имеющий ребёнка от грязнокровки?       Он понимал отчаяние Забини, скрывающего любовницу и ребёнка.       — Кто она?       Любопытство взяло верх, и когда глаза Блейз встретились с его, они были потеряны.       — Ты знаешь её. Эта милашка ходила с нами в Школу. Лаванда Браун, — глаза Драко округлилась, но Забини тут же прервал его. — Либо ты промолчишь, либо пожалеешь.       Драко прочистил горло, сохраняя настороженный взгляд, и его слова прозвучали грубо из-за шока.       — И… что ты хочешь от меня?       Другой мужчина вздохнул, и на его лице отчётливо отразилось беспокойство, а слова были пронизаны стыдом.       — Они забрали её в твоё Отчуждение. Помоги мне. Не включай её в список тех, кто может получить Поцелуй, защити её, и я клянусь, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы уберечь Лили Поттер. Мне нужна Лаванда. Я понимаю, что это извращение, но она нужна мне.       Драко потерял дар речи от нахлынувшей на него правды. Лаванда Браун? Та самая Лаванда, которая пришла к нему, когда тот впервые получил должность в Министерстве? Когда-то эта девушка была яркой и своенравной, а затем превратилась в загнанную, грустную и вынужденную использовать своё тело…       Он был в шоке, потому что увидел своё отражение в глазах Забини. В конце концов, Драко знал, что значит испытывать влечение к тому, к кому не стоило. Хотеть кого-то, кого он не должен хотеть. Ничто в этом новом мире больше не казалось правильным.       Почему это должно было быть чем-то иным?       Он повернулся к Забини, и целая тысяча вопросов едва не сорвалась в его губ, хотя он понимал, что мужчина вряд ли захочет отвечать на них. Но Драко знал, что ему придётся.       Он осознал, что Министерство похоже на дементоров. Оно высасывало всё из всех, заставляя радость и надежду исчезнуть. И всё, что оставалось после, — это лишь горечь и отчаяние.