***
Гермиона моргнула, садясь и с опаской наблюдая за Маркусом Флинтом после того, как он снял с неё связывающее заклинание. Он искоса посмотрел на неё, но в течение нескольких мгновений после того, как Драко вытащил бешеную Лаванду из комнаты, всё было тихо. Она пыталась казаться спокойной, когда смотрела на Флинта с вызовом, не позволяя ему видеть, что была взволнована. Если бы это произошло, он бы знал, что у него есть контроль, и последнее, что было нужно любому из этих людей, — это такая власть. Гермиона внутренне вздрогнула, когда подошла к краю кровати, надеясь казаться бесстрашной. — Злишься, да? Гермиона сглотнула. — Я прошу прощения. Флинт странно посмотрел на неё, а затем пристально всмотрелся ей в лицо, и его тёмные глаза задержались на её груди, затем на бедрах, спускаясь ниже до пальцев ног. Она могла только догадываться об отвратительных вещах, которые он мог себе представить, но у неё не было пути к побегу. — Просишь, да? На вопрос нельзя было ответить, и Гермиона промолчала, уводя глаза от этого мрачного взгляда. Он напомнил ей всех других: Мальсибера, который заставил её почувствовать привкус грязи и пепла, когда заставил её поцеловать землю не так давно в Лондоне, и Руквуда, который никогда не касался её, но постоянно смотрел на неё. О Боже, пожалуйста, пусть он не сделает мне больно! Флинт задумчиво посмотрел на неё. — Размышляешь, что я могу с тобой сделать, да? Кажется, мне нужно применить соответствующее наказание, не так ли? Его глаза заблестели, как два драгоценных камня при этой мысли, и Гермиона изо всех сил пыталась не вздрогнуть. Она пристально наблюдала за ним, пока он обходил койку, не говоря ни слова. Ей оставалось только надеяться, что он в хорошем настроении и молчание позволит избежать сурового наказания. Хотя она давно привыкла к белёсым шрамам, изрезавшим её тело после последнего наказания Пэнси, но теперь следы от этого инцидента горели, как будто они были свежими. Призрачное напоминание о том, что её ждет. Пожалуйста, будь милосердным. Гермиона почти произнесла эти слова вслух, но знала, что, если она это сделает, это ещё больше усугубит наказание. После очередного обхода вокруг неё он встал перед ней, скрестив мускулистые руки на груди, и его нижняя губа приподнялась в жесте отвращения. Короткие волосы упал ему на лицо, и дыханием он смахнул их с глаз. <tab- Ты та, о ком говорил Мальсибер. Тон, как и его взгляд, был многообещающим, и Гермиона сглотнула под его развратным взглядом. На мгновение она поняла, почему женщина предлагает себя такому мужчине, как Флинт. Лучше знать, что её ждёт, даже если это было так же мерзко, как секс, чем не знать, что он запланировал. Но она промолчала, потому что даже в самой отчаянной ситуации Гермиона не могла представить себе бремя стыда, если она предложит себя ещё одному мужчине. — Я слышал слухи о тебе и Малфое, — сказал он с ухмылкой, которая чуть не заставила её вздрогнуть. Его зубы были кривыми и пожелтели с возрастом, два передних зуба разделяла щель. — Я слышал, он развлекается с тобой, да, развлекается. Сглотнув, Гермиона приподняла подбородок, чувствуя животный страх и внезапный приступ отвращения в нижней части живота. Она пообещала Малфою, что того, чем они занимались за закрытыми дверями, не существует в реальном мире — в мире Флинта. — Я бы так себя не запятнала, — вскипела она, приготовившись. Пощёчина, последовавшая за этими словами, была резкой и болезненной. Гермиона огрызнулась и ахнула, когда её щека натурально загорелась. — В следующий раз лучше промолчи, если собираешься оскорбить одного из нас. Она посмотрела на него хмурым взглядом, но больше ничего не сказала. — Вставай. Он указал на дверь во двор, и Гермиона встала и с тревогой последовала за ним, закрывая глаза из-за горьких слёз. То утро уже было далеким воспоминанием; чувство, когда она была в объятиях Малфоя, сменилось отвращением и страхом. Она вышла наружу. Гермиона заметила, что волосы Флинта были густыми. И под ярким осенним солнцем они отдавали странным сине-чёрным оттенком. Он был мускулистым и жилистым; форма едва прикрывала сильные руки и широкие бёдра. Он был похож на танк. Она сглотнула и немного отстала. — Поторопись! Теперь его голос был пропитан раздражением, и вскоре они миновали знакомый двор, кухни и туалеты. Они обогнули здание, в котором располагались кабинеты чиновников Министерства, и затем Гермиона заметила несколько других кирпичных построек. Странный холод проник в её кости, и тогда она поняла. Дементоры. Это было то же чувство, которое охватило её в первую ночь, когда она попала сюда. Возможно, сегодня я умру. Эта мысль пугала её, потому что Гермиона хотела жить, хотя бы столько, чтобы обеспечить безопасность Лили. Тогда, ну, они могли делать с ней всё, что хотели. Она была так погружена в панические мысли, что чуть не наткнулась на мускулистую спину Флинта, когда он остановился и указал вперёд. — Вот, где я работаю. Он сказал эти слова с долей гордости, как если бы это была важная и честная работа. Когда Гермиона смотрела на ряд цементных домов вдалеке, она почувствовала, как всё тепло уходит из неё, и её сердце начало бешено стучать в груди. Она чувствовала на себе взгляд Флинта, но не могла на него взглянуть. Вокруг было тихо, и тишину нарушало лишь щебетание птиц и лёгкий шелест ветра. Гермиона чуть не выпрыгнула из своего тела, когда почувствовала его шёпот возле своего уха и учуяла его зловонное дыхание. — Знаешь, я мог бы не наказывать тебя. Если бы ты… дала мне какой-то стимул… дала мне то же, что и Малфою. Его голос были похожим на лай волка, и Гермиона вспоминала о том годе, когда она сбежала с Роном и Гарри, и о том, как Фенрир и Скабиор смотрели на неё так, словно она была… Она вздрогнула, отступив назад и широко раскрыв глаза. Флинт увидел её страх и нерешительность, глядя на неё, и странная медленная улыбка расплылась на его губах. — Что скажешь, крошка? Гермиона поморщилась. — Лучше уж убей меня. Она отвергла его, и, хотя Флинт был туп, как пробка, на его щеках расцвёл удивлённый румянец. — Тупая сука, — прошипел он, толкая её вперёд. Гермиона подавила визг, когда ей удалось споткнуться, но не упасть. Он снова толкнул её, и ей ничего не оставалось, кроме как пытаться двигаться дальше. Она не могла остановить его, и ей некуда было идти. По мере приближения к зданиям холод, казалось, пронизывал всё — воздух, кости, даже сердце. Ей казалось, что она превращается в лёд. — С таким же успехом ты можешь сказать мне правду о Малфое, крошка. Голос заставил кровь Гермионы застыть в венах. — Я скоро узнаю. Он мне всё расскажет. Он точно мне всё расскажет. В конце концов, ты надоешь ему, как ему надоели все остальные, и тогда мы посмеёмся над этим. Ох, как мы посмеёмся. Гермиона проглотила свой завтрак, а Флинт взвыл, как осел. Это было ложью. Это должно было быть ложью, не так ли? Её сердце билось в слабом, неустойчивом ритме, когда она в ужасе смотрела на здания. — Я… Я не вру, — солгала она, дрожа. — Ты можешь дать мне немного, и я оставлю тебя в покое, крошка. Это зависит от тебя. Когда Гермиона повернулась, он смотрел на неё с торжеством, и его обсидиановые глаза жадно блестели. — Нет. Её голос звучал уверенно. — Что ж, я полагаю, дело за дементорами, — сказал он, пожав плечами и картинно вздохнув, хотя она явно разозлила его своим вторым отказом. Затем он толкнул её, заставив Гермиону вскрикнуть и споткнуться о небольшой холм, ведущий к кирпичным зданиям. Когда они приблизились, она задалась вопросом, был ли холод, просачивающийся через её тело, сердце, душу, результатом воздействия дементоров или из-за страха? Могло быть и то, и другое. В центре длинного здания стояла большая металлическая дверь, за которой скрывалась темнота, и Флинт рывком её распахнул.***
Лаванда с отвращением посмотрела на Малфоя, прижимая к себе маленькую миску горячего супа, крепко держа ложку в руке. Хотя она отказалась поверить, что в том, что он ей сказал, не было никаких скрытых мотивов, ей пришлось признать, что суп и хлеб были первой горячей едой, которую она увидела с момента прибытия в Отчуждение, и никому больше не давали этого. На самом деле, он привёл её в небольшую комнату без опознавательных знаков в задней части здания, где располагались кабинеты чиновников Министерства. Здесь он накормил её и в суровом молчании наблюдал, как она ела. Она поглощала еду и смотрела на него в перерывах со странным недоверчивым выражением лица. И Блейз… Лаванда не была уверена, что вера в то, что сказал ей Малфой, только укрепит её надежды на то, что они не будут снова разбиты на тысячи болезненных осколков. В конце концов, чего ей на самом деле следовало ожидать от Министерства после жестокого обращения с ней и после того, до чего они её довели? Но мысль о том, что Блейз всё ещё заботится о ней, делает то, что он всегда делал ради неё, пытаясь защитить, была невероятно заманчивой. Она на мгновение закрыла глаза, а затем предалась фантазии, что он действительно её любит, что он не бросил её, а привёл сюда, к Малфою, потому что он хотел уберечь её. Это подарило Лаванде тепло, которого она не чувствовала уже несколько месяцев. Когда с супом было покончено, она нерешительно заговорила. — Ты виделся с ним? Она представила его карамельную кожу, черноту глаз, угловатый подбородок и особенно ослепляющую улыбку, которая делала мир лучше. Лишь увидеть бы его снова… Её сердце остановилось на долю секунды. — Да. Голос Малфоя был мягким, и она выдохнула, даже не осознавая, что задерживала дыхание. — И он… у него всё хорошо? Лаванда не могла сдержать дрожь в голосе и совладать со слабостью, когда дело касалось Блейза Забини. Но, хотя она ожидала насмешек и упрёков со стороны Малфоя, он был непоколебим. — Он здоров. И твоя дочь тоже. Ты должна довериться ему. Это единственный выход. Лаванда почувствовала, как рыдания сотрясают её тело.***
Комнаты были широкими, с толстыми серыми цементными стенами. В этих помещениях не было ничего, что Гермиона могла бы разглядеть при тусклом освещении. И было так чертовски холодно, что её зубы стучали, и этот звук напоминал лязг истощённых костей. Всё её тело начало дрожать от холода, когда она шла по огромному пустому коридору. — Они в подвале, — голос Флинта эхом отдавался от глухих стен, разносясь по странному пустому пространству. — Забавные существа, дементоры. Я никогда не задумывался об этом, пока не начал работать в Министерстве. В школе они казались скучными. Гермиона удивилась его странному разговорному тону, как будто он говорил о чём-то обыденном, а не о средстве, которое отнимает жизни людей. Он остановился у другой двери и обернулся, и его глаза заблестели в тусклом свете. — Их тоже можно дрессировать, — продолжил он. — Ты можешь заставить их делать всё, что захочешь, пока удерживаешь контроль. Глаза Гермионы расширились. — К-как? — Ты хотела бы узнать, крошка? Затем он издал ещё один скрипучий ослиный смех. Она наблюдала, как Флинт толкнул дверь и вошёл в комнату. Здесь по-прежнему было холодно, но значительно теплее, чем в том странном пустом коридоре позади них. Теперь Гермиона могла услышать странное жужжание, которое стало отчётливее, когда они прошли через комнату к другой двери. Когда он открыл её, Гермиона поняла. О боги! Люди… здесь люди? Что он делает? Что я здесь делаю? Она подавила панику, чувствуя, как та нарастает не по дням, а по часам, и у неё сковало горло из-за слишком огромного кома. — Мы проводим эксперименты, — крикнул он через плечо. — Просто чтобы посмотреть, что происходит, знаешь ли. Здесь побывало множество грязнокровок. Они полезны, по крайней мере, для чего-то. Дети тоже. С детьми всё по-другому, по крайней мере, так они говорят. Я не знаю. Гермиона остановилась, не в силах двигаться дальше, рукой закрыв рот и заглушив странный звук в горле. Когда он повернулся, его лицо исказилось от веселья. — Полагаю, нам придётся продолжить эксперименты, чтобы знать наверняка, да? Она знала, зачем он это говорил и как пытался повлиять на неё, но Гермиона не могла сдержать своего отвращения и недоверия, которые только расширили дьявольскую улыбку на его лице. — Хотя в последнее время нам пришлось найти им лучшее применение, из-за всех этих нападений сопротивления. Ты слышала о них? Его глаза слегка сузились, когда Гермиона на мгновение подумала. Нет, конечно, нет. Она ничего не слышала, потому что была так занята Драко Малфоем и беспокоилась о Лили… — Слышала о чём? — Об этих борцах за свободу, — ответил он скучающим тоном. — Мы столкнулись с дюжиной или около того за последние несколько недель. Их поймали и привезли сюда. К дементорам. Чёртовы психи, многие из них борются за права грязнокровок. Он остановился, и из-за двери шёпот стал громче. — Они называют себя «волшебниками против кровного статуса» или что-то в этом роде, — пренебрежительно ответил он. — Возникли проблемы. Я слышал, что они подняли восстание в начале этой недели, и мы поймали многих из них. Дементоры, конечно, будут очень заняты из-за этого. Гермиона смотрела на него, и её глаза округлялись, а мысли кружились в диком танце. Сопротивление? Восстание? Что-то вспыхнуло в ней, опалив давно мёртвую надежду в сердце, хотя она заставляла себя не думать об этом слишком много. В конце концов, что могли сделать один или два волшебника? Тем более, казалось, что Министерство положило конец всему, что могло иметь такой характер. Но всегда будет что-то ещё, не так ли? Это война. Всегда есть две стороны. Она внезапно подумала о Симусе и о послании, которое он передал ей для Джастина. Она думала о Дине, Перси и… Я должна поговорить с Джастином! Эта мысль пронзила её сознание, когда что-то твёрдое и холодное оказалось у неё в руке. Гермиона удивленно взглянула на это. Она держала палочку, и её рука дрожала. Прошли годы с тех пор, как ей в последний раз разрешали прикасаться к палочке; её собственную забрали вскоре после смерти Гарри. Все магглорожденные потеряли свои палочки. Но это… «Ощущения неправильные», — поняла она. Древко не ощущалось в руке, как её собственная палочка, и форма не совсем подходило её пальцам, даже когда ей удалось обернуть их вокруг. Когда Гермиона потрясённо подняла глаза, Флинт ухмыльнулся ей. — Что это? — прошептала она, протягивая ему руку ладонью вверх. Флинт покачал головой. — Твоё наказание, — почти пропел он, а затем толкнул последнюю дверь. За ним Гермиона увидела целые комнаты людей, сбитых вместе в крошечных пространствах, их лица были перекошены от страха и горя. — Они такие же, как ты. Мерзкие грязнокровки. Когда ты в последний раз практиковал использование Непростительных, крошка? — спросил он, подмигнув. — Я думаю, это поэтично. Одна из них восстала против себе подобных. Он рассмеялся. Гермиона ахнула, уставившись в ужасе, и слёзы затуманили взор, когда она с громким стуком уронила палочку. Она потеряла всякую видимость спокойствия, когда поняла, к чему он вёл. — Нет, — выдохнула она. Ревущий смех Флинта эхом разнёсся по комнате. — У тебя нет выбора, милая. Заходи.***
Лаванда боролась между ненавистью и благодарностью, глядя на Малфоя. Она никогда не забудет ту ночь в клубе в Паддингтоне, как Малфой смеялся и насмехался над ней, не выражая ни сочувствия, ни капли надежды, ни понимания. Он смотрел на неё, как на мусор, на что-то, что нужно было унизить, а потом выбросить. Он даже не слушал, когда она его умоляла… Я не буду об этом думать. Прошлое осталось там, и изменить уже ничего нельзя. Я была идиоткой, доверяя кому-либо. И всё ещё остаюсь таковой. Но потом случилось вот это. Эта его сторона, которую вытянула на поверхность Гермиона Грейнджер, и на мгновение Лаванда почувствовала прилив понимания. Ей не нужно было с ним разговаривать, чтобы понять, что одной из причин его пребывания здесь прямо сейчас была Гермиона. И она не ревновала, не так, как раньше с Роном. Нет, не ревность, а обида играла в ней странную игру, сливаясь с приступами сочувствия, которые она испытывала к человеку, которого ненавидела. — Я пообещал ему, что позабочусь о твоей безопасности. И ты будешь в безопасности. Это моё Отчуждение, и они не могут причинить тебе вред, пока я здесь. Эти слова были пустым звуком для Лаванды, и она не могла испытать странное чувство недоверия, крепче сжав свои колени. Она прошла в угол маленькой комнаты без окон, свернувшись калачиком. — Извини меня, если я не могу тебе довериться. Слова были произнесены шёпотом, и она почувствовала, как у неё на глазах выступили горячие слезы. Она услышала голос Малфоя, раздражённый и немного сердитый: — Ты действительно одно из самых неблагодарных созданий… Она вскинула голову, её голубые глаза сверкнули. — Маркус Флинт изнасиловал меня в первую же неделю моего пребывания здесь! Я могу строить из себя шлюху, но только потому, что мне нужны были деньги! Они — твои друзья — не понимают, что женщина — это не собственность, Малфой! Я человек, и он использовал меня для утоления собственных отвратительных потребностей! Здесь, в этом месте, которое, по твоему мнению, безопасно! Выражение лица Малфоя было воплощением неуверенности, и её выпад заставил его замолчать, и любые слова, которые он мог сказать, были не нужны. Фыркнув, Лаванда снова опустила голову. — Так позволь мне быть такой неблагодарной, Малфой. Я никогда не буду в безопасности. Я никогда не буду такой, какой была. Просто уходи. Скажи Блейзу, что со мной всё будет в порядке, — закончила она, её голос был напряжён из-за истерики. Он стоял, не в силах пошевелиться. — Флинт изнасиловал тебя? В этих словах и в интонации сквозило отвращение. Лаванда подняла глаза, и, наконец, слёзы спокойно потекли по бледному лицу. — Это тебя удивляет, Малфой? Ты ожидал от него большего? От кого-нибудь из них? — она усмехнулась. — Ты сам сказал, что они способны на всё! Неужели ты действительно думаешь, что они не опустятся до того, чтобы взять женщину без её согласия? Голос её был сломлен. — Флинт даже не худший из них! Этот… тот оборотень, Фенрир… Она вздрогнула и замолчала, слёзы заглушили всякую возможность говорить. Она начала раскачиваться, уткнувшись лицом между ног. — Они все ужасны, каждый из них, — шептала она снова и снова. Могли пройти минуты или часы, прежде чем она почувствовала его уверенную хватку на своём плече, и когда Лаванда подняла глаза, его лицо было каменным от решимости. — Я не позволю этому повториться, — выдохнул он, сжав губы в тонкую белую линию. — Почему? — она с ненавистью сплюнула. — Какой в этом смысл, Пожиратель Смерти? Она насмехалась над ним и заставляла его частично терять контроль над собой. Лаванда с трудом поднялась на ноги, на мгновение запутавшись в своей длинной юбке. — Не стоит так сильно переживать, если это всё из-за Гермионы Грейнджер. Мы не были друзьями. Ей все равно, что со мной происходит. Говоря это, она злобно провела рукой по всё ещё льющимся из глаз слезам. Она увидела его бледное лицо. — Это не из-за Грейнджер! — Ты можешь лгать сколько угодно, Малфой, — прошипела она. — Но я знаю этот взгляд. Я знаю его, потому что я видела его за несколько месяцев до того, как Блейз… Он всё ещё боролся, она это видела. Он сражался с невысказанными эмоциями, с которыми он не был готов справиться. От этого ей стало плохо. — Он изнасиловал меня, — медленно повторяла она. — И сейчас она с ним наедине. Тишина была оглушительной, и Лаванда ждала подтверждения того, что она уже знала. Его бледное лицо изменилось, а затем паника промелькнула в глубине его глаз. Он выбежал из комнаты, не оглядываясь. Она упала на землю и заплакала.