Она ушла.
Казалось странным, что он не сумел удержать рядом с собой то, чего так желал.
Ты не любишь меня, Гермиона?
Жалкие слова снова и снова эхом отдавались в тайных закоулках его измученного разума. Сколько бы раз он ни очищал рассудок, это признание и вопросы, насмехаясь и напоминая ему, возвращались. Как будто издеваясь над ним и над тем, что он оказался так глуп.
Возможно, он ошибался, и чувства затмили реальность. Что, если это было не взаимно? В конце концов, похоть совершенно отличалась от любви. Одно не должно было вытекать из второго, ибо они были взаимоисключающими понятиями.
Она хотела меня.
Но хороший секс… ну, Драко мог переспать с кем угодно.
Засунув руки в глубокие карманы мантии, Драко повернулся и быстрым шагом отправился подальше от марева огней, горящих внутри Отчуждения, и это сияние запечатлелось в его сознании так прочно, что он видел его даже тогда, когда уже отошёл достаточно далеко. Возвращаться домой не хотелось; Драко задавался вопросом, окажется ли он там когда-нибудь снова. Пусть это проклятая квартира останется Астории, как и всё, что было в ней. Ведь Драко располагал деньгами и средствами, чтобы снова построить дом, но уже в другом месте. А если он увидит лицо жены, ему точно захочется вырвать то, что он съел на ужин.
Нет, нельзя встречаться с Асторией до тех пор, пока красная пелена не исчезнет перед глазами и его руки не перестанут дрожать от желания задушить её.
Эта сука предала меня!
Он словно проглотил горькую пилюлю.
Это даже не было бы проблемой, если бы ты не влюбился в какую-то глупую грязнокровку.
Драко понял, что сейчас легко злиться на Гермиону. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы погрязнуть в чувствах обиды и горечи, хотя он знал, что они губительны для него. Желание причинить ей боль, увидеть её страдания и продолжать злиться на неё точно не вернёт Гермиону; она сделала свой выбор, и Драко остался за бортом.
Разве это имеет значение? Даже если бы она любила тебя, то всё равно выбрала бы Лили.
Это тоже казалось удивительным. Если бы он любил Асторию так, как мужчина должен любить свою жену, смог бы он сидеть сложа руки и смотреть, как Скорпиус погибает от действий собственной матери? Были ли эти чувства к ней вызваны тёплым ощущением привязанности, из-за которой так легко было теперь ненавидеть её?
У Драко не было ответа.
Задумавшись лишь на долю секунды, он аппарировал в Вестминстер, потому что здесь, даже в эту глубокую ночь, искрящийся от огней, залитый дождём город кишел от ночной жизни. В конце концов, он не хотел оставаться в одиночестве. Оно заставило бы его подумать о потерях и разбило бы израненное и измученное от страданий сердце, и Драко бы точно не смог выкарабкаться. Он хотел отвлечься и, возможно, надолго, чтобы забыть Гермиону.
Драко припоминал, что раньше никакое количество алкоголя не могло вывести мысли о ней из головы, но он был уверен, что стоило попытаться. Ненастная погода заперла большинство людей по домам, но Драко обнаружил, что многие пабы были до отказа забиты гостями: как маглами, так и волшебниками. Его забавляло, как это новое волшебное общество не стеснялось смешиваться с теми, кого это же общество и презирало. Это было откровенным лицемерием, от которого Драко воротило.
Он нашёл, что искал, — довольно большой паб на углу Пикадилли, являющийся одним из тех мест, где столики были выстроены вдоль стены, а длинная барная стойка была окружена посетителями, которых обслуживал измученный бармен. Воздух казался тёплым, сухим и насквозь был пропитан дымом от сигар. Драко будет пить всю ночь напролёт в надежде опьянеть настолько, что лишь с лучами солнца он выйдет на улицу, чтобы найти дорогу домой. По крайней мере, это могло его хоть как-то отвлечь.
Сняв тяжёлую мантию, Драко перекинул её через плечо и решительно направился к бару, сумев довольно грациозно протиснуться сквозь толпу. Как только у него в руке оказался стакан, он повернулся, чтобы осмотреться в надежде, что один из маленьких деревянных столиков пустовал и желательно располагался в одном из тёмных, укромных уголков.
К сожалению, удача ему не благоволила; на самом деле ему совсем не повезло, понял Драко, когда заметил Маркуса Флинта и группу чиновников из Министерства, которые громко развлекались в центре бара. На мгновение Драко подумал, не ошибся ли он и, возможно, ему следовало бы найти место потише. Но прежде чем он успел выйти из бара, голос одного из чиновников окликнул его.
— О, смотрите! Сам король Министерства!
Остальные разразились смехом, который прозвучал отвратительно натянуто — шутка казалась нелепой. Флинт выпрямился, какое-то время колебался, а затем поднял свой бокал и кивнул на Драко.
— Тост! — пробормотал он. — Нашему бесстрашному боссу, мерзавцу с неотразимым золотым членом!
Довольно иронично; женщина, которую Драко действительно всем сердцем желал, явно могла сопротивляться его очарованию, в том числе, по-видимому, и золотому члену.
Он подошёл к столу, стараясь стереть выражение отвращения со своего лица, зная, что если не остановится, они точно что-то заподозрят. Но если бы это произошло, ему пришлось бы потратить значительное количество времени в этой компании, в которой Драко не хотел проводить ни единой лишней секунды и выслушивать гадкую болтовню.
— О чём ты, Флинт?
Драко сделал большой глоток виски, зная, что это не будет лишним.
Флинт проигнорировал вопрос и, спотыкаясь, побрёл обратно к стойке с пустым бокалом, который небрежно осушил после глупого тоста.
Мальсибер усмехнулся, вытирая пиво с подбородка.
— Не волнуйся, босс. Он просто зол на Пэнси.
Драко вскинул бровь.
— На Паркинсон?
— Эта работа держит тебя подальше от этой чертовщины, да? Он сказал нам, что сегодня вечером она продинамила его. Выгнала из квартиры и всё такое.
Драко рассмеялся — мысль о разрыве отношений даже между такими людьми, как Флинт и Паркинсон, казалась чрезвычайно забавной. Он прикусил язык и глотнул виски, когда Флинт, шатаясь из стороны в сторону, вернулся к столу, отрыгнул, а затем одним махом осушил половину эля.
Это было отвратительно впечатляющее зрелище.
— Ой, ни слова об этой мегере, — пробормотал он, возвращаясь на своё место и едва не зацепив Руквуда и Макнейра.
Драко держался изо всех сил, чтобы не закатить глаза от гадкого обращения Флинта относительно женщины, с которой тот спал много лет.
— С этой, как ты сказал, мегерой ты спишь уже много лет, придурок.
Тёмные глаза Флинта, налитые ненавистью, взглянули на Драко, его лицо было бледным и покрытым потом. Он выглядел ещё хуже, чем обычно.
— Защищаешь её, да? — бросил он вызов. — Ей бы это понравилось, не так ли? Глупая шлюха всё ещё зациклена на тебе!
Драко вздрогнул, понимая, какое направление приобретает беседа, и от того факта, что Флинт внезапно перестал веселиться, а, наоборот, озлобился. Последнее, что ему было нужно, — потасовка в баре и наказание со стороны его тёти, которое обязательно последует, потому что драка среди сотрудников Министерства была «неподобающим поведением» чиновника, занимающего высокое положение.
— Я не защищаю её, — сказал он спокойнее, надеясь утихомирить Флинта.
Лучше бы она зациклилась на тебе, чем мешалась у меня под ногами.
— Глупая сука не знает, что для неё хорошо.
Флинт сделал ещё один глоток из своей кружки, испачкав рубашку.
— Она сошла с ума, правда, — прокомментировал Руквуд, качая головой.
Затем он бросил на Драко расчётливый взгляд.
— Ты слышал о рейде в Паддингтоне? Оказывается, Забини действительно трахал какую-то грязнокровку и заделал ей ребёнка.
Драко проглотил виски, спрятав лицо за стеклом стакана, надеясь, что вокруг было слишком темно, чтобы кто-нибудь из его пьяных товарищей догадался, что он разыгрывает спектакль.
— Нет. Какой идиот. Что произошло?
Флинт неуверенно поднялся на ноги, моргая, словно пытаясь сосредоточиться.
— Я тебе расскажу, что произошло! Но сначала мне надо ещё выпить, — пробормотал он, пробираясь через людей и каким-то чудом умудряясь устоять на ногах.
Сердце Драко пропустило удар. По крайней мере, он сможет узнать немного информации, проведя время с Флинтом и его шестёрками. И правда заключалась в том, что если бы он ещё не продал свою душу Волдеморту много лет назад, то сделал бы это сейчас, просто чтобы узнать, каким образом его жена была замешана в этом.
Драко резко остановил Флинта, заставив того вскрикнуть.
— Эй, не трогай меня.
— Тебе не стоит больше пить, Флинт, — его взгляд был твёрд, как сталь. — Я знаю, что моя жена сдала Забини. Тебе известно почему?
Его тело сковало напряжение, и Драко крепко сжал рубашку Флинта.
— Твоя жена? — вымолвил он. — О, она просто передала информацию! Это дело рук Пэнси. Она была чертовски зла на Забини, да. Сука была зла, потому что они отняли у неё Лили Поттер. Слышал об этом?
Драко сглотнул, внезапно почувствовав резкий спазм внизу живота.
Мерлин, я не устою на ногах.
Эта мысль сразила его, когда он потянулся к липкой барной стойке, пытаясь удержать равновесие. К счастью, ему удалось подавить тошноту.
— Я… возможно, что-то слышал, да.
Это была ложь, потому что Драко ничего не знал, не получил ни совы, не слышал даже сплетни. Но это не имело значения.
Флинт пытался сфокусироваться на Драко, его глаза косились из-за того, что он слишком много выпил.
— На днях Руквуд прислал мне сову, и когда я узнал о ребёнке, то сразу сказал Пэнси, что дело касалось Забини. Она даже покраснела от злости, что ничего не могла с этим поделать, — он одарил Драко похотливой ухмылкой. — Тогда и явилась та милочка, которую ты зовёшь своей женой. Сомневаюсь, что это было совпадением.
Пальцы Драко крепче сомкнулись вокруг стакана, когда он уставился на Флинта. Нет, это не было совпадением. Астория была так же безжалостна, как и красива, но при нормальных обстоятельствах и при её положении, Драко никогда бы не додумался, что она провернёт что-то втайне от него. В приступе ярости она была беспощадной.
И хитрой, раз смогла проникнуть ко мне в офис.
Теперь Драко пожалел, что упомянул о делах Министерства в разговоре со своей женой, которая никогда не проявляла к этому никакого интереса. Его мысли возвращались к многочисленным ночам, когда ему приходилось находиться с Асторией в одной комнате после ужина и вести светские беседы, чтобы поддерживать напряжение на приемлемом уровне. Он не мог вспомнить всего, что наговорил ей, потому что в основном это были незначительные детали — разговоры, которые, как ему всегда казалось, никогда не будут ей интересны. На самом деле, она часто отшучивалась, говоря, что у неё нет времени или терпения для бесед относительно его ужасного места работы.
Но очевидно — он недооценил свою жену; она сумела прочитать между строк и вспомнила, что решение проблем Забини заняло месяцы. Драко знал, что упоминал Забини — может быть, не рассказывал о чём-то в мельчайших подробностях и не открывал тайны, но всё же говорил об этом.
Должно быть, она это спланировала! Но зачем? И почему она выбрала Пэнси?
Пусть Драко и не был настолько тщеславен, чтобы поверить, что Астория испытывает к нему сильную привязанность, несмотря на их почти семилетний брак, он не был дураком и знал, что Пэнси и его жена терпеть друг друга не могли. Ненависть Паркинсон имела под собой причины — она хотела обладать им, а он был женат на Астории. Мотивы ненависти его жены к Пэнси всегда было труднее разгадать. В конце концов, он списал это на склонность Астории к эгоизму и собственничеству.
Так и что же они замышляют?
Мысль о том, что его собственная жена строит против него заговор, заставила кровь Драко застыть в жилах. Неужели он был так увлечён Гермионой, что не заметил этого? Нет, невозможно. Хотя Грейнджер по какой-то причине и стала его слабостью, он никогда не был настолько слеп…
— Эй, ты, идиот! Ты меня вообще слушаешь? — заговорил Флинт, держа бокал со свежей порцией эля. Его глаза уже остекленели.
Драко улыбнулся.
— Да, прости, — ответил он, изо всех сил стараясь казаться дружелюбным. — Моя жена, как ты знаешь, может быть довольно решительной, так что нет, я не думаю, что это было совпадением.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи, почему!
Он не мог сам спросить об этом напрямую, поэтому оставалось только надеяться, что Флинт будет достаточно пьян, чтобы рассказать самостоятельно. И на этот раз удача улыбнулась Драко.
— Она заставила Пэнси следить за тобой, приятель! Типичная ревнивая жёнушка, да? Может, ты недостаточно трахал её?
Лицо Драко побледнело, а его губы изогнулись в усмешке.
— Что ты имеешь в виду?
Флинт расхохотался, как гиена, и пролил немного своего напитка на пол.
— Ты что, дурак, приятель? Астория ревнует! Даже слепой идиот это бы заметил. Я не понимаю тебя, Малфой! Каждая сука в этом городе сходит по тебе с ума. Так объясни мне или, по крайней мере, поделись чёртовым секретом!
Драко оглядел бар, рассеянно моргая из-за того, что только что сказал Флинт. Он ожидал других банальных причин для ненависти Астории, но никогда не думал, что это как-то связано с…
Она заключила сделку с Паркинсон, чтобы следить за мной? Может она действительно ревнует? И ревновала всё это время?
Он покачал головой. В этом Драко разглядел возможность — это давало пьянящее, головокружительное чувство контроля. Ощущение испарилось в течение нескольких секунд, когда он проанализировал всё тщательнее.
— Она не ревнует, тупица. Ты думаешь, увидев её пару раз, сразу понял, какая она? Для неё важна репутация. Внешность. Вещи. А не я.
Флинт допил свой эль и сонно моргнул, глядя на Драко.
— Возможно. Она хочет знать, трахаешься ли ты с грязнокровкой.
Драко сглотнул.
— Она бредит! — ложь прозвучала так легко, но Драко охватил ужас.
Флинт закатил глаза.
— Вообще-то, если подумать, они обе хотят это знать.
Драко покачал головой.
— Как я могу быть уверен, что ты говоришь мне правду? — прошипел он, наклоняясь к Флинту, и тот рассмеялся.
— Расплата — чокнутая сука, приятель. Все получат то, что им причитается.
Драко кивнул. По крайней мере, это точно было правдой.
В конце концов, ему удалось кое-что извлечь из разговора.
***
Две девушки сидели рядом, взявшись за руки. Жёсткие пластмассовые стулья, стоявшие перед кабинетом Пэнси Паркинсон, были не просто неудобны. Гермионе стало интересно, этого ли добивалась Пэнси — любой, кто приходил к ней, с самого начала сталкивался с напряжением.
Странные, путанные мысли грызли её сознание, и всё утро она провела в оцепенении, даже не замечая, если Джинни, Джастин или кто-нибудь пытался заговорить с ней. Она знала, что Джинни несколько раз точно старалась завести разговор, хоть в памяти не осталось ни единого сказанного слова.
Гермиона была охвачена страхом, её руки и другие конечности заледенели от холода, а желудок сводило в течение нескольких часов, так что она вырвала свой скудный завтрак. К счастью, Гермиона даже успела забыть, насколько убогой была еда в Отчуждении.
В то утро она проснулась с окоченевшими пальцами на ногах и обнаружила, что ночью пришли чиновники и забрали группу маглорождённых, чтобы заменить их на новеньких. Её сердце оплакивало тех, кого уже не было с ними, надеясь, что их смерть не стала слишком болезненной. Затем на ум пришёл Маркус Флинт, воспоминания о тех событиях, что произошли внутри одного из зданий и, наконец, мысли о Пэнси Паркинсон, во власти которой она скоро окажется.
Но это того стоило.
Должно стоить. Я обязана оставаться сильной, и это спасёт Лили и Джинни. Они не заслужили этого ада. Никто не заслужил, но меньше всего именно они! Они были слишком добры ко мне все эти годы.
Итак, вместо того, чтобы рыдать в комковатую подушку, Гермиона проглотила страх и встала, пытаясь укрыть плечи изношенным одеялом, чтобы защититься от холода.
К счастью, Джинни молча встретила Гермиону в Отчуждении, не задавая никаких лишних вопросов, не отпуская комментариев, хотя её взгляд был пронизан тревогой. Если она и интересовалась, почему Гермиона больше не работает на Малфоя, то не стала спрашивать сама.
Что было ужасно, так это реакция Лаванды.
Браун наблюдала за ней всё утро со смесью презрения и тоски, что сводило Гермиону с ума. Взгляд голубых глаз Лаванды выражал глубокое понимание.
Она знает, где я была и что произошло. Она знает, что я испытываю…
Да, это было ужасно. Голубые глаза напомнили Гермионе о Малфое, о том, что она оставила позади, обо всём, что он сказал ей прошлой ночью.
Я люблю тебя, Гермиона.
Она закрыла глаза, чтобы спрятаться от своих чувств.
Ты не любишь меня?
Какое это имело значение, даже если и было правдой? Какое отношение любовь имела к Лили и тому положению, в котором они оба оказались? Изменит ли любовь тот факт, что он так давно заклеймил себя Тёмной Меткой? Изменит ли это тот факт, что её родители были маглами?
То, что было между нами, тоже не имеет значения? Я сделала это только для того, чтобы спасти жизнь Лили, и теперь мне точно известно, что не должна была ему доверять!
Это осознание ранило сильнее всего, и никакие признания шёпотом в любви не уменьшили боль предательства. Так оно и было, и теперь Гермиона могла помочь Лили, и ей не следовало думать ни о чём другом.
То, что могло произойти, разрушилось. То, что могло произойти, так и осталось невозможным, а то, что случилось, не должно было затронуть её. Это всё.
Гермиона вздрогнула, боль в сердце усиливалась с каждым ударом.
Неважно, что я думала и что чувствовала. Он разрушил то, на что я надеялась.
Прикосновение Джинни вырвало Гермиону из тоскливой задумчивости.
— Ты в порядке?
Гермиона кивнула.
— Да.
Коридор здания был пуст, в нём царила теплота, в отличие от остальных зданий Отчуждения. Это наполнило Гермиону чувством горечи.
Вот так. Ты проведёшь грядущую зиму в тепле и уюте, в то время как другие замёрзнут насмерть. Министерство процветает, и это всё, что имеет значение?
Джинни вздохнула.
— Гермиона, я почти не задавала вопросов о том, что происходит, — они переглянулись. — Я просто хочу знать, что случилось? Почему мы здесь? Я не хочу видеть
её.
Джинни вздрогнула, и у Гермионы сдавило в груди. Произойдёт кое-что похуже того, что случилось раньше. Она облизала губы, во рту пересохло.
— Я обещала тебе, что помогу убедиться в безопасности Лили. Я клянусь, — сказала она, положив руку на ладонь Джинни.
Она вспомнила прошлую ночь, когда подошла к дежурному и сказала ему, что ей нужно увидеть Пэнси Паркинсон. Он сообщил о просьбе, и та немедленно согласилась, организовав обмен этим утром. Гермиона чувствовала себя пленницей; она предлагала одну жизнь, чтобы спасти другую. Она не верила, что Пэнси позволит ей быстро умереть, потому что это было бы уж слишком просто. Она знала о том, с кем столкнулась, и…
И я не буду об этом думать. Я не буду, пока это не случится, и даже тогда я не стану анализировать, что происходит. Я подумаю о нём. Я буду думать о нём, потому что он любит меня.
Он любил её, а она оставила его.
Слеза скатилась по её лицу, и Джинни, растерявшись на мгновение, потянулась, чтобы смахнуть ту со щеки.
— Пожалуйста, поговори со мной.
— Я не могу.
Тишину нарушали лишь обрывки фраз или смех, доносящийся из-за закрытых дверей, да звук шагов. Гермиона больше не сказала ни слова, но ей было интересно, что в своём рукаве хранит Пэнси.
Паркинсон уже сильно задерживалась.
***
Центральная часть Лондона
Маленькая девочка стояла позади Пэнси, её большие зелёные глаза округлились от ожидания. Паркинсон сказала ей, что она возвращается к матери, и впервые за несколько месяцев на лице ребёнка появилась эмоция волнения, в глазах заблестели слёзы, и она издала странный звук, за который Пэнси чуть не шлёпнула её по лицу.
Как она ненавидела этого ребёнка! Как ей было отвратительно делать это — заботиться о другом человеке, общество которого ей не нравилось, и всё это в надежде сохранить то, что, как она считала, должно было принадлежать ей с самого начала.
Наконец она получила сообщение, на которое надеялась: Гермиона Грейнджер предложила себя в обмен на возвращение Лили Поттер в Отчуждение.
Чёрт, это заняло чертовски много времени!
Она спросила бы, почему сейчас, а не раньше, но Пэнси не была настолько глупа, чтобы задать вопрос вслух. Она просто примет предложение, а затем позаботится о том, чтобы грязнокровка больше никогда не увидела свет. Не то чтобы ей было наплевать на
другую женщину в её жизни, скорее это всё было ради Драко и его брака. Вот что беспокоило Пэнси; это было то, что она не переваривала больше всего на свете.
И поэтому она собиралась убедиться, что ему больше не о ком будет заботиться. Она не беспокоилась об Астории, так как всем сердцем верила, что Драко нет дела до собственной жены. Но грязнокровка… Это было совсем другое. Пэнси не понимала причин, а необъяснимое и непостижимое порождало в ней страх, и он двигал ею.
Она не могла сразу прикончить грязнокровку. Министерство задаст слишком много вопросов, и Драко точно будет на неё зол. Нет, ей придётся найти другой способ избавиться от неё. Возможно, убить где-то в другом месте. Пусть это сделает кто-нибудь другой, пусть это будет похоже на несчастный случай. У неё были варианты, но ей нужно было выиграть время. И пока она находилась в ожидании решения, ей нужно было держать грязнокровку рядом, потому что это означало обладание полным контролем.
Драко не стал бы вмешиваться; Пэнси будет делать всё, что ей заблагорассудится.
Она повернулась к ребёнку и приказала:
— Пошевеливайся, мы уходим.
Как только девочка сделала шаг вперёд, в дверь громко постучали.
— Что за чёрт, — пробормотала Пэнси себе под нос. Как кто-то посмел потревожить её именно сейчас?
Порозовев от гнева, она распахнула дверь.
Драко Малфой стоял у двери, его серебряные глаза угрожающе сверкали. Он выглядел потрёпанным; казалось, что он не спал. Его платиновые волосы прилипли к лицу из-за недавнего дождя, а ботинки и подол тяжёлой мантии были перепачканы в грязи.
Улыбка, которая играла у него на губах, таила в себе опасность.
— Удивлена, увидев меня, Паркинсон? — он насмехался над ней. — Я не вовремя?
Пэнси сглотнула. Она знала, что что-то не так, и все её прежние заботы и мысли растворились в тени неожиданного визита Драко.
— Я как раз уходила, но если тебе нужно что-то со мной обсудить, я буду в офисе в Отчуждении.
Драко ступил вперёд, оставляя грязные следы на полу.
— Да, мне действительно есть что с тобой обсудить, но нет, я не буду говорить с тобой в Отчуждении. Мы поговорим сейчас.
Пэнси закатила глаза, потянувшись за длинным пальто.
— Кто так решил? Ты считаешь, что можешь контролировать меня, следить когда я ухожу, с кем вижусь и когда? Извини, Малфой, но я всё же ухожу.
Она дёрнулась с места, высоко задрав подбородок, пусть и немного побаиваясь выражения лица Драко, но он остановил её одним резким, но грациозным движением.
— Ты никуда не пойдёшь, — его голос прозвучал ровно.
Пэнси оттолкнула его, но обнаружила, что он неподвижен, а выражение его лица не изменилось.
— Уйди с дороги, идиот!
Пока она смотрела на него, его губы расплылись в довольной ухмылке.
— Нет, пока ты не отдашь мне ребёнка.
Пэнси улыбнулась в ответ, его губы резко вытянулись в ровную линию. В глазах мелькнуло замешательство.
— Ты этого хочешь, Драко? — промурлыкала она.
Он молчал, сбитый с толку внезапной переменой в ней. Сначала он был рад видеть её испуг, но теперь это Пэнси ухмылялась, будто вся эта ситуация её забавляла. Это привело Драко в ярость.
— Дело даже не в том, чего я хочу. Дело в том, что я получу. Сейчас. Отдай ребёнка.
На этот раз Пэнси рассмеялась.
— Так ведь я уже это сделала, — она отошла в сторону, позволив ему увидеть ребёнка. Лили стояла молча, наблюдая за ними. — Полагаю, вы оба наконец пришли в себя, не так ли? Чёрт возьми. Повторяю, я отправляюсь в Отчуждение, чтобы завершить обмен, — она ухмыльнулась ещё шире. — Гермиона Грейнджер теперь моя.
Любезность в её тоне заставила Драко сорваться. Быстро двигаясь, он дёрнул Пэнси за плечо, толкнул её обратно в квартиру и захлопнул за ней дверь. Затем подошёл к ней; его лицо резко побледнело.
— Нет, не твоя.
Пэнси рассмеялась — гадко, ехидно.
— О! А скажи мне, будь добр, это ты так решил?
— Поверь мне, как только ты узнаешь то, что известно мне, то будешь делать, как я скажу.
С этими словами, он толкнул её в гостиную, чтобы они могли поговорить наедине.
