Багровый луч надежды

      Пэнси осознала, что в кухне было слишком мало места. И тот факт, что Драко набросился на неё, как дикий зверь, лишь подтвердил её мысли. Она попятилась к маленькому столику, стоявшему в углу комнаты с бледно-бежевыми обоями.       — Что на тебя нашло? Ты сошёл с грёбаного ума! — её голос был наполнен испугом, но Пэнси старалась не показывать своего страха.       — Нет, я в здравом уме, поверь мне.       Драко остановился посреди кухни, наблюдая за Пэнси ледяным, расчётливым взглядом. Она сглотнула, пытаясь отвести глаза от него, но Драко заставлял её чувствовать себя загнанной в ловушку. Время бежало вперёд, и, наконец, терпение Пэнси лопнуло.       — Чего ты хочешь от меня?       Повисла тишина, которая сводила с ума, но Драко внезапно прервал её:       — Я заберу Лили Поттер, а ты сделаешь вид, что меня здесь никогда не было.       Глаза Пэнси расширились.       — Хочешь забрать её? Тогда приходи ко мне в кабинет.       Лицо Драко побледнело, морщины углубились. Он протянул руку и дёрнул Пэнси за пальто, блокируя любую возможность сорваться с места.       — Может быть, я недостаточно ясно выразился, — прошептал он ей на ухо. — Но я сказал, что заберу её.       Пэнси вырвалась из его хватки, тяжело дыша.       — Не смей мной манипулировать!       — Забавно! — в раздавшемся смехе не было ни намёка на веселье. — Думаешь, я не знаю, что ты сделала вместе с моей женой, Паркинсон?       Она ничего не сказала, но, без сомнений, выражение её лица уже послужило ответом. Он улыбнулся, прежде чем шагнул ближе.       — Ты настолько отчаялась, да? — продолжал шептать он, его голос звучал резко, будто он мог разрубить им лёд, отчего у Пэнси застыла кровь в жилах.       Она покачала головой, тяжело сглотнув.       — Я не знаю, о чём ты говоришь.       Странно, что даже будучи пойманной на лжи, Пэнси ни в чём не сознавалась. Она попыталась окончательно вырваться из его хватки, но Драко лишь сильнее сжал её.       — Думаю, прекрасно знаешь, — его пальцы напряглись. — Я ненавижу, когда мной манипулируют, Паркинсон.       — Я никогда тобой не манипулировала! — её глаза искрились отвращением. — Я ведь дала тебе выбор, разве нет?       Челюсть Драко дрогнула, но тело оставалось неподвижным, как у покойника.       — Нет, ты манипулировала мной с самого начала, и я позволял этому происходить. Но с меня хватит. Я предупредил тебя о последствиях.       — Ты получишь этого ребёнка только через мой труп. Девочка принадлежит мне.       Пэнси яростно ухмыльнулась, и, наконец, резко оттолкнула Драко. На секунду он застыл, стоило ей грациозно выбраться из его хватки — Пэнси никогда не блистала осанкой и не отличалась плавностью движений. В целом, она вообще была угловатой и несуразной.       Ей понадобилась секунда, и палочка оказалась у неё в руке.       — Экспеллиармус! — прошипела она. Драко отпрыгнул в сторону, ударившись об угол кухонного стола, и поморщился от боли.       — Инкарцеро!       Пэнси взвизгнула и, оказавшись на ближайшем стуле, была закована в волшебные верёвки.       — Ты полный идиот! — выплюнула она эти слова, яростно извиваясь на стуле, чуть не опрокинув его назад. Её лицо покраснело, чёрные волосы спадали на глаза. — Развяжи меня!       Драко холодно и молчаливо наблюдал за её борьбой, ожидая неизбежного; когда-нибудь она истратит всю свою энергию, и тогда перестанет брыкаться.       Наконец, она сдалась. Её тело больше не двигалось, и она обмякла в магических оковах. Казалось, будто жизнь покинула её, если бы не глаза, которые следили за Драко, словно он был охотником, а она добычей, пойманной в ловушку.       Драко опустился на колени рядом с Паркинсон, вырвав палочку из её пальцев.       — Твои интриги стоили работы Блейзу Забини, — медленно начал он, надеясь, что она поймёт, к чему он клонит.       Пэнси фыркнула.       — Я оказала тебе услугу, — прошипела она. — Как можно называть его человеком после того, как он так предал тебя?       Драко снисходительно улыбнулся, зная, что это возможно только потому, что у него наконец-то было на Пэнси что-то, к чему ни у кого не было доступа. Он планировал использовать это в своих интересах.       — Ты потеряешь работу.       Её глаза округлились.       — Нет.       — Посмотрим, что будет, если я отправлюсь к Беллатрисе и расскажу ей, что ты сделала.       Пэнси снова начала бороться, пусть и слабее на этот раз.       — И что сделает Беллатриса? Это всё не будет иметь значения, когда она узнает, что натворил Забини и что заделал ребёнка! Она будет на моей стороне!       Драко задумчиво склонил голову.       — Не будь так в этом уверена. Никто не захочет порождать ссоры в Министерстве, верно? Она не обрадуется, когда узнает, на что ты пошла, Паркинсон. Особенно за её спиной.       Пэнси втянула воздух; так яростно будто её лёгкие отказывались работать, из-за чего дыхание сбивалось, а зрение расплывалось. Сначала она не заметила, как слёзы обожгли веки, но потом они потекли по лицу. Пэнси совершенно не подумала об этом; она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о её причастности к тому, что случилось с Забини. Работа была единственной константой в её жизни. Единственным, чем она дорожила.       Ужас пронзил тело, её охватил бушующий циклон эмоций.       И хотя она и дальше хотела, чтобы тишина царила в комнате, Драко продолжал говорить:       — Эта война, начатая Министерством много лет назад, всё ещё идёт, Паркинсон. Беллатриса может презирать идею заключения брака с грязнокровкой, но она всё равно позволяет этим связям существовать, не так ли? И она предпочла бы, чтобы это продолжалось, притворяясь, что выступает против, ведь тогда представители Министерства наносят удары друг другу в спины.       Его лицо не выражало никаких эмоций; голос звучал буднично и просто.       — Мы должны объединить силы, чтобы дать отпор тому, что грядёт в будущем. Ведь в любой волне есть сопротивление? Мы боремся против него и сейчас, поскольку ВЕРА выслеживает нас из-за того, что произошло в Отчуждении Забини. В хаосе всегда существует две стороны, и мне кажется, что Волдеморт попросту забыл, что остались люди, готовые дать ему отпор.       Пэнси пыталась вырваться из оков, её лицо побагровело.       — В конце концов, он всё равно победит! Мы уже победили! Это не война! И я не потеряю работу! — ответила она уверенно, хотя Драко услышал в её голосе то, чего не ожидал, — признаки паники.       Возможно, её уверенность не так крепка, как ей бы того хотелось. Одному Мерлину известно, что никто не мог быть уверен на все сто процентов. Война всё ещё идёт, хотят они в это верить или нет. И их лидеру нет дела до своих последователей.       — Возможно, сейчас да, — мягко сказал он. — Но так будет не всегда. Включи мозги, Паркинсон! Я знаю, что они у тебя есть, ты была умной в своё время. Ты всегда была рядом. Ты всё видела. Ты сама не понимаешь, что произошло. Боишься потерять работу? Потому что ты знала, что произойдёт, если кто-то узнает твой секрет, — Драко сделал паузу и ухмыльнулся. — И я узнал.       Они смотрели друг на друга в течение долгих мгновений молчания, сильного напряжения и надвигающегося конфликта.       Пэнси казалось, что каждый вздох растягивает лёгкие.       Разозлившись и испугавшись, она закричала:       — Министерство должно сказать спасибо, что я сорвала маску с такого предателя, как Блейз Забини!       Драко грубо рассмеялся.       — Я мог бы понять это, если бы ты сделала это только для того, чтобы обличить предателя. Но ведь всё не так! Ты сделала это, потому что Забини помешал твоим планам, да?       Краска отлила от её лица так же быстро, как и прилила.       Драко продолжил:       — Твой дружок трахнул всех грязнокровок на своём пути, и ты это знаешь! Если бы ты так переживала о человеке, оскверняющим себя и держащимся за своё положение в Министерстве, разве ты не выдала бы его? Грейбека, Мальсибера, Руквуда и Макнейра? Разве все они для тебя не стоят в одном ряду? — он скрывал отвращение за ухмылкой. — Думаешь, я настолько глуп, Паркинсон?       — Ты заблуждаешься, — вопль Паркинсон эхом разнёсся по тихой комнате, и Драко лишь покачал головой, крепко сжав кулаки.       — Тогда объясни мне, Паркинсон. Ты хотела использовать ребёнка, чтобы манипулировать мной? Какую цель ты ещё преследовала? Чего ты добиваешься, и почему испытываешь такую острую потребность контролировать меня и Гермиону Грейнджер?       Как только он произнёс этот вопрос, лицо Паркинсон изменилось. И то, что пришло на место гнева, взволновало Драко.       Он знал её слишком долго и видел те грани её личности, которые были скрыты от других. В школе она была упрямой и своенравной, довольно тщеславной и уверенной во всём, что делала. Обидчивость и максимализм шли рука об руку. Она никогда не была деликатной или претенциозной, заносчивой и не проявляла слабость, не показывала уязвимость. Она была сильной, упрямой девушкой, которая дружила с мальчиками, а затем стала женщиной, которая была способна взять власть в свои руки. Никогда, за всё время, что Драко знал её, не вела себя как женщина, которая могла довольствоваться малым. Он никогда не думал об этом с этой точки зрения. Она никогда не нравилась ему. Она была лишь препятствием, к тому же часто вела себя грубо и агрессивно. Пэнси была хитрой и имела склонность к манипуляциям; ею двигали собственные эгоистичные мотивы.       Пэнси Паркинсон была разной: и приятной, и отвратительной, — но слабой точно нет. Фактически, единственным, что Драко всегда восхищало в ней, была её сила. Мир вокруг них рушился на протяжение многих лет, уничтожая на своём пути тех, кто был слаб, чтобы противостоять переменам. Но Паркинсон… она процветала. Она выжила и поднялась по служебной лестнице.       Однако в этот момент Драко понял, что она оставалась человеком. И ей было больно. Он видел это в поникшем взгляде, в слезах, которые она пыталась тщетно сдержать. Он видел это в дрожи её губ. В конце концов, она была обычной женщиной. Он ненавидел её, потому что она давно забыла про совесть, и совершённое ей было отвратительно по своей природе, но что-то в выражении её лица заставило Драко задуматься.       Голос Паркинсона дрожал:       — Ты когда-нибудь думал о том, через что мне пришлось пройти? — она была смущена; Драко разглядел это в ней. — Ты когда-нибудь задумывался о моих чувствах? Разве ты не видишь, что дело не в Гермионе Грейнджер? Дело во мне, Драко! Мне пришлось смотреть, как ты женишься на другой! Как у тебя родился сын от другой! И ты обращался со мной как с ничтожеством, пока я ждала, надеясь, что ты…       Он наблюдал, как она опустила голову, пряча слезы. Пэнси была слишком гордой, чтобы плакать при нём.       — И потом… то, что произошло между тобой и тем грязнокровным отродьем…       Она снова замолчала, но ярость, накатывающая на неё волнами, ощущалась на физическом уровне; Пэнси дрожала, а вместе с тем и её оковы.       — Может быть, ты никогда не поймёшь, каково это — наблюдать за кем-то, кого ты так сильно хочешь, но кто никогда не будет с тобой, — её голос звучал тихо, сдавленно и поражённо. Что совсем не было похоже на Пэнси Паркинсон. — Ты не обращал на меня внимание в школе! Ты сбежал и женился на первой женщине, которую подсунули тебе родители, не так ли? Почему ты не подумал обо мне? Почему не подумал, что мы могли бы быть счастливы? Мы через столькие прошли, и это совсем, получается, не имело смысла. Весь этот мир не имеет смысла, Драко! Ты действительно думаешь, что я живу этой жизнью и не задаюсь вопросом о том, что будет завтра?       Она пыталась вырваться из сковывающих верёвок.       — Я почти так же напугана, как и все остальные, но я остаюсь сильной, потому что это всё, что я могу! Ничто не имеет для меня смысла, но ты — да! Ты и я, наша жизнь, наше будущее, вместе. Это имело смысл! Мне пришлось наблюдать, как ты живёшь своей собственной жизнью, женишься на ком-то. Не заставляй меня проходить через это снова!       Когда она подняла глаза, Драко окатила волна жалости к ней. Правда заключалась в том, что он почти ничего не чувствовал.       — Я любила тебя всё это время, — прошептала она. — И я хотела бы прекратить. Я не могу вынести мысли о тебе и этой грязнокровке…       В третий раз она погрузилась в мучительное молчание.       Пока Драко стоял напротив девушки, которую знал всю свою жизнь и никогда не рассматривал как спутницу, он почувствовал странный, холодный гнев, бурлящий внутри него.       Почему я не люблю её?       Он прежде не задавал себе этот вопрос; всегда воспринимал это как должное. Когда кто-то питал к нему такие чувства, он не хотел даже погружаться в раздумья об этом.       Почему я никогда не любил её?       Разглядев искренность в её взгляде, Драко признался себе в одном: любить Паркинсон было бы проще. Он женился на Астории не по любви, и если одна чистокровная волшебница была достаточно хороша, чтобы заключить брак, то почему бы не жениться на другой?       Ирония заключалась в том, что, несмотря на своё отвращение к поведению Паркинсон, Драко на самом деле не ненавидел её.       Она права.       По большому счету, как Пэнси выразилась, их отношения имели бы хоть какой-то смысл. Любовь никогда особо не волновала Драко, и он задавался вопросом, каково было бы жениться на женщине, которая действительно любила его, а не на холодной фарфоровой кукле, чья красота скрывала гнилое нутро.       По крайней мере, Паркинсон не строила из себя ту, кем не являлась, и Драко хорошо знал её.       Но всё же, в конце концов, я бы никогда не смог на ней жениться. Почему?       Иногда ответ было невозможно отыскать.       Её слезы затронули его чувства, хотя Драко этого не хотел. Это было странно, правда. Он сглотнул, злясь на себя и на Гермиону.       Я женат на женщине, которую ненавижу, и я слишком труслив, чтобы бросить её. Я мог бы жениться на женщине, которая любит меня, но я был слишком глуп, чтобы сделать это. А теперь я влюблён в Гермиону, и…       Он знал, что ничто уже не будет так, как прежде. Потому что теперь Драко познал, каково это: любить кого-то, и он не мог упустить этот шанс. Потеря Гермионы была похожа на то, что пришлось пережить Пэнси?       Может быть.       Пока она говорила, Драко стоял, отвернувшись от неё, но сейчас он снова опустился на колени рядом с Пэнси.       — Я знаю, что ты ко мне испытываешь. У тебя паршиво получалось это скрывать, Пэнси. Если ты сильно чего-то хочешь, то не контролируешь себя.       Паркинсон наблюдала за ним, её глаза остекленели от слёз, которые пока не сорвались с уголков. С губ упал сдавленный всхлип. Непролитые мерцающие слёзы покатились по её щекам.       — Ты ведь должна понимать, что я не буду извиняться за свои чувства. И использование ребёнка в целях добраться до меня ничего не изменит. Я не позволю тебе терроризировать другого человека или убить Грейнджер просто потому, что тебе кажется, будто мы должны быть вместе.       Её тело заметно напряглось, а челюсти сжались.       — Как я могу не делать того, что кажется мне правильным?       На заданный сдавленным голосом вопрос Драко не мог найти ответ. И он знал, что ступает на опасную почву; Пэнси сейчас казалась слабой, но вскоре она почувствует унижение, и её гнев вернётся.       — Я не знаю. Но преследование Грейнджер ничего не изменит.       Он сглотнул, столкнувшись взглядом с Паркинсон. Когда она заговорила, её голос прозвучал низко, без прежнего надлома:       — Я знаю тебя. Ты полюбил её, ведь так?       Драко знал, что это затишье перед бурей. Гермионе грозила опасность.       — Нет, всё не так, — его взгляд ожесточился. Драко нельзя было колебаться. Один неверный шаг, один признак слабости, и Паркинсон получит ответ, который она искала. — Она просто очередная грязнокровка, — Драко окинул Пэнси ледяным взглядом, стиснув зубы. — Возможно, у тебя правда нет совести. Мерлин свидетель, я тебя слишком хорошо знаю. Нам всем пришлось пройти через многое, и все мы справились с этим по-разному.       Это была правда; некоторые сломались, другие предались мыслям и обдумали свои поступки. И Пэнси распрощалась с совестью, решив сделать всё возможное, чтобы сохранить контроль над своей жизнью и подняться по карьерной лестнице в только что организованном Министерстве магии.       Она проявила свои худшие стороны, решил Драко. И пусть какая-то его часть и приходила в восхищение от её упорства.       Он нахмурился.       — Но я всё считаюсь с совестью и не хочу допускать проявления ненужного насилия. Лили Поттер — ребёнок. Гермиона Грейнджер ничем не отличается от любого другого человека в Отчуждении, и я не позволю тебе проявлять к ней повышенное внимание, потому что тебе кажется, что я забочусь о ней.       Глаза Паркинсон сузились, а в горле у неё запершило; слова дались с трудом, когда она выдавила их из себя:       — Мне не кажется.       — Да, ведь ты веришь, что между Грейнджер и мной что-то есть, — Драко встал и тяжело сглотнул. Он знал, что нельзя было говорить настоящую правду.       — Хочешь знать, что происходит на самом деле? — Пэнси посмотрела на него. — Правда в том, что я знаю, что ты чувствуешь.       Удивительная тишина накрыла их, как пуховое одеяло, заглушая все другие звуки.       — Я тебе не верю. Ни на мгновение. Во всяком случае, ты не похож на того Драко Малфоя, которого я знала. Ты провёл большую часть жизни, не задумываясь о чувствах других, — слова прозвучали резко, но Драко и не мог отрицать их. В некотором смысле это была правда.       — Всё изменилось, когда я встретил Асторию.       Пэнси, привязанная к кухонному стулу, молча смотрела на него снизу вверх; выражение её лица исказилось от удивления.       — Я знаю, что ты чувствуешь, потому что последние шесть лет своей жизни я любил женщину, которая не любит меня.       Его взгляд оставался бесстрастным.       — Я тебе не верю, — прошептала Пэнси, сузив глаза.       — Тебе не нужно. Но это и есть правда.       Паркинсон скривилась от отвращения.       — Ты хочешь, чтобы я поверила в это, несмотря на то, что ты постоянно оскорблял её? Высмеивал её за глупость и то, что она не умеет проявлять эмоций? — её голос сочился презрением.       — А что ещё я мог сделать? Я дал ей всё. Я сделал всё, что мог, чтобы заставить её полюбить меня так, как мне это было нужно, но всё оказалось напрасно. Я не мог… просто признаться всему остальному миру, что безразличен ей! Эти безответные чувства преследуют меня всё время: от рассвета и до заката. Я не собирался унижаться ещё больше!       Драко надеялся, что это прозвучало убедительно; он надеялся и для себя, и ради Гермионы. Презрение залегло в чертах лица Пэнси, и Драко увидел, что она теперь сомневалась, где скрывалась истина.       Я могу убедить её. Я знаю, что могу. Я должен. Должен.       — Я знаю, что ты чувствуешь. Я знаю, что ты ненавидишь её. Весь мир, кажется, ненавидит, но я знаю её другую сторону, и я просто… я не могу объяснить этого. Я понимаю, что люблю её. Она — моя единственная, — Драко сделал многозначительную паузу. — Как я могу объяснить то, чего и сам не понимаю, Пэнси?       Странно, как ему удавалось держать Пэнси под своим контролем, используя её собственное имя. Её губы шевельнулись, как будто она собиралась что-то сказать, но с них сорвался только вздох, а с уголков глаз слетели слезинки. Те сверкали на её щеках и задерживались на подбородке.       — Как ты можешь объяснить… — эхо её голоса застыло в воздухе, и стоило голове пойти кругом, как к горлу подступила тошнота. Пэнси не могла этого понять! Как он мог любить ту, кто так ужасно относился к нему?       Ты можешь задать себе тот же вопрос!       Осознание мрачной реальности опустилось на Пэнси. Чёрт возьми, скорее даже, рухнуло на неё и едва не лишило сознания. Она отвела взгляд от Драко, её дыхание стало тяжёлым и прерывистым.       — Освободи меня, — жалобно попросила она, извиваясь в магических оковах.       Драко стоял, глядя на неё сверху вниз, чувствуя странную смесь понимания и сочувствия. Ему это совсем не нравилось.       — Только если до тебя дойдёт, что я пытаюсь донести. Ты не можешь держать этого ребёнка здесь. Ничего не выйдет, потому что я не могу изменить свои чувства точно так же, как и ты.       Они смотрели друг на друга долгие мгновения.       — Ты когда-нибудь переживал обо мне, Драко?       Странный вопрос. Драко нахмурился.       — Не в том плане, как бы тебе этого хотелось, — он сглотнул. — Но, да.       Наконец, вздохнув, Пэнси отвела взгляд.       — Освободи меня, и я сделаю то, о чём ты просишь, — произнесла она. — Сделаю перевод из моего Отчуждения так скоро, как только смогу.       Наступило долгое молчание. Возможно, всё вышло не совсем так, как Драко того желал, но всё равно теперь Гермиона будет в безопасности. И дело не в том, что она не призналась ему в любви.       Но в чём же дело?       Драко поднял палочку, следом прошептал заклинание, и Пэнси почувствовала, как путы ослабли, а затем исчезли вовсе. Она поднялась, её колени подрагивали.       — Я уверена в одном: ты переживаешь обо всём гораздо сильнее, чем любой человек твоего положения, — прошептала она. — Давным-давно, кажется, я тоже умела так о ком-то заботиться. И я всё ещё могу… — она накрыла сердце рукой, слова никак не хотели срываться с губ. — Я всё ещё помню эти чувства, — Пэнси побледнела от нахлынувшего на неё отчаяния. — Если ты когда-нибудь переживал об мне или хотя бы что-то чувствовал, прошу тебя.       Драко уставился на неё в попытке получше понять, что же творилось у неё в голове, потому что молчание, странные, отрывистые фразы приводили в бешенство просто потому, что оставалось неясным, что же она имела в виду. Это не пугало его, но всё же беспокоило.       Однако Пэнси не двигалась. Она будто перестала бороться.       — Ладно, — сухо ответил Драко. — Я позабочусь об этом, как только уляжется шумиха вокруг Забини. Тебе больше не придётся иметь с этим дело. Никому не придётся.       Она кивнула.       — И ты ничего не скажешь о… том, что я сделала? Я хочу сохранить свою должность, — её голос дрожал.       — Не скажу, если ты выполнишь свою часть сделки. Девчонка моя, и ты оставишь Гермиону Грейнджер в покое.       Драко так и не понял, согласна ли Пэнси заключить с ним уговор, но решил откинуть эти мысли прочь. По крайней мере, Лили будет в безопасности. Он сдержал свою половину обещания, что дал Грейнджер. Даже несмотря на то, что между ними всё было кончено, это по-прежнему оставалось важным для неё.       Нам не суждено быть вместе. Я был дураком. А теперь — вот где я оказался.       Ему больше нечего было сказать, и хотя Драко считал, что многое между ним и Пэнси осталось невысказанным, и было к лучшему. Он неловко кивнул и повернулся, чтобы уйти.       Женский голос рассёк тишину:       — Ты слишком хорош для неё, Драко. Может быть, когда-нибудь ты сможешь вырваться из этих оков.       Драко на мгновение задумался, что ему следовало обернуться и сказать что-то в ответ. Но нет. Он просто вышел из комнаты и обнаружил, что Лили Поттер стояла возле шкафа и вдруг перевела взгляд на Драко — её глаза были точь-в-точь как у Гарри Поттера.       — Пойдём, — сухо сказал он.       Ребёнок не сдвинулся с места. Из кухни не доносилось ни звука; вокруг стояла тишина.       — Я отведу тебя к твоей матери.       Ребёнок осторожно приблизился к Драко, и тот сделал шаг навстречу, но девочка испуганно отпрянула. Она так боялась, и Драко ощутил укол вины.       Бедняга.       — Пойдём.       Он открыл дверь, и маленькая девочка быстро подошла к ней и, повернув лицо к Драко, ждала разрешения. Он кивнул, и она поспешила вниз по лестнице, не оглядываясь.       Вина затопила его. Драко не знал, из-за чего именно его одолело это чувство. Из-за лжи Паркинсон? Из-за защиты Гермионы? Разве не так он поступал всё это время? Почему именно сейчас он чувствовал себя так паршиво?       Девочка ждала его у подножия лестницы, у огромной двери, которую ей не удавалось открыть. Он отворил её, и на них обрушились звуки машин и удары капель о землю с навесов и разноцветных зонтов.       Драко опустился перед ней.       — Укутайся теплее, на улице холодно.       Она безмолвно стояла и глядела на него большими зелёными глазами. Аккуратно убедившись, что она тепло закутана в одежду, Драко натянул капюшон ей на голову, на случай, если кто-нибудь узнает её.       Затем, ускорившись и взяв её крошечную ладошку в свою, он направился к переулку, из которого они могли аппарировать. Он надеялся, что ребёнок знает, что такое магия, потому что быть замеченным сейчас всё равно что подписать себе приговор.       Миновав один переулок, он нырнул под навес в красно-белую полоску и юркнул в укромное место между двумя кирпичными домами. Затем Драко опустился на колени и вытащил портключ.       — Мы сейчас отправимся к твоей матери, — сказал он низким голосом, и девочка скинула с головы капюшон. У неё была фарфоровая кожа, а волосы — буйство рыжих кудрей.       — Спасибо, мистер.       Он сглотнул комок, чувствуя собирающиеся в глазах слёзы.       — Она делала тебе больно?       — Нет.       — Ни разу?       — Нет. Но я очень соскучилась по маме.       — Знаю.       Поднялся ветер, и Драко вздрогнул. Золотые часы мерцали в тени.       — Ты пользовалась портключами? — его одолевали сомнения, и любопытство маленькой девочки подтвердило его догадки. — Это магия.       — Мама показывала мне магию. Она говорила, что я тоже умею колдовать.       Он кивнул.       — Когда-нибудь ты сможешь.       Затем Драко потянулся к ней.       — Теперь возьми меня за руку. Мы сделаем это вместе.       Зелёные глаза переместились с лица Драко на его бледную кисть с длинными пальцами. Через мгновение она обхватила своими крошечными пальчиками его, а затем сжала.       Девочка подняла взгляд, слегка улыбнувшись. Это было мило; немного неуверенно и застенчиво. У неё появилась ямочка на левой щеке.       — Не отпускай, — прошептал он, другой рукой коснувшись портключа. Когда они исчезли, Драко почувствовал, как у него всё же навернулись слёзы. Образ маленького мальчика вспыхнул в сознании.       Улыбка Лили Поттер напомнила ему его сына.