Багровый луч надежды

      Драко проснулся в болезненной агонии; это было первое, что он осознал. Судорога парализовала тело, сковала его, и даже самое незначительное движение заставляло морщиться, а желудок — скручиваться в спираль. В конце концов, единственное, что он мог сделать, это открыть глаза.       Он находился в одной из комнат для допросов в Отчуждении; он понял это по странному ребристому узору на оштукатуренном потолке. Все кабинеты были оформлены одинаково. И, вздохнув, Драко почувствовал слабый запах дыма в воздухе. Последствия пожара.       Как долго я был без сознания?       При этой мысли воспоминания этой ночи нахлынули на него, словно он окунулся в кошмар. Драко вздрогнул, и по его телу прошлась странная болезненная рябь.       Гермиона! Где Гермиона? Надеюсь, с ней всё в порядке!       Влага собралась в уголках глаз Драко, и слёзы слабости потекли по щекам. Боковым зрением он заметил движение и затем увидел бледное, испуганное лицо Пэнси.       — Ты очнулся.       Её голос прозвучал на грани шёпота, и когда Драко открыл рот, чтобы ответить, горло засаднило. Страх перед вероятностью того, что Гермиона была ранена или того хуже, не позволял ему ничего сказать. Он мог только беспомощно смотреть, как Пэнси потянулась к его руке.       — Они думают, что ты всё это устроил, — её челюсть дрожала в попытках сохранить ту силу, которая жила в ней. — Мы потеряли дюжину своих людей, и более половины сбежали из Отчуждения. Драко, что же ты наделал?       Он какое-то время смотрел на неё, не зная, что сказать. Его заботило только одно: что случилось с Гермионой.       — Неужели… все погибли?       Пэнси тихо фыркнула, её лицо превратилось в маску печали.       — Не все, но мы с тобой несём за это ответственность. Это моя работа, Драко. К нам будут вопросы. И они нашли тебя вместе с грязнокровкой, так что и об этом они тоже захотят узнать.       Драко сглотнул. В горле будто застрял свинцовый шар. Тело охватил страх, но Драко старался внешне не показывать, что бушевало внутри. Закрыв глаза под натиском ужаса, он сделал вдох.       Затем ещё один.       С ней всё должно быть в порядке.       Ещё один вздох.       Мир не мог лишиться Гермионы. Только не той милой, чудесной Гермионы. Не после всего, через что ей пришлось пройти.       Ещё один.       Возможно, смерть стала бы для неё благословением. Ведь я не принёс ей ничего, кроме боли.       Драко громко выдохнул.       Но я люблю её! Если она не будет жить, то и я тоже. Если она умрёт, мне больше ничего не останется.       Драко открыл глаза, его сердце снова забилось ровно.       — Грейнджер? Они убили её?       Он ожидал этого и готовился отвечать, его дыхание замерло на те несколько секунд молчания, которые длились будто тысячи жизней. Наблюдая за Паркинсон, он понимал, что она анализирует его, изучает каждое движение, мерцание глаз, то, как он дышит.       Наконец она заговорила, и её голос прозвучал приглушённо:       — Нет. Они с ней ещё не закончили. Флинт в другой комнате. Я приказала ему допросить её, используя любые методы.       И пусть он знал, что это обойдётся ему дорого, Драко резко сел, отчего у него закружилась голова, и боль разнеслась по всему избитому телу, но его глаза ярко сверкнули, как заклинание.       — Она к этому не причастна, — выплюнул он. — Это был Финч-Флетчли. Им я и занимался, пока они не обездвижили меня, — искал этого придурка. Но он уже был мёртв.       Ложь легко слетела с его губ, как и в последние месяцы, как и в течение всего детства и на протяжении обучения в Хогвартсе. Он был великолепным лжецом; змея с серебряной пастью, которая могла заставить любого выполнить всё, что ему было нужно. Однако на этот раз дело было не только в этом; на этот раз речь шла о жизни Гермионы, о его собственном благополучии, потому что он не мог её потерять. Не тогда, когда уже потерял сына. Не тогда, когда она являлась единственным человеком, которого он любил во всём этом несчастном мире.       Пэнси моргнула, явно озадаченная его заявлением.       — Тебе ведь не нравятся эти пытки, Пэнс, — тихо сказал он, надеясь пробраться поглубже, заставить смягчиться и вынудить остановить Флинта.       — Я делаю то, что должна, когда дело касается моих обязанностей, — её яростный шёпот растворился в раздавшихся за стеной криках, и Драко пришлось собраться с силами, чтобы не выбежать из комнаты. Это были крики Гермионы; по прошествии столь долгого времени он мог узнать их среди прочих.       — Это отвратительно. Ты когда-нибудь видел, чтобы я прикасался к подобным, как она? Они… это… просто… — «люди», хотел он сказать. Они были людьми. Обычными людьми, которые дышали, плакали, любили, жаждали…       — Я пойду туда и остановлю это безумие! Я же сказал тебе, кто за всем этим стоял!       Челюсть Пэнси оставалась сжатой, её глаза сверкали.       — Мертвец не сможет поплатиться за то, что произошло! — громко воскликнула она. — Я отдала приказ её пытать, чтобы она усвоила урок! Ты не можешь утверждать, что она не имеет к этому никакого отношения, Драко! Поттер и ребёнок сбежали! Все те, с кем она была здесь близка, смогли удрать!       Драко скривился от головной боли и застонал, сжимая виски. Его зрение затуманилось.       — Мне нужен Целитель.       — Я знаю, — строго ответила Пэнси. — И я бы посоветовала тебе не дёргаться. Флинт хорошо тебя приложил.       Драко напряг пальцы рук и ног. Его тело ответило болью, а голова закружилась ещё сильнее.       Мерлин, я будто превратился в маггловскую боксёрскую грушу.       — Этот идиот меня ненавидит, — пробормотал он, закрывая глаза от головокружения. Пэнси ничего не ответила, но, когда он приоткрыл веки, разглядел на её лице признаки сожаления.       — Он… Знаешь, худшее, что я когда-либо делала, — связалась с ним, — прошептала она. — Я не знаю, что мною двигало. До сих пор не понимаю. Но единственное, в чём я уверена, что должна поступить именно так, Драко. Я не могу… оставить это так. Мы лишились припасов, имущества и людей. Министерство будет искать виноватых, и всё свалят на меня.       Драко видел страх, мерцающий в глубине её глаз, но он слишком беспокоился о Гермионе, чтобы пробудить в себе сочувствие к женщине, которая была настолько же больной, насколько и потерянной. В каком-то смысле он даже не винил её. Но ему всё равно хотелось схватить её за шею и крепко держать, чтобы задушить.       Он отвернулся от неё.       — Мне нужна твоя помощь.       Она ничего не сказала.       — Мы должны остановить его. Он не может убить кого-то ещё, и эти крики…       Его рваные, полные боли слова оборвались из-за очередного вопля отчаяния. Звук звенел в ушах Драко.       Я позволил этому случиться много лет назад! Я не могу допустить этого сейчас!       — Помоги мне, — сказал он, и это прозвучало скорее как мольба, нежели требование, и Драко почувствовал, как рука Пэнси опустилась на его ладонь, чтобы помочь ему встать. Он вздрогнул от боли, ожидая, пока та отступит, оставив после себя ощущение пустоты. — Я обессилен. Если войду туда, и он попытается меня остановить, мне очень понадобится твоя помощь.       Их глаза встретились, и Драко не мог отвести взгляд от Пэнси. Его единственной надеждой была женщина, являющаяся монстром, и он молился, чтобы она поддержала его.       — Я буду рядом.       Как ни странно, она не отказалась. И Драко чувствовал безмерную благодарность.

***

      Боль будто жила внутри неё. Словно в кровь ввели раствор, проносящийся сквозь тело мучительными волнами, иногда невыносимыми, вынуждая Гермиону оказаться на краю сознания, но не давая ей ни мгновения передышки, в которой она нуждалась.       Не было ничего, кроме этой боли; Гермиона не знала ни времени, ни пространства.       Всё, что она ощущала, это только запах собственного страха и пота. Она чувствовала горький, металлический, пепельный привкус собственной крови.       — Круцио!       Гермиона даже не могла понять, что стало причиной таких мучений, потому что её зрение было затуманенным и расплывчатым. Только внезапно обостряющиеся раскаты боли по телу отрезвляли её. И она ничего не могла сделать, кроме как крепко закрыть глаза и кричать в агонии.       Всё тело жгло, и внутри пробуждалась дрожь. Гермиона в красках осознавала, как легко боль просачивалась в каждую клеточку.       Она всё кричала и кричала.       От каждого крика у неё пульсировало горло, а голова кружилась.       Но Гермиона всё равно кричала. Испуганная, одинокая и боящаяся, что именно так и потеряет рассудок. Она хваталась за всё, за любую мысль, чтобы оставаться в здравом уме. Она думала о Лили, Джеймсе и Альбусе. Она думала о Джинни, Роне и остальных Уизли. Она думала о Гарри, о Симусе…       Она думала о Драко, о том, как он шептал ей слова любви, о том, как его руки касались её, как ей было безопасно в его объятьях. Был ли он мёртв? Или он жив? Джинни удалось сбежать? А что насчёт Лаванды, Блейза и остальных участников ВЕРА?       Она держалась за эти мысли, рыдая и крича от ужасающей боли. В ожидании, когда это прекратится.       Казалось, что это длилось вечность, и Гермиона билась об металлический стол, на котором лежала, ударяясь головой о жёсткую поверхность, и её прерывистое, сдавленное дыхание было единственным звуком в комнате.       — Теперь я спрошу тебя ещё раз, сука. Кто подготовил побег? Ты знала о нём, и я прекрасно знаю, что тебе было это известно!       Видимо, теперь Гермиона позволит Министерству сломить её; но она точно не выдаст Драко. Разве она посмела бы? После всего, что он для неё сделал?       — Я не знала, — сумела выдавить она, сглатывая собственную кровь. — Я ничего не знала. Мне сказали бежать, и я побежала. Про побег я ничего не знала!       Она снова закрыла глаза, слабея с каждым разом, когда боль вновь охватила её, заставив скорчиться.       Позволь мне умереть! Я больше не могу… пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…       Где-то поблизости послышался грохот, но в ушах Гермионы звенело, и она не могла доверять своему слуху. Раздавались приглушенные крики, и она пыталась отдышаться, чтобы расслышать, что же происходило вокруг.       Шум, снова крики, а затем шаги, слабая, но тёплая хватка на её запястье. Она была слишком слаба, чтобы ответить, и только смогла вздохнуть. Её веки распахнулись, когда чья-то рука коснулась её грязных кудрей.       То, что она увидела, когда открыла глаза, казалось спасением.       — Дра…       Он остановил её, нежно прошептав, чтобы она хранила молчание и не проронила ни звука. Его касание было нежным и мягким, но панический взгляд его ртутных глаза заставил её замолчать и прижаться губами к холодному металлическому столу, на котором она лежала. Пока он был жив, пока он держал её за руку, она могла хвататься за надежду.       Голова кружилась, Гермиона лишь отстранённо осознавала, что происходило вокруг. Драко отнял от неё руку, чтобы присоединиться к Пэнси, которая подняла палочку и направила ту на Флинта.       — Разве ты не видишь? Она почти мертва, ты, идиот! Ты мог лишить нас единственного источника информации! И зачем? Чтобы утолить свои больные фантазии?       Её глаза сверкнули от отвращения и ненависти, и Флинт отступил назад, опустив палочку.       — Ты мне надоела, тупая истеричка! — прошипел он. — Ты такая же идиотка, как Малфой, не так ли? Слабачка и трусиха! Да, — продолжил он, видя, как в её глазах сверкало растущее презрение. — Ты жалкая, Пэнси! Мечтаешь о каком-то неудачнике, как будто он воплощение Мерлина!       Его тёмные глаза блестели на тучном уродливом лице, обрамлённом чёрными волосами.       — Меня от вас тошнит! — закричал он. — Как думаешь, что грязнокровка сможет тебе рассказать, а? Что ты собираешься делать? Держать её за руку и вежливо попросить признаться в том, что она натворила?       У Драко закружилась голова, стоило ему сделать шаг назад, встав между Гермионой и Флинтом, как раз в тот момент, когда Пэнси приблизилась к Маркусу, держа палочку.       — Применишь к ней ещё хотя бы одно проклятие, и ты труп, Флинт. Я предупреждаю тебя. Не забывай, кто ты и кто я.       — Мне надоела твоя ложь.       Драко наблюдал за всем будто в замедленном движении, когда Флинт двинулся вперёд. Он был недостаточно силен, и из-за того, как боль пульсировала в голове, ему было трудно шевелиться, действовать, что-либо делать, и Драко почувствовал, как его отбросило назад. Он рухнул на землю от взрыва боли. Однако сопротивлялся агонии, видя истинное намерение Флинта: женщина на столе, которая по-прежнему лежала там перед подступающим к ней монстром.       — Глупая грязнокровная сука! — взвыл он, наклонился и схватил её за грязную и окровавленную одежду. — Мерзкая лгунья!       Он швырнул её тело на пол, словно игрушку. Ударил её один раз, затем второй — сильнее и озлобленней. Сначала Гермиона свернулась в позу эмбриона, но вскоре обмякла.       — Ступефай!       В комнате раздался сдавленный вопль Пэнси, и Флинт упал замертво. В комнате слышалось лишь сбитое дыхание. Драко полз, подобно насекомому, оттолкнув два упавших на пути стула, пока слёзы боли текли по его лицу. Тело, казалось, могло сломаться в любой момент, но он был способен думать только о Гермионе, бездвижно лежащей на полу в крови. У него не осталось сил, чтобы что-то сделать. Он мог только наблюдать, как Пэнси наклонилась и прижалась ухом к груди Гермионы.       — Ей нужен Целитель, — сумела она прошептать. — Я пойду, найду его. Ты будь здесь. Не говори ни слова. Она нужна нам живой.       Поднявшись, Пэнси направилась к двери и впустила холодный поток воздуха с запахом дыма. Это казалось благословением для Драко, который изо всех сил пытался дышать.       — Гермиона, — прошептал он из последних сил и попытался дотянуться до её избитого тела.       Она не шевелилась. Драко осмотрел её окровавленное лицо, опухший рот, рваные раны на нежной коже. Он знал, что на ней было ещё больше шрамов. Ещё больше шрамов, которые она должна помнить и за которые обязана ненавидеть его. Он нежно провёл пальцем по линии носа, подбородка, а затем дрожащим поцелуем коснулся лба, откинув в сторону мягкие, пахнущие пеплом пряди волос. Его пальцы обхватили её ладонь, поднеся руку к губам. На мгновение Драко мысленно вернулся в воспоминания о той влажной ночи самого жаркого дня в году, когда он держал её точно так же, любуясь прекрасными руками.       Затем он высмеивал и издевался над ней из-за её нужды протянуть руку помощи и утешить другого. Он с презрением задавался вопросом, почему она так хотела пожертвовать собой, чтобы помочь кому-то. Ему хотелось смеяться над её глупостью. Он спрашивал себя, скольким людям ей удалось помочь?       Он никогда не верил, что сможет полюбить её и что она тоже полюбит его.       Никогда.       Она коснулась моей души! Я стал одним из счастливчиков! Я любим ею! Как можно желать большего?       Сердце колотилось так сильно, что Драко мог упасть в обморок, поэтому прижал тело Гермионы крепче.       — Я люблю тебя. Я никому не позволю причинить тебе боль. Я потерпел неудачу, я знаю. Клянусь, я не знал, что это произойдёт, но, Мерлин, Гермиона… Я заставлю его заплатить, я сделаю это… пожалуйста…       Его слёзы сдавили горло, и Драко просто наклонился, крепко прижимая её к себе. Он плакал и сожалел обо всём, что произошло, и обо всём, что сделал. Он плакал о мире и о том, каким тот стал. Он плакал, потому что боялся, что она умрёт и он никогда больше не сможет сказать ей, как много она для него значила и как она спасла его.       На мгновение не существовало ничего, кроме покоя и прикосновения к её прохладному телу, а затем Драко чётко ощутил теплоту, градус которой стал расти. Он соображал слишком медленно и сначала не понял, что это было, но потом… потом…       Кровь.       Руки затряслись, Драко отстранился от неё и с тревогой посмотрел между ними. Багровое пятно, яркое и пугающее, разрасталось и пропитывало её одежду, словно распустившийся тёмный цветок.       — Нет, — выдохнул он, его глаза расширились, когда он крепко схватился за Гермиону, как будто это могло помочь остановить поток.       Нет-нет-нет-нет-нет….       — Гермиона, — прохрипел он, но она лишь обмякла, не двигаясь.       — Нет!       Не обращая внимания на сопротивление собственного тела, он поднял её и побрёл к двери.       Хотя Драко не был уверен, сколько времени на самом деле прошло, всё вокруг напоминало руины. Вокруг стояли два чёрных обгоревших здания, словно парящие обугленные скелеты. Земля была присыпана грязью и пеплом, остатками одежды и другими разрушенными вещами, а темнота не позволяла Драко видеть сквозь слёзы, которые затуманивали зрение.       Ему удалось разглядеть, что Пэнси возвращалась к полусгоревшему офису, ведя за собой человека в мантии, указывающей на то, что это был Целитель. Со стоном Драко пошатнулся и чуть не упал. Гермиона казалась такой тяжёлой, она казалась такой…

***

      Пожилой волшебник опустился на колени рядом с упавшим чиновником Министерства, проверяя его пульс.       — Он в плохом состоянии, — сказал Целитель женщине, представившейся руководителем Отчуждения. — Но сначала я должен позаботиться о девушке. У неё обширное кровотечение, и это меня настораживает.       Пэнси, побледневшая и старающаяся сохранять спокойствие, кивнула.       — Делайте, что должно, но помогите ему. Он здесь главный, и мы не можем потерять ещё одного чиновника, не после… после того, что произошло, и я…       Пэнси, дрожа, боролась с приступом горьких и горячих слёз.       Не говоря ни слова, Целитель поднял палочку.       — Локомотор, — прошептал он, и Пэнси с облегчением наблюдала, как два тела, упавшие к их ногам — одно бледное, а другое обильно истекающее кровью — оторвались от земли. — Мне нужно время, мисс Паркинсон.       Пэнси кивнула, глядя на безжизненное бледного Драко, парящего в воздухе.       — Не торопитесь. Помогите ему. Помогите…       Целитель прошёл мимо неё с серьёзным видом. Он оставил Пэнси в одиночестве и без защиты. Что же ей теперь делать? Как она могла противостоять Беллатрисе, Долохову и всем остальным, перед кем ей придётся отвечать?       Она вспомнила, как в прошлом году один из недавно принятых на работу чиновников повесился в своём кабинете. Впервые Пэнси смогла осознать, почему смерть казалась спасением.       Драко вздрогнул, когда Целитель нанёс остатки пасты для лечения ожогов на раны, покрывающие его грудь и руки. Он осмотрел свой торс, поморщившись от ярких, неприглядных отметин, покрывавших кожу.       Когда это произошло?       Он не мог вспомнить, но, опять же, был рад очнуться.       — Вот, возьмите это, — сказал пожилой волшебник, держа в руках металлическую чашку с каким-то фиолетовым напитком. Драко покачал головой.       — Нет, — пробормотал он, распознав в напитке зелья Сна без сновидений. Он отодвинул смесь, глядя на девушку, которая всё ещё лежала неподвижно.       — Что с ней?       Волшебник вздохнул, отложив зелье в сторону.       — У неё переломы нескольких костей, но ничего из того, что я не мог бы вылечить, — поджав губы, он продолжил: — Но, видите ли, меня сильно беспокоила потеря крови. Я дал ей зелье, но не смог исправить то, что произошло.       Что-то внутри Драко остановилось, скукожилось и сжалось так, что он едва мог дышать. Лёгкие болели, он поднял голову.       Нет.       Нет.       — Видите ли, она была беременна.       Вероятно, Драко был счастливчиком, поскольку здание, в котором располагался лазарет, находилось достаточно далеко, что никто, кроме Целителя, не услышал его жалобного воя.