i want to touch you

      

2 года спустя

      Чонгук почти не скучает. Он убеждает себя в этом утром, продолжает убеждать днем, почти признает это вечером, и по два часа смотрит в потолок чужой комнаты ночью, когда понимает, что обмануть себя невозможно. В комнате Тэхёна все осталось на своих местах, как было тогда, когда Тэ еще не уехал. Чон не мог заставить себя даже оставленную книгу на столе закрыть, словно признать факт того, что теперь он в этой «прекрасной» квартире один. Уже три месяца один. А тогда, когда Тэхён, блестя глазами, рассказывал, что ему предложили отличную работу в Японии, Гук искренне был рад за своего «принца» - утонченного, романтичного, тактильного, как оказалось, и совершенно очаровательного, абсолютно не подозревая, что через три месяца будет ненавидеть Японию и всё, что с ней связано.       «Это всего лишь на год, Гукки», убеждал Тэ Чонгука, «Ты даже соскучиться не успеешь. Хоть отдохнешь от меня», и тогда Чон действительно верил, что не успеет, что ему нужно готовиться к сдаче квалификации на работе, что сможет занять свои мысли сложными задачами и дебатами в Управлении связи, куда был принят на работу как самый блестящий выпускник. И Чон действительно верил, что не будет скучать.       Впервые это скребущее чувство появилось спустя два дня, когда Чон утром, потянувшись на половину Тэ, наткнулся на пустоту. Другую пустоту, не ту, которая бывает, когда спящий рядом с тобой человек просто проснулся и, чтобы тебя не будить, тихо вышел из комнаты, и где-то в недрах вашей квартиры можно услышать тихие звуки чужого присутствия, а такую, когда слишком тихо и пугающе одиноко. Подушка Тэ не была примята его головой, а одеяло не сбито в угол ногами, потому что его Гука личная «липучка» закидывал на Чона во сне все свои длинные конечности, утыкался носом куда-то в шею и только так и засыпал, игнорируя одеяло и вначале возмущенные возгласы Гука. От Тэхёна всего пахло вишней, и Чонгук растворялся в таких мягких прикосновениях, о которых мечтал, и каждый раз ругал себя за то, что был настолько непроходимо туп и слеп, что не замечал этого парня, смотрящего на него влюбленными глазами почти целый год, и чуть не упустил свое прилипчивое счастье с душой маленького принца – огромным, добрым сердцем, умением находить хорошее, даже, когда идет дождь, и улыбкой, которая согревала в самые тяжелые вечера. А теперь его счастье уехало «всего-то на год». И Чон понял, что это будет самый тяжелый и серый год, потому что он остался один.       Больше не надо следить за тем, чтобы Тэхён не забывал перчатки, шарф, проездной на метро, папку с документами – «голову!» - как возмущенно добавлял Чон, ловя своего забывашку на пороге квартиры с виноватым лицом и смущенной улыбкой, вручая очередную забытую вещь. Больше не надо следить, чтобы Тэ не читал при тусклом свете, потому что от напряжения у него могла начать болеть голова. Больше не надо было гоняться за Тэхёном по всей квартире, чтобы стянуть с него свою футболку и отправить в стирку, а потом обнаружить, что и шорты на Тэхёне тоже Чонгука, и снова закатить глаза на вечное Тэ «Ну, не так же! Если ты хотел увидеть меня без штанов, то можно было просто попросить». И целовать, целовать эти мягкие губы до все тех же кругов перед глазами, как и в первый раз, прикусывать нижнюю губу, вдыхать этот дурманящий запах вишни и снова чувствовать, как перехватывает дыхание от искрящихся глаз напротив и той самой прямоугольной улыбки.       Больше не надо приносить в комнату Тэ кружку горячего чая с печенькой, когда тот работает, смотреть на задумчивого парня, обложившегося книгами, казалось, что на всех языках, и зарывшегося в исписанные мелким и аккуратным почерком листы, пристраивать кружку на единственный свободный пяточок на столе и обнимать со спины, устраивая голову на плече, едва заметно касаясь губами кожи за ухом, и слышать «отвлекаешь, Гукки», наиграно тяжело вздыхать и получать легкий поцелуй в щеку.       Больше не надо убирать специи из любимых блюд, покупать рис только в желтой пачке, потому что остальные «воняют», больше не надо проводить ревизии запрещенных продуктов, таких, как шоколадки, печеньки, снэйки по ящикам Тэ, потому что его любовь к такой еде привлекает всяких мелких насекомых, которых Тэ же и боится.       Больше нет необходимости ходить часами по книжным магазинам, в каждом из которых Тэхёна знали, и стоять со скучающим лицом рядом с полкой с научной фантастикой, пока его улыбающееся солнце обсуждает очередную новинку манги с продавцом, а потом тащить за руку от полок, чтобы это чудо не спустило весь их месячный бюджет на очередную книгу по искусству с репродукциями картин великих художников различных эпох, про себя проклиная авторов таких книг, потому что Тэ умел делать просящие глаза и Чон сдавался, даря своему парню очередную объемную книгу в красивой обложке, которую тот радостно прижимал к груди и светился счастьем.       Больше не надо заставлять Тэхёна отрываться от своих объемных книг в два, а то и в три часа ночи, заходя в его комнату до сих пор со стуком, не дожидаться ответа и снова видеть, как Тэ, свернувшись калачиком, спит в мягком кресле, которое они купили на одном из сеульских рынков, потому что «мне будет удобнее, ты сам ругался, что у меня горб вырастет», закидывать свое чудо на спину, причем Тэ всегда инстинктивно обхватывал Чона за шею и обвивал ногами талию, и Чон где-то догадывался, что Тэхён не спит, а просто любит на нем вот так ездить. Усмехаться уже привычному открытию, тащить до своей комнаты, стараясь не замечать, как его едва заметно целуют в шею.       Больше не придется отгонять от Тэ людей, которые хотят тронуть его, особенно его надоедливых коллег по работе – еще бы такой парень, да каждая вторая девушка в редакции, где Тэ трудится переводчиком, хочет заполучить его в свои сети и никогда не верит, что Тэхён предпочитает мужчин, точнее одного конкретного мужчину. Долгое время Тэ приходил с работы просто разбитый и жаловался Чонгуку, что очередная девушка зажала его между столом и холодильником на работе, тычась своей грудью чуть ли ему не в лицо, хватая за руки, и сначала Чонгук терпел. А потом, когда на шее Тэ увидел след от укуса, то решил проблему кардинально – просто однажды пришел в редакцию и забрал своего парня с работы, на глазах у всего офиса поцеловав в губы, заставляя охнуть всех сотрудников и заалеть щеками Тэ, который всю дорогу до дома в машине восхищенно перечислял, как перекосилось лицо у той или иной нимфы, и Чонгук смеялся.       И Чон снова не может понять, как он мог не замечать такого парня целый год – Чимин как-то признался, приняв на грудь чуть больше своей дозы соджу, что Тэхён сох, как роза в пустыне, по Чонгуку еще до переезда и приходил на каждое выступление. А Чон всё пытался вспомнить этого парня, который с первого взгляда, еще в том кафе поразил своей красотой и яркой смущенной улыбкой. Как можно быть настолько слепым? Хосок успокаивал Гука тем, что в то время профессор Мин питался его внимательностью и собранностью, а также желанием кого-то встретить, так что это было ожидаемо. Но Чон не мог принять этот факт и, каждый раз обнимая Тэ со спины и целуя в шею, словно просил прощения за свою глупость.       Больше не надо будет извиняться. Больше не надо прикасаться, больше не нужно наблюдать за мягкими движениями, больше не придется видеть. И вот эти "больше не" разрывают сердце, и билет до Японии уже не кажется блажью, а самой большой необходимостью.       И сердце Чона сжимается, когда он понимает, что этих «больше не» стало как-то слишком много, и что он не хочет, чтобы они появлялись. Он ведь не скучает. Он почти не скучает.       - Пойдем сегодня в парк, - предлагает Хосок, разуваясь на пороге и под строгим взглядом Чона ставя обувь на полку. – Отличная погода. Солнышко светит.       - Мое солнышко светит где-то в Японии, - бурчит Чон, направляясь на кухню.       - Чонгук, ну ты чего? – Хосок идет следом за Гуком, садится на стул, который раньше всегда занимал Тэ, потому что рядом с окном и батарей, и Чон мрачнеет еще больше.       - Перемести свою задницу в другое место, - как-то грубо бросает Гук, а Хосок закатывает глаза, пересаживаясь. «Видел бы это Тэ», в очередной раз думает Хоби, забирая из рук Чона кружку кофе и снова смотря на мрачного парня, «Даже бы мысли не возникло, что Гук его не любит».       А такая мысль была. Чонгук с Тэхёном были парой уже год, когда Тэ в слезах пришел к Хоби, таща за собой упирающегося Чимина, и стал что-то лепетать про резкость и холодность Чона, глотая слезы. Чимин, сидевший рядом с другом, служил одновременно и подушкой, и платком, когда Тэ ронял голову на Чима, добавляя к уже и так мокрому плечу еще больше влаги. И Хосок не верил. Он видел с каким обожанием Чон смотрит на своего «принца» - уже все в их компании знали, какое прозвище получил от Гука Тэхён, с какой теплотой провожал фигуру своего парня, когда тот выходил куда-то, с какой плохо скрываемой нежностью держал того за руку и украдкой вдыхал запах темных волос Тэ.       - Он уйдет от меня, - доносится с плеча Чимина. – Я ему не нужен.       - Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? – Хосок переводит взгляд на Чима, но тот отрицательно мотает головой, пожимая плечами, видимо тоже вообще не понимая, что происходит.       - Он запретил мне заходить в его комнату, - поднимает красное от слез лицо Тэхён. – Фактически выгнал и закрылся на ключ. И так уже неделю.       - Вот просто так? - уточняет Хоби, чем вызывает еще одну волну эмоций. – Не поверю. Давай рассказывай с самого начала.       - Он стал каким-то злым и дерганным последний месяц, - начинает Тэ.       - Конечно, у него выпускные экзамены, а учитывая его «любовь» - Хосок делает пальцами воображаемые кавычки, - с профессором Мином, то я удивлен, как он еще на людей не бросается.       - Экзамены, - глаза Тэхёна округляются и он прикрывает рот рукой. – Я забыл. Я думал, что они позже.       - Да, - кивает Хосок, уже понимая, что стало причиной резкости и холодности Чона. – Но Гук решил их сдать раньше, потому что ты же хотел поехать в июне на Чеджу. Все уши прожужжал своими дешевыми путевками. Вот Чон и решил. Сюрприз хотел сделать. – Хосок едва заметно улыбается, видя виноватое выражения лица Тэ и смешок Чимина, который пытается ликвидировать последствия истерики на своем плече.       - И первым он взял социологию, - добивает Хосок Тэхёна, на что тот виновато опускает глаза, прекрасно зная, насколько Гук и профессор Мин не сходятся в ключевых позициях, и насколько Чонгуку каждый раз тяжело доказывать свою точку зрения вредному и упрямому профессору.       - Я такой эгоист, - сокрушается Тэхён. – Мой Гукки, - парень достает телефон и набирает сообщение, а потом поднимается на ноги и чуть не выбегает из квартиры Хоби, прочитав ответ.       - Это любовь, - слыша, как хлопает входная дверь, задумчиво говорит Чимин. И Хосок согласно кивает.       - Как дела у принца? – возвращаясь из своих воспоминаний, спрашивает Хосок, переводя взгляд на сидящего напротив мрачного Чонгука.       - Не знаю, - тихо отзывает Гук, кладя телефон на стол. – Он не отвечает со вчерашнего вечера. – И тяжело вздыхает, не отрывая взгляд от мобильного устройства, и Хосок хмурится.       Когда Тэхён уехал, телефон стал для Гука продолжением руки: он всегда носил его с собой, тот всегда был заряжен и стоял на звуковом оповещении. И Тэхён писал, звонил, присылал какие-то фотографии тех мест, где побывал. Казалось, что в другой стране есть еще один такой же больной на всю голову, который даже мыться ходит с телефоном. И это помогало Гуку. Чонгук мог спокойно выйти с важного совещания, якобы в туалет, чтобы хоть десять минут послушать голос своего принца, за что его всегда ругал Тэхён, но Гук только отмахивался, расставляя приоритеты по-другому. И Хосок, который работал с Гуком в одной компании, но в разных отделах, и неизменно проводя по старой еще студенческой привычке вместе обеды, умилялся от сообщений с огромным количеством сердечек, которые Гук отправлял своему парню.       «Признайся, что ты скучаешь», однажды не выдержал Хосок. «Я не скучаю», тут же отозвался Гук, не отрываясь от телефона, продолжая набирать ответ Тэхёну. «Мне просто его не хватает». И Хосок бьет себя ладонью по лбу, потому что бесполезно объяснять этому упрямому барану по имени Чон Чонгук, что это одно и то же. Следуя железной логике Чона, если слова разные, значит и смысл разный. А ведь Тэхён писал Чону, что скучает – Хосок случайно увидел кусочек сообщения, когда потянулся за солью на конце стола, а еще Тэ пишет Чону, что любит его. И Хоби знал от Чимина, что заветного «Я люблю тебя» от Чонгука Тэхён так и не услышал. И Хосок искренне не понимал, почему. Только слепой не видел насколько Чон любит своего «липучку», как защищает от чужих прикосновений и людей, как заботится и как до сих пор краснеет, когда Тэхён целует его в щеку на улице, заливаясь смехом. Даже спустя два года.       Телефон Чонгука вибрирует и по квартире разносится уже доставший звук стрекота цикад, оповещая о входящем сообщении. Чон хватает телефон и улыбается. «Тэхён», усмехается Хосок, глядя на абсолютно счастливую, как ее называл Тэ, кроличью улыбку.       - Слушай, раз ты не хочешь идти в парк, давай просто выпьем у тебя после тяжелой рабочей недели? – предлагает Хосок, когда Чонгук отправляет очередное длинное сообщение и переводит взгляд на друга.       - В принципе можно, - отзывается Чонгук, расслабляясь. С его мальчиком всё хорошо, и липкая волна страха и беспокойства отступает.       - По пиву или соджу? - спрашивает Хосок, прикидывая в уме, сколько тысяч вон он может потратить.       - Бери виски, - неожиданно отзывается Чон, протягивая свою карточку. – У нас с Тэ сегодня ровно два года. И я, конечно, не о таком празднике мечтал, но хотя бы я напьюсь не в гордом одиночестве, а со своим хёном, - усмехается Чон. А Хосок и забыл. Ведь действительно ровно два года назад Чонгук и Тэхён стали парой. В прошлом году Чимин чуть с ума не сошел, когда на протяжении недели после этой даты не мог дозвониться до Тэхёна, а потом оказалось, что они поехали смотреть на океан в Пусан, оставив все телефоны дома, потому что собирались спонтанно и по сути нужно было только присутствие друг друга. Чимин тогда мило сжимал маленькие кулачки и крыл своего друга отборным матом, когда эти двое появились на пороге его квартиры. Эту историю ему в красках рассказал Чонгук, еще пожаловавшись на то, что рука у маленького хёна тяжелая, и по голове ему прилетело ощутимо.       - Я еще еды захвачу, - говорит Хосок, поднимаясь на ноги и забирая карточку из протянутой руки, пока Чонгук изучает пейзаж за окном. – Еще чего-нибудь хочешь?       - Тэ, - едва слышно отзывается Гук и встряхивает головой. – Нет, ничего не надо. Еда в доме есть, - Гук усмехается, а Хосоку грустно от того, насколько потерянным выглядит его всегда самоуверенный тонсэн. Без Тэхёна из Гуки словно забрали частички счастья злые дементоры под названием «расстояние» и «тоска».       - Я еще минералку на завтра возьму, - кричит Хоби из коридора, накидывая на плечи теплую куртку, открывает дверь и замирает.       На пороге стоит Тэхён, прижимая палец к губам и подмигивая, давая понять, чтобы Хоби не портил сюрприз. На Тэхёне изящное бежевое пальто, расстёгнутое на две верхние пуговицы, несомненно черная толстовка Чонгука, ворот которой выглядывает из-под пальто, синие узкие джинсы и белые ботинки. На худых запястьях блестят нитки браслетов, а волосы из темных стали светло-русыми, и Хосок понимает своего друга. Тэхён действительно выглядит, как принц какой-то далекой страны. Хоби усмехается, пропуская Тэ в квартиру и многозначительно хмыкнув, возвращает карточку Чона и закрывает за собой дверь. Тэ снимает с плеч немного тяжелый рюкзак и оглядывается. Он скучал по дому, где так и пахнет домашней едой, свежестью и Чонгуком – едва терпким ароматом его одеколона с нотками хвои. Тэ снимает ботинки, пальто и едва слышно проходит в кухню, останавливаясь на пороге. Чонгук смотрит в окно, крутя в руках телефон, и тяжело вздыхает. И Тэхён понимает, что он скучал по дому, который рядом с его Гукки.       Чонгука привлекает какой-то шорох, и он решает, что Хосок снова что-то забыл. Это его личное проклятие – его близкие люди сплошь страдают склерозом.       - И что ты забыл в этот раз? – даже не поворачиваясь, говорит Чон, когда вдруг чувствует чужие, нет, родные руки на животе и знакомый до боли в сердце поцелуй в шею.       - Тебя, - выдыхает в ухо Тэхён, пуская тучу мурашек по телу Чонгука. Чонгук резко разворачивается, пару раз моргает, пытаясь понять – спит он или нет.       - Тэ? – если Чонгук сошел с ума, то ему определенно нравится это сумасшествие.       - С годовщиной, - усмехается Тэхён уже в губы своего любимого парня.       - С годовщиной, - отрываясь от губ Тэ, говорит Чонгук, прижимаясь лбом ко лбу самого важного и дорогого человека, на что Тэ только смущенно улыбается и тянет Чонгука за собой в его комнату.       Уже позже, когда они лежат рядом, прижимаясь обнаженными телами друг к другу, а Тэхён выводит только одному ему ведомые узоры на любимой груди, Чонгук немного приподнимается в кровати и ловит удивленный взгляд Тэхёна.       - Я люблю тебя, - едва слышно произносит Гук, прижимая любимые и все еще сводящие с ума пальцы к губам.       - Что? – Тэхёну кажется, что воздуха стало резко мало.       - Я люблю тебя, мой маленький принц, - Чонгук наклоняется ближе к Тэхёну, проводя рукой по любимому лицу. – Прости, что так долго не говорил об этом. Видимо, я совсем сухарь, раз боялся, что это слишком сопливо, - и видит едва заметную улыбку в уголках припухших от поцелуев губ. – А когда ты уехал, - Гук на секунду замолкает. – В общем, через два дня я готов был бежать по воде до этой идиотской Японии.       - Только через два? – наигранно возмущается Тэхён. – Я еще из самолета хотел выпрыгнуть. Или заставить пилота выпустить меня.       - Я не смогу тебя отпустить еще раз, - Чон целует уголок губ Тэ, спускается ниже на шею, проводя языком по медовой коже. – На сколько ты приехал?       - Хм, дай подумать, - Тэхён в его руках тает, о чем говорит сбивающееся дыхание, и хмурит лоб. – Я три месяца не слышал корейскую речь. Уже забыл как это слово. Как же? А, - Тэхён обхватывает руками лицо Чона и смотрит в глаза. – Навсегда. Вроде правильно. Я тоже не смогу уехать от тебя, Гукки. Мой Гукки.       - А как же работа? Ты так хотел, - сокрушается Чон, освобождаясь от ладоней Тэ и продолжая выцеловывать острые ключицы.       - Перевелся в Корею, - сбивая дыхание, отвечает Тэ. – Да, господи, какая разница, Гукки! Поцелуй уже меня, - И Чон, усмехнувшись, выполняет просьбу.       А ведь он почти не скучал.