Eiswein

Осанна в вышних! Благословен Ты, Грядущий по великому милосердию Твоему.

      Чтобы добраться в долину Мозеля кратчайшим путём, нужно ехать от Берлина на юго-запад, в сторону Франкфурта-на-Майне, пересечь Рейн со стороны Висбадена и затем свернуть на запад. Равнина вскоре сменится пересечённой местностью и, разрезав большой лесной массив, дорога начнёт долго петлять между распаханных полей и густо поросших деревьями холмов, которые быстро превратятся в небольшие горы. Когда утомленный путешественник уже начнёт думать о ночлеге, за очередным поворотом вдруг покажется какой-нибудь маленький городишко, облепивший с обеих сторон вьющуюся змеёй синюю ленту реки. Вот оно, сердце Рейнланд-Пфальца, самого винодельческого региона Германии, где производят знаменитое мозельское вино.       Рихард поморщился. Путеводитель, купленный на ближайшей заправке, полетел на пассажирское сидение. В щель опущенного стекла ворвался свежий весенний воздух. Несмотря на южное расположение Пфальца, в этом году здесь было чуть холодней, чем в Берлине. Миндаль уже практически отцвел. Вдоль дороги лишь изредка попадались деревья, сохранившие розовые шапки. Зато ветви яблонь и вишен уже покрылись бутонами, готовые расцвести со дня на день. Рихард ещё раз сверился с картой. По его подсчетам, он должен был прибыть в Б*** около полудня. Он не пожалел, что переночевал во Франкфурте, иначе дорога была бы слишком утомительной, а ему нужно было составить хоть какое-то впечатление об окрестностях.       Путеводитель не обманул. Спустя полтора часа дорога ушла немного на север, а потом резко вынырнула к мосту через Мозель, петлявший среди высоких холмов. Рихард пересек реку, свернул на дорогу, ведущую вверх по течению, и через полчаса прибыл в Б***. По указанному адресу на окраине городка, у подножья пологого холма с небольшим виноградником, располагался двухэтажный дом с гаражом. За симпатичным каменным строением раскинулся фруктовый сад. Некоторые деревья уже зацвели.       Рихард вышел из машины и направился к калитке. Позвонив в звонок несколько раз и не дождавшись ответа, он осмотрелся. Живописный пасторальный пейзаж был настоящей мечтой для туристов, но сейчас вокруг не было ни души. Рихард раздраженно дернул уголком губ. Его, привыкшего к шумной ночной жизни Берлина, не радовала перспектива провести в этом сонном царстве несколько недель. Все случившееся в последнее время в городе теперь казалось не таким пугающим по сравнению с вынужденным бегством от цивилизации.       На другой стороне улицы показался автомобиль аварийной службы. Рихард махнул водителю рукой, тот притормозил и опустил стекло. — Я ищу хозяина. Похоже, дома никого нет. — Конечно нет, — мужчина говорил с сильным французским акцентом. — Все сейчас в церкви на службе. Сегодня Пальмовое воскресенье. — Церковь — это которая в центре? Тот большой собор? — Да. Она у нас тут одна. — Спасибо. ***       Рихард толкнул деревянную дверь и оказался внутри. Все скамьи были заняты. Прихожане держали в руках ветви вербы и можжевельника. В руках у детей были посохи из вечнозеленого самшита. Когда-то, когда Рихарду было одиннадцать, тетка сделала ему такой же, и они вместе пошли в церковь. Этот насыщенный темно-зеленый цвет и плотные на ощупь мясистые листики — вот и все, что он запомнил из того дня. Несколько сидевших позади людей обернулись. Он быстро свернул направо, в боковой неф, скрываясь от любопытных глаз.       Холодный воздух пах елеем и можжевельником. Месса подходила к концу. Священник уже читал Agnus Dei. Поравнявшись с одной из капелл, Рихард остановился. В глубине, на мольберте, была выставлена репродукция картины Рени, изображавшая святого Себастьяна, пронзённого стрелами. Все физические детали были мастерски переданы художником: связанные над головой руки, возведенные к небу глаза, приоткрытые пухлые губы. Розовые ореолы сосков казались совсем крошечными на могучей груди. Рихард скользнул взглядом по бледному торсу с хорошо очерченными мышцами и задержался на выступающей косточке таза. Набедренная повязка святого сползла, едва прикрывая самое сокровенное место. Чистая эротика. И никаких волос подмышками и в паху. Интересно, так было у натурщика или это уже фантазия самого художника? Множеству семинаристов наверняка приходилось замаливать греховные помыслы, вызванные этим изображением.       За спиной послышался скрип и шарканье. Прихожане начали выстраиваться в очередь на причастие. Рихард развернулся и прошёл в проем трансепта. Прислонившись к правой массивной колонне, поддерживавшей арку средокрестия, он принялся разглядывать вереницу местных жителей. Все они посещают церковь, а значит, были знакомы с отцом Лукасом. Полные и худые, высокие и низкие, молодые и старые, такие разные физически, но все одетые скромно, по-провинциальному. Эмоции на лицах тоже были разными: скорбь, умиротворение, беспокойство. Священник, грузный темноволосый мужчина лет сорока, взял чашу с облатками и спустился с пресвитерия к прихожанам. Альба, надетая поверх сутаны, была ему явно не по размеру и смотрелась немного комично. Видимо, его недавно прислали на смену покойному отцу Лукасу.       Когда началось таинство, Рихард подумал, что, если бы Христос реально присутствовал в Евхаристии, его бы хватило только на пару причастий. Судя по тому, что в наказание за такое богохульство и непристойные мысли его до сих пор не убило молнией прямо посреди храма, Бог сюда давно не заглядывал. Глядя на вереницу людей, жаждущих отведать плоть Христову, Рихард попытался настроиться и прочувствовать всю спасительную силу вершащегося обряда. Нет, похоже, блаженный Августин был прав: все это лишь invisibilis gratiae visibilis forma, «видимая форма невидимой благодати». Форма была на месте, а вот благодати Рихард пока не ощущал. Может, нужно было присоединиться к остальным, а вопрос о пресуществлении оставить на откуп схоластам? Он мотнул головой, прогоняя рой ненужных мыслей. Иногда его мозг взрывался калейдоскопом идей. Это помогало в работе, но мешало в жизни. Кажется, не стоило вчера на ночь в отеле во Франкфурте начинать читать ту толстенную книгу по истории католичества, которую он приобрел в Берлине перед самым отъездом.       Очередь из прихожан тем временем становилась все короче. Когда широкоплечий мужчина в клетчатой рубашке опустился на колени, внимание Рихарда тут же приковал к себе стоявший следующим худой паренек, разительно отличавшийся своим видом от остальной массы людей. Тонкая шея, копна высветленных волос, завязанных в хвостик на затылке, и серьги в ушах. Пестрый растянутый свитер, надетый поверх фланелевой рубашки, был ему великоват и висел на острых плечах. Рукава доходили до середины ладоней. Парень был здесь инородным объектом. Темные, почти черные глаза на совсем юном, мальчишеском лице смотрели живо и решительно. Когда настала его очередь, он нехотя опустился перед священником на колени и поднял на него взгляд, полный презрения. Любопытно. Святой отец, осенив его крестным знамением и механически пробормотав «тело Христово», протянул облатку. Рихард проследил, как белый кружок исчезает на розовом языке, и рефлекторно облизал верхнюю губу. Паренёк тут же поднялся, присоединился к ожидавшей его женщине, державшей можжевеловую ветвь, и они вдвоём направились к выходу. Проводив их взглядом, Рихард снова сосредоточился на оставшихся прихожанах. Дождавшись, когда основная масса людей покинет церковь, он двинулся в сторону священника, разговаривавшего с двумя пожилыми дамами. Как только они развернулись к выходу, он подошел, протянул руку и поздоровался. — Здравствуйте. Меня зовут Рихард Круспе. — Добрый день! Я — отец Якоб. Возможно, вы уже это знаете, — благодушно пробасил клирик. — Чем могу помочь? Я всегда рад молодым прихожанам. Но вы, кажется, не стали причащаться? — Извините, я далек от церкви. Я здесь по другому делу. Я работаю в газете S***, — Рихард вытащил из кармана свой журналистский пропуск. — Вы знали отца Лукаса? Отец Якоб тут же принял опечаленный вид и опустил глаза. — Увы, мне не довелось с ним познакомиться. Я прибыл сюда по назначению епархии. Тогда же и узнал о его гибели. Печальное событие. К сожалению, я вряд ли смогу вам чем-то помочь. И, если честно, вы выбрали не лучшее время. Сегодня все-таки особенный день.       Рихард хотел было сказать, что их короткий разговор точно не помешает Господу в очередной раз войти в Иерусалим, но вовремя прикусил язык. — Да, конечно. Простите. А вы не знаете, с кем из прихожан я могу пообщаться по этому поводу? Разумеется, не сегодня, — опередив новое замечание, проговорил он. — Боюсь, здесь я вас тоже разочарую. Я еще не успел хорошо узнать свою новую паству. Даже пока не запомнил имен. Но вы можете спросить у нашего причетника Бруно. Он пару лет служил с отцом Лукасом. Он будет здесь завтра с утра. — Спасибо! ***       Рихард пообедал в небольшом кафе недалеко от центральной площади, а потом вернулся к дому, адрес которого ему дал Макс. На подъездной дорожке, перед гаражом, теперь стоял старенький Volvo. На этот раз хозяева оказались дома. Уже после первого звонка на крыльце появился мужчина лет за сорок, высокий и худощавый, с острым проницательным взглядом за круглыми стеклами очков. Он быстрым шагом прошел через лужайку к калитке и широко распахнул ее. У Рихарда возникло чувство дежавю. Словно он где-то недавно видел этого человека. — Добрый день! Вы — Антон Хирше? — Вы, наверное, Рихард? — мужчина вежливо улыбнулся и протянул ему ладонь. — Да. Макс вам сообщил? — Рихард пожал сухую жилистую руку, отмечая ее крепость, и все же подумал о том, что его собеседник скорей похож на какого-нибудь преподавателя гуманитарных дисциплин, чем на владельца виноградника. — Да-да. Он мне все рассказал. Пойдёмте. Я вам все покажу и расскажу. Чувствуйте себя как дома. — Спасибо!       Хозяин пропустил Рихарда вперед и закрыл калитку. Они вдвоем направились к крыльцу. — Друзья Макса — мои друзья. Он вас очень расхваливал по телефону. Сказал, что вы — его звезда.       Рихард улыбнулся и хмыкнул, вспомнив, как Макс костерил его за очередной не понравившийся абзац. Но похвала перед посторонними людьми была безусловно приятна. — Как добрались? Вы где-то ночевали по дороге, раз приехали так рано? — Да, я останавливался на ночь в отеле во Франкфурте. На самом деле я приехал еще в полдень, но дома никого не было. — Извините, что так вышло. Я ненадолго уезжал по делам, а жена с сыном были в церкви. Думал, что успею до вашего приезда. Вы голодны? — Нет, спасибо. Я пообедал в городе и тоже успел зайти в церковь. Посмотрел на вашего нового священника. — Отец Якоб? Ну и как он вам? — Мне трудно судить о нем как о пастыре, но что касается человеческих качеств, то он был вполне доброжелателен. Надеюсь, что он достаточно умен, чтобы Бог из-за него не страдал. — Вольтер? — усмехнулся Хирше. — Решили блеснуть собственной эрудицией или проверить мою? — И то, и то, — Рихард поднял ладони, признавая, что его разоблачили. — Вы же знаете, что первое впечатление — самое сильное. — Согласен. Но это уже второе, — они поднялись по крыльцу и остановились у двери. — Первое было, когда я только увидел вас у калитки. — И что же вы подумали? — Честно? Я подумал, что вы выглядите как очередной столичный плейбой из золотой молодежи. Не обижайтесь, мы тут в провинции обычно не церемонимся.       Рихард рассмеялся. Хозяин определенно был ему по душе. — Я сам родом из маленького городка, так что я вас понимаю. И это скорей комплимент. — Что ж. Думаю, мы поладим, — Антон кивнул, открыл дверь и жестом пригласил Рихарда войти.       Небольшая прихожая плавно перетекала в коридор. Справа была просторная гостиная, дальше — столовая. Слева — техническое помещение и ванная, а за ними — лестница на второй этаж. В глубине находилась кухня, через которую можно было выйти в сад. — Эрика! Хайко! У нас гость! — крикнул хозяин. — Пойдемте на кухню. Они сейчас подойдут.       Рихард кивнул и последовал за мужчиной. Просторная кухня, в отличие от светлой минималистичной столовой, которую было видно в дверной проем, выглядела по-деревенски: глиняные горшочки на подоконнике, обилие дерева, разнообразная медная утварь и свисающие с потолка пучки трав. Рихард наклонился и понюхал веточку розмарина. Антон предложил ему присесть за небольшой стол и сам сел напротив. — Моя жена обожает готовить. Есть можете с нами, если захотите. Мы будем рады. Вообще-то за эту стоимость у нас полный пансион. Можете ни о чем не беспокоиться. Макс уже перевел мне деньги за месяц вперед. Вы будете жить в гостевом домике. Там вас никто не побеспокоит.       В помещение вошла ухоженная приятная женщина лет сорока. Рихард поднялся ей навстречу. — Здравствуйте. Я — Рихард. Рад познакомиться. — Эрика. Взаимно. Вы голодны? Хотите чего-нибудь поесть или выпить? — Нет, спасибо. Я уже рассказал вашему мужу, что пообедал в городе. — Ну тогда я приготовлю сегодня что-нибудь особенное на ужин. Надеюсь, вы не сбежите в город? — она улыбнулась. — Я не посмею отказаться от такого заманчивого предложения. Сегодня я уже точно никуда не поеду. Дела нужно делать на свежую голову. — Вот и отлично!       На лестнице послышался топот ног. Рихард улыбнулся про себя, услышав, как незнакомец прыжком преодолел последние ступеньки. Он повернулся к дверному проёму, ожидая увидеть там бойкого подростка, и тем сильней было его удивление, когда на пороге появился тот самый светловолосый юноша, на которого он обратил внимание сегодня в церкви. — Это мой сын Хайко.       Паренек бросил на отца недовольный взгляд и первым протянул руку: — Пауль. — Рихард.       Чужая ладонь идеально легла в его собственную. Она была сухой и очень теплой. Почти горячей. Рукопожатие вышло крепким, но показалось Рихарду слишком коротким. Он с сожалением ощутил, как чужая рука выскальзывает из его собственной. — Можно на "ты", — проговорил Рихард.       Глаза, почудившиеся такими темными в храме, на самом деле были насыщенного серо-синего оттенка. Пауль-Хайко оценивающе окинул его взглядом, на мгновение задержавшись на серьге в левом ухе. Уголок рта насмешливо дернулся. — Я и не собирался на "вы". — Пойдемте, покажу вам ваше убежище, — послышалось сбоку. Рихард с трудом оторвался от лица паренька и повернулся к Хирше-старшему. Тот распахнул дверь, ведущую на задний двор, и махнул ему рукой.       За достаточно большим садом начинался виноградник, плавно заползавший на холм. Слева виднелись какие-то хозяйственные строения. Гостевой домик находился в глубине, в правом углу. Его опоясывала плиточная дорожка. Поднявшись по небольшому крылечку из двух ступенек, они оказались внутри. Налево была кухня, прямо — ванная, а справа — единственная комната, светлая и просторная. Кровать стояла под огромным окном, за которым вплотную росли фруктовые деревья. Напротив, на невысокой тумбе, стоял телевизор, рядом с ним, ближе ко входу, — раздвижной шкаф, а справа от двери — письменный стол с удобным на вид стулом. Обстановка была скромной, но по-своему уютной. Пахло свежестью и чистотой. Рихард вспомнил свои студенческие годы в общежитии. Только тогда он делил такую комнату с Джо и у них вечно был бардак. — Надеюсь, здесь вам будет комфортно. Есть своя калитка. Можно выйти на боковую улицу. Правда, машину придется оставлять на парковке через дорогу, но она бесплатная.       Хирше-старший объяснил ему, как настраивать отопление и пользоваться нагревателем в ванной. Рихард внимательно слушал его и наконец понял, почему мужчина показался ему знакомым. Живые глаза и приподнятый подбородок выдавали в нем уверенного в себе и смелого человека. Те же особые, едва уловимые черты, которыми обладал его сын. Рихард считал это еще в церкви.       Все показав и рассказав, Антон вручил ему ключи и, напомнив, что они ждут его на ужин к семи, удалился. Рихард вышел через калитку за домиком, перегнал машину на стоянку напротив, занес вещи и отправился в душ. Встав под теплые струи, он наконец почувствовал всю накопившуюся с утра усталость. В голове плыло марево из полученных за день впечатлений, и из этой пелены снова вынырнул образ парня, стоящего на коленях перед священником. Этот полный презрения взгляд. Надо бы с ним поговорить.       Рихард вышел из ванной и сразу завалился на кровать. Едва голова коснулась подушки, его тут же сморило. Он проснулся, когда солнце уже начало клониться к горизонту. Электронные часы у телевизора показывали половину седьмого. Наскоро разобрав часть вещей, он переоделся и вышел из домика. Синева светлого неба над головой показалась бездонной. Ветви деревьев с первыми пробившимися зелеными листиками покачивались под порывами свежего ветра. В саду перекрикивались маленькие птички. За последние лет пять Рихард покидал Берлин только ради других мегаполисов или жарких пляжей. Он глубоко вдохнул и почувствовал запах сырой земли. Неужели именно так пахнет апрель? Как он мог забыть? Теперь понятно, почему многих городских жителей постоянно тянет на природу.       Рихард пересек сад и чуть замедлил шаг, подходя к дому. В освещенном кухонном окне он увидел Пауля, усевшегося на маленький стол. Активно жестикулируя, он о чем-то оживленно рассказывал матери. Она стояла рядом с ним у стола, спиной к окну, и Рихард не мог разглядеть, чем она была занята, но она периодически поворачивалась к сыну и с нежной улыбкой смотрела на него. Потом она что-то сказала ему, и Пауль рассмеялся. Рихард замер. Он в жизни не видел человека, которому настолько бы шли улыбка и смех. Паренек словно засветился изнутри. Сердце сладко пропустило удар и застучало чуть быстрее. Прогнав наваждение, молодой мужчина поднялся по ступенькам и вошел на кухню. В нос тут же забрался вкусный запах тушеного кролика. — Добрый вечер! — Рихард обратился к хозяйке, а затем посмотрел на паренька. Тот напустил на себя серьезный вид и скрестил руки на груди. Он снова был одет в пестрый растянутый свитер, из-под которого теперь торчала домашняя футболка. Сущий Гаврош! Чтобы такого сказать, чтобы снова вызвать его улыбку? — Здравствуйте, Рихард! — Эрика развернулась, и стало понятно, чем она была занята. В ее руке был винный бокал, который она протирала куском сухой фланели. — Вы как раз вовремя. Антон пошел в погреб. Он хочет вас угостить нашим вином. Пауль, можешь расставлять посуду.       Рихард отметил про себя, что мать называет сына не так, как отец. Теперь понятно, кто какое имя выбрал ребенку. — Чем я могу помочь? — Не беспокойтесь. Все уже готово. Мы сейчас сами быстро накроем на стол, — ответила Эрика, но Пауль тут же спрыгнул со стола, взял стопку белоснежных тарелок и сунул их в руки Рихарду, а сам схватил вилки и ножи и пошел в столовую. Женщина с извиняющейся улыбкой хотела забрать у гостя посуду, но он покачал головой и пошел вслед за пареньком. Они сервировали стол в полной тишине. Пауль тыкал пальцем в нужное место и после того, как Рихард ставил туда по две тарелки одну на другую, раскладывал по бокам столовые приборы. Когда они закончили, Рихард спросил: — Какие указания будут дальше? — Рассказать нам что-нибудь интересное, а там посмотрим. Может, на что-нибудь еще сгодишься, — на лице Пауля наконец появилась хитрая улыбка. Рихард не мог не улыбнуться в ответ. Он встал напротив паренька. Тот был на полголовы ниже его и казался совсем тощим. Объемная одежда только подчеркивала его худобу. — Сколько тебе лет? — Семнадцать. А тебе? — Двадцать пять. — Уууу, старикашка!       В столовую вошел Хирше-старший. В руках у него были две покрытых пылью бутылки белого вина, одна поменьше, другая побольше. — Беренауслезе? Неужели девяностого? — воскликнул Пауль, увидев ношу отца. — Оно самое, — усмехнулся Антон и прошел на кухню. — Ты ему точно по душе, — паренек развернулся к гостю. — Он редко кого угощает этим вином. — Это потому, что мы, старикашки, на одной волне, — Рихард подмигнул ему. Пауль только фыркнул в ответ.       Когда они сели за стол, Антон разлил по бокалам вино из бутылки побольше. — Попробуйте. Это наше шпетлезе. Полусухое, семилетней выдержки. Рихард взял бокал с небольшим количеством белого вина совсем светлого оттенка, слегка покрутил его и понюхал. — Пахнет… бензином, — удивленно проговорил он и посмотрел на хозяина. — Именно! — удовлетворенно кивнул Хирше-старший. — Высокая минерализация. За это мы и ценим здесь рислинг. Вы разбираетесь в винах? — Не буду врать, я не знаток. — Ого! Впервые кто-то из наших гостей в этом признался, — рассмеялся Пауль. — И даже не слышали про Eiswein? Вы обязательно должны его попробовать! Можем сходить завтра вечером в погреб. Устрою вам небольшую экскурсию и расскажу про наше вино. — С удовольствием, — кивнул Рихард.       Ужин прошел очень душевно. Хозяева расспрашивали гостя про Макса, про работу, а также про последние новости из Берлина. Он, в свою очередь, хвалил кулинарное мастерство хозяйки и охотно делился историями столичной жизни. На деле же в голове его крутилась мысль о том, как бы разузнать у собеседников про отца Лукаса. Можно было бы отложить это на другой день, но ему хотелось получить какую-то дополнительную отправную точку, помимо храма. Здравствуй, профессиональная деформация! Начинать самому за ужином разговор об убитом было неприлично. Поэтому он решил зайти с другой стороны. Возможно, Хирше сами ему расскажут, если он подтолкнет их к этому. — Я видел вас сегодня в церкви во время причастия. — На самом деле мы не так часто ходим туда, — отозвалась Эрика. — Я стараюсь соблюдать крупные праздники. Через неделю Пасха. Но, как видите, у нас совсем не постный ужин. — Сегодня было очень много людей. Я даже познакомился с вашим новым священником, отцом Якобом.       Пауль замер с вилкой в руке и с подозрением уставился на него. Рихард вопросительно посмотрел в ответ. — О, ну тогда вы успели больше, чем мы. Я еще ни разу не общалась с ним. Надеюсь, что он будет таким же хорошим, как отец Лукас. — Мам, давай не будем про него говорить, — попросил Пауль и уткнулся в свою тарелку.       Рихард сразу же сделал себе несколько мысленных пометок. Не густо, но хотя бы что-то. У него еще будет время узнать больше.       На десерт была шарлотка. Антон открыл вторую бутылку, ту, что поменьше, и разлил вино по другим бокалам, пока Эрика пошла за пирогом. Рихард понюхал янтарную жидкость и сделал небольшой глоток. — Какое сладкое! Я чувствую мед и персик. — Десятилетняя выдержка! — гордо сообщил Хирше-старший. — Из вас бы мог получиться сомелье. Не хотите заняться виноградом? — Боюсь, что это слишком спокойное для меня занятие. — И что же такого опасного в работе журналиста? — спросил Пауль. — Неправильно напечатать фамилию канцлера? Или пролить чай на клавиатуру? — Пауль! — строго одернула его мать, вернувшаяся из кухни с пирогом. — Простите его. У него язык без костей. — Ничего страшного. В чем-то он прав. Журналисты бывают разные. Я, например, не просто пишу статьи, я занимаюсь расследованиями. Знаешь, сколько журналистов пропало за последние три года только потому, что они узнали о чужих грязных делах? — обратился он к пареньку. — В моем случае всегда есть большая доля риска.       Насмешка на лице Пауля сменилась заинтересованностью. Он начал засыпать Рихарда вопросами про самые опасные случаи из его жизни. Тот отвечал, кое о чем умалчивая, а кое-что, наоборот, приукрашая. За разговорами шарлотка была моментально съедена, а десертное вино полностью выпито.       Когда ужин закончился, Рихард поблагодарил хозяев и, пожелав им спокойной ночи, вышел во двор. Достав из кармана сигареты, он закурил. В голове была приятная легкость. Мысли снова вернулись к Паулю. Солнечный мальчик. Но как же обманчиво первое впечатление! Дерзкий взгляд и острый язык сразу расставляли все по местам. Этому пареньку в пору колпак Трибуле. Пожалуй, с ним можно будет немножко поиграть.