Eiswein

Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый, ибо всякое дерево познаётся по плоду своему. Лк.6,43-44

      Потертые шины видавшего виды велосипеда едва слышно шуршали по мокрому с ночи асфальту. Пауль на полной скорости спустился с пригорка и, резко затормозив, свернул на дорожку, ведущую к гимназии. Учебное заведение располагалось на окраине городка, в старом двухэтажном здании, окруженном высокими вязами. Остановившись у стойки с велосипедами других учеников, паренек слез и закатил свой транспорт в одну из секций. Звонок жалобно звякнул, когда переднее колесо уткнулось в упор. Пауль наклонился и вытащил наружу заправленные прямо в носки штанины сужающихся к низу черных брюк. Они все время цеплялись за велосипедную цепь, поэтому внешним видом приходилось жертвовать, но паренька это ничуть не смущало. В глубинке не обращали внимания на подобные мелочи, тут половина учеников донашивали одежду своих братьев и сестер. Сняв одну из лямок рюкзака, Пауль направился к зданию гимназии. Он поднялся по широкой каменной лестнице, ведущей ко входу, и подошел к сидевшим на бетонном парапете приятелям, Флаке и Шнайдеру. — Ты чего так рано сегодня? До урока еще 15 минут, — Кристоф пожал протянутую ладонь. — Отец рано разбудил, — проворчал Пауль.       Флаке, уткнувшийся в очередной потрепанный научно-популярный журнал, на обложке которого красовалась галактика Андромеды, махнул ему, не отрываясь от чтения. — Я слышал, у вас остановился парень из столицы, — Шнай выжидательно наклонил голову. — Кто сказал? — Мама говорит, что мать ее подруги видела его вчера в церкви. А Пьер, который на аварийке работает, рассказал ей, что какой-то молодой человек был у вашего дома и искал твоих родителей. Говорят, у него крутая машина и серьга в ухе. — Я иногда думаю, можно ли в этом городе хоть что-то сохранить в секрете? — Пауль упер руки в бока. — Стоит только чихнуть, как тебе уже будет звонить доктор Граф и спрашивать, что с тобой случилось. — Ты сам прекрасно знаешь, — отозвался Флаке, краем уха слушавший их диалог. — Все тайны тут общие. — И это меня жутко бесит. Скорей бы уехать. — Так ты все-таки решил? Несмотря на то, что отец против? — Кристиан наконец оторвался от чтения и посмотрел на него. — Зато мама меня поддерживает. Она говорит, что поступить в университет — хорошая идея. Тем более, если я успешно сдам все в этом году, то у меня будет неплохой аттестат. Тогда есть шанс. — Ну по физике у тебя точно будет отлично. Герр Кох от тебя в восторге. — Меня больше волнует английский, — нахмурился Пауль. — Так что с тем парнем? Расскажи! — снедаемый любопытством, Кристоф поерзал на месте. — Шнай, ты хуже базарной бабы! — проворчал Пауль. — Парень как парень. Обычный городской пижон. Журналистом работает. — Журналистом? У него, наверное, куча интересных историй есть! Сколько ему лет? Пьер сказал, он совсем молодой. — Двадцать пять. — Круто! В двадцать пять и уже журналист в берлинской газете. Мне бы так! А что он здесь делает? Не отдыхать же он в нашу дыру приехал.       Пауль осмотрелся и наклонился к ним, понизив голос: — Сказал, что будет писать статью про смерть отца Лукаса.       Флаке захлопнул журнал и встревоженно уставился на друга. Шнай непонимающе переводил взгляд с одного парня на другого. — И что в этом такого? — Ничего, — поспешно ответил Кристиан. — Просто я не хочу, чтобы к маме опять приходили и о чем-то расспрашивали. После последнего раза она так распереживалась, что заставила меня молиться вместе с ней. — Пусть делает, что хочет. Нас это все равно не касается, — проговорил Пауль, изучая носки своих ботинок. Шнай посмотрел куда-то ему за спину и ткнул в бок. Парень резко развернулся. По ступенькам к ним поднималась худая темноволосая девушка с короткой мальчишеской стрижкой и тонкими андрогинными чертами лица. — Привет, ребята! — Привет, Тесс, — Пауль засунул руки в карманы и неловко покачнулся на пятках. — Как дела? — Хорошо. А вы чего на французский не идете? До звонка пять минут осталось. — Уже собираемся! — с ухмылкой до ушей ответил Кристоф. — Ну тогда встретимся на уроке, — она посмотрела на Пауля и улыбнулась. Он смущенно кивнул и проводил развернувшуюся к дверям девушку взглядом. Когда Тесс вошла в здание, Шнай поднялся и хлопнул друга по плечу: — Ну вот не понимаю я, что ты в ней нашел. Она же пацан! У нее ни груди, ни задницы нет.       Пауль резко двинул локтем назад, попадая Кристофу под дых. Тот согнулся и закашлялся. — Беру свои слова обратно, — жалобно пробормотал парень, растирая ушибленное место. — Пойдемте, а то и вправду опоздаем, — Кристиан засунул журнал в портфель и тоже поднялся. Все трое отправились внутрь. ***       Рихард проснулся в восемь утра без будильника. Еще пару часов назад он слышал сквозь сон пение петуха, но пернатому созданию не удалось окончательно разбудить его. Завершив все утренние процедуры и одевшись, он открыл дверь домика и обнаружил на пороге контейнер с едой и записку. Хозяева уже отправились по делам. Кажется, тут живут одни ранние пташки. Позавтракав и засунув в карман куртки диктофон, ручку и блокнот, Рихард вышел через калитку, добрался до своей машины и отправился в город. Первым делом нужно было поговорить с причетником.       Оставив транспорт чуть в стороне от центра, Рихард решил немного прогуляться. Судя по путеводителю, в городке проживало всего пять тысяч жителей. На узеньких центральных улочках с пряничными фахверковыми домами было пусто. По дороге к собору ему попались лишь две парочки пожилых туристов и несколько местных работяг. Зато количество винных магазинов и дегустационных заведений поражало.       В храме царил полумрак. На заднем ряду, на одной из скамеек, сидел пожилой мужчина, а впереди примостились две старушки. Рихард пересек наос и остановился, рассматривая сводчатый потолок. Снаружи снова вышло солнце, и цветные узоры от витражей на полу и колоннах тут же обрели яркие краски. Спустя пару минут откуда-то из левого нефа вынырнул невысокий смуглый человечек неопределенного возраста в поношенной сутане. Движения его были дергаными. Весь он был похож на куклу на шарнирах, которая не может находиться в покое. — Здравствуйте! Я Бруно. Вы, наверное, Рихард. Отец Якоб мне передал, что вы придете. Очень рад вас видеть! — полушепотом протараторил мужчина. — Только давайте выйдем и не будем мешать нашим прихожанам. За собором есть сквер. Мы можем занять одну из скамеек и спокойно поговорить.       Когда они вышли на улицу, Рихард спросил: — Я могу ошибаться, я не застал всей службы вчера, но мне показалось, что вы помогали отцу Якобу в одиночку. Разве у вас тут нет других министрантов? Обычно ведь есть подростки, которые прислуживают в церкви. — У нас раньше был один служка. Однако последний месяц мне пришлось выполнять все соответствующие обязанности самому.       Не дав собеседнику задать новый вопрос, Бруно забормотал: — Это такая трагедия для нашего прихода! Отец Лукас был святым! Вы можете спросить любого в этом городе. Все вам скажут, что более доброго, отзывчивого и милосердного человека было не сыскать вокруг. Он собирал одежду и средства для помощи нуждающимся, организовал кружок поддержки пожилых людей, а еще вел уроки религии в нашей гимназии. Его все любили, к его мнению всегда прислушивались.       Как только они дошли до скамьи и сели, Рихард достал диктофон и попросил рассказать о том, когда и как отец Лукас получил этот приход. Бруно принялся охотно пересказывать все детали биографии покойного, постоянно отвлекаясь на рассуждения о служении Богу и выборе жизненного пути. Рихарда начало это утомлять, но он не перебивал, ожидая услышать какую-нибудь подозрительную деталь, за которую можно было бы зацепиться. Когда у причетника наконец кончился воздух, Рихард воспользовался паузой и спросил: — Я еще не общался с местной полицией, поэтому не знаком с деталями произошедшего. Вы можете рассказать про день, когда было совершено преступление? Мне сказали только, что отца Лукаса убили прямо в соборе и забрали какую-то ценную реликвию. — Его убили в прошлый вторник вечером. Я нашел тело на следующее утро, когда пришел готовиться к утренней службе, — Бруно нервно сцепил пальцы. — Убийство в храме! Чудовищно! Пролить кровь чуть ли не в алтарной части… Какое кощунство! — Собор ведь запирают на ночь? — Да. Каждый день в восемь часов, кроме праздников. Обычно двери запираю я, но иногда это делал отец Лукас. В тот вечер он разрешил мне уйти пораньше, сказал, что побудет еще полчаса и пойдет домой. Если бы я только остался! — Что забрали преступники? — Святую чашу XIII века. Копию Грааля. Такая массивная, украшенная драгоценными камнями. Она хранилась в деамбулатории прямо за алтарной частью, в специальной витрине за стеклом. Это очень ценный экземпляр. Ее даже печатали на обложке каталога христианских реликвий Пфальца. — Вы сказали, что отца Лукаса все любили. У него совсем не было недоброжелателей? Может, он вел себя странно в последнее время? — Конечно нет! Что вы такое говорите! — возмущенно воскликнул причетник. — Все было как обычно. Он был честным и открытым человеком. Не было никаких причин кому-то его убивать. Боюсь, он просто попался преступнику под горячую руку. Я каждый день молюсь о душе этого грешника! «Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают», — Бруно принялся цитировать Евангелие от Луки, а потом снова завел шарманку о том, каким прекрасным человеком был покойный.       В этот момент Рихарду даже захотелось проклясть собеседника так же, как Иисус проклял смоковницу. Чтоб он засох на месте! Его болтовня не приносила ни одного стоящего плода. Никаких сплетен и грязных подробностей. Придется зайти с другой стороны. Вздохнув, он прервал Бруно и сказал, что ему пора идти, сославшись на то, что договорился с начальником полицейского участка о встрече, что было абсолютной ложью. Поблагодарив причетника и воздав хвалу небесам, когда тот наконец отпустил его руку, которую долго тряс на прощание, Рихард покинул сквер. ***       Полицейский участок располагался на одной из боковых улиц, выходивших на небольшую центральную площадь с фонтаном, старой ратушей, домиком бургомистра и пожарной колокольней. Рихард потянул на себя ручку скрипучей деревянной двери и оказался в сонном царстве. Под потолком вяло жужжала недавно проснувшаяся после зимней спячки муха. За стойкой дежурного сидел щуплый парень в очках и смотрел какой-то дешевый сериал на крошечном экране портативного телевизора. Рихард кашлянул. Парень дернулся и сел ровно, сложив перед собой руки, словно отличник на уроке. — Добрый день! Чем могу помочь? — Здравствуйте! Меня зовут Рихард Круспе, я работаю в газете S***. Могу я поговорить с начальником участка?       Парень внимательно изучил протянутое ему журналистское удостоверение, затем сличил лицо владельца с фотографией и, удовлетворенно кивнув, вышел из-за стойки. — Подождите минутку. Я сейчас узнаю, не занят ли герр Шульц.       Парень исчез в коридоре. Рихард осмотрелся. Ремонт был вполне сносным. Видимо, местное управление недавно выделило неплохие деньги. Он подошел к доске с ориентировками. Там висели несколько фотороботов преступников, разыскивавшихся по всей стране. В нижнем левом углу сиротливо примостилось объявление о пропаже козы. — Можете пройти, — раздался голос дежурного за спиной. — До конца по коридору и направо. На двери табличка. Точно не заблудитесь.       Кабинет начальника полиции оказался просторным и светлым. Окна выходили на задний двор, заросший кустами шиповника. Герр Шульц, высокий крепкий мужчина лет пятидесяти, поднялся ему навстречу и пожал руку. Его рыжие усы смешно топорщились над верхней губой. Судя по всему, он когда-то был в очень хорошей физической форме, но теперь о его солидном статусе и обилии сидячей работы говорил круглый живот, заметно обтянутый рубашкой. И все же взгляд сохранил былую проницательность, а движения — деловитость. — Добро пожаловать в Б***! Надолго вы к нам? — Примерно на месяц. Соберу информацию, напишу основную часть статьи, а потом уеду. — Я так понимаю, вы пишете про убийство отца Лукаса. Иначе что еще мог забыть в нашем тихом уголке журналист такой большой газеты. — Все именно так, — Рихард кивнул. — Тогда присаживайтесь. Я постараюсь ответить на ваши вопросы, — Шульц приглашающим жестом указал ему на один из стульев, а сам вернулся в собственное кресло.       Рихард вытащил из кармана блокнот и ручку и сел. — Я сегодня общался с Бруно, причетником из собора. Он сказал, что обнаружил труп отца Лукаса в прошлую среду утром. Можете рассказать какие-то подробности об убийстве? Естественно, те, которые можно разглашать, пока идет следствие, — последняя фраза была стандартной заготовкой для разговора с полицией, поскольку часто помогала умаслить сотрудников правопорядка. Шульц усмехнулся. — Да какие тут секреты? Его убили ударом по голове и забрали чашу. Скорей всего он остался, чтобы протереть реликвии, а преступник напал на него, когда он открыл витрину с граалем. Рядом с трупом лежал кусок ткани, покрытый пылью. — А орудие убийства? — Скорей всего, использовали какой-то тяжелый тупой предмет. Труп уже отправили в Кобленц на экспертизу. Обещали прислать результаты в эту среду. Никаких посторонних отпечатков мы не нашли. Но я убежден, что все затевалось из-за чаши. — Но почему нельзя было взять ее, когда никто не видит? Зачем для этого убивать священника? — Скорей всего, преступник — обычный заезжий мародер. Здесь часто проездом бывают всякие работяги и дальнобойщики. Иногда ночуют в своих грузовиках на окраине города. Он притворился одним из них, увидел реликвию в храме и решил забрать ее. Вполне возможно, что он просто пришел вечером украсть чашу, но наткнулся на отца Лукаса, а уходить с пустыми руками не собирался. — А вы не рассматривали версию о том, что его убили не из-за чаши, а по каким-то личным мотивам? — И вы туда же, — Шульц откинулся в кресле и сложил руки на круглом животе. — В каком смысле? — спросил Рихард, не понимая, о чем идёт речь. — Ну так главное управление прислало нам детектива из Берлина. Он приехал три дня назад. Задает такие же вопросы. Только я считаю, что это глупость. Он тут не живет, он не знает наших порядков и не был знаком с отцом Лукасом. У покойного здесь не было никаких врагов. — А где я могу найти этого детектива? — Я ему выделил стол в нашем участке в архиве. Только он с самого утра где-то пропадает. — Спасибо! Могу я зайти к вам, если у меня появятся новые вопросы? — Конечно. Более того, это в моих интересах. Я бы хотел увидеть черновик статьи, когда он будет готов. Надеюсь, вы максимально правдиво напишете о произошедшей трагедии, а не будете гоняться за глупыми выдумками ради сенсации. — Я опишу все так, как было на самом деле, — с кислой улыбкой ответил Рихард и попрощался с начальником полиции.       Выйдя из участка, он тут же закурил, чувствуя себя так, словно по пояс залез в болото. Что имел в виду Шульц, когда сказал про выдумки? Может, действительно стоит найти местную кумушку и послушать, что она скажет. Сплетни и слухи не возникают на пустом месте. — Круспе, — раздалось рядом. Рихард резко развернулся. К нему подошел высокий молодой человек с бородой. Голова его была гладко выбрита. Одет он был с педантичной аккуратностью. Брюки, рубашка, пиджак и даже галстук — все было идеально выглажено. Подмышкой покоилась новенькая синяя папка. Оливер! — Ридель, — сухо бросил Рихард, пытаясь скрыть удивление. – Так вот что за полицейский из Берлина. Мир тесен. — Ты наконец-то допек все руководство своей газеты, и в наказание тебя сослали в эту глушь? — в голосе Олли сквозила легкая насмешка. — Я могу сказать про тебя то же самое, — Рихард смерил его холодным взглядом. — За какие грехи здесь? — Я надеюсь, ты хотя бы в этот раз обойдешься без своих грязных приемов, — сказал детектив, проигнорировав его вопрос. — Какие еще грязные приемы? Я всегда пишу только правду. У нас солидное издание, — Рихард затушил сигарету и напустил на себя невинный вид. — Пишешь-то ты правду, вот только добываешь ее не самыми этичными методами. — Извини, но у меня нет полицейского значка. Мне никто просто так ничего не рассказывает. — Я тебя предупредил, — Олли строго посмотрел на него и вошел в участок. — «Я тебя предупредил», — передразнил его Рихард. — А то что? — он зло сплюнул на асфальт и пошел к своей машине. ***       Вернувшись домой, Рихард позвонил Максу, вкратце обрисовав ситуацию, а потом сел за ноутбук и попытался систематизировать полученную за утро информацию. Он был так поглощен своими мыслями, что забыл про обеденное время. Войдя на кухню в большом доме, он застал там только Эрику, которая уже вытирала вымытые тарелки. — Прошу прощения. Я что-то заработался. — Ничего страшного. Садитесь, я сейчас погрею вам обед. Я уже покормила своих мальчишек. Антон пошел отдохнуть, а Пауль уехал на конюшню. — Здесь есть конюшня? Он занимается верховой ездой? — Не совсем, — улыбнулась хозяйка. — В паре километров отсюда есть другой виноградник. Его владелец — Тилль Линдеманн. Ему всего двадцать семь. Его отец умер, когда ему было только двадцать, а пару лет назад он похоронил мать. В наследство досталось небольшое винное производство и конюшня на двадцать лошадей. Половину он продал, а десять штук оставил. Наши мальчишки подрабатывают у него. Ухаживают за животными, чистят денники и паддок, а он им платит и дает возможность покататься. Пауль ездит к нему по понедельникам и четвергам. — Понятно. А этот Линдеманн, он часто бывает в городе? Или он что-то вроде местного отшельника? — Скорей, второе. Он сначала даже хотел выйти из союза местных виноделов, но Антон отговорил его. Нет, вы не подумайте, он не какой-то там злобный бирюк. Многие в городе считают его угрюмым, но это не так. Тилль — вежливый и вполне приятный молодой человек. Он охотно дружит с мальчишками из старших классов. Они даже ходят вместе в походы. — Спасибо за информацию! ***       Ужин снова был совместным. Набросав план на завтрашний день, Рихард чуть успокоился и отогнал подальше мысли о бесперспективности этого расследования. «Зачем мучить себя размышлениями о работе, когда перед глазами такой очаровательный представитель местного населения», — подумал он, глядя на Пауля. Тот выглядел умиротворенно. Волосы его все еще были влажными после душа, а на губах покоилась расслабленная улыбка.       Когда трапеза подошла к концу, Антон вспомнил о том, что обещал показать гостю погреб. Когда он отправился в коридор за курткой, стоявший там же на тумбочке телефон разразился звонкой трелью. — Уф, наверняка Марк. Это надолго. Но мне нужно с ним поговорить. Хайко, отведи Рихарда в погреб и начни рассказывать ему про вино, а я подойду, как закончу, — крикнул он сыну.       Пауль забрал с крючка в кухне массивный металлический ключ, надел куртку и, дождавшись Рихарда, вышел во внутренний двор. Они сразу свернули налево, зашли за угол дома и направились в сторону хозяйственных построек. Отперев ключом массивную дубовую дверь небольшого каменного домика, Пауль щелкнул выключателем. Внутри оказался различный садовый инвентарь, а слева начиналась винтовая лестница, уходящая вниз. Пауль деловито закатал рукава и махнул Рихарду, веля следовать за собой. Они спустились и оказались в слабо освещенном просторном подвале с обложенными мелким камнем стенами, вдоль которых располагались стеллажи с бутылками. Внизу было заметно холодней, чем снаружи. — Так. Запоминай. От сухого к самому сладкому классификация такая: Kabinett, Spätlese, Auslese, Beerenauslese, Trockenbeerenauslese и Eiswein. С какого начнем? — Предпочитаю начать с самого сладкого, — ухмыльнулся Рихард. — Тогда иди сюда. Вот тут наше лучшее вино, — Пауль подошел к угловой стойке и указал на два ряда запылившихся бутылок небольшого объема. — Это Eiswein. Ледяное вино. Отец про него вчера упоминал. — Почему оно так называется? — Ты всегда такой нетерпеливый? — Пауль вопросительно поднял бровь. — О, дааа, — протянул Рихард, снова ухмыляясь.       Пауль закатил глаза. — Успокойся! Сейчас объясню. Это вино производят у нас с конца XVIII века. Тогда неожиданно ударили ранние морозы, а урожай еще не был собран. Ягоды замерзли прямо на лозе. Таких урожаев за XIX век задокументировано всего шесть. Делать такое вино очень рискованно. Если погода будет слишком теплой и влажной, то виноград заплесневеет. Его могут съесть птицы или звери. Знаешь, в чем главный секрет? Замерзает только находящаяся в гроздьях вода, — с энтузиазмом проговорил Пауль, все больше увлекаясь собственным рассказом. — После первых заморозков его нужно сразу снимать и давить. При давлении кристаллы льда остаются в прессе, а наружу вытекает только концентрированный сладкий сок. Чистая физика! На выходе получается всего двадцать процентов от общей массы сырья. Из того же количества винограда, из которого можно сделать пятнадцать бутылок обычного вина, получается всего одна бутылка Eiswein. Поэтому оно очень дорогое. Но вкус божественный. Сладкое и легкое. Алкоголя от девяти до двенадцати процентов.       Рихард внимательно слушал рассказ и наслаждался живыми эмоциями на лице Пауля, периодически задавая какие-то вопросы. Но, когда тот перешел к подробному описанию технологии, начав активно жестикулировать, он отвлекся на тонкие белые запястья с синими веточками вен на внутренней стороне. «Как у Арно», — в голове мелькнуло имя старого знакомого, который когда-то показал ему самые злачные места Берлина. Но Арно был безнадежно развращен городом и его соблазнами, а этот парнишка был прекрасен в своей чистоте. Как полевой цветок, выросший сам по себе. Все эти колючки просто защищают нежный бутон. Интересно, он — девственник? Скорей всего. Ему наверняка нравятся девчонки, но это не помеха. В таком возрасте многие экспериментируют. О, Рихард мог бы многому его научить! Главное, не спугнуть излишним напором.       Пауль запнулся на полуслове, видя, как изменился взгляд стоявшего напротив собеседника. Чужие глаза мерцали в полутьме, а на губах играла странная улыбка. Он стал похож на кота, увидевшего мышку. Пауль поежился. — Что-то не так? — осторожно спросил он, а потом, обругав самого себя за робость, сердито нахмурился. — Если не интересно, так и скажи. — Все отлично. Вижу, ты неплохо разбираешься во всем этом. Может, как-нибудь расскажешь мне поподробней про остальные местные виноградники и их владельцев, — мягко проговорил Рихард, чуть придвигаясь к нему. — Может быть, — неуверенно пробормотал Пауль. — Но отец знает больше меня, лучше тебе спросить у него. — Я бы все-таки предпочел пообщаться с тобой, — вкрадчивый голос приобрел бархатистые нотки. — Думаю, ты сможешь мне кое в чем помочь.       Паулю стало не по себе. Чего Рихард от него хочет? Ему нужна какая-то особая информация про местных жителей? Ну так пусть спросит их сам. Он хотел было прямо сказать ему об этом, но на лестнице послышались шаги. В погреб спустился Хирше-старший. Пауль на мгновение обернулся, а потом снова взглянул на гостя, но лицо того уже приняло обычное скромное и благожелательное выражение. Что это вообще было?       Антон продолжил рассказывать про местные вина. Пауль периодически с подозрением поглядывал на Рихарда. Тот чувствовал эти напряженные взгляды и усмехался про себя, но не подавал виду. Кажется, эта смоковница все-таки даст пару плодов. Крючок с наживкой заброшен. Теперь нужно ждать, когда рыбка клюнет. Парнишка любознателен, он не устоит и сам придет пообщаться.       Они втроем постепенно обошли по периметру все помещение и остановились у последнего стеллажа. — А вот тут совсем молодое. Вот этот верхний ряд — позапрошлого года. Хайко сам собирал и давил ногами. Там наверху в углу стоит большая бадья, обратите на нее внимание, когда будем выходить, — Хирше-старший с гордостью посмотрел на сына. — Его первый настоящий урожай.       Рихард живо представил, как Пауль, закатав по колено штаны, топчет спелые ягоды и звонко смеется. — Правда? А сколько стоит такая бутылка? Могу я ее приобрести? — Конечно! Поскольку оно молодое и вы наш гость, то я сделаю вам скидку. Обговорим дома. Вот, собственно, и все. Если у вас нет больше никаких вопросов, можем идти.       Когда Антон направился к выходу, Пауль наклонился к Рихарду и тихо проговорил: — Отличный выбор. Будешь пить и думать о том, что я топтал этот виноград грязными ногами.       Когда он отстранился, на его лице засияла широкая улыбка. Вот же шельмец! Но Рихард сам не лез за словом в карман, иначе не стал бы хорошим журналистом. — Я не для себя, — безмятежно проговорил он и улыбнулся в ответ. — Продам его втридорога какому-нибудь берлинскому извращенцу, описывая, какие чудесные юношеские ножки участвовали в процессе изготовления.       Лицо Пауля вытянулось. — Сам ты извращенец! — буркнул он и поспешил вслед за отцом. Кажется, Рихард нашёл способ борьбы с насмешником. Нужно просто хорошенько его смутить. ***       Вернувшись в дом, Пауль поднялся в свою комнату, захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Прислушавшись, нет ли шагов в коридоре, он залез под письменный стол, просунул руку в щель между стеной и задней фанерной стенкой и аккуратно вытянул оттуда толстую потрепанную тетрадь. Сев за стол, он включил настольную лампу и взял ручку. Пролистав густо исписанные страницы, он добрался до чистого прямоугольника, в верхнем углу которого тут же вывел дату. Посмотрев на последние строки, повествовавшие о вчерашнем дне, он принялся писать.       «Сегодня на французском я снова сидел недалеко от Тесс. Она очень милая, когда так старательно выписывает слова из текстов в свою тетрадь. Надеюсь, она не подумала, что я на нее пялюсь. Я совсем не пялился. Ну, может чуть-чуть. Надо будет как-нибудь взять в гимназию фотоаппарат и сфотографировать ее еще раз. Может, стоит куда-нибудь позвать ее?       День прошел как обычно. Мадам Дюбуа сказала, что я делаю успехи. Но она это всем говорит, если они хоть одно предложение прочитают без фонетических ошибок. Герр Кох похвалил мою идею выпускного проекта, а Шнай снова уснул на географии.       После ужина отец попросил отвести Рихарда в погреб и показать вино. Зачем я только согласился? Этот Рихард мне не нравится. Такого наглого и самовлюбленного типа я еще не встречал. Мне кажется, что я бы не смог с ним дружить. Он сегодня так странно смотрел на меня. Он, наверное, думает, что я выложу ему какие-нибудь местные секреты, чтоб он потом написал о них в своей статье. Только я этого делать не собираюсь».       Пауль подумал пару секунд, поставил точку и отложил ручку. Он пролистал тетрадь до конца. К обложке с внутренней стороны был приклеен потрепанный конверт. Внутри хранилась небольшая цветная фотокарточка. Со снимка смотрела улыбающаяся Тесс. Она сидела вполоборота на расстеленном на траве полотенце. На ней был сплошной купальник в бело-синюю полоску. Пауль сделал эту фотографию прошлым летом, когда они ходили на озеро большой компанией. Тогда он впервые подумал, что девушка ему нравится. Он попытался воскресить в памяти сегодняшнюю встречу перед школой, но вместо этого мозг снова и снова прокручивал в голове странную сцену в погребе. Пристальный взгляд, на мгновение ставший каким-то… жадным. Вдруг этот парень действительно какой-нибудь извращенец? Пауль передернул плечами, убрал фотографию на место и досадливо захлопнул дневник. Ну он покажет этому Рихарду где раки зимуют!