Eiswein

Итак мы — посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом. Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом. 2Кор. 5:20–21

      Пауль плохо спал. Ему больше не снились эротические сны, но мысли о другом парне не выходили из головы. Боже! Да что с ним такое?! Почему он вообще думает о нем? Он ведь не гей! Он нормальный! И зачем он только позвал вчера Рихарда с ними в поход? Нужно держаться от него подальше.       Идти вниз на кухню хотелось еще меньше, чем вчера, но пропустить пасхальный завтрак он просто не мог. Мама сразу начнет беспокоиться. Пауль достал коробку с фотографиями и принялся искать снимки, на которых была Тесс. Он поднял конверт с последними негативами и тут же наткнулся на фото Рихарда. Снимок был сделан в пятницу тайком. Парень стоял в профиль на площади у собора и прикуривал, зажав зонт предплечьем. Пауль не стал класть его в общую стопку вчера, а почему-то решил оставить себе. Теперь он хотел разорвать фото и выкинуть клочки в мусор, но рука не поднялась. Он просто засунул снимок на дно коробки, выбрал все фотографии с девушкой из разных стопок и отправился вниз. Отец уже сидел за столом со свежим номером местной газеты, а мать разливала в маленькие чашки кофе из высокого кофейника. Рихарда еще не было. Пауль облегченно выдохнул и пожелал родителям радостной Пасхи. Эрика подошла к нему и обняла.       Пауль сел за стол и пристроил подле себя стопку снимков. Мать отрезала от стоявшего в центре стола праздничного кекса кусок и положила ему на тарелку. Парень вяло поблагодарил ее. Аппетита не было совершенно. Он перевел взгляд на портрет Тесс, лежавший сверху стопки, и попытался отыскать внутри то трепетное чувство, которое порой появлялось в нем при мысли о девушке. Ничего. Абсолютная пустота. Дверь с улицы открылась. В кухню вошел Рихард. И то самое ощущение, которое Пауль только что так тщательно искал, только теперь усиленное десятикратно, мгновенно скрутило желудок, едва он увидел другого парня. Он тут же уткнулся в тарелку с куском кекса. Что с ним происходит?! Ему показалось, что сейчас все, кто находятся в этой кухне, прочитают его мысли. Узнают о его сне и о постыдной ситуации в ванной. Стало страшно. Кровь тут же отлила от лица, и он побледнел. Мать, поставив на стол сок, взяла фото Тесс, рассмотрела его и положила обратно. Рихард поздоровался со всеми и сел напротив. Он тоже бросил взгляд на фото, а потом на Пауля и спросил: — Все в порядке? — Да. Все отлично, — глухо проговорил тот, не поднимая головы.       Эрика чуть наклонилась к Рихарду и доверительно прошептала: — Кажется, наш мальчик влюбился! — Мам! — воскликнул Пауль, вскидываясь. Его лицо сразу же потеряло прежнюю белизну и приобрело свекольный оттенок. Он готов был провалиться под землю. Ну почему родители всегда такие бестактные?! — Прости, родной! — Пригласи ее на свидание, — Рихард сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. — И приглашу! — сердито бросил Пауль. Теперь внутри разлилась злость на сидящего напротив парня. Это он во всем виноват! Вот именно! Нужно просто пригласить куда-нибудь Тесс, и тогда все придет в норму. Он сердито ткнул ни в чем неповинный кекс вилкой.       Рихард принял из рук Эрики чашку кофе и поблагодарил ее, а потом снова посмотрел на Пауля. Буйное воображение живо изобразило ему, как паренек гуляет с одноклассницей. Как они садятся вдвоем на какую-нибудь скамейку в укромном месте. Как он неловко целует ее. Они оба отстраняются и смущаются, а потом снова тянутся друг к другу. Как улыбаются после. Внутри неприятно кольнуло. Отчего-то было немного обидно. Он что, ревнует этого мальчишку к какой-то сверстнице? Бред! И вообще, лучше с ним лишний раз не пересекаться. Он немного повеселился в начале, да. Но раз парню нравится кто-то еще, то не стоит к нему лезть. Это будет по-свински даже для него, не слишком отягощенного моральными принципами. Признаваться себе в том, что раньше его такие мелочи не останавливали, Рихард не стал. Почему-то с Паулем теперь все было иначе. Может, не ходить никуда сегодня с ребятами, а просто отправиться в город и найти какое-нибудь развлечение? Но в этот момент в кармане зазвонил мобильный. Тилль. Рихард ответил. — Привет! Не разбудил? — Нет. Я уже наслаждаюсь пасхальным кексом от фрау Хирше.       Эрика улыбнулась. — Отлично. Передавай ей и Антону привет. Я чего звоню… Мы тут в поход сегодня собирались на озеро. Завтра с утра встанем и порыбачим. Хочешь с нами? Вещи я для тебя найду.       Рихард хотел было отказаться и уже начал придумывать предлог, но Тилль, словно чувствуя его сомнения, добавил: — Я знаю, что такое вдохновение и как его иногда не хватает. В твоем случае оно тоже нужно, даже если ты пишешь про убийство. Думаю, тебе следует побыть на природе. Закаты там изумительные. Не пожалеешь. — Хорошо. Я пойду. Пауль меня уже позвал вчера, — он бросил быстрый взгляд на сидевшего напротив паренька, и ему показалось, что тот вжал голову в плечи. — Вот и отлично. Жду вас сегодня к трем.       Рихард убрал телефон в карман и вздохнул, напоминая себе о намерении держаться от Пауля подальше. Но теперь по закону подлости обстоятельства, наоборот, способствовали их общению. ***       Антон, узнав, что Рихард собирается в поход вместе с ребятами, сразу же предложил помочь ему с экипировкой. Они отправились в сарай, где гость получил старый вместительный рюкзак, какие-то плошки, спички, веревку, складной нож и другие жизненно необходимые в походе вещи. Пока Антон искал для него фонарик, Рихард спросил: — Вы знали Филиппа? — Не очень хорошо. Он учился с Паулем, но они мало общались. Я видел его только на школьных мероприятиях. Бедный парень. — Ребята говорят, что он был не особо общительный. Как думаете, у кого можно про него расспросить? — Как бы это странно ни звучало, но в иных обстоятельствах я бы посоветовал пообщаться с отцом Лукасом. Мне кажется, что он знал его лучше всех, ведь Филипп был служкой достаточно долго. — А Бруно? — Затрудняюсь сказать, насколько хорошо они ладили. Я ни разу не видел их вместе вне храма. Лучше спросите у него сами. Кстати, Эрика тут разбирала кассеты и наткнулась на запись прошлогоднего первого причастия. Там был наш племянник. Церемонию как раз проводил отец Лукас. Если хотите, могу дать вам посмотреть. — Да. Я бы взглянул. Спасибо!       Когда рюкзак был собран, они вернулись домой. Антон нашел VHS кассету в белой картонной обложке, объяснил, как работает видеомагнитофон, а затем отправился по своим делам, оставив гостя одного. Рихард вставил кассету и нажал кнопку на пульте. Воспроизведение началось откуда-то с середины. В кадре возникла алтарная часть храма, снятая сбоку. У пресвитерия выстроились в ряд детишки от семи до десяти лет. Всего шесть человек: четыре мальчика и две девочки. В кадре появился отец Лукас. Рихард уже видел его на фотографиях. Да и на похоронах его тело было в открытом гробу. Но на записи он выглядел несколько иначе. Статный мужчина в возрасте с идеальной осанкой и уверенными движениями. Правильные благородные черты лица, каштановые волосы с проседью. Его можно было назвать привлекательным.       Рихард попытался проанализировать все действия священника. Вот он потрепал мальчишку по волосам. Ничего необычного. Никаких странных взглядов или прикосновений. Камера взяла общий план. Чуть в стороне с большой свечой в руках стоял худой темноволосый юноша с красивым бледным лицом. Высокий лоб и острые скулы. Он, не отрываясь, следил за каждым движением святого отца. Наверное, это и есть Филипп. Перед тем, как перейти к заключительной части с причащением плотью Христовой, отец Лукас по очереди подходил к каждому ребенку, обхватывал его руками и целовал в лоб. Когда он встал напротив последнего мальчика лет десяти, высокого для своего возраста, такого же худого и темноволосого как Филипп, служка буквально впился глазами в лицо священника. Что это? Неужели ревность? Рихард снова и снова проматывал кассету, рассматривая этот эпизод. Возможно, ему просто показалось и он додумывает то, чего не было на самом деле. Его размышления прервал звонок мобильного. Он нажал на паузу. — Привет, Макс! — Привет! Готов принимать поздравления? — С чем? Ты же знаешь, что я не особо верю во все это. — Да я не про Пасху! — голос на том конце звучал весело. — Во-первых, твоя статья вышла в этом воскресном номере. Мне уже оборвали телефон. — Что? Так быстро?! — Рихард вскочил и заходил по комнате. — Да. Я подумал, что стоит доделать материал как можно скорей, раз уж вокруг него был такой ажиотаж. Советую зайти в ближайший киоск и приобрести номер. Первая полоса и главный разворот — твои. — Отлично. Я надеюсь, они не станут мне за это мстить. — А это уже вторая хорошая новость. Кажется, полиция нашла человека, которого наняли, чтобы украсть у тебя документы. Они связались с нашими адвокатами, как и было оговорено. Он готов дать показания в обмен на смягчение срока. — Здорово! Значит, я скоро смогу вернуться? — Да. Но я бы на твоем месте пока не торопился. Следующая неделя будет горячей. Некоторые лица в министерстве точно потеряют свои кресла. Лучше переждать. Как у тебя, кстати, дела с историей про священника? — Мне кажется, что тут все не так просто. Хочу проверить одну версию. — Вот и отлично. У тебя как раз есть время. Береги себя! — Спасибо. И ты.       Они перекинулись еще парой фраз, а затем Рихард нажал отбой и задумчиво покрутил в руке пульт. Ничего интересного он здесь больше не увидит. Пожалуй, нужно успеть съездить в город за газетой. ***       В городе нашелся один-единственный открытый газетный киоск. Рихард купил последний номер S***, прочитал напечатанный крупными буквами заголовок «Заместитель министра торговли покрывает незаконный оборот оружия» и открыл статью. Он пробежался глазами по собственному материалу, отмечая на будущее места, которые были изменены. Ему нравилось совершенствоваться в собственном деле. Ай да Макс! Правки были отличными. Ничего лишнего, все четко и по делу.       Рихард вернулся домой в отличном расположении духа. Придя на обед, он вручил газету Антону. Хирше-старший присвистнул, прочитав заголовок. — А где Пауль? — спросил Рихард у Эрики. — Он уже уехал к Тиллю. У него там какие-то дела.       «Ну что ж. Так даже лучше. Меньше соблазна», — подумал Рихард. Он пообедал, закинул вещи в машину и к трем, как и было оговорено, отправился в знакомую усадьбу. Тилль радушно встретил его у калитки и пожал руку. Он уже был одет по-походному. — Я собрал тебе кое-что. Пойдем.       Он провел Рихарда в небольшое помещение в пристройке. Стены были обшиты деревом. Из украшений была только небольшая картина со скачущими лошадьми. По периметру были расставлены скамьи. У одной из стен возвышался старый комод. Рихард оценил минималистичное убранство и взглянул на хозяина. — Здесь ребята обычно переодеваются в рабочую одежду, — пояснил Тилль. — Иногда оставляют у меня свои вещи. Парни пришли пораньше, они на заднем дворе пытаются накопать нам червей на завтра. Пока скинули все здесь, — он кивнул в угол, где уже стояли три рюкзака, а потом ткнул пальцем в стопку одежды, лежавшей на одной из скамеек. — Выбери что-то, что будет тебе не слишком велико. Куртка на крючке в коридоре.       В голове Рихарда мелькнула очередная невероятная идея. — А Филипп тоже переодевался здесь? Он хранил здесь что-нибудь? — Да, у него был ящик в комоде. Вон тот, самый нижний, справа. Но там остались только какие-то церковные брошюры. Все никак не выкину. Если хочешь, можешь посмотреть сам. Не думаю, что его мать пожелает их забрать. А я пока пойду проверю удочки и потороплю младших.       Когда Тилль вышел, Рихард вытащил из стопки старый свитер и потертые джинсы, быстро переоделся и подошел к комоду. Он выдвинул ящик. На дне действительно лежали только три буклета, посвященные католическим обрядам. Он внимательно изучил их и, не найдя ничего интересного, отложил в сторону. Постучав по дну ящика, он вытащил его и заглянул вглубь. В пыльной пазухе лежала старая газета. Рихард достал ее и рассмотрел. Снова ничего. Он еще раз посмотрел внутрь и увидел то, что было скрыто под газетой. Толстая тетрадь в зеленой обложке. Он потянулся и схватил ее, но не успел раскрыть. Снаружи раздались голоса. Он сунул тетрадь за пояс джинсов и прикрыл свитером, а потом быстро вставил ящик обратно. Вошли Шнайдер и Флаке. — Привет! Ты уже собрался? Здорово, что ты с нами пойдешь! — затараторил Шнай. — Мы с прошлого года не выбирались. Главное, чтоб повезло с погодой. — Да, на озере сейчас хорошо. Не то что летом. Одни насекомые кругом, — Кристиан с отвращением поежился. — Сто лет не был в походах. Последний раз мы куда-то ходили в школе с классом. Надеюсь, я не превращусь для вас в балласт, — усмехнулся Рихард. — Ничего, мы за тобой приглядим. Можешь на нас положиться, — Кристоф приосанился. Флаке только закатил глаза.       На пороге появились Тилль и Пауль. Последний бросил короткий взгляд на Рихарда и молча прошел к своему рюкзаку. — Ну что? Готовы? — Тилль оглядел присутствующих и хлопнул в ладоши. — Пора выходить. ***       Они покинули дом в половине четвертого и за два часа не спеша добрались до озера. Пройдя через скопление плотно растущих у самой кромки берега деревьев, они выбрались на небольшую поляну, окруженную лиственным лесом. Место было красивым. К воде вел пологий спуск, а чуть в стороне начинались заботливо сооруженные кем-то деревянные мостки. Ночь обещала быть холодной, но не дождливой. Когда они закончили разбивать лагерь, солнце уже висело над горизонтом. Небо окрасилось в мягкие оранжевые тона, характерные для весенних закатов, а по покрытой легкой рябью поверхности озера ненадолго разлилась полоса теплого золота с картин Делакруа. Тонкая вуаль перистых облаков приобрела лиловый оттенок. Ветер, дувший днем легкими порывами, стих, и с вершин деревьев послышалось пение черных дроздов. Воздух был еще достаточно холодным, и, когда стемнело, от дыхания начал идти пар.       Они развели костер, приготовили нехитрый ужин, а потом, вымыв миски, подвесили над огнем старый жестяной чайник с закопчённым дном. Вода быстро закипела, и Тилль, бросив заварку прямо внутрь, вскоре разлил всем горячую янтарную жидкость. Пауль сел напротив. Рихарда это вполне устроило. Он дал себе слово не приставать к мальчишке. Но не смотреть на него он просто не мог. В свете костра в этой большой куртке и смешной вязаной шапке он выглядел трогательно. Желание обнять и прижать его к себе никуда не делось.       Когда все дела были сделаны, а животы наполнены едой, настало время для разговоров. Тилль рассказывал какие-то местные байки, Кристиан снова делился вычитанными из журналов научными фактами, Рихард вспомнил пару забавных историй, произошедших с ним в университете, а Шнай жаловался на учителей. Пауль же был непривычно молчалив и мало смеялся. «Неужели действительно влюбился?» — подумал Рихард, отпивая большой глоток горячего чая. Он упустил нить нового разговора и услышал только последнюю реплику Кристофа, адресованную Тиллю: — Ой, да ты же знаешь, эти двое вообще еще ни разу с девчонками не целовались! — Не вижу в этом ничего такого, — Кристиан строго поправил очки. — Девчонки непонятные. — Как будто ты целовался! — фыркнул Пауль. — Представь себе! Я вчера ходил гулять с Сабин. — Да ладно! С Сабин?! — Кристиан округлил глаза. — Именно, — Кристоф гордо выпятил грудь. — Я не верю! Потому что ты бы не утерпел и тут же обзвонил всех еще вчера, чтобы рассказать про это! — саркастично заметил Пауль. — А вот и правда! Просто это получилось… как бы сказать… ну само собой. — В смысле? — Ну я хотел поцеловать ее в щеку на прощание, а она как-то повернулась так… Ну в общем, я в губы попал. — И она не влепила тебе пощечину? — Пауль недоверчиво прищурился. — Нет! Она сама растерялась. Ну я извинился быстро. Но мне показалось, что она не очень сожалела, — хитро улыбнулся Крис.       «Какие они тут все невинные», - подумал Рихард. - «Парням по семнадцать лет, а они даже с девчонками не целовались». И сказал Тиллю: — Только не говори, что ты тоже до 17 лет до девчонок даже не дотрагивался. — Я? Да нет. Я с пятнадцати уже прекрасно знал, как и что там работает и с какой стороны подходить, — фыркнул Тилль. — Ты на этих зайцев не смотри. Они росли в тепличных условиях. — Ну а ты, Рихард? — обратился к нему Шнай. — Когда ты впервые поцеловался? — С кем? С девчонкой или с парнем?       Три пары юношеских глаз ошарашенно уставились на него. Только Тилль ударил себя кулаком по колену, рассмеялся и покачал головой. — Так и знал! — Ты… ты что, из этих? — Кристоф закончил предложение шепотом и чуть отодвинулся в сторону. — Из каких «этих»? — Рихард вопросительно поднял бровь. — Моя бывшая девушка сильно бы удивилась. — А, так это было не по-настоящему! — Флаке облегченно выдохнул. — Ну почему же? Конечно, в первый раз получилось не очень, но остальные потом не жаловались. — Остальные?! — Кристоф заерзал на месте. — Хочешь сказать, что тебе нравятся и девчонки, и парни? И ты со многими целовался?!       Рихард в ответ только загадочно улыбнулся. Он хотел добавить «и не только целовался», но решил, что это слишком шокирует присутствующих, поэтому промолчал, сделал еще глоток чая, а затем взглянул на Пауля. Тот смотрел на него, не отрываясь, но по его выражению лица было сложно прочитать, что он думает по этому поводу. Казалось, он был взволнован, но отвращения, равно как и удивления, в его взгляде не было. Хороший знак.       В голове Пауля творилась сущая вакханалия. «Рихард все-таки интересуется парнями! Но он теперь наверняка думает, что мне нравится Тесс! А что, если я ему тоже не безразличен? Стоп! Что значит «тоже»? Да он меня вообще не волнует! Не нужен он мне!.. А вдруг он обо всем догадается?!». Что подразумевалось под этим ёмким «всем», Пауль и сам пока не мог сформулировать даже для себя, но его мозг, лихорадочно жонглировавший мыслями, выдал ему один-единственный здравый совет: «Нужно вести себя естественно!». И едва он подумал об этом, у него, как назло, вырвался нервный смешок. К счастью, в этот момент Тилль столкнул плошку, стоявшую рядом с ним на бревне, и все на секунду отвлеклись на гулкий звук металла, ударившегося о камень. — Очуметь! — вдруг воскликнул Кристоф. — И как оно? — Извини, но тебе я это демонстрировать не буду. Ты не в моем вкусе, — посмеялся Рихард и снова метнул короткий взгляд на Пауля. — Найди кого-нибудь и попробуй сам. — Еще чего! Целоваться с парнем. Фууу! — Шнай скривился. — Так, хватит совращать несовершеннолетних, — посмеиваясь, вмешался Тилль. — Пора ложиться. Завтра ловим рыбу.       Флаке и Шнай поднялись. Рихард остался на месте и прикурил. Тилль собрал кружки и пошел к озеру, чтобы ополоснуть их. — Ты идешь? — Кристиан обратился к Паулю. — Я еще чуть-чуть посижу, — отозвался тот. В голове набатом гудел вопрос: «Что ты делаешь?!», но дыхание перехватывало от мысли о том, что он может чуть-чуть побыть наедине с другим парнем. Все собственные утренние увещевания о том, что нужно держаться от Рихарда подальше, сейчас летели в трубу. — Только не целуйтесь тут! — пошутил Кристоф. — Идиот! — Пауль кинул в него сухой веточкой. — Не завидуй, — парировал Рихард. — А то я наведаюсь ночью к тебе в палатку. — Чего? Да я пошутил! — Шнай округлил глаза. — Я тоже. — Пошли, — Кристиан потянул болтливого друга за рукав. Тилль вернулся с уже нанизанными на веревку кружками. — Не засиживайтесь. И костер потушить не забудьте.       Когда они остались вдвоем, Пауль сполз со своего бревна и уселся поближе к огню, подстелив себе кусок туристического коврика. Предприняв последнюю попытку быть стойким, Рихард сдался на милость своим желаниям: — Можно я сяду с тобой? Так теплее.       Пауль нервно сглотнул и кивнул, не отрывая взгляд от огня. Здравый глас рассудка придушенно пропищал о том, что нужно уйти, но для того, чтобы остаться, тут же нашлось оправдание. Он просто докажет самому себе, что ничего нет. Посидит здесь, пообщается с Рихардом, как раньше, и они спокойно разойдутся по своим палаткам.       Старший парень подсел к нему, взял палку и разрыхлил тлеющие под сухими ветвями угли, заставляя огонь разгореться сильнее. Они смотрели на весело танцующие язычки пламени. Молчание стало неловким. Пауль повернулся к нему, собираясь что-то сказать, и осекся, столкнувшись с чужим взглядом.       Рихард смотрел на него, обуреваемый сомнениями. Что-то мелькнувшее в глазах паренька сказало ему, что, если бы он сейчас попробовал поцеловать его, Пауль бы его не оттолкнул. Может, не ответил бы, но точно позволил коснуться своих губ. Но если Пауль действительно никогда не целовался по-настоящему, то в праве ли он украсть этот первый поцелуй? Его так тянет к этому светлому мальчишке. Они могли бы подарить друг другу море удовольствия. Рихард умел быть нежным любовником. И эту нежность он мог бы отдать Паулю без остатка. — А что потом? — Да ничего. Просто маленькое весеннее приключение. Подарим друг другу приятные воспоминания. Я уеду в Берлин, а он останется здесь. — Приятные воспоминания? Такие же, как тебе оставил Алан? — Это другое!       Внутренний голос умолк, но заронил в нем зерно сомнения. Может, он действительно поступает неправильно? Сорви он этот цветок, какова вероятность, что на его месте снова что-то вырастет? Имеет ли он вообще право прикасаться к Паулю? Тем более пареньку нравится его одноклассница. Это будет несправедливо.       Пауль застыл, как кролик при виде удава. Смутное, невысказанное желание в чужих глазах. В какое-то мгновение он подумал, что Рихард сейчас наклонится к нему и поцелует. Было страшно и одновременно так волнительно. Он почувствовал, как кровь приливает к щекам, но боялся шелохнуться. Секунда, две, три… Наваждение растаяло. Рихард отвернулся к огню, а когда снова посмотрел на Пауля, то взгляд его стал уставшим и печальным. — Пора спать. Завтра вставать рано.       Из жара Пауля бросило в холод. Облегчение и разочарование. Неужели его теперь все время будут раздирать такие противоречивые чувства, когда он остается с Рихардом наедине? Похоже, он просто сошел с ума. — Пойдем. А то ты уже замерз, — Рихард поднялся и протянул ему ладонь. Проигнорировав ее, Пауль встал сам, наклонился и быстро свернул коврик. Рихард принялся засыпать костер песком. Пауль пошарил по карманам и чертыхнулся. — Что такое? — Фонарик в рюкзаке оставил. — У меня есть. Пойдем, провожу тебя.       Они дошли до палатки, в которой уже спал Флаке, и остановились. Даже в темноте Пауль боялся поднять взгляд на стоявшего напротив мужчину. Ему казалось, что Рихард все понял. Прежде чем залезть внутрь, он бросил тихое «До завтра» и услышал в ответ такое же тихое «Доброй ночи», от которого сладко защемило в груди. Как же хотелось выбраться из собственного тела и сбежать прочь от самого себя! Он юркнул в палатку, боясь сказать или сделать какую-нибудь глупость напоследок.       Рихард отправился к себе, размышляя обо всем сказанном этим вечером. С ним что-то не то. С каких пор он заботится о чужих чувствах больше, чем о своих? Или он всегда был таким? Просто научился прятаться за маской самоуверенного подонка. Что этот городишко сделал с ним? Забравшись в палатку, он вспомнил про найденную днем тетрадь. Он порылся в рюкзаке, достал ее и раскрыл первую страницу. На пожелтевшем листе были хаотично разбросаны небольшие хорошо выполненные рисунки: цветы, головы лошадей, наброски рук и глаз. Рихард пролистал до середины. Страницы были заполнены мелким убористым почерком. Похоже на дневник. Он пробежал глазами по строчкам с описанием какого-то фильма, а потом перевел взгляд на соседнюю страницу. Сверху стояла дата. Октябрь прошлого года!       Иногда мне кажется, что это какое-то наказание Господа. Когда он просит меня раздеться и лечь, я трепещу в ожидании. Когда он приказывает мне закрыть глаза и касается меня, меня охватывает жар. Что это? Райское блаженство или адское пламя? Но я готов гореть в аду за нас обоих.       Рихард тут же вернулся к первой странице. Внизу на внутреннем форзаце были выведены мелкие инициалы Ф.Л. Дневник Филиппа! Сомнений быть не могло. О ком же он пишет? Неужели все-таки об отце Лукасе? Ещё одна запись. Сделана уже в этом году, в январе.       Последнее время я чувствую, что он охладел ко мне. Перед Рождеством мы снова встретились, но между нами ничего не произошло. А ведь я так ждал этого дня. Нам так редко удается побыть наедине. Когда я зашел к нему в спальню, он поманил меня к себе, посмотрел долгим взглядом, поправил мою челку и сказал: «Ты стал таким взрослым». Мне кажется, я больше его не привлекаю. Больше всего я боюсь, что он запретит мне приходить. Но я ведь не смогу без него.       Рихард захлопнул тетрадь и выключил фонарик. Внутри палатки воцарилась кромешная тьма, и в ней дымным маревом заколыхалось воспоминание.       Душная темнота комнаты. Он знает, что, если откроет глаза, ничего не изменится. Горло саднит. Он стоит на коленях, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Чужая рука, которая еще пару минут назад не давала ему отстраниться, крепко держа за затылок, теперь заботливо стирает салфеткой с лица смесь слез, слюны и спермы. — Как ты? — ласковый голос откуда-то сверху.       Он не в силах ответить. Просто кивает и подается вперед, припадая к чужому бедру.       Пора признаться самому себе. Это был стокгольмский синдром. Отпустит ли его когда-нибудь прошлое? Или он обречен со сладкой болью вспоминать эти моменты до самой смерти? Он снова ощутил себя таким одиноким и беззащитным перед огромным миром. Как же ему нужна хотя бы капля чистого и искреннего тепла... Мысли вернулись к Паулю, одно присутствие которого рядом дарило радость. Но светлую и невинную эмоцию вдруг вытеснила грубая картинка. Рихард на секунду представил, как паренек становится перед ним на колени, освобождает его плоть из плена джинсы и неумело обхватывает губами. Как он сам хватает Пауля за волосы и грубо толкается ему в рот, желая достать до горла, увидеть, как на его глазах выступят слёзы, как он будет давиться его членом. Кончить ему на лицо. Как когда-то давно с ним самим поступал Алан… А потом вспомнил солнечную улыбку и смех паренька. Ему стало противно от себя самого. Нет, о чем он вообще думал, когда затевал эту игру? Внутри разлилась такая же тьма, как и снаружи. Но среди этого мрака крошечным огоньком теперь теплилась мысль, что этим вечером он поступил правильно.