Eiswein

Ваши воспоминания – всего лишь старый фонарь, висящий на углу улицы, где больше почти никто не ходит. Луи-Фердинанд Селин. Путешествие на край ночи

      Бессонница, неласковая подруга, за руку ввела Рихарда в пасхальный понедельник. Если поначалу ему еще удалось пару раз провалиться в нервный, не дающий отдыха сон, то на излете ночи, когда заря раскрасила апрельское небо нежным розовым, он уже не мог сомкнуть глаз. Приподнявшись, он порылся в рюкзаке, нашел полотенце и принадлежности для умывания и тихо выбрался наружу, ежась от холода. Когда все утренние процедуры были завершены, он потихоньку сложил заготовленные еще вчера дрова на место прежнего костра и развел огонь. Природа вокруг еще спала. Поверхность озера была абсолютно гладкой. Рихард подвесил чайник над огнем, сел на одно из бревен и принялся разглядывать умиротворяющий пейзаж. В неподвижном воздухе разлилось предчувствие грядущего весеннего дня. Вот он: уже стоит на пороге, радостный, бережно несет на руках торжество новой жизни. Рихард прислушался к себе. Внутри все еще клубились наступившие вчера сумерки, в которых он сам бродил теперь, одинокий и потерянный. Но у него есть проверенное средство — работа. Нужно полностью погрузиться в нее. Стоило ему выпасть из привычного ритма и  — все, здравствуй, беспощадная рефлексия. Спустя полчаса из палатки выбрался Тилль. — А ты ранняя пташка. Не ожидал, — он потянулся и сделал пару наклонов, разминая поясницу. — Просто не привык спать на природе. — Ничего, сейчас порыбачим, а потом поедим и выпьем кофе, и сразу придешь в себя. — Я, пожалуй, воздержусь от рыбалки. Лучше посижу почитаю. А для кофе я уже грею воду. — Уверен? — Да. Нужно что-то готовить на завтрак? — Нет, только хлеб нарезать и мясо. Я там захватил кусок вяленой говядины и свиную колбасу, которую мой знакомый коптил. Сегодня оценим. А если улов хороший будет, можем и рыбки немного пожарить. Тогда завтрак на тебе. Сейчас все принесу, а потом пойду будить парней.       Тилль растолкал мальчишек и принялся рыться в небольшой жестяной коробке с крючками и грузилами. Пауль вылез из палатки последним. Рихард украдкой наблюдал за ним. Кажется, паренек тоже плохо спал. Под глазами залегли глубокие тени. Но щемящее чувство нежности снова кольнуло прямо в сердце при виде этого сонного лица и растрепанных волос. Пауль потер щеки ладонями, приходя в себя, и осмотрелся, ища глазами того, кто отнял его спокойный сон. Наконец, он столкнулся взглядом с Рихардом, но тот спешно отвернулся. Тишину нарушил вопль Кристофа, в которого Флаке брызнул ледяной водой.       Пока сонные ребята готовили снасти, Рихард забрался в свою палатку и, порывшись в рюкзаке, нашёл прихваченную из дома книгу с рассказами Джека Лондона. Она была не слишком объемная, зато стандартного формата. Идеальное прикрытие. Читать он ее, конечно же, не собирался. Достав дневник Филиппа, он спрятал его под курткой, а потом выбрался наружу и принялся готовить себе удобное место у огня. Парни уже пошли к мосткам, неся удочки и садки для рыбы. Рихард проводил их взглядом, а затем устроился на своем месте, аккуратно вытащил тетрадь и вложил ее в раскрытую книгу.       Сомнений быть не могло. Филипп писал о своей связи со святым отцом. Похоже, священник был педофилом, причем очень расчетливым и осторожным. Филипп подробно расписывал каждую их встречу, порой не стесняясь откровенных подробностей. Было видно, что парню не с кем было поделиться своими переживаниями и этот секрет тяжким бременем лежал у него на душе уже давно. Судя по трепетному тону, который появлялся при любом упоминании отца Лукаса, Филипп был безнадежно влюблен. За час Рихард изучил практически всё и добрался до последней записи. Она была датирована началом марта этого года. Незадолго до самоубийства.       Произошло то, чего я боялся больше всего на свете. Он разлюбил меня. Он не хочет меня видеть. Вчера мы встретились с ним и он сказал, что скоро мне придется освободить место министранта. Неужели он нашел кого-то еще? Неужели я ему больше не нужен? Когда я задал ему эти вопросы, он обнял меня и ласково погладил. Он сказал, что всегда любил и будет любить меня, но я знаю, что это не так. Он говорит, что желает мне лучшего будущего, что поможет мне поступить в университет, но я не хочу! Я не хочу уезжать от него! Я готов упасть на колени и целовать ему ноги, лишь бы он не прогонял меня. Я не хочу жить без него!       Рихард закрыл тетрадь и посмотрел вдаль. Однажды у него тоже мелькнула мысль наложить на себя руки. В первые недели после отъезда Алана. Но тогда из больницы позвонила его тетка и он, услышав родной голос, ласково спрашивающий, как у него дела, выбросил эту дурь из головы. Он смог справиться, а Филиппу не удалось. Мальчишку было жалко. Но сколько еще таких искалеченных душ оставил после себя этот волк в овечьей шкуре? Рихард перевел взгляд на ребят, сидевших на мостках. Мог ли кто-то из них знать об истинной сущности пастыря? Это еще предстояло выяснить. Рихард поднялся, отнес книгу в палатку, а затем взял чайник и отправился к озеру, чтобы набрать воды. Пришло время заняться завтраком.       Рыбалка у Пауля сегодня шла из рук вон плохо. Ему трижды напоминали о том, что у него клюет, и все три раза он упускал рыбу. А все потому, что голова его была забита совсем другими вещами. Он периодически поглядывал на Рихарда, когда думал, что остальные не видят. После очередного раза, когда он, зажав в руке крючок, снова ненадолго одарил сидевшего у костра парня вниманием, он развернулся к банке с наживкой и столкнулся с изучающим взглядом Тилля. — Что? — буркнул Пауль, готовый оправдываться еще до того, как прозвучали какие-то обвинения. — Ты уже одного насадил. Зачем второй?       Пауль недоуменно уставился на крючок, на котором вяло извивался первый червяк. Вот идиот! — Ты какой-то рассеянный, — заметил сидевший рядом Кристиан. — Не выспался просто. — А я говорил, что не надо засиживаться, — Тилль снова развернулся к своем поплавку. — Да мы сразу почти разошлись, — проворчал Пауль и закинул удочку.       После очередной поклевки Флаке со Шнаем поменялись местами. — Он тебя не лапал? — тихо спросил Кристоф, наклонившись к другу и косясь на Рихарда. — Крис, ты нормальный? У тебя все мысли только об одном! — яростно прошипел Пауль в ответ, мгновенно краснея. — Ну мало ли, — Шнай отодвинулся. — Ты с ним поосторожней. — Если ему нравятся парни, это не значит, что он будет бросаться на всех подряд, — зачем-то начал защищать Рихарда Пауль, развернувшись к Кристофу. — У тебя клюет, — ответил тот. — Что? — негодующе глядя на него, переспросил паренёк, не поняв, о чем идет речь. — Клюет, говорю! Тяни! — Шнай ткнул пальцем в сторону нервно дергающегося поплавка. Пауль наконец сообразил, в чем дело, но было уже поздно. — Сегодня не твой день, — Тилль сочувствующе похлопал его по плечу. — Не переживай, я отдам тебе пару рыбин; пусть мама приготовит. — Спасибо, — кисло отозвался Пауль.       Когда Рихард набрал чайник и вернулся к костру, Тилль дал команду собирать снасти. Они вернулись к палаткам, подвесили садки на ближайшем дереве, умылись и расселись вокруг костра. Пауль делал вид, что не замечает Рихарда, но потом понял, что тот даже не смотрит в его сторону. Внутри разлилось беспокойство. Неужели он все-таки сделал или сказал что-то не то? Они ведь вчера и парой слов не обмолвились, когда остались вдвоем. Нет, Рихард точно все понял! Теперь он не захочет с ним общаться! Пауль попытался отогнать беспричинные страхи. Бесполезно. Он точно больше не контролирует собственное эмоциональное состояние.       Они позавтракали, собрались и покинули поляну у озера около девяти утра. Спустя полчаса, когда они сделали небольшой привал, у Рихарда зазвонил телефон. — Алло! Рихард! Ты меня слышишь? — голос Олли, пробивавшийся сквозь помехи, казался напряженным. — Да! Привет! — Рихард отошел чуть в сторону от сидевших кружком приятелей. — Где тебя носит? Я тебе обзвонился! — Я ходил в поход с местными парнями. Там связи не было. Что-то случилось? — В церковь вернули Грааль! — Что?! Кто? — Неизвестно. Когда ты вернешься? — Я буду часа через два. Мне нужно еще домой заехать. И у меня для тебя тоже очень важная информация, — он покосился на ребят. — У меня есть доказательства моей версии. — Ты серьезно? — Более чем. — Тогда жду тебя в участке. Надо все обсудить.       Рихард нажал отбой и вернулся к остальным. — Парни, у меня срочное дело в городе. Мы можем немного ускориться? — Нет проблем, — Тилль тут же поднялся и принялся ополаскивать кружки. — Что-то случилось? — полюбопытствовал Кристоф. — Вы все равно скоро все узнаете, так что нет смысла скрывать. В церковь вернули чашу, которой убили отца Лукаса. — Как?! — воскликнул Кристиан. — Разве убили не из-за нее? Преступника нашли? — Нет. Я и сам пока не знаю подробностей, поэтому и хочу поскорей вернуться. — Тогда вперед, — Тилль закинул тяжелый рюкзак на плечи и первым зашагал по тропе. Остальные двинулись за ним. ***       Рихард вошел в участок около двенадцати. Рассеянный парень-дежурный в нелепых очках, увидев его, вскочил и промямлил что-то про важное совещание у герра Шульца и про то, что он должен спросить разрешения. Рихард не обратил на него внимания и сразу направился к знакомому кабинету. Постучав ради приличия, он тут же вошёл внутрь. Посреди стола стояла запакованная в пакет для вещдоков чаша. Сбоку на стуле сидел испуганный Бруно, над ним нависал Олли, а Шульц стоял рядом и, видимо, пытался образумить столичного детектива. Все трое обернулись на звук открывшейся двери. — Добрый день! Я не помешал? — спросил Рихард, оценивая ситуацию. — Простите, но сейчас не лучший момент, — двинулся к нему Шульц. — Пусть останется, — обратился к начальнику участка Олли. — Это я его позвал. У него важные сведения.       Шульц недовольно фыркнул, но промолчал. Ридель снова развернулся к Бруно. — Итак, вы утверждаете, что ключи все время были при вас. Вы же понимаете, что пока вы — единственный, кто мог войти туда ночью. И именно вы нашли чашу. — Я тут ни при чем! Говорю вам, я не понимаю, как она там оказалась! — Вы знали о связи между Филиппом и отцом Лукасом? — Рихард сложил руки на груди и внимательно посмотрел на Бруно. — О какой еще связи? — тот чуть ли не подскочил на месте. — Да, о какой связи?! Что вы такое говорите?! — повысил голос Шульц и возмущенно уставился на журналиста. — О сексуальной, — спокойно произнес Рихард. — Возмутительно! — Немыслимо!       Шульц и Бруно принялись наперебой выражать свое негодование. Тогда Рихард достал из рюкзака тетрадь и бросил ее на стол. — Это дневник Филиппа. В нем он описывает свои встречи с отцом Лукасом у того дома. Думаю, если мы попытаемся сверить даты его визитов, то они совпадут с датами, обозначенными в дневнике.       Шульц схватил тетрадь, раскрыл ее на первой попавшейся странице, пробежал глазами и побледнел. Он захлопнул дневник и передал его Олли, а потом обошел стол и тяжело опустился в свое кресло, держась за сердце. — Но это невозможно… — потерянно пробормотал он.       Пока Олли изучал доказательство, а Бруно ошеломленно переводил взгляд с одного присутствовавшего на другого, Шульц достал из верхнего ящика стола настойку валерианы и кусочек сахара. Накапав на него пахучей жидкостью, он отправил лекарство в рот. Немного придя в себя, он сцепил руки в замок, а потом спросил: — Почему вы уверены, что это не просто фантазии сумасшедшего мальчишки? — Бросьте. Здесь слишком много подробностей. Не имея опыта, парень просто не смог бы это описать. — Какой скандал! — Шульц опустил голову и зарылся руками в волосы. — Ложь! — вдруг взвизгнул Бруно, вскакивая со своего места. — Гнусная ложь! Это все ты! Тебе просто захотелось сенсации! — он ткнул пальцем в Рихарда. — Сядьте! — строго приказал Олли.       Бруно съёжился как шарик, из которого выпустили воздух, и сел на место. Новость шокировала его настолько, что он перестал реагировать на дальнейшие вопросы. Тогда Рихард обратился к Шульцу: — Мать Филиппа уже вернулась? — Еще нет. Она должна приехать в пятницу. — Кто был служкой до Филиппа? — Андреас Хольст. Он сейчас живет в К***. Это соседний городок в двадцати километрах отсюда. — Нам нужно к нему съездить, — Рихард развернулся к Олли. Тот кивнул. — Оставайтесь в городе, — бросил Ридель Бруно, хотя тот вряд ли понял, о чем идет речь, а потом обратился к Шульцу: — Я прошу вас пока не распространяться о том, что мы сегодня здесь обсуждали. Не говорите об этом никому, даже своим подчиненным. Дайте нам адрес Хольста и отправьте чашу на экспертизу сами.       Шульц только кивнул в ответ. Он набрал чей-то номер, узнал адрес и продиктовал его Олли. Тот записал данные, забрал дневник Филиппа со стола и вложил его в свою папку. Они вышли из участка, прошли по одной из улиц к ближайшей парковке и сели в машину Рихарда. По дороге Олли кратко ввел его в курс дела. Оказывается, Бруно пришел утром в храм и обнаружил на алтаре чашу. Он сразу побежал в участок, чтобы сообщить о находке. Олли отпустил его для проведения службы, но велел вернуться около двенадцати. Рихард как раз застал их за допросом. — Бруно сказал, что еще один комплект ключей был у смотрителя музея, герра Хартунга. Только он в отъезде, — добавил Олли. — Вернется завтра. Так что этот вариант я пока не рассматривал. Нужно дождаться его. — Да. Кто-то точно воспользовался копией ключей, чтобы сделать все ночью, — согласился Рихард. — Днём в праздники в храме всегда кто-то есть. Тем более сюда приехали туристы. ***       Они добрались до К***, находившегося чуть выше по течению, за пятнадцать минут. Небольшой домик на одной из тихих улиц радовал глаза прохожих яркой черепичной крышей. Рихард припарковал машину, и они направились к калитке. Звонка не было. Пришлось самостоятельно войти во внутренний дворик и подняться по крыльцу. Олли постучал. Дверь открыл невысокий коренастый парень с каштановыми волосами, слегка отливавшими медью. — Добрый день! Мы хотели бы поговорить с Андреасом Хольстом. — Это я. Кто вы?       Парень совершенно не подходил под типаж, предпочитаемый отцом Лукасом. Олли представил себя и Рихарда. Хольст пропустил их в дом. — Вы долго были служкой в церкви? — Почти четыре года. Меня сменил Филипп. А до меня все обязанности выполнял Бруно. — Скажите, в каких отношениях вы были с отцом Лукасом? Андреас непонимающе переводил взгляд с одного визитера на другого. — В каком смысле? Он был прекрасным пастырем. Я его очень уважал и старался помогать ему во всем. — Он никогда не вел себя странно? — предпринял очередную попытку Рихард. — Не трогал вас? — Нет! — возмущенно воскликнул Андреас. — На что вы намекаете?! Он был приличным человеком. — Простите. Мы должны были спросить. Вы же знаете, что его убили. Мы просто хотим понять, что произошло. — Да, это такая трагедия! Я был на церемонии отпевания в церкви, но не смог попасть на кладбище. Если кто-то сказал про него что-то нехорошее, то он просто наговаривает.       Хольст говорил совершенно искренне. Олли посмотрел на Рихарда. Тот покачал головой, давая понять, что тут нечего ловить. Но когда они уже собирались уходить, взгляд Рихарда упал на семейное фото, висевшее на стене. Он дернул Олли за рукав и кивнул на снимок, а потом спросил у Андреаса: — Кто этот темноволосый мальчик рядом с вами? — Это не мальчик, — усмехнулся Хольст. — Это моя сестра, Клара. Мы с ней погодки. Она и правда была на мальчишку долго похожа. — Она не живет с вами? — Нет, уже три года как. Она в Берлине. Учится в специальном заведении. Она очень талантливая художница, но, увы, немая от рождения. Отец Лукас так нам помог! — В каком плане? — тут же повернулся к нему Олли. — Пока я был служкой, я возил Клару к нему заниматься. Каждый вторник и четверг. А потом он походатайствовал, чтобы устроить ее в художественную академию.       Олли с Рихардом переглянулись. — А есть другие ее фото? Простите, если мой вопрос показался вам странным. Но я хотел бы взглянуть.       Андреас скрылся в глубине дома и вскоре принес альбом с фотографиями. Клара была очень похожа на Филиппа. Коротко стриженные темные волосы, бледная кожа, маленькая грудь и узкие бедра. Подростком она действительно выглядела как мальчишка. — Спасибо! — Рихард протянул Хольсту руку и крепко пожал ее. — Да не за что, — недоуменно отозвался тот.       Они вышли и молча сели в машину. Внутри у обоих было отвратительное ощущение, словно они прикоснулись к чему-то липкому. Наконец Олли нарушил тишину и задал вопрос, который оба не хотели озвучивать: — Ты думаешь, что до Филиппа была Клара? — Более чем уверен. — Черт! Это омерзительно. — Да. А еще очень умно и расчетливо с его стороны. Дети тянулись к нему, фактически добровольно ложились в его постель. Он был их благодетелем. Давал им внимание, которое они не получали дома. А девочка еще и немая. Удобно, — с ненавистью выплюнул Рихард. — Получается, ему был не важен пол. Главное, чтобы был определенный тип. И все — подростки от двенадцати до семнадцати лет. — Да, и это ведет к еще одной неприятной мысли. Вряд ли он занимался с ней традиционным сексом. Слишком велик риск, что заметят на медосмотре, или она забеременеет. — Я уже понял. Давай без подробностей. Поехали обратно в Б***.       Когда они вернулись в участок, было три часа дня. Рихард предложил перекусить в ближайшем кафе на площади. Когда они сели и сделали заказ, Олли, после небольшой паузы, снова заговорил о деле: — Видимо, кто-то все-таки узнал страшный секрет Лукаса. — Согласен. Как думаешь, это была месть за Филиппа? — Не обязательно. Может, это был кто-то из его прошлых жертв. Или один из их родственников… — Но этот кто-то точно из Б***. Я только не понимаю, почему убийца вернул Грааль именно сейчас, когда расследование еще не закончилось. — Я тоже об этом думал. И где была чаша? У убийцы или в храме? Я все-таки склоняюсь ко второму варианту. Незаметно пронести такой большой предмет по городу слишком рискованно. — Да. Скорей всего он как-то добыл ключи, стер отпечатки и оставил чашу на алтаре. Я почти уверен, что на ней не найдут никаких следов.       Олли только кивнул и грустно вздохнул. Официант принес еду, и они перешли на нейтральную тему, заговорив о погоде и местных винах, чтобы не портить себе аппетит. Когда они закончили трапезу, расплатились и подошли ко входу в участок, Олли повернулся к Рихарду и пожал ему руку. — Спасибо за помощь! — Да не за что. Мы по сути делаем одно дело. И если честно, я уже не хочу знать, кто убийца. Похоже, этот отец Лукас заслужил смерти, — сурово проговорил Рихард. — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но я тоже не очень хочу знать, кто его убил. Однако мне придется сделать свою работу так, как надо. — Понимаю.       Они собирались разойтись, но в этот момент к дверям участка подбежал невысокий пожилой мужчина с залысиной. Его маленькие глазки подслеповато глядели из-за стекол очков в роговой оправе. — Что-то случилось? — обратился к нему Олли до того, как старичок успел потянуть за ручку двери. — Да! Кто-то залез ко мне в дом и украл ключи от храма! — Вы — смотритель музея? — Рихард сделал шаг вперед, разглядывая старичка. — Совершенно верно. Мое имя — Вольфганг Хартунг. Но кто вы? — Это детектив Ридель из Берлина, — Рихард ответил за Олли. — Он расследует убийство отца Лукаса. И думаю, вам следует поговорить с ним. А я — Рихард Круспе, журналист. Тоже занимаюсь этим делом. Вы знаете, что кто-то вернул в храм Грааль этой ночью? — Нет! Я только что приехал! — Пройдемте внутрь, — Олли открыл Хартунгу дверь и жестом позвал Рихарда за собой.       Старичок рассказал, что вернулся из поездки на день раньше, заглянул в свой письменный стол и увидел, что ключи от храма, которые он всегда клал в определенное место, исчезли. — Замок на двери был сломан? — Нет! Но я случайно оставил одно из окон на первом этаже приоткрытым. Возможно, преступник пробрался через него! — Нам придется проехать к вам домой. Я вызову эксперта.       Они втроем вышли из отдела. Рихард сказал, что не хочет мешать, и попросил Олли позвонить, когда появится какая-то информация. — Я подумал, что все-таки нужно съездить в Трир к Хоффу, — Ридель застегнул молнию на куртке и принялся рыться в карманах в поисках ключей от своей машины. — А я завтра наведаюсь в гимназию, — отозвался Рихард. — Хочу узнать, что думало о Лукасе руководство и остальные коллеги. Может, удастся разговорить и кого-то из учеников.       Они попрощались. Олли повез Хартунга домой, а Рихард отправился к себе, чтобы сделать несколько заметок для статьи. ***       Пауль закончил работу в конюшне и вернулся от Тилля около двух. После обеда он сидел на подоконнике и разглядывал сад. Он пробовал сделать домашнюю работу на завтра, но не смог сосредоточиться. Внутри был полный раздрай. Мысли как белка в колесе снова и снова возвращались к вчерашнему вечеру. К всполохам огня и ощущению чужого тепла под боком. К чужому взгляду и сладостному предчувствию. С улицы послышался звук подъезжающего автомобиля. Рихард вернулся! Пауль соскочил на пол и принялся ходить по комнате. Нужно было подумать, как вести себя за ужином. Никаких разумных мыслей. Одна хуже другой. Игнорировать? Попытаться уколоть? Вести себя как обычно? Внутри же билось стремление увидеть Рихарда снова. Обмолвиться хоть словом. Он не выдержал и часа. Схватил свирель и направился в сад. Забравшись на одно из деревьев, заиграл грустную протяжную мелодию. «Нужно тренироваться к воскресению», — повторял он сам себе, даже не задумываясь о том, что на самом деле его привело сюда совсем другое потаенное желание. Крошечная надежда на то, что гость, услышав его музыку, выйдет к нему в сад.       Рихард вернулся домой уставшим и все равно сел за заметки. Общее подавленное настроение из-за всего произошедшего в последние дни, в том числе и по его инициативе, а также из-за новых подробностей в деле, теперь заставляло его видеть окружающий мир через мутное стекло. Наброски для статьи получились мрачными. В саду послышались звуки свирели. Рихард вздрогнул, узнав мелодию. Что-то похожее на оммаж на Орфея и Эвридику! Он развернулся к окну. Белый прямоугольник обрамлял дышащий новой жизнью пейзаж: бело-розовые лепестки яблонь, коричневые ветви и стволы с каплями смолы в прогалах цветочного убранства, ранняя сочная зелень, пробивавшаяся из-под земли. Но Рихард знал, что где-то там, в этом сказочном весеннем мире на одной из веток или под деревом сидит паренек со светлыми волосами и играет на дудочке. Он прикрыл глаза, слушая музыку. Стать бы сейчас совсем маленьким, выбежать во двор и тоже взобраться на одну из яблонь. Невысоко. Так, чтоб крепкая рука отца поддерживала его под спину, а потом помогла спуститься. Он захлопнул ноутбук, резко поднялся, прошел в коридор, накинул куртку и застыл на пороге, ухватившись за дверную ручку. Что он делает? Он не должен с ним говорить!       Пауль услышал, как хлопнула дверь домика. Сердце ускорило бег. Но спустя пару минут скрипнула калитка. Ушел! Но почему?.. Безотчетная грусть наполнила сердце. Пауль прекратил играть, слез с ветки и, поникший, побрел домой. ***       Рихард сбежал. Не от Пауля, нет, скорей от самого себя. Потому что чувствовал, что может натворить непоправимых вещей, оказавшись рядом с пареньком. Он всегда был слаб к удовольствиям. Наркотики, секс и алкоголь были его верными спутниками в Берлине. Он с легкостью соглашался на многое, потому что от него не требовалось много взамен. Все его партнеры уже были достаточно взрослыми состоявшимися людьми. Да, была парочка совсем молодых, но они уже хорошо знали, что такое столичная жизнь, и как она устроена. Это были взаимовыгодные сделки ради удовольствия. Рихард с легкостью принимал ответственность за последствия, которые касались только его самого, но маячившая перед носом ответственность за кого-то еще пугала.       Он поужинал в одном из городских кафе, в которых еще сидели задержавшиеся в Б*** туристы, а потом отправился в знакомый бар. За стойкой стоял все тот же бородатый бармен в засаленном фартуке. Посетителей не было. Рихард сел на барный стул прямо за стойку и заказал бокал темного. Дверь кухни открылась и в зал вынырнула та самая блондинка-официантка. Снова в форменном коротком черном платье с белыми передником и в туфлях лодочках, но на этот раз колготки были телесного цвета. Осмотрев зал, она поняла, что появился только один клиент, подошла к нему и спросила, не желает ли он чего-нибудь перекусить. — Нет, спасибо! — отозвался Рихард, а потом, после короткого раздумья, добавил: — Ты занята? Может, составишь мне компанию ненадолго?       Девушка улыбнулась и кивнула. — Я сейчас приду, — она скрылась за дверью кухни, а через пару минут вернулась в зал и, что-то шепнув по пути бармену, подсела к посетителю. Бородач ушел в подсобку. — Как тебя зовут? — спросил Рихард, разглядывая девушку. Небольшого роста, хорошо сложенная, с узкой талией и маленькой грудью, лицом она чем-то напоминала Мэрилин Монро. Сходство усиливали родинка над губой и умело нарисованные стрелки на глазах. — Штефи. — Очень приятно. Рихард. — Я знаю. — Ну конечно, — он усмехнулся. — Я тут уже целую неделю. Только глухой обо мне не слышал. — Здесь все как на ладони по большей части. Но секреты тоже есть. — Секреты, — задумчиво протянул Рихард, а потом тряхнул головой, отгоняя вихрь рабочих мыслей.       Они поболтали немного, обсуждая Берлин, Б*** и местных жителей. Девушка определенно была рада его вниманию. Она периодически бросала на него томные взгляды из-под ресниц, проводила пальчиками по кромке короткой юбки, едва достававшей до середины бедра, и касалась зоны декольте. Наконец Рихард спросил: — И что же обо мне здесь говорят? — Что ты — самоуверенный городской пижон, везде сующий свой нос, но при этом чертовски обаятельный, — она закинула ногу на ногу. Он скользнул взглядом вниз, останавливаясь на лодыжке. Эта косточка. В сознании снова мелькнула босая нога, свисающая с яблоневой ветви. Забудь о нем! Сосредоточься! — Хм, неплохо. И как? Слухи не врут? — спросил он, соблазнительно улыбаясь.       Штефи еще раз оценивающе оглядела его, наклонилась к уху и шепнула: — Кажется, они преуменьшают твои достоинства, — а потом отстранилась и спросила: — Ты надолго здесь? — Не настолько, насколько бы хотелось, — поддержал игру Рихард, не моргнув и глазом. Флирт был разыгран как по нотам, приближаясь к своему логическому завершению. — В среду я заканчиваю в шесть, потом меня сменят.       Вот и финальный аккорд. Она спрыгнула с барного стула и отправилась на кухню, покачивая бедрами, зная, что он смотрит ей вслед. Кажется, он нашел средство, чтобы отвлечься.