Eiswein

…если кто отдался человеку над вид порядочному, рассчитывая, что благодаря дружбе с таким поклонником станет лучше и сам, а тот оказался на поверку человеком скверным и недостойным, — такое заблуждение все равно остается прекрасным. Ведь он уже доказал, что ради того, чтобы стать лучше и совершеннее, сделает для кого угодно все, что угодно, а это прекрасней всего на свете. И стало быть, угождать во имя добродетели прекрасно в любом случае. Платон. Пир

      Слухи, сплетни, толки, пересуды… Тихий шепоток на базарной площади ударился об землю и мелким горохом рассыпался по домам любопытных жителей. Покупая утреннюю газету перед тем, как зайти в участок, Рихард услышал, как проходившие мимо женщины обсуждают задержание Герберг. — Говорят, она его одним ударом уложила! — А за что же? — Так с ума сошла. У этих психологов у самих не все в порядке с головой. — А я слышала, что это Эберт его прибил, потому что Барбару приревновал.       Рихард только покачал головой. Эта стихия, кормившая многих его коллег по цеху, была ему хорошо знакома. Он зашел в участок, привычно кивнул дежурному и направился в архив. Олли стоял у одного из стеллажей и листал какую-то папку. — У меня чувство дежавю, — обратился к нему Рихард, садясь на стул, потягиваясь и сцепляя ладони на затылке. — Почему? — Только вчера мы вот так же находились в этом помещении и думали, какую роль Эберт сыграл во всей этой истории, а потом пришла Барбара. Не удивлюсь, если сейчас заявится кто-нибудь еще и снова возьмет вину на себя.       Олли не успел ответить. Дверь открылась, и на пороге появился Ханс Вернер. — Добрый день! Я хотел поделиться с полицией важной информацией, — проговорил он. — Это уже становится смешно, — пробормотал Рихард, уступая ему место.       Олли вернулся за свой стол и достал очередной бланк допроса. Вернер сел, откашлялся и без лишних предисловий начал рассказывать: — Я вам не сказал, но я не весь вечер был дома, когда убили Лукаса. На самом деле я вышел пройтись. Я часто делаю круг по центру после ужина. Так вот, когда я дошел до соборной площади, было около восьми вечера. Из храма выбежала Барбара. Она выглядела взволнованной. Я хотел ее догнать и спросить, что случилось, но она быстро скрылась в боковом переулке. Я постоял минуту, развернулся и пошел обратно к той улице, с которой я вышел. Прежде чем зайти за дом, я оглянулся, потому что колокол на колокольне начал звонить. Я посмотрел вниз, на портал собора, и увидел, что внутрь входит девушка. Одна из моих учениц. — Кто? — одновременно спросили Рихард и Олли. — Сабин Трюффо. ***       Раздражение, засевшее со вчерашнего вечера, казалось, теперь выливалось через край. В голове снова и снова вспыхивал образ целующейся парочки. Пауль сердито карябал ручкой на полях, не слушая преподавателей, из-за чего в итоге чуть не схлопотал двойку по английскому. Кое-как ответив на вопросы герра Акермана, который, поджав губы, поставил ему три, Пауль выдохнул. После последнего урока к нему подошла Тесс и сказала, что будет ждать у входа. Он почти забыл про то, что они договорились сегодня пойти в библиотеку! Выйдя вместе с Флаке и Шнаем из здания, он сразу заметил девушку около стойки с велосипедами. — Давай! Удачи сегодня! — Кристоф многозначительно подмигнул ему и хлопнул по плечу. Пауль глубоко вдохнул и решительно направился в сторону ожидавшей его девушки. Пусть Рихард развлекается с этой Штефи! У него тоже есть чем заняться.       По дороге в библиотеку они с Тесс обсудили план проекта и выбрав в картотеке нужные издания, отправились к стойке. Библиотекарь, фрау Новак, низенькая сухая женщина лет сорока, выдала им книги и строгим шепотом попросила соблюдать тишину. Они расположились за одним из старых массивных столов у панорамного окна. Тесс сидела напротив. Солнечный свет освещал ее изящный профиль: тонкие губы и аккуратный нос, высокие скулы. Ее волосы заметно отросли и она, по всей видимости, не собиралась их обрезать снова. Чуть позже чем у остальных сверстниц в ней все-таки наметились девичьи черты. Движения стали более плавными, а голос — глубоким и мелодичным.       Пауль украдкой поглядывал на нее, пытаясь определить, как же он теперь относится к девушке. Тесс бросала на него такие же осторожные взгляды. Когда они в очередной раз одновременно посмотрели друг на друга, то Пауль решился: — У тебя… — Я хотела…       Оба умолкли. Тесс прыснула от смеха и зажала рот ладонью. Фрау Новак строго посмотрела на нее из-под очков. — Говори ты первая, — прошептал Пауль. — Я хотела спросить, есть ли у тебя время после. Можем чуть-чуть пройтись, пока погода хорошая. — Я хотел предложить то же самое. Тесс кивнула и улыбнулась. — Только давай сначала доделаем этот раздел.       Когда спустя час они вышли из библиотеки, на небе не было ни облачка. После Пасхи заметно потеплело. Прогноз погоды обещал жаркие выходные. Даже ночи должны были стать менее холодными. Они оставили велосипеды у библиотеки, закинули рюкзаки за плечи и направились по небольшой улочке в сторону реки. — Ты снова будешь фавном? — спросила Тесс. — Да. Кто же еще? А ты? — Пауль засунул руки в карманы. — В этом году хочу быть ведьмой. — Ты же все время одевалась как охотник! — Думаю, пора поменять образ. Я уже сшила себе юбку. Ты бы видел лицо продавщицы в швейном магазине, когда я попросила у нее пять метров черной вуали.       Разогретая солнцем улица напоминала о приближающемся лете, но в будоражащем кровь воздухе еще пахло весенней свежестью. У входных дверей уже выставили горшки с геранями. Теперь Б*** приобрел полноценный вид тех маленьких немецких городков с узкими улочками, облепленными разноцветными фахверковыми домами, которые так привлекали туристов. На углу ближайшего перекрестка показалась лавка с мороженым. Продавец дремал рядом на деревянном колченогом стуле в ожидании немногочисленных клиентов. — Хочешь мороженого? — предложил Пауль. — Давай.       Они подошли к лавке и приветствием разбудили мужчину. Тесс вытащила из кармана небольшой кошелечек с мелочью. Пауль остановил ее. — Не надо. Я угощаю. — У меня есть! Не переживай. — Не отказывайся. Хочу тебя порадовать после сегодняшнего английского. Чего этот старикан к тебе прицепился? Ладно, я. Я его сегодня не слушал. — Уф, точно, у меня теперь психологическая травма, как и у тебя. Спасибо! — Тесс улыбнулась.       Пауль попросил два рожка с ванильным и шоколадным пломбиром. Болтая о планах на лето и слизывая с пальцев начавшее течь мороженое, они прошли еще один квартал и свернули на набережную. Бежавший внизу Мозель искрился в лучах ласкового солнца. Добравшись до первой скамейки с видом на реку, они сбросили рюкзаки и сели рядом. Наконец с мороженым было покончено. Тесс посмотрела на Пауля и усмехнулась. — Ты испачкался вот тут, — она указала на свою нижнюю губу.       Он быстро слизал каплю языком. В голове некстати всплыл эпизод с клубничным вареньем. Пауль отругал сам себя и заставил сосредоточиться. Тесс смотрела на него с теплотой, а потом отвернулась, словно смутившись. Все эти ее взгляды сегодня. Может, он ей тоже нравится? Проблема была в том, что Пауль не представлял, как нужно себя вести в такой ситуации. Что сделать? Придвинуться к ней и обнять за плечи? Взять за руку? Ну нет. Тесс в лучшем случае спросит, здоров ли он, а в худшем даст по голове так, что мало не покажется. Пауль бросил на нее короткий взгляд. Девушка тоже выглядела взволнованной. Он посмотрел на ее губы и на секунду представил, что целует ее. Любопытство? Возможно. Желание? Нет. Но что, если ему просто нужно попробовать? Вдруг ему понравится, и он перестанет думать о другом парне. Пауль поерзал, собираясь духом. Нужно как-то обозначить свои намерения. Тесс молчала и теребила край свитера, а потом вдруг развернулась к нему и придвинулась ближе, кладя ладони на его предплечье. Она посмотрела ему в глаза и проникновенно проговорила: — Слушай, я хотела тебя кое о чем спросить. — Давай, — он выпрямился и тоже придвинулся к ней, чувствуя перекатывающееся внутри волнение. — Ты не знаешь, Рихард придет в воскресение на праздник? — Тесс смущенно отвела взгляд.       Вопрос застал Пауля врасплох. Он открыл рот и сразу закрыл его. Теперь он казался себе полным идиотом. Так вот как это бывает. Идешь погулять с девчонкой, а она спрашивает про другого парня. Только его ситуация оказалась еще комичней. — Не знаю, — пожал плечами он, напуская на себя равнодушный вид. — А почему ты спрашиваешь? — Да так. С ним интересно, — Тесс, казалось, слегка покраснела.       Пауль решил оставить эту реплику без комментариев, лихорадочно придумывая, как сменить тему. Однако девушка, кажется, не собиралась останавливаться. — А ты не мог бы спросить его сегодня? — Хорошо, — буркнул Пауль, хмурясь. Ничего он не будет спрашивать. На самом деле ему тоже жутко хотелось, чтобы Рихард пришел на праздник, но перспектива бороться за его внимание с другими девчонками совершенно не привлекала. — Ты с ним, наверное, хорошо общаешься, — Тесс отпустила его руку и разгладила несуществующие складки на брюках. — Ну да. Мы кино вместе вечером смотрим, — на ходу выдумал Пауль, хотя они всего дважды проводили вечера перед телевизором. — Правда, вчера вот не получилось.       Коварный дьяволенок на левом плече зашептал: «Давай! Скажи ей, как Рихард провел вчерашний вечер! Пусть и ей будет обидно», но Пауль сдержался и промолчал. — Здорово! Я бы тоже хотела с ним поболтать, — задумчиво проговорила Тесс. — А он тебе про себя рассказывал?       Ну нет. Это уже было слишком. Пауль демонстративно хлопнул себя по лбу и вскочил. — Слушай, совсем забыл. Я сегодня обещал еще отцу помочь на винограднике. Давай я тебе завтра все расскажу, хорошо? — Но… — Тесс растерянно смотрела на него. — Извини, правда. Мне нужно бежать. — Давай я с тобой. Мы все равно велосипеды у библиотеки оставили. А ты как раз по дороге расскажешь. — Нет-нет! Я очень спешу. Давай лучше завтра, ладно? Пока! И спасибо! — не дав ей сказать больше и слова, Пауль схватил рюкзак, сорвался с места и побежал обратно к зданию библиотеки. ***       Вернер долго не хотел говорить, почему только теперь пришел дать свидетельские показания. Сначала лепетал что-то про гражданский долг, мучившую совесть, но потом сознался. Оказывается, он безответно влюблен в Барбару с того самого момента, как впервые увидел ее в школе в прошлом году. Когда сегодня он услышал, что ее задержали, сразу решил пойти в участок. — Вы понимаете, как это выглядит для вас в том числе? — спросил его Олли. — У вас был конфликт с покойным, у вас нет алиби, и вы признались, что были у храма в тот вечер. — Я все понимаю. Но Барбара ни в чем не виновата. Я уверен. Она — прекрасный человек. Она не могла убить! — Хорошо. Подпишите протокол и пока никуда не уезжайте из города.       Олли нашел контакты Анри Трюффо, отца Сабин, и позвонил ему на работу в банк. В шесть вечера они уже стояли на пороге небольшого белого домика с черепичной крышей. Через пару минут после звонка дверь распахнулась, и в проеме появился знакомый Рихарду темноволосый мальчик. Он молча оглядел пришедших мужчин, и снова уставился на расстегнутый нагрудный карман кожаной куртки журналиста. Рихард тут же застегнул молнию. — Привет, Себастьян! Помнишь меня?       Мальчик кивнул. — Твой отец дома?       Себастьян отрицательно покачал головой и перевел взгляд на Олли. — А сестра? — Себастьян! Кто там? — из глубины дома послышался девичий голос. — Тут Рихард! — мальчишка обрел голос, схватил гостя за руку и потащил внутрь, проигнорировав Олли. Тот вошел следом и закрыл за собой дверь.       В доме пахло мясным рагу. В коридоре появилась Сабин в фартуке и с испачканной в соусе деревянной ложкой в руке. Она удивленно посмотрела на мужчин. — Добрый день! Сабин, я полагаю? Я — детектив Ридель. Мне нужно с вами поговорить. Я связался с вашим отцом. Он сказал, что будет дома к шести. — Да, он должен скоро подъехать. Но что случилось? — Мы пришли по поводу вечера убийства отца Лукаса.       Растерянное выражение на лице девушки сменилось испугом, но она взяла себя в руки. — Я понимаю. Я все расскажу, только позвольте мне покормить Себастьяна.       Они последовали за ней на кухню. Мальчик все еще держал Рихарда за руку, не желая отпускать. Сабин достала тарелку и положила в нее рагу из дымящейся кастрюли. Движения ее были дергаными. — Хотите поесть? Или, может, чаю? — Нет, спасибо, — ответил Олли, отодвигая стул и садясь. — А я не откажусь от чая, — Рихард отодвинул второй стул и указал мальчику на него. Тот послушно сел. Рихард подошел к Сабин, вытащил из ее дрожащих рук чайник и ободряюще улыбнулся. — Я помогу.       Пока он наливал воду, девушка поставила перед братом тарелку, дала вилку и, наконец, села рядом. — Нам нужно знать, что произошло тем вечером. Но вам, насколько я знаю, еще нет восемнадцати, — проговорил Олли, сцепляя руки в замок. — Я связался с вашим отцом, чтобы провести допрос в его присутствии.       Рихард поставил чайник на конфорку и сел рядом с Олли. — А где ваша мама? — Она умерла, когда родился Себастьян, — Сабин убрала прядь, упавшую на лоб как ни в чем ни бывало уплетавшего рагу мальчика. — Извини. Мне жаль. — Ничего. Мы уже привыкли жить втроем.       Входная дверь хлопнула, и из прихожей послышался голос хозяина: — Сабин! Ты дома? — Да, пап! Мы на кухне, — крикнула в ответ девушка. — Мне звонили из полиции… — появившийся на пороге худой темноволосый мужчина с портфелем осекся. — А, вы уже здесь!       Он сел и нервно ослабил галстук. — Так что произошло? — Свидетель рассказал, что видел вашу дочь в вечер убийства отца Лукаса входящей в храм. — Сабин? Это правда? — герр Трюффо взволнованно посмотрел на дочь. — Правда. Я сейчас все объясню, — девушка повернулась к брату, расправившемуся с едой и теперь внимательно изучавшему узор на дне тарелки. — Себастьян, тебе пора делать домашнее задание. Иди к себе. Мы сейчас поговорим, и я к тебе загляну. Хорошо?       Мальчик кивнул и поднялся, но, прежде чем покинуть кухню, подошел к Рихарду, наклонился и прошептал ему на ухо, отгораживаясь от остальных ладонью: «Ты тоже приходи! Я тебе покажу корабль, который я собрал». Получив положительный ответ, он ушел в свою комнату. Олли достал из папки бланк и ручку и попросил девушку рассказать все по порядку. — Пап, помнишь, как за неделю перед смертью Лукас позвонил тебе и предложил помощь с Себастьяном? — обратилась Сабин к отцу. — Да. Но причем тут это? — недоуменно проговорил Анри. — Ты отвез его в воскресение к Лукасу позаниматься. Но Себастьяну у него не понравилось. — Да. Но ему и в бассейне сначала не понравилось, а теперь он туда с удовольствием ходит. Мне все, даже бургомистр, говорили, что отец Лукас хорошо умеет находить подход к детям. — Слишком хорошо, — сердито пробормотал Рихард, но Олли жестом остановил его. — В понедельник вечером Себастьян рассказал мне, что произошло в воскресение в доме у священника, — Сабин нервно сглотнула. — Понимаете, я хорошо знаю брата. Я сразу поняла, что что-то не так. Он был взволнован. А когда я пришла пожелать ему спокойной ночи, он сказал, что отец Лукас ему не нравится. Я спросила, почему. А он ответил, что священник попросил его сесть к нему на колени. Он может и не ведет себя, как остальные мальчишки, но ему четырнадцать, а не шесть! Он уже слишком взрослый для такого. — Отец Лукас делал, что-то еще? — Он гладил его по голове, пока читал ему какую-то книжку. А когда закончил, поцеловал в висок. Себастьян не очень тактильный мальчик, он редко кому позволяет трогать себя, а еще реже первым идет на контакт. Вы ему очень нравитесь, — Сабин посмотрела на Рихарда. — Не поймите меня неправильно, но он не мог придумать эту историю? — осторожно поинтересовался Олли. — Я своему брату доверяю! Просто так наговаривать на кого-то он бы не стал. Тем более было еще кое-что…       В этот момент герр Трюффо прервал ее. — Сабин, детка, но почему ты ничего мне не сказала? — он ошеломленно смотрел на дочь. — Прости, пап! Ты мне, может, и поверил бы, но остальные… Мы здесь всего год. Мое слово против слова священника, которого обожает весь город! Я не хотела, чтобы у тебя были проблемы. Я знаю, как тяжело тебе дался переезд. — Плевать на остальных. Вы — моя семья! У меня нет никого дороже вас. Неужели ты думала, что я испугаюсь каких-то осуждений и не стану вас защищать?       Сабин всхлипнула. Из ее глаз брызнули слезы. Анри пересел к дочери, обнял ее и погладил по голове. Чайник на плите засвистел. Рихард встал и налил всем чай. — Ты сказала, что было кое-что еще, — напомнил он Сабин, ставя перед ней кружку. — О чем речь? — Однажды в январе после урока религии я забыла в классе тетрадь, а когда вернулась, то увидела странную картину. Филипп стоял перед Лукасом на коленях, целовал его руку и шептал «умоляю», а тот просил его прекратить и встать. Я тогда не придала этому значения. Филипп всегда был немного странный, и мне казалось, что он помешан на вере. Но после разговора с Себастьяном я почему-то вспомнила об этом. — Что было дальше? После того, как вы узнали от брата про священника, — спросил Олли.       Сабин чуть успокоилась, сжала в руках горячую кружку и продолжила. — Я не решилась говорить с Лукасом во вторник в школе. Хотела сначала, все ждала подходящего момента, но вокруг постоянно были люди. После занятий я ждала, когда он выйдет из здания, пряталась за лестницей, и тогда услышала его разговор с Барбарой. Я поняла, что могу тоже вечером сходить в церковь и сказать этому уроду, чтобы он не смел больше трогать моего брата и даже подходить к нему. — Вы так и поступили? — Да. Я пришла заранее. Я дождалась, пока Барбара уйдет, и зашла внутрь. Лукаса нигде не было. Я прошла вглубь, за алтарную часть. Он расхаживал там с тряпкой в руке. Чаша была на своем месте, но дверца была открыта. Наверное, он хотел протереть ее. Он удивился, увидев меня. Спросил, что я здесь делаю. А меня такая злость охватила в тот момент. Я высказала ему все. Пригрозила, что всем расскажу о его поведении. Он начал говорить, что Себастьян все не так понял. Но я-то знаю своего брата! Он никогда не ошибается в людях, — Сабин сжала ладонь отца. — Что вы ответили? — Я сказала, что он мерзкий извращенец. И добавила, что не удивлюсь, если Филипп повесился, потому что он к нему приставал. И тогда… Он меня ударил. — Что?! — воскликнул Анри. — Влепил пощечину, а потом схватил за плечи и начал трясти. Я оттолкнула его и убежала. — И все? — Все. Я не убивала его! Поверьте! — по щекам Сабин снова потекли слезы. Она уткнулась в плечо отцу, а тот начал успокаивающе гладить ее по голове. — В церкви был еще кто-то помимо вас? — спросил Олли.       Сабин снова села прямо, отпила из кружки, подавляя всхлипы, и ответила: — Не знаю. Я так испугалась. Бежала, не разбирая ничего вокруг. Слышала только, как он крикнул вслед, что мне никто не поверит. А на следующее утро узнала, что его убили. — Если это все, тогда вам нужно ознакомиться с документом и подписать вот здесь. И мне нужно поговорить с вашим отцом наедине, — Олли пододвинул к ней листок.       Пока отец с дочерью читали протокол, Рихард шепнул Олли: — То пусто, то густо. Я уверен, что это еще не все. — Я тебе больше скажу. Я очень надеюсь, что это не все, — так же тихо отозвался детектив.       Рихард встал и обратился к девушке: — Пойдем, проведаем твоего брата. Он обещал мне показать корабль.       Когда они вдвоем оказались в коридоре, Сабин схватила его за рукав и посмотрела в глаза: — Я не убивала его, клянусь! Долго думала потом, смогла бы, и поняла, что нет. Но я не жалею, что он мертв. Ни капли. ***       Густые сумерки обволокли сад. Ночь обещала быть теплой. Рихард сидел на крыльце с бутылкой вина и крутил в руке теннисный мяч, подаренный Себастьяном. В другой ситуации он бы поехал в город и напился там, но приличный бар был один на всю округу, а видеть Штефи после вчерашнего совершенно не хотелось. Он снова и снова возвращался к истории отца Лукаса и невольно вспоминал произошедшее когда-то между ним и Аланом. Долгое время он винил себя. Думал, что не слишком умен, не слишком красив, что, возможно, он дал Алану не все, что мог бы дать. Но потом пришло понимание: может он и не идеален, но его чувство было искренним, и он вложил в него всего себя. Со временем все эти глупые комплексы постепенно исчезли, кроме одного. Он так и не перестал испытывать чувство вины за то, что не распознал обман. Глупец! И вот сегодня впервые он подумал о том, что был не виноват ни в чем. Да, им воспользовались, но он был уверен, что дарит себя и свою любовь достойному человеку.       Рихард вздохнул и отпил вина. Он снова разбередил старую рану. К горькому коктейлю воспоминаний примешалась непонятная тоска. Пауль. Новый объект его душевных метаний. Паренек ему очень нравится, глупо это отрицать. Но что он может ему дать? Такой же горький опыт, какой был у него самого? Ну нет. Рихард не собирался его обманывать, что-то обещать. Более того, ему теперь было стыдно, что он хотел хитростью заманить Пауля в свою постель. Тогда он не думал о последствиях. Теперь же все изменилось. И дело было не в возрасте. В конце концов, парень почти совершеннолетний. Если бы это был какой-то семнадцатилетний берлинский юнец, уже знавший об отношениях и сексе не понаслышке, то у Рихарда даже не возникло бы никаких моральных дилемм. Но с Паулем все было по-другому. Его чистота, жизнерадостность и открытость заставляли Рихарда задумываться о том, достоен ли он какой-то благосклонности от этого паренька. И пока по всему выходило что нет. Вряд ли его самого можно считать образцом для подражания. Да, он уже многое умел, много знал, мог многому научить, но теперь он боялся, что любым своим необдуманным действием причинит Паулю боль. С другой стороны, смысла избегать общения Рихард не видел. Он взрослый человек и может держать себя в руках. Ему не стоит прикасаться к парню, но говорить с ним и смотреть на него никто не запрещает.       Небеса, словно услышав его мысли, тут же послали ему испытание. На дорожке, ведущей от большого дома, показался Пауль. Он подошел к сидевшему на крыльце Рихарду и встал в метре от него. — Мама просила передать, что если захочешь поесть, то ужин в контейнере с синей крышкой. — Спасибо. Что-то не хочется. Ты сегодня, вроде должен был с Тесс встретиться. Как прошло свидание? — Отлично! — соврал Пауль, которого так и не отпустило утреннее раздражение, усугубленное вопросами Тесс. Ему вдруг захотелось задеть Рихарда. Уколоть побольнее. Что в этом парне такого, что девчонки на него вешаются и спрашивают про него?! Но сердце-предатель, словно прекрасно зная ответ, снова забилось быстрее при виде выразительного лица и пронзительного взгляда. Пауль сжал кулаки. Ему действовало на нервы то, что гость не выходит у него из головы. Это он виноват, он смущает его своим поведением, всем своим видом! Он совсем запутался из-за Рихарда! — Молодец! — как ни в чем не бывало ответил объект душевных страданий, беря бутылку и делая очередной глоток прямо из горлышка. — А у тебя как? Я думал, ты снова поедешь в город за развлечением. — Ты о чем? — Рихард с подозрением посмотрел на него, убирая мяч в карман. — Ну ты вчера, кажется, привозил сюда Штефи. Я не удивлен, что она так сразу согласилась, — Пауль сложил руки на груди. — Она клюет на любых столичных парней.       Рихард отставил бутылку в сторону, поднялся и подошел к Паулю. — Ты следил за нами? — Больно мне надо! Просто имей в виду, не ты первый, не ты последний. — То, что я не первый, это я и сам знаю, — усмехнулся Рихард, с удивлением разглядывая парня, на которого непонятно что нашло. Кажется, ежик снова решил показать свои иголки. — Вот только твое-то какое дело?       Но Пауль уже завелся и не мог остановиться. — Может ты там в Берлине и привык получать все и сразу, только здесь это так не работает. Это просто Штефи такая легкодоступная. — А ты что же, защищаешь честь местных девиц? А, может, просто завидуешь? — забываясь и подходя к пареньку вплотную, спросил Рихард. Очередная реплика Пауля всерьез задела его.       Пауль вспыхнул. — Придурок! — он оттолкнул Рихарда и развернулся, чтобы уйти, но тот схватил его за плечо и прижал к кирпичной кладке. — Да что ты, черт возьми, понимаешь? Ты же маменькин сынок! Только строишь из себя бунтаря. А у самого любящие родители, крыша над головой, еда, одежда. Думаешь, мне все так легко достается? Ты не знаешь, каково это, ночевать поздней осенью на лавке, рискуя либо оказаться в полиции, либо на том свете из-за собачьего холода! Просто потому, что лучше сдохнуть, чем идти домой! — Рихард тяжело дышал от гнева. Он прижимал паренька к стенке дома, держа одной рукой за горло, а второй сжимая в кулаке ворот свитера. Пауль вцепился в его запястья и испуганно смотрел на него. В глазах помимо страха мелькнуло сочувствие. Тихое «мне жаль» подействовало как ушат ледяной воды. Рихард ослабил хватку. Рука, крепко державшая свитер, разжалась и безвольно скользнула вниз. Но вторая осталась на чужой шее. Он чуть развернул кисть, перемещая большой палец на косточку кадыка и чувствуя, как та дернулась. Пауль нервно сглотнул. Рихард завороженно смотрел на его бледную тонкую шею, на пульсирующую под кожей голубую жилку и ключицу, торчащую из-под широкого ворота чуть сползшего на одно плечо свитера. Он осторожно провёл большим пальцем сверху вниз, моргнул, отгоняя наваждение, и убрал руку. — Прости, — глухо проронил он и отступил, виновато глядя на Пауля. — Я погорячился. Хочешь выпить?       Пауль кивнул. Его все еще потряхивало. Они сели на крыльцо. Рихард сделал большой глоток из полупустой бутылки и передал ее Паулю. — На родителей только потом не дыши, а то они скажут, что я на тебя плохо влияю.       Пауль прикоснулся губами к влажному горлышку и сделал пару глотков. В голове вспыхнула мысль о том, что это фактически поцелуй. Они только что обменялись слюной. Ветер совсем стих. В саду запела одинокая птица. Пауль сделал еще глоток и вернул бутылку Рихарду, а потом заговорил: — Ты думаешь, что у нас тут как в сказке? Черта с два! Я когда в конце сентября в гимназию пришел с проколотыми ушами и покрашенными волосами, знаешь, какой скандал был? Родителей сразу к директору вызвали, но они тогда за меня вступились. Это мне еще повезло, что они у меня такие. Отец, конечно, бывает строгим, но мы с ним хорошо ладим. У Кристиана вообще нет отца. А его мать настолько религиозная, что постоянно выкидывает его научные журналы и заставляет учить наизусть отрывки из Евангелие. Шнаю еще меньше повезло. Его отец сразу лупит, если ему что-то не нравится. Он его в ноябре избил так, что Крис две недели в больнице провалялся. — За что? — Рихард нахмурился. — Да за ерунду. Шнай с сестрой дурачился. Надел ее платье, а Констанс его накрасила. Ну, а отец его в таком виде застал. Бил так, что живого места не осталось. Орал, что вырастил педика, — Пауль осекся и отвернулся в сторону. — И никто ничего не сказал? — Нет. Те, кто знал, просто глаза закрыли на это. А Шнай боится за мать и сестру, поэтому просит нас всех молчать. — Его отец просто тварь! С этим нужно что-то сделать. — Я тоже так думаю. Но он и слышать ничего не хочет. — Я попробую поговорить с Олли. Может, он что-то посоветует. — Если ты хоть чем-то сможешь ему помочь, это будет здорово! — Пауль помолчал немного. — А ты почему из дома убегал? — Я ненавидел отчима. А матери на меня было плевать. У меня никого ближе тетки не было. Я только благодаря ей человеком стал. — Ты скучаешь по ней? — Очень, — Рихард впервые признался в этом постороннему человеку. И это оказалось гораздо проще, чем он себе представлял. Наверное, дело не только в том, что говоришь, но и кому.       Они выпили еще вина. После небольшой паузы в разговоре Пауль набрался смелости и спросил, изучая носки собственных кроссовок. — Тебе очень нравится Штефи?       В ответ раздался тихий смех. — Ты еще совсем несмышленыш. — Почему это? — Пауль обиженно взглянул на сидевшего рядом парня. — Понимаешь, иногда с девчонкой идут на свидание не потому, что она нравится, а просто чтобы развеяться, отвлечься от трудностей. — Ну так можно и с другом в бар сходить! — Можно, — Рихард отхлебнул вина, а потом добавил, глядя на паренька: — Но с друзьями не занимаются сексом.       Пауль почувствовал, что краснеет. Он нервно сглотнул и все же спросил: — Но зачем? Разве это приносит настоящее удовольствие, когда нет чувств?       Рихард молчал. Какой же он все-таки еще наивный и невинный! Где-то на краю затуманенного алкоголем сознания мелькнула мысль о том, что их разговор уже давно зашел на опасную территорию. — Раньше я думал, что это не важно. Теперь я уже не уверен, — наконец честно ответил он.       Пауль выдохнул. Значит ему не понравилось со Штефи! Рихард хотел перевести тему, но паренек его опередил. — Я соврал. Не было у меня никакого свидания с Тесс. Ну, то есть было, но свиданием это вряд ли можно назвать. Шнай был прав. — Что, все так плохо? Она что-нибудь сказала?       Пауль покачал головой. Говорить Рихарду о том, что Тесс про него расспрашивала, он не собирался. — Дело не в ней. — А в чем же тогда? Она ведь тебе нравится. Ты ей это дал понять? — Я думал, что нравится, а теперь не знаю, — Пауль отвернулся. — Ничего, еще встретишь кого-нибудь, — решил подбодрить его Рихард, подавляя неуместное радостное чувство внутри.       «Да не нужен мне никто кроме тебя!» пронеслось в голове у Пауля, но он лишь кивнул в ответ. Со стороны дома послышался голос Эрики: — Пауль! Где ты? Ты обещал вымыть посуду! — Вот блин! Совсем забыл, — паренек вскочил на ноги. — Сейчас иду, мам! — прокричал он, а потом повернулся к Рихарду: — Извини за сегодняшнее. Я тебе наговорил всякого…       Рихард поднялся и приблизился к нему, внимательно разглядывая. — Да пустяки. И ты меня извини, — его серьга тускло блеснула в свете фонаря. — У тебя завтра будет время? — с надеждой в голосе спросил Пауль. — Хочу показать тебе одно место. — Я бы очень хотел. Если получится, — Рихард мазнул взглядом по его губам, а потом снова посмотрел прямо в глаза и тихо добавил: — Жаль, что наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. Давай завтра решим. Спокойной ночи!