Eiswein

      Величайшее счастье для того, кто желает из любимого мальчика сделать себе хорошего друга, это то, что ему и самому необходимо стремиться к добродетели. И действительно, если он сам поступает дурно, не может он близкого ему человека сделать хорошим, и, если он являет собою пример бесстыдства и неумеренности, не может он своему любимцу внушить умеренность и стыд. Я хочу показать тебе, Каллий, также и на основании примеров из мифологии, что не только люди, но и боги и герои любовь к душе ставят выше, чем наслаждение телом. Ксенофонт. Пир

      Когда отец сказал, что осталась последняя линия с лозами на сегодня, Пауль мысленно завопил от радости. Он бегом вернулся домой, принял душ, переоделся и уже в десять минут первого стучал в дверь гостевого домика. Рихард открыл ему и улыбнулся. — Наконец-то. Заходи, — он пропустил парня внутрь и запер дверь. — Это я ещё рано. Просто отец сегодня в хорошем настроении. Пауль стянул кроссовки и тут же оказался в чужих объятиях. — Я скучал, — Рихард натолкнулся на смятение во взгляде паренька. — Все в порядке?       Пауль не представлял, как нужно себя вести. Что говорить? Что делать? Вчера темнота, алкоголь и общая атмосфера волшебства придавали ему смелости, а теперь, при свете дня ему стало неловко. Он так спешил сюда, а когда оказался в объятиях Рихарда, вдруг испугался. В голову сами собой полезли ещё со школы вбитые в голову мысли о том, что это неправильно и неестественно. Но потом они уступили место одной единственной фразе, оброненной Кристианом прошлым вечером. «С этим ничего нельзя поделать». — Да, да, я просто… — промямлил Пауль и рассердился на самого себя за трусость. — Не привык? — спросил Рихард, поглаживая его по спине. — Или боишься меня? — Не боюсь! — храбро ответил он, но Рихард все равно почувствовал, как напряжено его тело. Тогда он отступил, взял Пауля за руку и проговорил: — Пойдём, покажу тебе кое-что.       Пауль облегченно выдохнул. Он стянул свитер, и они прошли в комнату. Взгляд Пауля упал на застеленную кровать, и тут же не к месту вспомнилась Штефи. Внутри кольнула ревность. — Я дописал небольшой рассказ. Хочу узнать твоё мнение. Но предупреждаю, он еще сырой.       Рихард усадил его за стол и открыл нужный файл. Пауль снова с любопытством оглядел ноутбук. Вот бы покопаться в настройках! Рихард уже показывал ему, какие программы там есть, в тот вечер, когда они смотрели Стар Трек. Тогда он засыпал его вопросами о технических характеристиках. Рихард только пожимал плечами, а Пауль ворчал на него, в итоге обозвав дикарем, обращающимся с такой продвинутой техникой как с печатной машинкой.       Рихард оставил Пауля читать, а сам улёгся на кровать, закинул руки за голову и принялся задумчиво изучать сосредоточенный профиль юного гостя. Через пятнадцать минут Пауль развернулся к нему и серьезно проговорил: — Это здорово! Идея классная, но я бы убрал пару реплик в диалоге. Они бестолковые. Зачем вообще так долго говорить о подгоревшей запеканке? Если ты так хотел раскрыть то, что персонаж скучает по бабушке, то это можно было сделать парой строк воспоминаний. И этот Зигфрид — никакущий. Абсолютно плоский! Но мне нравится твой стиль. — Ты как настоящий критик, — усмехнулся Рихард. — Скупо похвалил в начале и в конце, а в середине знатно прошёлся по недостаткам. Зато честно. Спасибо! Пауль рассмеялся, и Рихард в очередной раз залюбовался им. — Когда у тебя день рождения? — спросил он. — Девятого декабря.       «Как долго!» — Рихард мысленно застонал. «Это все условности» — шепнула его темная сторона. «Стоит его поманить, и он окажется в твоей постели». — Наверное еще рано, но я тебя приглашаю, — Пауль отодвинулся от стола и принялся изучать свои коленки. Ему страшно было спрашивать, когда Рихард собирается уезжать. Даже думать об этом не хотелось. Он надеялся, что они найдут способ видеться. — Тогда я просто обязан прийти, — отозвался Рихард. Он помолчал, глядя на Пауля, а потом похлопал по покрывалу рядом с собой: — Иди сюда.       Пауль неуверенно встал и подошёл к нему. Они ведь просто полежат рядом, ничего такого. Почему у него опять трясутся поджилки? Он лёг и вытянулся как оловянный солдатик. Рихард обнял его одной рукой, заставляя положить голову себе на плечо. В этот момент он почувствовал себя совратителем, но отрицать было глупо: происходящее доставляло пикантное удовольствие. Смесь вины и желания, охватывавшая его каждый раз, когда он прикасался к Паулю, просто сводила с ума. Чтобы отвлечься самому и помочь парню расслабиться, он решил поговорить о рассказе. — Ты прав. Зигфрид мне тоже не нравится. Но это потому, что я ещё не придумал ему историю. Что, если у него будет тяжелое детство?       Рихард принялся описывать свою задумку. Он ненавязчиво поглаживал Пауля по плечу. Тот поерзал, устраиваясь поудобней, и начал вставлять свои комментарии. Затем пареньку в голову пришла одна интересная идея, и он стал увлеченно пересказывать ее, активно жестикулируя. Рихард лежал, внимательно слушал его и чувствовал, что ему хорошо. Приятная тяжесть чужого затылка на плече, юный голос с задорными нотками и живое воображение успокаивали и дарили радость. Пауль вдруг умолк и чуть развернулся к нему: — А что, если у Зигфрида будет какой-нибудь физический недостаток? — Предлагаешь сделать ему деревянную ногу? — усмехнулся Рихард. — Деревянная нога — не оригинально, — Пауль прищурился. — Может руку? — Тогда и ногу, и руку. — Ага. И стеклянный глаз! — Он же старый бакалейщик, а не пират! — Ты же сам хотел, чтобы у него было бурное прошлое. — Не настолько бурное. Он же не главный герой! — Тогда сделай его таким же занудой как ты, — Пауль ткнул его пальцем в бок. Рихард дернулся. — Ах так! — он перевернулся и принялся щекотать собеседника. Пауль начал отбиваться, хохоча. Он попробовал брыкаться, но после короткой борьбы Рихард перехватил его руки и зажал ноги своими коленями. Раскрасневшийся и растрёпанный, Пауль замер под ним. Рихард тоже стал серьезным. Он смотрел на лежавшего под ним парня потемневшим взглядом. Ощущать гибкое горячее тело под собой было невероятным искушением. Одна только мысль о том, что он может овладеть этой невинностью, пьянила как крепкий алкоголь. Боясь спугнуть добычу, Рихард медленно наклонился и коснулся губ Пауля. Он отпустил его запястья, кладя одну руку на левый бок и чувствуя, как бешено колотится чужое сердце. Второй он на ощупь заправил прядь светлых волос, скользнул пальцами к мочке уха и поиграл колечком серьги, одновременно углубляя поцелуй. Их языки встретились и закружились. Пауль старался дышать через нос и повторять за старшим парнем. Огонь, зародившийся где-то в груди, разлился по всему телу, заставив мысли испариться. В джинсах стало невыносимо тесно. Рихард с удовольствием отметил про себя, что паренёк быстро учится. Его пальцы побежали дальше, лаская шею. Правая рука нащупала кромку футболки, пробралась под ткань и коснулась горячей кожи. Он опустился на Пауля и почувствовал бедром твердость в чужих штанах. У парня уже крепко стоял. Его собственный член тут же отозвался, наливаясь кровью. Не удержавшись, он чуть сместился и прижался своим пахом к чужому. Бёдра сами подались вперёд. Всего одно скользящее движение… Пауль зажмурился, издал приглушённый всхлип прямо ему в губы и дернулся. Его тело напряглось, а пальцы вцепились в покрывало. Через пару секунд Рихард почувствовал, что паренёк отталкивает его. Затуманенное страстью сознание среагировало не сразу. Он непонимающе отстранился. Пауль выскользнул из-под него, красный как рак, и вскочил с кровати. — Извини, я… Мне нужно… — не оборачиваясь, он бросился в ванную.       Рихард сел, растерянно глядя ему вслед. Неужели он сделал что-то не так? Он воспроизвел в памяти последние пару минут, и до него наконец дошло. Вот идиот! Похоже, парень получил оргазм от простого поцелуя и легкого петтинга. Не нужно было так торопиться! Рихард сжал переносицу. Внутренний голос, вчера благоразумно молчавший, ехидно ворвался в сознание: «Молодец! Кто обещал не трогать мальчишку? Стоило тебе остаться с ним наедине на полчаса, и он уже кончает под тобой!». Нужно было срочно исправить ситуацию.       Рихард встал и отправился в коридор. Из-за двери ванной доносился звук льющейся воды. Он тихонько постучал. — Пауль? Звук воды стих. — Прости меня. Я не должен был… Черт… — Рихард зарылся рукой в волосы, подбирая слова. Ему никогда не приходилось обсуждать такие вещи. Все его партнеры были достаточно опытными. Парень сейчас, наверное, растерян и напуган. — Давай я дам тебе что-нибудь переодеться, а потом мы просто поговорим. Хорошо?       Не став дожидаться ответа, Рихард нашел в шкафу чистое белье и взял оставленный Паулем в коридоре свитер. Он еще раз постучал. Дверь тихонько приоткрылась. Наружу высунулась рука, схватила одежду и снова быстро заперла замок. — Послушай меня, — Рихард опустился на пол у двери и прислонился к ней спиной, прислушиваясь к шебаршению внутри. — Это нормально. Просто мы были слишком близко. Такое случается. В этом нет ничего страшного или стыдного. Ты быстро научишься себя контролировать. Со мной, между прочим, тоже такое однажды произошло. — Правда? — раздавшийся с другой стороны голос дал ему понять, что он на верном пути. Рихард приободрился и продолжил: — Ага. Мне было пятнадцать. Я попал в малознакомую компанию. И там была отвязная девчонка. Все тогда напились. Я даже имени ее не знал. А она потащила меня на кухню, усадила на стул и сама села сверху. Целовалась она отвратительно, но мне тогда было все равно. Она так елозила по мне, что я не выдержал. — И что было потом? — Я сбежал. Она, кажется, даже ничего не поняла. Но оно и не удивительно, она тогда выпила больше меня.       Раздался щелчок замка. Рихард отодвинулся и посмотрел снизу-вверх на появившегося в дверном проеме Пауля. Лицо того все еще было красным. Он избегал чужого взгляда, натягивая свитер как можно ниже. Рихард поднялся и приблизился к нему. Заботиться о ком-то… Это было ново, но не вызывало отторжения. Скорей наоборот. Рождало внутри тепло. — Эй, посмотри на меня, — он положил руки ему на плечи и легонько сжал, привлекая внимание. — Я тебя не обижу, я уже говорил. Ты мне веришь? Пауль кивнул. — Тебе нечего стесняться. У меня есть тысяча неловких историй, в которые я сам попадал. Я тебе обязательно как-нибудь расскажу…       На столе в комнате зазвонил мобильный, прервав их разговор. — Подожди! Я только отвечу на звонок и сразу вернусь. Пожалуйста, не уходи. Рихард принял вызов. Чем дольше он слушал говорившего, тем больше хмурился. Нажав отбой, он повернулся к стоявшему в дверях Паулю: — Олли звонил. Отец Кристофа написал на всех нас заявление, а Шульц хочет меня видеть. — Что? Он же сам на нас напал! — Пауль сразу забыл о неловкости. На его лице отразилось негодование. — Да это все ерунда. Не переживай. Слишком много показаний против него, к тому же он был пьян. Меня вот больше беспокоит то, что я понадобился Шульцу прямо в праздничный день. Я, кажется, знаю, о чем пойдет речь. Придется ехать к нему. Лучше сразу расставить все точки над и. ***       В городе во всю шли первомайские гуляния. На центральной площади была толпа народу. Рихард пробрался к дверям участка и облегченно выдохнул, оказавшись внутри. Шульц обнаружился в своем кабинете. — А, Рихард! Спасибо, что заглянули! Признаться честно, я и не надеялся, что вы появитесь сегодня. Рихард ограничился кивком вместо приветствия, отодвинул стул и сел. — О чем вы хотели поговорить? — Видите ли. Это деликатный вопрос… — Дайте-ка угадаю, — прервал его Рихард, закидывая ногу на ногу. — Я не должен выставлять местную полицию и церковь в плохом свете? — Я давно понял, что вы очень умный молодой человек. — Видимо вас это действительно так сильно беспокоит, раз вы не утерпели до завтра. Но вот вам еще одна моя догадка: к вам приходил отец Якоб. Когда новости дошли до епископа, в диоцезе наверняка вызвали его на ковер и дали инструкции, как общаться с паствой и комментировать всю эту ситуацию. А он прибежал к вам, чтобы заручиться поддержкой. — Ну зачем вы так сразу. Никто и подумать не мог, что среди нас волк в овечьей шкуре! Мы же все вместе усиленно работали над этим делом. Вы сами все видели. — А еще я видел полное безразличие к судьбе местных подростков, один из которых в итоге покончил жизнь самоубийством. — Знаете что! — закипятился Шульц. — Вы сами не святой. У меня теперь лежит заявление на вас и ваших знакомых, — он встал и принялся расхаживать вдоль стола. — Герр Шнайдер утверждает, что вы проникли в его жилище без разрешения. — Не ожидал от вас, — холодно проговорил Рихард. — Вы понимаете, что я могу расценить это, как давление на представителя независимого издания? — Нет! Я не то имел в виду! — Шульц остановился, обеспокоенно глядя на него, и промокнул вспотевший лоб платком. — Вы не так поняли! — Тогда, думаю, нам лучше закончить этот разговор, пока мы снова не наговорили друг другу вещей, которые можно превратно понять. Я напишу все так, как было. Можете потом подать в суд на нашу газету, если вам что-то не понравится.       Не дав Шульцу возможности продолжить, Рихард поднялся и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Он вернулся к стойке дежурного, где на секунду задержался, пытаясь найти в кармане пачку сигарет. Повернув голову к доске с ориентировками, он заметил, что объявление о пропаже козы исчезло. — Нашли? — спросил он у дежурного. — Куда там, — отозвался парень, моментально понявший, о чем идет речь. — Одни рога да копыта. Волки съели. Жалко, но что поделаешь. ***       События этого утра теперь беспрестанно вертелись у Пауля в голове. И когда он ехал к Тиллю, и когда чистил лошадей и убирал денники, и когда набивал сено в кормушки. Да, они поговорили, и Рихард отнесся к произошедшему с пониманием и даже сам извинялся, но Паулю все равно было дико стыдно. Он давно не удовлетворял себя и просто не сдержался. Не очень удачное оправдание. Наверное, он бы в очередной раз сбежал и прятался где-нибудь, теряя драгоценное время, если бы не их разговор. Он был благодарен Рихарду. Более того, это вывело его доверие на какой-то новый уровень. Теперь он еще сильней мечтал о новом свидании. Ему хотелось проводить с другим парнем каждую секунду. Погруженный в собственные мысли, он не услышал шагов за спиной и вздрогнул от звука мягкого голоса: — Тебе помочь?       Пауль развернулся и прижался спиной к дощатой перегородке денника. Его лицо озарила застенчивая улыбка. Рихард преодолел разделявшее их расстояние. — Не надо. Я почти закончил. Ты уже поговорил с Тиллем? — Еще нет. Он куда-то уехал ненадолго. Вообще мы договаривались на пять, но я решил заглянуть пораньше. Могу потом отвезти тебя. — Я освобожусь минут через пятнадцать. — Во сколько тебе нужно быть дома? — Рихард сделал еще один шаг к нему, вторгаясь в личное пространство. — К ужину, — Пауль на этот раз смело подался навстречу. — Тогда мы можем не спешить.       Рихард обнял его за талию. Пауль прикрыл глаза и почувствовал на губах горячее дыхание. За тонкой перегородкой всхрапнула лошадь. — Рихард! — голос Тилля, вторгшийся в привычную мешанину звуков конюшни, отбросил их друг от друга. Оба моментально развернулись ко входу в денник. Тилль стоял на пороге, сложив руки на груди, и переводил взгляд с одного парня на другого. Пауль выглядел напуганным, Рихард же быстро взял себя в руки. — Пойдем, нам надо поговорить. Не отвлекай его от работы. — Хорошо, — Рихард кивнул и бросил короткий успокаивающий взгляд на паренька.       Они вышли из конюшни и в полном молчании направились к дому. Тилль широко шагал впереди. Рихард шел за ним, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой. Когда они поднялись на веранду, Тилль прошел к небольшому столику с двумя стульями, усеянному бумагами и ручками, но садиться не стал. Он резко развернулся и с укором посмотрел на Рихарда. — Ты понимаешь, что делаешь? Он — не твой ровесник! — Брось, ему почти восемнадцать! — Рихард встал в защитную позу, сложив руки на груди. — Черт, за кого ты меня принимаешь? За какого-то педофила? Да я бы даже не подумал о нем в таком ключе, если бы он был младше! — У тебя-то у самого много в голове было в семнадцать лет?       Рихард почувствовал себя так, словно ему дали звонкую пощечину. Он поджал губы, но промолчал. — Знаешь, в чем твоя проблема? Ты воспринимаешь это как само собой разумеющееся. Для тебя это норма. Как стакан воды выпить. И ты думаешь, что весь мир живет по этим правилам. Но это не так. — Я не сделаю ему больно! — Это ты так думаешь. Скажи-ка мне, ты напомнил ему, что скоро уедешь? Нет?       Рихард отвел глаза. Тилль сдвинул брови и ткнул пальцем ему в грудь. — Вот об этом я и говорю. Прекрати быть эгоистом и поставь себя на его место. Ты сейчас ищешь собственного удовольствия. И знаешь прекрасно, что сможешь спокойно уехать и потом вспоминать, как приятно провел время. Ты сегодня здесь, а завтра снова в Берлине. А он это все воспринимает по-настоящему. Хочешь, чтобы он потерял веру во все хорошее так же, как ты?       Рихард вскинулся. — Ты не понимаешь! Это не просто развлечение. Он такой живой. Меня к нему тянет! — Вот и думай головой, а не тем, что в штанах. Тебе никто не запрещает с ним общаться. Гуляй с ним, разговаривай, держи за руку, в конце концов, когда никто не видит. Но не превращай его в свою сексуальную игрушку. Он еще не понимает, что это за отношения. Ты вообще подумал, что будет с ним здесь, если об этом узнают местные? Тебе кажется, что здесь сказочный городок с пряничными домиками? Да его просто загнобят! И ни я, ни его друзья и родители ничем не сможем помочь.       Рихард растерянно опустился на стул. Он совсем не подумал об этом. Чувство вины белой лавиной прокатилось внутри. Тилль немного остыл, перевел взгляд вдаль и продолжил: — Если он тебе действительно не безразличен, то не играй с ним. Будь честным. Иначе ты сломаешь его.       Он прошел к перилам веранды, засовывая руки в карманы. В разговоре наступила пауза. Не зная, что ответить, Рихард перевел рассеянный взгляд на стол, где осталась лежать раскрытой тетрадь Тилля и какая-то книга, завернутся в бумажную обложку без опознавательных знаков. На пожелтевшей бумаге в клеточку было аккуратно выписано стихотворение. Рихард сначала подумал, что оно написано хозяином, но потом увидел выведенные внизу цифры «1936». Глаза сами побежали по строчкам. Мы вплыли в ночь — и снова ни уступки, Ответный смех отчаянье встречало. Твоё презренье было величаво, Моя обида — немощней голубки. Мы выплыли, вдвоём в одной скорлупке. Прощался с далью плач твой у причала. И боль моя тебя не облегчала, Комочек сердца, жалостный и хрупкий. Рассвет соединил нас, и с разгону Нас обдало студёной кровью талой, Разлитой по ночному небосклону. И солнце ослепительное встало, И снова жизнь коралловую крону Над мёртвым моим сердцем распластала. — Чьи это стихи? — Рихард поднял взгляд на Тилля. — Федерико Гарсия Лорка, — тот ответил, не поворачиваясь. — «Сонеты темной любви». Говорят, что этот цикл он посвятил своему любовнику, Рафаэлю Родригесу Рапуну.       Цвен, заходи ко мне вечером, у меня для тебя подарок. Выпьешь немного? Ты такой красивый! Можно тебя поцеловать?       Рихард продолжал смотреть на пожелтевшую страницу, но уже не мог разобрать букв. Когда-то Алан просто решил за него. Теперь настала его очередь. Он старше и опытней. Имеет ли он моральное право так поступать с Паулем? Сквозь пелену мыслей и вновь нахлынувших воспоминаний донесся голос Тилля: — Забавно, что ты спросил. Лорка примерно за два года до смерти познакомился с одним юношей, будущим журналистом. Хуаном де Лукасом, кажется. Парню тогда было семнадцать, а Лорке — тридцать шесть. И эти последние отношения были теплыми и спокойными, в отличие от отношений с Рапуном. Тот постоянно изменял поэту, а Лорка страдал, но ничего не мог поделать со своими чувствами.       Рихард поднял взгляд на Тилля, который теперь внимательно смотрел на него. Видимо, на его лице отразилось слишком много эмоций, потому что Тилль вздохнул, подошел к нему и положил руку на плечо. — Ты перестал заботиться о чужих чувствах, потому что тебе однажды сделали больно. Боишься, что это повторится. Вот и залез в кокон. Но ведя себя так, ты даже не задумываешься, что причиняешь боль другим. Поверь мне, боль — это не всегда плохо. Благодаря ей мы чувствуем себя живыми. Иногда полезно испытывать ее самому, чтобы потом не ранить тех, кто тебе дорог.       Он помолчал немного и добавил, возвращаясь к теме их разговора: — Разберись в себе. Ты вроде не похож на конченную мразь, которая может развлечься с пареньком, а потом просто кинуть его.       Рихард снова посмотрел на строки, прикрыл глаза и сжал кулаки: — К сожалению, у меня был хороший учитель. *** — Что он сказал? — спросил Пауль, едва они сели в машину. — Сказал, что нам нужно быть осторожней. И он прав. Лучше будет, если другие не узнают про нас. — И все? Значит, он не против? — Он беспокоится о тебе, — Рихард не собирался пересказывать все подробности. — Ему не о чем волноваться. Это ведь ты! Он уже успел тебя узнать, — горячо проговорил Пауль.       «Пожалуй даже лучше чем ты, солнышко», — с тоской подумал Рихард, но вместо этого пояснил:  — Ты пока несовершеннолетний. — Да, но мы ведь не… — Пауль осекся, вспомнив утренний инцидент.       Оставшуюся дорогу они ехали назад в абсолютной тишине. Рихард переваривал произошедший на веранде разговор. Отрезвляюще. Ничего не скажешь. Он украдкой глянул на притихшего Пауля и внезапно четко все осознал. Вспышка озарения ярко осветила происходящее. Нет, он не просто искал собственного удовольствия. Он подсознательно хотел встать на место Алана, понять, что им руководило тогда. Зачем? Чтобы окончательно вычеркнуть из памяти? Чтобы простить?.. Что ж. Он добился своего. Укротил строптивого мальчишку. Теперь он знал, чем наслаждались Лукас, Алан, и другие, подобные им. Не просто юным телом, а властью. Властью, построенной не на насилии, а на мягком давлении, хитрости и обмане. Властью, пользующейся чужими искренними чувствами. Властью, создававшей иллюзию того, что ты — господин целой вселенной под названием живой человек. Все его переживания, эмоции, его поведение теперь зависят от тебя. Это ощущение возносило ввысь и ужасало. Но ведь не оно доставляло Рихарду настоящее удовольствие! Здесь было что-то другое, что-то еще… — Рихард! Что с тобой?       Он очнулся, вынырнув из потока мыслей. Пауль обеспокоенно смотрел на него. Оглядевшись, Рихард понял, что они приехали. Оказывается, он на автомате припарковался на привычном месте, заглушил двигатель и теперь сидел и смотрел в одну точку. — Все в порядке. Просто задумался. Пойдем, нужно достать велосипед из багажника. ***       Часы показывали почти одиннадцать. Пауль выключил свет в комнате и посмотрел в окно. Среди отцветающих яблоневых деревьев загорелась и погасла маленькая точка, мгновенно превратившая его в мотылька. Поддаваясь импульсу, он натянул джинсы и кеды и торопливо прокрался вниз по лестнице. В гостиной работал телевизор. Родители смотрели какой-то сериал. Он тихо прошёл по коридору в сторону кухни и толкнул дверь на террасу. Сад встретил легким шелестом листвы и редеющей бело-розовой пеной над головой. Серая плиточная дорожка убегала во тьму. Он прошёл по ней, осматриваясь. Снова огонёк справа. Рихард стоял, прижавшись спиной к одной из яблонь. Пауль подошёл ближе и встал у дерева напротив, не произнося ни слова. Он откинул голову и прислонился к шершавому стволу затылком. Сердце билось где-то в районе горла. Их разделяли пять метров земли и километры запретов и сомнений.       Рихард стоял и смотрел на него, не отрываясь, забыв о сигарете в руке. Этот изгиб шеи с тонкой бледной кожей и едва заметная косточка кадыка. Он прекрасно помнил ее под своими пальцами. Изящно очерченные губы. Такие влажные и сладкие от вина в прошлый вечер. Такие податливые сегодня. Эти серо-синие глаза, снова казавшиеся почти черными в слабом холодном свете уличного фонаря. Застывший в них страх. И все же он здесь. Пришёл сам. Как любопытный оленёнок. Боится подойти. Но если протянуть руку, то пересилит себя, доверится безрассудно, даст погладить. Рихард читал все это в его позе и лице. А что он сам? Охотник? Добрый егерь? Что ему нужно от этого мальчишки? Неужели он хотел только его тела? Возможно, сначала его интересовало лишь оно. Потом, узнав Пауля поближе, он попытался бороться со своей похотью, забыв о том, что силки уже расставлены. Однако стоило пареньку попасться в них, как его здравые мысли и благородные порывы в очередной раз уступили место низменным желаниям. Только теперь, когда он смотрел на Пауля, когда касался его, помимо вожделения в нем говорило что-то еще. В его душе начинали тонко вибрировать старые, окислившиеся струны, пытаясь дать миру новую мелодию. Она выходила нескладной. Струны были расстроены, а инструмент давно запылился. Но эти колебания как никогда заставляли его ощущать себя живым. Что же изменилось? Что за болезнь его охватила, самого превращая в добычу?       Пауль оттолкнулся от дерева и двинулся к нему. Сердце Рихарда пропустило удар. Тихий-тихий шепот внутри, едва слышный из-за очередной какофонии мыслей. Словно шипение патефона в шумном заведении, забитом народом. Он прекрасен. Ты ещё никогда не встречал такого. Может быть, это просто иллюзия… и у него нет никакой власти. На самом деле она в руках этого паренька. Ведь это он заставляет его задуматься о тех вещах, о которых Рихард никогда не задумывался прежде. Он преследует его в мыслях и фантазиях. Он пробуждает в нем то, что, казалось, было похоронено навсегда. Да что с ним такое?! Он просто разрывался между животным желанием и возвышенным чувством. Он болен. Ему нужно бежать отсюда как можно дальше.       Пауль нерешительно остановился в шаге от него. Рихард затушил недокуренную сигарету и бросил обратно в пачку. — Зачем вышел в одной рубашке? — он протянул руку и ласково погладил его по щеке. Глаза блуждали по юному лицу, пытаясь навсегда сохранить в памяти каждую черточку. Пауль подался к нему, прильнул к груди и уткнулся холодным кончиком носа в шею. Рихард обнял его, согревая, и поцеловал в висок. Он прикоснулся к сказке. Пора было возвращаться в реальность. У этой связи нет будущего. Он будет последней сволочью, если позволит ей зайти еще дальше. Лучше закончить все сейчас, пока не поздно.       Внутри у Пауля было столько всего невысказанного. Сердце так сильно стучало в груди. Он никогда не чувствовал себя настолько счастливым. Он хотел провести в этих теплых объятиях вечность. Но Рихард мягко отстранил его. — Иди домой, а то простудишься. — Мы ведь увидимся завтра?       Рихард с тоской посмотрел в глаза, с такой надеждой глядящие на него сейчас. Когда-то он задал другому мужчине тот же вопрос, ответ на который разделил его жизнь на до и после. Врать не хотелось, но сказать правду он просто не мог. Он лишь кивнул. — Иди. Тебе нужно отдохнуть. — Я завтра закончу в два. Можем сходить куда-нибудь после обеда. — Хорошо, — Рихард заставил себя улыбнуться. Пауль тут же улыбнулся в ответ. Он оглянулся в сторону дома, а потом быстро обвил шею Рихарда и прижался губами к его губам. — До завтра! — шепнул он, чуть отстранившись, затем развернулся и поспешил в дом. Рихард еще долго стоял и смотрел на закрывшуюся дверь кухни. Новый порыв ветра бросил пряди волос на лоб и всколыхнул ветви яблонь. Нежные бело-розовые лепестки сорвались с соцветий и трепещущей дымкой осели на землю. Его короткая весна подошла к концу. ***       Утро вторника встретило туманной сыростью. Рихард долго не мог проснуться. Ему снились тревожные, бессвязные сны. Он позвонил Максу и сказал, что возвращается. На пороге его домика снова обнаружился контейнер с едой и записка. Супруги Хирше уехали по делам до обеда. Рихард позавтракал, собрал вещи, написал развернутое письмо с извинениями и прикрепил его на двери вместе с ключами. Затем он загрузил чемодан в машину и поехал в город. В книжной лавке он купил конверт и небольшую открытку с нарисованным солнышком. Написав на обороте несколько слов, он вложил ее в конверт и убрал его во внутренний карман. У него осталось последнее дело.       Калитка у маленького домика с вишнями в палисаднике приветливо скрипнула. Фрау Штойбер открыла дверь и улыбнулась, увидев гостя. — Рихард! Вы решили заглянуть! Я рада. Проходите! — Нет, спасибо. Я на минуту. Я уезжаю. — Так быстро? Я думала, вы еще побудете здесь. — Нет, срочные дела в Берлине, — он достал конверт и протянул его женщине. — Передайте, пожалуйста, Паулю. Его родители куда-то уехали, а я не хочу оставлять это у двери. Он наверняка зайдет к вам в гости. — Конечно. Не беспокойтесь, — она взяла конверт. — Спасибо! И берегите себя, — он взглянул на нее, и она взволнованно прижала руку к груди.       Рихард развернулся и пошел к калитке. «Обязательно возвращайтесь!» донеслось до него. Он остановился на секунду, но не стал оборачиваться, а затем снова зашагал вперед. Не иначе как сама вселенная, жаждущая причудливых совпадений, острой иглой вонзила события, произошедшие с ним в Б***, в пеструю ткань бытия, сшивая его прошлое и настоящее воедино. Он бежал из этого тихого городка, оставляя часть себя в плену цветущей весны и чувствуя, как осколок льда в его сердце, начав таять, сочится кровавой водой.