Eiswein

СИМОНИД (смеясь). Как так, Гиерон? У тиранов не бывает любви к мальчикам? Каким же образом ты любишь Даилоха, прозванного красавцем? ГИЕРОН. Да, люблю, потому что желаю получить от него вовсе не то, что думают, но то, достижения чего менее всего можно ожидать от тирана. Быть может, человеческая природа заставляет требовать этого от прекрасных юношей, но своих желаний я хочу достигнуть с любовью и получить ответ от любящего, а насилия к нему я допускаю столько же, как к самому себе. Я считаю, что от врагов нам особенно приятно брать что-либо, когда они не дают, а от любимых — когда они сами выказывают свою любовь. От любящего же любимого нам все приятно: его взор, вопросы, ответы, шутливые споры и драки. Но воздействовать на любимого насилием, по моему мнению, будет не любовью, но грабежом. Ксенофонт. Гиерон.

      Вдоль дороги тянулись пасмурные пасторальные пейзажи. Пологие холмы, деревья с изрядно пожелтевшими листьями, городишки с россыпью серых и красных черепичных крыш. В этом году осень на юго-западе страны выдалась сухой и достаточно теплой. Рихард пару раз останавливался покурить, выбирая самые живописные места. В этот раз он решил ехать через Кобленц, а не через Франкфурт. Места в округе Хохвальда были красивы даже поздней осенью, но ему хотелось посмотреть на неторопливый Мозель. Он возвращался в Б*** не тем человеком, который когда-то вынуждено приехал сюда весной. От былых скуки и раздражения не осталось и следа. Он хотел снова пройти по узким улочкам, увидеть знакомые лица, проснуться с утра не под звуки автомобильного шума, а с пением петухов. О том, что за полгода все могло полностью измениться, он старался не думать. Внутри засело волнение. Непривычное. Зудящее. С примесью надежды. Чем выше по течению реки он забирался, тем сильнее оно становилось.       Б*** встретил его будничной полуденной тишиной. Кое-где на виноградниках мелькали рабочие с пластиковыми синими и зелеными бочками за спинами. В самом городе казалось, что все замерло. Те же пустые улицы с редкими прохожими, те же разноцветные фасады, потерявшие свой насыщенный оттенок под пасмурным небом. Статичная декорация в кукольном театре с меняющимися временами года. Не разочаровывающая, нет. Наоборот, дающая шанс выйти на сцену заново.       Очередной поворот. Дорога, убегающая на юг. Крыша знакомого двухэтажного дома с засыпающим яблоневым садом. Рихард выключил магнитолу, безжалостно прерывая Сандру, почти закончившую петь про Secret Land, на строчках «Nobody knows how I try Not to tell another lie». Он сжал руль и снизил скорость. Подъездная дорожка была пуста. В голове мелькнула мысль о том, что было бы правильно в ближайшее время навестить чету Хирше и извиниться за тот внезапный отъезд. Ну конечно! Еще один жетон в копилку под названием «Тысяча и один способ добиться встречи с Паулем», — подало голос верное своему сарказму внутреннее я. Чтобы что? Попросить прощения? Или же ему все же нужно нечто большее? Сформулировать свое истинное желание перед лицом мироздания было страшно. Вдруг вселенная услышит его и сыграет с ним злую шутку, в очередной раз растаптывая сокровенные мечты.       Миновав еще две фермы и обогнув холм, Рихард подъехал к дому Тилля и припарковался напротив калитки. Едва он вышел из машины, окружающее пространство наполнилось звуками сельской местности. Где-то тарахтел мотор небольшого трактора, за домом в саду жужжала пила, а со стороны конюшни доносилось конское ржание. В воздухе разливался запах прелой листвы и свежей древесной стружки. Тилль показался на дорожке, ведущей к дому. Он вытер руки засаленной тряпкой и протянул Рихарду ладонь. Вид у него был уставший, но рукопожатие, как и прежде, было крепким. — Спасибо, что приехал! Рад тебя видеть. — Привет! Похоже, здесь ничего не изменилось. — Это только на первый взгляд. Я сейчас открою ворота. Заезжай сразу в гараж, а потом покажу тебе твою берлогу.       Внутри двухэтажной пристройки пахло краской и деревом. На первом этаже была ванная комната и небольшая кухня, совмещенная с гостиной, а на втором под скошенным потолком располагалась просторная спальня. Если нижний этаж был полностью обставлен, то наверху из предметов мебели были только шкаф и письменный стол со стулом и старой настольной лампой. Зато в углу прямо на полу лежал новый толстый матрас, а рядом с камином была аккуратно выложена небольшая поленница. Из окна открывался вид на виноградник. — Извини, не успел доделать кровать. Придется пока так, — Тилль сунул руки в карманы. — Бросай вещи и пошли обедать.       За тарелкой густого айнтопфа завязался неспешный разговор. — Пока ехал, видел на виноградниках людей. Я думал, что урожай уже весь собрали, — Рихард зачерпнул ложкой горячее варево, подул на него и отправил в рот. — Тебе разве не рассказывали весной про местное виноделие? — Тилль отрезал краюшку полбяного хлеба и протянул гостю. — Рассказывали, — Рихард вспомнил, как в один из первых вечеров Пауль читал ему в погребе небольшую лекцию. — Но я не очень внимательно слушал. — Год на год не приходится, но в целом собирать начинают с конца сентября, еще кислый, для сухих вин. Из него получается хороший Kabinett. Самый разгар сбора — октябрь. Парни все время жалуются, что школьные каникулы здесь устраивают только для того, чтобы они каждый день впахивали на виноградниках. К ноябрю оставляют гроздья для Beerenauslese и Trockenbeerenauslese. Если ты посмотришь, как выглядит то, что собирают те работяги с пластиковыми бочками, то наверняка удивишься. У меня тоже есть пара таких линий. Завтра покажу. — Парни помогали тебе с уборкой в этом году? — Рихард не знал, как спросить про Пауля, поэтому решил зайти издалека. Но вывести разговор в нужное русло ему не удалось, потому что Тилль сразу перешел к волновавшей его теме: — Да. Приходили несколько раз. Смогли пополнить свои копилки. И я им очень благодарен, потому что я бы не справился в одиночку. Мне все трудней нанимать рабочих. Ты, возможно, слышал весной, что в начале года ввели новый налог. — Да, кажется, Антон рассказывал. — Его пролоббировал Беккер. Он пытается задушить мелкие производства, чтобы скупить местные виноградники. У него уже есть крупное хозяйство на этой стороне реки, на въезде в город с севера. — Значит, я сегодня его проезжал. Это тот особняк на холме с кучей хозяйственных построек? Вокруг него много виноградников. — Он самый. И ты видел только часть. Ему теперь принадлежит еще кусок земли с южной стороны холма, который не виден с дороги. А этим летом он выкупил линии, принадлежавшие одной пожилой паре. Они располагаются уже на нашем холме с севера. — Это плохо? — Нет. Но он уговорил их, а в октябре я узнал, что он уговаривает старика Губерта. Его виноградник — следующий, сразу за домом Антона. И у него неплохие шансы добиться своего. Губерт в этом году пустил только половину урожая на вино. Остальное продал фруктовой компании, и то чудом. Беккер предлагает ему большие деньги. И я знаю, что тот упирается только для того, чтобы набить цену. — Ну пока я не вижу ничего незаконного. — Если бы он действовал незаконно, его бы давно прижали. Он хитер. Вот только намекает он на свои планы иногда не очень тонко. В последний раз, когда мы виделись, он спросил у Антона, не хотел бы тот перебраться с семьей в город, а потом ни с того, ни с сего предложил ему должность управляющего. Дескать, хорошая зарплата, стабильность, и никаких нервов по поводу урожая. И все вроде как в шутку, а вроде как и всерьез. — Если старик продаст ему землю, то на этом холме останутся только три самостоятельных виноградника? — Два. Мой и Антона. Ближайшее ко мне хозяйство пустует уже второй год. И я не удивлюсь, если вдруг окажется, что Беккер уже купил его. Мне кажется, что он ради этого так обхаживает Вальца, нашего бургомистра. — Да, все это выглядит не очень. Но ведь ни ты, ни Антон не собираетесь продавать землю? — Нет. Но жить в осажденной крепости нам тоже не хочется. Кроме того, это только пока Беккер прощупывает почву. Кто знает, что будет, если он примется за нас всерьез? — Я немного разузнал про него. Он — владелец нескольких небольших заводов по переработке стекла. Бизнес ведет давно и в грязных делах замечен не был. Но если все обстоит так как ты говоришь, можно попробовать накопать на него какой-нибудь компромат. Свои тайны есть почти у каждого богача. — Пока не будем прибегать к крайним мерам. Оставим этот вариант как козырь в рукаве. Сначала нужно попробовать сделать что-нибудь здесь. Но все равно спасибо! — Тилль отложил ложку и серьезно проговорил: — И еще. Хочу тебя попросить не сообщать пока никому о том, ради какого материала ты приехал. — Нет проблем. Официально я здесь, чтобы писать книгу. — Книгу? Отлично. В субботу в ратуше будет традиционный вечер местных виноделов. У меня приглашение на две персоны. Пойдешь со мной. Увидишь, с кем нам предстоит схлестнуться.       Когда трапеза была закончена, Рихард вышел на террасу покурить. Трактор умолк, как и пила за домом. Остались лишь звуки конюшни. Пушистый дымчатый кот запрыгнул на перила и подошел к нему, потираясь о руку и требуя ласки. Рихард почесал его за ухом. Хлопнула покосившаяся дверь с почерневшей москитной сеткой. Тилль вынес из дома блюдце с молоком. Кот тут же спрыгнул на дощатый пол и завился вокруг его ног, требовательно мяукая. Хозяин поставил перед ним плошку и провел широкой ладонью по мягкой спине. — Да, забыл сказать, — Тилль наблюдал за сгорбившимся над блюдцем животным. — Через полчаса приедет Пауль. Как обычно, поработать на конюшне. Если соберешься с ним поговорить, то лучше подожди, пока он закончит.       Рихард выпустил струйку дыма и посмотрел вдаль. — Он знает, что я здесь? — Я не сказал ему. Разбирайся сам. Только постарайся поделикатней в этот раз. Он и так весь май ко мне не ходил. — Почему? — А сам как думаешь? Он после твоего отъезда примчался ко мне. Кричал, что это я виноват, что ты уехал из-за меня. Из-за того нашего разговора. Ты, конечно, правильное тогда принял решение, как я считаю, но мог бы и не рубить вот так. Поговорил бы с парнем. — Я не мог. — Мы его из депрессии вытаскивали все лето. Родители, кажется, так и не поняли, что это было. — У меня было время, чтобы все обдумать. Я здесь не только из-за расследования и книги. Я хочу извиниться. — Только извиниться? — усмехнулся Тилль. — Может и не только, — Рихард затушил сигарету и отвернулся. — Посмотрим. ***       Вернувшись в пристройку, Рихард разобрал вещи и улегся на диван в гостиной с книгой, но поймал себя на том, что по пять раз перечитывает каждое предложение. Он взглянул на часы. Тилль сказал, что Пауль закончит в пять. Стрелка показывала без четверти четыре. Ожидание оказалось невыносимым. Он давно не был так взбудоражен, даже перед самыми важными интервью. Кое-как продержавшись еще час, он накинул куртку и отправился к конюшне. Еще издалека он заметил знакомую невысокую подвижную фигуру. Пауль энергично чистил привязанную у входа лошадь. Рихард подошел ближе, скользнул взглядом по лишившемуся хвостика затылку и остановился. Все его внимание забрало обнажившееся из-под рукава тонкое запястье руки, ведущей круглой щеткой по крупу. — Ты уже отнес попоны? Звук юного голоса вернул его в реальность. — Привет.       Пауль застыл на мгновение, а затем медленно развернулся. Он смотрел так, будто видел призрака. Рихард засунул руки в карманы, не зная, как себя вести. Пауль бросил на землю щетку и скребок и не спеша двинулся к нему. Рихард смотрел на него и молчал. Он просто ринулся в этот омут с головой, даже не продумав, что будет говорить, как всегда, уповая на ситуацию и собственную находчивость. И теперь он впервые не находил слов от накатившего волнения. Внутри опалило воспоминанием о пережитом весной и наивно захотелось отмотать назад последние полгода, чтобы можно было просто подойти и крепко обнять этого светловолосого парня в старом растянутом свитере. Внешне такого же, каким он его запомнил. Но сейчас он был так близко и одновременно так далеко. Словно два их естества, в отличие от физических оболочек, отбросило на тысячи световых лет друг от друга.       Растерянность на лице Пауля быстро сменилась сердитым выражением, как только он понял, что зрение его не обманывает. Он подошёл ещё на шаг, внезапно резко замахнулся и ударил кулаком снизу-вверх прямо в челюсть. Рихард, не ожидавший нападения, пошатнулся и схватился за повреждённую часть лица. Он чудом не откусил кончик языка. Щеке повезло меньше. Рот моментально наполнился кровью. Он сплюнул на землю и стёр вязкую, окрасившуюся розовым слюну рукавом. Что же. Пожалуй, он это заслужил. — Я тоже рад тебя видеть, — выпрямившись, проговорил он и поморщился от боли. — Что ты здесь делаешь?       Ощетинившийся как еж перед гадюкой, Пауль смотрел на него с вызовом. Было видно, что ему трудно сдерживаться, чтобы не ударить снова. Рихард мог скрутить его за секунду, благо весовые категории были не равны, но он не собирался применять силу. Ему нужно было убедить Пауля выслушать его. — Я приехал по делу… — По какому еще делу? — Если ты дашь мне вставить хоть слово, я все объясню, — Рихард примирительно поднял ладони. — Я собираюсь написать книгу про смерть отца Лукаса и связанные с ней события. — Отлично. Начинай прямо сейчас, а потом вали обратно в Берлин. — Нам нужно поговорить. — Нам не о чем говорить! — отрезал Пауль.       Из-за угла конюшни показался тощий заросший работяга. Он подошел к замолчавшим парням, махнул Рихарду, прикрывшему саднящую челюсть рукой, и обратился к Паулю: — Попоны убрал. Потники оставил там же на стойке справа. Ты с ней закончил? — он кивнул на кобылу, привязанную у входа. — Да, почти. Остались копыта. — Я доделаю. Можешь идти. — Спасибо! — Пауль торопливо сдернул куртку с крючка у входа, натянул ее и зашагал к прислоненному к дереву велосипеду. — Постой! — Рихард пошел за ним. — Выслушай меня, пожалуйста!       Но Пауль просто проигнорировал его. Тогда Рихард преградил ему дорогу и схватил руль, не давая тронуться с места. — Не подходи ко мне! — Всего пару минут. Я хотел извиниться. — Засунь свои извинения себе знаешь куда! — Пауль дернул руль на себя. — Я понимаю, ты злишься… — Рихард не желал сдаваться. — Да пошел ты! — Все в порядке? — из конюшни показался Ларс. Рихард отпустил велосипед. — Да, — воспользовавшись заминкой, Пауль тут же тронулся с места и поехал через двор к калитке. Рихард проводил его взглядом и уныло поплелся к дому. На крыльце, сложив руки на груди, стоял Тилль. Вид у него был насмешливый. — Вижу, тебе понравилось шоу, — буркнул Рихард, поднимаясь по ступенькам. — Еще бы. Ай да Пауль! Как точно провел целебное кровопускание. — Оставь свой сарказм при себе. Лучше дай какую-нибудь мазь от ушибов. Ты же не хочешь, чтобы я в субботу щеголял на приеме с синяком в пол-лица? — Ладно, это мне точно не нужно. Пошли. ***       Пауль вернулся домой, повесил куртку в прихожей, едва не оторвав петельку, взлетел по лестнице и хлопнул дверью своей комнаты. Его била дрожь. Это какая-то насмешка судьбы? Стоило ему убедить себя, что они больше не увидятся, и вот. Второе пришествие. Туманящая разум злость мешала мыслить здраво. Ему хотелось накричать на Рихарда, может, даже ударить еще пару раз, выплеснуть всю эту горькую желчь, разъедавшую трепетную, остро переживающую душу. Он поиграл с ним весной и оставил, а теперь вернулся без предупреждения и считает, что может вот так просто извиниться и сделать вид, что все отлично?       Пауль лег на кровать и уткнулся лицом в подушку, прокручивая в голове неожиданную встречу. Рихард не изменился. Все те же выразительные черты лица, пронзительный взгляд и чуть отросшие волосы. Серьга в ухе. Голос, от звука которого побежали мурашки. Некстати вспомнились унизительные моменты самоудовлетворения, которым он продолжал заниматься после их расставания, все еще думая о нем. Бессилие перед желанием, болезненной фантазией, короткая вспышка удовольствия и долгие минуты самобичевания. Собственная уязвленная гордость закусила удила и сердито всхрапнула. Пауль перевернулся и уставился в потолок. Ну нет! Он не позволит Рихарду снова сделать ему больно. Нужно просто притвориться, что ничего не было, и не пересекаться с ним лишний раз. Это будет лучшим выходом. Скорей всего он не задержится в городе надолго. *** — Что случилось? — спросил Флаке, как только все остальные разошлись в пятницу после занятий. — Ничего. Все отлично, — Пауль дернул неподдающуюся молнию на куртке, и она окончательно застряла. — Значит, что-то серьезное, — Кристиан выкатил свой велосипед из стойки и принялся ждать друга. Пауль оставил безуспешные попытки застегнуть куртку. — Рихард вернулся, — буркнул он, тоже выкатывая свой транспорт. — Что? Когда? — Флаке нахмурился. — Видимо, вчера. Остановился у Тилля. — Вы уже разговаривали? — Я бы это не назвал разговором, — Пауль двинулся к воротам, Флаке пошел за ним. — Что ты имеешь в виду? — Я ударил его и не стал слушать. — Ого! А он что? — Хотел извиниться. — М-да. И что ты собираешься делать? — Ничего. Мне плевать, что он здесь, — Пауль взглянул на приятеля. Скептическое выражение лица Кристиана говорило само за себя. — А если он снова захочет поговорить с тобой? — Обойдется. Ему это нужно только для успокоения совести, а может для своих журналистских штучек.       Флаке замолчал, видя, что Пауля раздражает этот разговор. Сейчас было не время для расспросов и советов. Для себя он понял одно: его другу точно понадобится поддержка. ***       В пятницу вечером Рихард отправился в город. Он хотел навестить фрау Штойбер. Вишневый палисадник был вычищен. Вдоль заборчика были аккуратно собраны небольшие кучки опавших листьев. Несмазанная калитка скрипнула, впуская его на территорию, и Рихард подумал, что, возможно, ему стоит предложить хозяйке какую-то помощь по дому.       Фрау Штойбер открыла практически сразу. Увидев его, она радостно улыбнулась. — Рихард! Вы вернулись!       Он переступил порог и, поддавшись неведомому импульсу, потянулся обнять ее. Чувство неловкости от собственных действий охватило его, но стоило ее рукам в ответ ненадолго сомкнуться за его спиной, как внутри потеплело.       Фрау Штойбер проводила его в гостиную и отправилась за чаем. Ожидая ее, он подошел к кофейному столику рядом с диваном и взял в руки лежавшую на нем книгу. Андрэ Моруа. «Фиалки по средам». Даже книга у нее про цветы. На первой же отмеченной загнутым уголком странице обнаружилась обведённая карандашом цитата: «Наше время жаждет нежности и любви. Под напускным цинизмом оно прячет тоску по настоящим чувствам». Рихард улыбнулся. Она так похожа на его тетку.       Фрау Штойбер вернулась с чайным подносом, усадила Рихарда на диван и принялась расспрашивать его про жизнь, деликатно избегая слишком личных тем. Затем разговор зашел о местных делах. Рихард поведал ей о том, какую книгу собирается писать, и, сделав глоток чая с мятой, сказал: — Я сегодня утром был на кладбище. Решил посмотреть на могилу отца Лукаса. Она не выглядит заброшенной. На надгробии лежали цветы. — О, это была главная сплетня июля. Все кумушки прожужжали друг другу уши. За могилой ухаживает Клаус Хофф. — Хофф? Он же живет в Трире. — Уже нет. Он перебрался сюда летом. Бедняга, его все сторонятся. — Еще бы. Бывший служка, ухаживающий за могилой своего растлителя, — Рихард поморщился. — История, достойная, чтобы ее рассказали, — грустно заметила фрау Штойбер. — Боюсь, что он снова откажется со мной говорить. — А вы попробуйте. Думаю, тогда он сильно переживал свою личную трагедию. Может быть, сейчас все улеглось.       Она помолчала, а потом накрыла его ладонь своей: — Я рада, что вы вернулись.       Он кивнул и смущенно улыбнулся. ***       В субботу вечером Рихард с Тиллем вошли в помещение, когда большинство гостей уже собралось. В приемном зале на втором этаже ратуши был устроен шведский стол, а на низенькой сцене играл небольшой оркестр. Они поздоровались с парой знакомых и заняли стратегическую позицию за одной из колонн. Тилль наклонился к Рихарду и зашептал на ухо, рассказывая про присутствующих. Большая компания в центре зала разошлась, и открыла вид на стоявшую в углу группу из пяти человек. Тилль ткнул Рихарда локтем в бок. — Смотри! Видишь вон того невысокого мужчину с лицом как у мыши. Это Вальц, наш бургомистр. Он сейчас разговаривает с Беккером.       Рихард пригляделся. Местной акулой бизнеса оказался худой мужчина лет сорока пяти с рано появившейся проседью на темных висках. Под локоть его держала ухоженная брюнетка лет на двадцать моложе. Вид у нее был скучающий. — Девчонка — это Эвелин. Его вторая жена. Парень в очках — его сын от первого брака, Марк.       Рихард мельком глянул на худого парня в черной водолазке, чуть повыше отца. Тот разглядывал зал, словно искал кого-то. — Могу поспорить, что Вальц сейчас разливается соловьем, чтобы выбить побольше денег на благотворительность. Последний раз, когда его переизбирали, он сыпал обещаниями найти деньги на ремонт колокольни собора и покраску фасада ратуши, — проворчал Тилль.       Рихард снова вернулся к девушке. Знает, как себя подать. Явно из столицы. И ей наверняка безумно скучно в этой глуши. Может быть, это ключ к делам Беккера? Эвелин почувствовала, что на нее смотрят, и повернулась в сторону молодых людей. Ее взгляд зажегся любопытством. Она оценивающе оглядела Рихарда с ног до головы и благосклонно приподняла уголок губ. Он слегка кивнул в ответ. — Вот это мастерство, — хмыкнул заметивший этот короткий невербальный обмен любезностями Тилль. — Тебе нужно было становиться шпионом. Выведывал бы международные тайны через жен дипломатов. — Я не собираюсь пытаться приударить за ней, если ты на это намекаешь. Но легкий флирт никогда не мешал в моем деле.       Сквозь шум посторонних разговоров Рихард услышал знакомые голоса и развернулся ко входу. Он мгновенно забыл про Эвелин, когда на пороге показалась семья Хирше. Пока Антон и Эрика здоровались с гостями, Пауль посмотрел в сторону Беккера и вдруг радостно улыбнулся. У Рихарда кольнуло внутри. Как он скучал по этой улыбке!       Пауль поспешил к кому-то навстречу, и Рихард с удивлением обнаружил, что такие живые эмоции вызвал Марк Беккер. Парни встретились у края длинного шведского стола. Короткое крепкое объятие. Приветственная шутка. И взгляд, которым одарил Марк своего друга. Одной мизансцены было достаточно. Рихард сразу почувствовал: это соперник. И пока преимущество на его стороне. — Прекрати на него так пялиться! — Тилль дернул его за рукав. — Мы здесь не за этим. Пойдем, нам пора зайти в клетку со львом.       Они подошли к Беккеру, наконец-то закончившему разговаривать с бургомистром. — Ааа! Герр Линдеманн! Ваш виноград еще не сгнил на лозах? — с усмешкой заметил тот. Рихард уже знал, о чем речь. Тилль пошёл на очень рискованный шаг в этом году, оставив почти половину урожая не убранной в надежде на то, что сможет сделать ледяное вино. — Не надейся. До первых заморозков обещают сухую погоду, — Тилль сложил руки на груди. Беккер проигнорировал фамильярное обращение. — Смотрите, а то вам не хватит рабочих. Многие уезжают к концу ноября, и вряд ли захотят возвращаться в декабре за крошечную зарплату. — Это уже моя забота. — Ну что ж. Не будем спорить. Вы не представите своего друга? — Рихард Круспе, журналист, — отозвался Рихард, протягивая Беккеру ладонь и отмечая крепкую хватку. — Но в данный момент пишу книгу. Вы, наверное, слышали историю про местного священника? — Да, конечно. Что ж. Правильное дело. Такие вещи нужно предавать огласке. Кстати, познакомьтесь. Моя жена, Эвелин. — Добрый вечер! — она протянула Рихарду руку. Уголки ее губ приподнялись в милой улыбке, но от острого взгляда захотелось поежиться. «Опасная женщина», — мелькнуло где-то на задворках сознания. Рихард галантно сжал ледяные пальцы.       Они еще вежливо поговорили ни о чем пару минут и отошли. — Ну как первое впечатление? — спросил Тилль. — Трудно сказать. Уверенный в себе. Знает, чего хочет. Думаю, у него давно есть четкий план. Можно попробовать разговорить его жену. — Ты знаешь, я буду благодарен за любую помощь.       Рядом раздался знакомый женский голос: — Рихард? Какая неожиданность! Что ты здесь делаешь?       Эрика подошла к ним и поздоровалась с Тиллем. Тот извинился, и отправился беседовать с остальными присутствующими. Женщина приветливо улыбнулась, и Рихард облегченно чмокнул ее в щеку. — Решил поставить точку в истории отца Лукаса. Хочу написать книгу. — Серьезная задумка! Надолго планируешь задержаться? — На месяц, не меньше, а там как пойдет. — В прошлый раз ты тоже так говорил, но сбежал раньше, — Эрика беззлобно усмехнулась. — Я должен извиниться. Некрасиво вышло. Вы с Антоном так тепло приняли меня, а я просто исчез. — Извинения приняты. Но, думаю, Пауль все еще сердится на тебя. Ты мог бы позвонить. — Да. Но как-то все закрутилось, — Рихард махнул рукой, а потом вздохнул и посмотрел на нее. — Глупо оправдываться. Я просто не умею прощаться. — В любом случае, я рада тебя видеть. Антон и Пауль тоже здесь. — Да, я уже видел вас всех издалека, но мы разговаривали с Беккером. Я обязательно поздороваюсь! — отозвался Рихард. — Может, заглянешь к нам на обед в субботу? Антон будет рад. — С радостью принимаю приглашение! Тем более я помню, как вкусно ты готовишь, — Рихард бросил взгляд на Пауля, болтавшего с Марком, и не замечавшего ничего вокруг. — Думаю, мне нужно поговорить с твоим сыном. — Хорошая идея. Не переживай, он отходчивый. Ну, а я пойду дальше. Это только кажется светским приемом, на самом деле это поле переговоров. Все самые важные дела намечаются здесь в разговорах за бокалом вина, — она заговорщически подмигнула и покинула его.       Рихард двинулся к весело болтавшим парням, решив предпринять еще одну попытку извиниться. Едва он подошел, они замолчали. Марк посмотрел на него с вежливым любопытством, а Пауль сделал вид, что поправляет манжеты рубашки. Видимо, он тоже увидел его раньше, но притворился, что не замечает. — Мы можем поговорить?       Пауль наконец удостоил его вниманием. Он хотел было снова грубо высказать свое категоричное «нет», но вокруг было слишком много людей. — Пожалуйста! — умоляющая нотка в голосе заставила согласиться. — Ну давай. — Не здесь. Пойдем на балкон. — Боюсь, это не слишком вежливо. Кто вы? — вклинился Марк, но Рихард не удостоил его ответом. Он смотрел только на Пауля. После пары секунд сомнений тот кивнул. — Я быстро, — бросил он Марку и последовал за Рихардом.       Они вышли на длинный старый балкон с видом на центральную площадь. Поздней осенью фонтан уже не работал, но был ярко подсвечен, как и окружающие здания. С юга дул легкий ветер, но температура опустилась уже до 7 градусов. Холод тут же посеял мурашки на разогретой после теплого помещения коже. Рихард огляделся, проверяя, нет ли вокруг лишних ушей, а затем развернулся к Паулю. Его взгляд сам скользнул к расстегнутой верхней пуговице рубашки, добавлявшей виду парня легкой небрежности, и вызвавшей у Рихарда неуместное желание прикоснуться к открывающейся между ключицами ямке. Он заставил себя сосредоточиться и взглянуть Паулю в глаза. Теперь, оказавшись в полуметре от него, он наконец увидел то, что не разглядел в четверг, ошеломленный встречей. Серьезный взгляд серо-синих глаз с отпечатком горького опыта. Куда же делась та детская беззаботность? Рихарду отчаянно захотелось вернуть ее, сделать что угодно, лишь бы этот солнечный свет снова лился тепло и приветливо. Но он прекрасно знал, что сам виноват в том, что все изменилось. — Прости меня. После всего того, что было… Я не знал, как сказать, — сумбурно выдал он и умолк, тут же отругав себя за несвойственное ему косноязычие.       Глаза Пауля сверкнули возмущением. — А что было? Пара поцелуев? Ах да, и ещё ты пару раз меня облапал. — А ты, насколько я помню, был совсем не против! — Рихард тоже завёлся. — Если бы я знал, какой ты на самом деле, я бы и на пушечный выстрел к тебе не подошёл! — Я… — Рихард замолчал. Крыть было нечем. — Черт! Просто выслушай меня. — Не собираюсь! — Пауль развернулся, чтобы уйти. — Подожди, — Рихард схватил его за локоть, пытаясь остановить. — Пусти меня! — Пауль вырвал руку из его хватки. — Иначе снова получишь по лицу! — Пауль? Тебе помочь? — на балконе появился Марк.       Мысленно проклиная Беккера-младшего, Рихард отступил. Пауль бросил на него взгляд, полный гнева. — Нет, все нормально, — отозвался он. — Пойдём.       Они вернулись в зал и заняли место у стола. — Кто это был? — Рихард, — отозвался Пауль, понимая, что шила в мешке не утаишь.       Выражение лица Марка на мгновение стало непроницаемыми, но он сдержался и промолчал. Тряхнул головой, напустил на себя беззаботный вид и подошел слишком близко. Услужливо протянутый стакан с соком. Заботливые вопросы. Ненавязчивое, словно случайное прикосновение. Пауль украдкой взглянул на вернувшегося Рихарда. Тот, не отрываясь, смотрел на Марка, продолжавшего болтать. Отлично! Пусть видит, что у Пауля уже есть… кто? Близкий друг? Поклонник? Парень? Он ведь так и не дал Марку ответ. Может, настала пора все прояснить. — Ты занят завтра? — Пауль воспользовался паузой в разговоре. — Нет. Есть какие-то идеи? — Пойдем погуляем после обеда? — С удовольствием! — Марк широко улыбнулся. ***       На обратной дороге Рихард вел машину, стиснув зубы. Долго молчавший Тилль вдруг сказал: — Чем больше будешь давить, тем сильней он будет сопротивляться. На что ты рассчитывал? — Не знаю. Но уж точно не на то, что рядом с ним будет ошиваться какой-то тощий очкарик. — Между прочим, парни утверждают, что Марк — хороший приятель. Они с Паулем сильно сдружились за эти пару месяцев. — Оно и видно. Ты что, его защищаешь? Он же сын Беккера. — И что? Мой отец тоже был не подарок. — Не нравится он мне, вот и все. — Ты знаешь, что Бальзак считал ревность сомнением в самом себе? — Тилль поскреб выступившую на щеке щетину. — Подсознательно ревнивец опасается того, что в глазах объекта любви соперник будет выглядеть лучше. — Я иногда удивляюсь, что ты вообще забыл в этой глуши? — Не увиливай. Лучше скажи, что ты собираешься делать? — Еще раз попытаюсь с ним поговорить. Но ты же видел, он не позволяет мне и двух фраз связать. — Не торопись. Дай ему успокоиться. Тогда он тебя выслушает. Только будь честным. — Отличный совет, — кисло пробормотал Рихард. — А ты как хотел? И вообще, ты не с того начал. Прежде ответь сам себе: зачем тебе все это?       Рихард помолчал немного, а затем задумчиво проговорил: — Ты сказал тогда весной, когда я первый раз был у тебя, что подходить нужно с открытым сердцем. Ты уже понял что-то про нас? — Вообще-то я говорил про лошадь, — усмехнулся Тилль, а потом хитро прищурился. — Но и про вас тоже. По твоему взгляду понял. Ты с таким восторгом смотрел на него. — А он? — А он с опаской и любопытством. Ну, а чуть позже уже как влюбленный дурак. И это мне не понравилось. Вы могли наломать дров. — Спасибо, что поговорил со мной тогда. Это было правильно, — Рихард шумно выдохнул. Тилль лишь кивнул в ответ. ***       Протопив спальню камином, Рихард укутался теплым пуховым одеялом и уставился в потолок, возвращаясь мыслями к тому, что теперь волновало его сильней всего. Писатели и поэты часто сравнивали любовь с болезнью. Он разделял понятия «любовь» и «влюбленность», но в том, что касалось последней, был согласен с подобной аналогией. Все его влюбленности были похожи на легкую сезонную простуду. В этом смысле он был мальчиком со слабым иммунитетом, подтверждением чему была вереница ярких и коротких романов. Каждый раз он боялся и в тайне мечтал, что признаки лихорадки приведут, как это было однажды, не к легкому постельному режиму с очередной пассией, а к настоящей маркесовской любовной холере, которая будет сжигать его изнутри. И, кажется, этой весной он действительно подхватил неизлечимую хворь. Стоило ему увидеть Пауля, как в костер словно подбросили дров, сдобрив сухостоем. Внутри занялось, вспыхнуло и разгорелось опаляюще жарко, до дрожи в кончиках пальцев. Ему не нужен никто другой. Ему нужен Пауль. Но чтобы окончательно осознать это, потребовалось время и расстояние. По крайней мере, теперь у него хватало смелости в этом признаться. Он должен попробовать ещё раз, даже если у них ничего не получится.