Eiswein

Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки. Ремарк. Триумфальная арка

      Рихард потерялся во времени и пространстве. Чужое тепло в его руках казалось центром вселенной. Но коварный холод все же пробрался под свитер, заставляя вспомнить, где они находятся. Пауль тоже зябко поежился и разомкнул объятия. — Пойдем внутрь, — Рихард взял его за руку, не желая терять тактильный контакт. — Хорошо, только мне нужно поговорить с Марком. — Конечно.       Пауль внимательно посмотрел на Рихарда. Тот выглядел абсолютно спокойным, но что-то в тоне его голоса дало понять, что любое упоминание другого парня вызывает у него раздражение. Как и тогда, в понедельник, после пожара. Такой уверенный в себе и ревнует? К Марку? Эта мысль оказалась до странного приятной.       Когда они уже были на полпути к двери, Рихард удержал его за локоть, развернул к себе и утянул в чувственный поцелуй, заставивший мозг Пауля отключиться на пару секунд. Их прервало сердитое покашливание. На пороге стоял Флаке, уперев руки в бока. — Извиняюсь, но вас там все потеряли.       Пауль, сердце которого на секунду ушло в пятки, выдохнул. Испуг сменился неловкостью. — Мы уже идем, — отозвался Рихард. — Да-да, — кивнул Пауль и, под немым укором Кристиана, поспешил добавить: — Я собирался найти Марка. — Он ушел, — Флаке был похож на сердитую наседку. — Черт. Нехорошо вышло, — Пауль зарылся руками в волосы. Рихард не стал комментировать эту ситуацию, чувствуя подлую радость торжества над соперником. Вместо этого он шагнул к двери: — Давайте внутрь, а то здесь совсем холодно.       Они вернулись к остальным, сделав вид, что ничего не произошло, но Тилль и Тесс, кажется, все поняли. После одиннадцати гости засобирались по домам. Парни расставили мебель на места, а девушки вызвались мыть посуду. Флаке перехватил Рихарда в коридоре: — Если ты его опять обидишь, то будешь иметь дело со мной.       Рихард смерил его тощую фигуру взглядом, но сдержал улыбку. Вместо этого он серьезно кивнул. — И в мыслях не было.       Кристиан поправил очки. Складка между его бровями разгладилась. — Хорошо. Надеюсь, ты не врешь.       Без пяти двенадцать в доме остались только Пауль, Рихард и Тилль. Последний натянул куртку и сердито буркнул: — У вас пятнадцать минут. Я спать хочу.       Рихард отдал ему ключи от машины. Тилль еще раз поздравил Пауля с днем рождения, напоследок стиснув его в крепких объятиях, и вышел за дверь. — Родители вот-вот вернутся, — Пауль выключил свет в прихожей и первым прошел в столовую. Он не представлял, что нужно говорить и как себя вести. Происходящее казалось ирреальным.       Как только Рихард переступил порог, часы пробили полночь. Пауль достал спичку из лежащего на комоде коробка и зажег в венке Адвента сначала Свечу пророчества, а потом Вифлеемскую свечу. Новый круг. Новое начало. Новая надежда. Рихард щелкнул выключателем, лишая последнее помещение в доме искусственного света. Плотная темнота окутала углы, но не смогла занять все пространство, гонимая пламенем крохотных колеблющихся язычков. Очертания предметов стали мягкими.       Почувствовав давно забытую робость, Рихард прислонился к стене у входа. Для него все это тоже было в новинку. Он уже несколько раз приоткрыл Паулю завесу, показывая себя настоящего, чего раньше не делал ни для кого после расставания с Аланом. Ему казалось, что если он раскроется кому-то, то его персональная трагедия повторится. Воспоминания о боли были слишком сильными. Но сердце подсказывало ему, что рядом тот человек, который примет его и отнесется к нему бережно. Поэтому сейчас он остро ощущал, что привычная для него роль самоуверенного парня абсолютно не к месту. И еще большее удивление вызывало то, что он и не хотел им быть в данный момент. Он хотел просто быть собой.       Словно прочитав его мысли, Пауль сам сделал первый шаг. Подошел и уткнулся лбом в его плечо. Пальцы Рихарда облегченно зарылись в его волосы. Другая рука заскользила по спине, побуждая податься ближе. Бережные объятия соединили их, даря искомое чувство внутреннего равновесия. И все вдруг встало на свои места. Это было так же правильно и естественно, как восход солнца или легкое колебание ветвей на ветру. Впереди было еще много трудностей, но они смогли сделать самый важный шаг навстречу друг другу.       Пауль отстранился и взглянул ему в глаза. Рихард смотрел на него со странным нечитаемым выражением. Будто хотел что-то сказать, но не решался. — Что-то не так? — Все хорошо. Я бы весь вечер смотрел только на тебя, если бы мы были одни, — Рихард протянул руку и пригладил непослушную прядь на его макушке. — Я очень скучал. — И я, — тихо признался Пауль. — Ты занят завтра? — Завтра я праздную с родителями. Мы собирались поехать в Трир на ярмарку. Но теперь я хочу остаться. — Не надо. Они тоже хотят побыть с тобой. Тем более твой отец уедет до Рождества. Увидимся в понедельник. — Так долго… — Знаю. Мне теперь тоже так кажется. Забрать тебя после занятий? — Не надо. За мной мама хотела заехать. Но я после обеда сразу приду к Тиллю. — Хорошо, — Рихард провел кончиками пальцев по его щеке. — Буду ждать. — Ты ведь не уедешь? — вопрос сорвался с губ, хотя Пауль не собирался его озвучивать. Мысль, крутясь назойливым волчком в голове, сама перескочила на язык. Может, он зря доверился. Может, он пожалеет об этом. Но сейчас в сумраке столовой в кольце крепких рук ему казалось, что во всем мире для него нет места лучше. И он до чертиков боялся потерять это ощущение снова. — Я никуда не уеду без тебя, — твердо проговорил Рихард. — Я обещаю. — Поцелуй меня, — шепнул Пауль.       Ему не нужно было просить дважды. Подавшись вперед, Рихард прихватил его нижнюю губу, и Пауль подумал, что это лучший момент всего вечера. Столько тепла и нежности было в этом касании. С улицы послышался шум подъезжающего автомобиля, и им пришлось нехотя отстраниться друг от друга. Рихард вернулся за курткой в коридор. — Я лучше выйду через калитку в саду. Не хочу, чтоб у твоих родителей возникли лишние вопросы о том, почему я здесь, а Тилль ждет в машине на парковке. — Хорошо. Тогда до понедельника, да? — До понедельника, — Рихард притянул его к себе, чмокнул в кончик носа и улыбнулся.       Когда за гостем закрылась дверь, Пауль прислонился затылком к косяку, сознавая, что к лицу прилипла глупая широкая улыбка. Он ничего не мог с собой поделать, ведь внутри, подобно двум свечам в венке Адвента, вспыхнул огонек его собственного счастья. ***       В воскресение Рихард проснулся рано. Комната остыла за ночь, но он без труда выбрался из-под пухового одеяла. Теплый свитер, шерстяные носки и чашка горячего кофе быстро помогли согреться. Легкость внутри окрыляла. Рихард уже забыл, когда последний раз у него было такое настроение. Воспоминания о завершении вчерашнего вечера вспыхивали внутри и расцветали яркими тысячелистными пионами. Пауль был прав, как же далеко до понедельника! Нужно было отвлечься. Он снова поднялся наверх и встал у окна. Низко катившиеся серые облака сулили мелкую морось. Ртутная стрелка на градуснике по ту сторону подползла к шести. Днем должно было стать чуть теплее. Краски осени, насыщенно расцвечивавшие виноградники в желтый, красный и медный оттенки, давно потухли. Оставшиеся кое-где на лозах бурые листья скукожились и безжизненно застыли. Лишь гроздья светлых сладких ягод продолжали ждать своего часа. Почву уже подмораживало ночью, но температура пока не опускалась до нужной отметки. Тилль старался не подавать виду, но Рихард знал, что он переживает. Чем дольше виноград оставался на лозах, тем выше был риск потерять его. Внизу раздался стук. Рихард спустился и открыл дверь. Тилль выглядел вполне бодрым. — Ну как? — вместо приветствия спросил Рихард, желая узнать результаты традиционного утреннего обхода. — Нормально пока. Птицы кое-что поклевали, но пугала вроде работают. На одной линии плесень появилась. Пару лоз пришлось обобрать. Все на выброс. Это из-за чертовых дождей на прошлой неделе. И всю следующую неделю ночью не ниже минус двух. А нам нужно хотя бы минус пять. Всего один разок. — Все будет хорошо. Я слушал прогноз. Будет пасмурно, зато почти без дождя. — Будем надеяться. Давай собирайся, поможешь мне в мастерской. А после обеда поедем в город. Сегодня ярмарка. ***       Центральная площадь, уже украшенная к грядущему Рождеству, была заставлена деревянными палатками торговцев. Выключенный фонтан заколотили досками, сделав из него постамент для рождественской ели. Несмотря на зябкую пасмурную погоду, ярмарка была оживленной. Они с Тиллем побродили вдоль лотков, поразглядывали товар и поболтали с местными.       Сквозь рыночный гам Рихард услышал, как его кто-то окликнул. Знакомый женский голос. Он развернулся. Штефи! Взгляд Рихарда скользнул по ее фигуре и уперся в натянувший теплое пальто округлившийся живот. Внутри на долю секунды похолодело. Но потом заработала рациональная часть сознания, и он выдохнул. Это точно не его заслуга. — Привет! — облегченно улыбнулся он. — Рад тебя видеть. — И я тебя. Честно, — она радостно улыбалась. — Я хотела сказать спасибо. — Мне? За что? — Скажем так, я пересмотрела свои взгляды на жизнь, — она подмигнула ему и махнула кому-то рукой. С боку подошел Ханс Вернер. Он приобнял Штефи и протянул Рихарду руку для рукопожатия. — Здравствуйте! Теперь мы встретились при более благоприятных обстоятельствах. — Да уж. А вы продолжаете воевать? Теперь уже с отцом Якобом? — Именно так. Он тюфяк только с виду. Попомните мое слово. — Искренне желаю вам удачи. Так вы… — Рихард переводил взгляд с него на Штефи и обратно. — Да. Ханс однажды заглянул к нам в бар в конце мая. Он был очень грустным. Мы разговорились, ну и как-то все закрутилось, — она радостно взглянула на спутника. — Мы начали встречаться в июне, а поженились в августе. Теперь живем вместе. — И скоро нас будет уже трое, — Вернер смотрел на супругу с обожанием.       Рихард поздравил их. Они вежливо поболтали ни о чем еще немного и разошлись. Тилль нашелся у палатки со сладостями. Он набрал целый кулек разных конфет и выбрал большой имбирный пряник в виде лошадки, покрытый белой и розовой глазурью. — Для кого это? К нам, что, дети приедут в гости? — усмехнулся Рихард. — Нет. Это для одной знакомой, — Тилль выглядел смущенным. — Да ладно! Кто она? Та девушка с почты?       Тилль не успел ответить. Они уже отходили от прилавка, когда Рихард резко развернулся и врезался в кого-то плечом. Тот самый мужчина с белесым шрамом на верхней губе! Сознание прошило чувство дежавю. — Извините, — буркнул незнакомец и мгновенно растворился в толпе. — Ты знаешь этого типа? — нахмурившись, спросил Рихард у Тилля. — Нет. Первый раз вижу. А что такое? — Я точно так же столкнулся с ним на прошлой неделе, когда ходил на почту.       Но разговор прервал звонок мобильного в кармане Рихарда. — Макс! Привет! Рад тебя слышать! — Здравствуй! Я тоже рад. Как ты там? Все в порядке? — Да, отлично. — Ну по крайней мере звучишь ты бодро. После твоей колонки про доверие я уж было решил, что ты уехал зализывать душевные раны из-за неудачного романа. — Все отлично. Поверь мне. — Я рад. Кстати, нам в редакцию посыпались письма по этой теме. Я перешлю тебе парочку самых интересных. — Давай. Обратная связь — это то, чего нам обычно не хватает. — Договорились. Слушай, — в голосе Макса появилась тревожная нотка. — Не хочу тебе напоминать, но на следующей неделе суд над Келлером. Ты же знаешь, что полиция считает, что это он нанял людей, чтобы они вломились к тебе. Но мне сказали, что доказательства слишком слабые. — Это не важно. Он точно сядет надолго за махинации с документами и связи с преступной организацией. Мне этого достаточно. — Будем надеяться. Он нанял лучших адвокатов и вел себя в последнее время очень самоуверенно. — Не переживай. Я отдал прокурору те оригиналы документов, которые у меня хранились в банке. Помнишь, я тебе про них говорил весной? — Ты правильно сделал. Ладно, прости, что забиваю этим голову. Жду следующего материала. — Хорошо. Будем на связи. Рихард нажал отбой и задумчиво покрутил телефон между пальцев. ***       Пауль пришел в понедельник в гимназию, томимый ожиданием встречи с Рихардом. Он отлично провел время с родителями в Трире, но весь вчерашний день его не покидали мысли о другом парне. Его парне. Пауль, смакуя, вновь и вновь повторял про себя это сочетание. Ситуацию омрачала только мысль о том, что он так и не объяснился с Марком. Разговор предстоял не из приятных, но сбросить эту ношу было необходимо.       Едва Пауль переступил порог учебного заведения, как увидел Марка, стоявшего рядом с Флаке и тут же почувствовал новый прилив вины. Все выглядело так, словно он воспользовался своим приятелем, чтобы отвлечься, и бросил его, как только вернулся Рихард.       Пауль выдохнул, сжал руки в кулаки и двинулся к тихо беседовавшим приятелям. — Мы можем поговорить? — без приветствия выпалил он.       Поколебавшись несколько секунд, Марк нехотя кивнул. Он избегал смотреть в глаза Паулю. Флаке предусмотрительно ретировался. Они прошли в один из коридоров, где было меньше всего учащихся, и встали у высокого окна. — Послушай… — начал Пауль. — Не надо, — перебил его Марк. — Я все понял. Все кончено. — Я плохо поступил. Я не должен был вообще… — Пауль попытался объясниться, но растерялся. Все оправдания выглядели глупо. Сказать, что он зря ответил Марку? Только обидеть еще сильней. Но Марк помог ему: — Ты прав. Это с самого начала была плохая идея. Думаю, нам лучше пока ограничить наше общение, — фраза прозвучала официально сухо.       Нет, глупо было рассчитывать на то, что они останутся друзьями после того, как Пауль дал ему надежду, а потом сам же грубо растоптал ее. А ведь Марк признался, что влюблен в него. Пауль никогда не желал оказаться в такой ситуации. — Прости меня!       Марк не ответил. Развернулся и пошел в большой холл. Пауль вздохнул. Груз на плечах стал еще тяжелее. На занятиях ему пришлось сесть с Кристофом. — Что у вас произошло с Марком? — первое, о чем спросил Шнай, когда они втроем с Кристианом вышли на улицу после занятий. — Да так. Не хочу об этом говорить. — Ничего. Помиритесь. Вы же все время вместе, — Крис беспечно махнул рукой. — Чем планируете заняться сегодня? — Я обещал помочь маме по дому, — Флаке поправил лямку рюкзака на плече. — А я к Тиллю как обычно, — отозвался Пауль. — А у меня свидание, — Шнай сиял. — У вас с Сабин постоянно свидания, — фыркнул Кристиан. — Нет. В этот раз особенное, — Кристоф многозначно подмигнул. — О нет, только без подробностей! — вскинул руки Флаке. — Я не хочу знать о том, как двое моих друзей занимаются сексом. — Я думал, у вас уже было, — недоуменно проговорил Пауль. — Не совсем, — потер шею Шнай. — Мы пока только исследовали… — Я же сказал, без подробностей, — проворчал Кристиан. — Расслабься! Сабин мне по шее надает уже за то, что я вообще об этом кому-то говорю. Так что молчите, ладно. Девчонки не любят, когда про них такое обсуждают. — Конечно! Они же девчонки! — Кристиан многозначительно поднял палец вверх. — С тобой все ясно! — махнул на Флаке Крис. — Ну а ты? Еще не присмотрел никого? Видел новенькую из класса младше? — Шнай, прекрати. Нам полгода осталось учиться. — Ну и что. Не вижу проблемы. — Уймись, — попытался помочь Паулю Кристиан. — Зануды, — фыркнул Кристоф, а потом отвлекся, увидев Сабин, выходящую из здания. Он быстро попрощался с приятелями и поспешил к своей девушке.       Пауль выдохнул и повернулся к Флаке, собираясь поблагодарить, но тот снова стал похож на строгого родителя: — Ты собираешься ему рассказать? — Что? Нет! Не знаю… — Он поймет, — Кристиан смягчился. — Может, не сразу, но поймет. ***       После обеда Эрика подвезла Пауля к Тиллю. Он еще в воскресение вскользь за завтраком сказал родителям, что помирился с Рихардом. А сегодня утром между делом упомянул, что собирается заниматься с ним английским после работы на конюшне по понедельникам и четвергам. Мать, кажется, была довольна.       Когда Пауль зашел на территорию фермы, то увидел на подъездной дорожке машину доктора Риццо, их местного ветеринара. Он поспешил к конюшне. Недалеко от входа курил Рихард. Он улыбнулся, увидев Пауля, и затушил сигарету. Пауль остановился рядом с ним, выдавил из себя неловкое «привет» и улыбнулся в ответ, но потом спохватился и спросил: — Что случилось? Почему Риццо здесь? — Астра рожает. Пойдем внутрь.       Они вошли. Тилль стоял в проходе, уперев руки в бока, и следил за тем, как ветеринар осматривает кобылу. Он отвлекся и двинулся навстречу парням. — Как она? — обеспокоенно спросил Пауль, переживая за любимицу. — Вроде все нормально. Риццо еще не закончил. — Как вообще получилось, что она забеременела? — вклинился Рихард. — Я думал, ты не собираешься разводить лошадей. — Да вот получилось, — язвительно протянул Тилль и поглядел на Пауля. — Я уже сто раз говорил, я не специально! — отозвался тот. — Ничего не понимаю! — усмехнулся Рихард. — Он в начале января оставил ее в леваде вместе с Орионом. — Я ушел всего на три минуты! — Пауль сложил руки на груди. — Ага. И за эти три минуты он ее успешно покрыл. Кобылы с первого раза обычно не беременеют, но нам вот «повезло». — Погодите! Это тот вороной красавец? — Он самый. Прыткий во всем. Я тебе рассказывал, что купил его перед прошлым рождеством, не смог устоять. Но я не рассчитывал, что он мне еще одну животину заделает. — А главное, мы поняли только к лету, — добавил Пауль. — Сначала думали, что она просто бока наела.       Доктор Риццо, высокий сухощавый итальянец лет шестидесяти с аккуратной бородкой, вышел из денника. Вид его внушал спокойствие. — Все в порядке. Роды пройдут как стемнеет. А сейчас всем лучше уйти и не беспокоить кобылу лишний раз. И приглушите здесь свет. Тилль поблагодарил ветеринара и вызвался его проводить. — Слышал доктора? — обратился он к Паулю на ходу. — Лошадей сегодня не трогаем, так что работу придется отложить. Рихард задержался у стойла Ориона. Тот тоже вел себя нервно, чувствуя запах Астры. Он гарцевал на месте. Мышцы под иссиня-черной короткой шерстью перекатывались тугими узлами. — Красавец. Да еще и герой-любовник, — протянул Рихард. — Прям как ты, — выдал Пауль, встав рядом. Фраза должна была прозвучать как острая подколка, но все вышло иначе. — Лестное сравнение. Тебе нужны подтверждения? — ухмыльнувшись, Рихард перевел взгляд на собеседника.       Пауль потупился. Пара слов, и он уже краснеет как девчонка, а внутри все скручивается в узел. Как у Рихарда это получается? В сознании тут же мелькнула недавняя горячая фантазия. Рихард, прижимающий его к стене и ласкающий рукой. Пауль поднял глаза, и кровь прилила к лицу еще сильнее. Рихард теперь жадно смотрел на него потемневшим взглядом. Пауль облизал губы. Его дыхание участилось. Что-то интимное, животное разлилось в воздухе между ними. Желание. Рихард словно касался его мысленно, скользил по коже. — Пойдем ко мне, — хрипло проговорил он.       Когда они попали в пристройку, напряжение чуть отпустило. Но Пауль все равно чувствовал зуд внутри. Рихард попросил его растопить камин наверху, а сам пошел ставить чайник. Поднявшись, Пауль осмотрелся. Его взгляд тут же приковал заправленный матрас. Он нервно сглотнул и принялся укладывать дрова. Рихард поднялся по ступенькам с двумя чашками и поставил их на стол. Пауль уже развел огонь и теперь вглядывался в очертания виноградников в темном проеме окна. Он слышал приближающиеся шаги, но не обернулся. Сердце пустилось вскачь, и в горле моментально пересохло. Они наедине. Что ему делать? Как вести себя? Еще пятнадцать минут назад между ними была такая густая атмосфера желания, но теперь Пауля захлестнуло волнение. Рихард подошел и встал чуть позади, блуждая глазами по напряженной спине. — Все в порядке? — Да. Все хорошо, — Пауль развернулся к нему, но едва встретившись с чужим взглядом, тут же опустил глаза и закусил нижнюю губу. Он хотел быть здесь, но боялся сплоховать.       Рихард шагнул к нему. Его ладони опустились на талию Пауля и успокаивающе погладили. — Я сказал маме, что буду заниматься с тобой английским, — Пауль отругал себя за то, что фраза прозвучала как девчачий лепет. — О, у меня есть одна подходящая методика, — голос Рихарда сочился медовыми нотками, а на губах появилась соблазнительная улыбка. Ему не терпелось оставить свои метки на Пауле. Мысль о том, что он уже был с другим, оказалась раздражающе навязчивой. Рихард не был ханжой. Сам он за последние полгода был не слишком разборчив в связях. Но сейчас символическое утверждение прав на Пауля был ему необходимо. Поэтому он наклонился и коснулся его губ. Пауль податливо ответил ему. Рихард подсадил его на невысокий подоконник. Его пальцы тут же пробежались по пуговицам теплой фланелевой рубашки, ловко выталкивая их из петель. Пауль даже не заметил, как оказался с обнаженной грудью. Горошинки его сосков затвердели от резкого контраста с еще не прогревшимся воздухом помещения. Рихард провел по ним большими пальцами. От этого мягкого трения в паху стало невыносимо горячо, и Пауль застонал прямо в поцелуй. Рихард шумно выдохнул через нос. Его руки скользнули на ягодицы Пауля и сдвинули его на самый край подоконника. Он прижался к нему и потерся своим пахом о его. Пауль почувствовал его эрекцию. В голове стало пусто. Рубашка бесформенной кучей легла на подоконник. Чай был благополучно забыт.       Рихард подхватил Пауля и понес к матрасу. Он осторожно опустил его на покрывало, стянул свитер и лег сверху, снова вовлекая в поцелуй. Но когда вслед за свитером полетела и чужая футболка, Пауля охватило волнение. Они только пару дней назад решили начать все заново, и вот они уже лежат полураздетые на кровати и, очевидно, Рихард хочет заняться с ним совсем не английским. Нет, ему тоже этого хотелось, но он был не готов к такому сейчас. — Погоди, — кое как собрав разбегающиеся мысли, проговорил он.       Рихард, кажется, его не расслышал, увлеченно играя языком с колечком в его ухе и блуждая руками по телу. Пауль зажался. Его руки и ноги одеревенели. Он ничего не мог с собой поделать. Рихард наконец почувствовал перемену в поведении партнера. Он отстранился и посмотрел на Пауля: — Все в порядке? Я сделал что-то не то? — Нет, все отлично, — соврал Пауль, но снова не выдержал чужой взгляд. Пора перестать быть таким робким!       Рихард тряхнул головой, возвращая себе крупицы самообладания и внимательно вгляделся в лицо Пауля. Что-то было не так. Он взял его за подбородок и заставил смотреть на себя. Волнение и страх. Так вот в чем дело. Разум тут же полоснуло воспоминаниями об отношениях с Аланом. Он не собирался повторять этот сценарий. Ему самому предстояло многому научиться. Для начала не совершать досадных ошибок, потакая собственным животным желаниям. Нет, он бы сделал все, чтобы Паулю было хорошо, но ему хотелось, чтобы они оба были полностью уверены в своих действиях. Мысль о том, что Пауль может пожалеть о произошедшем, напугала. А потом его осенила приятная догадка. — У тебя ведь ничего не было с Марком, да?       Пауль отрицательно помотал головой. Рихард теперь смотрел на него со щемящей теплотой во взгляде. Он улыбнулся и погладил Пауля по щеке. — Тогда нам лучше не торопиться. — Извини. — За что? — Я все испортил. — Нет. Ты ничего не испортил. Наоборот. Пообещай, что всегда будешь говорить мне, если тебе что-то не понравится или что-то смутит, — Рихард серьезно посмотрел на него. — Это очень важно. Я не хочу на тебя давить.       Пауль кивнул. В его взгляде отразились облегчение и благодарность. Рихард быстро чмокнул его в губы и поднялся, приводя себя в порядок. — Нам действительно стоит позаниматься английским, а то у твоих родителей возникнут вопросы.       Пауль сел и принял протянутую ему рубашку. — Чуть не забыл! — воскликнул Рихард. Он достал из ящика стола коробку и передал Паулю. — Вот, держи. Запоздалый подарок. — Мобильный? — удивленно проговорил Пауль. — Хочу общаться с тобой каждый день, — Рихард сел рядом с ним. — Я уже вставил в него карту и забил свой номер в телефонную книжку. Извини, что порылся сам. Может, ты хотел… — Спасибо! — прервал его Пауль, откладывая коробку в сторону, обвивая руками чужую шею и находя губы. ***       Далекое солнце щедро лило равнодушный свет на остывшую землю, красноречиво давая понять, что оно больше не надежный союзник против надвигающихся холодов. Рихард прошел по дорожке из потрескавшихся плиток к темно-синей двери маленького домика и громко постучал. Хофф тут же открыл ему и пустил внутрь. — Заходите и садитесь. Давайте начнем сразу, — первым пройдя в крошечную гостиную, он опустился на диван. Рихард проследовал за ним, на ходу снимая куртку. Он повесил ее на спинку приготовленного напротив дивана стула и сел. — Предупреждаю сразу: если мне не понравится что-то, то вы сразу отправитесь за дверь. Если бы не фрау Штойбер, вы бы здесь вообще не сидели. Как ей только удалось меня уговорить… — Хофф нервно дернул уголком рта. — Спасибо, что согласились. Мне важно показать мнения всех сторон. Если вас не устроит какой-то вопрос, вы просто можете не отвечать, и мы перейдем к следующему. — Ладно. Давайте.       Рихард осмотрелся. Обстановка была по-монастырски аскетичной. Телевизора не было, но на стеллаже в углу было много религиозной литературы. — Вы дома во вторник днем. У вас сегодня выходной? — У меня нет стабильного графика. Я подрабатываю разнорабочим. Вот и позволил вам воспользоваться моим свободным временем.       Хофф сидел ровно, сложа руки на груди. Поза его была напряженной. Рихард вздохнул. Видимо, его традиционная модель опроса не подойдет. Он убрал блокнот и ручку в карман куртки и достал диктофон. — Давайте так. Вы просто расскажете мне все, что сочтете нужным, а я не буду выпытывать. Хотите, я могу даже уйти. Не ожидавший такого предложения, хозяин замялся. Он сдвинулся на краешек дивана и провел рукой по волосам. — Нет. Останьтесь. Мне… мне нужно рассказать кому-то. Потому что Якоб меня не поймет. Вы тоже, но вы не из этой братии, прикрывающей грехи сутанами.       Рихард нажал кнопку на диктофоне. Хофф сцепил пальцы в замок и заговорил. Он рассказал немного о своем детстве, о том, как впервые попал в церковь и о встрече с Лукасом. Когда он первый раз упомянул имя священника, голос его наполнился теплотой. Рихард смотрел на него, но не прерывал. Хофф, подбодренный этим, кажется, забыл про все вокруг. Он говорил и говорил, раскрывая такие детали, которые, возможно, никто никогда не слышал до этого. Внутри у Рихарда развернулся тонко настроенный радар эмоций, и он с удивлением обнаружил, что палитра переживаний его собеседника гротескно противоречива. Казалось, Хофф испытывал к Лукасу одновременно весь спектр человеческих чувств от горячечной любви до клокочущей ненависти. Это было почти знакомо. Почти. — Я изначально оказался в этой позиции ведомого, — подводя итог, проговорил Хофф. — И я сразу принял правила. Но если для него это была игра, то для меня это была жизнь. Я готов был позволить ему все. Если бы он велел мне взойти с крестом на Голгофу и собственноручно вбил бы гвозди в мои ладони, я не стал бы боготворить его меньше. Я бы принёс себя в жертву за него. Потому что он был особенным. Вам этого не понять. — Вы не совсем правы, — Рихард отозвался впервые. — Я понимаю, но только отчасти. Потому что я прозрел. Мой идол быстро упал с пьедестала. — Вы хорошо выразились. «Идол». Но Он был не каким-то там жалким божком местного прихода. Он заменил мне самого Бога, — Хофф проговорил последнюю фразу с благоговейным трепетом, и Рихард вдруг осознал, что его собеседник давно и прочно сошёл с ума. Он полностью потерял себя, положив свою личность на алтарь этих извращённых отношений и сконцентрировав все внимание на Лукасе.       Уже покинув скромный дом на отшибе Б***, Рихард в задумчивости остановился у своего автомобиля. Он словно зашел в мутную стоячую воду и зарылся пальцами в илистое дно в попытке отыскать потерянную драгоценность. Брать — это самое примитивное в отношениях. Чуть сложней — отдавать. Но теперь Рихард знал, что это приносит не меньшее удовольствие. А вот раствориться в другом… в этом было что-то пугающе неправильное. Ведь если ты добровольно лишаешь себя собственного я, то что тогда останется твоему возлюбленному? Что он будет видеть в тебе? И кем тогда ты являешься сам? Может, настоящая любовь на самом деле должна помогать ответить на вопрос о том, кто ты такой, а не лишать идентичности… Чтобы суметь по-настоящему, чисто и искренне полюбить другого, нужно хоть немного полюбить себя. Обрести достоинство и самоуважение и тогда заслужить уважение партнера. Хофф себя не любил, поэтому так отчаянно желал чужой любви и одобрения. Рихард потер лицо ладонью, отгоняя густое марево мыслей, зная, что ему скоро придется погрузиться в них снова, когда он будет перекладывать услышанное на бумагу.       Когда он вернулся обратно на ферму, Тилль вышел к нему навстречу. Вид у него был обеспокоенный. — Я только что был в мэрии. Тот бесхозный участок, про который мы говорили с Антоном… Он уже продан! — Кому? Беккеру? — Нет! Какому-то Келлеру!