Eiswein

Он пил и пил, пока не утолил жажду. Радость переполняла его — радость жить и быть самим собой. Потому что теперь он снова знал, кто он такой и к какому Миру принадлежит. Он родился заново. И самое прекрасное было то, что теперь он хотел быть именно тем, кем он был. Если бы он мог выбирать из бесчисленных возможностей, он выбрал бы только эту одну. Теперь он знал: в мире есть тысячи тысяч радостей, но, в сущности, все они — одна-единственная радость: радость любить. Любить и радоваться — это одно и то же. Михаэль Энде. Бесконечная история.

      Сначала он совсем не испугался. Наверное, из-за того, что никогда не попадал в такую ситуацию. Все редкие стычки в их гимназии происходили на равных. Так бывает, когда растёшь среди своих. Когда все знают друг друга. Нападение со спины или толпой однозначно осуждалось. Но потом, когда ему не дали пройти и толкнули обратно к шкафчикам, страх мгновенно скрутил внутренности. Что они собираются делать? Просто изобьют или будут глумиться? — Смотри-ка! Наша принцесса совсем одна, — Курт встал перед ним, преграждая путь. — Вот это удача, — хмыкнул в ответ Ганс.       Несмотря на то, что силы были не равны, Пауль сразу решил, что будет стоять до конца. Он не позволит этим уродам унизить себя. Решительность, унаследованная от отца, заставила его сбросить рюкзак с плеча и сжать кулаки. — Что вам от меня нужно? — он сделал шаг к Курту и спустя секунду пожалел об этом, потому что Ганс тут же оказался у него за спиной и перехватил его руки. Пауль дернулся, но бесполезно. Хватка была железной. К тому же Ганс был на голову выше него. — Сейчас мы тебе покажем твоё место, педик! — Курт подошёл к нему вплотную. — Разукрась ему личико, — посоветовал Ганс. — Ну нет. Тут нужно действовать аккуратно. Сначала повеселимся. — Отпустите! — вырвалось у Пауля, хотя он понимал, как глупо это звучит. Его мольбы на них точно не подействуют. — Отпустим, если ты сейчас встанешь на колени и скажешь, что любишь сосать чужие члены, — Курт схватил его за подбородок.       Пауль мотнул головой, освобождаясь от хватки. Все стало предельно ясно. Они пришли сюда только за одним. За его чувством собственного достоинства. Они хотят сломать его. Нужно было попробовать сбежать. Шанс только один. Пауль плюнул Курту в лицо и практически одновременно пнул его в колено. — Сука, — взревел тот, неуклюже отпрянув и утираясь рукавом. Не мешкая, Пауль дернулся в попытке вырваться, но Ганс был начеку. Он сильней сжал его предплечья. — Держи его крепче, — зло проговорил Курт, выпрямляясь и закатывая рукава.       Первый удар пришёлся прямо под дых. Пауль подавился воздухом и стиснул зубы. Второй прилетел в живот, заставляя согнуться. К горлу подступила тошнота. Скудный обед попросился наружу. Ганс встряхнул его как тряпичную куклу, заставляя встать ровно. Курт тут же наградил третьим ударом. Теперь в печень. В глазах потемнело, а во рту разлилась горечь. «Они не оставят на мне живого места», — пронеслось в голове у Пауля. Он затвердил про себя, что нужно просто пережить, просто перетерпеть это, хотя от собственной беспомощности хотелось плакать. Он стиснул зубы, заставляя себя быть стойким, и зажмурился в ожидании очередного удара, но его не последовало. Открыв глаза, он словно в замедленной съемке увидел, как Курт повернул голову в сторону входной двери, и в его лицо со всего размаха впечатался чужой кулак. Курт схватился за разбитый нос, сделал шаг назад, но устоял. По его подбородку заструилась кровь. Кампино стряхнул руку и пнул дезориентированного противника под колено, туда же, куда ранее ударил Пауль. Курт осел на пол, скуля от боли. Пауль ощутил, что хватка Ганса, ошарашенного происходящим, ослабла. Воспользовавшись возможностью, он вывернулся и что было сил ткнул его локтем в солнечное сплетение. Ганс поперхнулся и захрипел. — Бежим, — Андреас кинулся к двери.       Пауля не нужно было долго уговаривать. Адреналин придал сил. Он подхватил рюкзак и бросился со всех ног за своим спасителем. Они преодолели коридор и выскочили на улицу. — Быстрей! — Пауль дернул Кампи за рукав, увлекая за собой. Они добежали до стойки. Андреас выкатил велосипед, сел на сидение и, дождавшись, когда хозяин транспорта заберется на багажник, тронулся с места, привставая, чтобы налечь на педали.       Пауль оглянулся. Преследователей не было видно. Видимо, Кампи хорошо засадил Курту по лицу. Но оставаться на месте все же не стоило. Они не стали подниматься в горку по дороге, ведущей к центру, а поехали окольными путями по тихим улочкам в сторону дома Андреаса. Пауль смотрел на медленно проплывающие домишки, украшенные к Рождеству, вдыхал чистый холодный воздух и не мог поверить, что выбрался из западни. Наконец Кампи затормозил. Они слезли с велосипеда на углу нужной улицы. — Ты как? — спросил его Андреас, оглядывая с ног до головы. — Они не успели ничего сделать? — Я в порядке. Спасибо! Если бы не ты… — Ерунда. — Нет. Не ерунда. — Ну тогда пожалуйста, — Кампи пожал плечами. — Как ты там оказался? — спросил Пауль, перехватывая руль велосипеда. — Приглядывал за тобой. Уже днём было понятно, что они от тебя не отстанут. Я знаю эту породу. Проводил Тесс до ворот, а потом вернулся. Решил дождаться, когда ты отправишься домой после тренировки. Это тебе ещё повезло, что я догадался внутрь сунуться. Я думал, в школе они не станут этого делать. — Почему ты за меня заступаешься? Мы ведь не очень ладили сначала. — Ну это была твоя проблема, как помнишь. — И все же. — Тесс очень дорожит дружбой с тобой. И ты мне нравишься. Но не в том смысле, — Андреас комично поднял ладони и скорчил испуганную гримасу, вызывая у Пауля улыбку. — Мы с тобой похожи, на самом деле, — продолжил он. — Только ты ответственный, а я полный раздолбай. Хотя в тебе все же есть что-то панковское. — Знаешь… — Пауль поскрёб прорезиненную ручку руля, чтобы скрыть неловкость. — Я рад, что ты учишься с нами. И я рад за вас с Тесс. Извини, что думал о тебе плохо. — Прощаю, — Кампи по-дружески ткнул его в плечо. — Пошли, а то холодно.       Они побрели к маленькому дому в конце улочки. — Тебе не противно от меня? — вдруг спросил Пауль, сосредоточенно глядя на медленно вращающееся переднее колесо с треснувшей шиной. — О чем ты? — Андреас остановился. — Я о… Ну… — Пауль вздохнул. Эта тема все ещё нелегко давалась ему для обсуждений. — Ты про то, что тебе парни нравятся, что ли? — фыркнул Андреас. Пауль кивнул. — А с чего мне должно быть противно? — Ну не знаю, — растерялся Пауль. — Просто многие говорят, что это неправильно. — Мало ли кто что говорит. Ты поменьше на других оглядывайся. Меня вот бесит, когда указывают, как жить. Это не делай, то не делай. Вилку с ножом правильно держи, за столом прямо сиди, — возмутился Кампи. — Не хочу я в рай, если туда так тяжело попасть. Поэтому пусть запихнут себе куда поглубже все эти высокоморальные устои.       Пауль смотрел на него и чувствовал горячее дружеское одобрение. Словно увидел Андреаса совсем с другой стороны. Прежде он пытался вписать его в какие-то привычные для себя рамки, но это оказалось ошибкой. Кампино органично существовал в собственном мире и, кажется, совершенно не собирался подстраиваться под местные реалии. — Слушай, как-то все не доводилось спросить: что ты делаешь здесь в Б***? Тебя правда выгнали из другой школы из-за того, что ты напал на кого-то? Кампи покачал головой. — Не, я, конечно, не подарок, и сослали меня сюда в том числе в качестве воспитательной меры, но главная причина — это дедушка. Мать с отцом переживают за него. Он совсем старый. И они попросили меня приглядеть за ним. Думаю, это был их хитрый план. Но теперь я даже рад, что все так получилось.       Они остановились у дома Андреаса. — Вессели не отстанут, — мрачно проговорил Пауль. — Да, но ты не переживай! Мы за тобой приглядим. Тебя любят и знают в школе, а они тут недавно. Так что ситуация на твоей стороне. — Хочу тебя попросить: не говори никому о том, что случилось. Особенно Рихарду, если встретишь его. — Как скажешь. — Спасибо! Я у тебя в долгу, — Пауль протянул ему ладонь. — Пустяки. Увидимся завтра, — Андреас пожал ему руку и зашагал по дорожке к дому. ***       Эрика нервно поглядывала на часы, сидя за кухонным столом. Пауль уже должен был вернуться. Она снова и снова прокручивала в голове возможные сценарии их предстоящего разговора. Особенно теперь, когда для неё все встало на места. Странное поведение сына, перемены настроения, реакция на приезд Рихарда. А ведь она сама приложила руку к их примирению! Что скажет Антон, когда вернётся?!       Дверь кухни тихонько открылась. Пауль на секунду застыл на пороге, увидев мать, а потом скинул рюкзак. Наклонился, чтобы расшнуровать ботинки, и почувствовал, как болит тело в местах ударов. Радовало одно: лимит физических пыток на сегодня был исчерпан. А вот про психологические, увы, нельзя было сказать того же. Оттягивать неизбежное было уже невозможно, поэтому он снял куртку, молча прошёл к раковине, вымыл руки, а потом отодвинул стул и сел за стол напротив матери.       После продолжительного молчания, ставшего неловким, Эрика наконец спросила: — Ты давно понял, что тебя интересуют мальчики?       Пауль решил, что будет официально считать этот день самым черным днем года, и, безотрадно покорившись судьбе, ответил: — Весной. — Когда Рихард приехал? — Да.       Эрика поерзала на стуле. Она не хотела превращать их беседу в допрос, но сын, видимо, не был настроен помогать ей. — И тебе совсем не нравятся девочки? Пауль отрицательно замотал головой. Эрика тяжело вздохнула. — Вы с Рихардом… у вас… — она замялась, подбирая слова. — Вы уже спали вместе? — Мам! — Пауль почувствовал, как к щекам приливает кровь. Он не знал, куда себя деть от чувства неловкости. Обсуждать с матерью свою интимную жизнь? Да лучше провалиться на месте! — Пожалуйста. Это важно. — Не совсем, — выдавил из себя Пауль, мечтая поскорей отправиться наверх.       Эрика хотела было спросить, что это значит, но вовремя остановилась, прижав кулак к губам. Она кашлянула и выдала пару дежурных родительских фраз: — Тебе следует помнить о безопасности. При интимном контакте важно предохраняться.       Пауль мысленно застонал, уставившись в столешницу, но потом до него вдруг дошло. Он удивленно посмотрел на мать. — То есть ты не против?       Она вздохнула, обреченно покачала головой, и вместо ответа спросила: — Как мы скажем отцу? ***       Поднявшись к себе и заперев дверь, Пауль рассеянно встал посреди комнаты. Столько событий за один день. И, как всегда, все с ног на голову. Так пугавший его разговор с матерью прошел гораздо лучше, чем он ожидал. А вот худшим эпизодом оказалась стычка с Весселями. Если бы не Андреас…       Морщась, Пауль стянул свитер и футболку и подошел к зеркалу. На животе и груди уже расплылись густые фиолетовые разводы. У Рихарда точно возникнут вопросы. Придется что-то придумать. Пауль оделся, достал мобильный из рюкзака и включил. Тут же пришло оповещение. Сообщение от Рихарда: «Позвони мне, как сможешь». Он набрал номер и осторожно улегся на кровать, стараясь не делать резких движений. — Привет, солнышко! — от этой фразы тут же потеплело внутри. — Как ты? — Все хорошо, — Пауль постарался придать голосу беспечность. — Я уже дома. — Поговорили? — Да. Все прошло лучше, чем я ожидал. И она даже вроде как не против. — Вот видишь! Я же говорил. Она все примет. Просто дай ей время. Но я думаю, что мне с ней тоже нужно кое-что обсудить. — Давай лучше завтра, — слишком поспешно проговорил Пауль.       В трубке повисло короткое молчание, а затем Рихард спросил: — Это она не разрешает или ты не хочешь меня видеть? — Я очень хочу, — Пауль прикрыл глаза. — Просто сейчас не самый подходящий момент. Лучше завтра, правда. Мама снова выглядит уставшей. Не хочу, чтоб она переживала лишний раз. — Как скажешь. — Мы ведь спишемся вечером? — с надеждой спросил Пауль. — Конечно, — из голоса Рихарда тут же исчезло напряжение. — Ты тоже отдыхай. ***       В ночь со вторника на среду заметно похолодало. Утром градусник застыл на нулевой отметке. Пауль поправил сползшую на лоб шапку и зашагал ко входу, где уже стояли его друзья. Он присоединился к ним, вливаясь в обсуждение вчерашней работы по физике. Марка не было. Последнее время он приходил прямо к началу занятий, и предпочитал садиться подальше от Пауля.       Кристиан прервал свое объяснение последнего задания, удивленно глядя вниз лестницы. Все посмотрели в ту же сторону. Ганс и Курт поднимались по ступенькам. Распухшая переносица последнего была заклеена пластырем. Они бросили пару злобных взглядов на Пауля и Кампи, пройдя мимо, но ничего не сказали. — Ого! Кто так отделал Курта? — присвистнул Шнай, когда Вессели скрылись за дверью. — Он это точно заслужил, — проворчала Сабин, а потом повернулась к Паулю и участливо проговорила: — Не переживай! Мы им не позволим говорить всякую ерунду про тебя и Рихарда.       Кампи принялся считать ворон на ближайшем дереве, а Флаке с Тесс осторожно переглянулись. — Да. Всем же прекрасно ясно, что это бред! — махнул рукой Шнай. — Не бред, — вдруг громко проговорил Пауль, сжав кулаки. — Что? Ты о чем? — Мы с Рихардом встречаемся.       Кристоф растерянно замер, глядя на него. Сабин нахмурилась и оглядела остальных. По их лицам было ясно, что это не новость. — Значит, почти все тут знают, — проговорила она. — А нам с Крисом почему не сказал? Ты думаешь, мы бы не поняли?       Пауль посмотрел на Кристофа. Растерянное выражение на лице того, сменилось обиженным. Он насупился и отвернулся. — Крис? — Сабин ткнула его локтем. — Что Крис? Я как дурак вчера выгораживал его, а это все, оказывается правда! — Что правда? Что мне нравится спать с парнями? — с вызовом спросил Пауль. — Или что я — шлюха? — Успокойтесь! — попытался вмешаться Флаке, напряженно озираясь. — Да мне плевать! Хоть со всеми перетрахайся. — Крис! — воскликнула Сабин, но Шнай уже вышел из себя: — Мне знаешь, за что обидно? Что ты ему доверяешь больше, чем мне! — он ткнул пальцем в засунувшего руки в карманы Андреаса. — Так получилось. Мы случайно узнали, — попыталась оправдаться Тесс. — Если считаешь меня треплом, так и скажи, — продолжил Кристоф, проигнорировав ее и обращаясь к Паулю. — Вот только я бы твой секрет сохранил, если бы ты со мной поговорил нормально, как друг!       Он развернулся и вошел в здание, хлопнув дверью. — Он отойдет, — вздохнула Сабин. — Но тебе лучше самому потом поговорить с ним один на один. — Если ему теперь неприятно со мной общаться, то пусть не выдумывает про обиду, а скажет прямо! — проворчал Пауль. — Вы просто два барана! — возмутилась Сабин и отправилась вслед за Шнаем. — Пойдемте, а то сейчас урок начнется, — Тесс потянула Кампи к двери. Когда все вошли, Флаке придержал насупившегося Пауля за рукав. — Не хочу тебя грузить еще больше, но моя мать вчера вечером велела мне не общаться с тобой. Почему, не смогла толком объяснить. Все причитала про содомский грех. Не стал тебе звонить, думал поговорить сегодня. А оно вон как все получилось. — Да теперь уже все равно, — устало пробормотал Пауль. — Весь город знает. Только мне плевать. Хуже уже не будет. Как-нибудь перетерплю полгода. — Я с тобой, — серьезно проговорил Флаке, поправляя очки. — Просто хочу, чтоб ты знал. Мать мне не указ. — Спасибо, — Пауль с благодарностью посмотрел на него. — Кстати, я тебе новый журнал принес. ***       Знакомая калитка, лужайка с пожелтевшей травой и серая плиточная дорожка. Приглушенная трель звонка и распахивающаяся дверь. Неугомонное волнение внутри запульсировало еще сильней. Эрика, увидев гостя, сложила руки на груди и вопросительно подняла бровь. — Добрый день, — выдал Рихард и спрятал руки в карманы куртки, чувствуя себя школьником, зашедшим за одноклассницей. — Добрый, — отозвалась Эрика, все так же стоя на пороге. — Мы можем поговорить? — Проходи.       Рихард вошел в коридор и остановился, интуитивно чувствуя, что теперь нужно получать разрешение даже на то, чтобы снять куртку. Вниз спустился Пауль и тоже застыл у подножья лестницы. — Разувайся и пойдем на кухню, — Эрика отправилась вперед по коридору, игнорируя душещипательный обмен взглядами. — Иди наверх, — Рихард успокаивающе коснулся запястья приблизившегося Пауля. — Я поговорю с ней и потом зайду к тебе, если все пройдет хорошо. Ладно?       Пауль кивнул. Ему очень хотелось послушать, но он понимал, что этот разговор должен состояться тет-а-тет. Он сжал пальцы Рихарда в безмолвной поддержке, а потом пошел обратно к себе.       Разувшись и сняв куртку, Рихард одернул свитер и твердым шагом направился вслед за Эрикой. На кухонном столе уже стояли две кружки горячего чая. Хороший знак. Однако хозяйка дома, очевидно, не собиралась помогать ему в беседе. Она молча ждала, когда он заговорит первым. Это сбивало с толку. Было бы проще, если бы она предъявила ему какие-то претензии, отругала или даже грубо высказала все в лицо. Кусаться в ответ он привык с детства. Но она вела себя совершенно не так, как его собственная мать, если считала его провинившимся. И из-за этого он растерял всю свою решимость. — Как ты узнала? — выдал он первый всплывший в голове вопрос, но тут же сам подумал, что это — плохое начало. — Отец Якоб. Но кто сказал ему, я не знаю.       Рихард сразу догадался. Эвелин. Только зачем? И как узнала она? Марк? Как бы плохо он о нем не думал, вряд ли тот бы стал делиться такими вещами с мачехой. Но все же… — Это все, что тебя волнует? Что другие знают? — строго спросила Эрика. — Нет. Я был бы рад, если бы все знали об этом и приняли ситуацию, но это невозможно. Сейчас меня беспокоит безопасность Пауля.       Его ответ, кажется, удовлетворил ее, потому что она наконец перестала сверлить его взглядом и пододвинула к себе чашку. — Меня это тоже волнует больше всего. В городе уже ползут слухи. Я боюсь, что начнется травля. — Все так плохо? — Надеюсь, что нет. Но люди здесь достаточно консервативны. — Если тут все поддерживают традиционные ценности, то почему ты так спокойно отреагировала? — Спокойно? — удивленно переспросила Эрика. — Да. Спокойно. Ты сейчас сидишь и разговариваешь со мной. Я видел людей, которые готовы были хвататься за ремень или звонить психиатру, узнав, что их дети не той ориентации, которой они ожидали.       При упоминании психиатра уголок губ Эрики горько скривился. Она покачала головой, а потом сделала глоток дымящегося чая и невидяще посмотрела в окно. — У меня был друг в университете. Ему нравились парни. Он никому об этом не говорил, но кто-то раскрыл одногруппникам его секрет. Я тогда тоже узнала впервые. От него все отвернулись. Начали издеваться. Я сама как-то быстро отдалилась от него. Глупая была. Он был чудесным человеком. До сих пор жалею об этом. — Что с ним стало? — Рихард покрутил в руках свою чашку. — Попытался вскрыть себе вены. Родители отправили его в психиатрическую клинику. А на последний курс он так и не пришёл. Забрал документы. Не знаю, что с ним случилось потом. — Значит, чувство вины, — вздохнул Рихард. — Отчасти. Но это не главное. Я люблю своего сына. И хочу, чтобы он был счастлив. — Я тоже. Я не обижу его.       Эрика внимательно посмотрела на него. — Ну по крайней мере сейчас ты веришь в то, что говоришь.       Оба замолчали, слушая тиканье часов на стене. Рихард рассматривал застывшую на дне чашки чаинку, не зная, что еще добавить и как убедить ее. Эрика вдруг усмехнулась своим мыслям и снова заговорила: — Я сначала так рассердилась на тебя. А потом, когда стала перебирать в памяти все, что мне было известно, то постоянно находила тебе какие-то оправдания. Ты мог поиграть с ним весной и бросить, но ты предпочёл уехать. Тебе хватило ума дождаться его совершеннолетия. Ты вернулся, и он, наконец-то, снова начал фотографировать, начал улыбаться как раньше. Он выглядел таким счастливым всю последнюю неделю. Он — самое дорогое, что у меня есть, — на глаза Эрики непроизвольно навернулись слёзы, но она смахнула их рукой, пытаясь удержать себя в руках. — Если ему лучше с тобой, то пусть будет так. Но если ты сделаешь ему больно, то пожалеешь об этом.       Рихард хотел вновь заверить ее, что не собирается причинять Паулю вред, но она остановила его. — Это не какие-то банальные угрозы. Я не буду мстить. Если ты его потеряешь по своей вине, то накажешь себя сам. А поскольку ты не глуп, то рано или поздно поймёшь это. И это будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь. Помни об этом. ***       Пауль нервно расхаживал по комнате в ожидании. Наконец, раздался тихий стук. Не дожидаясь ответа, Рихард вошел и прикрыл за собой дверь. — Ну как? — Пауль ринулся к нему, но замер в паре шагов, вспоминая о своих синяках. — Все в порядке. Она не против. — Столько всего сразу, — Пауль обхватил себя за плечи и отвернулся к окну. Рихарду почудилось, что между ними возник какой-то невидимый барьер. — Ты не жалеешь? — О чем? — Пауль резко обернулся. — О том, что мы начали встречаться, — Рихард внимательно разглядывал его лицо, пытаясь прочитать чужие эмоции. — Нет! — не раздумывая ни секунды ответил Пауль и тут же обеспокоенно спросил: — А ты?       Протянув руку, Рихард коснулся подушечками пальцев его щеки, ласково поглаживая. — Ни секунды.       Пауль облегченно выдохнул и прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением. Тактильный контакт вдруг исчез, но губы обожгло чужое дыхание. У Пауля все затрепетало внутри. Как он смог прожить без этих поцелуев больше суток? Он подался вперед, отвечая увлеченно и пылко, забыв про осторожность. Руки Рихарда скользнули ему на талию и сжали. Пауль дернулся, отстраняясь, и зашипел от боли. — В чем дело? — нахмурился Рихард. — Все в порядке, — Пауль отступил, одергивая свитер. — Упал на футболе вчера. Пустяки. — Покажи. — Не надо. — Покажи, — потянувшись к нему, настойчиво повторил Рихард.       Пауль нехотя приподнял кромку одежды. Скрывать было бесполезно. Рихард оглядел расцветшие на бледной коже кровоподтеки. Губы его сжались, а между бровями появилась складка. — Упал на футболе, да?       Пауль потупился. — Кто это сделал? — глаза Рихарда опасно сузились. — Не важно. — Кто?! — в голосе прозвучала сталь. — Я найду их, и они пожалеют. — Нет! Они просто два придурка! — Пауль отступил от него. — Я не хочу, чтобы ты сам из-за них пострадал. Они того не стоят. — Как это произошло? — После футбола. Подрались в раздевалке. — Из-за слухов? — Да. — Ты был один? Сколько их было? — продолжал засыпать его вопросами Рихард. — Их было двое. Мне Андреас помог. Все нормально. Им тоже досталось. Рихарда не очень убедили его слова. — А если они опять нападут, и к тебе никто не придёт на помощь в следующий раз?! — Я смогу за себя постоять. Правда. Просто буду осторожней. Да и до каникул осталось всего три дня. Вряд ли они меня убьют. Так, может, переломают пару костей, — ядовито ответил Пауль, устав от допроса и складывая руки на груди.       От его горького сарказма у Рихарда сжалось сердце. Он понимал, что это всего лишь защитная реакция, но видеть синяки на его коже, слышать печаль в его голосе и думать о том, что все могло обернуться еще хуже, было невыносимо. Его не было рядом, чтобы защитить. Собственное бессилие в этой ситуации убивало. — Я буду тебя отвозить и забирать! — Нет! — Почему?! — Потому что я не хочу давать им лишний повод для сплетен. Осталось потерпеть полгода.       Рихард уже прекрасно знал, что Пауль упрям, и если он что-то вбил себе в голову, то переубедить его практически невозможно. Но он предпринял ещё одну попытку: — Если они тебя ещё хоть раз пальцем тронут или скажут что-то… — Хватит! Не хочу об этом больше говорить!       Рихард стиснул зубы, но промолчал. Он уже решил, что узнает все подробности, даже если ему придется пытать Кампино. Но сейчас ему нужно было отвлечь Пауля, утешить его. Дать ему понять, что с ним он в безопасности. — Прости. Я просто переживаю за тебя, — Рихард осторожно обнял его и прижал к себе. — Пусть издеваются, плевать, — Пауль стиснул в руке его свитер. — Мне все равно, пока мы вместе. Пока я тебе нужен. — Нужен. Очень, — прошептал Рихард. — Пойдем, проводим твою маму к врачу, а потом поедем кое-куда. Хочу снова побывать в одном важном для меня месте. ***       Эрика вышла из клиники доктора Графа и остановилась посреди тротуара, рассеянно сжимая в руке рецепт. Она снова посмотрела на бумажку, все еще не веря в то, что сказал врач, а потом закусила губу, стараясь не расплакаться. — Эрика? Все в порядке?       Она подняла голову и увидела обеспокоенно сжавшую ее предплечье Барбару Герберг. — Все хорошо. Да, — она поспешно засунула рецепт в сумочку. — Как дома? С Паулем все в порядке? — Барбара участливо разглядывала ее. — Значит, в школе уже знают. — Ну у нас все сплетни разлетаются моментально. Получается, это правда? — А тебе тоже хочется перемыть кости? — с вызовом глянула на нее Эрика. — И в мыслях не было, — спокойно ответила Барбара. — Просто хочу дать совет как психолог. Поддержи его. Он — твой единственный ребенок. Ты сейчас как никогда нужна ему. И если ему нужно будет с кем-то поговорить, он всегда может прийти ко мне. — Прости, — Эрика неловко дернула плечом. — И спасибо тебе! Я обязательно буду с ним. Просто столько всего сразу… — Ерунда. Тебе нужно беречь себя. Ты от доктора? Все хорошо? — Барбара попыталась сменить тему. — Да, да, — натянуто улыбнулась Эрика. — Обычный осмотр. — Ну тогда ладно. Позвони мне, если сама захочешь поговорить. — Конечно. Спасибо!       Когда Барбара свернула за угол, Эрика зажала рот ладонью. По ее щекам потекли слезы. ***       По дороге они молчали. Рихард включил магнитолу. Из динамиков полился знакомый гитарный перебор и синтезатор, имитирующий флейту, а потом Роберт Плант запел о женщине, покупающей лестницу в небо. Пауль смотрел на мелькающие за окном оголившиеся деревья, постукивал по ноге в такт и ощущал, как в него снова проникает энергия жизни. Музыка всегда поднимала ему настроение. «To be a rock and not to roll». Именно так. Он вынырнул из раздумий и осмотрелся. Они приехали туда, где весной праздновали Вальпургиеву ночь. Когда они вышли из машины и добрались до луга с раскидистым дубом, Рихард взял его за руку и попросил: — Отведи меня к тому дереву.       Пауль сразу понял, о каком месте шла речь. Где они впервые по-настоящему поцеловались. Они прошли по тропинке и оказались на оголившейся к зиме поляне на высокой опушке. Одинокий бук потерял практически все листья. Жизненные соки застыли в могучем стволе в ожидании весны. Северо-западный ветер утих. Пейзаж в серо-бурых тонах раскинулся перед ними необъятным, на первый взгляд неподвижным полотном. Пауль стянул шапку и глубоко вдохнул, а затем взглянул на Рихарда. Тот застыл, окутанный воспоминанием. Звуки дудочки из прошлого. Дрожащее тело под его ладонями. Веточка боярышника. Он посмотрел на спутника, потянулся к его руке и переплел пальцы. У Пауля зашлось сердце от его взгляда. Захотелось сказать заветные слова, которые он уже произнес в день своего рождения. Он готов был повторить их, но боялся снова не услышать ответ. Вместо этого он потупился и спросил: — Помнишь, когда мы сидели на иве у реки? Ты тогда так и не ответил на мой вопрос. — Какой? — Ты влюблялся раньше по-настоящему? — Да. Однажды, — Рихард помрачнел и отпустил его ладонь. — Сильно? — Очень. — И что случилось? — Ничего хорошего. Это не было взаимно.       Пауль умолк. Может, Рихард поэтому не озвучивает свои чувства? Потому что ему когда-то было очень больно. А так ли важны слова? Рихард уже доказал, что ему дороги их отношения. Благодаря его чуткости и заботе израненная влюбленность Пауля оправилась и с каждым днем становилась только крепче. Нет нужды добиваться признания, если между ними есть эта переливчатая, пусть и хрупкая, но уже отчётливо осязаемая связь.       Погрузившись в раздумья, Рихард в какой-то момент выпал из реальности. Казалось, он благополучно отправил старую музыкальную шкатулку своей жгучей подростковой влюбленности пылиться на полку с воспоминаниями, но отзвуки прошлого продолжали пробиваться сквозь толщу времени. Сравнение было неизбежно. Снова ноющее чувство в груди. Снова ночные фантазии и грезы наяву, которые уже мучили его когда-то. Однако с ними пришло совсем иное, новое, восторженно познаваемое: вместо потерянности и слепого обожания мягко сияла нежность, светлая грусть, когда он далеко, и бесконечная радость, когда он рядом. Маленькое зернышко, упавшее в сухую почву его души. Зернышко, из которого, несмотря на суровые условия, вдруг пробился слабый росток. И глядя на него, так упорно борющегося за выживание, сам он после долгой засухи наполнился исцеляющей влагой, питающей его чувства к Паулю и любовь к жизни.       Любовь к жизни?.. Он очнулся. Стылый декабрьский воздух, прихватывающий уши и нос. Стайка свиристелей в зарослях калины. Ярко-красные ягоды на голых ветвях. Текущая внизу хмурая река и такое же хмурое небо над головой. Тягучее время, вплетающее тебя в ткань бытия… Осторожное прикосновение к руке ворвалось яркой нитью в это разноцветное полотно. Глаза нашли глаза. Плотно сомкнутые губы Пауля дернулись в слабой ободряющей улыбке, заменяющей луч потерявшегося солнца. Рихард смотрел на него и с наслаждением ощущал, как сердце ускоряет бег. Рядом с ним лето посреди зимы. Красота, цветущая луговым разнотравьем. Заразительно энергичная. Простая и чистая. Честная. Дышать вдруг стало так легко. Стоя у этого дерева и держа Пауля за руку, он больше не чувствовал себя лишним. Он всегда был к месту в этом мире, потому что вселенная принимает любого. Корень всех проблем в самих людях. В нем самом. В этот момент он отчетливо понял, кто он и зачем он здесь. И наконец увидел, но не глазами, а сердцем. Пришло время для нужных слов, которые расцвели на устах сами собой. — Я люблю тебя.       Пауль вздрогнул и крепче сжал его ладонь. — Люблю, — уверенно, но с какой-то ноткой детского удивления повторил Рихард, полностью развернувшись к нему. Словно только сейчас до конца осознал, что с ним происходило все это время. Любовь, помогающая найти себя и свой путь. Словно компас для небольшого корабля в огромном океане жизни. Любовь, возвращающая надежду на то, что помимо повседневной грязи есть то чистое, ради чего стоит просыпаться по утрам. Любовь, дарящая разноцветную призму, через которую окружающий мир выглядит ярким и осязаемым. А самое главное, приносящая утешение. Бальзам, затягивающий старые раны.       Широко улыбнувшись, Пауль подался к нему и крепко обнял за шею. Рихард обхватил его руками, привычно устраивая одну на спине, а второй ласково перебирая светлые пряди. И услышал тихое «я тебя тоже». Эйфория захлестнула обоих, заставляя забыть про окружающие их трудности и поверить, что они преодолеют все, пока будут вместе. ***       Вернувшись к дому Пауля, они еще долго стояли на пороге и обнимались, пока Эрика не открыла дверь и не пожурила их, заявив, что они простудятся. Когда Рихард оказался на ферме, то первым делом отправился не к себе в пристройку, а на конюшню. Астра, уже привыкшая к его запаху, высунула голову в проход и добродушно фыркнула. Рихард положил ладонь ей на лоб и ласково почесал, затем коснулся смоляной гривы и представил, как проворные пальцы Пауля заплетают ее. Внутри царило умиротворение.       Со стороны входа послышались шаги. Рихард обернулся и увидел Тилля. Тот выглядел измученным и грустным. Устало опустившись на ящик, он потер лицо ладонями. — Тяжелый день? — спросил Рихард, подходя к нему. — Я не смог нанять рабочих, — Тилль подхватил с пола соломинку и принялся крутить между пальцев. — Я уже не успею никого найти за два дня. Собирать нужно будет в ночь с пятницы на субботу. Все, что успеем втроем. Ты поможешь? — Конечно! Но, может, стоит попробовать позвать кого-то из местных? — Все обычно оставляют пару линий на случай, если получится сделать айсвайн. Так что сами будут заняты. — Не переживай. Что-нибудь придумаем, — попытался подбодрить его Рихард, но Тилль лишь махнул рукой. — А у тебя что нового? — Собрал кое-какую информацию про Весселей и Вальца. Не густо, но может быть полезно, — Рихард посмотрел под ноги, а потом, нахмурившись, добавил: — Пауль подрался в гимназии с какими-то уродами. — Сильно? — Не очень. Но он не хочет говорить, кто это был. — Все как-то не обнадеживающе, да? — грустно усмехнулся Тилль.       Рихард прислушался к внутренним ощущениям, и не нашел там тревоги. Любовь действовала лучше любого обезболивающего, а холодный гнев он приберег для тех, кто посмел обидеть Пауля. Поэтому он поравнялся с сидящим Тиллем и, сжав его плечо, проговорил: — Ты не хуже меня знаешь, что самая темная ночь — перед рассветом.