Твои глаза почти потухли, Can't get out of bed Ты не можешь встать с кровати, And you can't sleep Ты не можешь уснуть. You're sitting down to dress Ты садишься, чтоб одеться. And you're a mess Ты не в порядке. You look in the mirror Ты смотришься в зеркало. You look in your eyes Ты смотришь в свои глаза Then you realize И начинаешь осознавать... Все уходят, Leaving those Оставляя позади тех, Who fall behind Кто не может подняться. Placebo — Holocaust
***
Тэхён ощущает, как вина прожигает его сердце, раздирает горло и тычет в грязь лицом. Ты так быстро забыл меня, Тэхён? Ты забыл, что сотворил со мной? Разве ты имеешь право на счастье? Нет, не имею, думает Тэхён, пытаясь унять колотящееся сердце. Он смотрит на ночные улицы города через тонированные стекла машины и чувствует до сих пор тепло чужих губ на своих. Касаться Чонгука было неожиданно приятно, но тень Сокджина, что нависает сверху над ним не даёт спокойно вздохнуть. После смерти Сокджина Тэхён ни разу даже мысли не допускал полюбить кого-то вновь. Как он может? Не после того, что случилось с Сокджином. Он видит его буквально везде, буквально в каждом. И когда он смотрит на то, как Чонгук перебирает струны гитары, то мыслями он возвращается к Сокджину. Тот улыбается, напевает какую-то песню про любовь, а Тэхён подходит и кладёт свою голову тому на плечо. Но стоит видению рассеяться, то перед ним возникает Чонгук. «Они разные», — шепчет и сердце, и разум. И Тэхён не должен их сравнивать, но его израненное сердце ищет утешение, ищет знакомые черты и повадки в ком-то другом. Когда Тэхён заходит в свою комнату, то он не оглядывается по сторонам. Он просто кидает вещи прямо на пол и падает пластом на кровать. — Не сегодня, Сокджин, — шепчет Тэхён, пытаясь подавить это чувство вины, но оно крепко хватает его за горло и душит. Эту внутреннюю боль хочется чем-нибудь притупить, например, физической. Или оборвать её навсегда. Тэхён пытается придти в себя и не думать о различных способах самоубийства. Он прикрывает глаза, а перед глазами возникает образ Сокджина. — Сегодня ты будешь жить, — шепчет этот образ на самое ухо. А Тэхён про себя решает, что не заслуживает второй попытки. Он никогда не заслуживал Ким Сокджина, а сейчас не заслуживает и Чон Чонгука.***
Чонгук ловит Чимина на одной из перемен, прокрутив в голове примерное расписание старшего. Тот удивлённо смотрит на пальцы, сжавшие его запястье, а затем расплывается в радостной улыбке: — Привет, Чонгук. — Привет, — здоровается Чон, а потом понижает голос: — Слушай, ты помнишь ту бандану, которой я тебе руки когда-то связывал? — Такое не забывают, — в игривой манере отвечает Чимин. — Её срочно надо вернуть, — Чонгук выпускает хрупкое запястье и складывает руки на груди. — Желательно, как можно скорее. Завтра принеси, ладно? Чимин подозрительно щурит глазки, прекрасно зная, кому эта бандана принадлежит. Он чувствует холод, исходящий от Чонгука, видит это равнодушие на дне карих глаз. Чимин прикусывает нижнюю губу, ему хочется Чонгука поцеловать и ударить одновременно. По-хорошему, давно пора заканчивать эти «отношения», но Пак всё ещё наивно надеется, что младший увидит в нем кого-то больше, чем друга, согревающего время от времени его постель. — Эмм... хорошо. Я принесу её завтра, — сделав непринуждённый вид, отвечает Чимин. Он не хочет думать, что это Тэхён попросил Чонгука вернуть её. Не хочет думать, что Чонгук сейчас так нетерпеливо ждал ответа из-за Тэхёна, в надежде тому угодить. Чимин до сих пор помнит, как на первом курсе сидел и плакал на ступеньках в актовом зале, когда тот опустел. К нему тогда подошёл высокий парень и, присаживаясь рядом, вручил в руки банку со сладкой газировкой. — Сахар поднимает настроение, — сказал незнакомец, улыбнувшись Чимину. Тот тогда начал поспешно вытирать свои слезы рукавами чёрного пиджака, пачкая одежду. Ему было стыдно быть застуканным позорно плачущем после концерта. — Я сфальшивил, — сам не зная зачем, произнёс Чимин, принимая газировку. — Я слышал, — хмыкнул парень. Чимин ждал совсем не этого, думая, что тот подсел его успокаивать и говорить, что пел он замечательно. — Но это не отменяет того, что у тебя просто волшебный голос, — внезапно добавил парень, заставляя глаза Пака удивлённо раскрыться. — Он уникален. Чимин почувствовал, как краснеют кончики его ушей. Чтобы хоть как-то избавиться от неловкости, он шумно открыл банку газировки и начал жадно пить. — Ким Сокджин, — представился парень, с улыбкой смотря на Пака. Тот, перестав пить, лишь кивнул головой, вызывая усмешку на лице Сокджина. — Что? — спросил Чимин, не зная, чему улыбается парень. — Я ждал, что ты тоже представишься, а не будешь кивать головой. — Ох, да... Пак Чимин. — Очень приятно, Пак Чимин. Не хочешь стать вокалистом в моей группе? Это предложение поменяло весь мир Чимина. Так у него появилось действительно стоящее хобби и место, где он мог отвести душу. Появились друзья, с которыми он делил одну мечту. А затем первые фанаты, которые часто говорили, что голос Чимина — мед для их ушей. Благодаря Сокджину Чимин поверил в себя, обрёл уверенность в себе и в своём таланте. В Сокджина было тяжело не влюбиться, хотя Чимин изначально знал, что он уже занят. Сокджин искренне любил Тэхёна, и Чимин, откровенно говоря, завидовал. И в те дни, когда пара ругалась, Пак мог наслаждаться компанией Сокджина, который просто искал дружеской поддержки. И он её всегда получал, ни раз говоря Чимину, что он замечательный друг. Это «друг» резало Чимину сердце похлеще ножа, но он не мог ни в чем обвинить Сокджина. Тот был не виноват, что Пак в него влюбился. Когда Сокджин умер, Чимин долго не мог в это поверить и больше всех винил во всем Тэхёна. Намджун и Юнги его успокаивали и говорили, что никто в этом не виноват. Но Чимин не мог с этим согласиться. Ведь это Тэхён тогда сел пьяным за руль, а Сокджину пришлось его отвозить! Ведь тогда те ребята пришли по душу Тэхёна, а в итоге хоронили Сокджина! Со временем боль и ненависть притупились, оставляя место пустоте и банальной неприязни. В конце концов, Чимин был удовлетворён тем, что Тэхён сам себя сожрал из-за чувства вины. Он видел, как тот сломался, но не чувствовал ни капли сострадания. Тэхён заслужил. — Встретимся после пар? — спрашивает Чимин, выныривая из своих мыслей. — Не могу, у меня сегодня занятие с Тэхёном, — Чонгук нетерпеливо дёргает ногой, словно пытается поскорее закончить этот разговор. — А после занятия? — Пак очень соскучился по младшему, который игнорировал его все выходные. Но тот мнётся и медлит, словно подбирая слова для того, чтобы его отказ звучал более правдоподобно. — Чимин, — выдыхает Чон. — Возьмём паузу, ок? Этого Чимин никак не ожидал услышать, чувствуя, как земля уходит из-под ног. В нем что-то с треском ломается, когда он видит серьёзность в глазах напротив. Что значит для тебя эта пауза, Чонгук? Что ещё за пауза, Чонгук? — Что-то не так? Я просто не понимаю, — Чимин не хочет выглядеть расстроенным, но в чужих глазах он читает жалость, от которой становится мерзко. — Всё хорошо, просто... просто мне сейчас не до этого, — слабое оправдание, но Чимин не находит, что ответить. А Чонгук будто только этого и ждал. Он кидает тихое «прости» и оставляет Пака одиноко стоять в коридоре, где мимо снуют студенты, не обращая внимания на искажённое болью красивое лицо.***
Чонгук с трудом дожидается конца пар и бежит на занятия с Тэхёном, ощущая некое волнение после вчерашнего поцелуя. Когда он забегает в пустую аудиторию, старший уже там, стоит, прижав гитару к груди и смотрит в окно. Неприятная ревность на мгновение кольнула в груди, когда Чон вспоминает, кому принадлежала раньше эта гитара, что сейчас в руках Тэхёна. Он гонит это чувство от себя куда подальше, ведь это ужасно ревновать к мертвому, пусть даже этот мёртвый для Тэхёна живее всех живых. Чонгук становится рядом со старшим, ощущая трепет во всем теле, когда их плечи соприкасаются. За окном во дворе множество студентов ходят от корпуса к корпусу, но Тэхён смотрит не них, а в даль, почти не моргая. Чонгук кидает на него короткие взгляды, стараясь быть не пойманным. И когда тишина затягивается, шумно прочищает горло, вырывая Тэхёна из своих мыслей. — Ты как? — Чонгук продолжает смотреть в окно, но боковым зрением видит, как губы Кима трогает легкая улыбка. — Нормально, — на автомате отвечает Тэхён, ставя гитару на пол, а Чон прекрасно знает, что тот лжёт. Когда ты в последний раз был «нормально», Тэхён? Чонгук делает глубокий вздох и становится к Тэхёну лицом, а затем аккуратно берет его за плечи и поворачивает к себе. Ким не успевает ничего понять, когда его губ настойчиво касаются губы младшего. Чонгук зажмуривает глаза, ожидая, что ему прилетит хук справа, но нет. Тэхён лишь замирает в его руках, и Чонгук чувствует своими ладонями, как напрягалось тело под ними. Но потом ему робко начинают отвечать и обнимают за шею, перенимая инициативу. Тэхён целует глубоко, горячо, мокро. А ещё Чонгук четко чувствует это отчаяние в поцелуе, но старается его игнорировать. Используй меня, Тэхён. Позволь мне унять хоть немного твою боль. И Тэхён словно слышит его мысли, начинает целовать напористее, а обнимать всё крепче. Но им обоим уже не хватает воздуха, они отрываются от губ друг друга и соприкасаются лбами, тяжело дыша. — Нужно заниматься, да? — обречённо спрашивает Чонгук. — Да, — выдыхает Тэхён и отстраняется первым, заставляя Чонгука ощутить некий холод, когда руки старшего исчезают с его шеи. Они занимаются совсем немного, потому что Тэхён слегка растерян и много косячит. Чонгук терпеливо исправляет все ошибки старшего, но тот его будто не слушает, продолжая витать в своих мыслях. И когда обе гитары оказываются уже в чехлах, тихий голос Тэхёна оглушает Чонгука: — Сегодня было наше последнее занятие...