***
Станниса Баратеона разбудил голод — не в первый раз за ночь. Его тело не довольствовалось мягкой периной и тёплой постелью, оно требовало пищи, поэтому сон Станниса был беспокойным и прерывистым. Увидев, что снаружи уже рассвело, он со вздохом встал и оделся. Оруженосец Квентин Пизбери помог ему облачиться в доспехи. Мальчик был расторопным и услужливым, но Станнис до сих пор не свыкся с тем, что обзавёлся оруженосцем, поскольку не считал себя рыцарем. Какой из него рыцарь, если войско Простора почти год стоит под стенами Штормового Предела? Роскошные наряды казались Станнису неподобающими, поэтому он носил простые сплошь чёрные сюрко. Чёрный и золотой — цвета Баратеонов, но золотой цвет он считал слишком броским. Станнис пренебрёг умыванием, чтобы не тратить чистую воду, сунул кинжал в ножны на поясе и отправился к часовым, которые провели ночь на стенах замка. Переходя от одного поста к другому, Станнис, вооружённый и закованный в сталь, пожимал руки капитанам и выслушивал их донесения. После бессонной ночи его бойцы казались ещё более измождёнными и усталыми, чем обычно, но они отдавали ему честь, когда он приближался к ним, а капитаны сообщали, что не видели ничего нового. Станнис не ожидал другого ответа, но совершал обход часовых каждое утро. Он был обязан хотя бы разговаривать с верными людьми, которые, возможно, умрут за него в тот день, когда лорд Тирелл решит, что гарнизон замка достаточно изголодался. Опустив забрало, чтобы подать пример бойцам, Станнис поглядел вниз. Враги, обосновавшиеся в восьмистах ярдах от высоких бледно-серых каменных стен Штормового Предела, были недосягаемы для его самых искусных лучников. Осадный лагерь Мейса Тирелла тянулся до побережья, а море денно и нощно патрулировал флот Пакстера Редвина, лорда Арбора. В лагере Тирелла царила утренняя суета: рыцари разъезжали верхом, герольды трубили побудку, там и тут сновали пажи с донесениями или вёдрами, полными воды. Конюхи занимались лошадьми, лучники оперяли стрелы, другие бойцы проверяли пики, которыми был обнесён лагерь. Пастухи приглядывали за разномастными стадами, из отдельных палаток выбирались наружу шлюхи, а воздух благоухал пищей, которая готовилась на тысячах костров. Солдаты, завтракавшие у огня, посмеивались и переговаривались друг с другом. В Штормовом Пределе завтраков давно не было — только скудные ужины и ещё более скудные полуденные трапезы. Лорд Мейс Тирелл кормил своих солдат свежим хлебом, наваристыми овощными супами, курятиной, говядиной и молочными поросятами. Он закатывал пиры на виду у защитников замка в надежде на то, что они взбунтуются и убьют Станниса. Что ещё хуже, враги разжились снедью не в Просторе, а в Штормовых землях, покорённых и обобранных до нитки после поражения Роберта у Эшфорда. Простой люд, верно, жил впроголодь из-за ненасытности захватчиков. В глубине души Станнис знал, что не смог бы отстоять Штормовые земли, поскольку бо̀льшая часть воинов покинула их вместе с Робертом. Сражаясь с захватчиками, он не надеялся на победу, но до сих пор не мог смириться с унизительным, пусть и ожидаемым, поражением. Мейс Тирелл заставил Станниса отступить в Штормовой Предел, и теперь, из-за того, что он не одолел врагов, страдали его люди, которых он клялся защищать. Станнис ненавидел Пакстера Редвина. Ненавидел Рендилла Тарли и Мейса Тирелла. Ненавидел всех, кто пировал под Штормовым Пределом, так, как ненавидел лишь самого себя. Он знал, что рано или поздно враги уберутся восвояси. Во всяком случае, ему хотелось в это верить. У Эшфорда Рендилл Тарли всё же не разбил Роберта наголову, и тот лишь отступил на север, чтобы объединить силы с союзниками. Прощаясь со Станнисом, Роберт сказал ему, что рассчитывает не только на лордов Аррена и Старка, но также на лорда Талли. Станнис надеялся, что с их помощью Роберт одолеет знаменосцев Безумного Короля и вернётся в Штормовой Предел, где он так нужен. Им следовало лишь продержаться ещё какое-то время, чтобы войско Простора, осадившее их замок, не смогло двинуться в Речные земли, где сражается Роберт. Роберт выиграет войну. Роберт сокрушит наглецов, которые толпятся под стенами Штормового Предела, если Станнис не сдастся. Роберт вернётся домой. Станнис говорил себе это каждый день. Он хотел верить в это. Он должен был верить в это. Бросив последний злобный взгляд на врагов, взявших замок в кольцо, Станнис спустился со стены, пересёк двор и вошёл в башню посреди Штормового Предела. Остаток дня он проверял, как идут дела у бойцов, наблюдал за сменой караулов и разговаривал с капитанами, стюардами и интендантами. Хуже всего дело обстояло со снедью. Мечи, стрелы, кольчуги и вино у них переведутся нескоро, но пища была на исходе. После того, как в замке закончилось обычное мясо, на убой пошли кошки и собаки, а потом и лошади, последнюю из которых съели прошлой луной. Теперь защитники Штормового Предела пробавлялись чёрствыми или заплесневевшими хлебными корками, жухлыми овощами и крысами. Дюжины слуг, прежде занятых другой работой, превратились в крысоловов. Не так-то просто было накормить крысиным мясом несколько сотен человек, да и ловля юрких грызунов оказалась нелёгкой задачей… Он мог бы поймать их. Ни одна крыса не спрячется от него. Соблазн был велик, но Станнис одолел тот усилием воли. Он дал клятву. Он не возьмётся за старое, иначе попросту не сможет вовремя остановиться. Смены шкур ему будет мало, его вновь потянет к более могущественному и жуткому колдовству. Однажды Станнис ступил на этот путь, поначалу казавшийся таким манящим и безграничным, и теперь знал, к чему он приводит рано или поздно. Волны поглотили «Горделивую» по мановению его руки… Могущество даётся дорогой ценой. Непомерно дорогой. Он велел себе забыть о колдовстве раз и навсегда. Велел молча, словно молчание могло изничтожить его грех. Пытаясь отвлечься от раздумий, Станнис ещё раз побеседовал с капитанами и стал прикидывать, что им придётся сделать, если осада не кончится к следующей луне. Он не знал, как идёт война, поскольку враги, отрезавшие его от мира, сбивали стрелами всякого ворона, который вылетал из замка. Дело, предстоявшее ему, было не из числа приятных и касалось бунтовщиков, пытавшихся сбежать, пойманных и брошенных в темницу. После того, как Станнис велел не кормить их, поскольку пища была на вес золота, они умерли один за другим. Вопреки увещеваниям септона Данвелла он не стал предавать их земле. Мейстер Крессен сказал ему вполголоса, что тела изменников спасут их от голодной смерти, если осаду не снимут в ближайшее время. Сама эта мысль внушала ему отвращение, но то, что он сделал, прежде чем дал клятву, было ещё хуже. Беды не случилось бы, прими Станнис на веру слова Крессена, поэтому теперь он внимал всем советам мудрого мейстера. Вечером Станнис спустился в пиршественный зал, напоминающий пещеру. Там мог поместиться весь гарнизон замка, но половина защитников Штормового Предела оставалась на его внутренних и внешних стенах на случай внезапной атаки. Все остальные приступили к ужину. Даже сейчас, в самое спокойное время суток, в зале и не пахло спокойствием. Воины, снявшие шлемы, но не броню, держали оружие под рукой, чтобы мгновенно вернуться на стены, если войско Тирелла решится на штурм замка. Затянувшееся ожидание вражеской атаки скверно сказывалось на бойцах Станниса. Ему нередко хотелось, чтобы враги, потеряв терпение, попытались взять Штормовой Предел. Кровавое побоище, которое грозит защитникам замка смертью и поражением, всё же не так страшно, как ежедневное нескончаемое ожидание битвы. Оно не так изматывает, как необходимость постоянно находиться в боевой готовности. Защитники замка, на глазах у которых бесстыдно пировали враги, выстроились в очередь, чтобы получить порцию жёсткого, как старая подмётка, хлеба с крохами сыра и миску жидкой похлёбки с ошмётками крысиного мяса. Станнис занял место во главе стола. Ренли, ставший бледной тенью того жизнерадостного мальчика, которым он был до осады, сел справа от него. Заметив, что Ренли потянулся к его тарелке, Станнис шлёпнул того по пальцам. Его порция была не больше, чем у всех остальных, и он не лез вперёд других, чтобы получить её первым по праву лорда. Осада расставила всех по своим местам и показала, кто достоин доверия, а кто — нет. Сир Гавен Уайлд, мастер-над-оружием, научивший Станниса владеть первым мечом, что был выкован Доналом Нойе, человек, на которого, как он считал, можно положиться во всём, пытался сбежать из замка вместе с тремя другими высокородными рыцарями. А простые солдаты, которым он и двух слов не сказал до осады, остались верны дому Баратеонов вопреки всем стараниям Мейса Тирелла склонить их к предательству. Станнис высоко ценил таких людей и гордился ими, но не хвалил их вслух, чтобы они не сочли свою верность, которую им полагалось хранить, чем-то из ряда вон выходящим. Как только Станнис поужинал и встал из-за стола, Ренли схватил его за руку. — В чём дело? — Нам надо поговорить, — ответил его младший брат. — Мы поговорим наверху, — Станнис полагал, что так будет лучше. — Нет, здесь. — То, что ты собираешься сказать, можно обсуждать при всех? Ренли покачал головой. — Значит, мы поговорим наверху. Брат не стал спорить с ним. Взяв Ренли на руки, — тот так исхудал, что был почти невесомым, — Станнис отнёс его в свои покои, раньше принадлежавшие Роберту. Он не хотел жить там, где в прошлом практиковал магию, а Роберт занимал покои лорда, когда наведывался в Штормовой Предел. — Так в чём всё-таки дело? — спросил Станнис, усадив младшего брата в кресло. — Я голоден, — выпалил Ренли. — Мы все голодны, — невозмутимо ответил Станнис. — Я думал, ты дашь мне добавки, — плаксиво сказал Ренли. — Я же не кричал в этот раз, а попросил тихонько. — Ты не добьёшься своего только потому, что не закатил истерику на глазах у моих людей. Ты обязан вести себя подобающим образом. Как бы то ни было, добавки ты не получишь. — Но я не наелся, — стоял на своём Ренли. — Станнис, мне этого мало. Я так хочу есть, что у меня болит животик, и мне трудно двигаться. Пожалуйста, пожалуйста. Мне больно, когда я голоден, мне правда больно, я тебя не обманываю. Тот человек, который приплыл на прошлой неделе, хотел накормить меня, но плохие дядьки схватили его. — Он был всего лишь контрабандистом, — отмахнулся Станнис. — Он пытался прошмыгнуть мимо кораблей лорда Пакстера не ради того, чтобы помочь нам. Его манило наше золото, ведь за снедь, которую он вёз, мы заплатили бы сколько угодно. Он умер за золото Роберта, а не за нас. — Я съел вполовину меньше, чем ты. Почему ты не даёшь мне больше еды? — Потому что ты намного меньше меня. По-твоему, ты один голодаешь? Каждому из нас не хватает пищи, в том числе и мне. То немногое, что у нас есть, я распределяю по справедливости. — А вот и нет. Солдаты говорили, что мы берём себе меньше, чем могли бы. Они сказали, что другие лорды так и сделали бы. — Да, — признал Станнис. — Тогда почему я получаю так мало? — Большие синие глаза Ренли налились слезами. — Станнис, я вправду голоден, очень-очень голоден. Зачем мне голодать, если лорды могут есть, сколько захотят? Ты ненавидишь меня? — Конечно же, нет! Не смей так думать, ведь ты мой брат! Если бы я мог, я тотчас накормил бы тебя досыта. Но в пище нуждаемся не только мы с тобой. Всем здесь приходится так же тяжело, как тебе. Если мы начнём есть больше, другие тоже станут требовать добавки, а нам не удастся пополнить запасы, пока нас осаждают враги. — Тогда заставь их уйти. — Если бы я только мог, — вздохнул Станнис. — Ты должен, — заявил его младший брат. — Раньше их здесь не было, так? — Так. — Они пришли, потому что началась война. — Да. — Ну, так перестань воевать с ними, и они уйдут. Станнис похолодел от наивных рассуждений Ренли. — Нельзя этого делать. — Опустившись на колени, он посмотрел брату в глаза. — Ренли, послушай меня. У тебя есть ещё один брат, Роберт. Ты помнишь его? Помнишь, как он играл с тобой несколько лун назад, когда приехал сюда из Чаячьего города? Если он лишится Штормового Предела, знаменосцы разуверятся в нём, а всё войско Тиреллов примкнёт к его врагам. Мы не можем этого допустить. Нам нужно удержать замок, чтобы наш брат уцелел. — А как же мы? — вскричал Ренли. — За стенами замка нам ничего не грозит. — Стены не спасут нас от голода! — Не спасут, но мы смиримся с этим. Роберт наш брат, старший брат. Он глава нашего дома. Мы обязаны служить ему. Потеряв Штормовой Предел, он проиграет войну, и тогда Безумный Король сож… убьёт его. Ренли, мы должны защищать его, как ты защищал бы меня, будь я на его месте. Ты ведь хочешь защитить брата? — Тебя — да. — И Роберта, хоть ты и знаешь его не так хорошо, как меня. Он всё равно наш брат, наш кровный родич, и всегда будет им. — Что бы он ни сделал? — Что бы он ни сделал, — подтвердил Станнис. Наконец-то Ренли всё понял. — Это неправильно, — топнув, выпалил Ренли. — Я едва знаю Роберта. Он пришёл сюда за нашими солдатами, забрал их и исчез. А до того я годами его не видел. И ты тоже, да? — Пока Станнис подбирал слова, Ренли увидел ответ в его глазах. — Я так и знал. Мы не должны голодать ради Роберта. Он не стал бы голодать ради нас. — Ты ошибаешься, — прорычал Станнис. — Нет, — возразил Ренли с уверенностью, свойственной детям. — Роберт дорожит нами, — повысив голос, сказал Станнис. — Он наш брат. — Значит, он не хочет, чтобы мы голодали. Так давай не будем голодать. — Ренли подался вперёд. Его исхудавшее лицо озарилось надеждой, ярко-синие глаза засияли. — Станнис, давай выйдем к врагам. Ты сможешь закончить войну, и они уйдут. Тогда у нас снова будет еда, и мне не будет больно. Станнису хотелось согласиться. Ренли заставил его понять, как сильно он желает этого. Мучения вконец опротивели ему, а младшего брата он любил куда больше, чем старшего. Любовь и жажда жизни, слившись воедино, стремительно, словно летящий дракон, влекли его к согласию, но… на пути у них стоял долг, что был твёрже железа. Он обязан отдать жизнь за свою семью. Его преступление нельзя искупить одной только верной службой. — Роберт наш брат, — сказал Станнис, и это было его ответом. Лицо Ренли исказилось от гнева. — Ты такой дурак. Мы же умрём. — Возможно, — Станнис пытался говорить ровным тоном, но вновь повысил голос. — Мы точно умрём, — выкрикнул Ренли, — умрём из-за тебя. — Каждое слово, вылетавшее из его рта, кинжалом вонзалось в сердце Станниса. — Роберт не любит тебя, дурак. Все это знают, даже повара и конюхи. Все, кроме тебя. Твой настоящий брат — я, а не Роберт, но мы все умрём, потому что он тебе дороже меня! Септон Данвелл говорит, что небесный Отец справедлив, но где же тут справедливость? Почему ты такой дурак? Лучше бы я не был Баратеоном. Жаль, что мой брат ты, а не Мейс Тирелл, он-то точно не дурак. Надеюсь, ты умрёшь, и тот, кто тебя сменит, сдастся, и у нас будет еда. Тогда ты поймёшь, что был не прав. Тогда ты пожалеешь! Пыхтящий, задыхающийся, раскрасневшийся от гнева Ренли Баратеон умолк. Станнис Баратеон окинул его долгим взглядом. — Станнис, — взмолился Ренли, — хватит воевать с ними. Я больше так не могу. Мне нужна еда. Прошу тебя... — Идём, Ренли, — сказал Станнис. — Тебе нужно кое-что увидеть. Не дожидаясь ответа, Станнис взял брата на руки и направился с ним к вершине единственной башни Штормового Предела. Никто не пытался помешать ему. В конце концов он переступил порог покоев, пустовавших несколько лет, и вышел на балкон, с которого открывался вид на залив Губительные Валы. Вражеских лучников он не опасался — ни одна стрела не долетела бы до вершины этой башни. Морской ветер бил ему в лицо, холод впивался в плоть, точно нож, но боль радовала его. Она отличалась от мук голода и напоминала о том, что однажды случилось здесь. Он осторожно спустил дрожащего Ренли с рук. Вцепившись в ограждение, тот произнёс: — Станнис, я сказал это от злости. Я не желаю тебе смерти. Правда не желаю. Ты же мой брат. — Мне это известно. — Я просто хочу есть, — приободрившись, продолжил Ренли. — Я съем что угодно. Не буду привередничать. Пожалуйста, давай сдадимся, и у нас снова будет еда. — Я понял тебя, — сказал Станнис и перекинул младшего брата через ограждение. Маленькая фигурка камнем полетела в море и скрылась в едва заметно всплеснувшихся волнах. Ветер поглотил крик, сорвавшийся с губ Ренли.***
Снаружи рокотал гром и пронзительно выл ветер, когда мейстер Крессен отправился на поиски братьев Баратеонов. Их покои пустовали. Это встревожило Крессена, полагавшего, что его мальчики давно легли спать. Поразмыслив, он догадался, где они могут быть. Бедняги. Верно, непогода напомнила им о другой ненастной ночи… Кляня окостеневшие колени, Крессен с трудом взбирался по лестнице на вершину единственной башни Штормового Предела, похожей на кулак, закованный в сталь. Слуги туда захаживали редко, поэтому мейстеру пришлось справляться своими силами. С горем пополам окончив путь, он навалился на незапертую дверь. Поначалу та не поддавалась, но потом вдруг открылась настежь. Крессен ухватился за дверную ручку, чтобы удержаться на ногах. Спиной к нему стоял высокий худой юноша двадцати лет от роду, одетый сплошь в чёрное. Один из трёх мальчиков, которые заменили Крессену сыновей. — Мейстер, — вполголоса произнёс сир Станнис Баратеон, и Крессен чуть не подпрыгнул от неожиданности. Как он понял, кто здесь? — Скажите мне, почему обет, который дают мейстеры, запрещает им жениться, владеть землями и обзаводиться детьми? Какой странный вопрос. Крессен не сразу нашёлся с ответом. — Нам надлежит служить, а не править. Будь у нас дети, рано или поздно появились бы династии мейстеров, а владение землями увело бы нас в сторону от нашего истинного предназначения. Мы не правители, а наставники, советчики и учёные, которые раздвигают границы человеческого знания. Станнис, по всей видимости, удовлетворённый его ответом, кивнул. — Сир, вы подумываете об обучении в Цитадели? — Будь это так, Крессен удивился бы, но не слишком. Лет шесть назад он и вовсе принял бы это как должное, поскольку Станнис, ставший менее нелюдимым за последние годы, в детстве и отрочестве предпочитал уединение шумным забавам, которые были по душе Роберту и Ренли. — Вы стали бы достойным учеником, но я советую вам поговорить со старшим братом, прежде чем вы примете окончательное решение. — Не бойтесь, обучение в Цитадели не входит в мои намерения. — Крессену не пришёлся по нраву намёк на иронию, который послышался ему в первых двух словах. — Я всего лишь искал подходящее сравнение. Выбирая один путь из множества возможных, приходится выпускать из виду все остальные. Дабы обрести что-то, нужно пожертвовать чем-то другим. Мейстер, жертва не бывает лёгкой. Иначе это не жертва. — Можно сказать и так, — осторожно заметил Крессен. Порой ему казалось, что он совершенно не понимает ход мыслей Станниса Баратеона, тогда как Роберт и Ренли были для него открытой книгой. — Вы не знаете, где ваш брат? — Увы, нет. Наши пути разошлись перед штормом. Такой шторм не заметил бы только слепец. За стенами замка, построенного Дюрраном Богоборцем, бушевала жуткая буря. Вздымающиеся, беспорядочно мечущиеся волны сшибали один корабль за другим. Холодный ветер, долетавший до Крессена, дул со всех сторон и лишал парусники малейшего шанса на спасение. Ветер повелевал неистовыми волнами и крушил корабли — отправлял их на дно или швырял на скалы, где они разбивались вдребезги. Немыслимое, невиданное зрелище. Флот, по вине которого Крессен и все прочие обитатели Штормового Предела изнемогали от голода, сделался беспомощной жертвой чудовищного гнева стихии. Крессен радовался тому, что боги помогли его мальчикам, но сам шторм был ему не в радость. Подобно многим другим мейстерам Крессен родился в Староместе, и люди, погибающие снаружи, пожалуй, были ближе ему по крови, чем три мальчика, которых он растил и обучал. В свои годы он, старик шестидесяти с лишним лет от роду, понимал, что потерявшие всякую надежду люди, которые тонут за стенами Штормового Предела, мало чем отличаются от отчаявшихся, полумёртвых от голода защитников замка. Огромный трёхмачтовый корабль с красивыми багряными парусами сорвался с гребня волны, яростно швырнувшей его на мелководье. Напоровшись на скалу, которая пробила его киль, парусник затрещал и развалился на части. Моряки, пережившие столкновение со скалой, нашли смерть в ледяных водах моря. — Это была «Королева Арбора» Пакстера Редвина, — никогда прежде Станнис не говорил таким тоном: восторженным и вместе с тем до странности отрешённым. Его голос звучал вяло, но при этом подрагивал от возбуждения. — Флот, моривший нас голодом, тонет, а хороший капитан идёт ко дну вместе со своим кораблём. Иная судьба была бы неподходящей для него, не так ли? А орава, явившаяся к нам из Простора, прячется в палатках от ветра и ливня, пока их мечты гибнут у них на глазах. — Крессен подумал, что Станнис лишь строит догадки, ведь лагерь лорда Тирелла отсюда не разглядеть. — Это в самый раз для Мейса Тирелла. Дурень в цветочном уборе даже не представляет, с какими силами имеет дело. Неужели он?.. Быть такого не может, просто не может. — Вы говорите о богах? — спросил Крессен, который пытался верить в это. Хотел верить в это. Станнис Баратеон обернулся. На его измождённом костлявом лице сверкали тёмно-синие глаза. — А вы как думаете? — Некоторые вещи неподвластны людям, — вместо уверенной речи с губ Крессена сорвалась мольба. Он поспешно прибавил: — Стихиями повелевают боги, только боги. Вы ведь не считаете себя творцом этого шторма? Тонкие бескровные губы Станниса искривились в улыбке. — Похоже, в Цитадели мало чему можно научиться. Да, шторм — стихийная сила. У него нет повелителя. Он сам себе хозяин. Я не просто творец этого шторма. Я и есть шторм — этот и последний.***
После шторма на берегу каждый день появлялись новые распухшие тела, исторгнутые морем, а на исходе недели остроглазый часовой заметил среди множества вражьих трупов мёртвого ребёнка, одетого в цвета Баратеонов. Обитатели замка решили, что юный Ренли не выдержал мук голода и бросился в море. Его безутешный с виду брат провёл несколько дней в септе Штормового Предела. Мейстер Крессен пытался отринуть подозрения, но… последний разговор со Станнисом Баратеоном не выходил у него из головы. Юноша, вопреки обыкновению, не следил за своим языком, словно его мысли витали где-то далеко. «Мейстер, жертва не бывает лёгкой. Иначе это не жертва». Крессен обхватил голову руками. «Мои мальчики… Станнис, что ты наделал?»