Феи и роботы

— Я не понимаю, — растерянно сказала Эда, комкая салфетку в руках. — Ну что же тут непонятного… — возразила ее собеседница, заглядывая в чашку и нюхая ее содержимое. — Вот вы представьте… Вас превращают в какой-нибудь предмет… Впрочем, это было бы банально. Нет, вот если ваш внешний вид останется прежним, а вот все нежное, любящее… Всю весну из сердца вынут и вложат туда самый лютый зимний холод. Неужели вы думаете, что после такого самый близкий человек сможет достучаться до такого сердца? — Вы пытаетесь сказать, что Серкан заколдован? Дама фыркнула. — Да я и не пытаюсь, я вам прямым текстом говорю. Эда сцепила пальцы в замок и оглянулась. Ресторан, в который ее затащила незнакомка, был практически пустым, поэтому она могла не бояться странных взглядов. Впрочем, это не отменяло того, что она недоумевала, как позволила это провернуть, наверно, от неожиданности. — Магии не существует, — неубедительно даже для самой себя сказала она. — Да, и звезды просто так свели вас с Серканом, — фыркнула ее собеседница. — Из всех людей именно вы, дочь Энгина и Эврим, полюбили сына Альптекина Болата. Ничего себе совпадение. У Эды приоткрылся рот. — Откуда вы знаете?! Вы… — Она моргнула, ее голос охрип от внезапной сухости в горле. — Вы знали моих родителей? — Только Эврим. Я покупала в ее цветочном некоторые травы. Мы отвлеклись от темы. Ты еще хочешь вернуть своего жениха? — Конечно, хочу! — горячо воскликнула она. — Только я все равно ничего не понимаю… — Неужели когда ты его только встретила, он был таким же? У Эды опустились плечи. Она сделала глоток еле теплого чая, чтобы собраться с мыслями и опустила голову. — Он… — начала она и осеклась. — Он был серьезным. Очень сосредоточенным на работе. Не любил признавать ошибки. Он… — Голос ее подвел, и, как будто стыдясь, Эда быстро смахнула скользнувшую по щеке слезу. — Но он никогда не был намеренно жестоким. — Именно! — подняла палец дама. — Неужели от амнезии так сильно меняется личность? Разумеется, если травма была тяжелой, и не такое возможно, но не в нашем случае… Нет, это и называется настоящим колдовством. Человек становится другим, и он все видит, слышит и понимает — но вот оценивает уже по-другому. И сколько его не уговаривай и проси… Такие изменения в ядре личности даром не проходят. Эда содрогнулась. — Как же Селин… — Нам нет дела до Селин. Главный вопрос, как его побыстрее расколдовать. — А… Как? Дама фыркнула. — Милая, неужели вы никогда сказок не читали? На любое злое колдовство ответ только один. Любовь. Вы же любите Серкана? — Очень люблю! — выдохнула Эда, яростно вытирая снова наполнившиеся слезами глаза. Она чувствовала себя такой уставшей, такой разбитой… Она на все была готова пойти, лишь бы вновь увидеть, что Серкан смотрит на нее, смотрит с любовью и видит ее, его Эду. — Тогда вам придется это доказать. Она расправила плечи. — Что я должна сделать? Дама снова принюхалась к чашке и сморщила нос. — Хорошей идеей будет навестить его ночью, — сообщила она. — Главное, чтобы вы наедине были. Придется как-то избавиться от Селин. А затем… Ты поймешь, что делать. Эда шмыгнула носом. — Я уже ходила к нему вечером… Ничего хорошего из этого не вышло. — Нет-нет, именно ночью, и обязательно, чтобы он спал, — решительно сказала дама, и у Эды поднялись брови. Спросить зачем она не успела, потому что ее собеседница с завидной для ее возраста проворностью поднялась, бросила на стол несколько купюр и, напоследок посоветовав Эде заняться этим сегодня же, упорхнула. Может быть, это глупость. Ничего не значащая бессмыслица. А может быть, шанс на то, что все вернется на свои места. Эда несколько минут смотрела на две сиротливых чашки на столе, служивших доказательством, что ей это не привиделось, а затем сглотнула и нашла в списке контактов Сейфи. — Эда! — радостно донеслось из трубки. На фоне тут же раздался знакомый голос Айдан-ханым. Эда сжала губы. Говорить с несостоявшейся свекровью ей не хотелось, однако в ее положении выбирать не приходилось. — Как ты? — Ничего, — сипло ответила она и прокашлялась. — Все в порядке. Сейфи-бей, я вас сейчас кое о чем попрошу, вы сможете это сделать не задавая вопросов? — Конечно, конечно! Айдан-ханым приглушенно спросила, что случилось. Эда выдохнула. — Только потом дадите мне Айдан-ханым на минуту, — сказала Эда вяло. Смирившись, она покосилась на две чашки и вздохнула. — Хотя давайте я сначала с ней поговорю. — Эда, дорогая, как ты, где ты? — У меня все хорошо, — механическим голосом ответила Эда. Как счастлива и одновременно ошеломлена она была, когда Айдан-ханым предложила звать ее матерью! В тот момент ей казалось, что ее жизнь не может быть лучше. Она выходит замуж за мужчину, которого любит, который так любит ее, их семьи поддерживают их, друзья и близкие рядом, как жизнь могла стать лучше? После слов Серкана о детях она даже размечталась — ее собственные отношения с бабушкой наконец перестали напоминать поле боя, так что, может быть, когда малыши появятся у нее, у них будут и любящие бабушки, и, возможно, хоть шанс на это и мал, переломившая свои предубеждения и упрямство прабабушка. И само это «мать отца» больше не будет бередить ей раны, потому что Айдан-ханым так полюбила ее, Эду, и конечно будет замечательной бабушкой… Эта мечта существовала до тех пор, пока Эда не узнала, что Айдан-ханым знала, что Серкан жив, и молчала. Грош цена такой любви. — Айдан-ханым, вы можете увезти Селин из города? — напрямую спросила она. — Что? — В Париж, например, — сухими губами предложила Эда. Париж, по которому должны были гулять они с Серканом, держась за руки, смеясь и целуясь. В их медовый месяц. — Например, выбрать свадебное платье. — Эда, дорогая… — Прямо сегодня, — перебила ее Эда, прежде чем снова начала плакать. Как ей это надоело! Как же она устала лить слезы и терпеть эту боль! — Дата свадьбы еще не назначена, — растеряно ответила Айдан-ханым. — Эда, я не понимаю… — Да, я тоже не понимаю, — резче, чем намеревалась, сказала Эда. Не понимаю, как можно было так поступить. Не понимаю, как можно было оставить Серкана с Селин. Как можно было улыбаться и говорить, что веришь, что он вернется, все это время зная правду и наблюдать за тем, как она и друзья Серкана распадаются на части. Эда подыхала от тоски по нему. А Айдан утешала ее… Все это время зная правду. — Вы это сделаете? — Да, — дрогнувшим голосом ответила Айдан-ханым, как будто услышав ее мысленные крики. — Да, конечно, я сейчас позвоню Селин. — Увезите ее куда угодно, — повторила Эда. — Но так, чтобы она не вернулась до завтра. — Она сглотнула. — Можно мне снова Сейфи-бея? — Конечно, дорогая. Береги себя. — Эда? — Помните чай, который я приносила для Айдан-ханым? Он ведь еще остался? — Помню, практически весь пакет. — Когда Серкан вечером придет домой, заварите его ему и напишите мне об этом, как сделаете. — Три щепотки? — осторожно спросил Сейфи. Эда потрясла головой, затем осознала, что он ее не видит. — Пять столовых ложек. Сначала он опьянеет, затем вскоре заснет. Тогда приду я. *** Разумеется, просьба была странной, и задать свои вопросы, конечно, хотелось, но Сейфи утешал себя тем, что от чая даже в повышенной дозировке не было бы вреда, в конце концов, Айдан-ханым же выпила и ничего страшного не случилось, напротив, она наконец впервые за двадцать лет вышла из дома. Да и потом, он твердо верил, что Эда никогда бы и ни за что не навредила бы Серкану-бею. Если попросила, значит, надо. Как она и говорила, выпивший чай Серкан-бей сначала начал медленнее моргать, его движения стали неуверенными и резкими, и когда он попытался встать с дивана, это получилось далеко не с первого раза. Заплетающимся языком он попросил Сейфи приготовить завтрак в семь и, держась за стены, побрел к гостевой спальне в главном доме. Когда полчаса спустя Сейфи заглянул к нему, Серкан-бей, так и не раздевшись — в плаще поверх костюма лежал на покрывале и крепко спал. — Ну вот, — пробормотал себе под нос Сейфи. — Сейчас придет Эда и… — Эда, — негромко, но четко вдруг позвал Серкан-бей совершенно трезвым голосом, отчего Сейфи подпрыгнул. — Эда! Эда! С широко отрытыми глазами Сейфи стоял и смотрел на Серкана, которые начал крутить головой. Его глаза по-прежнему были закрыты, руки комкали покрывало, как будто ему снился кошмар, ноги скребли по постели, словно сведенные судорогой. — Эда! Эда. Эда. Эда. — Я здесь, — успокаивающе донеслось из-за его спины, и Сейфи, помедлив мгновение, кивнул Эде и отодвинулся с порога, пропуская ее в комнату. — Эда! Она села на постель рядом с ним, обхватив его лицо руками, и Серкан-бей наконец успокоился. — Эда… — пробормотал он почти умиротворенно. — Я здесь, я с тобой, — пробормотала она, всхлипывая. — Мой хороший, любимый, я здесь. — Эда, я не знаю, что происходит. Почему так холодно? Она прикусила губы, растирая его плечи и грудь, сдернула с себя пальто и укрыла его. — Мы что-нибудь придумаем, — пообещала она. — Все будет хорошо. — Не оставляй меня, — взмолился он. Сейфи, закрыв себе рот рукой, медленно отступил в коридор, прижавшись спиной к стене. — Серкан… Помнишь… Ты помнишь сказки? Как снимаются все проклятья? Поцелуем, — торопливо сказала Эда. Но она уже целовала его, как еще можно?.. — Поцелуй меня, и все будет по-прежнему. — Мне страшно. Я проснусь. Эда. — Ты откроешь глаза, и я буду здесь, Серкан, — плечом вытирая слезы, сказала она. — Все будет хорошо. Пожалуйста, ты… Ты только поцелуй меня. Помнишь, когда ты сказал, что безумно в меня влюблен? Или как в лифте. Я дала тебе пощечину, а ты все равно меня поцеловал. Поцелуй как тогда. Серкан медленно поднял руку, и Эда прижала ее к своей щеке. — Пожалуйста, — попросила она, наклоняясь к нему и замирая в миллиметрах от его губ. — Нет, ты исчезнешь, — застонал он, замотав головой. — Ты оставишь меня. Здесь так темно, так холодно… — Я никогда тебя не оставлю, — задыхаясь и плача, пообещала она. — Никогда! Никогда! На первом этаже хлопнула входная дверь. Эда вбросила полный паники взгляд назад и снова склонилась над ним. — Серкан, пожалуйста, у нас нет времени. — Серкан! — громко крикнула Селин, бегом поднимаясь по лестнице. Серкан вздрогнул, но не проснулся, Эда дрожащими руками обхватила его лицо. Сейфи с огромными глазами смотрел, как Селин несется к спальне, не зная, что делать. — Серкан! — Серкан, пожалуйста! Оттолкнув попытавшегося заступить ей дорогу Сейфи, Селин распахнула дверь и замерла на пороге, задыхаясь. Серкан приподнялся на постели, опираясь на локти, и с ошеломленным видом смотрел на Эду. Селин перевела дух. — Вот до чего ты дошла, — ядовито сказала она. — Преследование. Тайком пробираешься в чужой дом. Любимый, по-моему, надо вызвать полицию. Серкан моргнул, и сонное непонимание на его лице потихоньку начало уступать место ярости. — По-моему тоже, — прорычал он, отодвигая Эду, и медленно поднимаясь с кровати. — Но она здесь вряд ли нам поможет. Любимая, подожди меня, пожалуйста, я сейчас выброшу мусор и вернусь! — рявкнул он, обернувшись к Эде, и каменными пальцами стиснул предплечье Селин, дернув ее к лестнице вниз. Селин вскрикнула от боли. — Что?! Она едва успевала перебирать ногами, пока он тащил ее на улицу, а оказавшись за воротами, Серкан оглянулся и задыхаясь от гнева, швырнул ее в кусты. Селин снова закричала, когда шипы разодрали ее колготки и впились в ноги. Лязгнули ворота, закрываясь, затем впервые за очень долго время они оказались заперты на ключ. Стремительные шаги Серкана на мощеной дорожке стихли. Селин, всхлипывая, попыталась выбраться из кустов. — Дорогая, тебе помочь? — поинтересовались из темноты, и вот уже пожилая благообразная дама протягивала ей руку. Она явно была сильнее, чем казалось на первый взгляд, потому что уже через мгновение Селин стояла на дороге, глядя на сочившуюся из царапин на коленях кровь. Она пока этого не видела, но на ее лице стремительно расползались алые пятна, оставленные ядовитым плющом. Зелень явно мстила за свою маленькую госпожу. Дрожа от унижения и злости, Селин с такой ненавистью уставилась на ворота, что будь они послабее, они бы уже расплавились от одного ее только взгляда. — Ну-ну, — напомнила о себе дама, — не нужно так переживать, дорогая. — Она снисходительно похлопала Селин по руке, получив в ответ раздраженный взгляд. — Вы кто еще такая? — О, — улыбнулась дама таинственно. — Мы с тобой будем чудесными друзьями. Правда, — продолжила она задумчиво уже по-датски, — сначала ты отработаешь три года за украденное у меня проклятье. — Да что ты себе позволя…! — взвизгнула Селин, чувствуя, что мягкая рука ее собеседницы держит ее не менее крепко, чем стальные пальцы Серкана. В ужасе она схватилась за горло, пытаясь вымолвить хоть слово. — Вот так намного лучше, — согласилась дама. — Я люблю тишину. Пойдем, дорогая, заваришь мне кофе. Он у вас чудесный. Запись камеры наблюдения на секунду прервалась, а когда возобновилась, дорожка перед воротами уже опустела.