Феи и роботы

— Что вы здесь делаете? — Поговорить пришла, — сложив руки на груди, ответила Эда-ханым, и уже по одной ее позе было понятно, что она чувствует себя неуютно, но вряд ли отступится. Он уже в этом убедился. Вздохнув, Серкан все-таки отступил с порога и дал ей войти в квартиру. Сириус, увидев ее, тут же бросился целоваться. Эда опустилась на колени, обнимая его, гладя и осыпая сладкими словами. Перед Серканом предстала картина абсолютной, просто всепоглощающей щенячьей любви, на которую ему почему-то было стыдно смотреть. Это же его собака. Это не изменилось от того, что она два месяца пробыла его нянькой. Ко всему прочему Серкану было неуютно. Квартира, в которую он переехал, но которую не помнил, явно была обжитой, все в ней явно кричало, что это его место, но он то и дело натыкался на свидетельства того, что женского прикосновения она явно не избежала. Например, в ящике комода среди его футболок обнаружилось женское белье. Кружевное, молочно-белое. Подняв бюстгальтер за лямку, Серкан попытался представить в нем Селин… И его воображение его подвело, что было странно. Он знал, как Селин выглядит голой, белье было в его руках, осталось сложить первое и второе… Картинка просто не складывалась. Мало того, ни воображаемая Селин, ни реальная, которая то и дело касалась его, гладила, целовала в щеку, даже в губы, не вызывала никакой физической реакции. Мужская несостоятельность должна была бы его испугать, но Серкан чувствовал себя спокойно и уверенно. Гормоны не туманили его разум, и он действовал взвешенно и логично. К тому же, он все еще приходил в себя после травмы, и его бы не удивило, если бы какие-то из таблеток, которые он горстями пил каждый день, тормозили бы эту часть его жизни. Плюсом, ему все еще не рекомендовались тяжелые физические нагрузки. А теперь Эда-ханым заявилась в его квартиру, и ему вдруг пришло в голову, что белье могло принадлежать ей. Как и блузка в шкафу, розовая зубная щетка в стаканчике в ванной, пачка салфеток для снятия макияжа и дамские гигиенические принадлежности в шкафу под раковиной. Как и маска для сна с радугами и лисичками, которую он нашел под подушкой. Он сам приехал в эту квартиру накануне вечером и еще не успел рассмотреть все, но все, что успел, несомненно несло на себе отпечаток… Ее. Ладно, вполне вероятно, что она оставалась здесь иногда ночевать. Может быть, даже жила. Это все равно не имело никакого значения для него. — Чай, кофе, воды? — предложил он, вспомнив о манерах. Это она может вести себя, как найденыш из джунглей, который вмешивается в чужое личное пространство, кричит и бьет вещи, но для него отсутствие гостеприимства не могло оправдаться ничем. Даже если он не особенно хотел его проявлять. — Чай, пожалуйста, — согласилась она, продолжая тискать Сириуса. Серкан проглотил комментарий, что она сейчас его задушит — судя по счастливой морде, Сириус с радостью принял бы такую смерть. Он пожал плечами, включил чайник и раскрыл шкафы в поисках заварки и чашек. — От плиты верхний справа, — не поднимая взгляда подсказала Эда-ханым. — А сушилка под мойкой. Закатив глаза, Серкан успешно вытащил коробку с чаем и наклонился, открывая сушилку. Так и замер. Заметив это, Эда наконец отпустила Сириуса и привстала на коленях. — Что… — Они все красные, — сконфуженно сказал Серкан и повернулся с ней с вопросом в глазах. — Почему все красное? Он поднял одну из чашек, чтобы продемонстрировать свои слова. Это была обыкновенная чашка, не такая, которая меняет цвет в зависимости от настроения, нет, просто самая обыкновенная чашка из набора. Красная. — Это… — голос подвел Эду. — Не обращай внимания, это у нас такая шутка… Была. Для тебя все мои чашки красные, заявил он тогда и пять минут спустя, когда она совершенно забыла о его словах, с ухмылкой попросил налить ему кофе. Пожав плечами, Эда открыла шкаф и до слез расхохоталась, глядя на ряды из одной только красной посуды. Пока она смеялась, он подкрался сзади и разложил ее прямо на этой стойке, задрав юбку и покрывая поцелуями ее шею и плечи. — Забудь, — повторила она, и Серкан пожал плечами. Селин заменит посуду, если захочет. — Так о чем вы хотели поговорить? — напомнил он. Она видимо сглотнула. — Тогда, в офисе, ты сказал, что пытаешься меня понять. Что… — она облизнула губы, и у Серкана внезапно засосало под ложечкой от этого жеста. Он вспомнил кружевные полупрозрачные трусики, которые так и остались лежать в спальне поверх его футболок, ощутил, как затопило жаром шею и поспешно отвернулся, заливая кипятком чайные листья. — Что именно ты понял? — Эда-ханым… — И прекрати меня так называть. У меня от этого давление повышается. Если я от стресса рухну в обморок, это не обрадует нас обоих. Он бы не поверил ее словам, но у него перед глазами было живое доказательство того, что это возможно, поэтому Серкан пожал плечами. — Я постараюсь. Он поставил перед ней чай и сел в кресло, вдохнув пар и прикрыв глаза. — Эда-ха… Эда, ты должна понимать, насколько это для меня странно. Я увидел тебя впервые в жизни… — Это я уже слышала, — оборвала его Эда. — Чего я не понимаю, почему ты решил так резко обрубить все связи со мной. Что такого тебе могла сказать Селин? Почему тебе даже не интересно, что было между нами? Мы собирались пожениться! — Я этого не помню. — Это я тоже слышала! — воскликнула она, но поймала себя, нетвердой рукой поставив чашку на столик вместо того, чтобы швырнуть ею, как ей хотелось. Серкан заметил, как она сжала кулаки. — Серкан, которого я знала, ни за что на свете не позволил части своей жизни просто исчезнуть, — сказала Эда с горечью. — И не надо про то, что ты другой человек. Даже когда мы едва познакомились, ты же… — Она глубоко вздохнула, явно глотая слезы. — Не то, чтобы я не хотел узнать, что было в забытый мной год, — наконец сказал он после молчания. Что их связывало? Неужели эта… Эта любовь, о которой ему твердят, была настолько сильна? Насколько неуютно было ему, когда она, захлебываясь слезами радости без стеснения обнимала его при всех, гладила по щекам и льнула, настолько же Серкана мучило любопытство. Но он привык сдерживать себя. Рядом с Селин он полностью контролировал ситуацию. Он точно знал, что будет дальше, что она ответит на его слова, как отреагирует, и какой результат он получит. Эда же… Она уже доказала, что все его выверенные планы рядом с ней катились к черту. Он не мог этого позволить. Он не такой человек. — Я просмотрел фотографии, которые ты оставила, — наконец сказал он. — Мы выглядим… — Счастливыми, — закончила за него Эда. –Тебе так легко отказаться от этого счастья? — Но я не помню! — с раздражением ответил Серкан. — Если ты думаешь, что мне эта ситуация приятна, то ты глубоко заблуждаешься! Никто не захочет потерять кусок своей жизни! — Но ты даже не пытаешься его вернуть! — воскликнула она в ответ, начиная ломать пальцы. — Ты, ты встал, как каменная колонна, и твердишь, что… Звякнули ключи, щелкнул замок, и она осеклась. Селин открыла входную дверь и с вежливой улыбкой подняла брови. — Эда… Любимый, добрый вечер. Эда рывком поднялась с дивана, запахнула пальто и отбросила волосы назад. — Я уже ухожу, Селин. Приятного вечера. Его невеста кивнула стремительно удаляющейся спине Эды и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. — И тебе, Эда, — пробормотала она. — Серкан, я сейчас переоденусь и будем ужинать, хорошо? — Конечно, — согласился он, вздрогнув от громко хлопнувшей двери. Вот оно, о чем он думал: сейчас они поужинают, Селин немного посидит и пойдет домой. Завтра утром они встретятся на работе, и все пойдет по гладкой, протоптанной дорожке. Никаких переживаний. Никаких отклонений. Когда Селин спустилась — с заплетенными по-другому волосами, убрав пряди с висков в узел на затылке, оставив остальные волосы распущенными, в тех же джинсах, что была в офисе, но в его рубашке — он усилием воли подавил желание поморщиться. Хоть бы спросила. Все-таки его вещи. Хорошо, ладно, она его невеста. Ничего страшного. Это совершенно обычная, домашняя привычка. Наверняка она делает это не в первый раз. Это должно быть даже романтично, нет? Его женщина в его одежде? От ее прически ему тоже почему-то стало неуютно, что вообще было запредельной глупостью. Какая разница, как она укладывает волосы? Главное, чтобы их не было в еде. Улыбнувшись ему, она вытащила из холодильника овощи и начала резать салат. Серкан смотрел на нее сбоку, изучая, как двигаются ее руки, как она склонилась над доской, как пряди падают на ее плечи, и представил, как подходит к ней сзади, обнимая ее за талию и прикрывая глаза, вдыхая ее запах, как убирает с плеча темную волну ее волос и целует ее в шею, и она смеется… Цвет не тот. Сглотнув, Серкан опустил взгляд и уставился на так и оставшиеся на столике чашки. Помедлив, он встал и решительно взял их, выплеснул остатки чая в раковину и сунул их в посудомойку, как будто если они перестанут стоять перед ним, то пропадут и из памяти. *** Ужин прошел в приятной тишине. Еда была удовлетворительной, Селин время от времени рассказывала о сделанных за год проектах. В принципе он был доволен, нужно будет бегло просмотреть отчеты, и можно будет поставить точку и перевернуть эту страницу. Пока она убирала посуду — где-то в шкафах она нашла обычную белую, Серкан разжег камин, и вскоре они уже сидели бок о бок, глядя в огонь. Серкан где-то слышал, что это было одной из тех вещей, что должны были успокаивать разум, но он не чувствовал себя спокойным. ///Особенно, когда он ощутил, как Селин, которая только что спокойно лежала головой на его плече, позволила своей руке поползти по его животу к груди, просунув пальцы между пуговиц в поисках обнаженной кожи. Помедлив, он накрыл ладонью ее щеку, закрыл глаза и потянулся к ее губам. У него тут же затекла шея, он автоматически двигал губами, и не сразу замечая, что тяжесть в его груди понемногу переходит в жжение. Он не чувствовал возбуждения или особенного удовольствия, но губы Селин были влажными и мягкими, прижавшаяся к его предплечью грудь была теплой, и ей не нужно было, чтобы он что-то делал, она все готова была сделать сама. Сама расстегнула свою рубашку, сама закинула ногу на его бедра, сама… Когда пряжка его ремня звякнула, он отстранился. Селин с недоумением уставилась на него, приоткрыв губы, когда увидела, как скривился Серкан. Она не успела спросить, в чем дело, потому что он столкнул ее с себя на диван и, зажимая рот ладонью и полусогнувшись, резкими шагами скрылся в ванной. Поморгав, Селин сама поморщилась, рефлекторно потирая грудь, в которой начала подниматься желчь от одних только неаппетитных звуков, которые неслись из-за двери. Он не успел дойти до унитаза, согнувшись и извергнув содержимое желудка прямо в раковину. Сморгнув слезы, Серкан с отвращением бросил короткий взгляд на устроенный им беспорядок и включил воду, прополоскав рот от кислого привкуса и пытаясь смыть то, что было его недавним ужином. Несколько капель попали на его рубашку, и Серкан тут же рывком сдернул ее с себя, отвернувшись от зеркала и закрыв глаза. /// Его руки дрожали. Он внезапно оказался атакован воспоминанием: он стоит в этой ванной, даже практически в той же позе, опирясь поясницей о раковину, но он не чувствует себя несчастным — немного виноватым, да, и ему очень-очень жарко, настолько, что он запрокидывает голову назад, закрывая глаза и рывком дергая пуговицу и молнию вниз, хоть немного избавляясь от давления тесных джинсов. Виноватый, потому что она наверху, розовая и распаренная, с порозовевшими щеками и попытками спрятаться в пене, как будто он не знает наизусть каждый изгиб ее тела, и не умирает от желания забраться к ней, стиснуть ее и… Он вручную справляется со своей маленькой проблемой, снова чувствуя себя похотливым подростком, и потом сидит за планшетом, не смея поднять на нее глаза, когда она наконец спускается после ванны, и веселясь, и стыдясь собственного поведения. — Фак, — вслух, довольно громко, пробормотал Серкан. Селин, явно недовольная, приоткрыла двери, но тут же укротила выражение лица. — Любимый, ты в порядке? Серкан автоматически повернулся на голос и, увидев, но не успев зарегистрировать то, что видит, тут же дернулся к раковине и снова потерпел поражение в борьбе с желающим вывернуться наизнанку уже пустым желудком. В вырезе распахнутой рубашки Селин виднелся молочно-белый бюстгальтер, и серьезно, он не хотел даже думать, что стало с второй частью комплекта. Что, это, мать вашу, такое? Попытка убедить его, что вещи принадлежат ей? Что это она все это время была с ним? Действительно, фак. *** Эда просыпалась тяжело. Истощение добавилось к ее обычно крепкому сну, поэтому она не слышала ни как звонил ее телефон, ни как стучали, ударяясь о стекло, мелкие камешки, которые Серкан швырял в ее окно — калитка была закрыта на ночь, и поначалу он еще надеялся, что ему удастся разбудить ее без особенного шума. Судя по тому, что Эда была практически вынуждена открыть глаза, чувствуя, как колотится сердце в горле, от раздававшихся на улице криков, эта надежда умерла. — Эда! — Я сейчас вызову полицию! — Вызывайте! Эда! Моргая и пытаясь понять, что происходит, Эда закуталась в одеяло и открыла окно. — Что…? — начала она и осеклась. Серкан стоял под уличным фонарем, явно в накинутом на голое тело свитере, и, увидев ее, он выронил камешки, которые сжимал в кулаке, и крикнул: — Эда Йылдыз! — Я вызываю полицию! — снова взвизгнула соседка, и Эда поморщилась. — Ты что, пьян? — с подозрением спросила она. — Нет! Я просто долбанный идиот! — широко улыбаясь, заявил он. — Эда, слышишь? Твой жених — круглый идиот! Еще не веря своим ушам, она недоверчиво улыбнулась: — Что? — Все мои чашки! Все мои чашки для тебя — красные, Эда Йылдыз!