***
И пусть был всего лишь рисунок Орхидеи на теле ее Она будто жила своей жизнью Выпуская цветок за цветком
***
Признаться честно, Лань Сичень плохо понимал — а точнее никак — свою сестру. Девушка будто всегда оставалась за какой-то неизведанной гранью, улыбаясь оттуда своей чудесной улыбкой, от которой светлело на душе. Она словно выросла гораздо раньше них, поучая и направляя, давая понять, что в жизни нет ничего постоянного и все абсолютно иначе, нежели в древних свитках, что так любили старейшины их клана. Лань Хуаню порой казалось, что, если бы Ланьинь не было, то сейчас они с Лань Чжанем даже не знали о том, что чувствует каждый из них. Сестра научила их говорить друг другу о своих чувствах и проблемах , не стесняясь этого. В то время как сама Иньли никогда не говорила о том, что чувствует или переживает сама. Словно девушка не хотела, чтобы они волновались за неё. Лань Сичень не понимал свою сестру. Но всецело доверял ей. А остальное не так уж и важно.***
Внимательный взгляд глаз грозового оттенка скользнул по фигуре брата. Лань Сичень мягко улыбнулся сестре, и передал ей свитки, что держал в руках. — Дядя просил тебя их занести. Девушка протянула руки, оголив светлую кожу под большими белыми рукавами клановых одежд. Она никогда не загорала, а потому часто казалось, что младшая госпожа Лань — спустившийся с небес небожитель. Каждое движение сестры завораживало. Если бы она захотела, —Лань Сичень был уверен в этом — то с лёгкостью заняла бы первое место в списке самых красивых девушек Поднебесной. Но та лишь смеялась на эти слова и трепала старшего по макушке: — Мне не нужно быть самой красивой для всего мира, если я могу быть красивой и любимой для близких моему сердцу людей. А потому Ланьинь никто не видел: ни приглашённые ученики, приезжавшие на обучение, ни даже адепты их собственного клана. Лань Хуань так сильно погрузился в свои мысли, что не сразу услышал голос сестры. —... Ань.. А-Хуань! — девушка позвала брата, чуть повысив голос. Сичень вздрогнул и перевёл взгляд на Иньли. Та спокойно смотрела на него: ни капли упрека или чего то похожего — только забота и безграничная нежность. — А-Инь, извини. Ты что-то хотела спросить? Она кивнула, покачнув головой на свитки, что теперь держала в руках. Лань Ланьинь, уже полностью обутая, стояла напротив брата и смотрела куда то вдаль — на, едва виднеющийся среди деревьев и кустов, дом Лань Чжаня. — А-Чжань сказал, чтобы я зашла к дяде в час Лошади. Лань Сичень утвердительно кивнул. — Он будет в учебном павильоне. Сегодня первый день обучения у приглашённых учеников. Оба промолчали, наслаждаясь мирным щебетом птиц. — У них в это время должен быть перерыв. Тебя никто не должен увидеть. Лань Иньли слабо улыбнулась. — Хорошо.***
Признаться честно, никто не ожидал, что все получится именно так. Тишина учебного павильона настраивала на обучение лучше любого другого метода. Строгий (и частенько придирающийся) Лань Цижень проходил взад и вперёд по классу, потирая свою бородку. Все приглашённые ученики сидели прямо, боясь даже шелохнуться — слава грозного учителя заставляла кожу покрываться мурашками, вне своей воли выпрямляя спину. Лишь один Вей Усянь сидел расхлябанно — по сравнению с другими учащимися — и заинтересованно смотрел на выход, ожидая конца занятия.— И пропадает в миллионах навек Когда-то самый дорогой человек...
Нежный лёгкий девичий голос был едва слышен, однако Вей Ин удивлённо замер. Как замер и Лань Чжань, что тоже его услышал.