День "Х" на "Эхо"

Тень, впитывая звуки, мягкой ватой ползла вдоль стены. Ветерок перебирал коготками по деревянным доскам палубы. Его глубокое ночное дыхание смущало уверенность корабельных фонарей. В ответ ему волшебные светила, посверкивающие под балконным потолком, то вспыхивали приглушенным оранжевым сиянием, будто диковинные плоды, овитые лиственными усиками, то угасали, звонко вибрируя в такт волнам ветра. Пернатые лохматые тени, рожденные на грани ветра и света, отплясывали свои шаманские танцы, то ли пугая, то ли завлекая Тень запутаться в пьянящем волшебстве, восходящем к полуночи. За бортом что-то с плеском шлепнулось о воду, и столб брызг звонко осыпался десятками черных жидких опалов. Тень обратилась в слух и застыла, вросла в стену. Городская Ночь полнилась голосами, подобно дну моря: они шушукались по углам ночных улиц, таились в капюшоне у надвигающегося грозового фронта и тихонько шуршали на палубах соседних кораблей. Тень встрепенулась и снова заструилась вдоль стены. Тонкая накидка неровно колыхалась на ветру, а волнение заскреблось по спине холодком, заставляя трепетать в жаркую летнюю ночь. Чем ближе ночная незнакомка на цыпочках подбиралась к высокой резной двери, тем сильнее дрожала. Спустя еще шаг ей удалось рассмотреть миллиметровую щель под дверью, откуда стрелой вырывалась узкая полоска света. Тень, долго и бесшумно выдохнув, потопталась кошачьими подушечками перед входом, подобралась, одернула накидку и вяло занесла кулак для стука, но тут же испуганно отпрянула. С той стороны громогласно взорвались несколько голосов, после чего лезвии света заметался чей-то жестикулирующий силуэт, а в довершение, кажется, даже сверкнула молния. Или может быть, это у Тени от страха потемнело в глазах. Рука еще пять раз вспархивала и безвольно опускалась. Накидка волновалась все быстрей, так что Тень стала почти неотличимой от теней, жмущихся к палубным углам. — Варда, я же совсем забыла о пертененевене па куле, он как раз сейчас должен войти в фазу аченья! — взметнулся отчаянный возглас в тихом напряженном гуле голосов. Слова прозвучали на уже знакомом Сиэлю языке — общем квенгелине, но фраза была столь непонятной, что юноша заподозрил неладное и уже было занес ногу для побега. Именно в этот момент дверь молниеносно распахнулась. Перед Тенью как стояла, так и застыла долговязая девушка в походном комбинезоне. — Ба. Таллириенец. — Уронила она и одним шагом отступила в сторону. В каюте за ее спиной сразу же воцарилась звенящая тишина, и голоса стражи на берегу, спорящей о бессмысленности последнего шахматного хода, зазвучали совсем рядом. — Входите, пожалуйста, мы как раз о вас говорили, — очень спокойно прочеканила ши в длинной накидке цвета стылого ночного неба с бокалом, наполненным чем-то ясно-зеленым, в руке. Ее голос прозвучал, как шелест вельветовой книжной обложки, а взгляд почти физически резанул настороженного Сиэля. Одновременно матовый и игольчато-острый, он за долю мгновенья приварил юношу к месту. Эти глаза, подумалось почему-то Сиэлю, живут двумя жизнями — одна снаружи, а другая, скрытая, бурлит в россыпи внутренних миров, под тридесятым дном. Собрав последние духовные силы, Сиэль сделал шаг вперед, как он был уверен, навстречу пропасти, сильно споткнулся и нерешительно замер, будто ожидая дружного нападения со всех сторон. Остался где стоял, не взирая на приличия, протолкнул воздух сквозь деревянные легкие, набираясь смелости для первого слова. Но так его и не произнес.  — Приветствуем вас на борту «Эхо». Вы пассажир нашего судна, и мы гарантируем вам безопасность и защиту, — проговорила огненно-рижая сидхи с резковатыми, по-звериному грациозными движениями, выдающими недюжинную, даже для эльдис, физическую силу. Девушка с мягкой ненавязчивостью взяла испуганного юношу под руку и заботливо усадила в гнездовину глубокого зеленого кресла возле камина. Спустя пару мгновений неловкое оцепенение спало, в каюте заметно посветлело, и лица команды расцвели приветливыми, но сдержанными улыбками. Девушка с синим хвостом, что-то раздраженно чертившая, когда Лир попал в каюту, встрепенулась, и будто опомнясь, порывисто вскочила из-за низенького столика, всплошь заваленного густо исписанными бумагами без единого белого участка. Синеволосая ши аккуратно опустила на стол рядом с креслом поднос со свежим имбирно-коричным печеньем, источающим брусничный флер успокаивающей магии. Сиэль скомканно поблагодарил, сконфужено укусил печенину за пухлый бок и сразу расслабился, внимая току живительного тепла, растекающемуся по жилам. Прячась за процессом угощения от потребности говорить, он случайно столкнулся взглядом с миниатюрной сидхи: свой островатый вздернутый нос она, отметил про себя Лир, всегда держала по ветру. Дева переводила выжидающий взгляд с лица на лицо и мимоходом вскипятила для гостя стеклянный чайник, пройдясь по его блестящему боку взглядом. Сиэль снова бросился путано и виновато благодарить, бормоча извинения за ночной визит, но его резко перебил ши в морионовой диадеме. Юноша суховато залюбезничал: — Не воспринимайте, пожалуйста, мой вопрос как проявление негостеприимства… но представители вашего народа перед посадкой на судно обычно сообщают о своем прибытии, чтобы судовые методисты успели обеспечить экипаж антивпечатлительной настойкой. Возможно, вы так и сделали, а нам случайно забыли об этом сообщить, — он сердито обрезал конец фразы и сверкнул глазами в пустую нишу над диваном, схожую с мягкой крепостью и заложенную, подобно фортификационным сооружениям, ворохом беспорядочно сбитых подушек и одеял. Лору на миг показалось, что по одеялам прокатилась дрожь, а за синей подушкой порывисто мелькнула чья-то остропалая рука, сотрясаемая мелкой дрожью. Нужно было что-то говорить, и, тщетно пытаясь овладеть голосом, отказывающимся появляться из сдавленного незримой лапой волнения горла, он бессознательно надел актерскую маску. — Пустота стылой ночью шла за мной на «Эхо», словно тень. Словно плененный осенним ветром лист, иссушенный, навеки утративший веру в приход весны, я искал последнее пристанище для гонимых миром душ… — лишающие рассудка интонации играли на струнах души, волнуя и околдовывая даже устойчивые к чарам сородича души эльдар. Душа притаившегося в нише Генри, остро нуждаясь в следующей дозе антивпечатлительной настойки, сорвалась в пропасть. Она неслась сквозь извивы пурпурного дыма, по касаемой к орбитам лиловых, танцующих в пушистом оперении из тумана, пронзаемого изогнутыми молниями, светил. — Мистер Сиэль, завтра по кораблям с обыском пройдется комиссия короната — городская полиция Альвиса гонится за «гонимыми миром душами», с коронариями-самоубийцами на счету. Кстати, единственный корабль в этом порту, не подлежащий обыску — это мы. Чтобы остаться нашим пассажиром, вам придется открыться для осанвэ и доказать, что не вы стали намеренной причиной самоубийства коронария, — как ни в чем не бывало перебила юношу ши в зеленой мантии. Пинком таллириенца из сцены еще никто никогда не сбрасывал. Сиэль почти почувствовал, как его тряхнуло, поэтому в ответ на вопрос эльдис прозвучала лишь тишина: губы юноши снова сковало морозным ужасом, перед глазами заплясали желто-малиновые огоньки, а сквозь тело медленно потек, разнося оцепенение, леденящий жилы свинец. — Бальзария, ты, как всегда, с места в виток, — примирительно заворковал ясноглазый эльдар со снежно-белыми волосами, отливающими ясным серебром. Его голос освещал перепуганное сощнание мерным утренним сиянием, и Сиэль сам не заметил, как его дыхание снова стало ровным. Если бы помощь не пришла, юноша уже скрутился бы калачиком прямо у всех на глазах и принялся рыдать — потрясение последних дней давало о себе знать. — Успокойтесь, если вы действительно не виновны, то можете называть «Эхо» временным домом. А я вижу, что вы не виновны, даже без осанвэ. «Так в хронику и запишем», — хмыкнула под нос черноволосая эльдис. — Так и запишем, — парировал снежноволосый. Сиэль успел украдкой взглянуть на эльдис и отметил, что она допивает свой шипучий напиток отнюдь не с поверженным видом. — Мистер Сиэль, доедайте успокаивающее печенье, и расскажите нам, что с вами произошло. Только, пожалуйста, эээ, менее драматичным способом, чем вы начали. Страх питает вашу магию, и против такого напора не устоять даже нам, — завершил седой юноша. Кутаясь в поддержку и защиту снежноволосого капитана словно в кокон, Сиэль, сбиваясь после каждого третьего предложения, поведал капсоставу историю своих мытарств за последние пол года. День раскрывался за днем вехами трагической пьесы. Юный актер задыхается от восторга: собирает книжки, грим и костюмы — завтра на рассвете начнется первое в жизни путешествие с бродячим театром в компании друзей детства. Вечером последняя репетиция — он играет шута с грустным сердцем. Новый, сложный образ, но он справится. Вторая неделя путешествия: за спиной шумит море оваций, сердце замирает в преддверии завтра, перед глазами мелькают лица обретенных в дороге друзей. Он засыпает на опушке чудесного леса, наблюдая за игрой путеводных духов в растрепанных кронах над головой: впереди целый мир, а приятели о чем-то шепчутся, и костер вторит им, весело потрескивая. Земля-колыбель мягко укачивает, травяной запах пьянит, на краю сознания шумит то ли трава, то ли голоса, слышно взрывы смеха. Мрачное подземелье, утро без памяти, тюремщики без лиц, требующие лишь одного — добровольно одеть браслет раба, неделя кошмара и побег без надежды на удачу, прятки в каталарских лесах. Тьма сменяется вспышкой полуденного света, слезами надежды: Альвирия, обращение к единственному коронарию, пребывающему в городе. Обещание защиты и надежный кров, совет магов, экспедиция на поиск злодеев. Все кончено. Пить успокаивающий чай с ароматным духом, забывать пережитое. Снова морозное дыхание в спину: вопреки талисману-защите от таллириенских чар, коронарий теряет рассудок, а в окно башни, приютившей юношу, заглядывает тень без лица. Побег. Грязная лачужка в порту, ампула с искристым лиловым ядом. В прозрачной жидкости переливаются алмазно-серые рысинки. Зачарованно смотреть, как они танцуют и менятся на солнце. Вынутая крышечка и последнее в жизни движение ладони, прерванное звучным гулом «придонной сирены» — в порт прибыл один из трех кораблей академии Розы Ветров. Чудесное спасение, когда силы уже осталось только на то, чтобы свернуться калачиком в углу и ждать смерти. Последний спектакль одного актера на берегу с зажатым в кармане ядом — если покажется тень. Деньги на портовой сбор и кудрявый эльдар за столиком — вы желаете стать пассажиром Эхо? Отправляемся в четверг, взойти можно завтра. Последняя ночь в порту, под бортом корабля, с ядом в исступленно оцепенелых пальцах. На борту, где никому из живущих в этом мире существ ничего уже не грозит, первый за пол года мертвецкий сон, прерванный лишь желанием услышать слова утешения и объяснение всего, что с ним произошло — команда академии ведь наверняка сразу поймет и расскажет, кто пытался лишить его свободы. Сиэль и сам не заметил, как умолк. И только затем обнаружил, что его уже успели укрыть тонкотканным желтым пледом, источающим ровное усыпляющее тепло. Магия чая растеклась по жилам, и Лор, выдохшись, с удивлением заключил, что все треволнения остались за бортом «Эхо». — Сиэль, я подозреваю, кто за вами шел. Сюда они не сунутся. А жаль, ведь мы сами за ними охотимся. Как давно вы проверяли ваш медальйон? — Сиэль услышал низкий голос эльдис, уличившую его в гибели в гибели коронария. — Э-ээ, он невредим… — Ты видишь? — быстро перебила его дева, обращаясь к эльдис с синим хвостом. — Простите, моя аспирантка как раз проходит незримые руны, а вас отметили именно такими, — торопливо уточнила она. — Да-а, «оборотень», без «орлиного мига» никак не заметить. Но кроме «следилки» ничего нет, — сосредоточенно отвечала та, склонившись над амулетом в форме завитушки на шее Сиэля. Правда, амулет был спрятан под одеждой, но синеволосой это, кажется, ничуть не мешало. — Ой, простите, я не хотела вас напугать, — спохватилась девушка, заметив, что на слове «оборотень» у Сиэля опять задрожали губы. — Ваш амулет просто перестает работать по ночам, видимо, так коронарий и попал под воздействие чар, — продолжила она. — Но он спал в другом крыле замка, — смутился Сиэль. — Ой, подождите, мы как-то раз засиделись за игрой в башни до полночи… — За вами шли, но наше поле уже на подходе к порту начало глушить их «следилку». Так они вас и упустили, — заключила черноволосая.