***
В государственном госпитале Нью-Йорка людно и довольно шумно. И Кайле стоит больших трудов сдерживать праведные возмущения. Потому что конспирация Тони не спасает совершенно. Да и глупо было надеяться, что обычные солнцезащитные очки — и пусть они стоят, как средненький дом где-нибудь в Мидл-Виллидж — спасут его персону от разоблачения. Да и кто не вызовет чрезмерного внимания в очках в восьмом часу вечера, когда солнце уже катится к горизонту. Тем более в помещении. Стоило ожидать, что у медперсонала возникнут вопросы. К Старку, в первую очередь. Хотя, надо отдать ему должное — сориентировался он быстро. Стал «старым другом ее давно почившей матери». Пришлось дополнять, что ее официальный опекун — который, кстати, действительно существовал по документам — отправился в очередную археологическую экспедицию. И она очень надеялась, что никому из слышавших эту историю врачей не придет голову написать жалобу в органы опеки. — С прошедшим днем рождения, кстати, — не особо-то воодушевленно вставляет вдруг оформляющий ее медбрат, и Кайла тяжело вздыхает, покаянно кивая в качестве благодарности. Тони рядом издает до странности необычный звук, и девушка, последние минут десять изучавшая настенные плакаты с разного рода памятками, закатывает глаза. — Почему ты не сказала, что у тебя был день рождения? — Старк спрашивает по-настоящему недовольно, и Кайле это даже кажется забавным. — Не видела смысла. — Не любишь отмечать? — Старк спрашивает недоверчиво, склоняя голову чуть ближе к ней, но Райс даже глаз в его сторону не скашивает. — Есть немного. — И почему же? Райс невольно вспоминает все те ужасно-унылые праздники, что мать пыталась организовать ей в условиях весьма аскетичной базы. Белые стерильные комнаты, в которых развешаны несуразные ленты с цветной бахромой, и гелиевые шарики, сиротливо жмущиеся к потолочным плитам. Изощренной конструкции торты, праздничные колпаки на головах маминых подчиненных, по лицам которых больше походило, будто они на поминках, чем на детском дне рождении… — Да так, как-то не прониклась, — она жмет плечами, оставляя все тоскливые картинки глубоко в воспоминаниях. Пусть хранятся там, нечего им делать в настоящем, а потому и озвучивать не хотелось. К моменту, когда Кайлу — стараниями Старка, разумеется — определяют в одиночную палату, самой девушке уже безбожно хочется спать, а потому она безмерно рада видеть вошедшего в двери врача. Была надежда, что все это недоразумение скоро закончится. — Добрый день, меня зовут Кристин Палмер, и я Ваш лечащий врач. Райс разглядывает миловидную улыбчивую шатенку и пытается не кривиться. Потому что с кресла в углу палаты Старк разглядывает ее лечащего врача почти плотоядным взглядом. Особенное внимание уделяя области пониже поясницы доктора. — Здравствуйте, док, — Кайла бросает в Тони убийственный взгляд и, когда мужчина поднимает руки в капитуляции, закатывает глаза. — Я Кайла. — Очень приятно, Кайла. Итак, в амбулаторной карте сказано, что у тебя было отравление морепродуктами. Тони в своем углу вольготно раскидывает руки по подлокотникам, но почти сразу подпирает подбородок ладонью. И то, как нервные пальцы миллиардера скользят по губам, Райс говорит очень о многом. — Да, я попробовала чудесное морское ассорти и мидии единственно, что я никогда не пробовала до этого. Так что грешу на них. Палмер кивает, записывая что-то в документах, и почти сразу возвращает Кайле внимательный взгляд. Серо-зеленый, светлый и пытливый. — Как давно произошло отравление? — Около двенадцати часов назад, — отзывается со своего места Старк. Что для Кайлы очень странно — Тони даже не пытается вмешаться в беседу сверх необходимого или любым другим способом дать о себе знать. Просто сидит и молча слушает. Райс бы поразилась до глубины души, если бы все внимание не было сосредоточено на скорейшем выходе из больницы. — Почему так долго не обращались в больницу? — немного недовольно интересуется доктор Палмер, не сводя с Кайлы строго взгляда карих глаз. — Потому что кое-кто считает, что бессмертен, — вставляет свои пять копеек Тони, и Райс стоит больших усилий не начать рычать. Кристин делает в карте необходимые пометки, недовольно качая головой, окатывает девушку еще одним строгим взглядом. — Отравление морепродуктами — одна из самых опасных напастей, мисс Райс. В любом случае хорошо, что обратились вообще, — последнее женщина произносит почти шепотом, скорее самой себе. — Что же. Сейчас я проведу общий осмотр, возьму у вас сбор на анализы, и в течение ближайших суток Вы пробудете под нашим наблюдением. Кайла вскидывается, переводя негодующий взор с доктора на Старка. — Сутки? Вы шутите? Мне уже почти замечательно, я нормально себя чувствую и вовсе не обязательно… — Халатное отношение к собственному здоровью не приведет ни к чему хорошему, мисс Райс, — тоном строгой учительницы чеканит Палмер, и Кайле приходится закрыть рот, чтобы не разразиться гневной отповедью. Мало ей было Старка, ворчащего весь полет до Нью-Йорка о ее наплевательском отношении к себе. Теперь вот еще одна шибко умная нашлась на ее голову. И ведь не объяснишь же им, что с подобным отравлением ее организм справляется максимум за 12 часов. Которые уже вообще-то прошли. — Я принесу необходимое оборудование, и мы соберем образцы. Перед выходом док кивает Старку, тот кивает в ответ, а как только дверь за женщиной прикрывается, Райс позволяет себе запустить в миллиардера подушкой. — Ну и какого черта? У нас не было уговора, что я буду торчать здесь черт знает сколько времени. — Спокойнее, дорогая, это просто перестраховка. Уверен, твое начальство не будет против, если ты сделаешь все для того, чтобы не умереть. И ей приходится сдаться. Потому что что-то в лице Старка словно намекает ей — она уйдет отсюда только с помощью своих способностей. Иными путями Тони ее не выпустит. — Ты сам-то давно проходил обследования ради перестраховки? С твоим образом жизни стоило бы, — Райс и сама замечает, как желчно и почти неблагодарно звучит ее нападка, но ничего с собой поделать не может. Просто меньше всего она хочет задерживаться в больнице. Сдавать кровь на анализы или выполнять кучу других утомительных процедур. Ей хватает отряда медиков и светил науки на базе, где ее регулярно осматривают и буквально по атомам исследуют каждые три месяца. И она совсем не была уверена, что новости обрадуется Фьюри, которого стоило бы оповестить как можно скорее. — Мое здоровье, это мое дело, — безапелляционно заявляет Старк, суровея лицом. — А мое здоровье, значит, не только мое, но и твое дело? — Если ни ты, ни кто-то другой в твоем окружении не может об этом позаботиться, выходит, что так. Кайле очень хочется стукнуть Тони. Больно, чтобы до звездочек перед глазами. Может, хоть тогда его гениальные мозги встанут на место, а функция «заботливый дядюшка» выключится за ненадобностью. — Ты можешь ненадолго оставить меня? Мне нужно позвонить на работу, чтобы объясниться. Тони ехидно улыбается, неторопливо поднимаясь на ноги. Оправляет лацканы дорогого, стильного пиджака, надетого поверх обычного черного лонгслива. Поднимает с пола брошенную Кайлой подушку, кидая ее в ноги девушки. — Взять тебе кофе? — учтиво интересуется почти у самых дверей. Ей стоит больших усилий не морщиться, потому что его чрезмерная, едва ли не демонстративная забота за последние сутки начинает набивать оскомину. Меньше всего в этом общении ей хотелось, чтобы Старк изображал из себя вот этого вот трясущегося над ней папочку. — Нет, спасибо. — Уверена? Сгоняем с Хэппи до Тобис-Эстейт, — Тони медово улыбается, стоя в открытых дверях и, должно быть, всеми силами испытывает на прочность терпение Райс. Потому что не заметить по ее насупленным бровям и плотно сжатым губам степень недовольства было бы очень сложно. — Нет, спасибо, — едва ли не по слогам цедит девушка, до побелевших костяшек сжимая в кулаках белые накрахмаленные простыни больничной койки. И только когда за посмеивающимся гением закрывается дверь, Кайла позволяет себе тихо проматериться. Даже на русском, подражая Наташе в моменты недовольства. Ситуация отстойная, с какой стороны ни посмотри. Она и так позволила себе два дня отсутствовать на базе. И если эти два дня стройно вписывались в ее запланированный график, то вот неопределенное количество времени, требуемое для предстоящего лечения, уже в планы не входили. Вряд ли, если она не успеет привести себя в форму до конца недели, Брок удовлетворится объяснением, что она провалялась в больнице лишние пару суток. — Директор Фьюри? — она честно старается не допускать в голос заискивающих ноток, но почти уверена, что на том конце темнокожий мужчина уже утомленно закатывает глаза. — Только не говори, что вы со Старком упились настолько, что умотали в Австралию и тебе требуется еще пара суток, чтобы вернуться, не вызывая подозрений. — Это было бы неплохой уткой, но боюсь, Вы бы не поверили, — со смирением обреченного на смертную казнь замечает Кайла. — Верно. В конце концов, жучок показывает, что ты в Нью-Йорке. Отравление серьезное? В первые пару секунд Райс отчаянно хочется уточнить, каким именно образом Фьюри пребывает в такой поразительной осведомленности, но вовремя прикусывает язык. Ник является директором Щ.И.Т.а, имеющего доступ к просто колоссальному цеху по добыче информации самого разного толка, а они с Тони не в подпольной клинике на краю Мексики. Да и в конце концов, она одна из самых ценных сотрудников за счет своей потенциальной функциональности. Странно было бы, если бы ее выпустили из виду хоть на секунду. Накладки, конечно, случались, но в основном из-за ее же безалаберности. — Я уже почти нормально себя чувствую, — устало признается девушка, понимая, что молчит слишком долго. — Чтобы не вызывать много подозрений и не породить у Старка лишних вопросов, пробудешь в госпитале до завтрашнего полудня. Я скажу Коулсону, чтобы отправил кого-нибудь подменить образцы крови. Постарайся за это время не влипнуть в новые приключения. — Так точно, директор. Она еще какое-то время держит у уха телефон, пытаясь угадать, было ли в голосе мужчины хоть что-то, намекающее, что он сильно недоволен. Но ни одного веского довода не находится, и, когда доктор Палмер возвращается с целой кучей разных вакуумных пробирок, Райс удается примирится с происходящим. Четырех дней вполне должно хватить, чтобы в субботу Рамлоу не слишком сильно размазал ее по матам.***
Райс раздраженно гипнотизирует ночную улицу за стеклом больничного окна и пытается справиться со стихийным желанием дать отсюда деру. То спокойствие, что ей удалось поймать накануне вечером, ближе к полуночи сошло на нет. И причиной тому была элементарная нелюбовь ко всему, связанному с медициной. Знал бы кто-нибудь, как сильно она ненавидит сдавать кровь. Или терпеть дурацкий свет из портативного фонарика, направленного прямо в глаза. А что уж говорить про отвратное медицинское меню, которое доктора почему-то поголовно считали полезным и питательным. Лично Кайла не видела ничего полезного в бесформенной бурде, от одного вида которой снова начинало мутить. Она, конечно, могла с боем прорываться на выход. Могла зайти в кабинку туалета — единственное место в больнице, не напичканное камерами — и просто перенестись на базу… Могла бы, но не стала. В первую очередь из-за нежелания объяснять Фьюри собственную тугоумность. В конце концов, Ник крайне не любил мысль даже теоретического рассекречивания ее способностей. — Мисс, Вам известно, что после отбоя пациенты должны находиться в своих палатах? — Райс вздрагивает от глубокого мужского баритона, неожиданно раздавшегося за спиной, но оборачиваться не спешит. — Я ходила к автоматам, — честно признается Кайла, надеясь, что местный блюститель порядка оставит ее в покое. — Я думал, девушки вроде Вас не едят после шести всякую калорийную гадость, — незнакомец замирает рядом с Райс, так же расслабленно вглядываясь в темноту за окном, и девушка наконец поворачивает голову, чтобы рассмотреть собеседника. Высокий, почти на голову выше нее. Темноволосый и… Странный. Райс пыталась понять, нравятся ли ей непривычно вытянутые, слегка угловатые черты лица мужчины, и никак не могла определиться. — «Девушки вроде меня»? — она насмешливо кривится, исподволь поглядывая на медицинского работника. — Следящие за собой. У Вас ухоженные волосы, маникюр, кожа без особых изъянов, свойственных Вашему возрасту, — он прерывается, словно что-то обдумывая. — Хотя последнее может относиться к хорошей генетике. Райс цепляет странная манера речи мужчины. Неторопливая, словно каждое слово мужчина предварительно взвешивал, прежде чем озвучить. А еще Кайле показалось, что данный представитель медицины безмерно собой любовался. И, возможно, даже сам не отдавал себе в том отчета. Просто было что-то такое в его манере говорить и держаться. Какое-то странное, навязываемое чувство важности человека перед тобой. Старк, к примеру, был другим — тоже непомерно самодовольным, но во всем, что делал или говорил Тони, нет-нет, да проскальзывала четкая нить «безразличия» к чужому мнению. А вот в представшем перед ней докторе явно чувствовалась нужда быть признанным по всем параметрам. — А Вы, значит, большой эксперт в девушках? — не без иронии уточнила Райс, отрывая внимательный взгляд от занятного профиля, причудливо расцвеченного ночным освещением больничных коридоров и огнями улицы. — И в них тоже, — мужчина улыбается ей, иронично и снисходительно, на секунду устанавливая зрительный контакт. — Но Вам стоит вернуться в свою палату. Сегодня дежурит Джонатан, а он очень нервничает, когда пациенты не соблюдают режим. — Я-то уж подумала, что дежурный Вы… — Нет, я просто задержался на работе. Такое иногда бывает в моей практике, — самодовольно бросает незнакомец, складывая руки за спиной и выжидательно гипнотизируя Райс взглядом светлых глаз. Коротко кивнув на прощание, Кайла разворачивается и неторопливо удаляется в сторону своей палаты. В одном мистер доктор был прав: ей не стоило нервировать персонал больницы своим неповиновением. В конце концов, единственный, кто был виноват в ее здешнем пребывании, — она сама. И самую малость — неугомонный, непрошибаемый Старк с неожиданно проснувшимся чувством ответственности. Разобраться бы еще, как обратно усыпить эти совершенно лишние порывы Тони.