***
— Отправила Старку подарок? Райс удивленно вскидывает брови, отводя прямой удар Наташи. То, что русская шпионка вообще знала об этом, было странно. Хотя бы потому, что Романофф отсутствовала на базе почти полтора месяца, вплоть до вчерашнего утра. — Откуда ты?.. — Это моя работа — знать все, — Нат предпринимает попытку сделать подсечку, но Райс отпрыгивает в сторону, тут же пытаясь хорошенько пнуть по той ноге, что женщина выбросила в ее сторону. — Это пугает, — Райс улыбается, выполняя серию ударов, но Нат отводит каждый из них красиво и легко, и все, что остается Кайле — поскорее убраться из зоны удара, который следует почти незамедлительно. Кайла действительно отправляет Тони подарок сегодняшним утром и с замиранием сердца ожидает реакции, потому что собирала окончательный вариант подарка собственными руками. Небольшой коробок, в однотонной оберточной бумаге — в цвет глаз Старка, с таким же золотисто-висковым блеском — с ярко красной лентой, повязанной в бант. А внутри маленький серебряный кулон в виде анатомического сердца. Не той жалкой пародии, больше напоминающей плюшевую задницу. Мистер Кришевич даже шестеренки вставил в местах, где у живого органа должны быть сосуды. И все это великолепие Райс дополнила двумя фотокарточками с их круиза на Кубу. Не самой удачной поездки, но все-таки единственной, а потому очень знаковой для Кайлы и, она надеялась, для Тони тоже. — Ты ведь помнишь, что мы завтра уезжаем? — как бы невзначай интересуется Нат, когда Райс разматывает с кулаков эластичные бинты. Тренировка окончена, и девушка с чистой совестью может позволить себе душ. В конце концов, на сегодня физических нагрузок больше не предвидится. — Ну да. К чему клонишь? — Я просто хочу, чтобы ты помнила, что едва ли сможешь посетить вечеринку Старка, — Романофф пожимает плечами, но настороженно подбирается, когда замечает взгляд Кайлы. А взгляд этот контролировать удается с трудом. Что-то неприятное ворочается в груди, на уровне солнечного сплетения. Скользкое и темное. Он не сказал ей. Ни словом не обмолвился, а вот Нат уже знает. Значит, где-то в узких кругах люди получили приглашения на автопати. Обида вспухает в груди душной, всепоглощающей волной, и девушке стоит больших усилий сохранить остатки невозмутимости на лице, потому что взгляд старшего агента очень уж внимателен. — Может, он просто еще не успел тебе сказать? — осторожно предлагает Наташа, следя за тем, какими рваными, резкими стали движения Кайлы. Как едва заметно суетливыми стали движения, пока она разматывала на левой руке бинт. Как сошлись на переносице брови. Для Романофф эмоции девушки были так же очевидны, как надпись на футболке Райс, гласящей, что женщины правят миром. Она покидает тренировочную комнату молча, старательно загоняя обиду поглубже на задворки души. Даже если Тони действительно забыл или не собирался ей говорить — разве он не имел на это права? Кайла тщательно пытается закрепить в голове мысль о личных границах Тони, о его праве видеться с теми, с кем хочется, и далеко не всегда звать ее для компании. Да и в конце концов — приглашать ее на вечеринку, где будет куча народу, способного не так интерпретировать появление Кайлы в обществе Старка, было бы глупо. Последняя мысль утешает чуть лучше, но до конца избавиться от тревожного, неприятного чувства не удается даже сильным напором ледяной воды. Когда Райс покидает душевую, то чувствует себя уже почти безмятежно. Старая добрая медитация, снабженная контрастным душем, помогает справиться с эмоциями. Сложно думать о чем-то постороннем, когда по ощущениям твоя кожа то вот-вот облезет, то буквально в следующую секунду покроется льдом. Телефон, позабытый на столе с самого утра, вздрагивает вибрацией входящего сообщения, и Райс, осторожно промакивая влажные волосы полотенцем, торопится к девайсу. В уведомлениях красуется внушительная цифра о восьми пропущенных от Старка звонках и порядком десяти сообщений от него же. Райс недружелюбно кривится, чувствуя, как поднимает голову улегшаяся было обида. И первая мысль зашвырнуть телефон молча куда-нибудь в угол, а завтра улететь с Наташей в Чехию, кажется очень соблазнительной. Но Кайла всего лишь вперяется угрюмым взглядом в потолочную лампу, давая себе время успокоиться вновь и настроится на беседу. Миролюбивую, без налета претензий и невысказанных обид. Вряд ли Тони оценит, если она в духе двинутых пустоголовых блондинок, коих у него было немерено, начнет что-то ему беспричинно предъявлять. «Подарок просто чудо. Я оценил». Райс кривит губы в улыбке, пытаясь предположить, не кроется ли за этим коротким сообщением, самым первым из списка пришедших, сарказм. «"Первому в жизни другу" — это так мило, Райс. Я сейчас прямо расплачусь. Но качество фоток отстой, уж прости». «Ты в курсе, что это нечестно — отправлять подарок без указания обратного адреса? Я, может, тоже хочу сделать тебе подарок на Рождество. И что прикажешь делать? Выслеживать Санту, чтобы проконсультироваться на вопрос твоего проживания?» «Ты опять молчишь… Супер». «Меня мучает вопрос, Кай. Сердце на подвеске — оно как бы символизирует твое сердце или мое? Потому что если твое, то это мило. Но не сходится». «А если оно символизирует мое — то я могу и обидеться. Оно у меня, если верить лечащему врачу, вовсе не железное». «Чертовски раздражает, когда ты просто молчишь. Будто у меня нет других дел, кроме как безответно настрачивать тебе, как прыщавый подросток своей безответной любви… Джарвис, сотри запись…» Кайла давится смешком, уже не чувствуя того неприятного кома в груди. Она с удобством устраивается на узкой койке, подкладывая под спину подушку. Зарывается пальцами в короткие, влажные локоны и, методично перебирая их пальцами, читает следующие сообщения: «На самом деле я хотел сказать, что планирую закатить вечеринку. Ты могла бы прийти». Она жмурится, окончательно и беспощадно убивая в себе даже маленький намек на обиду. Старк звал ее. Просто она, как самая настоящая блондинка, забыла телефон, а Старк не умеет общаться телепатически. «Если принарядить тебя поцивильнее и накрасить, то даже сможешь сойти за восемнадцатилетнюю. В крайнем случае, можно будет сказать, что ты какая-нибудь внучатая племянница Стейна. Обадайя обещал, что, если я буду хорошим мальчиком под конец года, он выполнит пару моих мелких желаний…» «Боги, чем можно заниматься так долго, чтобы забыть про путь к телефону?» «Ты в курсе, что на одном из фото у меня совершенно дебильное выражение лица? Ты вполне могла бы заработать на ней, продав какой-нибудь бульварной газетенке». Кайла смеется, вспоминая последнее из трех фото в подарочной коробке. Старк там и вправду вышел донельзя смешным. Совершенно не похожим на того, кто смотрел на читателей Форбс с обложки июньского выпуска. Впрочем, Тони преувеличивал, и в некоторых желтых сми публиковали и не такие кадры с его участием. Взять хотя бы одно из фото, на котором мужчина пьяный то ли спит, то ли медитирует на груди какой-то дамы с любовью к ботоксу и силикону. «Я не смогу составить тебе компанию — улетаю на задание. Заберу подарок, когда вернусь», — Кайла добавляет в конце улыбающийся смайлик и не раздумывая отправляет ответ. И в течении долгих трех минут сидит в молчании, с глупейшей улыбкой на лице разглядывая экран мобильного в ожидании ответа. «Задание под Рождество? Твое начальство в курсе, что в Рождество не работают даже эльфы Санты?! Кошмар какой-то. Тебе вообще обязательно ехать?» Она морщится, несколько раз перечитывая сообщение, и ей честно кажется, будто за буквами скрывается старково недовольство. Не впервой камнем преткновения между ними становится ее работа… «Тони, работа есть работа. Давай не будем ссориться перед праздником? Спокойной ночи». Она остервенело взбивает подушку, осознавая одну простую истину: когда она вернется, должна будет поговорить со Старком. О том, что она нуждается в своей работе. Что ей это отчасти даже нравится, если не брать в расчет моменты, когда приходится убивать людей, пусть и плохих. И что если Тони хочет продолжить это общение, то должен будет принять действительность без попыток промыть ей мозги. «Будь любезна вернуться живой».***
Прага кажется Кайле городом из сказки. Особенно, когда они с Нат оказываются в старом центре в девятом часу вечера, когда улицы залиты золотисто-желтым светом фонарей. Шестиэтажные дома, окрашенные преимущественно в светлые тона, красные крыши. Брусчатка вместо привычного ровного асфальта. Прага даже пахла по-особенному, пусть и не всегда приятно. — Почему я не могу просто телепортировать его в конспиративную квартиру и дело с концом, — Кайла дышит на стекло заднего сидения, флегматично вырисовывая маленькие спиральки и откровенно скучает. Они с Нат тоскуют в длиннющей пробке вот уже минут двадцать, и Райс откровенно задолбалась париться в своем рабочем костюме. Кондиционер в подержанной иномарке приказал служить долго и сломался, как только они выехали с салона по прокату, а шлем, что способен хоть немного освежить воздух, надевать было бы слишком палевно в машине без тонированных стекол. — Не хотелось бы рисковать, — отстраненно отзывается Нат с места водителя, и Кайла видит в зеркало заднего вида, как рыскают зеленые глаза шпионки по окрестностям, выискивая предполагаемую угрозу. — А возя свидетеля в обычном мини-купере мы, по-твоему, не рискуем? — она скептично кривится, подпирая голову кулаком и с легкой завистью следя, как какой-то парень, проходящий по тротуару, неторопливо жует собственный бургер. — Напомни, какой у тебя процент безопасного перемещения других лиц? — Романофф бросает в зеркало ироничный взгляд и тянет пухлые губы в кривой, далеко не веселой улыбке. Девушка раздраженно дергает плечом, не желая озвучивать и без того известные Наташе данные. Шестьдесят восемь целых тридцать шесть сотых процента успешного перемещения других людей это не сто. Но ведь такая цифра обрисовывается целым рядом условий. — Кто виноват, что чаще всего я проворачиваю перемещение других в стрессовой ситуации? — вяло огрызается она после минуты молчания. — Насколько я знаю, после последней «безопасной» попытки в стенах тренировочного корпуса, добровольцу пришивали пальцы. И два из четырех до сих пор плохо слушаются. — Это было полтора года назад… Райс окончательно сникает, вспоминая тот кошмарный день. Один из худших в ее жизни. Когда она совершенно случайно навредила человеку, не являвшемуся ей врагом и никак не угрожавшему ее жизни. Хуже, пожалуй, был только день смерти матери. И да, Нат была права. В большей степени телепортация других давалась ей откровенно хреново. Кайла могла с одинаковым успехом как перенести целого человека, так и забыть пару его важных конечностей. И это было действительно сложно — рассчитать, сколько энергии нужно выплеснуть за пределы тела, чтобы этого хватило на целого человека. И ведь в мозгу не высвечивается иконка с точными данными… После последнего случая никто из сотрудников организации не хотел становиться добровольным подопытным, а Щ.И.Т. настаивает, заключив, что пока она может тренироваться на врагах. Нужно ли говорить, что с врагами Кайла даже не пыталась сработать чисто и не травмоопасно? Они с Романофф забирают мистера МакАдамса из небольшой квартирки в районе Кржижиковых фонтанов, и все время, что они проводят в небольшом, сером мини-купере, мужчина нещадно потеет и затравленно озирается по сторонам. Задание достаточно ответственное — сохранить жизнь важному свидетелю. Райс знает только, что за МакАдамсом охотится Гидра, и этого вполне достаточно, чтобы быть максимально вовлеченной в процесс. Она пристально следит за всеми машинами, проезжающими мимо по узким и широким улочкам, вглядывается в лица людей, мимо которых они проезжают. Мониторит крыши домов. Однако это оказывается недостаточно. Когда на шоссе по дороге из города в их машину на полном ходу врезается черный внедорожник, Райс не удается сдержать недоуменного возгласа. Ремень безопасности больно врезается в ключицу и ребра, пока Нат сдавленно матерится на русском, изо всех сил держа руль и пытаясь выправить ход их машины. МакАдамс рядом с Кайлой трусливо поскуливает, цепляясь пухлыми пальцами за ручку над дверью, и девушка раздраженно стирает с лица капельки крови из мелких порезов от рассыпавшегося стекла. Удар пришелся как раз с ее стороны и только чудом металл помялся недостаточно, чтобы травмировать ее серьезнее. — Это они? — она рывком оборачивается, пытаясь высмотреть в потоке едущих за ними машин преследователя. Но ночная трасса и яркие всполохи фар мешают сосредоточиться. А потом на повороте наемник — патлатый хмурый мужчина за рулем — таранит их сзади. — Держитесь! — коротко рычит Романофф, и Райс напрягается всем телом, хватаясь за ручку в дверях и упираясь ногами в пол. Они врезаются в ограждение дороги, без труда пробивая тонкий металл и улетая с холмистого склона ближе к лесу. Тряска такая, что Кайле с трудом удается не прикусить себе язык, и истошный крик мужчины под боком раздражает до неимоверности. Она уже почти готова схватить МакАдамса за руку, чтобы телепортироваться куда-нибудь подальше, когда капот их машины встречается с крепкой елью и подголовник переднего сидения, несмотря на свою мягкость, жестко и немилосердно встречает лоб девушки, а ребра в очередной раз взрываются порцией неприятной боли от рывка ремня безопасности. Она приходит в себя раньше Нат на несколько минут, и боль в купе с осознанием причастности противника к Гидре играет с ней злую шутку. Разум словно отключается, оставляя вместо себя пульсирующую алую пустоту. Кайла выбирается из машины короткой телепортацией, опирается дрожащей рукой на помятый от удара багажник и сгибается, силясь вернуть ровное дыхание. Ребра сковывает непрекращающаяся ноющая боль, но это не останавливает, когда на вершине склона возникает темная внушительная фигура. Кайла рычит, чувствуя на губах пузырящуюся кровь, на пару ударов сердца пристальнее всматривается в приближающегося врага, а потом бросается вперед. Уходит в телепортацию, надеясь с наскока налететь на их противника. Только налетает на выставленный, словно стальной, кулак, немилосердно врезающийся ей в и без того травмированные ребра. Патлатый мужик отшвыривает ее, как котенка, и словно совсем не удивляется, что девчонка, еще мгновения назад находящаяся от него почти в двухстах футах, оказалась прямо перед ним. Райс налетает на небольшие камни спиной, морщится от боли и успевает заметить, что Нат к тому моменту успевает выбраться из салона и сейчас прицеливалась в сторону неумолимо приближающегося врага. Пять следующих друг за другом выстрелов не приносят никакого результата, разве что мужчина начинает едва заметно прихрамывать на правую ногу — последний выстрел Романофф делает по ногам, понимая, что левая рука, выставленная перед лицом, каким-то чудом спасает голову мужчины от пуль. Кайла падает в телепортацию прямо из положения лежа, приземляясь наемнику на плечи, плотно сжимает бедра вокруг мужской шеи и вытягивает с рукава хромированную удавку. Мужчина под ней хрипит, когда нить впивается в горло поверх черной ткани амуниции. Но это длится недолго, и, когда железная рука хватает ее за голень, больно впиваясь даже через плотный сапог, Райс вновь отправляется в короткий, немилосердный полет. Только вот в последний момент мужик успевает что-то прицепить к груди ее костюма. Маленькое, круглое и сверкающее красным. А в следующий миг это что-то с оглушительным хлопком взрывается прямо у нее на груди и последнее, что Кайла помнит, это короткий полет спиной вперед и мимолетную вспышку боли на пояснице. На смену ярости и красным всполохам гнева перед глазами приходит умиротворяющая, гулкая от тишины темнота.***
Райс приходит в себя в светлом кабинете реанимации, мутным взглядом пытаясь разглядеть слишком яркую обстановку и понять, где она. Все тело болит и ноет, и ей требуется время, чтобы вспомнить причину этих прекрасных ощущений. Потому что это явно больнее, чем после всех тренировок с Броком разом. Больнее, чем после всего, что было с ней прежде. — Очнулась? Фьюри в дверях одиночной палаты хмур, как грозовая туча, и взгляд единственного глаза приковывает к кровати похлеще бетонной плиты. — Что случилось? — Кайла давится воздухом, потому что связки, отвыкшие воспроизводить звуки, стягивает неприятным спазмом. — Вы с Романофф провалили задание, вот что случилось, — коротко и зло припечатывает директор, проходя в палату и вольготно устраиваясь на стуле возле больничной койки. Она не торопится задавать вопросы — знает, что и без них ей все выдадут, пусть и не в самом комплиментарном стиле. А потому покорно ждет, стараясь не отводить взгляда от сурового лица начальника. — Ты, столкнувшись с серьезной опасностью, вместо того чтобы позаботиться о безопасности подзащитного и дать Наташе возможность действовать, сломя голову полезла в самое пекло. В итоге: у тебя стертые едва ли не в труху ребра, проткнутые в нескольких местах легкие, на груди, шее и части лица ожог четвертой степени от взорвавшейся на груди гранаты и пробитая каким-то штырем почка. И как следствие — двухмесячная искусственная кома, в течение которой я не раз слышал предположения врачей о том, что ты не оклемаешься. Фьюри, сцеживающий слова сквозь плотно сжатые зубы, замолкает на короткое мгновение, давая девушке возможность переварить все услышанное, и Кайла старается не показывать, как сильно желание заглянуть под больничную сорочку. Как хочется стянуть с груди плотный слой бинтов и лично посмотреть, насколько все плохо там, под стерильной белизной. Вместо этого она крепче стискивает пальцами простыню и понимающе кивает, чтобы хоть как-то дать понять, что готова слушать дальше. — Когда тебя утянуло в обратную телепортацию, Романофф пришлось самой справляться с ситуацией. Но, к сожалению, противник выстрелил в свидетеля через нее. МакАдамс скончался от попавшей в печень пули. Кайле хочется спросить, как именно получилось так. Но она знает, что, если только попробует спросить о чем-то подобном, Фьюри убьет ее. Лично придушит, не утруждаясь поиском оружия. Видит это в его горящем яростью глазу. — Ты должна была быть там, — гневно отрезает мужчина, глядя в ее виноватые глаза. — Должна была рискнуть в крайнем случае и убрать свидетеля подальше от опасности. А вместо этого что? Какого хрена это вообще было? Райс молчит, опуская голову и впиваясь увлажнившимся взглядом в больничные простыни. Она понимала, что в случившемся ее вины больше, чем чьей-либо еще. Оправданий не было. Она поступила как полный профан, отринув всевозможные инструкции и логичные планы, и просто пошла на поводу собственных эмоций. Просто явление одного из прихвостней Гидры стало ее триггером. Все связанное с Гидрой всегда было ее триггером. — Я знаю, каково это, Кайла, — неожиданно спокойный, почти мягкий голос мужчины заставляет Райс удивленно вскинуться, внимательно всматриваясь в лицо начальства. — Поверь мне, знаю лучше многих. Но также я знаю, что с этим можно бороться. Переступать через эту оглушающую и ослепляющую ненависть и действовать рационально. Ты же пошла на поводу у собственных чувств и из-за этого едва не погибла сама, подставила напарника… Человек погиб, Райс. Плохой ли или нет, но он мог стать ключом к целой прорве информации об ублюдках вроде того, что встретился вам на том шоссе. Девушка сжимает зубы почти до скрипа, впервые за время диалога в полной мере осознавая, что именно она натворила. И как бы отвратительно это ни звучало, но ей не стыдно. Точнее, не настолько, насколько должно было бы. Куда сильнее оказалось сожаление об упущенной информации, которая могла помочь найти убийц матери. Она была так чертовски близко, как еще ни разу за последние годы. И сама же смыла эту возможность в водосток. — Я мог бы отстранить тебя снова. Прочитать целую лекцию, — он тяжело вздыхает, закидывая ногу на ногу и складывая смуглые руки на животе. Насмешливо и зло хмыкает собственным словам. — Но я не стану. Живи с этим, и, может, на ближайших миссиях осознание этой ошибки сослужит тебе службу. А пока — позвони своему Старку. Он бывает раздражающе истеричен в собственных желаниях докопаться до интересующей его информации.