***
Кайла легко перемахнула через высокий забор, поймала брошенный Андером рюкзак с инструментами и внимательно осмотрелась, дожидаясь, пока напарник так же минует кованное ограждение особняка. Они выехали на дело чуть больше получаса назад. Крис остался в фургоне, терпеливо ожидая, когда они устранят внутри всю охрану и откроют ворота, а Кайла и Андер только что вполне успешно проникли на территорию. И, хотя в обозримом пространстве Райс не наблюдала движений, она прекрасно знала, что чуть дальше, буквально за углом, двое охранников переговаривались о чем-то отвлеченном, а с другой стороны — трое больших кане-корсо жадно поглощали мослы. — Разделимся? — Райс протягивает мужчине сумку, улыбаясь от уха до уха, что, впрочем, не было видно под плотной маской. — Да. Они не мешкают — Кайла шагает в ту сторону, где должны обитать охранники, Андер же шагнул в сторону, где ближе всего была первая троица псов. Это задание проходило даже проще, чем она себе представляла. Методичное курсирование по территории, следование за голосом Сельви в наушниках, что любезно оповещала, где и сколько именно находится охраны. Буквально за двадцать минут они с Парье успешно очистили территорию, погрузив всех в крепкий сон с помощью обыкновенных транквилизаторов. Если бы Кайле предложили дать оценку течению этого дела, она бы охарактеризовала это как одно из самых легких на своей памяти. — Я у комнаты сокровищ, — зовет наконец француз, когда Райс неторопливо курсирует по смежным комнатам для гостей, изучая висящие на стенах картины и золоченые канделябры на стенах, пытаясь понять чужую склонность к пафосу и помпезности. К примеру, Старк был не в пример богаче Робрека, но даже близко не пытался окружить себя этими цацками и шиком. Хотя справедливости ради и Тони любил вбухивать непомерные деньги в собственный быт. Делая упор на технологичности, нежели на броской роскоши. Кажется, при сборе сокровищ они немного перестарались. Это стало понятно, когда помимо пары наборов запонок и той самой диадемы, которую Кайла выбрала себе в качестве «приза», во вместительные мешки полетело все прочее. Часы, кольца-печатки, броши, богато украшенные ножны какого-то клинка, и прочие украшения, которых изначально не было в их списке целей. И, хотя Кайла не собиралась брать больше положенного, когда Андер потянулся за дорогими часами, она поняла, что просто не может остаться в стороне. Просто, потому что молодая воровка не может, вломившись в богатенькую коллекцию, просто взять что-то одно и уйти. Если уж действительно была воровкой, а не подозрительной личностью со смутными планами. Так что к машине с Крисом они выходили с полными мешками, набитыми самой разнообразной добычей. И Райс почти не удивилась, когда в салоне пикапа, стоило ей устроиться за сидением Криса, Андер притянул ее к себе и смачно поцеловал в губы, напрочь игнорируя и округлившиеся глаза на девичьем лице, и малость вильнувший ход машины. Этот день наконец подошел к концу, как и эта миссия, и Райс отчаянно надеялась, что и вторая часть ее долгого путешествия пройдет так же беспроблемно. Но планам не суждено сбыться в том виде, в котором хочется. Кайла едва не падает, когда Сельви налетает на нее, запрыгивая буквально с ногами и руками, больно и совсем не осторожно прижимая голову Кайлы к необъятной груди. Райс пошатывается от неожиданности, смещает центр тяжести, чтобы не рухнуть, обхватывает девушку за талию и старательно пытается выползти из чужого бюста, чтобы сделать глоток спасительного кислорода. — Мы такие молодцы! — сошедшей с ума сиреной воет Кинделл, шумно спрыгивая на пол и выхватывая у идущего за всеми Криса мешок с добром. Райс перехватывает смеющийся взгляд Парье и неловко улыбается в ответ, продвигаясь в сторону кухонного гарнитура. После достаточно напряженной в плане аккуратности миссии ей очень хочется кофе и под горячий душ. Просто чтобы смыть с себя напряжение крутым кипятком. О чем она практически сразу оповещает, стоит половине кружки горячей арабики наполнить желудок, а Сельви по-хозяйски вытряхнуть содержимое всех пяти мешков на большую, двуспальную кровать у окна. Когда Кайла замирает перед запотевшим зеркалом, чтобы стереть с того конденсат, на плечо опускаются чужая, прохладная по сравнению с ее распаренной кожей, рука, а на второе приходится трепетный, осторожный поцелуй, от которого все внутри Кайлы обмирает и проваливается куда-то в пятки. Андер не торопится, отстраняется в полной тишине, не собираясь, видимо, ни звуком пояснять, что именно забыл здесь в этот момент. Опускает на ее голову что-то небольшое и достаточно увесистое, плотно прижавшее влажные пряди к макушке. И тянется через ее плечо, чтобы вместо нее стереть испарину с зеркала широким, размашистым движением. Она замечает и свое раскрасневшееся совсем не эстетично лицо, и вьющиеся мокрые пряди некогда белых волос, сейчас посеревших от влаги. И то, как стоящий за спиной мужчина жадно оглядывает ее обнаженные плечи. Руки против воли крепче прижимают к груди черное полотенце, пока Андер поднимает и одними кончиками пальца ведет вдоль плеча к изгибу шеи, вглядываясь в отражение ее глаз. Почти глаза в глаза. До того пробирающе и интимно, что Кайла против воли сбивается с ритма дыхания. Она разглядывает себя внимательно. Точнее то, как белое золото красиво сверкает в мокрых волосах, и понимает, что внутренности скручивает от подступающего возбуждения. Неясно, что из увиденного больше распаляет ее — символ успешного окончания миссии на ее голове, коронующий ее роскошным блеском, или Андер, все так же стоящий позади и пожирающий глазами, но больше ни пальцем не прикасающийся к ней. — Я хочу тебя, — просто и без обиняков заявляет мужчина низким, хриплым голосом, от которого у Райс глубоко внутри зарождается щекотливая дрожь, сотрясающая все нутро. — Так сильно хочу, что мозги набекрень сворачивает. Когда она рывком оборачивается, чтобы без излишних размышлений прижаться к чужим губам в поцелуе, крепкие мужские руки прижимают к себе с такой силой, что трещат ребра. Кайла жадно выцеловывает чужие губы, пытается поймать юркий язык зубами и чувствует, как судорожно пульсирует все тело от собственнических жестов. Андер высокий по сравнению с ней, он напирает, наваливается, вынуждая ее прогибаться в пояснице, до боли в позвоночнике вжимаясь в раковину. В мыслях нет ровным счетом ничего, а, когда сухая рука ныряет между бедер под полотенце, девушка и вовсе едва не оседает. Аккуратные, дразняще невесомые прикосновения между ее ног, прямо к пульсирующему клитору, и в противовес этому горячий мужской рот больно прихватывает кожу на челюсти и открытых плечах, другой, свободной рукой крепко прижимая к широкой груди. И Райс чувствует, как под шелковой тканью чужой рубашки тяжело и быстро колотится мужское сердце. Когда Парье отстраняется, чтобы опуститься перед ней на колени и закинуть одну ее ногу себе на плечо, Кайла неожиданно трезвеет, мутным взглядом осматривая ванную комнату в сумрачном, желтоватом освещении. Понимает, что за дверью остались не просто дельцы теневого мира, а ребята под прикрытием, ее коллеги. И в моменте, когда влажное горячее дыхание касается ее бедер, Райс опускает руку в чужие смольные пряди, настойчиво отстраняя от себя потерявшего голову мужчину. — Не здесь, — она заглядывает в шальные, подернутые дымкой похоти глаза, облизывает пересохшие саднящие губы и понимает, что, если Парье станет настаивать, она не сможет дать отпор. Странное, незнакомое доселе чувство внутри рушит всю и без того неважную выдержку, делая ее кем-то другим. Кем-то жадным до прикосновений, до мокрых поцелуев по ключицам и шее. Не думающем о том, где, с кем и к чему это приведет. Он смотрит на нее долго, облизывает губы медленно и будто задумчиво, не переставая всматриваться в нее черными, блестящими глазами, а потом кивает, мимолетно потираясь колючей щекой о нежную кожу бедра, закинутого на плечо. И, когда они выходят под перекрестки любопытных, изучающих взглядов друг за другом, Райс старательно утешает себя тем, что и это, эту порочную близость, ее миссия предусматривала тоже. Что ей не за что испытывать вину или смущение.***
— Просыпайся, моя спящая красавица. Осторожный поцелуй в уголок губ заставляет поморщиться, мотнуть головой в тщетной попытке избавиться от внешнего раздражителя. — Ну же. Райс поворачивается набок, сквозь сон ощущая, как ноют мышцы тела, перегруженные накануне сверх меры. Блаженная нега разливается по телу, окутывает ватным, мягким одеялом, и меньше всего сейчас хочется открывать глаза и куда-то бежать. Делать что-то, чего от нее хотят другие. Андер нависает над ней, настойчиво стягивая легкую ткань с обнаженного тела, ведет цепочку поцелуев, и, когда очередной падает на обнажившееся бедро, Кайла не сдерживает протяжного, низкого стона. Мужчина переворачивает ее на спину, подцепляет колени и решительно разводит их в стороны. Кайла приоткрывает слипающиеся глаза, глядя на его дьявольскую усмешку с сонным недоумением, но в следующее мгновение забывает обо всем повторно, когда лицо мужчины ныряет между бедер, превращая нежеланное пробуждение в настоящее наслаждение. Она задыхается, когда горячий рот накрывает бугорок клитора, прогибается в спине едва не до хруста, судорожно стискивая в кулаках углы подушки под головой. Хнычет, извиваясь с каждым движениям языка, крупно вздрагивает, когда проворный язык ныряет в сочащуюся влажным жаром глубину. Чувствует колючую щетину, потому что там слишком чувствительная кожа, идеально гладкая после последнего посещения салона красоты. И это скребуще-царапающее ощущение остро контрастирует с томным наслаждением от его языка и мягких губ. И все же она выстанывает его имя, подмахивает бедрами и вскрикивает, чувствуя, как по телу разносится волнами шторма удовольствие, выметающее любые мысли из головы. Андер отстраняется аккурат перед тем, как она почти готова взорваться от первого за это утро оргазма, лукаво щуря темные глаза. Возвышается над ней неподвижно, тяжело дышит, облизывая и без того блестящие влагой губы. Усмехается этой своей обворожительной улыбкой, невесомо поглаживая острые коленки, широко разведенные в сторону. Когда взгляд темных глаз медленно опускается, скользит по ее расхристанному телу, вглядываясь меж ее бедер, у Райс перехватывает дыхание напрочь, и несколько раз приходится тяжело сглотнуть, но во рту так сухо, что это помогает слабо. — Попроси, — коротко командует мужчина хриплым голосом. Ощущение скользящей меж половых губ горячей головки члена порождает очередную дрожь по всему телу, и она далеко не сразу умудряется справиться с голосом, чтобы выдавить жалкое: — Пожалуйста. Мужчина хмыкает, склоняется вперед, чтобы нависнуть над ней на вытянутых руках. Фиксирует головку у самого входа, но не дает насадиться самостоятельно, глядя глаза в глаза. — Еще раз. Попроси хорошо. — Я хочу чувствовать тебя внутри. Пожалуйста. Первый плавный толчок заставляет судорожно выдыхать сквозь плотно сжатые зубы. Несколькими часами позже Райс опускается за небольшой столик, кутаясь в мягкий халат после душа. Перед ней опускается тарелочка с парящими, хрусткими круассанами и кружка горячего кофе. А на влажную макушку падает невесомый поцелуй, и это утро такое до невозможности нежное и безмятежное, что на самое незначительное мгновение девушка напрочь забывает о том, кем является и что здесь делает, и позволяет себе вообразить, будто это все взаправду. И одной из многих смущающих фактов их отношений является существенная разница в возрасте. Но вот Андер, улыбающийся широко и открыто, падает напротив, и наваждение развеивается, возвращая в неоднозначную действительность. — Я заметил, что ты любишь весьма крепкий кофе, — он кивает на кружку перед ней, в которой жидкость настолько черная, что сошла бы за гудрон. — Привыкла, — Кайла пожимает плечами, делая первый глоток и блаженно прикрывая глаза. Что ж, это правда. С Тони она привыкла к тому, что кофе обязательно должен быть крепким, чтобы сходу прогнать любой намек на сонливость или вялость. — Обожаю Францию именно за это, — Парье подтягивает к себе хрустящую выпечку. — Где бы ни побывал за время путешествий, кухня всегда казалось какой-то не такой. — Дело привычки, — Райс тоже тянется к круассанам, ловко избегая прикосновения, когда мужчина берет еще одну булку. — В моем детстве не было особых изысков. В приюте еда оставляла желать лучшего, зато Павел приучил к русской кухне, и иногда я сбиваю все ноги, чтобы найти в магазинах нужные продукты и приготовить то, чего не хватает душе. — Вы были близки? — Как могут быть близки вор-эмигрант и девчонка-сирота под его патронажем, — она выдавливает грустную полуулыбку, вперяясь в стол между ними, чтобы отыграть очередную пьесу для одного зрителя. — Жизнь очень резко тогда раскрасилась новыми красками. Паша был… Сентиментален. Удивительно отличался от того человека, что представал перед его знакомыми и друзьями. — Возможно, в тебе он увидел себя, — как бы между делом замечает Парье, поднимая на нее лукавый, искристый взгляд. Кайла незаинтересованно пожимает плечами. Если бы она действительно знала Павла и вся ее история не была красиво выдуманной от начала и до конца, она, может быть, и пустилась бы в эти философские рассуждения. Или если бы ей сегодня не было так лениво сочинять очередную ложь. Но мышцы тела приятно гудели от прошедшей ночи и не менее занимательного утра, и меньше прочего она хотела обременять себя поддержанием легенды. Ей в кои-то веки было почти спокойно. Да, на горизонте маячило дерзкое ограбление Ватикана. Рядом с Андером априори не стоило расслабляться. Но если закрыть глаза на все это, Кайла могла с чистой совестью заключить, что сегодня ей не хотелось думать о плохом и проблемном. Просто расслабляться, млеть от горячих взглядов и прикосновений мужчины, и наслаждаться иллюзией того, что все это взаправду. Когда спустя неделю они едут в неприметном седане по узким улочкам Рима, Кайла едва не теряется в иллюзии на иллюзии. Они изображали туристов. Весь день гуляли по тем местам колыбели католичества, куда пускали туристов, наслаждались жарким итальянским солнцем и отчаянно строили из себя парочку в медовом месяце. Их даже сфоткала какая-то пожилая азиатка, которую Андер бесцеремонно поймал за локоть и попросил сделать снимок. В одном из залов базилики Андер притягивает ее к себе, игнорируя окружение из туристов, потянув за нитку жемчужных бус. Чтобы поцеловать, своей беспардонностью сбивая экскурсовода с плавной, вдумчивой речи. Нить бус рвется, они сыплются в разные стороны, и под осуждающие взгляды невольных свидетелей Кайла на ломаном итальянском приносит свои извинения за порывистого супруга. Никто не замечает, что пара десятков мелких белых шариков, игнорируя любые законы физики, самовольно укатываются все дальше и дальше в разные стороны по коридорам и переходам. Когда вечером этого же дня Райс цедит крепко заваренный кофе из миниатюрной фарфоровой чашки, на мониторе ее ноутбука медленно, но верно выстраивается трехмерная модель всех коридоров и залов внутри строений. Мужчина подкрадывается со спины не слышно, заставив вздрогнуть, только когда на выглянувшее из-под шелкового халата плечо опускаются горячие губы. Последнее время ему все чаще удавалось застать ее врасплох. — Что мы будем делать дальше? — сбивчивым шепотом интересуется девушка, подставляя шею под неторопливые, влажные поцелуи, рассыпающие по коже тонны мурашек. — Нам нужно будет вызнать некоторые пароли, а дальше только незаметно проникнуть внутрь. Андер стягивает с ее плеч невесомый шелк халата, торопясь скорее добраться до подтянутого молодого тела, но Райс ловит его руки на своей груди, сжимает пальцами почти до боли, чтобы добиться внимания. Не того, на которое он способен сейчас. — Как именно ты собрался добывать пароли? Кайла заглядывает в черные глаза через плечо, пытливо и внимательно, подсознательно чувствуя, что именно здесь кроется какая-то важная, кульминационная часть. — Это не должно тебя беспокоить, — он пытается поймать ее губы, отвлечь, тянет на себя из-за стола. Из руки валится слишком хрупкая чашка, разбиваясь на мелкие осколки у самых ног и обжигая ее ступни свежезаваренной арабикой. А в груди тревожной сиреной воет предчувствие. Мрачное, волнующее, на которое Романофф учила никогда не закрывать глаза. «Наше предчувствие очень важная составляющая жизни, Кайла, — Райс помнила, как, подобно изумрудам, сверкали серьезные глаза русской шпионки. — Это одно из проявлений древнейшего инструмента — выживания. Это инстинкт самосохранения. И, если твоя интуиция воет о том, что что-то идет не так, лучше прислушайся к ней». — Откуда ты собрался доставать пароль? — Кайла давит, твердой рукой упираясь в крепкие мышцы мужской груди. Силится оттолкнуть его, отшагивает в сторону, торопясь уйти из лужи быстро остывающего на полу кофе, но в следующий момент судорожно шипит, чувствуя, как осколок фарфора впивается в нежную кожу стопы, без труда пропарывая до самой крови. Он не отвечает ей на тот вопрос, подхватывает на руки, отчитывает за порывистость и мнительность, а после извиняется, говоря, что это полностью его вина. Из-за неуемных аппетитов. Он бережно вытаскивает осколок ее пинцетом для бровей, промывает раствором хлоргексидина, бинтует белоснежно-белыми бинтами, стоя перед ней на коленях, а после долго выцеловывает ее узкие ступни, неотрывно глядя в глаза снизу вверх, и это в тот момент кажется ей едва ли не более интимным, чем все, что было между ними до этого. Когда спустя пару дней Андер вносит в их номер два чехла, она честно старается слегка прихрамывать и так же честно заверяет его, что они действительно, вполне могут приступить к миссии. Не говорить же ему, что от ее глубокого пореза, который он поначалу предлагал съездить зашить в клинику, осталось в напоминание лишь небольшая полоса розового шрама. У нормальных людей такие глубокие порезы не зарастают за три с небольшим дня. Потому она правдоподобно хромает, настойчиво бинтует ногу сама и при этом всеми силами подталкивает его к тому, что им стоит поторопиться. Кайла правда так считает. Потому что с каждым разом просыпаясь в тесных объятиях, она все отчетливее осознавала — будет больно. Парье в итоге не оказался монстром со склонностью к клептомании. Нет, воровать он, конечно, умел, но если закрыть глаза на то, что говорил многие недели назад Коулсон в кабинете, Андер не был плохим. Он был обаятельным, обходительным, страстным и удивительно веселым, умудряясь за пару минут разговора вытащить ее из самых глубоких пучин меланхолии или задумчивости. Он умудрился окутать ее таким плотным коконом заботы и нежности, что Кайла с каждым днем все сильнее и сильнее сомневалась, насколько легко ей будет от этого отказаться. В чехле перед ней до смешного — одежда католической монахини. Черная ряса, апостольник с белым подкладом, черный пояс. Кайла демонстративно вытягивает все это на вешалке в сторону глядящего на нее мужчины, скептически изгибая бровь. — Так нужно. С каждым разом пояснений от него все меньше, но Райс боится спрашивать. Боится, что дотошностью зародит в нем подозрения. Вместо разборок она лишь неловко натягивает на себя непривычные тряпки, искренне надеясь, что надевает все правильно. Убирает волосы под специальный головной убор, следя, как Андер облачается в такие же монашеские одежды, только для мужчин. И едва не сгорает под пламенным взглядом, когда обернувшийся мужчина окидывает ее пристальным прищуром с ног до головы. Он бросает робу обратно на спинку стула и крадучись направляется в ее сторону, медленно облизывая губы. — Знала бы ты, как невыносимо соблазнительно в этом выглядишь, — низким, рокочущим баритоном тянет Парье, кончиками пальцев поддевая выпавший белый локон с ее лба и убирая его под ткань. — В этом? — Кайла снова оглядывает саму себя, скептично вскидывая брови. Она ведь похожа на монашку. На монашку… Щеки обжигает стыд, когда весь пазл его намека и общее знание клишированных сексуальных предпочтений выстраивается в ее голове в один ассоциативный ряд. — Быть может, стоит отложить наш дерзкий набег на Ватикан, — шепчет он на грани слышимости, принимаясь собирать подол рясы на ее бедрах в гармошку. — Нет уж! Райс перехватывает его руки, возмущенно дуя губы. Отталкивает, вынуждая отступить на пару шагов, и по сведенным на мужской переносице бровям понимает, что задела отказом. — Мы всегда можем к этому вернуться, но дела не ждут, — утешающе обещает девушка, и в странно блеснувших глазах видит какое-то неясное, почти грустное сожаление. — Да, конечно. Андер вмиг будто меняется на совершенного незнакомца. Лицо скучнеет, делаясь хладнокровной, непроницаемой маской. Он отворачивается к брошенному костюму, быстро и методично облачаясь в одежды священнослужителя. Она уже почти открывает рот, чтобы немного глубже копнуть в причины его такого странного поведения, но слуха касается едва слышная вибрация со стороны ее сумок, и Райс знает, что это значит, вмиг забывая о странной размолвке. Девушка закрывается в ванной, по пути незаметно вытащив так и не уничтоженный девайс. По-хорошему, ей стоило выбросить нокию, как только Тони оказался в безопасности и вопрос о его поисках отпал за неактуальностью. Стоило. Но Райс проворонилась, а потом, когда на этот номер пришло первое сообщение от Старка, у нее просто не поднялась рука. Вот и сейчас Тони писал уже пятое сообщение подряд, интересуясь у нее, что лучше предпочесть на ужин: рыбу или мясо. Распинался в пространных рассуждениях, но по факту попросту требовал к себе внимания. Как и всегда. Она уже даже привыкла, лишь закатывая глаза на это дурашливое, совсем не соответствующее статусу и возрасту поведение. «Попробуй лучше овощные ассорти. Тебе давно стоит подумать о переходе на правильное питание», — она добавляет почти десяток разных смайликов, в разной степени выражающих скепсис, и безвольно свешивает руки с зажатым телефоном меж колен. «Скажи, а что ты забыла в Италии?» — почти тут же приходит ответ, заставляя ее тяжело вздохнуть. «Исследую древнюю историю Колизея», — неторопливо набирает ответ. Кайла прекрасно понимала, как сейчас выглядит. В лучшем случае она похожа на ветреную нимфетку, заимевшую любовника. В худшем — на засланного шпиона, выдающего все планы амбициозного вора своим начальникам. Сидит тут в туалете, на крышке унитаза, отчаянно надеясь, что это не покажется Андеру подозрительным. Может, по этой причине он в последние полторы недели такой странный. Не то, чтобы он стал груб с ней или холоден. Особенно в постели… Но что-то неясное для нее нет-нет, да проскальзывало в поведении мужчины. И все-таки справиться с собой Райс не находила сил. Не находила достаточно воли, чтобы вытащить купленную на черном рынке сим-карту, и разломив пополам, выкинуть где-нибудь на улочках Рима. — Нам пора выдвигаться, — с коротким стуком в дверь оповещает Парье, вырывая ее из тревожных раздумий. — Да, конечно. На парковке отеля их уже ожидает черная, до блеска начищенная мазда, в салоне всю дорогу они не произносят ни слова, хотя и попадают почти на полчаса в пробку уже на подъезде к нужной им локации. Андер поразительно серьезен, не сыплет ухмылками и шутками, как в прошлое их совместное ограбление, и Райс невольно подбирается, боковым зрением следя за его профилем. На подходе к коридорам, куда нет доступа простым туристам, он достает откуда-то какие-то непонятные корочки удостоверений, бросая ей короткое: «храни молчание, что бы ни случилось, и постарайся быть невозмутимой». Ей остается только кивнуть, потому что в поле зрения попадает первая пара швейцарских гвардейцев. Они перекрывают им путь длинными пиками с причудливыми наконечниками, пока Парье не сует под носы невозмутимых лиц те самые удостоверения. Они проходят почти десять подобных постов, спускаются на три этажа по лестницам, ведь древнее строение не обременено современными изысками вроде лифтов. И когда Андер, шедший впереди, замирает перед панелью для введения кода, она с перебоем выдыхает, чувствуя, как внутри все принимается вздрагивать в предвкушении. Вот и все. Сейчас Парье введет код, войдет внутрь и возьмет то, что ему нужно, а она транспортирует его прямиком в штабквартиру Щ.И.Т.а, передавая в руки дознавателей. И все закончится… — Дьявол, — шипит мужчина рассерженным котом, отступая от кажущейся мощной монолитной пластины железа, перекрывающей вход. — Что не так? — Код не подходит, — Парье порывисто отступает, оставляя ее возле панели непонимающе таращиться на сенсорные циферки. — Кто дал тебе тот код? — настороженно спрашивает Кайла, пытаясь понять, что же делать дальше. Да, косвенных подтверждений было бы достаточно, она могла бы прямо сейчас взять Парье в оборот, но вот распоряжения Щ.И.Т.а были однозначными — вязать только после совершения преступления. Холодное дуло пистолета кокетливо-осторожно прижимается к виску, вынуждая Райс обмереть в попытках сохранить жизнь. Все внутри будто проваливается в какую-то черную дыру, космическим вакуумом вымораживая внутренности. — Что ты?.. — Давай не будем делать вид, что каждый из нас не в курсе об истинном положении дел? — как-то утомленно предлагает Андер, свободной рукой весьма болезненно обхватывая ее плечо. Все так же стоя за спиной и крепко прижимая холодный металл дула к правому виску. — Перебрось нас за дверь, — коротко распоряжается мужчина, напирая со спины и вынуждая сделать шаг ближе к преграде. — Я не… Он встряхивает ее зло и сильно, вынуждая клацнуть зубами, склоняется к левому уху, и только плотная ткань головного убора не дает почувствовать горячего дыхания. Но это не спасает: — Я сказал: перебрось нас на ту сторону. Она никогда не слышала от него такой интонации. Холодной, жестокой, лишенной какого бы то ни было намека на все, что между ними успело произойти. — Ну же, — в тон прорезается злое подначивание, лишая последних надежд на то, что все обойдется и она просто что-то не так поняла. — Гидра ждет свой подарок, а я не привык просить дважды… Он склоняется к ней ближе, прижимаясь щекой к ее щеке. Не самая удобная позиция, но это последнее, что ее сейчас заботит. От произнесенного пульс подскакивает позиций на двадцать, вышибая любой намек на хладнокровие и расчетливость. — Вперед. Райс сосредотачивается, концентрируя энергию, выбрасывает ее вокруг в достаточной мере, чтобы хватило на двоих, а потом делает рывок. Дуло отстраняется от виска так же быстро, как они оказываются посреди просторного помещения, освещенного тусклыми, ночными лампами. Они при их появлении тут же вспыхивают ярче, реагируя на движения. Как и сирена, взвывшая под самым потолком, но это сейчас совсем не то, что Кайлу на самом деле интересует. Андер корчится на полу совсем рядом, хватаясь за грудь в тщетных попытках перевести дыхание. Райс не интересуется тем, что с ним — сбивает на пол прицельным пинком в голову, стараясь подавить агрессию и не раскроить ему череп в костный фарш. Треклятое название преступной группировки всегда срабатывает триггером. Без исключений. Все проработанные душевные травмы в такие моменты обычно вспухают гноем гнева, подчистую стирая ее самоконтроль и способность мыслить спокойно. Мужчина валится, тихо стонет, прикладывая пальцы к рассечению над бровью, и вскидывает на нее в разы ставшие ненавистными черные глаза. — А доклады не врали, — со странным, неуместным весельем шипит мужчина, растягивая губы в кривоватой усмешке. Райс прекрасно видит, как дергается смуглая мужская рука в сторону валявшегося совсем рядом пистолета. И без малейшего трепыхания жалости встает на кисть небольшим каблуком скромных монашеских туфель, равнодушно следя, как кривится мужское лицо от боли. — Как ты связан с Гидрой? — чеканит важный для себя вопрос, возвышаясь над ним непреклонной Немезидой. Андер не отвечает, вместо этого неожиданно прытко и молниеносно подсекая ей колени душевным пинком. Хватается за освободившийся пистолет и без раздумий берет ее на прицел, пока Кайла уже куда медленнее и осторожнее восстанавливает равновесие и устойчивость. Под коленом противно ноет от прицельного удара мыском мужских туфель. — Ты правда так одержима нами? — с жалостливой насмешкой спрашивает он, поднимаясь на ноги. Райс выжидает, старательно следя за каждым микродвижением на хорошо знакомом лице. — Надо же, — задумчиво тянет мужчина, так и не получив ответ. Отшагивает в сторону, крепко и уверенно держа пистолет в руке. Весьма профессионально держа его, стоит отметить — только встав, почти сразу придержал второй рукой, для верной корректировки выстрела. — А я-то думал, все эти слухи об одержимости агента Райс просто преувеличение. Кайла заставляет себя демонстративно расслабиться, принимая деланно-беспечную позу. Демонстрируя мнимую покорность ситуации. — Видишь ли, душа моя, — он плотоядно улыбается, без зазрения совести глядя прямо ей в глаза. — Все складывается таким образом, что без тебя было ну никак не обойтись. — Ты работаешь на Гидру. В голосе у девушки море спокойствия и хладнокровия, она как будто просто констатирует факты, но на деле — внутри воет и переворачивает все вверх дном ужаснейший ураган эмоций и чувств. — Уже очень давно. Давай-ка поторопимся, а потом в безопасном месте обо всем обстоятельно поговорим, идет? Пару лет назад она непременно рискнула бы. Бросилась, стараясь уйти с траектории выстрела. Напала бы со спины, попыталась бы задавить скоростью и непредсказуемостью атак, спуская всевозможные тормоза. Но за прошедшие года с последней беспечной выходки она как-то незаметно для себя изменилась. А еще вдруг будто прозрела: Андер уже очень давно давал повод думать, что не является самым простым противником. Да и возможность словить пулю в лоб… Она, конечно, была живым телепортером, но иногда реакция ее подводила. — Что нам здесь нужно? — тихо выдавливает она, бросая все силы на то, чтобы держать себя в руках. Не косячить, не рисковать, не глупить. Дается с трудом, но все же он дарит ей удовлетворенную улыбку, не спеша при этом опускать оружие. — Я говорил им, что с тобой можно вести разговор, — самодовольно делится он. Коротко машет дулом влево, намекая дальнейшее направление. — Давай, милая, топай. Райс приподнимает руки, не сводя тяжелого взгляда исподлобья с такого красивого, но вмиг ставшего омерзительным лица. Поспешно, но осторожно ступает в указанную сторону, стараясь не делать резких движений. В голове вспыхивает несколько рассказанных и разученных с Романофф способов уйти сейчас из-под прицела. Но, если чертов Парье действительно имеет отношение к Гидре, вряд ли его будет легко расколоть. Она должна вытянуть как можно больше, пока он готов говорить. Пока уверен, что контролирует ситуацию. Ну или хотя бы приблизительно выполнить распоряжения аналитиков Щ.И.Т.а. — И давно ты с Гидрой? — С какой целью интересуешься? — со смешком уточняет мужчина со спины. — Сейчас налево. — Я готова сотрудничать, если ты скажешь мне, где находится пара интересующих меня людей. — Ого! — Андер хохочет. — Если бы знал, что тебя так легко завербовать, давно бы выложил все карты на стол. Где-то высоко над головами гремит серия хлопков, весьма ощутимо сотрясающих стены. С высоких потолков хранилища тут и там осыпается пыль, окрашивая пространство в мутной взвесью. — Что это? — Гарантия того, что у нас есть фора. Шевелись резвее, Кайла. Он знает даже ее настоящее имя, и Райс недовольно морщится, понимая, что в этом спектакле не она одна демонстрировала феноменальные актерские таланты. А потом вдруг с удивлением понимает, что он почти никогда не называл ее по выдуманному для миссии имени. Обращался какими угодно уменьшительно-ласкательными эпитетами, но почти никогда не звал ее «Айрин». Шаг приходится ускорить из-за красноречивого тычка в затылок. — Так что насчет моего вопроса? — спрашивает, когда приказывают в очередной раз свернуть меж высоких стеллажей, а над головой уже гораздо громче гремит в очередной раз. — Любишь поработать языком? Странно, в постели такого пристрастия не замечалось, — пошло отбривает Парье. — Вот этот стеллаж. На полках сноски с годами. Нам нужен тысяча сто третий. Кайла приседает на корточки, пристально осматривая весьма длинную полку, заставленную коробками, под завязку набитыми тубами. В них, пожалуй, прячутся какие-то записи, документы, но Райс даже приблизительно не в курсе, что именно ей стоит искать. И как вообще мужчина ориентируется в местном порядке. Андер подходит ближе, снова прижимая к ее виску пистолет. Сам опускается на корточки рядом, коленом касаясь ее левого бедра. Пальцем тычет в одну из коробок, строя такую издевательски-просящую гримасу, что ее невольно перекашивает от этого лицедейства. — Что это? — Не твое дело, малыш, — он пристально вглядывается в ее лицо. Тянется свободной рукой, чтобы стянуть с головы головной убор. Заправляет за уши растрепавшиеся пряди, и нежность прикосновений кажется почти издевательской, учитывая обстоятельства. — Какой у тебя максимальный радиус захвата? — не прекращая давить эту слащавую улыбку, спрашивает он, и боковым зрением Кайла видит, как поглаживает указательный палец спусковой крючок. Предохранитель спущен, давая понять о серьезности ситуации. — Понятия не имею. — Жаль. Можно было бы захватить побольше добра. Но да ладно. Возьмем только эту. Давай же. Новая серия взрывов, в этот раз звучащая не сверху, а со стороны по-прежнему запертых дверей хранилища. Что бы там ни происходило, оно все ближе к ним. — Не заставляй меня нервничать, пожалуйста, — вкрадчиво просит Парье, заметив, как светлые девичьи глаза на мгновение скашиваются в сторону звуков. — Подумай, Кайла. — А если нет? — неожиданно спрашивает девушка, сама себе едва не отвешивая оплеуху за вырвавшуюся дерзость. — Убьешь меня? Как тогда выбираться будешь? — Если ты думаешь, что ты такая ценная, — он наклоняется ближе, горячо выдыхая ей прямо в губы. Кайла была почти уверена, что ее вот-вот поцелуют, Андер приоткрывает рот прямо рядом с ее губами, но после чуть подается назад, восстанавливая дистанцию. — Забудь об этом, Кайла. Он все-таки целует ее. Коротко клюет в уголок губ с пошлым чмоком, отстраняется, чтобы снова глянуть на нужную полку. — Бери коробку и возвращай нас в наш последний номер в мотеле. И постарайся без глупостей, если хочешь хоть что-то узнать об убийцах матери. Кайла протягивает руки к нужной мужчине коробке, мысленно просчитывая все варианты. По-хорошему, сейчас самое время, чтобы отдать его в руки Щ.И.Т.а. Но с другой стороны, что, если разговор лицом к лицу, без посредников в виде дознавателей, единственный шанс получить информацию. Вытаскивая нужную коробку, Кайла медленно выпрямляется, вновь чувствуя, как смыкаются на плече чужие цепкие пальцы. Сдавливая до боли. Синяки, конечно, сойдут, но приятного все равно мало. — Давай, — поторапливает он, когда до них доносится топот множества ног и короткие грозные крики на итальянском. Райс выплескивает энергию, плотно прижимая к себе картон. И сразу после резко наклоняется вниз, чтобы выскользнуть из-под прицела прижатого к голове дула. А ведь ей уже второй раз сказочно везет, что в моменты переноса тела палец мужчины не дергается и шальная пуля не селится в ее мозгах. — Стоять!!! — Брось оружие! — Руки за голову, лицом в пол! Крики разной степени грозности сыплются со всех сторон, оглушая какофонией, непривычно-яркий свет офисных ламп на короткую долю секунды слепит глаза. Райс рывком вырывает плечо из чужого захвата, уходя в следующую телепортацию чуть дальше, за спины вооруженных людей — Андер не держит, дурнота с непривычки мешает ему среагировать. — Вы в порядке, агент Райс? Мария Хилл, в отличие от множества агентов в просторном зале, не вооружена. Лишь нахмурена, пристально следя за мужской фигурой, замершей в центре круглой площадки, лет пять назад поставленной специально для Кайлы, чтобы не травмировала кого из коллег. Кайла кивает, опуская коробку на ближайший офисный стол. Растирает ноющее плечо под плотной тканью рясы и ловит шальной взгляд Парье, который все же вынужденно опускается на колени перед спешащими к нему людьми. Она могла бы телепортировать их обоих туда, куда указал вор. Но вопрос заключался в том, не ждала ли их там аналогично горячая встреча, рассчитанная уже на нее? Кайла не хотела рисковать, хотя и проскальзывала такая мысль. И все-таки она ведь уже даже не наивный ребенок, верящий, что ее телепортация — непобедимое оружие против напастей. Последняя встреча с выкормышем Гидры, прицепившим ей на грудь гранату, ясно дала это понять. И пусть передав Парье Щ.И.Т.у она рисковала узнать далеко не все, что он был способен поведать, она хотя бы гарантированно не окажется в западне. А уж расколоть этого ублюдка, кем бы он на самом деле ни был, не ее задача. Он может соврать тем, кто будет допрашивать его, но и ей он мог наплести с три короба. А потому — будь что будет, Райс хотела лишь побыстрее добраться домой и постараться забыть эти пронзительные, черные глаза.