Дитя Куба

      Кайла растерянно озирается, пытаясь понять, что именно ее смущает в знакомых коридорах храма. Вроде тот же искристый свет солнца, пробивающийся в сетку окна, та же благодатная тишина, словно сами звуки обходят столь древнее и полное загадок место стороной.       Ей не сразу удается понять, что тишина в этот раз звучит особенно тревожно. Не слышно шума тренировок со двора, не исходят звуки с кухни, пока Кайла ступает по утопающим в тенях коридорам к комнате Старейшины. И Райс почти готовится к тому, что за раздвижными панелями дверей никого не окажется, успевает накрутить в голове кучу возможных сценариев, от разоблачения магического общества государством до какого-нибудь магического катаклизма, но за дверью ее встречает склонившаяся над столом с каким-то фолиантом фигура хорошо знакомой женщины, и Кайла позволяет себе облегченно выдохнуть. — Мастер, — Райс низко склоняется в поясе, не отрывая взгляда от сосредоточенного профиля. — Я думала, ты придешь чуть раньше, — Старейшина переводит на Кайлу взгляд смеющихся без улыбки глаз. — Проходи. — Простите, мне кажется или что-то случилось? — осторожно спрашивает она, перешагивая порог.       Кайла терпеть не может хождения вокруг да около, предпочитая прямолинейность, но в это мгновение заговорить о своих просьбах напрямую, не поинтересовавшись делами храма, казалось ей наглостью. А еще она в самом деле чувствует что-то странное во всем Камар-Тадже и вопреки обыкновению не может просто отмахнуться от необъяснимых ощущений. — Твое ощущение пространства не изменяет тебе: даже потеряв способность вырабатывать прежний уровень силы, ты продолжаешь ощущать мир вокруг и чувствовать изменения в нем, — Старейшина задумчиво, а от того неторопливо проговаривает слова, не отрываясь от вдумчивого изучения книги. — Быть может, однажды ты сможешь возобладать над человеческой природой и сознанием, и тогда ничто в этом мире невозможно будет сокрыть от тебя… За небольшими исключениями.       Женщина наконец отрывает взгляд от книги, медленно закрывая массивный фолиант. Отодвигает его в сторону, и Райс успевает обратить внимание, что на обложке тускло мерцают золотистые тиснения незнакомых символов, не похожие ни на один даже мертвый язык из знакомых Кайле. — Ты права: в храме случились некоторые проблемы, — будто бы нехотя признается женщина, поднимаясь на ноги и обходя замершую посреди комнаты Кайлу, чтобы приблизиться к стоящему в одном из углов столику с чайными принадлежностями. — Но ты ведь пришла не за этим. — Если я могу помочь, то сделаю все возможное, — заверяет Кайла, твердо убежденная, что за всю ту помощь, что ей так или иначе оказали здесь, она должна отплатить хоть чем-то. Чем бы то ни было, на самом деле.       Ей и думать не хотелось, чем закончилась бы вся история с вызволением Барнса, если бы она так и осталась потерявшим силы телепортером, не способным подстраховать команду. Где бы они все сейчас были, если бы несколько месяцев назад Старейшина отвергла ее просьбу обучить иным способам преодолевать пространство. — Не думаю, что на данном этапе развития событий я рискнула бы бросить тебя в пекло, — со снисходительным смешком делится женщина собственными соображениями. — Успокойся. Ничего непоправимого не случилось. В наших рядах обнаружились предатели, но это не первый бунт среди учеников на моей памяти. Они бывали прежде. Будут всегда. Лишь вопрос времени, когда и этот будет подавлен.       Кайле в словах неторопливо заваривающей чай женщины слышится поражающая воображение убежденность. Старейшина говорила о будущем, но так, словно видела его воочию, и Кайла не удивилась бы, узнав, что это действительно так. — Так значит, помочь я не могу? — Не сейчас, — та кивает, подтверждая девичьи слова. — Так что привело тебя к нам вновь? — Желание продолжить обучение, — Райс опускается на пол, дождавшись приглашающего жеста. — Разумеется, но что еще? — Вы спрашиваете так, словно уже знаете все, о чем я хочу попросить, — Кайла с опаской косится на бледное женское лицо, на котором в уголках губ отчетливо видна спрятанная усмешка. — Может быть. А ты боишься так, словно за слишком наглую просьбу я могу лишить тебя жизни, — Старейшина обращает к Кайле взгляд, лучащийся невыразимым теплом, и Кайла сама не знает, почему эта расположенность ее так коробит. — Могу я стать Верховным магом Земли? — навскидку бросает Кайла, прекрасно понимая, какую несусветную глупость сейчас несет и как это несвоевременно, но просто не имея в себе сил задавить желание обескуражить. — Не думаю, что хоть в одном из вариантов ты выберешь путь, способный к этому привести, — Старейшина улыбается широко, почти издевательски, задорно подмигивая удивленно взглянувшей на нее девушке. — Вариан… Что? — Так какова на самом деле твоя просьба? — терпеливо и невозмутимо уточняет та вновь, первой снимая пробу разлитого по чашкам чая.       Райс ненадолго замолкает, подтягивая ближе темно-синюю кружку без ручки. Крутит за керамический верх, чувствуя, как обжигает подушечки пальцев горячий пар. И разрывается между тем, чтобы начать издалека, и тем, чтобы выдать самую суть. — Одному моему другу очень давно и основательно промыли мозги, сделав так, что при произношении определенных слов в определенном порядке его сознание выключается. Остается что-то или кто-то, безропотно выполняющий любые команды человека, произнесшего заветные слова, — Кайла утыкается взглядом в стол, чуть хмурясь от осознания того, насколько на самом деле жестока подобная участь. Джеймс вспомнил ее, а значит, воспоминания из бездушного состояния не исчезают вместе с окончанием зомбирования. — Я хочу попросить вас помочь избавить его от этого бремени. Сделать так, чтобы эти слова потеряли свою силу.       Старейшина молчит весь ее неторопливый, через силу выдавленный рассказ, только отпивает из кружки. И когда Кайла наконец заканчивает свою просьбу, в светлых глазах женщины, смотрящих прямо ей в душу, мелькает что-то, какая-то эмоция, которую Кайла не в силах распознать. — Он не друг тебе, зачем ты просишь за него? — Он друг моего друга, — легко и без лишних споров поясняет Райс. — Стив верит, что Баки заслуживает искупления. — А ты веришь в это?       Ее словно ошпаривает неожиданно прозвучавший вопрос. Кайлу разом распирает от множества противоречивых желаний. От желания высмеять чужое, совсем не обоснованное сомнение, и, что хуже, от закравшегося сомнения. Барнс был проблемой. В состоянии, не подконтрольный коду — проблемой в квадрате, и Кайла солгала бы, если бы сказала, что ее не удручает необходимость разбираться с проблемами друга своего мужчины. Стоило быть честной хотя бы с собой — она куда больше желала бы закутаться в объятия Роджерса и ближайшую вечность не высовывать из них носа, но усидит ли Стив, зная, что в голове его лучшего друга спусковой крючок…       Она тяжело вздохнула, разглядывая собственные руки, сложенные на низеньком столе возле парящей чашки с нетронутым чаем. Ей, наверное, все же стоило признать, что необходимости помогать Барнсу она не рада. Но отказала бы она, если бы Барнс не был другом Стива? Если бы в своей жизни случайно наткнулась на такую невероятную, дикую историю, в которой человек, в свое время столько положивший на борьбу с фашизмом и фанатичностью некоторых личностей, вдруг стал марионеткой подобных сил?.. Смогла бы она с чистой совестью отмахнуться и забыть об этом, как о чужой, совсем не трогающей ее проблеме. Зная, что имеет достаточно сил и разнообразных ресурсов в виде нужных знакомств, чтобы помочь.       Она снова качнула головой, поднимая на Старейшину прямой, уверенный взгляд. — Барнс не заслужил и половины того, что с ним приключилось, так что да. Я верю, что ему нужна наша помощь, и буду ее искать, даже если вы мне откажете, — она снова кивнула, жестом закрепляя значение собственных слов.       И едва снова облегченно не выдохнула, когда Старейшина расплылась в удовлетворенной улыбке. — Это была проверка? — неуверенно спрашивает Кайла, с опаской следя, как молчаливо и невозмутимо женщина рядом с ней отпивает из чашки. — А если бы я ее не прошла? — Я в любом случае помогу вашему другу, но я хотела убедиться, что не ошиблась в тебе, — Старейшина щурит глаза в доброй усмешке, снисходительно следя, как выдыхает подопечная, отпуская внутреннее напряжение. — Ты ведь хотела попросить о чем-то еще.       Кайла хмыкает, с легкой укоризной косясь на Старейшину. Ей вдруг кажется, что собеседница наперед знает обо всех просьбах и вопросах, что прозвучат сегодня в этой комнате. И эта игривая политика «заставить озвучить и так известную просьбу» малость коробит. — У меня есть подруга, у которой так же, как и у меня, появились необычные способности, подаренные одним из камней бесконечности, — Кайла замолкает, вглядываясь во внимательно глядящие на нее глаза. — Вы ведь что-то знаете о камнях? — Знаю, — Старейшина щурится в улыбке, невозмутимо отпивая чай. Не добавляя больше ничего и всем видом давая понять, что жаждет услышать от Кайлы окончание просьбы. — Так, могу я привести с собой эту девушку, чтобы она научилась владеть своими силами? Думаю, ваша протекция будет полезнее самостоятельных попыток овладеть силами.       Райс впервые на своей памяти замечает на лице женщины глубокую, почти хмурую задумчивость. Та поджимает губы, словно вот-вот собирается отказать. Глядит куда-то в пространство перед собой, бегая взглядом прищуренных глаз по чему-то невидимому. Словно разглядывая что-то. — Да, думаю да, — медленно и задумчиво тянет она наконец, светлея лицом и позволяя Кайле облегченно выдохнуть. — Ты можешь привести ее вместе с Барнсом. Послезавтра. Я как раз приглашу в Камар-Тадж одного хорошего мастера-менталиста. — Так и знала, что вы откуда-то все знаете, — Кайла с подозрением хмурится, оглядывая невозмутимый профиль наставницы. — Может, вы знаете и что-то еще? — Может быть, — та улыбается особо издевательски, умудрившись при этом сохранять самое невинное выражение светлых глаз. Настолько участливой выходит гримаса, что Кайла невольно морщится, словно от зубной боли, с удивлением обнаруживая весьма едкое чувство юмора у своей наставницы. — Может быть, вы даже знаете, удастся ли нам выйти из нашего плачевного положения? — растягивая гласные, предполагает Райс, искренне и от души надеясь в этот момент услышать обнадеживающие заверения. — Кто знает, — та вдруг пожимает плечами, опуская чашку на столик. — На самом деле, в вашей истории слишком много переменных, и пути возможных событий больше напоминают змеиный клубок, круто перекрутившийся меж собой. — Вы на кофейной гуще гадаете? — неожиданно и очень серьезно спрашивает Кайла, искренне верящая, что за прозвучавшими словами Старейшины стоит что-то весомое.       Женщина рядом смеется, оставляя колкость, прячущую истинный вопрос, без ответа. И Кайла покорно смиряется с тем, что у той могут быть свои секреты, не пытаясь настаивать. Они прощаются тепло, как давние-давние друзья. Райс вышагивает по заметно опустевшим коридорам, прислушиваясь к звукам. Она почти уверена, что ей лишь кажется, но складывалось впечатление, что теперь в храме стало на порядок тише. Словно очень многие покинули эти стены, хотя, наверное, если бы случилось что-то действительно страшное, Старейшина не отмахнулась бы от ее вопроса так невозмутимо и легко.       Кайла пытается вспомнить те немногие разы, что она пересекалась с этим мужчиной. Первую встречу, пропитанную его едкой улыбкой и пристальным взглядом, единственную их совместную тренировку, когда Старейшина решила поручить ее проходящему мимо магу. Кажется, тогда это была третья или четвертая ее тренировка с попыткой выстроить магическую печать защиты. Кецилий не комментировал ее бесконечные провалы, но смотрел до того красноречиво, что ближе к вечеру, когда он наконец объявил конец тренировки, ей впервые за долгие годы хотелось разрыдаться от переполняющего разочарования от собственной никчемности. И это при условии, что наставник не сказал ей ни слова. Даже не хмыкнул ни разу насмешливо. Только уголки тонких губ иногда вздергивались то ли брезгливо, то ли насмешливо. И смотрел своими глазами-буравчиками, словно на препарированную на столе лягушку, с которой давно и всё предельно ясно — никаких перспектив.       В гостиной маленького охотничьего домика тесновато — он явно не рассчитан на стольких крупных по габаритам мужчин. Райс ступает на порог с широкой улыбкой на лице, отмечая, как Ванда жмется в глубоком кресле у камина, а все остальные проворно снуют по гостиной и кухонной зоне, споро накрывая на стол. Лишь чудом не сталкиваясь друг с другом. И глядя на это безобразие, Кайле очень захотелось забраться к Ванде и переждать шторм мужской активности там. Чтобы не затоптали. — Что вы тут устроили? — с улыбкой спрашивает она, стоит Стиву вынырнуть из этой круговерти, чтобы трепетно прижать ее к широкой груди. — Раздобыли мяса, Сэм привез из ближайшей деревеньки овощей, — Кайла довольно жмурится, чувствуя макушкой, как прижимаются к волосам губы ее любимого мужчины. — Вы охотились? — Кайла вскидывает лицо, вглядываясь в лицо Капитана. Чувствует, как все внутри скручивает от невыносимой, невыразимой словами нежности, и крепче вжимает себя в теплые, заботливые объятия. — Баки хотел немного развеяться, — вполголоса, словно извиняясь, поясняет Роджерс, взглядом скользя по ее лукаво улыбающимся губам. — Ты узнала?..       Райс кивает, прижимаясь легким поцелуем к уголку мужских губ, отстраняется раньше, чем Стив успевает перехватить ее губы своими и углубить поцелуй. Она знала, что если почувствует его вкус, то уже не сможет оторваться. А еще ей нравилось, как неосознанно Стив подавался за ней следом, в попытке дотянуться, как хмурился недовольно, хоть и не думал даже как-то настаивать на «сладком раньше ужина». — Они помогут. Послезавтра. Так что завтра мы сможем немного выдохнуть. Провести день без волнующих мыслей о собственном неясном будущем, — она клюет Стива в губы снова, отстраняясь быстрее, чем тот успевает среагировать и проявить ответную нежность.       Выкручивается из его объятий, плюхается за стол, аккурат с тем, как Сэм ставит на середину стола большое блюдо с какой-то запеченной птицей. — Ну что, есть хорошие новости? — напротив Кайлы приземляется Пьетро, сверкая лукавыми глазами. — Да. Нас примут и помогут всем, чем смогут, — Райс благодарно кивает, когда Стив выкладывает перед ней тарелку со столовыми приборами. — Можно будет с вами? — по-детски плаксиво просит Максимофф, напрочь игнорируя строгий взгляд сестры. — Это не увеселительная прогулка, — осаживает его Стив раньше, чем Кайла успевает открыть рот. — Я не знаю, там не принято водить экскурсии для малышни, — она проворно задвигает ноги под стул, по движению тела парня понимая, что тот планирует ее пнуть под столом. — Возможно как-нибудь.       Все рассаживаются по местам, раскладывая по тарелкам запеченные овощи. Стив на правах Капитана принимается нарезать птицу, и Кайла, пользуясь особыми привилегиями, умудряется выпросить себе грудку. Сэм скрашивает атмосферу за столом, рассказывая что-то из кадетского прошлого, но Кайла слушает вполуха, мысленно расставляя по полочкам все, что ей предстоит сделать в ближайшем будущем: убедиться, что Барнсу помогут, а Ванду научат всему, что с ее потенциалом может пригодиться девушке; самой не упасть в грязь лицом, а еще попробовать поискать кого-то, кто мог бы написать хорошую статью. Правдивую, не обеляющую, не очерняющую — констатирующую факты, но так, чтобы эти факты заставили задуматься каждого, кто ее прочтет. И как-то почти даже не вспоминалось, что еще совсем недавно, меньше недели назад, главной ее мечтой было добраться до тессеракта и вернуть себе хоть что-то от былой силы.       Райс жмурится, приваливаясь к теплому плечу сидящего рядом Роджерса, когда тот, доев, откидывается на спинку стула и закидывает руку ей за плечи. Прислушивается к себе, к ощущениям почти затухшей силы, что когда-то бурлила в ней через край.

***

      Кайла сонно улыбается, чувствуя щекой мягкие губы, но открывать глаз не торопится. Только переползает повыше, забираясь на теплую мужскую грудь, устраиваясь так, чтобы было максимально комфортно. — Чем займемся сегодня?       Райс морщится, недовольная, что Стив не дал ей провалиться обратно в сон. Фырчит, давая понять свое недовольство, и, чуть повернув голову, прихватывает зубами кожу на мужской груди.       Роджерс вздыхает глубоко и сипло, чуть сильнее вдавливая пальцы в ее ребра, прижимает ближе, и Кайла губами чувствует, как ускоряется его сердцебиение. Но глаз все так же не открывает, а когда Стив пытается перетянуть ее повыше, упрямо зарывается лицом ему почти подмышку, фырча, как потревоженный еж. — Ты специально меня изводишь? — глухо спрашивает он ей в спутанную со сна макушку, смиренно обхватывая расслабившееся девичье тело.       Ей сложно сдержать смешок, потому что он чертовски прав в своем наивном вопросе. Она понимала, что дразнить Стива было неправильно, но так по-женски приятно. Вчера после душа она долго и томно выцеловывала его пухлые губы, а когда поняла, что до интересного продолжения буквально мгновение, перевернулась набок, совершенно невозмутимо оповестила, что устала и сделала вид, что собирается спать. Ей было до одури интересно знать, что сделает Капитан, неожиданно столкнувшись с затейливой женской игрой «раззадорь и обломи». Стив тяжело вздохнул, огладил ее по голове и ушел. Райс тяжело далось решение не вскакивать следом и не отправляться на разборки и поучительные разговоры на тему того, что иногда полезно быть чуточку настойчивее. К тому же она прекрасно понимала, что сама виновата в том, что до чертиков желанный ею мужчина благородно отправится справляться со своими «проблемами» в душ. Райс даже согласна была повиниться, как только Роджерс появится в спальне, но неожиданно и совершенно не вовремя уснула. А теперь вот затеяла ту же глупую, лишенную всякой логики игру вновь.       Стив, кожей почувствовав ее смешок, глубокомысленно хмыкает, оплетает ее руками и резко переворачивает, одним махом оказываясь сверху. С поразительно правдоподобной строгостью заглядывая в удивленно распахнутые глаза. — И как же это, по-твоему, называется? — строго интересуется он, и Кайла бы по-настоящему занервничала, если бы не видела на дне потемневших до синевы глаз задорных чертей. — Кажется, — Кайла нарочито хмурится, в задумчивости приподнимая глаза над русой капитанской макушкой. — Кажется, это называется флирт или что-то в этом роде. Я не уверена до конца.       Она беспечно пожимает плечами, чувствуя, как пальцы правой руки Кэпа медленно скользят вдоль плеча, пока потемневшие глаза бегают взглядом от одного ее зрачка к другому. — И вчера тоже был… Флирт? — вкрадчиво и по-прежнему деловито уточняет Роджерс, пока проворные горячие пальцы, добравшись до края девичьей майки, принимаются медленно стягивать ткань вверх.       Кайла расплывается в широченной улыбке, видя, как хмурятся в понимании мужские брови. Совершенно безропотно подаваясь навстречу, когда Стив наконец склоняется за поцелуем. Помогает избавить их обоих от немногочисленного белья и торопливо осыпает мужские плечи поцелуями, пока Стив медленно и вдумчиво изучает ее тело руками, глазами и губами.       И после того, как последний стон стихает, а дыхание обоих приходит в норму, Кайла чертит чуть отросшим ноготком по гладкой, бархатной коже на мужской груди, понимая, что в голове настолько кристально чисто и легко, как бывает очень-очень редко за ее недолгую жизнь. — О чем думаешь? — тихо интересуется Стив, такими же невесомыми движениями, как она, очерчивая ее лопатки и позвоночник. Иногда добираясь до боков, со снисходительным смешком встречая каждое ее вздрагивание и недовольное шипение. — О том, что с нашими манерами наши сожители очень скоро начнут задумываться о переезде в лес к птичкам и зайкам, — смеется Кайла.       О, она даже не сомневалась, что когда они выйдут — если выйдут в ближайший час, — то не застанут никого в доме.       Роджерс глубокомысленно хмыкает, оставляя все комментарии при себе. Молчит какое-то время, а потом вздыхает так тяжело, что Кайла невольно останавливает свое невидимое рисование на мужской груди, морально готовясь к чему-нибудь… К чему-нибудь, что либо не понравится ей, либо озадачит. Потому что от счастливых новостей и мыслей так тяжело не вздыхают. — Мне кажется, что, сложись наша жизнь иначе, после всего, что между нами было, мне уже стоило бы начинать планировать знакомство с твоей семьей и покупку кольца в недалеком будущем, — вдруг выдает он, даже отдаленно не представляя, что запускает внутри ее головы этим, в общем-то, совершенно нелепым умозаключением.       Кайла с трудом давит в себе желание соскочить с него, как с раскаленной сковородки. Через силу возобновляет движение замершего на груди пальца, борясь с желанием больно ущипнуть мужчину за сосок. Надо же, как просто он все… Не то чтобы испортил, но существенно усложнил.       Они встречались, официально, чуть больше месяца. Ни у одного из них не было той самой, в классическом понимании семьи. Типа отцов и матерей… Кайла представила, как Стив просит благословения у Тони, учитывая, в каких они сейчас все отношениях, и поморщилась, воображая себе эту отвратную сцену. Спохватилась, что на роль отца или кого-то близкого у нее больше подходит Фьюри, и скуксилась еще сильнее. Ей с трудом представлялось, что не менее Старка колкий Ник не поточит ментальные зубки о благородный порыв Роджерса. Да и в конце концов… — Не уверена, что эти фантазии имеют смысл, учитывая, что наша жизнь сложилась так, как сложилась, — со смешком, вместо всех прочих сомнений, наконец отвечает Кайла, стараясь звучать весело и непринужденно.       Стив подтягивает ее выше, пальцами обхватывая подбородок и приподнимая лицо к себе. Кайла мягко высвобождается из плена нежных пальцев, ложась щекой на его грудь, но, так уж и быть, чтобы смотреть глаза в глаза, пусть и слегка неудобно. — А что если опустить это из внимания?       Райс от странного разговора делается неуютно и самую малость тоскливо. Хотела ли она провести рядом с Роджерсом всю оставшуюся жизнь? Сейчас могла с уверенностью сказать, что да. Но уж точно не потому, что он выбрал ее, опираясь на чувство долга, собственную мораль и воспитание. Ей приходилось прикладывать усилия, чтобы удержать невозмутимую, спокойную маску на лице, тогда как хотелось кривиться, морщиться и отплевываться. Стать его женой, потому что он считал, что это просто правильно, что так и должно поступать с девушками, с которыми вступаешь в регулярные интимные отношения?.. Увольте. — Думаю, нам пора вставать, — Кайла приподнимается на руках, быстро целуя Роджеровские губы. Прекрасно видя, как в голубых глазах плещется ожидание совсем другой реакции.       Но что уж тут, она не хотела портить утро ссорой из-за разных мировоззрений. Вообще не хотела касаться этой скользкой темы с браком, обязательствами и чужим чувством какого-то там долга. Или чем еще Стив мог руководствоваться, заведя этот странный разговор? Спустя какие-то жалкие недели…       В душе Стив перехватывает у нее мочалку, которой Кайла, забывшись, все яростнее растирает плечи, и настойчиво тянет, чтобы развернулась и подарила ему взгляд. — Из-за чего ты разозлилась? — тихо спрашивает он в аккомпанементе льющейся без остановки душевой воды.       Кайла долго разглядывает его глаза, с каждым мгновением все хуже удерживая на лице спокойствие. Поджимает губы все сильнее, сильнее хмурит брови. Роджерс мягко проходится мыльной мочалкой по ее груди и животу, не отрывая взгляда глаза в глаза и так и продолжает ждать ответа. — Я не хочу, чтобы ты принимал подобные решения относительно меня, исходя из соображений правильности, — наконец выдает общую мысль собственного неприятия, пытаясь забрать у Роджерса мочалку. — И отдай, я могу помыться сама.       Стив неожиданно хмурится. И мочалку передает ей не в руки, а роняет им под ноги, заставляя Кайлу недоуменно вскинуть брови. — А разве нужно поступать как-то иначе? НЕ правильно? — тихо и вновь строго, в этот раз без наигранности уточняет он. — Так, как хочется на самом деле. В подобных вопросах уж точно, — Кайла сама не замечает, как начинает звучать агрессивно, с претензией. — Я не хочу быть чьей-то женой только потому, что так диктует ему воспитание. Я хочу, чтобы меня сделали женой, потому что так сердцу хочется. Потому что уверен, что никого больше в жизни не надо и что со мной хочется старость встретить.       Райс прерывается, жадно хватая воздух губами. — А не чтобы это стало просто обязанностью, покорно взваленной на плечи. — С чего ты?.. — Стив тяжело выдыхает, проводя рукой по лицу, вскидывает его к не прекращающей литься воде. — Боже. Кайла…       Он замолкает, вперяя в нее взгляд, усталый, немного разочарованный, и Райс чувствует, как ее топит едкая, жалящая боль. Каждый раз сталкиваться с их диаметральной разностью взглядов на жизнь отчего-то становилось все сложнее. — Пропусти меня, — она пихает его, надеясь поскорее выбраться из слишком тесной для двоих кабинки, и Стив сторонится, давая распахнуть дверцы и выскочить наружу, в такую же не слишком просторную ванну. — Кайла, послушай, — он говорит утомленно, словно с раскапризничавшимся ребенком, и Кайла, остервенело вытиравшаяся полотенцем, бросает возмущенный взгляд в его сторону. — Я заговорил об этом не потому, что считаю будто это мой долг. И я пока ничего не предлагаю. Я сказал это, потому что… Если мы будем вместе, в конечном счете мы придем к этому. Я просто пытался понять, как ты относишься к браку, учитывая, как меняются тенденции и обесцениваются многие вещи, прежде игравшие важную роль в жизни людей.       Она едва не расхохоталась, разом обнаружив, что и новость, что звать ее замуж пока не планируют, выводила из себя. Пожалуй, даже сильнее, чем идея с вынужденным замужеством. Хотелось разнести что-нибудь в щепки. Собственными кулаками. Так, чтобы в стороны летели обломки и брызгала со сбитых костяшек кровь.       И самое ужасное — понимать, что причина ее злости не в Стиве, а в собственных слабостях, сомнениях и страхах. В элементарной личностной незрелости, казалось бы, в обыденных, бытовых вопросах. — Ладно.       Ее голос звучит в повисшей тишине, как какой-то гонг. Негромко, а тревожно. Она сама чувствует, как неожиданно вымерзшим от эмоций тоном нагоняет драмы, но ничего со всем этим поделать не может. Ей обидно, досадно, ее эта дурацкая ситуация бесит, и ей хочется раскричаться и растопаться ногами. Только вот она и сама понимала, насколько это глупый порыв. Чего она вообще могла от него требовать? Сама ведь подметила, что прошло не так много времени. Сама понимает, насколько глубинно нелепо ее раздражение. — Ладно, — добавляет она наконец чуть потеплевшим голосом, спокойнее и ровнее встречая настороженный взгляд голубых глаз. — Закрыли тему. — Ты дорога мне, и я… — Стив затыкается резко, словно случайно прикусил язык, хлопает своими прямыми ресницами, вдумчиво изучая ее лицо взглядом. Шагает ближе, почти прижимаясь все еще мокрым телом. Заметно стараясь удержаться, чтобы не схватить и не притянуть ближе, давая ей пространство. — Я люблю тебя.       Кайла не сдерживается чисто случайно, на волне эмоций. Просто не выходит сдержать чуть истеричного, насмешливого смешка. Злого и едкого, достаточно, чтобы Роджерс в ту же секунду помрачнел окончательно и нахмурился, с неприкрытой уже тревогой изучая эмоции на ее лице. — Я тоже тебя люблю, — с подрагивающей улыбкой выдает она наконец, за мягкостью пряча все остальное. Видя, как это медленно, но верно работает. Как разглаживается хмурая складка меж широких бровей, как светлеет лицо Стива, теряя хмурость и сталь из взгляда.       Райс прикрывает глаза, чувствуя мягкий, медленный поцелуй. Отвечает так же неторопливо и тягуче, стараясь задавить в себе все, что сейчас клубится и колется в груди.       Ей от прозвучавшего признания почему-то скорее горько, чем радостно. Словно она это самое признание выпросила, вытребовала своей несвоевременной истерикой. Она даже на секунду хотела расхохотаться, отмахиваясь от этого одолжения.       Пока Стив в стороне торопливо натягивает одежду, чутко отслеживая выражение ее лица, Кайла выдавливает скромные, почти смущенные улыбочки, благодаря судьбу и одновременно ненавидя за хорошее актерское мастерство. Потому что улыбаться ей не хочется. Она сама, похоже, не знает, чего ей хочется от этой жизни и от их отношений.       Она благодарно улыбается, когда Стив на кухне ухаживает за ней, накрывая на них двоих завтрак. Они не торопятся к ребятам, опять покинувшим дом, остаются одни, пока могут. И, хотя Райс старается не подавать вида, она много думает. Сильно думает. Ей хочется верить, что Роджерс правда мог очароваться ей достаточно, чтобы влюбиться. Не полюбить, тут уж враки, но влюбиться. Или наоборот — вначале полюбить как друга и товарища, а потом достаточно очароваться… Ведь она еще помнила другие его слова: «Я не могу дать тебе больше дружбы».