Аксиома параллельности

Прошлое редко отпускает навсегда. Оно смотрит пронзительным взглядом со старых фотографий, тихо подсовывает обрывки снов со знакомыми лицами, тревожит сердце тонкой когтистой лапой. Как надоедливый кредитор оно требует уплаты по счетам. У каждого свой долг. Фуго смотрел на Джорно немигающим взглядом, и его лиловые глаза казались выцветшими и блеклыми. Увядающий букет живых цветов. Не в силах стоять, он тяжело прислонился к спинке дивана. — Я догадывался, что однажды босс Пассионе захочет меня увидеть. Но надеялся, что для такого отброса, как я, места в плотном графике не найдется. Фуго знал о новом «крестном отце», но старался предельно огородить себя глухой стеной от теневого мира итальянской мафии. Те редкие слухи, что все-таки доходили до него, приносили лишь новую порцию боли и ненависти к самому себе, и она съедала Фуго изнутри. Вина давила тяжелым грузом, кошмары не давали спать. В борьбе между разумом и сердцем, в конце концов, победило сердце, но для некоторых событий не существовало обратного хода. — Ты нужен мне, Паннакотта Фуго. Мне нужен надежный человек. Тот, кому я смогу доверять, — просто сказал Джорно. В голосе не было ни упрека, ни насмешки, но Фуго нехорошо скривился. — Доверять? Мне? Давай начистоту, Джорно. Убей меня. Отдай Мисте, пусть пристрелит. Мне все равно. Сделай то, зачем пришел. — Я сказал то, что сказал. И не подразумевал ничего иного. Не люблю повторять дважды, — Джорно слегка наклонил голову, и в его ровном голосе чувствовалось пугающее спокойствие. — Ты хоть знаешь, как я жил эти годы? Я дно общества, хуже некуда. Я существую лишь потому, что не хватает мужества кровь пустить или дряни нажраться. Во мне больше нет ничего. Так, оболочка, — Фуго ощущал, что стоит на самой границе самоконтроля, и только ужасающая давящая сила Джорно не позволяет ему активировать свой стенд. — Босс Пассионе знает достаточно. Мне нет дела до того, как ты выживал. Продавал ли ты себя за копейки первому встречному, мыл ли полы в дешевых отелях или играл на пианино — мне все равно. Ты не опустился до наркотиков, не стал глушить тоску в алкоголе. В тебе очень много всего человеческого. Иначе ты бы не чувствовал эту боль. Джорно в упор посмотрел на Фуго, и уже охватившая того ярость схлынула, как волна, разбившаяся о скалы. В старой дешевой комнате над рестораном, стало пронзительно тихо. Паннакотта Фуго все эти годы платил за выставленный прошлым счет и давно перестал верить в будущее. Настоящее существовало для него только зыбким поддержанием физиологических процессов, источником бесконечных воспоминаний. Будущее пришло вместе с молодым боссом Пассионе, и его золотые волосы казались светом, окутывающим все пространство вокруг. — Я знаю эту боль. Потому и прошу твоей помощи, Фуго. Бездумным проживанием жизни ты никогда не искупишь вину. Ты ведь хочешь честно смотреть в глаза своим товарищам. Всем своим товарищам. Джорно сложил тонкие пальцы, и в голосе прорезались нотки, так напоминающие доброго и справедливого Бруно. Фуго сглотнул тяжелый комок, чувствуя, как его начинает лихорадить. Выцветшие от боли глаза наполнялись влагой, и она, словно первый весенний дождь, смывала из души всю грязь и мусор, накопившийся за неимоверно долгую зиму. — Я знаю, что ты приходишь туда, к обрыву. Думаю, что ребята тебя давно простили. Разве что Абаккио строит из себя оскорбленного, но он всегда был вредным засранцем. Джорно максимально оградил место последнего приюта друзей от посторонних. Но когда ему сообщили о том, что какой-то незнакомец с цветами пробрался на территорию, и описали этого человека — он попросил не вмешиваться. После, он часто видел апельсин или скромную лилию на каменных плитах. — Тебе хватило мужества встретиться с ними, ведь так, Фуго? Джорно говорил о товарищах в настоящем, будто они просто уехали в путешествие и однажды вернутся. Слова звучали пугающе буднично, без единого намека на скорбь или печаль. Вся сгорбленная худая фигура Фуго затряслась в беззвучных рыданиях. Цепляясь костлявыми пальцами за диван, он осел на пол, безвольно опустив голову. — Что я должен сделать, Джорно? Ты просишь меня присоединиться к Пассионе, но чем я, вот такой, могу быть полезен тебе? Не издевайся. — Скажу прямо — сразу поставить тебя на солидную должность я не смогу. Меня не поймут мои же люди, а многие наслышаны о тебе. Но без твоей помощи мне не обойтись. Постепенно ты получишь больше доверия и займешь, наконец, достойное тебя место. Лицо Фуго, мокрое и перекошенное от слез, начало светлеть. Так светлеет линия горизонта, освещаемая восходящим солнцем. Оно согревало замерзшую душу. Джорно поднялся и положил ладонь на голову Фуго. В жесте не было ничего покровительственного — только жалость. Но от этой жалости становилось лишь хуже. — Бруно никогда после не осуждал тебя за твой выбор. Так какое я имею право судить тебя? Ты пойдешь со мной? — Да, дон Джорно Джованна. Отныне и навсегда ты мой босс, — Фуго обхватил ладонь Джорно и поднес к губам, словно через нее мог попросить прощение у всех друзей. — Ты лучше, чем думаешь. Пойдем. Если тебе что-то нужно из своих вещей — забирай. Сюда ты больше не вернешься. Мне будет нужна твоя помощь в Риме. Яркое июньское солнце слепило глаза; от нагретых мостовых шел жар. Хозяин маленького ресторанчика «Везувий» удивленно и несколько расстроено смотрел, как покидает свое жилище его лучший, за последние несколько лет, пианист. Подобранный с улицы, потерявший волю к жизни парень нравился хозяину. Он пожелал ему вслед удачи. Джорно шел впереди и украдкой поглядывал, как поникшие плечи Фуго постепенно распрямляются, еще совсем немного, чуть-чуть, но это уже был человек, внутри которого зажглась надежда. По старым улочкам Неаполя иногда хотелось просто прогуляться. Дань прошлому. В городе были сотни людей, желавшие смерти боссу Пассионе. И тысячи — которым он был безразличен. В их обычной суетной жизни не было места для мафии и ее сложных проблем. — Я буду в городе еще несколько дней, — сказал Джорно, жестом приглашая Фуго войти в номер. Так уже получилось, что в родном Неаполе Джорно обзавелся собственной недвижимостью всего полгода назад и останавливаться предпочитал по-привычке, в гостинице. Фуго немного замялся, растерявшись от взглядов охраны. Информация о том, что босс Пассионе завербовал в свои ряды бывшего предателя, разлетелась по семье в мгновение ока. За те несколько часов, пока Джорно гулял по городу, о произошедшем не узнали разве что самые ленивые. — Душ направо. Сейчас доставят одежду и ужин. Джорно кивнул, давая понять, что занят, и набрал телефонный номер Мисты. — Я так и знал! — заорал Миста на том конце провода. — Ты давно хотел притащить этого гада в семью! Далее последовал поток витиеватых итальянских ругательств и вполне искреннее возмущение. Джорно посмотрел на часы, — было без четверти девять вечера. За окном разливались бархатные сумерки, остро пахло морем. Минута сентиментальности… — Я пашу как проклятый, видел бы ты меня сейчас! Сплошь бумаги и отчеты. Весь стол завален. А ты тащишь к нам всякую падаль. Джорно улыбнулся. Минута сентиментальности растягивалась. Миста не говорил ничего необычного — одни маты и крик — но он точно знал, что хотел услышать его босс. Что на другом конце Италии, где-то в ярком и дорогом Милане, богатый симпатичный парень занят важными делами. Этот парень мог бы сейчас отдыхать в ночном клубе и развлекаться с любыми девушками, которые ему приглянутся. Но он сидел с документами, пил кофе и ругался с начальником. Главное, чтобы начальник понял — у симпатичного парня в Милане никого нет, он ужасно занят, и ему некогда тратить драгоценное время на дешевые и ненужные знакомства. Джорно услышал то, что хотел. Это было их особое с Мистой умение — читать между строк. — В любом случае, ты сделаешь по-своему. Зря только воздух сотрясаю. — Ты настолько против Фуго? — уточнил Джорно. Он знал ответ, равно как и знал все то, что мог еще ответить Миста. Хотелось просто поговорить подольше. — Он трус, но ты веришь ему. А я верю тебе. Мне этого достаточно. Они еще обсудили жаркую погоду в Италии, незначительные дела в Риме и как там справляет Жан-Пьер. — Миста, ты помнишь про образец? — Привезу на пробу, как и договаривались. Это будет из новой серии. Возможно, понравится. — Если будет сложно найти — не усердствуй. Такие замечательные вещи могут скоро появиться не только в Милане. — Все сделаю, как надо, Джорно, — Миста усмехнулся. — Но этой продажной твари я все еще не доверяю. — Как пожелаешь. Джорно первым положил трубку и прошептал «Спокойной ночи». Ему хотелось верить, что на другом конце Италии, Гвидо Миста сделал то же самое. За месяц они успели соскучиться друг за другом, но если все так и продолжится — что останется от них? На краешке дивана в соседней комнате сидел Фуго. Даже он, знакомый когда-то с делами мафии не понаслышке, не мог с уверенностью сказать о том, что же минутой ранее обсуждал по телефону босс Пассионе. Впрочем, он особо и не вслушивался. — Миста будет не рад меня видеть? — Он привыкнет, ты же знаешь его вспыльчивый характер. В отличие от меня, Миста добрый. Фуго непонимающе свел брови. — Ешь, не стесняйся, — Джорно подошел к столику, взял кусок пиццы и чашку с еще не остывшим кофе. — Спи, где понравится. — Я, действительно, нужен тебе? Или это неожиданный акт милосердия? — Фуго боялся смотреть ему в глаза. — Меня ты не предавал. И Мисту, кстати, тоже, чтобы он не говорил. У тебя есть способности, в которых я остро нуждаюсь. Можешь отнестись к этому исключительно, как к бизнесу. Губы Джорно изогнулись в легкой усмешке. Общение с Фуго все сильнее напоминало ему разговор с подростком, который сбежал из дому, а теперь вернулся. Подростки не любят сюсюканье и нравоучения, но им хочется знать, что они нужны. Фуго боялся поверить, что важен и полезен еще хотя бы для одного живого существа в мире. — Отдыхай. Я расскажу о твоем задании чуть позже. Буду нужен — я на балконе, — сказал Джорно, беря книгу с полки. На губах еще играла улыбка. Общение с подростком — вещь непростая. Если план босса Пассионе удастся — ему придется учиться общаться с детьми. Фуго осторожно налил себе чая и долго смотрел в угол, не думая ни о чем. Он понимал, что Джорно дает ему время собраться с мыслями. В этот раз это было лишнее — решение пришло к нему мгновенно и не вызывало ни тени сомнения. Фуго долго ворочался перед сном. С девятого этажа гостиницы открывался прекрасный обзор на ночной Неаполь. Джорно несколько раз заходил в комнату, заваривал кофе, брал блокнот для записей. Фуго больше ничего не говорил; свернувшись на диване, он следил за тенями на потолке, но, в конце концов, заснул. Лунная июньская ночь растекалась от подножия вулкана, устремляясь к теплому морю. Джорно отложил книгу, давая глазам отдохнуть. Вид Неаполя походил на праздничную открытку. Огни города, художественный рельеф гор, искристое пятно залива. Такими пейзажами стоило любоваться вместе с важным человеком, а еще лучше — семьей. Джорно приложил руку к животу. Безумная идея, остро, как никогда до этого, казалась ему такой правильной. Он давно бы отбросил ее, если бы не способность Голд Экспириенса создавать жизнь. Душа в компетенцию стенда не входила, и на создание полноценного разумного человеческого существа требовалось не просто время — нужны были соответствующие условия. А вот их-то, как раз, и можно было сделать. В свободное от дел Пассионе время Джорно изучал книги по анатомии: он прекрасно понимал, что собственный стенд при всем его скрытом потенциале, не мог знать вещи, которые не знал сам хозяин. А с устройством некоторых функций женского организма Джорно был знаком очень поверхностно. Физически тело было готово к любым нагрузкам. Морально-этический вопрос Джорно не волновал вообще. Единственное, что его настораживало — собственное нетерпение. Ему хотелось как можно скорее реализовать свой план, но в Пассионе еще не был решен вопрос с наркооборотом, и это создавало определенные опасности. Джорно не боялся, что потом не хватит смелости осуществить задуманное. Он боялся, что потом не хватит совести. Чем дольше они оставались с Мистой просто друзьями, тем сильнее казалось, что они больше не будут вместе. А значит всё бессмысленно. Босс Пассионе — разумный человек — переживет и разлуку, и расставание навсегда. Но если есть крошечный шанс — не лучше ли ухватиться за него, чем жить потом остаток дней с пустотой внутри? Джорно снова потрогал собственный живот. Каково это — создавать часть любимого человека? И нужно ли это тому любимому человеку? Но ему, Джорно Джованне, самым эгоистичным и бессовестным образом, это было нужно. Возможно, он просто устал быть один. Он обернулся, но с того места, где сидел, спящего Фуго видно не было. Джорно чувствовал, что рад его присутствию. Паннакотта Фуго был предателем, трусом и опустившимся человеком. И все же он был связан с тем прошлым, которое Джорно не мог вернуть и которое не хотел забывать. Он желал видеть Фуго частью своей семьи. И создать свою семью. Заснул Джорно под утро, там же, на балконе, накрыв книгу по женской анатомии пледом. Проваливаясь в сон, он думал о том, что завтра уже июль и после завершения дел в Неаполе надо начинать реализацию плана. Он почти придумал, как действовать дальше, и Голд Экспириенс с этим выбором согласился. Некоторые события не зависят только лишь от одного желания. Они просто случаются, и тогда уже каждый для себя решает — во благо они или нет. На следующее утро босса Пассионе разбудил Фуго, и лицо его выражало страх. Звонили из Милана. — Собираемся, — сказал Джорно, кладя трубку. Даже брови не нахмурил, только дернулся краешек губ, словно от досады. Уже выходя из номера, чтобы дать указания охране, бросил через плечо: — Миста в больнице. По крайней мере, сейчас он тебя не застрелит. Фуго вжался в стену. Такого пугающего спокойствия он еще не видел. Море перед бурей смолкает.