Аксиома параллельности

Триш спешно надела куртку, схватила уже давно приготовленный чемоданчик с необходимыми вещами и выбежала на улицу. Рим сразу навалился на нее всеми звуками и красками. Город не спал, где-то играла музыка, по мощеным улицам носились машины, из ближайшего кафе растекался аппетитный запах свежевыпеченной пиццы, стучали каблучки — апрель ворвался в столицу шумно, ярко, весело. Ветер из северных краев принес непривычную для Италии весеннюю прохладу и все с удовольствием грелись горячим кофе, смехом и поцелуями. Круглая золотая луна, как румяное печенье, висела высоко над Колизеем. Сумка в руке Триш дрожала. Она крепче сжала ремень и выдохнула. Мимо прошла парочка влюбленных и скрылась за поворотом. Пятнадцать минут назад позвонил Фуго и сказал, что произошло покушение на Джорно. Он и Миста живы, но нужна помощь. Триш без лишних вопросов поняла, какая помощь от нее требуется. Последние несколько недель она ждала этот вызов. Ночь была ясная, Триш смотрела на небо, но видела только луну и слабую точечку одинокой звезды. Фуго даже не сказал, в каком состоянии Джорно. Он мог быть ранен, растерян, мог быть ранен Миста. Триш давно не связывала себя с Пассионе, найдя свое место под солнцем, но эти люди были для нее дороги. По улочке, где она стояла, промчался серебристый Альфа Ромео. Резко затормозил, сдал назад. — Давай, запрыгивай, — сказал Фуго, открывая дверь. — Осторожно, там Жан-Пьер. Триш схватила в руки черепаху, лежавшую на переднем сидении, вжалась в кресло. Фуго ударил по педали газа и машина, взвизгнув, помчалась по улицам Рима. — За нами погоня? — выдохнула она, оборачиваясь назад. Пахло гарью, на щеке Фуго сиял лиловый кровоподтек. — Нет. Сейчас нет. Они снесли часть особняка, думают, наверное, что босс под завалами, — глухо ответил Миста. — Не дождутся, — согласился Джорно. Его голос звучал устало и напряженно. Машина неслась по ярко освещенным улицам города, и Триш смогла хорошо разглядеть друзей. На Джорно был мягкий байковый костюм, по-детски трогательный, розовый и весь мокрый внизу. Миста в своей дурацкой шапочке, на лбу и подбородке копоть, крепко сжимал Джорно в руках. Автомобиль был для них тесноват. Взрыв в доме Джорно планировал кто-то из близкого окружения. Тем горше было боссу Пассионе осознавать, что никогда не стоит слишком хорошо думать о людях. Голд Экспириенс был невероятно сильным стендом, но даже Джорно сомневался — смог ли бы тот вовремя сработать, окажись хозяин в самом эпицентре взрыва. Зато интуиция подсказывала Джорно каждую ночь менять комнаты для сна, а тут еще низ живота тянуть начало. Он попросил Мисту заночевать на первом этаже, поближе к выходу, и это их спасло. Экспириенс сработал защитной стеной, отразив взрывной удар. Фуго не спал уже несколько ночей, дежуря во дворе дома с остальной охраной. Его обдало жаром, и он мгновенно активировал свой ядовитый стенд, уничтожив всех живых в ближайшем радиусе. Фуго Паннакотта подумал, что это конец всему, — Джорно, Мисте, Пассионе, — и теперь уже не было смысла разбирать, где свой, а где чужой. Полдома разнесло, но прежде чем он окончательно скатился в полное отчаянье, Шестой пистолс помахал крошечными ручками. Миста вытащил Джорно из-под завала, серьезных травм не оказалось, но внезапность всего происходящего не прошла бесследно. Джордано Джованна решил, что пора явить себя этому миру. — Четвертого! Почему именно четвертого?! Ты не можешь подождать? — Миста засопел, удобнее обхватывая Джорно. Он ощущал каждый его вздох и напряжение мышц. — Как видишь, уже не могу. Раньше надо было со своим сыном договариваться! — Дважды четвертого! — не унимался Миста. Только отъехав от горящего особняка и приходя в себя от шока, до него стало доходить сакральное значение происходящего. Четвертое апреля! Из всех дат в году именно эта была для Мисты сродни злой насмешке. — Попроси Экспириенс! Ты же можешь. Пусть что-нибудь сделает. Только не четвертого, пожалуйста, — почти провыл Миста. — Мне не рожать? — огрызнулся Джорно, тяжело дыша. Схватки пока были нечастными, но очень болезненными. Мысли о том, кто организовал покушение и что теперь делать, сразу после взрыва ушли на второй план. Миста еще вытягивал его из-под руин дома, а он уже чувствовал, что пора. Навалилась такая опустошающая беспомощность, что ноги почти перестали слушаться. Было стыдно за себя, такого вялого, уязвимого в своем положении. Еще и вода эта, все штаны мокрые, позор какой! — Но четвертое, — Миста всхлипнул. Физиология и мокрая одежда Джорно его волновала куда меньше, чем четвертое число. Четвертое — это плохо, а он не может никого потерять сегодня. У него самое дорогое в жизни сейчас на коленях сидит. — Все хорошо. Не бойся. — Я не боюсь. — Тогда не кривись. — Так, родители. Прекратили панику. И лишние слезы тоже, — Триш все-таки вмешалась в их беседу, едва сдерживая смех. — Мы сейчас куда направляемся? — В Неаполь, — ответил Фуго. Через зеркало он увидел, как исказилось от боли лицо Джорно. — По трассе А24, через Авеццано к Абруццо . Там есть старые охотничьи домики, принадлежащие Пассионе. О них знает очень узкий круг лиц. Пока будут искать доказательства гибели дона Джованны и приходить в себя после шока, мы затаимся. — Понятно, — Триш кивнула. — Мистер Польнарефф, а вы как? — Так себе, — вздохнул Жан-Пьер. — Взрывы черепахе не нравятся. Но панцирь крепкий. Да я-то что… — Мы справимся, — ответил Миста, понимая, о чем говорит Польнарефф. Он чувствовал, осторожно гладя живот Джорно, как дрожит у того все тело. Потом боль утихла. До парка Абруццо ехали почти в тишине. Было около трех ночи, самое темное и холодное время суток, машин на трассе встречалось не много. На самом деле между покушением и побегом прошло не так уж и много времени; в Риме всё Пассионе и другие кланы места себе не находили — дон Джованна погиб! Скептики очень сомневались в этом, но других доказательств пока не было. — Перебьют ребят из-за меня, — тихо сказал Джорно. Он устал, схватки стали чаще, и Экспириенс тут был бессилен. — Не перебьют. Я кое-кому указания дал, на случай, если босс пропадет на пару дней. Они поймут, — Миста слушал рваный пульс Джорно. Одной рукой он удерживал его голову у себя на плече, второй поддерживал живот. — Молодец. Я постараюсь быстро. — Ведь твой стенд может… ну чтоб там, как положено. Тебе же проще будет. — Не будет, — в сиплом голосе прорезались серьезные нотки дона Джорно Джованны. — Я сам должен. Как есть. — Сам он…, — усмехнулся Миста, прижимаясь губами к его виску. Узкая проселочная дорога петляла между пастбищами. Вдалеке светилась огнями одна из многочисленных деревень. На просторах национального парка Абруццо хватало места всем: и долинам с виноградниками, и деревушкам, словно сошедшим с картинок прошлого века, и горным хребтам с лесами. Автомобиль вильнул еще раз, сходя с дороги, нырнул в редкий весенний подлесок и остановился возле небольшого деревянного дома. Постройка сливалась с окружающим ландшафтом, неприметная простому человеку. Лет пятьдесят уже эти леса использовали контрабандисты для укрытия, сейчас здесь был один из перевалочных пунктов семьи Пассионе. Знали о нем только те, кто имел дело с особо важными заданиями. — Иди, я позову потом, — сказал Джорно, когда Миста занес его в комнату и уложил на старый диван. Триш шла следом, Фуго и Польнарефф остались дежурить у входа. Помещение было сырое, этой зимой здесь никто не жил, пахло плесенью. Миста тихо выругался, нашел на кресле плед, спешно вытряхнул на улице и подложил Джорно под голову. — Иди. Там на кухне есть консервы. Можешь пистолсов покормить, — в глазах Джорно была немая просьба уйти. Завитки на голове рассыпались золотыми прядями, прилипающими к мокрому от пота лицу. На кухне гремела чайником Триш, грея воду. — Дай руку, — Миста настойчиво взял ледяную ладонь Джорно в свою и крепко сжал. — Я останусь, понял? — Не надо. Это некрасиво, неприятно, — у Джорно уже не было сил возражать и спорить. Он всего лишь хотел быстрее со всем этим закончить. — Некрасиво? Мерзко? Ты это хочешь сказать? Мерзко — это наркотики продавать! Это последней тварью быть, как прошлый босс. Ты мне сколько раз вываливающиеся кишки назад вправлял?! Мерзко было? Миста видел в глазах Джорно собственное отражение — так широко они были распахнуты. В слабом свете одинокой лампочки было заметно, как дрожат у того губы. — Ты устал, я устал. Мы все устали. Поэтому я останусь здесь. С вами. Ясно? — Миста гордо выпятил острый подбородок и сам стушевался от собственной бравады. — Так, будущий отец. Тогда держи Джорно покрепче и гладь живот, когда буду говорить, — Триш легонько задела Мисту рукой, тихо засмеявшись. — И да, тебя предупредили. Упадешь в обморок — никто поднимать не будет. А ты раздвигай ноги. В какой-то момент она уже была готова смалодушничать и попроситься уехать домой. Но вовремя себя одернула — обещание есть обещание. Триш, конечно, искренне не понимала, зачем Джорно решил мучить себя, но еще зимой обсудила с ним все подробности. Он отказался прибегать к трансформации органов, только что-то настроил внутри своего тела, а потому на вполне законных основаниях поостерегся прибегать к услугам, каких бы то ни было, врачей. Триш честно пообещала помочь всем, чем сможет, хотя и сомневалась, что из нее получится хорошая акушерка. Впрочем, самого Джорно и это устраивало. Только рожать он планировал у себя дома, в кровати, в тепле, без лишнего стресса. А не мучиться в исступлении на жестком диване в предрассветных холодных сумерках, чувствуя каждым нервом, как внутри рвутся мышцы от напряжения. — Да заори ты уже! — не выдержал Миста. Джорно так сильно сжал его руку, что едва не сломал кость. Триш удивительно хладнокровно координировала процесс, приговаривая: — Еще чуть-чуть, Джорно. Еще чуть-чуть. Все, как надо. Ты сам это чувствуешь. Чуть-чуть в некоторых случаях — вещь очень сложная. И Джорно закричал. Ему вдруг стало совсем хорошо, не смотря на разрывающую боль. Потому что его Миста был рядом, он не отпускал руку, жесткая, узнаваемая из тысячи, ладонь Мисты все это время гладила тело, успокаивая. И в черных глазах его Мисты было столько неподдельной искренней радости, как у мальчишки, который смотрит на рождественский витраж в церкви, с придыханием и благоговением. А потом навалилась тишина. Пальцы Джорно начали слабеть, боль заглохла, и вместо сиплого собственного дыхания, и рваного — Мисты, в комнате раздался чистый звонкий детский плач. — Мальчик, — расплакалась Триш, заворачивая ребенка в приготовленную заранее пеленку. Лицо у нее было красное, она вся дрожала. — Мой, — Миста вдруг понял, что тоже плачет, и взял новорожденного на руки. Неуклюже, неумело, но крепко. Триш отерла глаза тыльной стороной ладони, размазала по щеке кровь — ее было много, и спешно ушла греть еще воды. Голд Экспириенс проворно восстанавливал разворованные ткани хозяина, чтобы избежать серьезной кровопотери. — Ты, правда, ненормальный, — в голосе Мисты слышалась гордость. — Но другого мне и не надо. Кстати, пацан, реально, на пистолсов похож. Странный, морщинистый и орет. И я думал, что они лысыми рождаются. Он осторожно потрогал пучок черных волос на макушке Джордано. — Потом вылиняет. И посветлеет, — прошептал Джорно. Все тело болело, перед глазами плыло, голос осип. — Вот еще. Он будет черный, как я, — улыбнулся Миста и очень осторожно, придерживая рукой, положил ребенка на грудь Джорно. — Оно того стоило? — спросил тот. Неспешно провел слабеющими пальцами по теплому лбу сына. Ребенок был настоящий, живой, в его теле уже происходили все нормальные физиологические процессы, в крошечной голове миллионы нейронов включали психические реакции. В отличие от любого другого существа, которое мог создавать Голд Экспириенс, в этом жила своя, уникальная и неповторимая, человеческая душа, созданная и выращенная по всем законам природы. Почти по всем законам. Джорно ни минуты не жалел, что позволил осуществиться этой своей мечте. — Я не говорил тебе, но однажды я пообещал, что если у меня всё получится, то я осуществлю любое желание, о котором меня попросят, — сказал Джорно. — Кому пообещал? — не понял Миста. — Кому-то, — уклончиво ответил тот. — Это как аванс. Желание ведь тоже должно быть настоящим. — И, правда, ненормальный босс, — Миста долго целовал Джорно, прижимая к себе сына. По-своему он, пожалуй, догадался, что тот имел в виду, но не стал уточнять. — Так оно того стоило? — повторил свой вопрос Джорно. — Ты еще сомневаешься? Днем Фуго съездил в ближайшую деревеньку за новой одеждой, молочной смесью и другими нужными вещами. Триш вдруг ужасно загордилась собой и постоянно пересказывала Жан-Пьеру, как все происходило. А вечером, свернувшись на коленях Мисты, укутанный теплым, новеньким пледом, прижав к груди Джордано, Джорно думал о том, что мечты, если они искренние и светлые, никогда не бывают напрасными. Даже если они чуточку эгоистичные. Миста не думал ни о чем. Он обнимал свою семью и был просто счастлив. Мечты ведь не обязательно должны быть очень сложными. Не правда ли?