Аксиома параллельности

Если не знаешь с чего начать поиски в многомиллионном городе — спроси у коренного жителя. И чем более этот житель будет, во всех смыслах, коренной, тем лучше. Нехитрый урок, преподанный когда-то Абдулом, Джотаро запомнил хорошо. Можно было сразу обратиться в фонд Спидвагона. Они никогда не отказывали в помощи Джостарам, но вряд ли осуществили поиск быстрее, чем это сделали бы каирские «бродяги». Найти человека в огромном суетном городе — это, конечно, не здание отыскать. Но у разыскиваемого человека было, как минимум, две отличительные черты: он был японцем, и он был рыжим японцем. Если в Каире существовал человек по имени Какеин Нориаки, то лучше самых теневых структур города об этом никто не знал. Джотаро немного прогулялся по набережной Нила, прошелся по базару Хан-эль-Халили, но среди красочной толпы было сложно кого-либо разглядеть, и направился к тому месту, где когда-то Польнарефф случайно повстречался с профессиональным нищим. Память Джотаро никогда не подводила. Да и что такое эти несколько лет для города, который помнит тысячелетия? В Каире время текло по своим законам. Как и сто, как и пятьсот лет назад по мостовым бегали чумазые дети, древние, как сама жизнь, старухи неспешно брели по старушечьим делам, а нищие все так же протягивали к прохожим свои черные от загара руки. — Плачу хорошо. Нужна любая информация, — Джотаро протянула две фотографии. Одна была распечатанным кадром из видео, а вторую, небольшую, он взял из школьного фотоальбома. Какеин не успел закончить с ним школу, но президент школьного совета, под угрозой лишиться не только очков, но и глаза, отдал Джотаро фото из старого альбома. И пообещал унести с собой эту просьбу в могилу. — Парень — японец, так понимаю? — спросил сухонький мужчина в рваной, грязной одежде. Его звали Салим. — Как видишь. Фотографии лучшего качества нет. Сейчас ему столько же, сколько мне. У него характерные шрамы на обоих глазах, может носить очки. Может и хромать, пожалуй. И еще серьги. У него такие дурацкие серьги в виде вишен. Почему-то Джотаро ни на секунду не сомневался, что где бы ни находился сейчас Какеин, его странные серьги-вишни были при нем. Хотя он сам же видел их, когда… когда… Джотаро сжал руки в кулаки, отгоняя видение Какеина, лежащего в белом саване. — Вижу, вы хорошо его знаете, мистер, — улыбнулся Салим. — Он вам денег должен? — Я ему. Жизнь. — Вы где остановились, мистер? Как только узнаем, свяжемся. — В «Конкорд Эль Саламе», недалеко от аэропорта. Я же сказал, что заплачу хорошо. Джотаро протянул визитку отеля с номером телефона и несколько ярких купюр. Они расстались с Салимом хорошими приятелями. Пожалуй, стоило провести свободное время с большей пользой, например, посетив коллег-океанологов из университета, но Джотаро лишь бесцельно побродил по набережной, выпил кофе в небольшом ресторанчике с видом на Нил и вернулся к себе в номер. Он не хотел общения. В груди, как волдырь, набухало что-то очень болезненное, вызывая лихорадку из воспоминаний и тревожных мыслей. Джотаро никогда не был особенно эмоциональным, не любил лишних прикосновений и разговоров. И потому рыжий мальчишка, разбудивший в нем едва уловимую, но счастливую улыбку, оставался кем-то остро-важным, даже спустя эти несколько лет. И останется спустя десять, и еще столько же, и так до самого конца. Ноющая тяжесть в груди не прошла и к ночи. Джотаро позвонил матери, быстро сообщив, что все в порядке. От настойчивых звонков деда было уже не так просто отделаться. Заснул Джотаро поздно, чувствуя сплошное отчаянье. Запал и юношеский авантюризм незаметно испарились, уступая место здравому рассудку. С чего он взял, что мертвые могут вернуться? Если бы Какеин оказался жив, разве не узнал бы он об этом от его матери? Разве он сам бы не сообщил о своем возвращении, и они бы снова встретились, и тогда бы он, Джотаро Куджо, никогда больше не отпустил его? Но шло лишь время, и никто никуда не возвращался. В комнате отеля остро пахло пряностями и, наверное, от этого надоедливого запаха слезились глаза. Джотаро в полудреме думал о том, что надо, как советовали в университете, поскорее жениться — женатым солидным мужчинам быстрее удается получить докторскую степень. Может быть, он даже найдет в этой обычной нехитрой жизни счастье и перестанет доставать ту фотографию, чтобы просто увидеть его лицо. Может быть, он будет доволен. — Может быть, — сказал Джотаро пустоте. Только ответ он и так знал. Любовь — это ведь не «потому что надо», красивое лицо, брак или секс. Для самого Джотаро никогда не существовало границ «нормальности», он просто влюбился раз и навсегда, и больше его душа любить отказывалась. На следующий день он сходил в клинику Спидвагона, попросил документы трехлетней давности. Заключение о смерти Какеина Нориаки было таким же, каким он его тогда запомнил: диагноз, время, подписи врачей. Столько людей ведь не могло ошибиться? Джотаро записал фамилии докторов, ставивших свои подписи, внимательно перечитал еще раз все записи. Он даже сумел встретиться с одним из них — у него был приемный день, — но врач лишь печально покачал головой. — Я помню тот случай. Жалко мальчишку было. Хорошо, что хотя бы деда вашего спасли. Нет, и думать нечего, что парень мог выжить. Он одной крови сколько потерял. Взгляд черных мудрых глаз врача был настолько непреклонный, что Джотаро снова засомневался в своей разумности. Кто же тогда был на том видео? Разве мог существовать на этой земле другой такой же рыжий японец, от которого бы сердце в глотке стучало? Еще через день Джотаро поговорил с двумя другими докторами, но все они говорили одно и то же. Полная безысходность. — Возвращайся, внук. Хочешь, я в гости приеду в Японию? Поговорим, вспомним. Давай и Жан-Пьера позовем. — Дед, я изучаю рифы. Когда вернусь и захочу тебя видеть — скажу. — Я не знаю, что ты хочешь найти там, Джотаро. Но лучше отпустить. Уж поверь мне. Не перестарайся. Джотаро сел на пол возле тумбочки, слушая гудки в трубке. Он — будущее светило морской биологии, он обожает море и хочет посвятить этому всю жизнь. Он любит свою семью и по-прежнему не разучился быть неравнодушным, ответственным и готовым прийти на помощь. Он согласен прожить простую жизнь, без приключений и необычных происшествий, потому что, в конце концов, кто-то очень хотел, чтобы он жил. Вот только в переливчатых чешуйках и мембранах морских обитателей он все так же видит изумрудный блестящий стенд Какеина, и кажется — еще минута — Иерофант, как морской змей, вынырнет из глубин океана и заберет его, Джотаро Куджо, такого уставшего и измучавшегося, к себе на дно, к своему хозяину. Даже несгибаемые дубы со временем превращаются в труху изнутри и падают от ударов молний. Молча и без объяснения причин. Ломаются, да и все. Сколько еще он сможет выдержать? Какеин верил, что много, иначе не оставил бы на него этот мир. Джотаро вышел из оцепенения, положив, наконец, гудящую трубку. Телефон зазвонил снова. — Господин Куджо, вас уже двадцать минут спрашивает некий Салим. Вы знаете такого человека или вызвать полицию? — вежливо спросила администратор. — Да, пожалуйста, немедленно пропустите. Спасибо. Он спешно отряхнулся, поправил сползшую на глаза кепку. И сейчас больше всего хотел получить окончательный ответ, без фраз «город большой, еще несколько дней» или «мы нашли несколько вариантов». Вариант мог быть только один. И ответ пришел. Салим, выглядевший сейчас немного чище, чем при их первой встрече, важно сел в кресло. В хитром прищуре глаз мелькнуло любопытство, но свои вопросы он задавать не стал. — Смею вас заверить, мистер Куджо, что в Каире человека по имени Какеин Нориаки нет, — Салим сделал паузу, внимательно наблюдая за Джотаро. У того на лице не дрогнул ни один мускул, даже брови не свел. Он просто чувствовал, что это еще не конец. — Но в Каире проживает человек по имени Какеин Тенмей. Он рыжий, часто носит темные очки и опирается на трость. Трижды в неделю он посещает Международный медицинский центр, два раза ходит на базар за продуктами. Его редко увидишь в торговых центрах или кафе, и он ведет неприметную жизнь обычного человека. Откуда я узнал об этом за три дня? Поверьте, мистер Куджо, если бы вы с самого начала сказали его действующее имя, мои люди нашли бы его куда быстрее. Что бывает с человеком, случайно оказавшимся под сильнейшим ливнем? Это тот редкий случай, когда стадии гнева и отрицания слишком быстро сменяют друг друга, уступая место стадии принятия и смирения. В самом деле, что можно делать, когда вокруг тебя льет, как из ведра? Можно, конечно, покричать небесам, но лучше просто принять тот факт, что сухим уже не выберешься. Иногда такое случалось и в других ситуациях. Хотя чувство, будто стоишь под проливным дождем и уже глубоко плевать на происходящее вокруг, упорно сохраняется. Джотаро ощущал сейчас себя примерно так же. Полученный ответ был для него как проливной дождь. Он вежливо поблагодарил Салима, заплатив намного больше установленной суммы, и лишь беря клочок бумаги с адресом, заметил, как трясутся руки. — Он ходит на рынок по вторникам и пятницам. Завтра пятница, мистер Куджо. И лучшая вишня, к слову, у господина Али Сулеймана. Салим улыбнулся на прощанье и быстро исчез в коридорах отеля, словно волшебный джин из арабских сказок. Джотаро сосчитал до десяти. Стоило позвонить? Вызвать такси и помчаться по указанному адресу? Салим сказал, что это квартал на границе южной части города, ближе к Старому Каиру. Он вдохнул поглубже. А если это шутка с целью обобрать доверчивого иностранца? Злая насмешка и ничего больше. Но Тенмей… они никак не могли знать это имя, которым когда-то Какеин подписался, чтобы обмануть старуху Энью. Джотаро, на самом деле, даже сам представить не мог, что Какеин назовется именно так. А еще фраза про вишни.… Это-то и делало рассказ Салима правдоподобным. Пахнущая пряностями каирская ночь клубилась в углах, давила на сердце. Час ночи, два. Джотаро пытался придумать их встречу и тут же отгонял от себя всякие мысли. Вспоминал тонкие пальцы Какеина, свисающие из-под савана, давился собственным дыханием и опять подгонял ночь. Три, четыре. В пять утра он попросил кофе в номер. Живое человеческое общение вернуло чувство реальности. На востоке чертило линию восхода солнце. Он убьет Какеина за молчание. Разорвет на кусочки за то, что ничего не сказал. Только пусть это будет Какеин. Тот самый, настоящий. Иначе на кусочки разорвется уже истерзанное сердце Джотаро. Каирский рынок Хан-эль-Халили просыпался рано, наваливаясь сразу многообразием запахов, звуков и красок. Торговцы предлагали позавтракать, выкурить кальян или выпить первоклассного кофе. Продуктовые ряды Джотаро нашел без труда. — Лучшая вишня у господина Али, — заученной скороговоркой повторил он и спросил об этом торговце у первого встречного. Человек приветливо закивал, на ломаном английском ответив: — Пройти три ряда влево, господин. Не пройти мимо, господин. Большой надпись. Среди суетливых арабов высокая плечистая фигура Джотаро очень выделялась, и некоторые прохожие опасливо косились на него. Он спешил, боясь, что может разминуться. Торговца Али Сулеймана, действительно, было сложно не заметить. Большая лавка с огромной надписью «У дядюшки Али» сулила лучшее качество свежайших овощей и фруктов со всего мира. Действительно, где же еще Какеину следовало покупать вишню? Джотаро некоторое время наблюдал с противоположной стороны улочки за ранними покупателями, но знакомой фигуры среди них не было. Он немного прошелся, вернувшись затем к своему месту, чем вызвал недовольство со стороны некоторых торговцев. Но он не делал ничего дурного, и они успокоились. Ближе к десяти утра опять подступило сомнение. Как-то все слишком легко выходило. Джотаро посмотрел на часы. Еще неделю назад он просто готовился к студенческой конференции, а сейчас стоит посреди рынка в Каире и ждет чуда. Какова была вероятность того, что он, Джотаро Куджо, зайдет на той конференции в кинозал, попадет именно на тот документальный фильм и тем самым запустит цепь событий, приведшую его туда, где он сейчас находился? Вероятность стремилась к нулю, но он успел ухватить ее. Значит, так было надо?.. А потом все эти мысли рассеялись. К лавке дядюшки Али в длинной, нежно-зеленой галабее шел человек. На плечи был намотан широкий белый шарф, который, как капюшон, укрывал и голову. Из-под него торчала рыжая волнистая прядь, глаза скрывали темные очки. Человек шел, опираясь на простую деревянную трость, хотя явной хромоты заметно не было. Острые скулы стали еще острее, а вся фигура – тоньше и изящнее. Лежавшие на набалдашнике трости длинные пальцы были бледнее обычного. Парень покупал вишню. Крупную бордовую вишню, привезенную откуда-то из Европы. Этот человек был физически осязаемый, живой и настоящий. И он точно не ожидал встречи. Джотаро осторожно обхватил его за талию, чувствуя тепло человеческого тела, напряжение мышц, вздрогнувших от неожиданности, и, положив голову на плечо, тихо прошептал: — Больше не отпущу, Какеин Нориаки. Здравствуй.