Аксиома параллельности

— Дядя Какеин, хочешь я расскажу важную тайну? — Джоджо осторожно положил ладошки на колено Какеину и преданно заглянул в глаза. Он все утро не отлипал от гостей. Джорно вздохнул, попросил прощения за поведение сына, но Какеин был совсем не против поиграть с ребенком, а Джотаро смотрел на его счастливое лицо и был счастлив сам. А еще он догадывался — пока рядом с Какеином маленький смешной мальчишка, тот никуда не сбежит. Он снова вспомнил то, что пережил Какеин, и внутри противно заныло. Джотаро решил не досаждать хотя бы сейчас — и ушел бродить по кварталу. Джорно уехал на несколько часов по делам, пообещав, что за всеми, кто остался в отеле, присмотрят. В конце концов, там оставался Миста. Какеин в светлой, одолженной галабее сидел под зонтиком, чуть поодаль лежал Миста и загорал. Он меньше всех остальных переживал о каких-то сложных временных перемещениях и проблемах. Рядом были Джорно и сын — ему этого вполне хватало. На бирюзовых волнах бассейна покачивались надувные круги и большая божья коровка-матрас. — Но если тайна такая важная, то, может быть, ты оставишь ее себе? Нельзя же кому попало тайны рассказывать. — Ты — ни кто попало, — тихо сообщил Джордано. — Дядя Польнарефф тебя очень любит. Ты умеешь хранить тайны. За время их непродолжительного знакомства, Джотаро и Какеин поняли, что спрашивать напрямую о Жан-Пьере, бессмысленно. Джорно отвечал очень уклончиво, что, в общем-то, имело вполне логичное основание: о будущем не всегда стоило знать наперед. Жан-Пьер Польнарефф существовал в этом времени, был знаком с итальянским бизнесменом, возможно, вел общий бизнес, — и этого было достаточно. А еще он, судя по всему, рассказывал сыну этого самого бизнесмена давние байки о путешествии в Египет. Ребенок с самых пеленок слушал истории о волшебном маге с огненной птицей, старом смешном дедушке, храброй маленькой собаке и, конечно же, о двух друзьях из далекой страны, где восходит солнце. Джотаро даже не сомневался, что в этих историях сам Жан-Пьер, непременно, был главным героем — самым сильным, самым умным и самым ловким. Ему даже захотелось послушать эти сказки. Страшный злой вампир, невероятные чудеса и сражения и, конечно же, солнечный песчаный край с огромными пирамидами, так прочно засели в голове Джордано, что он извел сначала Мисту, а затем и Джорно, и тот, в конце концов, решился отвезти сына в Египет. — Только ты не удивляйся, — серьезно сказал Джоджо. Он протянул руки, Какеин усадил его к себе на колено, и ребенок смешно зашептал: — Миста на самом деле не Миста. — А кто? — Миста на самом деле папа Миста. Только они думают, что я ничего не знаю. Джордано покивал головой, подтверждая всю правдивость своих слов. Для пятилетнего ребенка он был удивительно сообразительным. — Откуда ты узнал об этом? — Какеин постарался выглядеть максимально серьезным, но он и сам понимал, что ребенок не врет. Именно этот ребенок не обманывает. — Папа Джорно — волшебник. Правда-правда. И он любит Мисту. А Миста — его. А когда любишь, то все возможно. — И так появился ты? — Ага. Но они не признаются. — Я буду беречь эту тайну. — Спасибо, дядя Какеин, — Джоджо смущенно чмокнул его в щеку и обнял. Когда вернулся Джотаро и Джорно, то на столике возле бассейна стояли десятка два фужеров и креманок из-под коктейлей и мороженого, Миста допивал сок, а Джордано с Какеином спокойно спали, обняв друг друга. Никто не имел ни малейшего понятия о том, как же вернуться в свое время, но Джотаро видел, что чем дольше они остаются здесь, тем больнее Какеину. Не физически, наоборот, тот за несколько дней даже отъелся и стал казаться бодрее. Но постоянное нахождение рядом с ребенком, пусть чужим, но который искренне любит его и ходит следом, словно цыпленок, морально калечит Какеина. Старая гадалка сказала, что у него, Джотаро Куджо, обязан быть ребенок. Какеин сказал, что он и ребенок не могут отныне существовать вместе в одной реальности, потому что шанс на своего с Джотаро ребенка, он упустил. Не потому ли они теперь находятся в этом времени, чтобы сделать какой-то выбор? Это как петля на дороге с развилкой, — надо ее пройти, чтобы понять, куда ехать дальше. Вечерами, когда все расходились, Джотаро долго не мог заснуть, все лежал и думал о том, что он-то свой выбор сделал. И будучи биологом, он так же прекрасно понимал, что не в силах помочь Какеину. Ни фонд Спидвагона, никто во всем мире не способен был вернуть им ребенка. Он только теперь смог осознать всю боль Какеина — тот хотел, чтобы Джотаро был счастлив, а Джотаро не мог быть счастлив, когда страдал Какеин. Что они должны были сделать здесь, в этом времени? И если в том времени они не могут быть вместе, то и стоит ли искать путь вернуться? Джотаро почти физически ненавидел того ребенка, который должен был быть у него, — ведь иного пути для них с Какеином просто не существовало. Тот со своей глупой верой в то, что только он виноват во всем и причинил вред Джотаро, не сможет до конца успокоиться. Они вернутся, найдут женщину, которая родит ребенка, и все будет хорошо. Это единственное решение? А если ему не разрешат использовать суррогатное материнство — он ведь не женат…. А если женщина захочет предъявить права на ребенка и объявит всем о его отношениях с Какеином? А если, если…. В мире так много проклятых условностей, которые мешают жить. Бросить все, уехать на океан, чтобы только небо, море и рыжее собственное солнце. Джотаро осторожно гладил Какеина, целовал лицо, — тот крепко спал рядом, слабый организм нуждался в отдыхе, — и боялся разжимать руки, чтобы не выпустить его. — Это только наши с ним тайны, — деловито сказал Какеин после завтрака, когда Джордано потянул его в комнату отца, играть. — Пошли плавать, — зевнул Миста, приглашая Джотаро на террасу. — Сам же видишь, что у мелкого батарейки только к обеду сядут. — Иди, иди, — Какеин улыбнулся. Но войдя в комнату, замер от удивления. На кушетке возле лоджии сидел Джорно и читал книгу. Джордано стушевался — он тоже не ожидал увидеть здесь отца. — Поди сюда, Джоджо, — поманил тот. Мальчик покорно подошел к отцу. Утром он еще не успел ничего натворить, и наказывать его было решительно не за что. Джорно не собирался наказывать, лишь легонько погладил сына по голове, словно приглаживая лохматую черную прядь, и тот плавно осел к нему на руки. — Не переживай, он просто спит, — ответил Джорно, предупреждая вопрос Какеина. Уложил ребенка на кровать, прикрыв одеялом, вернулся на кушетку и похлопал рядом с собой. — Присаживайся. И заметив растерянность Какеина, добавил: — Ты ведь уже понял, что у Джордано нет биологической матери? Я перейду на «ты», можно? — Да, конечно, без проблем, — спешно ответил Какеин. Моргнул, словно прогоняя наваждение. — Да, я это понял. Про мать. Он подошел и сел рядом с Джорно. За обеденным столом они не сидели рядом, да и в целом не находились еще так близко друг от друга. Джорно нельзя было назвать красавцем, хотя даже необычные локоны на голове совсем не портили его широкое, скуластое лицо с крупными ярко очерченными губами. Какеин непроизвольно рассматривал светлые брови, и ему все больше казалось, что он знает этого человека. Откуда-то он его знал. — Чем я могу помочь? — спросил Джорно. — Ничем, — качнул головой Какеин и опустил взгляд. Он догадывался, о чем тот спрашивает. — Чем я могу помочь? — повторил свой вопрос Джорно, медленно и четко выговаривая каждое слово. — Ничем, мистер Джованна. Джорно. Ничем. Тут ничем не поможешь. Я рад, что у вас с Мистой все получилось. Только слепой бы не увидел, как он любит тебя и сына. Но лишь такой, как я, и мог бы догадаться о втором родителе. Так что все в порядке, это тайна. — Такой, как ты? — Джорно чуть сощурил зеленые глаза. Какеин заметил непонимание в его взгляде. Они долю секунды смотрели друг на друга, огненно-рыжий и золотой. — У нас с Джотаро мог бы быть такой же…, — начал Какеин. Это была тонкая грань доверия — Джорно поделился своей тайной, Какеин Нориаки ответил тем же. Он просто говорил и говорил: о сражении в Каире, о своей странной генетике, о том, что потерял тогда. Это не было похоже на исповедь сломленного человека, — Какеин не просил помощи. Но проговаривая те события вслух еще раз, случайному человеку, ему становилось легче. Словно вытягивал из себя старую занозу. Случайные попутчики никогда не бывают случайными. Часть истории, стараниями Польнареффа, Джорно и так знал. И тем радостнее ему было видеть то, что те два парня из баек француза, все-таки вместе, вопреки всему. — Я не могу допустить, чтобы из-за моего эгоизма случилось что-то плохое. Каждый день я буду думать о том, что лишил Джотаро чего-то важного. Как я могу? — в глазах Какеина стояли злые слезы. — Но ведь самое важное у него уже есть, — мягко сказал Джорно, словно уговаривая ребенка. — Вот поэтому я не могу! Я не ради него хотел. Ради себя. У меня этот шанс был. Если бы ничего подобного со мной быть не могло, как у обычных людей, то и ладно. Но ведь случилось…. Это я, я такой эгоист! Это мне нужен этот ребенок, чтобы у меня была часть Джотаро. Я с ним хочу быть. А он меня и таким любит! Как он может всё менять на меня одного? Какеин не понимал, почему Джорно улыбается. В улыбке не было насмешки или снисходительности, только всепонимающая теплота. В уголках губ крылась еще не озвученная тайна. — Ты как мой Джордано иногда. Валишь все в одну кучу. Нет, чтобы по полочкам разложить. Успокойся, все хорошо, — он порывисто обхватил Какеина и прижал к себе. В жесте не было ничего эротичного, так мог бы обнимать брат или близкий друг, но сердце Какеина бешено заколотилось. Словно с разбегу в теплую воду влетел. — А его ты не хочешь спросить? — тихо прошептал Джорно. Пять лет назад он точно так же придумывал себе лишние проблемы, когда всего лишь следовало протянуть Мисте руку. Есть вещи, которые сложно сделать в одиночку. Тепло Джорно обволакивало. Какеину казалось, что теперь он лежит на прогретом солнцем песке и слушает шум прибоя. Странные ассоциации вызывал у него этот молодой человек. — Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Твоей личной эгоистичной мечте? Какеин резко освободился из объятий Джорно и серьезно посмотрел на него. Внутри все съежилось от страха. Помог — это как? Чтобы снова анализы, уколы, узи, и пустые глаза доктора, который разводит руками? В сотый раз «безнадежен»? — Не обещай того, чего не можешь выполнить. И не дари надежду зря. Я изломан. У меня больше никогда не будет детей, — Какеин подвелся. Он не мог смотреть в глаза Джорно и перевел взгляд на спящего ребенка. Внутри все так же сжималось от ужаса. Только страх этот тоже был странным, словно невылупившаяся еще бабочка, которая боится, что чуда не произойдет. Но если не сделать шаг из своей скорлупы — можно упустить что-то важное, так и зачахнув, не расправив крылья. Какеин избегал Джорно весь день. Даже Джордано, заметив его рассеянность, попросил просто посидеть рядом и почитать книжку. А Джотаро слишком хорошо знал Какеина и сердито хмурился, глядя на его отрешенно-печальное лицо. Так стоило ли узнать, что означает эта помощь? В том, что итальянский бизнесмен Джорно Джованна не был обычным предпринимателем, ни Джотаро, ни Какеин уже не сомневались. — Все-таки пришел? — улыбнулся Джорно, откладывая книгу в сторону. Было раннее утро, Джордано капризничал и не хотел больше спать, приставая к гостям, и Какеин увел его поиграть. Джотаро решил еще немного подремать. Миста, устав от беготни за ребенком, растянулся на лежаке перед бассейном. Какеина посетило чувство дежа-вю, когда Джорно снова, легко прикоснувшись к голове сына, погрузил того в сон. — Какую помощь ты предлагаешь? Операцию? На мне уже кожи и мышц не хватит, чтобы резать снова. Да и мой стенд слишком слаб, чтобы поддерживать жизнь. — Ты хочешь этого? — уточнил Джорно. И Какеин прекрасно понял, что спрашивает он совсем не про операцию. Ответ был предельно прост. Без тени страха и сомнения. — Да. Эгоистично и самонадеянно, но да. Я люблю Джотаро. Он заслуживает лучшего. — А говоришь, что эгоист, — вздохнул Джорно. — Впрочем, тебе повезло с генетикой. Прежде, чем я смог выносить Джордано, мне пришлось потрудиться над собственными хромосомами и гормонами. Не самая простая задача, уж поверь. Даже для меня. Тебе проще. Какеин смотрел на спокойное лицо Джорно и только потом заметил блеснувший золотом человекоподобный стенд. Он стал позади кушетки, прикрыв выпученные глаза, в рогатой «короне» на голове заскользили искорки света. До этого момента стенды никто не активировал, хотя об их наличии знали, а Джордано видеть их еще не мог. — Ты хочешь создать ребенка? — с сомнением спросил Какеин. Он хорошо помнил слова маленького Джоджо о том, что Джорно — волшебник. Но созданный ребенок…. это как? По щелчку пальцев? Как покупка в магазине? — Нет, зачем. Ты выносишь его сам и родишь в положенный срок. Мое слово — гарантия этого, — Джорно взял книгу, и она мгновенно расползлась по его руке роскошными белыми цветами-лианами. Какеин слышал свое сердце, сумасшедшее, рвущееся из груди, навстречу этой еще пока смутной надежде. Он переступил с ноги на ногу. — Ты дашь себя осмотреть? Джордано вздохнул во сне и растянулся на кушетке. Джорно на всякий случай еще раз погладил его по голове и вопросительно посмотрел на Какеина. Тот присел на край кровати, сложив руки на коленях, словно школьница на первом осмотре у гинеколога. — Лучше сними всё. Дверь заперта, не беспокойся. Десятки раз до этого Какеин проходил обследования, и десятки раз доктор Хабиби проверял его тело. Но тогда его осматривал доктор, настоящий врач с настоящей лицензией. Сейчас он лежал, голый, на кровати, и позволял трогать себя совершенно чужому человеку. — Слабые мышцы, — пробормотал Джорно, задумчиво, но очень бережно, проводя ладонью по животу Какеина. Кожа чуть покалывала. — Сшивали, — отозвался тот. — С частью органов тоже беда. — Вижу. Перевернись на живот. Смущение Какеина почему-то резко улетучилось. Сменилось любопытством, хотя раздвигать ноги перед кем-то, кроме Джотаро и настоящего врача было непривычно. — Перевернись снова на спину. Да, вот так, ноги еще шире. Может быть больно. Я не знаю, сколько у нас времени в этом времени, потому лечение затягивать нельзя. Успокойся, все нормально. Какеин стиснул зубы и сипло вздохнул, когда Джорно мягко, но неожиданно ввел в него пальцы. — За измену не считается, — хмыкнул он, продолжая осторожно ощупывать Какеина. Тот вдруг подумал о том, что он и себя-то за эти годы не очень трогал, желание почти на нуле было. Сейчас пальцы внутри оказались удивительно теплыми и нежными, бережные касания успокаивали. Сполна насладиться этими ощущениями Какеину не дали. Тело вздрогнуло, выгнулось, он смог только судорожно схватить ртом воздух, не в силах даже пошевелить конечностями. В спину, будто раскаленную палку вставили вместо позвоночника. Перед глазами заискрило от оглушающей боли, поплыло, как тогда, в том, далеком сражении с Дио. Мышцы натянулись до предела, еще чуть-чуть — и разорвутся. А потом все стихло. Резко навалились тишина, комната наполнилась привычным дневным светом и знакомыми очертаниями, и Какеин, хрипло выдохнув, почувствовал, что лежит в луже собственной крови. Она, казалось, вытекала отовсюду тягучими, багрово-черными струями. Джорно так и сидел рядом, положив теперь обе руки ему на живот. Стенд стоял за его спиной. — Сам родить ты, конечно, не сможешь, придется кесарить. Но выносить — вполне, — сказал он, заметив в глазах Какеина узнавание. Тот приходил в себя, еще не до конца понимания смысл произнесенных слов. Кровь неприятно липла к телу. — Как я могу быть уверен до конца? — прошептал Какеин сухими дрожащими губами. — Ни в чем нельзя быть уверенным до конца, — улыбнулся Джорно. Помедлил и добавил: — Я знал, что вы появитесь. Нет, не конкретно вы, но кто-то, кому будет нужна моя помощь. Миста хоть и не подает виду, но очень обижается, думая, что это я больше не хочу иметь детей. Мой стенд, Голд Экспириенс, перепробовал все варианты, я едва себе всю физиологию не угробил. Почему в первый раз получилось, а потом нет? Какеин смотрел на фигуру Джорно, и она казалась ему вылитой из золота. Рук с живота тот не убирал. — Я задолжал, — продолжил Джорно. — Я и так попросил слишком много. Семья с любимым человеком? В нашей-то ситуации…. Джордано сладко спал, натягивая покрывальце пухлыми ручками. По потолку блуждали солнечные зайчики. Какеин лежал, слушая спокойный голос Джорно, и чувствовал, как вместе с кровью из него вытекает вся гадость, и болезнь, и печаль. Тело еще плохо двигалось, но он уже ощущал, что даже позвоночник у него теперь нормальный, как прежде. Вот теперь всё точно будет хорошо. — Два месяца назад я понял, что пришло время расплатиться с долгами. Два месяца, понимаешь? Он приосанился, синяя галабея легла мягкими складками. Для второго месяца живот был несколько великоват. — Точно два месяца? — улыбнулся Какеин. В теле была ужасная слабость, но это была слабость выздоравливающего человека, которому после тяжелой болезни следовало хорошо выспаться и отдохнуть. — Просто их двое, — Джорно едва ли не впервые за время их знакомства покраснел. — Только Миста еще не знает, иначе он бы запротестовал против поездки. — Спасибо. Было совершенно наплевать, что вокруг кровь, а голова еще гудит. Какеин подвелся и чистосердечно обнял Джорно, благодарно ткнувшись ему в плечо. Если бы они оба знали о том, что много лет назад биологический отец Джорно Джованны забрал жизнь у Какеина, равно как теперь сам Джорно эту жизнь подарил, то очень бы удивились подобной иронии. Но сейчас, сидя так близко, что золото в волосах Джорно сливалось с огненными прядями Какеина, они еще не знали ни о чем подобном. — Нельзя быть уверенным в чем-то до конца, — повторил сказанную ранее фразу Джорно. — Но мы с Мистой очень хотим увидеть наших детей. Поэтому их жизни — залог правдивости моих слов. А вы уж постарайтесь с Джотаро. У вас получится. Он улыбнулся и по-отечески поцеловал Какеина в лоб.