Аксиома параллельности

— Нет, — сказал Джорно и серьезно посмотрел на Джонни. — Почему? — Не веди себя, как маленький ребенок. Ты прекрасно понимаешь, почему. — Но это и есть мой шанс. То, зачем я совершил все это путешествие! — Джонни прикусил нижнюю губу. Он понимал, что не имеет никакого права ломать комедию перед абсолютно чужим человеком, даже если очень хотелось. Особенно, если этот человек — мафиозный босс. — Джонни, — Джорно говорил спокойно, но строго. — Даже если ты сможешь переместиться точно в нужное время и место, нельзя оживить человека. — Можно! Если успеть вовремя. Я затащу его в этот мир через пространственную дыру, и вы его вылечите. Мне нужно всего несколько минут, понимаете?! — И дальше? — Что дальше? — Всё, — в голосе Джорно скользнуло легкое раздражение. — Что ты будешь делать дальше? — Останусь с ним здесь. А что же еще? — Нет. У Джорно от злости покраснел кончик уха. Давно ему не приходилось общаться с таким упрямым самоуверенным мальчишкой. Его хотелось отшлепать, как собственного ребенка. — Но почему нет? — Джонни, я не поверю, что ты настолько глуп, чтобы не понять последствий своего поступка. Что будет с тем Джонни, который живет в тот момент времени, когда исчезнет Джайро? Он не отвезет его тело на родину, не встретит Рину, не пройдет весь тот путь, по которому шел ты, — устало объяснил Джорно. — Ты думал об этом? — Мне объясняли про этот…. Эффект бабочки, — пожал плечами Джонни. — Так в чем проблема? Ты знаешь о последствиях. — Дело ведь не в этом, правда? — Джонни взял из вазочки на столе шоколадное печенье. — Или, если правильнее, не только в этом. Да? — Тогда зачем ты прикидываешься идиотом, раз сам все понимаешь? Они помолчали, глядя друг на друга. — Почему одним можно, а мне нельзя? — тихо спросил Джонни. — Почему у всего обязательно должна быть цена? Надоело. Я что, мало страдал? Почему я не могу просто жить долго и счастливо с Джайро? Вам можно, мистеру Куджо можно. А ведь вы тоже все законы природы нарушили! С каждым произнесенным словом в Джонни все сильнее закипала глупая детская обида на несправедливость мира. Он словно видел себя со стороны, такого жалкого, несчастного, съежившегося на диване в дорогом кабинете. Практически хрестоматийный герой трагедии. — Самому не противно? — скривился Джорно. — Ни капельки. Живете себе припеваючи, а в ерунде помочь отказываетесь. — Положим для начала, что я тебе ничего не должен, — Джорно, нервно постучав по столу, отвернулся и посмотрел в окно. В парке, радостно хохоча, бегали дети и Миста. Эта картина хорошо успокаивала. — Мистер Куджо хотя бы сделал вид, что желает помочь. Только прикидываетесь добрыми. Лицемеры, — Джонни запнулся, спохватившись, что несет полную чушь. — Если бы не твое положение и гормоны, я бы врезал тебе, хотя это не в моих правилах. Ты знаешь, что такое каждую минуту бояться, что можешь не успеть? Для тебя не секрет, кто я такой. И ты прекрасно понимаешь, что сделают с ними, — Джорно качнул головой в сторону окна, — если узнают, кто их настоящие родители. Ты спросил у Какеина и Куджо, чем они заплатили за свое счастье? Даром все далось? Тебе одному плохо? — Но я же уже заплатил…, — прошептал Джонни, исподлобья наблюдая за Джорно. Было понятно, что тот в тихой ярости, и это пугало. В комнате наступила тишина, только слышно было, как со звонким смехом пронесся под окном Джордано. Взгляд Джорно вспыхнул. — Нет, — ужаснулся Джонни, обхватывая живот. — Нет, это не может быть ценой! Он привел меня сюда, он — мой! — У тебя есть другие способы оплаты? Законы природы, законы физики и математики. Все те материальные законы, на которых базируется мироздание. И те законы, которые выше их, те, что дают смысл самому существованию. Джонни неожиданно, очень ясно, словно географическую карту, увидел весь свой путь. Из точки А в точку В, из точки В в точку С. Все эти встречи, поиск ответов и собственные решения шаг за шагом вели его не просто к осуществлению личного эгоистичного желания. Все было устроено намного мудрее. Пространство всегда связано со временем. Нарушив один закон природы, мог ли он просить нарушить еще один? — Если, — начал Джонни, и цепочка событий отчетливо складывалась у него в голове. — Если я спасу Джайро, он сможет жить здесь, вместе с сыном? — Да уж подыщем место. Не на улице же оставлять, — Джорно чуть прищурил глаз, стараясь понять, что же задумал мальчишка. — Плата принимается? — Джонатан Джостар, я уже говорил тебе. Я не волшебник и расценок за счастье не знаю. Что-то мы можем сделать сами, как конструктор. Что-то дается нам только в готовом виде. Пожалуй, что и цены тогда должны быть разные, — Джорно выдохнул. Он снова мог говорить спокойно, без раздражения. — Выходит, мне надо придумать, как правильно вытащить Джайро в нужный момент и успеть родить ребенка? Всего-то? Джонни наигранно хохотнул и надолго замолчал, грызя шоколадное печенье. Джорно, верно угадав настроение, оставил его одного. Вечернее солнце заглядывало в окна, а Джонни все сидел на диване в кабинете и думал так много, что у него начала болеть голова, а от съеденного печенья — подташнивать. — Слушай, Юлиус, ты серьезно хотел мне помочь? Я решил, что попробую спасти его, — сказал Джонни в трубку. — Серьезно. Решился послушать мои глупые советы? — В первый раз, что ли. Я завтра приеду, можно? — Валяй. Только я после дежурства спать буду до обеда. — Договорились. Вечером Джонни старался не попадаться на глаза Джорно. Он не чувствовал вину перед ним, скорее стыд за свое поведение. А еще он понимал, что тот догадался о некоторых деталях реализации плана. Джонни долго ворочался перед сном, снова и снова прокручивая в голове разговоры с Юлиусом. Если бы тот не сказал ничего о помощи, сам бы Джонни и не решился просить о подобном! Кто в здравом уме будет себя в жертву приносить? — Ты хоть понимаешь, что за помощь предлагаешь? — спросил Джонни на следующий день. Юлиус беспечно ел пиццу и выглядел полностью довольным жизнью обычным молодым человеком. На тумбочке Джонни заметил еще одно фото. Его двойник из этого мира грыз яркое разноцветное мороженое, сзади маячила шляпа Юлиуса. Еще одно чужое летнее воспоминание. В прошлый раз этой фотографии в комнате не было. — Понимаю, конечно, — будничным тоном ответил Юлиус. Посмотрел на Джонни и продолжил: — В старших классах я дружил с несколькими ребятами. Потом у одного из них начались проблемы с печенью, требовалась пересадка. Его семья очень хотела, чтобы оперировал мой отец. Но операция у такого известного хирурга стоит огромных денег, которых у семьи не было. Пока собирали деньги, парень умер. — Но это же не твоя вина, — удивился Джонни. Он не понимал, к чему ведет Юлиус. — Я мог помочь. Сильнее надавить на отца, чтобы сделал операцию в долг. Убедить родителей того парня, чтобы они делали ее у другого хирурга. Не затягивать, не надеяться, что повезет. Я смалодушничал. Поэтому, если я могу помочь — я помогу. — С тем парнем ты хотя бы дружил. А я? Да и ситуации слишком разные. — Джонатан Джостар, тебе нужна помощь? Давай, я сам решу, как мне распоряжаться своей жизнью, — возмутился Юлиус. В голосе была насмешка, но взгляд оставался серьезным. Он не шутил. — А если все будет зря? — Но ведь ты уже все для себя решил. — Почему это? — У Джонни был точно такой же взгляд, когда он что-то надумал. Глаза одинаково светятся. — Гм, — ответил Джонни, но не стал продолжать мысль. Это Джайро он мог сказать о том, какой он дурак и что благородство редко помогает в жизни. Юлиусу о таком говорить не следовало. Хотя это глупое благородство — какая-то странная общая черта у всех этих Цеппели. — Кстати, дашь живот потрогать? — Зачем? — Да, знаешь ли, беременные мужики не каждый день на дороге валяются! — Юлиус расхохотался. Джонни покраснел от смущения и спешно поправил пайту. На улицу самостоятельно он не выходил, передвигаясь по городу на автомобиле, который дал Джорно. А потому мог позволить себе даже в летнюю жару ходить в широкой кофте. — Думал, что я не догадаюсь? Я же медик, и медик со стендом, — сказал Юлиус, не прекращая смеяться. — Ты поэтому решил помочь? — тихо спросил Джонни. — Я сначала подумал, что мне показалось. Или что ты, на самом деле, девчонка. Но оба варианты оказались ошибочными. Может быть, в твоем мире такое считается нормой, не буду уточнять. Итальянцы любят семью. Считай это моим подарком…. Племяннику? — Да, нет. В нашем мире это тоже нифига не нормально. Но уж как получилось. Трогай, если не противно, — Джонни улыбнулся, снимая пайту. — С ума сошел? Это же круто! Юлиус осторожно провел ладонями по животу, с молчаливого согласия прикладывал ухо, словно надеясь что-то услышать. Джонни положил ему руку на голову, прося не отодвигаться, и тот довольно улыбнулся, почувствовав живое движение. — Только попробуй лажануть с перемещениями, — выдохнул Юлиус. — Кто-то же должен быть счастливым. Хотя бы один Джайро во всех тысячах миров. Джонни кивнул, соглашаясь. Легче было сказать, чем сделать. Настройка времени — сложная вещь. Особенно, когда это еще и передвижение в пространстве. Джонни понимал, что такие серьезные перемещения возможны исключительно из-за того, что в его собственном стенде осталась «остаточная энергия» от взаимодействия со стендом президента Валентайна. Еще она давала небольшую защиту от встречи с самим собой, но насколько этого заряда хватало — ответить было сложно. Джонни не спеша, раз за разом, активировал стенд, думал о своем мире и сквозь щели между мирами оказывался то где-то на гонке, то снова на лугу, где и началось его путешествие. Осторожно, словно раздвигая занавески, заглядывал в то пространство, и все время боялся, что назад, в мир Джорно и Джотаро не вернется, попав в какой-нибудь другой. Для страховки Джорно дал ему одну из своих брошек, и энергия Голд Экспириенса удивительным образом возвращала Джонни в изначальную позицию. Он решил, что та работает своеобразным гравитационным якорем для данного мира. — Давай лошадь дам, — предложил как-то Джорно. — Будешь свое Золотое вращение создавать. Так точнее должно быть. Сам Джорно то уезжал с семьей по делам в Рим, то возвращался и жил по несколько дней в Неаполе. Он не вмешивался в попытки Джонни, только иногда интересовался успехами, и тому все чаще стало казаться, что тот считает их безнадежными. — Да, и еще. Я анализировал твои перемещения и пришел к выводу, что ты можешь прыгать только десятками, — добавил Джорно, критично осмотрел Джонни и активировал Экспириенс. Была середина лета, низкие грозовые тучи несколько дней висели над Неаполем, и душный влажный воздух даже вдыхать было больно. К концу седьмого месяца Джонни ужасно вымотался, постоянно отекал, ходил мрачный, плохо спал, и порой задумывался о простом возвращении назад. — Какими еще десятками? — голос у него был бледный и уставший. — Смотри, — Джорно открыл блокнот и сделал зарисовку. — Тебе выделен определенный диапазон, кусок времени и пространства, в котором у тебя есть тот самый остаточный запас энергии. Ты можешь перемещаться и в другие миры, но если тебе нужен только свой собственный, то и отрезок у тебя лишь тот, который ты знаешь. И ты его проходишь, шаг за шагом, словно по линейке. Вот твоя начальная точка отправления, назовем ее точка А. Джонни улыбнулся. Хотя бы в этот раз ему не на салфетках теории объясняют. — Из точки А, то есть твоего 1891 года, ты переместился ровно на сто десять лет вперед, но в наш мир. Это будет точка В. Затем, уже в нашем мире, прошел еще на десять лет вперед. Точка С. А сейчас ты пытаешься соединить точки А и С. В итоге получается…. — Треугольник! Это же треугольник! А если провести от 1891 еще десять лет в моем мире, то получится прямоугольник . Золотой прямоугольник, — восхитился Джонни. — Только в своем мире ты не можешь перемещаться во времени. И что тебе этот прямоугольник даст — без понятия. Но чем дольше ты находишься в другом времени и месте, тем сильнее пространственно-временной сдвиг, и тем сложнее попасть в нужное место. Все три точки были в первой половине года. Сейчас уже июль. Лошадь дать? — А если упаду? Я сейчас очень нестабильный. Еще немного — и сам стану идеальной фигурой, только круглой. — Будем страховать, — в глазах Джорно вспыхнул смешливый огонек. В вопросах семьи он был по-настоящему искренен. Джонни просчитал, что единственным оптимальным временем для спасения, будет тот самый момент между падением смертельно раненного Джайро с лошади и до выстрела Валентайна. Буквально минута, пока президент окажется повернут к противнику спиной, а сам Джонни, из того момента времени, сквозь пелену слез не сумеет рассмотреть все детали происходящего. Ненависть, отчаянье, неверие — тогда он испытал все это вместе, помня только пенящиеся волны океана, который тянуло неведомой силой, дымку и лежащее на земле тело Джайро. Он больше никогда не хотел бы видеть это снова, ни во снах, ни наяву. А теперь пришлось увидеть. Сначала при перемещении стало появляться утро того дня, потом — паровоз и преследование, и, наконец, — наступающее море. Когда мелькнул морской берег и Джонни сквозь щель между мирами услышал голос Валентайна, он понял, что почти у цели. Ближе подбираться пока было опасно. — Я отдохну несколько дней и начну собираться назад, — сказал он, тяжело слезая с лошади. Джорно, расположившийся в тени апельсиновых деревьев, согласно кивнул. Джонни сел на траву, поджав ноги, и долго смотрел в ясное летнее небо. Руки дрожали. Он очень хотел поверить в то, что теперь у него точно все получится, даже если возвращать людей — непростительное преступление. Он знал, за что готов заплатить. — Пора возвращаться домой, Джайро.