About a Girl

Грустная девочка, Я обязательно пришлю тебе несколько пластинок, впечатляющие меня. Ты должна это услышать. Кстати, я прочёл твои заметки. Почему бы тебе не начать писать песни, а потом примкнуть к толпе бродячих музыкантов и рассказывать всем свои истории? Иногда голос — не самое важное. Главное — слова, а они у тебя кипучие и подлинные. Такое редко у кого встретишь. Ты должна написать что-то ещё. Не смей бросать своё занятие, что бы не судачили окружающие! Я хотел позвонить тебе вчера, но так и не сделал это. Наверное, ты уже позабыла обо всем. Апрель 1988 Мэгги посмотрела на своё отражение. Она прикидывала, что люди скажут о её платье. Оно довольно взрослое и такое причудливое. Мэгги ещё раз посмотрела на себя: она словно японская гейша, разве что не хватает белой пудры и ярких румян. Спустя пару минут она всё же признала, что ей нравится свой внешний облик. А, нет, не японская гейша, а Кейт Буш [1]! У неё как раз недавно был похожий наряд: короткое японское кимоно, броские колготки, распущенные волосы и чокер на шее. — Слушай, выглядишь просто превосходно, — в комнату прошла Бетти. Она расплылась в улыбке, положив ладони на плечи дочери. — Как ты выглядела, когда тебе было шестнадцать лет? — Ну, я была очень скромной. А потом я встретила твоего отца, и он разворотил меня и научил одеваться, — Бетти села на софу, смотря на дочь. — Мне больше пришлось по душе тогда, когда ты покупала одежду с Робертом, — Бетти вскинула бровь. Интересно, в какой миг пропала приставка «дядя»? Хотя она в последние два года мелькала очень редко. — Мы решили общаться без формальностей, — пояснила Мэгги. — Что ж, — протянула Бетти, — я рада, что между вами такие отношения. — Ты могла бы выйти за него замуж, — начала Мэгги, понимая, что этот разговор ни к чему не приведёт. — Прошу, не начинай. В любом случае, я сделала выбор и не в его пользу, а твою. Я осталась с Фредди из-за тебя, и сейчас останусь с ним из-за него же самого, — Бетти закинула ногу на ногу, отвернувшись от дочери. — Пути назад уже нет. — Ты любишь не его, — выпалила Мэгги. — Я люблю твоего отца, — отрезала Бетти, но Мэгги знала, что она врет. Она слишком хорошо знала мать. Если бы всё было наоборот, то та бы не устраивала гневные тирады по поводу романа Роберта и японской модели. А еще Кармен рассказывала разные вещи. Мэгги решила промолчать. Она знала, что Бетти может просто перестать с ней разговаривать, а потом вообще умотается куда-нибудь развлекаться в компании друзей, как это обычно делала. Бетти не знала слово «постоянство» — это далеко не про неё. Временами казалось, что она сойдет с ума от темпа собственной жизни, но она всё работала и работала, продолжая оставаться сияющей в небе звездой, несмотря на недавние предсказания о закате карьеры. Бетти умела оставаться на плаву в любом море, что бы не происходило. Даже из такой щекотливой ситуации, как выбор между двумя мужчинами, она выжала максимум, задвинув на второй план все обиды, измены и ревность, словно они с Фредди оказались в лучшем периоде отношений. И ведь Бетти никогда не показывала, что чувства между ними угасли, или что её это всё тяготит. Нет, она смогла разжечь пожар снова, пусть и горел он не так долго и, кажется, уже почти затих. Оставался лишь вопрос времени: вернётся ли Бетти снова к Роберту или же найдет себе кого-то? Когда-то Мэгги дико раздражало, что во время ссор с Фредди, мама искала себе новых ухажёров. В действительности, их было меньше, чем писала пресса, но всё же Бетти не упускала возможности отомстить Фредди. Да, и у неё много лет из голову не выходила сцена, увиденная в Аргоеде в доме Роберта и Бетти на границе Англии и Уэльса. Мэгги застала Бетти и Роберта в одной постели, но ее это не задело. Она делала свои выводы, и скорее всего, они были близкие к истине, но неверные. — Ладно, поедем. Нас уже ждут. Неделю назад Бетти и Фредди вернулись из Монтрё. Бетти была мрачнее тучи, и Мэгги никак не догадывалась, почему она такая злая и угрюмая, но потом она уехала в Париж, чтобы дать большой концерт, и, кажется, всё забыла. Мэгги спросила у Эбони Стилс, маминой лучшей подруги и хореографе многих её шоу, что случилось, и та ответила: — Брайан и Роджер считают, будто Бетти должна была сказать им всё ещё прошлой весной. — Но он же не желает, чтобы все знали, — возразила Мэгги, сдувая упавшую на глаза челку. Теперь она всё меньше и меньше понимала крёстных, гадая, по каким причинам отношение к Бетти менялось из года в год только в худшую сторону. — Мэгги, всё дело в Бетти и Роберте. Просто мужчины они такие: если женщина с их лучшим другом, то она не может делать некоторые вещи. Они сразу же начинают трезвонить, будто она не достойна их друга. Когда Фредди и Бетти снова сошлись, а спустя время и все остальные узнали, то столько слухов ходило про Робби с твоей матерью, что трудно было поверить в обратное. Часть из них она сама подогревала, пусть и не осознано. Брайан и Роджер всегда считали, будто у них с Робертом роман все эти четырнадцать лет, а с Фредди она из-за денег, связей и прочей чуши, — Эбони театрально вздохнула. — Поверь, если она с ним сойдется, то ей жизни не будет. — Да, но дядя Роджер дружит с Робертом, — Мэгги надула губы. — Как и все, — Эбони улыбнулась. — Не переживай, всё однажды наладится. Наверное, поэтому Мэгги попросила Роберта устроить ей торжество по случаю дня рождения. Он сильно удивился, но не стал ничего спрашивать. Между ними всегда была тесная связь, и своими переживаниями по поводу приключения в Сиэтле она с ним, разумеется, поделилась. Он лишь взъерошил копну её тёмных волос, как это делал, когда она была девочкой, и спустя время выдал: — Что, запал в душу тот чудик? — Нет, вообще-то, — она пожала плечами. — Просто свобода оказалась такой изумительной, что теперь мне хочет вкусить запретный плод ещё раз. Но, думаю, папе это не понравится, а вот мама на моей стороне. — Она считает, что ты должна наломать своих дров, — Роберт улыбнулся, потянувшись к пачке сигарет. — В общем-то, она права, тут главное не перестараться. Но ты не такая, как Бетти. Сколько я её знаю, делать ошибки она любит, нисколько не сожалея. — Я уже и так перестаралась, — Мэгги опустилась голову, — и вы не вместе. — Мэгс, — Перси дотронулся до её руки, — никто не держит на тебя обиду. Ни я, ни Бетти. Я знаю, почему она так поступила, и пусть мне это разбило сердце, но в любом случае, я жду её. — Значит, не так уж и долго осталось её ждать. Фредди болен. Только не говори никому, — она знала, что не стоит выносить сор из избы, но почему-то не смогла удержаться. С Робертом всегда хотелось делиться личным. Они могли болтать обо всём, нисколько не боясь острых углов, и порой она задумывалась, почему она когда ей было два года не приняла его за отца. Может быть, потому, что у Роберта уже была семья, и он по её детским соображениям не мог быть её отцом? Мэгги не знала ответа, а копаться в себе хоть она и любила, но этот вопрос редко появлялся в мыслях. — Это не лечится, — глухо сказала девушка. — Самое ужасное, что они хотели сыграть свадьбу, а потом он от всего отказался. А Бетти… Она будто просто перегорела, пытается цепляться за прошлое, хотя всё давно сломано. — Мы встречались недавно. Бетти была такая унылая. Я всё думал, не во Фредди ли дело, но она сказала, что нет, — Роберт стряхнул пепел с сигареты. Она ощущал, что все скрывают от нее что-то очень важное. — Когда она уходит в работу с головой, то точно что-то не так. Мэгги была рада, что Роберт согласился ей помочь, хоть и Фредди был этому совсем не рад. Они с Бетти даже поскандалили. Ссора была недолгой, но очень хлёсткой и колкой. Естественно, Фредди ревновал. Ничего за последние четыре года не изменилось, что бы он сам не говорил и как бы не пытался отнекиваться. Он боялся, что в любой момент Бетти уйдет к Робби. И не без повода. В последние месяцы Фредди чаще бывал в Монтрё — иногда Queen записывались в Лондоне, — и сейчас больше всего ему нравилось бывать в «Утином доме» в Монтрё, где был просто превосходный вид на Женевское озеро. Иногда Мэгги приезжала туда, но одна. Бетти была вся в репетициях да новых концентрах нового тура, наверное, поэтому Мэгги было проще довериться Роберту. В любом случае, он бы не отказал, ведь в этот день его сыну могло бы исполниться столько же лет. Трагичный факт. Это как напоминанием о том, что однажды их жизни могли сложиться иным образом, но ничего не изменишь и не исправишь. Они с Бетти вышли на улицу. Мэгги вдохнула прохладный воздух, отвлекаясь от своих раздумий и мыслей. Она бросила взгляд на красный «Ягуар», помня, как несколько лет назад Бетти наконец получила права и купила первую машину — ещё одно напоминание о несбыточной мечте и ошибке. Бетти завела машину, поглядывая по сторонам. Сегодня журналистов нигде не было, что не могло не радовать. Они ехали в Бирмингем. Роберт предложил отпраздновать в «Hen & Chickens», в районе Олдбери. Мэгги сразу же согласилась, посчитав, что чем дальше от суеты, тем лучше. Она сегодня даже не пошла в школу — праздник в Бирмингеме куда важней. Гостей сегодня было немного. Несомненно, пришли Кармен, Скарлетт, Зои, Пиппа и три дочки Джонси. Роберт привёз с собой Логана, своего младшего сына, которому было восемь лет. Брайан с Анитой и детьми всё же заехали на вечеринку. Потом появился Роджер без Дэбби Лэнг, а после и Дикки. Но все они были недолго, обосновав это тем, что у них есть дела и взрослый праздник — не самая увлекательная часть дня. Мэгги дулась на это, ведь считала себя взрослой. Фредди всё же приехал, хоть и Мэгги уже не смела надеяться. Он бросил косой взгляд на Бетти с Робби, которые сидели рядом, раскуривая одну сигарету на двоих, рассуждая о концертах и прессе. Все затаились, гадая, что будет дальше. Но ничего не случилось. Фредди пробыл недолго. В последнее время, он не хотел показываться на публике, да и торопился вернуться в Лондон. Отдав подарок Мэгги, он попрощался с ней. — Ты уже совсем взрослая, — произнёс он, потрепав девушку по щеке. — Веселись сегодня. — Ты можешь остаться. Если это… — Я не ревную, — быстро ответил Фредди. — Просто сейчас меня всё это утомляет. Но я в порядке. Конечно, он врал. Ревновал и ещё как. Но Мэгги не расстраивалась. Вечеринка продолжилась. Роберт разливал им всем вина, подначивая словами, что сегодня всё можно. Бетти смеялась, постоянно подкалывая его; Кармен быстро парировала ей; остальные тоже не отставали. А потом Робби предложил всем переночевать в Дженнингсе. Безусловно, все согласились. Дома у Роберта веселье продолжилось. Мэгги сразу окунулась с головой в детство, когда она часто бывала в Дженнингсе, живя тут месяцами, особенно до того, как у неё появилась Фло — её няня. Наверное, если бы Бетти не была так привязана к Лондону, то Мэгги бы с радостью жила здесь. После полуночи Робби отправил гостей спать, сообщая, что любая вечеринка должна подходить к логическому завершению. Через час, а может и больше, Мэгги спустилась вниз, чтобы выпить воды. Бетти и Робби всё так же сидели в гостиной, пили вино прям из горла и курили. Они хохотали, явно вспоминая прошлое или делясь историями из настоящего. Мэгги остановилась как вкопанная, зачаровано смотря на них. Робби приблизился к Бетти, поцеловал её в губы. Она не стала осаживать его, как это делала обычно, лишь обняла его за шею, и они вместе упали на диван, застланный мягким покрывалом. Оторвавшись от места, Мэгги прошмыгнула на кухню. Она всё гадала, что увидит дальше, когда вернётся назад в гостиную. Досчитав до ста, медленно выпивая воду, она проскользнула из кухни в столовую, а потом гостиную. Роберта и Бетти там уже не было. У дивана стояли бутылки вина, в пепельнице догорали окурки. Оставалось только полагать, чем всё окончилось. Мэгги надеялась, что утром пройдет в комнату Бетти, но вскоре поняла, что безнадежно проспала. Вино дало о себе знать. — Мэгс, проходи, — Роберт что-то сооружал на столе. — Бетти сейчас вернётся с пробежки, и мы все позавтракаем. — Хорошо, — она взяла кусочек серого хлеба. Вид у Роберта был очень довольный, хотя не стоит делать ложные выводы. За завтраком она представляла, чем окончилась эта чарующая пятница. Но Бетти и Роберт неплохо маскировались. Позже Роберт уехал развозить всех по домам, выполняя обещание родителей. Логан попросился к матери, Кармен отправилась в Лондон на своей машине, и в итоге они с Бетти остались в Дженнингсе одни. Мэгги ничего не спрашивала у матери — лучше этого не делать. Они остались ещё на одну ночь. В воскресенье утром Мэгги специально замешкалась в доме, чтобы услышать, о чём именно говорили Роберт и Бетти на ступеньках перед входом. — Я сохраню всё в секрете, — прошептал Робби. — Я знаю, — ответила Бетти. — Ты удивительный человек. И друг. И мужчина, — спустя несколько секунда прибавила она. — Но я не героиня твоего романа. — Моя милая испанка, ты героиня моего романа, — он поцеловал её руку. — Просто ты капризная королева. — Я не могу пока вернуться к тебе. Я все же еще не доверяю тебе. Тебе придетя постараться, — в её словах слышалось сожаление. — Неважно, — он поцеловал её. — Не имеет значения. — Нам надо ехать, — Бетти отошла в сторону. — Я скоро уезжаю. — Я тоже, — выдохнул Роберт. — Мы ещё встретимся, — она улыбнулась. — Я приеду к тебе. Мэгги и Бетти уехали в Лондон. Бетти в тот же день отправилась к Фредди, и Мэгги гадала, насколько глубоко грехопадение матери. Она понимала, что отношения Фредди и Бетти давно перестали быть страстными, скорее всего, они превратились в дружеские. Возможно, они всё же занимались любовью, но временами. Очень редко. Бетти явно не боялась заразиться, и Мэгги понимала почему. А еще она знала, что Фредди — гей. Все последние два года она догадывалась, что Бетти любит Роберта, и они любовники. Когда Мэгги была в школе, Бетти улетала в Нью-Йорк. Что ж, она уже привыкла к этому. Мама постоянно куда-то уезжала, и она часто подолгу не видела её. После недельного пребывания в Нью-Йорке она оказалась в Монтрё с Фредди. И Мэгги немного расслабилась. Ей было шестнадцать, она могла делать всё то, что раньше было запрещено законом, и, что самое главное, оказалась в тишине.

***

Курт редко покупал все эти газеты, где собирали сплетни. У них было бесчисленное множество журналистов, готовых зарабатывать на скандалах, но такие издания чаще всего вызывали отвращение. Однако сегодня, проходя мимо газетного киоска на Пайонир-сквер, он остановился. Курту надо купить пачку сигарет, а в киосках часто продавали табак. Он купил крепкие «Мальборо» и, когда ждал сдачу, заметил передовицу одной газеты. Там была та самая девчонка из Лондона, в обнимку с Робертом Плантом. Курт не стал покупать газету, надеясь, что кто-нибудь оставил номер на скамейке. В Сиэтле так часто делали. Газеты прочитывали и забывали, лишь малая часть народа коллекционировала их. Курт и правда нашёл «The Sun». Газета лежала залитая кофе в дешёвой забегаловке. Он развернул её, смотря на серую фотографию Мэгги — кажется, так её звали. Хотя нет, он совершенно точно помнил, как её звали. У неё недавно было день рождения, и, если верить жёлтой прессе, она отметила его с размахом. Это как-то не вязалось с той девочкой, которая так восторженно рассуждала с ним о музыке. Он писал ей письма, зная её почтовый адрес. Но не отправлял. На марки нужны были деньги, как и на международную доставку, а ещё он решил, что это всё неважно. Курт пока написал три кратких письма, похожие на ответы на некоторые фразы, сказанные в его квартире, которую он делил с Кристом и своей подружкой. Он так и не написал песен для Мэгги, так и не отправил пластинку Melvins, завернув её в коричневую плотную бумагу, — на это не хватало денег. В общем в последние месяцы, он не очень-то вспоминал о том волнительном вечере с английской девчонкой. Курт ещё в тот день решил, что Мэгги — не его вариант. Она была слишком романтичной, трогательной, печальной и спокойной. В ней не было ничего сумасшедшего или причудливого. Нет, она просто была очень умной. И всё тут. Курт упал во всю эту праздную атмосферу Сиэтла. Невообразимое количество энергии, исходящее со сцен местных клубов; музыканты с длинными грязными волосами и бесконечными мрачными шутками; возбуждение от громкой музыки. Тела, падающие на другие тела; множество гранж-команд, сливающихся в одно целое. Вечеринки, где невозможно попасть в туалет из-за моделей-наркоманок, ищущих, с кем бы переспать; затем кружение по улицам, в алкогольном экстазе и возбуждении от холодного ночного воздуха. Небоскрёбы, возвышающиеся в ночи, — симфония неоновых огней и заманчивых предложений, окруженные почти мифическим кольцом гор, которые из-за плотного дождя и туманов скрыты от глаз уже много лет. Дешёвое мексиканское пиво и бесконечный кофе. Верхний этаж Терминал-Сэйлс-Билдинг, где находились офисы «Sub Pop» [3], блестящие виды на Пьюджет-Саунд. И из каждого окна виден город! Склад, путешествие среди полок с цветными виниловыми пластинками, — можешь взять всё, что захочешь. Живые концерты — шум, удивление, жужжание усилителей, слишком громкий бас, беснующаяся толпа. Ночные поездки, проведённые за беседой; стрип-бары, которые благодаря зеркальному шару под потолком служили ещё и ночными клубами; обшарпанные кабаки, из которых вышвыривают, когда никак не можешь допить последний стакан. Всё это — Сиэтл, с вечно бьющимся сердцем, где жизнь никогда не стихала. Неудивительно, что воспоминания о той январской ночи, когда он общался с девушкой, а не спал с ней, вытеснились иными событиями в жизни. Курт оставил газету на столе и отправился домой. Сегодня был концерт на Пайонир-сквер, в «Central Tavern», — это был длинный кирпичный тоннель со сценой у стены и баром сбоку. «Central Tavern» славился своим либеральным подбором исполнителей: здесь выступали Sonic Youth [2] и Butthole Surfers [3]. В тот вечер на концерте было человека три. Странно, ведь до этого они собирали полные клубы, но всё это было от того, что они обычно замещали другие более известные группы. На следующий день многие стали твердить, что это было их первое выступление в Сиэтле, но это было совсем не так. Впрочем, это не имеет значения. В конце апреля Курт всё же решился позвонить Мэгги. Он думал, что она сможет написать ему какие-нибудь стихи, ведь многие хотели, чтобы на первой пластинке Nirvana появилась хоть одна песня про любовь. Конечно, он бы передал стихи, а Мэгги сделал бы соавтором. Он набрал её номер. Трубку сняла какая-то женщина, и Курт подумал, что это её мать. Он положил трубку. Наверное, не стоило так делать — ещё придёт счёт за международный звонок. Да ну всё к черту! Трейси опять будет ныть, что он не пишет ей песни. Но он и не собирался это делать. Хотя, есть у него одна песенка. — Ну и как ты её назовешь? — спросил Чед. — «Про девушку», — ответил Курт. У них с Трейси были непростые отношения. Курт отказывался устраиваться на работу или совместно выполнять обязанности по уборке квартиры, ведь у него было много животных: две собаки и три кошки. Во время споров Курт иногда грозился перейти жить в машину, после чего Трейси, как правило, успокаивалась. Эту песенку он точно написал ни для Трейси, а для Мэгги. Она могла его слушать, она могла раствориться в нем, но она слишком милая и наивная для того, чтобы остаться с ним в Сиэтле, бросив всё. — Слушай, нам надо поговорить, — Курт протянул бутылку пива Трейси. Когда-то ему нравились эти карие глаза, полные щёки, тёмный шёлк волос. Она была подходящей любовницей, но, кажется, Трейси довела его до ручки: она не понимала его, и от этого они постоянно ругались, пусть после этого бурно мирились. Но не это ему сейчас было нужно. Они были вместе почти три года — пора было остановиться, пока не поздно. — Ты решил устроиться на работу? — язвительно спросила она. — Нет, я не собираюсь этого делать. Я вообще-то хочу сказать, что мы с тобой расстаёмся. Сейчас я еду домой, а сюда больше не вернусь. — Что ж, ты пропадёшь без меня. — Не пропаду. Курт был уверен, что у него всё получится. Он начал строить основу для своего будущего успеха и делал это с величайшим удовольствием.